Константин. Дипломатия броненосцев

Глава 3

Смена правительства в Лондоне, и неизбежно наступившая после этого события чехарда в министерствах не могли не отразиться и на Адмиралтействе. Ушедших в отставку лордов и адмиралов сменили новые персоны, совсем не торопящиеся принимать дела и брать на себя ответственность в случае возможных неудач.

Стоит ли удивляться, что Балтийская эскадра оказалась в подвешенном состоянии? Никто не знал, что случится дальше. Одни полагали, что скоро придет приказ возвращаться в родные воды, как это случилось с немногими уцелевшими французами. Другие, напротив, ждали подкреплений и, конечно же, нового командующего на место потерпевшего неудачу лорда Кокрейна.

Однако дни шли, но ничего не происходило. Адмиралтейство и правительство многозначительно молчали, а сэр Томас Кокрейн, он же 10-й граф Дандональд, он же маркиз Мараньян вот уже две недели после того, как его некогда могущественнейшая в мире эскадра пришла в Копенгаген и встала на якоря в Датских проливах, беспробудно пил.

Горечь поражения, а самое главное, неспособность хоть что-то противопоставить русскому гран дюку Константину травили просоленную и продубленную всеми ветрами душу старого пирата.

Единственное сколько-нибудь внятное указание, полученное им после прибытия в Датские воды, гласило: «всеми силами удерживать проливы от русских». А вот как это сделать, если Черный принц явится со своими броненосцами, лорды Адмиралтейства как-то не подумали… Судя по всему, высокие чины в Лондоне просто не желали видеть эскадру в Британии, оттягивая, насколько возможно, предстоящие разбирательство и суд.

Но главной причиной, по которой Кокрейну так и не нашли замену, стало отсутствие желающих занять его пост. Омывающие Россию воды уже успели стать могилой для многих британских моряков, а некоторым адмиралам и вовсе стоили карьеры. Причем, одни, как Нейпир, пытались оправдаться, выступая перед прессой. Другие же, как Дандас и Лайонс, томились в плену, развлекая своим гордым видом обывателей Казани, Твери и Вологды.

Остальные же, заслуженные адмиралы и кэптены, проявив свойственный их нации здравый смысл, соглашались на любые вакансии на Богом забытых станциях в Вест-Индии или Юго-Восточной Азии, лишь бы подальше от негостеприимных русских берегов.

Поэтому сэр Томас, не обращая ни малейшего внимания на протесты из Копенгагена, продолжал торчать в датских водах, готовясь к появлению своего противника. Ведь если хорошо подумать, угловатые русские уродцы не могу похвастаться ни большой дальностью хода, ни сколько-нибудь приличной мореходностью. Из-за чего добраться до Зунда им будет совсем не просто. А стало быть, если принц Константин и приведет сюда свою эскадру, то это, скорее всего, будут обычные линейные корабли или фрегаты. И тогда Кокрейн сможет вернуть зарвавшемуся юнцу все, что задолжал!

А пока, в редкие периоды просветления между хересом и бренди, прославленный адмирал брал в руки перо и принимался за работу над отчетом, посвященным обстоятельствам недавних сражений. Писал, потом перечитывал, черкал, рвал проклятую бумагу и снова хватался за неприятную работу, изливая желчь на лордов Адмиралтейства, не сумевших подготовить британский флот в срок и позволивших русским разбить его по частям, кораблестроителям, умудрившимся сделать новые броненосцы специальной постройки менее маневренными и надежными, чем уродливые переделки Черного принца.

Потом приходило понимание, что обнародовать этот документ ему просто не позволят, и рука, словно обретя собственную волю, тянулась к бутылке, и все возвращалось на круги своя. Так было и в ночь на пятое сентября года 1855 от Рождества Христова. Ничто не предвещало беды, разве что как-то уж очень настойчиво и отчаянно кричали носившиеся над волнами чайки.

То, что я собираюсь нанести визит засевшему в Датских проливах Кокрейну, знали многие. Увы, сколько-нибудь эффективной контрразведки в нашем богоспасаемом отечестве практически нет, а потому шпионы действуют не просто свободно, а даже я бы сказал — нагло! Большинство сановников и даже генералы с адмиралами не имеют ни малейшего представления о сохранении военной тайны, а потому метут языками направо и налево, ничуть не заботясь, что неосторожно вылетевшие слова могут достичь ушей слуг или иностранцев.

Так что удержать сведения о предстоящем выходе в секрете не нашлось ни малейшей возможности. Но тут мне на помощь пришел опыт будущего. Если информацию нельзя утаить, нужно просто скрыть ее под ворохом дезинформации. Поэтому была назначена не одна, а пять дат предстоящего выхода. А в обществе бурно обсуждались как наряд сил, так и предстоящий маршрут. В частности, было заявлено, что прежде чем отправиться к Зунду, моя эскадра заглянет в Стокгольм, Мемель, Данциг и Бог знает куда еще, чтобы произвести демонстрацию победившего флота.

Кроме того были запущены перекочевавшие не без помощи Российского телеграфного агентства в европейскую прессу слухи о плачевном состоянии механизмов наших броненосцев. Дескать, криворукие русские механики пережгли котлы и угробили машины, вследствие чего их хватило ровно на один бой, а теперь они не более чем груда плавучего металлолома.

Еще одной придумкой Трубникова стал фальшивый пожар на приведенном в Петербург «Трасти». То есть сначала его показали публике, а потом из трюма повалил густой дым, и трофейный броненосец спешно отвели в море, после чего его никто не видел. А чтобы весть о случившемся быстрее распространилась, демонстративно конфисковали тираж пары столичных газет, собиравшихся опубликовать новость об этой катастрофе, и даже оштрафовали редакторов.

Стоит ли удивляться, что новость распространилась со скоростью лесного пожара и в самом скором времени достигла европейской прессы? Сообщалось, что пожар устроили английские моряки из числа пленных, сначала вызвавшихся помочь своим победителям, а потом ценой своей жизни уничтоживших столь ценный трофей.

Особенно злорадствовали в Британии, на все лады прославляя героев — бесстрашного кэптена Александра Смоллетта, судового механика Девида Ливси и совсем еще мальчика — юнгу Джима Хокинса [1].

Скажу больше, в кампанию по дезинформации включился даже мой августейший брат, доверительно сообщивший нескольким обладавшим весьма своеобразной репутацией придворным, что великий князь Константин вовсе не желает рисковать своей репутацией победителя союзников и весь этот предстоящий поход — не более чем фарс, призванный напугать противника.

Вместе с этим постоянно устраивались выходы, как отрядов, так и отдельных кораблей в море для учений, испытаний и тому подобных мероприятий. Так что когда одной прекрасной ночью моя эскадра покинула Кронштадт, это не то чтобы осталось незамеченным, но не вызвало никакого ажиотажа. По странному стечению обстоятельств выход совпал с целой серией неисправностей на телеграфных линиях, из-за чего сообщение Петербурга с Европой практически полностью прекратилось.

Чтобы исключить обнаружения нейтралами и практически неизбежной после этого огласки, вокруг главных сил, состоявших из линейных кораблей и идущих на буксире броненосцев, кружились дозоры, перехватывавшие все встречные суда не исключая рыбачьих и заставлявшие идти за нами следом.

Без неизбежных на море случайностей, конечно, не обошлось, пару раз лопались буксирные концы, случались неполадки в машинах пароходов, но в целом наш почти пятидневный переход прошел без особых происшествий. Намеченную скорость в 6 узлов выдержали, обнаружения противником и нейтралами избежали. В общем, как говорит воспитатель моего сына — грех жаловаться!

К слову сказать, весь этот путь я проделал, находясь рядом с Николкой. Общение с мальчишкой неожиданно доставило мне много удовольствия. Он, разумеется, совсем еще ребенок, но при этом, что называется — «себе на уме». Очень рассудительный и старательный, хотя, как и большинство сверстников, любит пошалить. Офицеры и команда его обожают, чем он без зазрения совести пользуется.

На корабле только что закончена приборка. Старший офицер капитан-лейтенант Свяцкий 2-й проверяет ее качество, придирчиво заглядывая в каждый уголок. Следом за ним с важным видом шагает Коля, держа в руках носовой платок. Подойдя к вычищенной до почти зеркального блеска пушке, он протирает этим платком внутренний канал ствола и, не заметив на белоснежном платке ни пятнышка, показывает его начальству.

— Вполне удовлетворительно!

— Согласен, Николай Константинович, — пряча улыбку в густых бакенбардах, хмыкает Свяцкий.

Я же тем временем предаюсь размышлениям, не забывая, впрочем, поглядывать в сторону своего отпрыска. А то, знаете ли, бывали случаи, как он ускользал от всевидящего ока и оказывался то в канатном ящике, то на вантах, что, сами понимаете, совсем не безопасно. Впрочем, сорванца в тот раз быстро обнаружили и тут же сняли.

Мысли мои, между тем, трудно назвать безмятежными. Несмотря на то, что война со всей очевидностью подходит к концу и, что не может не радовать, совсем не так как в моей истории, проблем меньше не становится. Британцы непременно затаят зло и будут делать пакости при всяком удобном случае, подтверждая известную поговорку о том, что «англичанка гадит».

Впрочем, с ними все и так ясно. Куда сложнее с французами. Наполеон III несомненно умен, но так же несомненно самолюбив. Поражения он нам не простит…

В той, никому не известной здесь истории, Францию удалось нейтрализовать только через пятнадцать лет с помощь Пруссии, объединившей под своим началом нынешнюю рыхлую и разобщенную Германию. После этого потомкам древних галлов ничего не оставалось, как обратиться за помощью к нам. По всей видимости, так случится и здесь, но… а нам точно нужна Объединенная Германия?

Как по мне, ответ на этот вопрос совсем не очевиден. Германская империя неизбежно начнет бороться за лидерство в Европе, и рано или поздно затеет ради этого войну. В том числе и с нами….

В оставленном мною будущем распространена, как по мне весьма странная идея, что в русофобии немцев в какой-то мере виноваты сами русские. Точнее, не все русские скопом, а их правительство, не пожелавшее дружить с идеологически близкой монархической Германией и заключившее вместо этого союз с богомерзкой республиканской Францией. И даже когда кузен Вилли лично прибыл в Бьёрке, чтобы предложить нам руку дружбы, «недалекий Николай» почему-то не стал его слушать. Отсюда, мол, и все ужасы второй мировой, когда озверевшие от своей национальной исключительности гитлеровцы грабили, сжигали и убивали граждан СССР и прежде всего русских.

Я сейчас не буду касаться любимого приема некоторых нечистоплотных адвокатов, на голубом глазу заявляющих в зале суда, что в изнасилованиях прежде всего виноваты не неспособные контролировать свои инстинкты бывшие жители горных кишлаков, а неразумные девушки, не понимающие необходимости советоваться с приезжими по поводу надеваемой будущими жертвами одежды.

Давайте лучше поговорим о весьма распространённой среди немцев русофобии. С одной стороны, понять ее можно. В двух самых жестоких войнах ХХ века мы с ними сражались на разных сторонах, что не могло не привести к неприязни и даже ожесточению. Да что там, когда я со своими ровесниками в детстве играл в войнушку, нашими противниками, несмотря на разгар Холодной войны, были вовсе не американцы, а как раз таки немцы (фрицы, фашисты). Вроде бы все сходится, но…

Беда в том, что на самом деле русофобия зародилась в Германии задолго до Мировых войн и Бьёркского договора. Больше того, для немцев русские всегда были людьми даже не второго, а третьего сорта, потому как второго были прочие европейцы, которым не повезло стать немцами! С их точки зрения у нас все было неправильно. Вера, обычаи и в особенности ничем не оправданное нежелание покоряться своим куда более культурным и цивилизованным соседям.

Но, как же, спросите Вы. Были ведь в Германии и русофилы, считавшие, что с Россией и русскими надо дружить? Все верно, были! Вот только русофилия их была немного своеобразной. Дело в том, что с точки зрения немцев, русские смогли построить более или менее приличное государство, лишь когда царь Петр I пригласил в свою дикую Московию немцев, которые и стали ей управлять! Дескать, какие умные туземцы, сами додумались…

Ну а потом род Романовых по мужской линии пресекся, и на русский трон примостили седалище потомки Голштейн-Готтопрской ветви Ольденбургов, то есть те же самые немцы. Неоднократно, к тому же, роднившиеся с другими германскими владетельными фамилиями. Иными словами, Россия и без того воспринималась ими как управляемое немцами пространство для колонизации, поставщик дешевых ресурсов и рынок сбыта немецкой промышленности! Представьте себе, никакой Германской империи еще нет, Бисмарк не начал заниматься политикой, а немцы уже искренне считали себя юберменьшами.

А теперь вообразите себе их разочарование, когда после революции аристократов, в том числе и имевших немецкое происхождение, изгнали. Но заметьте, и в этом случае им даже в голову не пришло, что русские стали управлять своим государством сами. Немцы решили, что принадлежащее им по праву место заняли евреи-большевики. И я сейчас не ерничаю, тот же Адольф Алоизович и все его многочисленные сторонники именно так и думали.

Но то ладно. Бог с ними, с немецкими обывателями, плохо знающими, что такое Россия, и совсем не имеющими представления о ее народе. Но может, все-таки на уровне государств лучше было дружить?

В принципе, возражений против добрых отношений с соседями нет и быть не может. Но только в одном случае, если эти соседи тоже настроены к нам дружественно. А вот этого-то как раз и не было! Как я уже говорил, немцы видели в нас зависимую территорию и искренне обижались, когда правительство Александра III проводило протекционистскую политику и защищало внутренний рынок пошлинами. И кончилось это, если помните, Первой Таможенной войной.

Но ладно, скажете Вы, мало ли что между соседями бывает. Но потом-то немцы нам помогали. Вон какие корабли строили. «Аскольд», «Новик», «Богатырь»! И угольщики их Вторую эскадру сопровождали, а потом император Вильгельм лично прибыл в Бьёрке и… ну Вы уже в курсе.

И вот тут надо чуть подробнее остановиться на личности последнего германского императора Вильгельма II, а также проводимой им политики. Так вот, если непредвзято взглянуть на все это, станет ясно, что вектор внешней политики Вильгельма менялся не реже, чем раз в два года. И чаще всего он пытался подружиться не с нами, а с Великобританией. Буквально лечь был под нее готов. Типа Вам — весь Мир, а нам, что останется (Европу). Однако хитропопые островитяне нежных порывов тевтонской души не оценили, отчего кузена Вилли и мотало из стороны в сторону.

Сегодня он хочет дружить с Россией, а завтра опять пытается договориться с Англией. Потом бросает все и поднимает на щит идею союза континентальных держав, то есть Германии, Франции и России. И в принципе сторонники у подобной комбинации есть, и ее можно развивать, но начисто лишенный терпения Вилли не может ждать. Его «гениальное» озарение не оценили? Значит, он развернет внешнюю политику на 180 градусов (а потом сделает это еще раз, предвосхитив знаменитую фразу Анналены Бербок), и так неоднократно.

Что же касается немецких угольщиков… это вы про тех, кто в критический момент отказался сопровождать эскадру Рожественского, отчего той пришлось задержаться в водах Мадагаскара, пока японцы спешно ремонтировали свои корабли?

На самом деле, угольная компания была частной, и к политике Германской империи все это отношения не имело. В конце концов, недружественная позиция правительства Великобритании нисколько не мешала ее подданным в это же самое время продавать нам новейшие дальномеры системы Барра и Струда. А вот Вторая Таможенная война, во время которой немцы выкрутили нам руки, как раз-таки показатель реальной «дружбы». Как говорится, бизнес и ничего личного.

И вот после всего этого в Бьёрке к нашему царю является кузен Вилли и на полном серьезе заявляет — давай дружить! Стоит ли удивляться, что кузен Никки его вежливо проигнорировал?

Нет, я ни в коем случае не хочу сказать, что наш последний царь и будущий страстотерпец Николай был гениальным политиком и управленцем. Как бы результаты его правления видны невооруженным глазом. Но и совсем уж идиотом он тоже не был, а потому прекрасно понимал, что его германский родственник крайне ненадежный партнер, и верить ему нельзя!

Ну ладно, скажете Вы. Дружить действительно не получилось, но воевать-то зачем? Ну, разгромили бы немцы еще раз лягушатников, в конце концов, тем не привыкать. Нам-то с этого что?

Как вам сказать. Через двадцать с небольшим лет примерно так и случилось. Германия разгромила Францию… и мы остались с ней один на один. Вот только Царская Россия ни разу не Сталинский СССР.

Ух, что-то мои мысли завели меня куда-то совсем уж далеко. Даже будущий Вильгельм II еще не родился, а Бисмарк всего лишь мелкий прусский политик и начинающий дипломат, которого никто всерьез не воспринимает.

Германия пока еще конгломерат из мелких королевств, княжеств и вольных городов, за преобладание в котором бьются два хищника: старая и уже довольно дряхлая Австрия против молодой по сравнению с ней Пруссией. И хотя до окончательной победы Гогенцоллернов еще далеко, лично для меня исход ясен. Хотя…

Ведь можно в принципе не допустить победы наших немецких родственников. Пусть Германия объединится, но на демократических началах. И не в империю с сильным центром, а в федеративное или даже конфедеративное государство с сильными сепаратистскими настроениями в окраинах. Или даже два. Одно на севере, с преобладающим протестантским населением, а второе южнее, с католическим. Как сказал или, точнее, скажет Франсуа Мориак — «Я так люблю Германию, что предпочитаю, чтобы их было две».

Что, если вообще запустить идею, согласно которой самодержавная монархия это удел избранной державы — России, истинной наследницы Византийской империи. А всем остальным до нее никогда не добраться, и лучше пусть они строят демократии, которые надо всячески высмеивать и порочить в глазах нашей просвещенной публики, но особенно в глазах простого народа?

Впрочем, все это будет потом, а теперь перед Россией, а значит, и предо мной стоят совсем другие задачи. Надо как можно скорее покончить с этой войной и начинать самую решительную модернизацию. Из отсталой феодальной аграрной страны она должна превратиться в мощную промышленную державу. Нам нужно развивать металлургию, машиностроение, создать из ничего химическую промышленность, не забывая при этом и о крестьянстве, начальном образовании и еще тысяче разных дел.

Какая роль в этом всем флота, спросите вы? Я отвечу, что именно кораблестроительная отрасль может стать локомотивом нашей промышленности и экономики. Да, мы не сможем строить столько же боевых кораблей, как Великобритания. Да, нам их столько и не нужно. Но эти же заводы смогут производить паровозы и вагоны, катать рельсы. Собирать сельскохозяйственные машины.

Проблем столько, что не знаешь, за что и хвататься. Причем, надежды на чиновников и купцов нет от слова совсем. Все важные отрасли придётся контролировать, иначе эти «деятели» или испортят, или разворуют. Но как это делать, ума не приложу. Вот ей богу, хоть «дзайбацу» создавай. Многоотраслевой концерн, в состав которого может входить что угодно, от сталепрокатного завода, банка и страховой компании до казино с блекджеком и шлюхами…

Сам я займу место председателя наблюдательного совета или совета директоров. А по направлениям расставим толковых из числа тех, что уже себя проявили или кого помню из прежней жизни как достойных. Остается только два вопроса. Первый — где взять столько денег? Нет, я, конечно, представитель очень богатой и влиятельной семьи, так что родное государство мне не откажет. Тем более что это не благотворительность, и от всей этой деятельности ожидается серьезная прибыль. И вот тут возникает второй вопрос, как долго мой царственный брат будет терпеть выросшего внутри государства монстра?

Ладно, до этих проблем еще надо дожить. А пока наша эскадра понемногу приближалась, как сказали бы в будущем, к территориальным водам Дании. Государству формально дружественному. Но никак неспособному защитить свой нейтральный статус от англичан.

[1] Роберт Стивенсон родился в 1850 году, а «Остров сокровищ» впервые опубликован в начале 1880х.