БигЭд, или Дадли Дурсль и первый год волшебства

Эпилог

— ДАДЛИ!

Я молчу, только улыбаюсь.

Мама чуть не плачет, обнимая меня. Я дома… как же здорово! Отец одобрительно усмехается себе в усы, довольно поглядывая на вас.

— Мам, ну я уже большой… чего ты? — бурчу я.

— Большой! Да тебя в два раза меньше! Что с тобой эта школа сделала! — говорит ма, смахивая слёзы. — Гарри! Противный мальчишка, а ну иди сюда!

Кузен нехотя делает шаг и мама, наконец отпустив меня, поворачивается к нему и порывисто притягивает к себе. Поттер впервые не выворачивается и мама поняв это, удивленно отстраняет его, держа за плечи и вглядываясь ему в лицо. Тот виновато опускает глаза.

— Простите…

— Глупый, — тихо говорит ма, и встревожено проводит рукой по его волосам, убирая непослушные лохмы в сторону. — Боже, твой шрам пропал… Гарри? Посмотри на меня, ты хорошо себя чувствуешь? Ты бледный…

Поттер ушам своим не верит и удивленно смотрит на неё. Ломано кивает головой.

— Да… тётя Петти.

Поттер никогда так не называл маму. Никогда, и та услышав это "тетя Петти" все же ревёт, вновь обнимая его.

— В дом! Немедленно оба в дом! — говорит она.

В доме пахнет сытным ужином и я полагаю, что сегодня я забуду пир на Распределении. С маминой готовкой ничто не сравнится. За столом мы сидим вчетвером и мама наложила нам полные тарелки и требует отчета, что было в школе, а папа ворчит и велит нам есть, а не слушать глупую женщину… я только улыбаясь тишком, смотря на то, как ма начинает беззлобно переругиваться с отцом. Как же здорово…

Гарри сидит рядом и кажется что ничего не было, и никуда мы не уезжали и…

Но конечно же уезжали. И Хогвартс был.

Всё было.

Но родителям я ничего не скажу. И Поттер не скажет. Он, кстати, почти ничего не помнит. Ничего с самой зимы и Зеркала. Так что он экзамены не сдавал. И профессора сказали, что на следующий год он вновь пойдет на первый курс. Вот уж весело! Я бы ему даже посочувствовал, но…

Да, мы так и не стали друзьями.

Я же говорю, он ничего не помнит. Но изменился он так сильно, что я то и дело подозрительно на него смотрел. А еще он наконец стал… нормальным. Просто Гарри. Раньше я только смотрел на него и во мне подымалось что-то плохое. А теперь он не раздражал и не вредничал по-пустому.

Как исчез тот, что вселился в него, так и все плохое из него ушло.

Ладно, что с младшего взять?!

— Чего смотришь? На торт налетай! — велел я ему, подтягивая к себе тарелку с большим куском кремового чуда.

КОНЕЦ