Братство Астарты

Глава 12

Передовой десяток уже втянулся в небольшую, вытянутую долину и остановился в ожидании приказа. Плоская, как блюдце, равнина, покрытая ковром высокой травой, упиралась в стену противоположного, заросшего сосновым лесом склона.

Услышав радостный вопль Прокопия, Лу́ка натянул поводья и прищурился, осматривая долину. «Что ж, — сказал он самому себе, — место не плохое», — и уже поднял было руку, чтобы скомандовать остановку, как вдруг его взгляд приковало какое-то движение у самой кромки леса. Через секунду он уже различил выезжающих в долину всадников.

Велий знаком подозвал своего ординарца:

— Метнись-ка поближе, сынок! Посмотри, кто такие, но не приближайся — как сможешь различить, так сразу назад.

Всадник с места пустил свою лошадь в галоп и понесся навстречу чужакам. Пройдя примерно половину пути, разведчик вдруг резко развернулся и помчался обратно. Холодная волна дурного предчувствия сдавила сердце. Лу́ка уже и сам мог различить остроконечные шлемы и яркие плащи сардов. Щуря один глаз, он считал чужаков, а из леса выкатывались все новые и новые.

— Почти сотня!

Лу́ка лихорадочно соображал, что делать, но пока в голову лезли только бессмысленные вопросы. Откуда здесь сардийцы? Да еще целая сотня! Господи, а у меня всего лишь два десятка совсем зеленых юнцов! Я их и брал-то скорее для острастки, чем для реального дела!

Лу́ка Велий был командиром от бога, он мог думать о чем угодно, а его рот уже выплевывал отрывистые команды:

— Конвой, ко мне! В одну шеренгу! Копья к бою!

— Сарды! Сарды! — донесся наконец голос несущегося обратно ординарца.

Велий резко крутанул жеребца. Сейчас его больше всего беспокоил вопрос, что делать с цезарем? Пройдясь перед строем, он остановился у единственного ветерана в отряде.

— Сервил, возьмешь этого крикуна, — он кивнул на подлетающего всадника, — и перекрывай дорогу! Разворачивай повозки в баррикаду и организуй всех, кого можешь, для обороны.

— Все сделаю, командир!

Старый боец спешился, и ординарец тут же последовал его примеру. Лу́ка подхватив поводья их лошадей и понесся к возвышающейся горбом карете, на ходу обкладывая застывших слуг и обозников:

— Чего встали! Телеги в баррикаду и вооружайтесь! Бежать даже не думайте! Пешим от кавалерии не уйти!

Народ тут же засуетился и, бросившись к возам, начал поворачивать их поперек дороги, попутно вытаскивая припасенные на всякий случай тесаки и топоры.

Иоанн уже стоял возле кареты, а из распахнутой двери высовывалась голова патрикия.

— Что? Что случилось? Какие сарды? Откуда?

Вопросы сыпались из Прокопия, как из рога изобилия, но комит, проигнорировав их все, бросил поводья цезарю:

— Уходите верхом! Немедленно! Обратно к перевалу. Мы задержим их, сколько сможем!

Не дожидаясь ответа, он рванул обратно к своим всадникам. Одного взгляда на неровную, ходящую ходуном шеренгу было достаточно, чтобы понять: его бравое воинство в любой момент может броситься в разные стороны! Молодежь трясло так, что поджилки дрожали даже у топтавшихся под ними лошадей.

Со звериным ревом и бешено вращая глазами, Лу́ка прогнал коня перед строем.

— Каждого, кто двинется без команды, сам зарублю на месте! Копья вниз! Наконечники на уровне глаз! Выровнять строй!

Заняв свое место на правом фланге и видя, как выравнивается и успокаивается шеренга, он уже спокойно добавил!

— Не бои́сь, братцы! Помереть не страшно — опозориться страшнее!

А про себя с холодной рассудительностью обреченного прошептал: «Ничего, вот сейчас сарды притормозят на подъеме, тут-то мы и вдарим! Может быть, в последний раз».

Сардийцы уже развернулись лавой и стремительно приближались с совершенно жутким, почти настоящим волчьим воем. Лу́ку вдруг как ударило — этот вой он уже когда-то слышал! Сердце бешено колотилось, мешая сосредоточиться, но в голове уже всплывало.

Его первый год в Северии. Набег варваров. Венды переправились через Великую реку, минуя кордоны. Вырвались на простор и принялись за грабеж беззащитной провинции. Он встретил их в долине Невер. Три тысячи озлобленного ополчения в центре, слева когорта тяжелой пехоты из резерва цезаря, справа за холмом — его сотня панцирной кавалерии. И вот тогда с точно таким же волчьим воем из леса выкатывались венды. Жуткий, нечеловеческий рев бесчисленной орды разрывал уши. Да, тогда бойня была что надо! Теперь-то уж варвары никогда не забудут, что такое фланговый удар бронированных катафрактов!

Мысли, как удары колокола, забились в голове комита. Венды! Ведь мы же теперь союзники. Что делают здесь имперские наемники, разодетые под сардов. Почему они нас атакуют?

Еще один быстрый взгляд на свою шеренгу, и он почти выругался в голос. Ни одного флага! Ни над обозом, ни над его бойцами. Где значок цезаря, где флаг императора?

Звериный рык вырвался из луженой солдатской глотки:

— Знамя! Ариан вас забери, где, мать вашу, имперское знамя? Сюда, ко мне! Быстрее!

Вот уже древко с белым полотнищем и черным императорским орлом на нем взметнулось в руках кого-то на баррикаде. От страха и в суете про него совсем забыли, и оно лежало на дне телеги, а мальчишка-знаменосец стоял в общем строю с бледным, как мел, лицом. Он сразу вспомнил, как флаг мешал ему отстегнуть копье, и как он положил его на телегу, и как, забыв про него, помчался на крик командира.

Зыркнув бешеным взглядом на знаменосца, Лу́ка выхватил знамя из рук подбежавшего ординарца и пустил лошадь галопом, чтобы ветер развернул и наполнил имперский стяг.

Разглядев цвета флага, идущая на них конная лава сбросила ход и постепенно остановилась. От варваров отделились два всадника и поскакали навстречу.

Они стояли в двух шагах и мерили друг друга взглядами: с одной стороны — два варвара, с другой — комит империи. Наконец венд, что постарше, со странной косичкой за правым ухом, представился:

— Командир вспомогательной кавалерийской сотни первого императорского легиона Лава Быстрый.

Лу́ка привычно отчеканил в ответ:

— Комит охраны цезаря Северии.

Лава перевел оценивающий взгляд с комита на всадников за его спиной и дальше — на забаррикадировавшийся обоз.

— Что-то далеко забрался твой цезарь от своей провинции.

— Не я спрашиваю у цезаря — цезарь приказывает мне! — Велий спокойно встретил пронизывающий взгляд варвара. — Другое дело — почему венды вырядились, как сардийцы? Вот этот вопрос поинтересней будет.

Не дав ничего сказать старшему, вдруг яростно взвился второй венд:

— А ведь я тебя знаю! — Огромный рыжий детина неприятно ощерился. — Помнишь, Лава, я тебе рассказывал про Невер… — Его злые глаза вновь уперлись в комита. — Много, ох много вендской крови на тебе, туринец!

Велий тоже вспомнил громилу. Тот день, кажется, навсегда засел в памяти. Его катафракты врезались в левый фланг варваров, как сверкающий стальной нож в горбушку черняги. Огромные, в белых войлочных попонах лошади, сверкающие, закованные в броню всадники! Варвары не выстояли и минуты. Этот рыжий — один из немногих, кто отступал лицом к противнику. Размахивая гигантской секирой, он отбивался от десятка ополченцев. Те, правду сказать, особо на рожон не лезли, а больше старались достать варвара длинными копьями, но тот отражал все удары, вращая своей секирой, как ветряная мельница крыльями. Лу́ка тогда бросил коня в эту свалку, и пехота охотно расступилась. Варвар, несмотря на габариты, ловко ушел от столкновения и, нырнув под левую, безоружную руку всадника, нанес удар. Комит ждал этого и принял стальное лезвие на щит. Удар был очень силен, даже несмотря на то, что били снизу вверх, и наездник похуже наверняка не удержался бы в седле. Велий удержался, а секира, вонзившись в кромку щита, застряла в ней. Оставалось лишь рубануть по рыжим космам, и все, но жеребец, вдруг захрапев, заупрямился, непослушно рванулся влево и, сбивая варвара с ног, понесся галопом вслед убегающим дикарям.

«Пехота добьет», — подумал тогда Лу́ка и, пожалев рот своего скакуна, не стал рвать поводья.

Прогоняя воспоминания, комит мотнул головой и улыбнулся, словно удивляясь:

— Выжил-таки, везунчик! — И тут же брови его нахмурились, а во взгляде блеснул металл. — Крови на мне много разной, не только вендов. Я служу императору, его враги — мои враги, его друзья — мои друзья! Я так понимаю, сегодня мы на одной стороне.

Старший из варваров поднял руку, останавливая попытавшегося было продолжить разборки рыжего:

— Ты прав, имперец, сегодня, мы все на службе у базилевса. Что было, то было, и быльем поросло! — Он с усмешкой покосился на своего спутника. — Сейчас не время и не место выяснять, чья правда правдивей. Так ведь, Кот? Ты меня услышал?

Командир варваров вновь посмотрел на верзилу, и было в его взгляде нечто такое, что огромный мужик только что рвущийся в драку, сразу как-то сник испокойно, хоть и немного раздраженно, пробурчал:

— Да понял я, понял. Чего уж тут непонятного…

Лава вновь, уже с интересом, посмотрел на комита.

— И чтобы у наших друзей не оставалось вопросов, скажу. Идем мы издалека, из тех мест, где такая одежда вызывает меньше вопросов. — Легким касанием колен варвар развернул своего коня. — На выходе из долины есть родник. Мы остановимся там на ночевку. Если захотите — присоединяйтесь.

Не дожидаясь ответа, он ткнул пятками в лоснящиеся лошадиные бока.

Лу́ка, проводив взглядом варваров, отметил, как слаженно сотня, повинуясь лишь взмаху руки, перестроилась и уже неторопливо тронулась к выходу из долины.

Чудовищное напряжение потихонечку отпускало.

— Ну, и слава богу, что не сегодня. Поживем еще! — прошептал он, повернулся и с грустной улыбкой взглянул на своих бойцов.

Те, счастливые от столь неожиданного и спасительного завершения, уже весело ржали над знаменосцем отпуская на его счет нелестные шуточки. Весь обоз тоже ожил и засуетился. Возчики начали растаскивать баррикаду, слуги забегали, собирая и складывая разбросанное добро, а дальше и чуть выше Лу́ка увидел двух всадников — Иоанна и патрикия.

— Не уехали значит, остались со всеми. Достойно, но неразумно! — хмыкнул про себя комит, пуская жеребца шагом навстречу выстраивающемуся каравану.