Четыре всадника магопокалипсиса. Дилогия

Глава 2

— Серёж, ты уверен, что нам вообще нужно туда идти? Посмотри, сколько людей собралось, — с сомнением спросила мама, глядя на огромную толпу, собравшуюся на Университетской площади, расположенной перед главным зданием ММУ.

— Максим хочет посмотреть на ежегодное явление Благословенного Андрея, — уверенно произнёс папа.

— А нельзя это сделать отсюда? Там вроде фигура размером со здание университета должна быть. Вон его отлично видно.

— Нет, мам. Издалека совсем другое дело. Да и тут ничего же слышно не будет. И вообще, не так и много там народу, как ты говоришь. Можно спокойно пройти. Ты главное, держись за мной, и всё будет хорошо.

А ещё именно с площади сильнее всего тянуло выпечкой. И не просто тянуло, а манило меня с неистовой силой.

Терпеть это издевательство было просто невозможно.

Именно там, вблизи от центрального здания Московского Магического Университета, меня ждало нечто очень и очень хорошее. Настолько, что с того момента, как проснулся, больше ни о чём другом думать не могу.

Там уже была сооружена сцена и трибуны, явно для особых гостей. Просто вокруг них стояли люди в форме императорских гвардейцев и никого не подпускали. Значит, ожидается присутствие кого-то очень важного. Возможно, даже из императорской семьи.

Всё же, семьдесят пять лет дата очень внушительная.

По мере того, как мы приближались к площади, плотность толпы нарастала в геометрической прогрессии.

Мама шла за папой, вцепившись в его руку, а я держался за её руку и глазел по сторонам, отмечая какие-то странные световые всполохи, что периодически возникали то тут, то там.

Словно сразу сотни людей решили пустить солнечных зайчиков и теперь занимались тем, что расстреливали ими толпу.

Правда, никто от этих зайчиков не щурился и даже не закрывался.

Странно.

Но мысли об этом вылетели из головы так же быстро, как туда попали.

Наш семейный паровозик заехал в тупик.

— Всё, дальше пройти не получится, — констатировал папа.

Мириться с подобным я не собираюсь.

Мне обязательно нужно попасть максимально близко к трибунам. Но как это сделать, ума не приложу. Пока.

Остановились мы возле кромки кустарников, которые служили буферной зоной между площадью и раскинувшимся вокруг неё парком. В парке так же было полно людей, но меня они совершенно не интересовали.

Самым важным было то, что буквально в паре метров от кустарника проходила дорожка для техперсонала, куда не заходили люди.

Ещё одно странное явление, которое просто подарок для меня.

Прямо сейчас по дорожке катилась довольно вместительная тележка с каким-то оборудованием, накрытым плотной тканью.

— Хочу в туалет, — выдал я, сделав как можно более жалостливый вид, и принялся пританцовывать, держась за причинное место.

Ближайшее место, где можно было справить нужду, находилось в районе смотровых площадок, от которых мы пробирались сюда. Поэтому я поймал на себе два озадаченных взгляда.

— Сильно? Совсем не потерпишь? Боюсь, если мы сейчас отсюда уйдём, то придётся смотреть за происходящим из района, где находятся туалеты, — сказал папа, и мама его поддержала.

— Сильно. Терпеть больше не могу. Но и идти никуда не нужно. Смотрите, какие кусты густые, а я маленький. Быстро сделаю своё дело, никто и не заметит.

— Максим, разве можно… Штраф…

— Можно, мам. Когда очень приспичит, и не такое можно. А у меня уже практически всё. Краник скоро откроется, и тогда…

Техники с тележкой уже практически были в нужном месте. Ещё немного и моя затея может провалиться. Поэтому я больше не стал ничего говорить, освободился от маминой руки и юркнул в кусты.

— Прикройте меня, — сказал я как раз в тот момент, когда техники уже поравнялись с кустами.

Тележку они тащили за собой, поэтому, когда прошли мимо, я выскочил из своего укрытия, приподнял край тряпки и перевалился через борт, прижавшись к какому-то металлическому прибору.

Тележка в этот момент остановилась, и я затаил дыхание, моля всех богов, чтобы никто меня не заметил.

Мне необходимо попасть к трибунам. Необходимо быть как можно ближе к сцене и тому, что на ней будет происходить.

— Ты чего? — раздался слегка хрипловатый голос одного из техников.

— Тележка чего-то дёрнулась. И вроде тяжелее стала.

— А по мне, так ничего не изменилось. Должно быть, с твоей стороны за ветку зацепились, вот так и получилось. Да и защитный полог на спецдорожках точно никто не сможет преодолеть: его ставили маги из тайной канцелярии. Если бы кто и попытался сквозь него пройти, тут же дежурный наряд примчался. Пойдём уже, а то к началу не успеем. Знаешь, что с нами в этом случае сделают?

— Знаю, Саныч. Знаю. Странный сегодня день какой-то. То девчонка та на волке, теперь вот ещё и тележка чудит.

Пару секунд и моё путешествие продолжилось.

Выдохнул с облегчением и начал устраиваться максимально удобно. Кто знает, сколько мне здесь предстоит просидеть?

Где-то далеко послышался голос мамы, которая интересовалась, как у меня идут дела и долго ли ещё им ждать.

Прости, мам.

Прости, пап.

Можете потом даже выпороть, но я должен быть там.

Ткань оказалась очень плотной и почти не пропускала свет, но его оказалось вполне достаточно, чтобы я смог соорудить для себя вполне приличный шалаш, где можно двигаться, и этого гарантированно никто не увидит.

Правда, здесь было слишком душно, но это мелочи.

Потерплю.

Техники продолжали идти, и с каждым новым шагом гул голосов вокруг нарастал. Поэтому я удивился, когда исчезли вообще все голоса. Да и обычные звуки, что всегда слышны в любом парке: пение птиц, шелест листвы и так далее.

— Семнадцатая бригада установку завершила, — раздался уже знакомый мне голос техника.

— Что-то долго вы. Последними пришли. Двигайте быстрее на точку: сегодня не должно быть никаких накладок. Иначе нам всем пинка под зад дадут.

— Успели, и ладно, — ответил техник, и тележка вновь мирно покатилась вперёд.

— Пока ничего не открывайте. Оставьте тележку так, и валите оттуда.

— Ага, помним.

А это очень хорошо.

Никто меня не прогонит.

Вот только странно. Стоило нам заехать в эту тишину, как сразу же исчезли и все запахи.

Ну да ладно.

Сперва нужно оказаться на месте и посмотреться, куда меня вообще привезли.

Остановились мы через пару минут. Техники ещё немного ругались, что день сегодня выдался какой-то странный, что-то поправили на тележке, проверили, как она вообще стоит, и ушли, оставив меня в гордом одиночестве.

Дождался, пока пропал звук их шагов, затем ещё немного подождал, и приподнял край ткани, чтобы осмотреться.

Сперва увидел деревья. Только какие-то очень странные. Ветки росли таким образом, что их можно было смело принять за руки и ноги, а крону — за пышную шевелюру.

Росли очень плотно друг к дургу, полностью закрывая обзор с противоположной стороны.

И так каждое, что я видел.

Хорошо ещё, что лиц у них не было и глаз.

А так, чистые энты средней полосы.

Повернул голову в другую сторону, и увидел деревянный каркас трибуны.

Выходит, что я добился своей цели.

Только оказался с другой стороны, но это мелочи. Чисто технически всё очень легко исправить.

Осталось только придумать, каким образом шестилетке прошмыгнуть мимо гвардейцев. Там дядьки суровые и наблюдательные.

Разве что взобраться на трибуны отсюда?

Да, риск.

Да, могу сорваться и упасть.

Будет больно.

Обязательно.

Но это единственный вариант, что сейчас приходит в голову. И воплотить его в жизнь нужно будет, когда начнётся празднование.

Всеобщее внимание будет приковано к тому, что происходит на сцене, и я спокойно смогу затеряться среди зрителей на трибунах.

Не будут же они стоять пустыми?

Отличный план.

Осталось осуществить его, и для начала выбраться из тележки.

Ещё раз осмотрелся по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии посторонних.

Кроме других подобных тележек у тыльной стороны трибун и недоэнтов, отделяющих меня от любопытных взглядов зевак, здесь больше ничего не было. Даже насекомые и те куда-то исчезли.

Но это не означает, что так будет продолжаться долго. В любой момент кто-то может сюда подойти. Те же гвардейцы заглянут. Поэтому нужно где-нибудь спрятаться, и подбрюшье трибуны для этого отлично подходит.

Спрыгнул с тележки и помчался к самой толстой балке, что держала верхний ряд кресел. Она была полметра толщиной, а за ней царила непроглядная темнота, в которой меня точно никто не увидит.

Только если специально не станет искать с фонариком.

До балки я добежал без проблем, а вот после того, как оказался под трибуной и услышал крайне странный звук, больше всего похожий на чавканье, резко затормозил и оступился.

Правая нога за что-то зацепилась, и я кубарем полетел в темноту, стараясь при этом не издавать ни единого звука.

— Ай! Больно! Кто здесь?

Голос принадлежал не мне. Это говорил тот, в кого я врезался в темноте.

Врезался, сбил с ног и завалился сверху.

Этот кто-то оказался очень костлявым, так что лежать на нём было настоящее мучение.

— А мне, думаешь, не больно? Вон, какой ты костлявый. Я себе точно кучу синяков об твои кости наставил, — выдал я, скатившись в мягкую траву.

— Ты кто? И чего здесь делаешь? — вновь спросил незнакомец.

— Максим. Скорее всего, тоже самое, что и ты — прячусь. А ты?

— Я Гришка. И правда, прячусь здесь. Сейчас погоди.

Понятия не имею, что сделал Гришка, но через пару мгновений темнота резко рассеялась, и я смог разглядеть темноволосого паренька моего возраста.

Одет он был в чёрный костюм, чёрную рубашку, чёрную бабочку и чёрные ботинки. Ещё и глаза у него были чёрными.

Не удивительно, что я в него врезался. Такого при всём желании в темноте не увидишь. Повернётся спиной — и всё. Считай, ни единого светлого пятна.

Совсем, как у наших братьев с африканского континента. Если ночью не улыбнутся, то никогда ты их не заметишь.

— Ты от кого прячешься? — спросил Гришка, отправляя в рот что-то из большого, шуршащего пакета.

— Ото всех. Не хочу, чтобы меня заметили и утащили отсюда. Хочу, когда всё начнётся, пробраться на трибуны и оттуда смотреть.

Мои слова явно не понравились Гришке. Он поморщился, но не забыл отправить в рот очередную порцию чего-то съестного.

— А я наоборот, сбежал с трибуны и теперь прячусь здесь от тех, кто хочет вернуть меня туда. Терпеть не могу, когда кругом столько людей. И ещё эта долбанутая Мира постоянно лезет. Надоела сил нет. Трещит без умолку, голова от неё болеть начинает.

— Девчонки, — понимающе кивнул я.

— Ага, — тяжело вздохнул Гришка и протянул мне пакет.

Я засунул туда руку, ухватил горсть кукурузных хлопьев в сладкой глазури и так же отправил их в рот.

Сладкие, вкусные, хрустящие.

То, что нужно, чтобы быстро получить немного энергии.

— Ты здесь с родителями? — спросил я, чтобы хоть как-то поддержать разговор.

А то Гришка совсем ушёл в себя, уставился в одну точку и только челюстью не забывает двигать.

Сидеть рядом с ним молча меня отчего-то жуть берёт.

Словно на кладбище ночью. И ни одного живого вокруг.

— С отцом. Мама, как узнала, что я особенный, сбежала. Ещё из роддома. Я её даже никогда не видел.

— Сочувствую.

— Не стоит, — отмахнулся парень и закинул в рот очередную горсть хлопьев, принявшись активно жевать. — Так даже лучше. Не видел, не знаю и переживать не буду, если с ней что случится. А отец у меня сильный. В случае чего сможет за себя постоять. Маг он.

— Магом быть здорово, как и сидеть здесь с тобой. Но слышишь, шум поднялся? Должно быть, скоро начинаться будет. Пойду я, а то просмотрю всё.

К тому же вновь потянуло выпечкой после довольно долгого затишья.

Точно пора.

— Возьми ещё на дорожку, — протянул мне пакет Гришка. — И не рассказывай никому, если про меня спрашивать будут. Я здесь собираюсь сидеть до самого конца. Не люблю я это всё. Да ещё и Мира там представление задумала с музыкальным сопровождением, а мне такой репертуар не нравится.

— Договорились, — ответил я, зачерпывая побольше хлопьев и так же последовал примеру Гришки, принялся усердно жевать.

— И ещё, если встретишь Ленку, то держись от неё подальше. Она с прибабахом. Ты её сразу узнаешь — рыжая такая, — крикнул мне вслед Гришка.

Когда я повернулся, чтобы помахать ему на прощанье, то встретил непроглядную темноту, от которой тянуло холодом.

А рядом с этой темнотой сидела белка с огромным пушистым хвостом и смотрела на меня, склонив голову набок. В правой лапе у белки был погрызенный леденец на палочке. Вроде, петушок.

Всё чудесатее и чудесатее.

На всякий случай осмотрелся по сторонам и, убедившись в отсутствии посторонних, направился к первому этапу намеченного маршрута.

С этой стороны трибуны поднимались метров на десять, и мне предстояло подняться по одной из опор, что поддерживали всю конструкцию.

Слабоумие и отвага.

Идеальный девиз, который сопровождает меня уже пятую жизнь, и менять его я не собираюсь.

Благо, что опоры стояли через каждый метр и были соединены между собой перекладинами примерно через каждые полметра. Вполне себе посильная лестница даже для шестилетнего ребёнка.

Своё восхождение на эту гору я начал очень бодро и уже через пару минут забрался довольно высоко. Примерно половина пути была преодолена, шум толпы нарастал, а манящий запах становился всё более навязчивым.

Когда мне оставалось сделать всего пару шагов вверх и вытянуть себя на трибуны, оттуда упала тень, а через мгновение через край перевесился мужик в чёрных очках и таком же костюме.

Я замер и перестал дышать.

Я-то видел этого агента Смита, а вот он меня нет. Укрытие оказалось идеальным от наблюдения сверху.

— Восьмой сектор, чисто, — коснувшись уха, произнёс агент и исчез.

А через пару мгновений исчезла и его тень.

Вот теперь я точно могу осуществить свой план. Осталось только дождаться начала праздника, когда ведущий объявит об этом, и крики толпы заглушат всё остальное.

— Аристарх Павлович, вот ты мне расскажи, как можно было потерять двух шестилетних детей? — озираясь по сторонам, спросил Романов у старшего офицера, приставленного к великолепной четвёрке, как их неофициально прозвали в кругах тайной канцелярии.

— Пётр Дмитриевич, не забывайте, что это далеко не обычные дети. А Елена с Григорием выделяются даже среди них. И никто их не терял. Дети просто решили, что не хотят участвовать в празднике. Из-за того, что никто их не спрашивал. Шуйская смогла взломать защиту наших друидов и уйти звериными тропами. А Воронов просто исчез. Его отец держал за руку, и рядом находились четыре агента, не считая ещё десятков людей в непосредственной близости.

— А ещё магические артефакты, которые должны не только следить за детьми, но и показывать их точное местоположение.

Аристарх Павлович тяжело вздохнул и протянул своему непосредственному руководителю небольшой прозрачный пакет наполовину заполненный осколками.

— И давно они смогли? — прекрасно понимая, что это за осколки, спросил Романов.

— Неизвестно. Мы обнаружили, как только Шуйская с Вороновым пропали.

— Свяжись с Лемешевыми, скажи, чтобы они поставили десяток, нет, лучше два десятка дополнительных защитных контуров на новые артефакты. На ближайшие лет пять точно хватит, а там посмотрим. Глаз не спускай с Леонида и Миры. Хоть эти не вытворяют.

Глава тайной канцелярии подозвал к себе ближайших агентов и принялся раздавать им указания, в то время как Аристарх Павлович флегматично козырнул и направился к своим подопечным.

— Влетело? — с сочувствием в голосе спросила светловолосая девчонка с ямочками на щеках, слегка вздёрнутым носиком, усыпанным веснушками, и двумя косичками, торчавшими по сторонам.

— Бывает, — пожал плечами мужчина. — Лену и Гришу скоро найдут, и тогда всё успокоится.

— Не успокоится, — на этот раз озорно произнесла девчушка. — Всё только начнётся. Жалко, что Лёне придётся с нами проститься, но это к лучшему. Ему без нас будет проще. А когда уже начало будет? И почему ещё оркестр с хором не вывели? Они же будут сегодня?

— Обязательно будут, — кивнул Аристарх Павлович и только после этого спохватился. — Что значит, Лёне придётся с нами проститься?

— Скоро вы сами всё узнаете. Любопытство — плохая черта. И скажите Ефремову, чтобы он не занимался ерундой, а привёл мальчишку к нам.

— Какого ещё мальчишку? — удивился оперативник и через секунду услышал доклад Ефремова, в котором тот говорил, что поймал мальчишку, пытавшегося влезть на трибуну сзади.

Каким образом он смог пройти через все контуры магической защиты, было совершенно не понятно, как и то, что ни одна сигналка на него не сработала.

— Если вы выполните мою просьбу, то обещаю, что расскажу, где спрятался Гришка, — невинно хлопая глазами, произнесла Мирослава.

Аристарху Павловичу стоило огромного труда сдержаться, чтобы не выругаться.

— Это всего лишь шестилетний мальчишка, — расплылась в беззубой улыбке девчонка.

— Где прячется Воронов?

— Я в вас не сомневалась, дядя Аристарх. Сработаемся.