Дорога на юг

Глава 4

4

Местные жители до сих пор моют золото в окрестных ручьях. Чаще всего это своего рода хобби, ездить на выходные на реку и мыть золото. На Аляске действует правило «Вольного приноса», то есть каждый может попытать счастье, а потом сдать государству добытый драгоценный металл. Причем сдать по вполне официальному курсу, который зависит от биржевых торгов. Правда при этом берется небольшая скидка в размере до тридцати трех процентов, на угар и чистоту металла и освобождение его от посторонних примесей. Кроме того, уже от чистого веса, каждый старатель, обязан оплатить налог штата в размере семи процентов. Все остальное, то есть чистые шестьдесят процентов стоимости добытого драгоценного металла принадлежит старателю. Как оказалось, до сих пор есть в Номе люди, которые профессионально занимаются добычей золота. Жизнь на Аляске дороже, чем в других штатах и поэтому многие старатели, во время сезона, до сих пор живут по старинке в палатках. А в городе ходит шутка: — «Как найти в Номе золотоискателя? Легко! Это будет самый оборванный парень в баре». Вот такие пироги.

Узнав это, я задумался. А зачем собственно мне в очередной раз испытывать себя на прочность, и пытаться на древней колымаге пересечь, на этот раз Аляску? Мало мне было Сибири? Почему бы вместо этого, не набрать кучу продуктов, не сесть в пикап, и не отправиться куда-то в местную тундру, где спокойно пересидеть, неделю другую, а то и месяц, у какого-нибудь ручейка, заодно попытав счастья в добыче местного золота, а затем, просто вернуться обратно в Ном, и совершенно официально, сдать намытое еще в Сибири золото, за полновесные зеленые тугрики. Какая разница, где я его добыл, здесь или на другом конце земного шара? Что оно от этого стало хуже. Да и не думаю, что прямо при приемке будут делать химический анализ металла. Наверняка здесь давно уже привыкли к тому, что люди приносят золото на сдачу, и получают за это деньги.

Заодно и оправдается легенда о «Сrazy Russian», который вначале собирался на ржавом пикапе добраться из Нома до Фэрбанкса, а после нашел ручей, который принес ему пару миллионов. На всякий случай, для достоверности, можно будет сыпануть в тот ручей, возле которого я буду находиться горстку золота из того, что добыл возле Иркутска, и если у кого-то появятся претензии по поводу отличия в химическом составе, привести на место, и у него на глазах снова добыть это золото из местного ручья. И пусть потом докажут, что я не прав.

Уже на следующий день, я занялся тем, что стал переоборудовать свой пикап в дом на колесах. Разобрав какую-то разрушенную халупу на окраине городка, я соорудил в кузове пикапа, из тонких деревянных реек, легкий домик, куда установил печь, сооруженную из куска паровозной трубы. Останки нескольких паровозов, до сих пор напоминают жителям города о золотой лихорадке, которая произошла здесь в двадцатые годы. Уверен, что очень скоро она повторится, стоит мне только привезти в город десяток килограммов песка и самородков. Кроме того, там же поставил легкий топчан, для лежанки, соорудил нечто вроде шкафа, для продуктов и инструментов и в общем-то был готов к поездке. До конца сентября продержусь и так, а после можно будет вернуться назад.

Перед самым отъездом зашел в местную контору, и поинтересовался в отношении того, нужно ли оформлять на себя тот участок, где я собираюсь заняться старательством.

— Да в общем-то не обязательно, если ты собираешься делать разовую промывку.

— А если, я хочу отправиться на один из ручьев, примерно на месяц или два?

— С чего ты взял парень, что сможешь добыть там хоть что-то? Ты вообще хоть когда-то занимался, чем-то подобным.

— Откуда, сэр, вы ведь знаете, что я совсем недавно прибыл из Союза, а там старательская золотодобыча, это статья в Уголовном кодексе. За это, там дают десять лет тюрьмы. А здесь. Просто всегда мечтал попробовать этим заняться, читая Джека Лондона и его бессмертный роман «Смок Беллью».

— Тогда дерзай парень, я уверен, что именно у тебя, все получится как надо.

Похоже мужчина явно веселился, увидев во мне все того же «Сrazy Russian», и потому, тут же подсунул мне карту рек и ручьев окрестностей Нома.

— Вот этот ручей, пожалуй, самый перспективный, — произнес он, тыкнув пальцем в карту, и туда, почти до самого места идет довольно неплохая дорога. Или ты предпочитаешь что-то иное?

— Скажу по секрету, сэр, один старик посоветовал мне отправится вот сюда.

Я ткнул пальцев совсем в другое место, где тоже был обозначен, какой-то ручей.

— И как мне кажется, он заслуживает доверия.

— Знаешь, возможно ты и прав, если имеешь в виду Сэма Грейлинга. — глубокомысленно произнес мужчина. — Он конечно себе на уме, но порой выдает достаточно умные мысли. Да и живет здесь как бы не дольше любого другого жителя этих мест.

— Мне он тоже показался честным человеком, сэр. Во сколько мне обойдется концессия?

— Ну, если ты собираешься забить за собой стандартный участок, думаю, долларов десять. Ведь далеко не факт, что ты там что-то найдешь. Но учти, это место предоставляется тебе только на ближайший сезон, а он уже подходит к концу.

— Я понимаю, сэр. По большому счету я только хотел попробовать, а после скорее всего постараюсь перебраться куда-нибудь в другой штат, уж очень здесь холодно. Хочется, чего ни будь потеплее.

Заплатив десять долларов, и получив на руки бумагу, о концессии на указанном мною ручье, о расположении которого я тут же забыл, потому что тыкал пальцем просто наугад, я вышел из конторы, и пошел закупаться продуктами в дорогу. Уже к вечеру того же дня, я стал замечать, как мне улыбаются в спину в местном баре, крутят пальцем у виска, и шепчут в пол голоса вспоминая чокнутого русского парня — чечако, который поддался на болтовню старого пьяницы Сэма, который ни разу в жизни не держал в руках промывочного лотка, и сейчас собирается ехать на дальний ручей, где отродясь не было никакого золота. Представляю, что здесь будет твориться после моего возвращения.

Затарившись по максимуму концентратами, овощами и прочими продуктами, залив полные баки дизельным топливом, и закинув в кузов пикапа как минимум сотню килограммов каменного угля, для буржуйки, не особенно рассчитывая найти на месте топливо для нее, и привязав поверх кузова пару стволов выброшенного на берег плавника, чтобы попилить его на дрова, я отправился в путь. Провожать меня высыпал на дорогу, наверное, весь Ном, одновременно желая удачи, и посмеиваясь над чокнутым русским, который ничего не смыслит в добыче золота, но строит из себя крутого старателя.

Впрочем, уезжать слишком далеко я не собирался. Сезон действительно подходил к концу, и до первого снега, который здесь выпадает уже вначале октября, а иногда и раньше оставалось не больше полутора месяцев. Поэтому проехав чуть больше сорока миль по вполне приличной дороге в сторону Каунсила, я свернул на основательно заросшую тропу, и вскоре, примерно через семь-восемь миль выехал к разрушенному поселку у реки Салмон. Судя по всему, в двадцатые годы, здесь собирались делать одну из станций железной дороги, и потому в округе валялось множество ржавых остовов от паровозов, чуть в стороне стояли пара пассажирских вагонов с выбитыми стеклами, слегка покосившимися от времени, и имелось несколько полуразрушенных деревянных домов. Один из которых, показался мне достаточно прочным, потому как был сложен из толстого бруса. И подумав я решил остановиться именно здесь. Внутри дома даже нашлась неплохая комната с камином. Правда в раме окна почти не осталось стекол, но заменить их на другие, было вполне реально. В крайнем случае, можно было просто заделать их деревом или фанерой.

Здесь всё говорило о том, что последний раз сюда заглядывали не меньше года назад. То есть если сюда кто-то забредет, то это будет скорее случайный посетитель, да и то, вряд ли его стоит ожидать. При этом, учитывая наличие рядом реки, вполне можно развить кипучую деятельность прямо здесь. Если кто-то и появится, сделать удивленную физиономию и спросить.

— А, разве это не тот самый ручей, о котором мне говорили? — учитывая, что меня не воспринимают серьезно, вполне может пройти.

К тому же здесь достаточно много старых деревянных построек, следовательно, я в любом случае не замерзну, а ближе к середине октября вполне смогу пробиться к дороге, ну что такое шесть миль? И спокойно добраться до Нома. Наверняка эту дорогу чистят зимой.

Пока же, выбрав место возле дома, припарковал свой пикап, отвязал от него ненужные бревна, и растопив печку, заварил себе настоящий кофе. Чем-то похожим меня, когда-то угощала девушка Алдана, которую я вез от Сковородино, куда-то в сторону Якутска. Я отдыхал, и наслаждался ничего не деланием. Завтра я уже разумеется буду создавать видимость какой-то деятельности, но пока я просто отдыхал. Впереди у меня было как минимум полтора месяца отсидки у этого ручья, а после сдав намытое «здесь» золото, я сяду на самолет и отправлюсь куда-нибудь в жаркие страны. Не то чтобы в совсем уж жаркие, но скажем куда-нибудь в Калифорнию, где гораздо теплее, чем здесь. Учитывая что до рокового момента, достаточно далеко. Возможно будет правильным шагом, получить Американское гражданство, заодно и скопить денег, а уж после отправляться куда угодно.

Уже на следующий день, попытался изобразить кипучую деятельность в прибрежном песке. По большому счету, все это было мне не особенно нужно, что-то здесь найти, я даже не рассчитывал. Учитывая то, что местные обходили эти места стороной, наверняка здесь ничего найти было просто невозможно. Ном был основан старателями в 1898 году, сюда стягивались золотодобытчики со всего мира. Уже к следующему году население города составляло целых десять тысяч шестьсот пятьдесят семь человек. А к 1905 году, население увеличилось до двадцати пяти тысяч человек, что делало его крупнейшим населённым пунктом Аляски в то время. Сюда, даже собирались прокладывать железную дорогу, поэтому в округе так много старых рельсов и ржавых паровозов. После десятого года, когда большая часть золотых запасов была исчерпана, население стало стремительно сокращаться и вскоре в Номе осталось всего 800 жителей, правда к 1934 году число их выросло до полутора тысяч, когда открылся завод по добыче золота. Правда довольно скоро, добычу сократили из-за нехватки электроэнергии, а затем и вовсе компания обанкротилась. Практически весь двадцатый век население Нома варьировалось в районе двух тысяч человек, то прирастая новым населением, то переживая упадок.

Но несмотря на то, что основные богатства были добыты, здесь до сих пор продолжается добыча драгоценного метала, пусть и не в таких объемах как это было в начале века. После того, как этот район объявили зоной свободной добычи, люди порой прилетают сюда для того, чтобы провести уикенд, а заодно и поработать на одном из ручьев, в надежде добыть золотого песка. И некоторым это удается.

Большая часть золота, в свое время была добыта на пляжах у устья реки Ном, на одном из рукавов которой собственно и расположен город. Разумеется, его добывали и в других местах, и река Салмон, тоже входила в их число. Вот только место, где я нашел для себя временную стоянку, говорило о том, что если кто-то здесь и пытался, что-то отыскать, то это было очень давно. И похоже ничего найдено не было, потому что не осталось и следов поиска, а вот множество ржавого железа в округе, говорило скорее о том, что здесь предполагалось возведение железной дороги. Правда учитывая, что золотой бум довольно быстро иссяк, от нее отказались, побросав все завезенные материалы, прямо здесь. Видимо возвращать их на большую землю, оказалось невыгодно.

Говорят, что чаще всего везет, дуракам и пьяницам. В пьянстве я замечен вроде бы не был, а кличку Чокнутого Русского заработать уже успел. И она оправдала себя на все сто процентов.

Прекрасно выспавшись, я с утра не торопясь разогрел себе завтрак, зажарив на сковороде несколько яиц с беконом, и заварил черный кофе, к которому пристрастился еще в Союзе, выпил кружечку, затем спокойно перекурив, закинул на плечо кирку и лопату, подхватил промывочный лоток, и направился к берегу реки, чтобы слегка разворошить прибрежную гальку, показывая кипучую деятельность по якобы добыванию золота. Прибрежная земля состояла в основном из мелкой гальки, замешанной на глинистой почве вперемешку с песком, на глубину примерно пятидесяти-семидесяти сантиметров, далее шла вечная мерзлота, и чтобы прорубиться через нее, следовало разводить костер. Впрочем, делать это я не собирался. По моему мнению, вполне достаточно было растерзать верхний слой, раскидав его по сторонам, чтобы показать, как я здесь усиленно трудился, добывая нелегким трудом себе будущее богатство. Разумеется, это было дело не одного дня, в противном случае, мне бы просто никто не поверил. Впрочем, делать все равно было нечего, да и в глубине сознания тлела надежда на то, что, а вдруг мне повезет, и я хотя бы отыщу хоть немного песка, что даст мне дополнительные средства. Все же деньги никогда не бывают лишними.

Поэтому вспомнив свой опыт, добычи золота под Иркутском, старался промыть каждую извлеченную прибрежную лопату грунта, и сам не заметил, как увлекся этим. Честно говоря, золото здесь все же присутствовало. Другое дело что его было совсем немного, и провозившись до обеда мне удалось собрать разве что несколько песчинок, которые вряд ли тянули, на что-то стоящее. Тем не менее я продолжал раскопки. Ближе к полудню, я прервал свою работу, и дойдя до пикапа, разжег печь, и поставил на нее котелок, чтобы сварить себе супчика. Пока вода грелась, просто ради прикола, не надеясь совершенно ни на что, копнул лопатой землю в десяти шагах от автомобиля. Здесь, как мне показалось когда-то очень давно протекал ручей, который столь же давно сменил русло, или же пересох, и едва успел отбросить с сторону пару лопат грунта, как лезвие лопаты уперлось в очередной камень. Галька и окатыши попадались, что здесь, что у реки, довольно часто. Приходилось браться за кирку, расковыривать участок земли, а после выбирать эти булыжники вручную. Предчувствуя что здесь меня ожидает нечто подобное, хотел было плюнуть на это дело и вернуться к приготовлению обеда.

Но сам того не желая, присел на корточки и разворошив грунт попытался извлечь из него камень, на который наткнулась моя лопата. И каким же было мое удивление, когда, вытащив из грунта этот камень, который оказался почти неподъемным, для своего объема, и слегка очистив его от налипшего грунта, вдруг обнаружил в своих руках золотой самородок, напоминающий собой кулак с оттопыренным средним пальцем.

Самородок оказался размером с кулак взрослого мужчины, и даже, наверное, чуть больше, и весил по меньшей мере килограмма три, а то и три с половиной. Кастрюлька, стоящая на плите, была тут же забыта, а я побежал к реке промывать найденный самородок от грязи. И довольно скоро он засверкал всеми своими выступами. Честно говоря, найденное основательно выбило меня из колеи, и я, наверное, около получаса разглядывал эту драгоценность, находящуюся в моих руках. Остро захотелось курить. Охлопав себя по карманам, я не нашел в них сигарет, и бросив взгляд в сторону машину, увидел через приоткрытую заднюю дверцу построенного мною домика в кузове, как чугунный котелок стоящий на буржуйке поскрипывает от того, что вода, находящаяся в нём, уже практически выкипела, а в самом доме стоит настоящий туман от испарений. Это привело меня в чувство. Добежав до пикапа, я из чайника добавил воды в котелок, в котором оставалось ее совсем немного на дне, и дождавшись, когда она закипит высыпал туда один из концентратов супа, сохранившегося еще с Чукотки.

Все это время, помешивая готовящийся обед, я не сводил с самородка своего взгляда, радуясь находке, восхищаясь ее видом, и понимая, что спокойная жизнь для меня закончена. Если вначале, я собирался только создать вид работы, то сейчас после того, как находка, да еще какая, была обнаружена, волей-неволей я сам буду копать землю, и продолжать поиски золота. На ум тут же пришли несколько строк из когда-то услышанной песни из кинофильма «Золото Маккены», которую я тут же стал напевать:

Вновь, вновь золото манит нас!

Вновь, вновь золото, как всегда, обманет нас!

И хотя кроме этих дух строк, я помнил только, что-то про «Старого грифа, стервятника». Эти строки так прицепились ко мне, что я мысленно напевал их даже во время обеда, поглощая сваренную похлебку.

Найденный самородок, был надежно спрятан в глубины одного из чемоданов, я же, перенеся инструменты ближе к машине, начал копать именно здесь, где была обнаружена недавняя находка. Все последующее время, я копал как проклятый, вначале набирая полные ведра грунта, затем относя их к реке и промывая до последней песчинки. Я забыл буквально обо всем, работал с самого рассвета и до темна, прерываясь только на то, чтобы по-быстрому, что-то перекусить, порой всухомятку, и вновь брался за раскопки. Вокруг того места где был найден самородок, уже выросли горы откинутой земли и галек, вскоре я уже прорубился сквозь слой вечной мерзлоты и находился на глубине пары метров от уровня земли, но мне под руку попадались только мелкие самородки не крупнее мизинца, и золотой песок, которого с каждым новым прокопанным метром грунта становилось все меньше и меньше.

Если вначале, я собирался приятно провести время, для чего приобрел себе старенький, но тем не менее вполне рабочий радиоприемник для автомобиля. Купил в книжной лавке несколько художественных книг, то после обнаружения самородка забыл обо всем на свете. И по большому счету, потерял даже счет дням. Работая с раннего утра и до темноты, и в конце дня, валясь на сидение в кабине пикапа и засыпая мертвецким сном, чтобы на следующее утро вновь начать все сначала. Сколько все это продолжалось я не знал, да и не обращал внимание ни на время ни на пролетающие мимо моего сознания дни. Я сильно похудел, осунулся, оброс бородой, которую однажды случайно увидев себя в зеркале откромсал как попало ножницами. Умывался утром только для того, что быстрее проснуться и прийти в себя, после беспокойного сна. Много позже я, вспоминая это свое состояние, понял, что находился буквально на грани от того момента, чтобы сойти с ума. Но бог миловал.

В чувство меня привело то, что однажды проснувшись я увидел, что все вокруг белым-бело, с пасмурного неба покрытого темно-свинцовыми тучами падает снег, а за пределами машины, стало даже как-то теплее. Последние дни, я изрядно замерзал по утрам, и только интенсивная работа, спасала меня от холода. Сам того не осознавая, я закурил и потянулся к радиоприемнику, о существовании которого даже не вспоминал. Едва включив его, я от неожиданности вздрогнул после того, как услышал произнесенную диктором дату.

Ном я покинул в первых числах сентября, а сейчас диктор объявил, что на календаре семнадцатое октября 1978 года. Получается сам того не заметив, я провел здесь почти полтора месяца, при этом все дни пролетели мимо меня, не оставив в памяти даже малейшего воспоминания. Рассчитывая на отдых, легкую рыбалку и возможно охоту, я в итоге перекопал с десяток кубометров земли, щебня и камней, практически ничего так и не обнаружив, ну, кроме единственного самородка, и возможно пары унций песка и мелких самородков, найденных за все время.

И хотя еще вчера, я думал о том, что стоит, наверное, начать копать в сторону реки, уже сегодня смотрел на раскопки, сделанные мной с легкой усмешкой. Создавалось впечатление, что вместе с выпавшим снегом, в моем сознании что-то радикально изменилось. Всякое желание продолжать работы, вдруг резко закончилось. Может быть виной тому оказался падающий снег, или названная диктором дата, но по большому счету вся эта возня с добычей золота мне просто надоела. Тем более, что не дала совершенно никакого результата. То есть самородок все же можно было считать хорошей добычей, но это произошло совершенно случайно и еще в самом начале поисков. А вот все попытки найти, что-то еще, оказались почти безрезультатны. Та пара унций найденной мелочи, тянула разве что на пару сотен долларов и явно не стоила проведенного здесь времени. И сейчас окидывая все это критическим взглядом, я усмехался про себя, думая о том, какой фурор произведу в поселке, показав найденное под Иркутском золото, и местный самородок.

Я спокойно вылез из кабины, набрав пару пригоршней снега протер свое лице. Потом подхватив ведро спустился к реке, где несколькими ударами лома разбил схватившуюся за ночь лунку проруби и набрав полное ведро воды, отправился обратно к пикапу. Растопив печь поставил воду греться, и пока она согревалась зажарил себе несколько яиц, которые чудом сохранились в моих запасах и плотненько поел. Как только вода согрелась, разделся до пояса и обмылся, все же полностью купаться на морозе не решился, но даже приведя себя в порядок хотя бы наполовину, почувствовал себя значительно лучше. После достав бритву сбрил все заросли со своего лица.

Некогда вполне нормальное лицо здорового парня, сейчас казалось мне изможденным лицом человека, который как минимум некоторое время недоедал. В принципе так оно и было, азарт вызванный золотой лихорадкой, заставлял меня отдавать все силы поискам драгоценного металла вспоминая о себе, в последнюю очередь. Сейчас я смотрел на это с некоторой иронией. Что интересно, вспоминая свою эпопею промывки золота под Иркутском, был точно уверен, что ничего подобного со мною не происходило. Да я там работал так же много, но всегда находил место и на нормальное питание, и на отдых, и просто на свою лень. Здесь же у меня все происходило, как в лихорадке. Не даром же подобный азарт считается почти болезнью.