Час пепла

Глава 7

И вновь дорога — всё та же дорога. Она вела наших героев; порой была для них весёлой, порой — интересной и опасной, тёмной и горькой. Валькат быстрым темпом возвращался по дороге, думая о том, какое позорище ждёт их в городе, где ещё не коснулась тирания Алатара, белого города стоявшего во всей своей красе. Но уже было видно приближающиеся к нему облака пепла.

В отличие от прошлого визита, в этот раз народ Нивелона относился к ним совсем по- другому: присущая им насмешливая улыбка исчезла. Они перестали шептаться между собой; их чёрные мантии скрывали тела и лица, полные грусти и горечи. Вместо того чтобы стоять на улицах, выше основной дороги, они спустились вниз и столпились в ожидании героев. Все смотрели на возвратившихся воинов с грустью и жалостью. Они знали: многие ушли навсегда, и чувствовали это всем сердцем.

Они пытались поддержать Нагулора, который ощущал дикий стыд и не мог поднять голову, чтобы посмотреть другим эльфам в глаза. Он считал себя недостойным не только слов поддержки, что ему говорили, но и взгляда сострадания. Валькат, полный сочувствия, знал: на Наглора возлагали надежды, своё будущее — ему доверили самое важное в жизни, а он подвёл всех. Никто уже не мог его переубедить. Сейчас они направлялись к эльфу, который больше всех был в них разочарован.

Мощные, тяжёлые двери тронного зала распахнулись сильным дуновением ветра. В самом центре чертога, на серебряном троне, восседал король Лаунорт, который не казался таким жизнерадостным, как при первой встрече. Он сидел, прикрыв глаза рукой, нога была поджата на ногу; что-то тихо бормоча себе под нос. Вокруг короля стояла стража с копьями.

«Мой король…» — вдруг начал Нагулор. — «Я провалил наш поход. Древний враг вернулся в этот мир, и я ничего не смог с этим поделать».

Король Лаунорт бросил на него грозный взгляд и спросил: «Остальные из отряда погибли?»

«Мой король… выжили единицы», — ответил Нагулор. — «Но это всё не оправдывает меня. Всё, что случилось — по моей вине и из-за моей беспечности. Я заслуживаю смерти». С этими словами он опустил голову.

В тронном зале воцарилась гнетущая тишина. Не отводя своего взгляда, король ответил ему: «Да, ты подвёл нас, Нагулор. Как капитан ты многое обещал — и потерпел поражение. Ты действительно заслуживаешь смерти». Помещение стало ещё темнее и тише; многие не знали, что сказать или сделать.

Вдруг раздался голос: «Но, разве твоя смерть изменит что-то к лучшему? Воскресит ли она наших братьев и сестёр?» Луч света осветил лицо Лаунорта. «Разве смерть капитана сделает их возвращение возможным?» — продолжил он. «Разве так ты не сделаешь их гибель напрасной? Подними голову и скажи мне, Нагулор: смиришься ли ты с этим?»

«Нет», — тихо ответил Нагулор, подняв взор.

«Ты хочешь, чтобы все эльфы — твои друзья, знакомые и близкие — погибли?» — спросил король.

«Нет!» — воскликнула толпа.

«Считaешь ли ты, что нам нужно сдаться Алатру в руки?» — продолжил Лаунорт. «Сдаваться без боя — нет!» — яростно ответил Нагулор.

«Я так и думал», — сказал король. — «Мы не дадим смерти наших друзей быть забытыми. Мы будем бороться — за них, за наш мир, за наше королевство, за нашу свободу!» Народ в тронных залах взорвался ликованием.

— За наших погибших друзей!

— За Нивелонн!

— За Ливиладу!

— За Ливиладу! — Отвечал народ

«Завтра мы соберём войско и отправимся, чтобы окончательно покончить с С Алатаром», — громко провозгласил король. — «Да, он силён — сильнейший из Мейронов; нам будет трудно, но мы не отступим!»

Народ приветствовал эти слова, и надежда вновь вспыхнула в сердцах возвращающихся.

Ошеломлённый, Валькат был безмерно рад: всё получилось так легко. Он правда не ожидал, что эльфы, казавшиеся отгороженными от мира высокими стенами, будут переживать за его будущее. В минуты общей радости к Валькату подошла эльфийка- служанка и сказала: — Меня к вам прислала моя госпожа принцесса Лейнея. Она хочет вас видеть.

Вспомнив тревоги, Валькат последовал за служанкой в покои принцессы Лейнеи. Ему открыли дверь — перед ним предстала безумно красивая комната: на полу лежали красные ковры, по стенам красовались рисунки и орнаменты самых разных цветов и форм, кругом стояла немереная мебель — шкафы, тумбочки, стулья. Посередине комнаты стояла большая кровать с балдахином, скрывающим того, кто на ней лежит.

Валькат осторожно отодвинул тканевые занавеси и увидел прекрасную принцессу, спящую невинным сном. Он любовался ею — своей единственной. Но заметил, что с ней что-то не так: её золотистые шелковистые волосы частично почернели, а на лице проступала усталость и тревога. Ей явно было неспокойно. Тогда он наклонился и поцеловал её нежную руку.

Принцесса приоткрыла волшебные золотые глаза и кинулась ему в объятия: — Я так за тебя переживала… Я бы не смогла жить без тебя, если бы ты погиб! — прошептала она. — Я тоже волновался, — ответил Валькат. — Твой нежный голос помог мне пережить тёмный лес.

В один момент я почувствовал странную боль в сердце, словно нож. — Я понял, что должен вернуться к тебе, — продолжил он. — С возвращением Алатара в наш мир мне стало не по себе. Честно говоря, я умираю… Моя жизнь крепко связана с солнцем и его сиянием. Как только Властелин Пепла вернулся в наш мир, он начал поглощать свет и погружать мир во тьму. Как только солнце полностью потускнеет, моя жизнь угаснет вместе с ним.

Ошеломлённый, Валькат не знал, что ответить. Он сильнее сжал принцессу в объятиях; через боль и грусть по его щеке скатилась маленькая слеза. — Я не позволю этому случиться, — сказал он. — Ты будешь жить. Без тебя мне не нужен этот мир.

— Ничто на свете не должно помешать нам, — твердо сказал Валькат. — Мы соберём большую армию и сразим Алатара.

— Так легко это не получится, — вздохнул Валькат. — В прошлый раз его победили при помощи Гриммерунга — огненного меча богов, выкованного Аэтром. Но меч был утерян.

— Нам не остаётся ничего другого, как попытаться победить без него… или найти другой путь.

— По легенде, после победы над Алатаром и его изгнания в Мир Теней, Гриммерунг передали Властителям эльфов — самым мудрым и справедливым созданиям — на хранение. В тёмный час избранный из всех живых снова должен был взять его в руки. Меч долгие годы хранился в королевских тайниках и подземельях, пока однажды тогдашний король, ослеплённый его силой, не попытался им овладеть. Меч оказался слишком могуч: он оставил на теле короля тяжкие ожоги, которые нельзя было излечить; король вскоре умер. Его сын, испуганный и не желая больше соблазна, избавился от меча, чтобы он не искушал и не губил никого. Забыв про пророчество ведомый своими чувствами, он бросил Гриммерунг в озеро Мелинур, где тот навеки утонул.

Многие пытались найти меч, ныряя в озеро, но ничего не находили. Годы прошли, о мече позабыли — история превратилась в миф. Но я точно знаю: меч богов там, и только ты сможешь им овладеть. Я это чувствую. Если его никто не нашёл, значит, он всё ещё лежит на дне озера и ждёт, пока кто-то вновь воспользуется его силой. Этот меч — единственный шанс.

— Тогда я положу конец этому давнему делу, — решительно сказал Валькат. — На этот раз Алатара никто не пощадит. Я не дам тебе умереть.

После этих слов Валькат попрощался, крепко обнял и поцеловал принцессу, затем вышел из палаты и направился к озеру.

Возвращаясь к своему излюбленному озеру, Валькат заметил: цветочные арки, что всегда первыми встречали его, вяли — теряли краски, опадали и гнили. Он вдруг осознал, что должен спешить: Тьма уже начала распространяться по Нивелону.

Подойдя к берегу, он пытался рассмотреть: не видно ли чего-нибудь блестящего на поверхности. Долго и упорно всматривался он в гладь воды, но, к великому сожалению, ничего не различил. Тогда он понял: лёгкого пути не будет. Снял куртку и нырнул.

Вода в озере не была особо мутной, но с поверхности разглядеть что-то было невозможно: под водой росло много водорослей, пляжи покрывала тьма из песка, по дну бегали маленькие крабики, валялись большие камни. Повсюду плыли стаи мелких рыб; в одном месте Валькат вдруг заметил солнечный блик в песке. Подплыв ближе, он не увидел ничего явного, но стал копать в поисках источника мерцания. Копая, наткнулся на наваленные друг на друга камни — они закрывали узкое отверстие. Казалось, туда едва сможет втиснуться человек. Поняв, что другого пути нет, он занырнул внутрь.

Дыра постепенно расширялась, и стало ясно: это подводная пещера. На удивление Вальката, в пещере не царила глухая тьма — на стенах росли светящиеся водоросли, которые мягко освещали пространство и помогали ему ориентироваться. Странно было и то, что как только он вошёл, потребность в воздухе почти пропала: он плыл в пещере, не чувствуя жгучей нужды в глотке свежего воздуха.

Через несколько минут плавания он заметил вдалеке оранжевое свечение. Ускорив темп, он подплыл ближе — и оказался в камере пещеры, где вода была почти на поверхности: над ней взметнулся свет факелов. По бокам на стенах горели факелы,

освещая пространство, а в конце зала на камне сидел старик. Он опирался на трость а старый изодранный балахон скрывал его с головы до ног, обнажая лишь часть лица.

Валькат осторожно приблизился и встал напротив старика. Не дождавшись приветствия, он сам заговорил: — Здравствуй, мудрейший. Как мне тебя величать?

Из-под капюшона послышался тихий хриплый голос: — Меня звать Лекасом. С кем имею честь вести беседу? — спросил старик, не поднимая головы.

— Я Валькат, рыцарь из Алтенлида, — ответил он. — Я пришёл, потому что древний меч зовёт меня.

И что ты получишь в замен за свою победу? — спросил старик прямо.

Валькат внимательно посмотрел на него. — Славу? Признание? Всеобщее уважение? — . — И ты думаешь, что чужой меч принесёт тебе это? Что взять меч и именовать себя героем — единственный путь?

Валькат на секунду задумался. У него не было времени на долгие философские рассуждения.

— Мудрейший, не морочь мне голову! — раздражённо сказал Валькат. — Мне нужен меч. Ты знаешь, где он?

Старик поднял голову, и в глубине его глаз мелькнула усмешка.

— Думаешь, сможешь гордиться славой, нажитой чужой силой? — медленно произнёс он. — Уважением и признанием, которые ты не смог заслужить сам?

— Старик! Где меч?! — рявкнул Валькат, голос его дрожал от ярости. — Я спрашиваю в последний раз!

— Меч… меч… — повторил Лекас спокойно. — Без внутренней силы ты не сможешь владеть никаким мечом. Ты не рыцарь — ты жалкое подобие.

Эти слова пронзили Вальката. В груди вспыхнула злость. Не сдержавшись, он выхватил свой клинок и с яростью замахнулся на старика.

Но удар не достиг цели — Лекас одним движением трости отразил атаку и отбросил Вальката на землю.

— Так я и думал, — произнёс старик. — Ты не достоин даже палки, не то что меча. Разве истинный воин поднимает оружие на старого человека из-за каких-то слов? Никакого терпения, никакого уважения. Ты не рыцарь и не мужчина — ты мальчишка, который захотел слишком многого, ничего для этого не сделав. Возвращайся туда, откуда пришёл. Похоже, я ошибся в тебе.

Валькат не мог поднять головы. Он понял, что натворил, и его душу переполнило чувство стыда.

Глухо, едва слышно, он произнёс:

— Я… не могу уйти. Да, я не рыцарь. Я всего лишь воин, который хочет спасти своих друзей и любимых от надвигающейся беды. Я понимаю, что недостоин этого меча… но уйти не могу. Это наш единственный шанс.

— Знаешь, войн… ты спрашиваешь, что такое рыцарство. Но это не богатства, не титулы, не красивые мечи и сияющие доспехи. Это готовность умереть за то, во что веришь. Готовность лежать в холодной грязи, покрытой кровью твоих друзей, и всё равно стоять до конца — за то, что ты поклялся защищать.

— Я не рыцарь, я не имею ни их гордости, ни их чести… но у меня есть одно — клятва. Клятва, которую я дал важному человеку. Я поклялся защитить его, и я умру, если нужно, чтобы исполнить её.

Я не отступлю. Не потому что боюсь упасть в их глазах — а потому что они доверились мне. И я не могу предать это доверие.

С этими словами Валькат наконец поднял голову. Его глаза больше не были полны гнева — только решимости и отваги.

Старик долго молчал. Потом медленно снял капюшон и впервые посмотрел Валькату прямо в лицо. В его взгляде не было презрения — лишь усталое, тихое уважение.

— Что ж… — произнёс он наконец. — Никто из нас не идеален. Но в тебе ещё живёт то, что большинство давно потеряли — человечность. Похоже, моё время здесь подошло к концу.

Он протянул Валькату свою трость.

— Порой всё, что от нас требуется, — это немного терпения. И тогда всё получится… даже в самый безнадёжный час, — сказал Лекас и, улыбнувшись, медленно растворился в воздухе.

— Погоди… что? Зачем мне эта палка? — обернулся Валькат.

Но старика уже и след простыл. Лекас исчез, будто его и не существовало.

Валькат стоял в недоумении, оглядывая пещеру в поисках хоть какой-нибудь подсказки, где может быть спрятан меч. Вдруг он почувствовал, что трость в его руке начала нагреваться. С каждой секундой она становилась тяжелее, и по ней пробежали странные всполохи света.

В следующее мгновение древняя палка ослепительно вспыхнула и начала меняться прямо в его ладонях. Пламя, охватившее её, не жгло, а будто жило — дышало. Вскоре на месте простой трости оказался железный, сверкающий меч — Огненный Меч Богов, Гриммерунг. Его свечение залило всю пещеру, отражаясь на стенах тысячей бликов.

Это был тяжёлый, длинный клинок, чьё пламя, как говорили легенды, сжигало зло дотла.

Валькат стоял, заворожённый. Он никогда не ощущал ничего подобного — мощь, исходившая от меча, наполняла его уверенностью, будто сама сила богов вошла в его кровь. Он чувствовал себя живым, сильным, непобедимым.

Тем временем Лафатуш, верхом на своём огромном драконе рассекал воздушные просторы. Они парили над облаками, и Лафатуш любовался редким зрелищем — солнце медленно угасало, а пепельные тучи надвигались с запада. Сильные порывы ветра ускоряли их полёт, разгоняя сгущённые облака.

Они пролетали над лесами и реками, над заснеженными вершинами и зелёными долинами. Хорошо, что белого дракона заметить в небе было нелегко — иначе паника среди людей была бы неизбежна. К счастью, большинство жителей были заняты своими полями и даже не обратили внимания на звуки рёва и шум гигантских крыльев, приняв их за далёкий гром.

Лафатуш знал: если он подлетит к городу слишком близко, начнутся неприятности — люди могут испугаться, попрятаться по домам или, что хуже, открыть огонь из городских орудий. Поэтому он приказал дракону опуститься в верхних горах, недалеко от Алтенлида.

Сойдя на каменистую площадку, Лафатуш взял свой посох и направился вниз по горной тропе. С высоты ему открывался величественный вид: огромный город, окружённый крепостными стенами, раскинулся у побережья.

Алтенлид, главный город королевства, был настоящей твердыней. Его окружала высокая стена из серого камня, укреплённая мощными башнями на каждом углу. На башнях неустанно дежурили стражники, а в основании стен имелись бойницы, из которых лучники могли вести огонь по врагу.

Немного дальше располагались катапульты и требушеты — гордость городской обороны. Перед стенами тянулся глубокий ров, наполненный водой, и только один путь вёл через него — главные ворота. Днём они были открыты для купцов и жителей, а ночью поднимались, опускаясь лишь в случае крайней необходимости.

Во времена осады у ворот выставляли ряды острых кольев, чтобы затруднить вторжение врага. Всё это делало Алтенлид одним из самых неприступных городов в королевстве.

Около города располагались простые деревни. Их жители жили в деревянных домах, ухаживали за огромными полями пшеницы и кукурузы, пасли коров и овец. Их жизнь была трудной, но честной — они торговали плодами своего труда, зарабатывая себе на хлеб.

А внутри города кипела совсем иная жизнь. День и ночь из кузниц слышались гулкие удары молотов, а на рынке толпились люди — купцы, моряки, ремесленники, путники со всех концов мира. Алтенлидский рынок был известен во всей Ливиладе: здесь продавалось то, чего нельзя было найти нигде больше — редкие диковины, драгоценные металлы, морские жемчужины.

А в огромном порту, что простирался вдоль побережья, стояли десятки кораблей. Отсюда по всей Ливиладе доставляли рыбу, кораллы и раковины, которыми украшали дома моряков и рыбаков. Рыба и другие дары моря — всё это продавалось только в Алтын-Лиде. Казалось бы, лучший город на земле, но у него была одна странность, которую многие чужеземцы не могли воспринимать всерьёз.

Жители Алтенлида, помимо работы и прогулок, любили проводить время дома — а их дома были необычны. Прихожие, гостиные и кухни находились под землёй и часто соединялись с соседскими домами сетью узких подземных ходов. А вот спальни, наоборот, располагались на поверхности — в маленьких башенках, зачастую без потолков, под открытым небом.

Многие приезжие недоумевали и никак не могли привыкнуть к этой традиции. Никто не знал точно, откуда она пошла. Некоторые утверждали, что в древности на жителей Алтенлида сильно повлияли гномы из Нинурсантских гор. Из-за такого своеобразного строения город издали выглядел, словно поле пшеницы, где из земли торчали сотни небольших башен — «колосьев». В каждой башенке — люк и спуск вниз, в подземное жилище.

Лафатуш, стоя на утёсе, любовался этим необычным зрелищем. Вскоре его взгляд упал на заветное здание — королевский дворец. Быстро спустившись по склону, он прошёл через шумные рыночные улицы и вскоре оказался у главных ворот дворца, где стояли два стражника.

— Эй, доблестные, — обратился он к ним, — отчего ворота закрыты?

— Никого не пускать, — ответили хором стражники. — Приказ короля.

— Ну что вы, друзья, неужели служба у вас не слишком скучная? — усмехнулся Лафатуш. — Позвольте, я покажу вам кое-что, чтобы скрасить дежурство.

Стражники переглянулись. Любопытство победило — они кивнули.

Лафатуш достал из кармана кожаную перчатку, надел её на правую руку, а левую прикрыл поверх. Через секунду он резко поднял левую — и перчатка исчезла. Стражники ахнули. Тогда Лафатуш попросил одного из них проверить свой карман. Тот опустил руку — и к собственному изумлению вытащил ту самую перчатку.

— Колдовство! — вскрикнул стражник.

— Магия иллюзий, — спокойно ответил Лафатуш. — Хотите ещё одно чудо?

Он достал две меховые шапки и протянул их стражникам: — Наденьте. Это часть фокуса.

Стражники, полные любопытства, послушно надели шапки. Тогда Лафатуш произнёс тихо, но властно:

— А теперь… спать.

Оба стражника сразу повалились друг на друга и заснули глубоким сном.

Он тихо открыл ворота и вошёл внутрь дворца.

Внутри его встретило величие и запустение одновременно. Дворец Алтенлида, хоть и уступал в красоте резиденции короля Нивелона, всё же поражал своим масштабом. Высокие потолки, метров по десять, серый камень стен и пола, длинные алые ковры,

статуи в доспехах у стен. На стенах висело оружие — мечи, копья, топоры, щиты и кинжалы. Охотничье трофеи, Гобелены и картины в позолоченных рамах, люстры из серебра, золотые дверные ручки — всё говорило о богатстве и гордости города.

Но у Лафатуша не было времени любоваться. Он спешил к королю.

Странно, но по пути не встретил ни одного патруля. Прислушиваясь к звукам за дверями, он нащупал нужную — массивную створку, ведущую в тронный зал. Собрав всю силу в ладонях, Лафатуш толкнул её — двери с громом распахнулись.

Перед ним предстала отвратительная картина.

Священный тронный зал, сердце королевства, был превращён в пиршественную залу. Люди всех сословий — от стражников до баронов — сидели за длинными столами, пили и ели.

Внизу, у грубых деревянных столов, гвардейцы пировали, жадно глотая дешёвое пиво и черствый хлеб.

Выше, за дубовыми столами, рыцари и графы вкушали вино и жареное мясо.

А на самом верху, у золотого стола, сидел сам король со своей свитой, окружённый лакеями и слугами, — он смеялся, пил из серебряного кубка и заедал мясо хлебом с чёрной икрой.

В зале царил хаос. Внизу дрались из-за кружки, наверху чавкали и гремели бокалами. Но как только Лафатуш вошёл, всё стихло. Тишина опустилась мгновенно.

Он медленно двинулся вперёд, сквозь толпу застывших людей.

— Стой! Кто идёт?! — крикнул пьяный стражник, пошатываясь.

— Тебе сюда нельзя! — завопили другие.

Но Лафатуш не обращал внимания. Он шагал прямо, не торопясь, будто воздух вокруг расступался сам.

Люди хватались за мечи, пытались преградить ему путь — но он просто отбрасывал каждого лёгким движением руки, не причиняя вреда.

Толпа отступала. Король, побледнев, отложил кубок.

И тогда Лафатуш остановился у подножия трона, опустился на одно колено и произнёс:

— О, великий король Мунгерхайм, — произнёс Лафатуш, преклонив колено, — прошу простить меня за то, что прервал ваш пир. Но поверьте, сейчас не время для праздников. На нас надвигается сила, не знающая пощады и милости. С ней нельзя договориться, её невозможно умолить о мире. Нам остаётся лишь одно — борьба.

Я прошу вас, соберите своё войско и выступите против неё, ради спасения этого мира!

В ответ по залу прокатился гулкий хохот. Смеялись все — от пьяных солдат до придворных вельмож. Но громче всех смеялся сам король.

— Борьба, говоришь? — прогремел он, вытирая слёзы смеха. — И кто же это на нас идёт? Пустынники из Сааханда? Гномы из своих нор повылазили? Или, может, эльфы наконец переступили через свои стены?

— Алатар повелитель пепла и орден пепельных рыцарей.

Смех снова прокатился по залу.

— Да ты хоть слышишь себя? Мёртвые восстали против нас? Ха-ха-ха!

— Не против вас, — твёрдо сказал Лафатуш, — а против всего мира.

Я прошу вас сражаться вместе с другими народами Ливилады, пока ещё не поздно!

Пока мы можем победить старого врага!

Король, всё ещё ухмыляясь, снова пригубил кубок вина.

— Не слишком-то верится, друг мой. Ты бы ещё историю постарше вспомнил — и тоже пришёл с просьбой о помощи, — лениво сказал он.

Лафатуш сделал шаг вперёд. Его голос стал громче:

— А вы поверите мне, если через пару мгновений в этот зал влетит дракон?

Король громко расхохотался:

— Дракон? Ну ты и шутник! Конечно, поверю — и сразу же соберу армию! Ха-ха-ха!

Но смех быстро оборвался.

Через несколько секунд тронный зал содрогнулся.

Какого же было удивление смеющегося короля когда сверху, пробив каменные стены и выломав колонны, в зал ворвался огромный белый дракон. Потоки пыли и грохот заполнили всё пространство. Люди закричали, бросая кубки и падая на пол.

Король, побледнев, выдавил из себя:

— Что… что это такое?..

— Не знаю, мой король, — ответил рыцарь, глядя на громадное существо. — Все драконы были уничтожены тысячи лет назад…

— Тогда доставайте оружие! — крикнул король. — Моблондо! Высокий мужчина в доспехах поднялся из-за стола и потянулся за своим эльфийским мечом. В ту же секунду по залу прокатилось землетрясение.

Пыль осыпалась с потолка. Люди в ужасе опустили взгляды — под их ногами каменный пол начал трескаться.

Лафатуш поднял руки. Его глаза засияли, волосы засверкали, одежда взметнулась от магической энергии.

— Это не шутка, — произнёс он громовым голосом. — Я предупреждал! Конец мира близок! Скоро сюда дойдут пепельные облака — и тогда уже будет поздно!

Когда солнце окончательно потухнет, никто не спасётся!

Мы должны дать бой Властителю Пепла сейчас, пока ещё не угас наш свет!

Он сделал шаг вперёд, и вся зала будто стихла под его взглядом.

— Мы можем спасти этот мир, — произнёс он тише, но твёрже. — И я клянусь, мы это сделаем.

В зале воцарилась тишина.

Король долго молчал, опустив голову, а потом тяжело поднялся с трона. Его лицо стало серьёзным. Он посмотрел каждому в глаза и сказал:

— Я согласен.

Моблондо, отдай приказ! Точить мечи, чистить латы, запрягать коней.

Нас ждёт Великая битва

Король Мунгерхайм не был идеальным правителем. Его любили не все, но уважали за мудрость и умение удерживать мир. Он нередко устраивал пиры чтобы поддерживать мир и гармонию в королевстве.

Рядом с ним стоял Моблондо — высокий, крепкий мужчина с короткими светлыми волосами и усами, один из величайших рыцарей Алтенлида. Он повидал десятки битв, заслужил славу героя и носил эльфийский меч, выкованный в древние времена.

Моблондо мало говорил, но когда говорил — его слышали все. Он громко смеялся, громко командовал и был предан своему королю до последнего вздоха.

Тем временем, далеко от Алтенлида, среди беспощадных песков Великого Королевства, бродил путник по имени Матеус.

Закрывая лицо рукой от всё ещё палящего солнца, он медленно пробирался сквозь песчаные дюны и каменные карьеры, приближаясь к своему дому — королевству Сааханд, стране песков.

По дороге ему попадались Телеры — маленькие пустынные создания, способные жить и прятаться прямо в песке. Их кожа покрыта чешуйками, а длинный гибкий хвост помогает зарываться в грунт. Передние лапы сильные и когтистые, словно у ящера, а пасть полна острых клыков. Несмотря на грозный вид, эти шестиногие зверьки были дружелюбны к людям и питались падалью.

Пройдя ещё несколько километров под знойным солнцем, Матеус наконец увидел вдали очертания родных земель. Вид песчаных куполов и шатров придал ему сил идти быстрее. Торговцы и вожди караванов, встречавшие его по дороге, радостно приветствовали путника, словно родного сына.

Все знали и уважали Матеуса — не потому что он был сыном визиря, а за его душу. Он часто помогал больным и беднякам давал им деньги еду и кров. Он всегда был близок с народом и всегда ему сопереживал. Народ Сааханда почитал его как человека, в сердце которого не было ни гордыни, ни страха.

Сааханд, в отличие от северных земель, был беден плодородием, но богат подземными сокровищами.

В его рудниках добывали железо, золото и драгоценные камни, что потом разъезжались с караванами по всей Ливиладе.

Город был укрыт от песчаных бурь: базары, дома, лавки — всё пряталось под широкими шатрами из плотной ткани.

Жители строили свои дома особым образом: нижние этажи — из камня, с прохладными комнатами, а верхние — из лёгких тентов, где сквозь щели продувал ветер пустыни.

По дороге к королевскому дворцу Матеуса встречали все — торговцы, ремесленники, дети. Ему предлагали сладости, специи, ткани, но он вежливо отказывался, спеша к царю.

Отношения между народом и правителем Саоханда, царём Агсухадом, давно стали напряжёнными.

Агсухад считал, что его власть — закон, и пользовался ею, чтобы обогащать себя и своих приближённых. Последние годы его правления превратились в череду произвола и несправедливости. Город кипел ропотом, и лишь присутствие Матеуса удерживало народ от восстания.

Когда Матеус подошёл к дворцу, его сердце тревожно билось.

Здание из песчаного камня, сверкающее в лучах солнца, казалось одновременно величественным и мёртвым. Осмотрев дворец снизу до верху луч солнца попал ему на лицо и напомнил древние времена. Стражники, узнав его, немедленно впустили, поклонившись.

Внутри пахло сандалом и мёдом.

Слуги носили на подносах финики, инжир и виноград, а тяжёлые занавеси из тончайшего шёлка колыхались от лёгкого ветра.

Матеус глубоко вдохнул, собрал волю и шагнул в чертоги царя.

Зал был просторен и роскошен: вдоль стен стояли мягкие диваны, где вельможи лениво возлежали, развлекаясь женщинами и сладостями. В воздухе стоял аромат специй и вина.

А в конце зала, на высоком пьедестале, восседал царь Агсухад — бородатый, с усталым, но гордым лицом, закутанный в золотистую шаль.

— О, Матеус! Наш любимый брат! — вскрикнул один из вельмож. — Как же давно тебя не было среди нас!

— И как ты посмел заставить нас ждать? — добавил другой, вызывая смех у женщин, что шептались за его спиной.

Свет, проходивший сквозь пурпурные занавеси, окрашивал зал в фиолетовые оттенки. Матеус чувствовал, как сердце его бьётся сильнее с каждым шагом. Но он не дрогнул. Подойдя ближе, он склонился перед троном и произнёс, став на одно колено:

— О, здравствуй, Великий Повелитель Песков и царь Агсухад, — произнёс Матеус, преклонив колено. — Здравствуй, государь. Я очень рад снова видеть тебя в королевстве. Сколько времени меня не было на поручении — вы, должно быть, уже начали опасаться.

Я так понимаю, моё поручение ты исполнил? Вернулся с доброй вестью? — спросил царь, глядя в глаза Матеусу.

— Все не так сложилось мой царь, — оборвал его Агсухад. — Как это — «не так»? Говори быстро!

Матеус поднял голову и ответил ровно, но с тревогой в голосе:

— В том лесу не оказалось гнезда чудищ. Зато мы — я и мои спутники — наткнулись на зло, которое нужно корчевать, пока оно не обрело силу.

— Ты не справился с поручением? — воскликнул царь, и в его голосе зазвучала злоба. Как ты смеешь возвратиться ко мне с такой новостью, когда не справился с простым заданием? Ты опозорил и себя, и отца своего, и меня!

— Мой царь, — поспешил объяснить Матеус, — прошу: выслушай меня. На нас надвигается невиданная угроза. Мы в одиночку не справимся. Нам надо объединиться с другими странами и дать ей общий отпор.

— Объединиться? — в голосе Агсухада прозвучало раздражение. — Нет. Никаких объединений. Кому я отдам власть над своим народом? Никому не дам! — он резко отмахнулся.

В зале послышались шёпоты и удивлённые возгласы: как мог царь отказаться от спасения под предлогом личной воли? Показалось, что надежда умерла — никто не сможет одолеть Алатара, если король не даст войска.

В этот момент Матеус решительно встал. Он почувствовал, как вены горят, и слова, которые он долго держал в себе, рвались наружу:

— НАрод Саханда! вы знаете меня как сына визиря Атасета, — сказал он, голос его дрогнул, но он не отступил. — Но это не правда. Долгое время я служил вам верой и правдой. Я люблю эту страну — больше, чем свою жизнь. Пришло время сказать правду: я — наследник. Я — принц, сын царя Ангсухада. Мать моя не была дворянского происхождения и умерла при моём рождении. Тогда король, боясь за трон, оставил меня на попечении визиря. Но я остаюсь принцем этой страны по праву. Судьба Сааханда волнует меня больше, чем чья бы то ни было прихоть.

В зале повисла тишина. Вельможи ахнули, женщины зашептались. Это признание было словно удар по устоям двора.

— Я не ради амбиций говорю это, — продолжил Матеус, глядя каждому в лицо. — Алатар, Властитель Пепла, хочет отнять у нас мир. Мы будем бороться — за наш народ, за наши земли. Это не просто слова. Я прошу: встаньте со мной — и мы дадим бой.

Сначала послышался робкий голос — затем всё громче и громче: «Мы с тобой!» — кричали вельможи, подхватывали прислужники, люди в зале вставали один за другим

. — Да как вы смеете отвергать вашего царя! Разьеренно спросил Ангсухад.

Кто-то бросил: «Мы идём за нашим настоящим царём!» — и эта фраза прозвучала громко, как присяга. Вдруг занавес упал и дневной свет расстекся по комнате ослепив царя.

Царь Аксухад вначале побледнел, затем крепко стиснул кулаки. Он ощутил, как что-то меняется в зале: народ отверз глаза и выбрал сторону. Матеус держал взор прямо, полон решимости.

— Несите весть! Пусть весь народ готовится к битве, — сказал Матеус, с гордо поднятой головой.