Эмпат

Глава 24 Черная Паутина

Тьма была не пустотой, а плотной, пульсирующей субстанцией. Алекс не плыл в ней – он был растворен. Каждая частица его измученного тела, каждая искорка сознания казалась разобранной на молекулы и смешанной с багровым гулом Сердца, с леденящей болью открытого канала, с шепотом-приказом Корня. Он был не человеком, а состоянием: болью, страхом, долгом.

Системное Уведомление:

СТАТУС: АЛЕКС

HP: 0.1/150 (КЛИНИЧЕСКАЯ СМЕРТЬ/ПРЕДКОМА).

СОСТОЯНИЯ:

- "ПРЕДАТЕЛЬСТВО ПЛОТИ": ОРГАНЫ ОТКАЗЫВАЮТ КАСКАДОМ (ПЕЧЕНЬ, ПОЧКИ, СЕРДЦЕ).

- "ОТКРЫТЫЙ КАНАЛ ДОНОРА": ПАССИВНАЯ УТЕЧКА ЖИЗНЕННОЙ СИЛЫ (-1.0 HP/МИН).

- "МУТАГЕННАЯ БУРЯ": 65.1% (СКАЧОК В АГОНИИ!). УЗОРЫ МЕТКИ ПОКРЫЛИ ГРУДЬ, ШЕЮ, НИЖНЮЮ ЧЕЛЮСТЬ, ПРОСТУПАЮТ НА ЛИЦЕ. СТРУКТУРА УЗОРОВ МЕНЯЕТСЯ – ПОЯВЛЯЮТСЯ ПУЛЬСИРУЮЩИЕ "ПОЧКИ" РОСТА.

- "ПСИХИЧЕСКИЙ РАСПАД": 89%. РЕАЛЬНОСТЬ/КОШМАР/ВОСПОМИНАНИЯ – ЕДИНЫЙ ПОТОК. ГОЛОС КОРНЯ – ЕДИНСТВЕННАЯ КОНСТАНТА.

ПРОГНОЗ: ТЕРМИНАЛЬНЫЙ КОЛЛАПС ЧЕРЕЗ 00:01:30... 00:01:29...

«Нет.»

Голос Корня прорезал агонию. Не приказ. Не уговор. Запрет. Как стоп-кран в несущемся к обрыву поезде.

«Ты не умрешь, Донор. Не здесь. Не сейчас. Долг не исполнен. Сердце... требует платы за защиту. Твоя плоть... твой дух... принадлежит мне.»

Боль в груди, где зиял открытый канал, вдруг изменилась. Из жгучего, высасывающего холода она превратилась в... впрыск. Густой, вязкий, как расплавленный металл, поток чего-то хлынул из Сердца не наружу, а внутрь Алекса. Это не была энергия в чистом виде. Это была сырая биомасса Собора, смешанная с концентрированной волей Корня. Живая, пульсирующая плоть, несущая в себе генетический код древнего симбионта и отчаянный приказ: ЖИТЬ!

Алекс не открыл глаза. Он вернулся в свое тело. Оно было чужим. Тяжелым, как свинцовый саркофаг, но... работающим. Сердце билось – медленно, глухо, как барабан под толщей воды. Дышалось с трудом, воздух обжигал, но легкие наполнялись. Боль отступила, сменившись оглушающей, химической апатией и странным, глубоким теплом, исходящим от груди, где канал теперь ощущался не раной, а... пуповиной. Живой, пульсирующей связью с гигантским Сердцем над ним.

Он лежал там же, на краю платформы. Лицо было прижато к липкой, теплой поверхности. Рядом дымилось место, где исчез Агент. В воздухе витал запах озона, горелой плоти и сладковатой "крови" Собора, сочащейся из раны Ядра. Рев Сердца был глуше, усталым. Целостность Ядра: 19% (СТАБИЛЬНО НА ОПАСНО НИЗКОМ УРОВНЕ).

И тишина. Гнетущая, напряженная тишина после бури. Даже кипящее озеро внизу булькало приглушенно.

«Встань, Донор.» – голос Корня звучал не в голове, а в самой пульсации канала, вибрируя в костях. «...Долг требует оценки ущерба. Найди инструмент. Оцени его состояние.»

Инструмент. Лора. Алекс заставил мышцы шеи сократиться. Поворот головы был мучительно медленным, каждое движение отдавалось глухим гулом в висках. Он увидел ее.

Она стояла в десяти метрах, спиной к нему, у самого входа в Пуповину. Неподвижная, как статуя. Ее фигура была окутана слабым багровым сиянием, исходящим от... всей ее кожи. Зараженная рука больше не была плазмоидом. Теперь это был биомеханический кошмар. От плеча до кончиков "пальцев" – сплав черного, хитинообразного покрытия, вросшего в остатки человеческой плоти, пронизанного пульсирующими багровыми жилами и стальными усиками нитей Корня. Рука напоминала конечность какого-то древнего боевого ксеноморфа, сжатого в кулак. Когти-обсидианы были втянуты, но видны, как лезвия в ножнах. Дым все еще поднимался от нескольких глубоких, черных вмятин на хитине – следы кварк-дестабилизации. Мутагенная нагрузка, по ощущениям резонанса, застыла на 62.8%, но была нестабильной, как кипящая лава под коркой.

Она не ушла. Она замерла. И Алекс чувствовал сквозь наркотическую апатию Корня и новую связь с Ядром – не ярость. Не голод. Растерянность. Инфекция и остатки Лоры боролись в одном теле, не зная, что делать дальше. Корень, через нити, держал ее на привязи, но не отдавал четких команд. Она была поврежденным оружием без цели.

«Подойди. Оцени.» – повторил Корень, его голос был лишен эмоций, только холодная констатация необходимости.

Алекс попытался подняться. Его тело не слушалось. Мышцы, накачанные стабилизатором Корня, были сильны, но координация отсутствовала. Он уперся локтями в слизь, попытался встать на колени – и рухнул на бок, закружилась голова. Выносливость: 1/100. Новое тело требовало привыкания. И энергии. Он чувствовал слабый, но постоянный поток чего-то теплого и сильного из канала в груди, питающего его, но этого едва хватало, чтобы не умереть, не то чтобы двигаться.

«Сердце дает силу. Бери. Контролируй.» – инструкция Корня была простой и бесчеловечной.

Алекс закрыл глаза, сосредоточившись на ощущении канала. Он представлял его не раной, а... корнем. Своим корнем, уходящим в плоть Сердца. И он потянулся. Мысленно. Не для поглощения, а для запроса. Немного силы. Только чтобы встать.

Канал ответил. Теплый поток усилился, хлынул в его мышцы, в кости. Он почувствовал, как по телу пробегают мурашки – не от холода, а от прилива неестественной энергии. Он снова уперся, поднялся на колени. Потом, шатаясь, как пьяный, встал на ноги. Мир качнулся, но он устоял. Выносливость: 15/100 (ИСКУССТВЕННОЕ ПОПОЛНЕНИЕ). Он чувствовал себя марионеткой на невидимых нитях, подвешенной между жизнью и окончательным превращением в нечто иное. Узоры Метки на шее и лице пылали.

Он сделал шаг. Потом другой. Его походка была неуверенной, механической. Каждый шаг отдавался глухим эхом в новом, тяжелом теле. Он шел к Лоре.

Она почувствовала его приближение. Ее "рука" разжалась с резким, металлическим скрежетом хитина. Когти-лезвия выдвинулись на несколько сантиметров, блеснув черным светом. Она медленно повернулась. Багровые глаза, лишенные белка и зрачка, горели в его сторону. В них не было угрозы. Была настороженность хищника, видящего не добычу, но и не сородича. Что-то незнакомое и потенциально опасное.

Алекс остановился в двух шагах от нее. Он видел следы разрушения на ее хитиновой руке – глубокие черные впадины, где материал выглядел хрупким, крошащимся, как обгоревший уголь. Видел сеть мелких трещин на хитине, расходящихся от этих вмятин. Видел, как багровые жилы под хитином пульсируют неровно, с перебоями. Она была сильна, но повреждена. Уязвима.

«Орудие повреждено.» – констатировал Корень. «...Требует регенерации и... калибровки. Ты будешь ее анкером, Донор. Ваши каналы... резонируют. Используй это. Успокой паттерн. Направь его голод на восстановление.»

Алекс понял. Он был не просто спасенным. Он был стабилизатором. Мостом между волей Корня и неконтролируемой силой "Черной Паутины" в Лоре. Он поднял руку – свою правую руку, покрытую до плеча черными, пульсирующими узорами Метки. Узоры светились в такт его усиленному сердцебиению. Он протянул ее к Лоре, не касаясь, просто держа перед собой, ладонью к ее поврежденному хитиновому предплечью.

Голод... – подумал он, направляя мысль не в пустоту, а в резонансную связь, которая все еще вибрировала между ними, усиленная их общей связью с Ядром и недавним слиянием в бою. Голод на силу... на целостность... Возьми ее...

Он не приказывал. Он предлагал. Направлял внимание инфекции в Лоре на ее собственные повреждения. На черные вмятины, на слабые места. И одновременно – он открыл свой новый, двусторонний канал чуть шире, позволив небольшому потоку сырой, теплой энергии Собора просочиться через свою Метку, как приманку.

Лора замерла. Ее когти дрогнули. Багровые глаза сузились, изучая его руку, его Метку. Он чувствовал через резонанс – борьбу. Голод инфекции, вечно ненасытной, столкнулся с инстинктом самосохранения (ее ли? Остатков Лоры?) и примитивной логикой Корня, требовавшей функциональности орудия. Голод победил.

Ее хитиновая рука медленно двинулась. Не для удара. Она коснулась его протянутой ладони своими "пальцами" – холодным, твердым хитином и острым, как бритва, краем когтя. В момент контакта по резонансной связи ударила волна – не энергии, а информации. Ощущение хрупкости хитина в местах повреждений, неровность энергетических потоков в багровых жилах, жгучее желание восполнить, залатать, стать сильнее.

И Алекс позволил. Он направил тонкий ручеек энергии Собора из своего канала не в себя, а через свою Метку, через точку контакта, в Лору. Не много. Каплю. Но это была капля чистой, нефильтрованной жизненной силы древнего Собора.

Лора вздрогнула всем телом. Издала короткий, шипящий звук – не боли, а... жажды удовлетворенной. Багровые жилы под хитином ее руки вспыхнули ярче. В одной из мелких трещин возле черной вмятины хитин... зашевелился. Края трещины начали медленно сближаться, как живая рана. Поврежденная область поглощала влитую энергию, направляя ее на экстренную регенерацию. Мутагенная нагрузка Лоры: 63.0%. Цена восстановления – дальнейшая потеря себя.

«Хорошо.» – голос Корня был почти одобрительным. «...Связь установлена. Инструмент стабилизируется. Теперь...»

Его "слова" оборвались. Не только в голове Алекса. Весь грот, само Ядро, вздрогнули. Не от внутренней боли. От внешнего удара. Где-то далеко, за толщей плоти Собора, в Пуповине или за ее пределами, прогремел приглушенный, но мощный взрыв. Платформа под ногами содрогнулась. С потолка грота посыпались сгустки слизи и биомассы.

Лора резко отдернула руку, ее когти снова выдвинулись до предела, багровый свет в жилах вспыхнул тревожно. Она зарычала, низко и угрожающе, поворачиваясь к входу в Пуповину. Ее растерянность сменилась готовностью к бою. Инфекция почуяла новую угрозу – и новую пищу.

Алекс почувствовал холодную волну страха, пробивающую апатию Корня. 15 минут. Его новое тело было слабым, медленным. Лора – поврежденной. Ядро – на грани коллапса. Агенты шли с новым оружием, зная, с чем столкнутся.

«Бежать...» – пронеслось в его сознании, его собственной, почти забытой мыслью.

«Некуда.» – голос Корня был спокоен и беспощаден. «...Путь к поверхности отрезан. Пуповина – ловушка. Единственное убежище... здесь. Внутри.»

"Внутри"? Алекс с ужасом посмотрел на пульсирующую, истекающую рану Ядра. На черный, влажный зев Пуповины, ведущей вниз, в еще более глубокие недра Собора.

«Сердце... уязвимо.»* – продолжал Корень. «...Но его глубина... его тайна... может быть защитой. И ключом. Ведущим вниз.»

Вниз. В неизвестность. В еще большую зависимость. Но альтернатива – быть стертым Агентами Гильдии.

Еще один удар потряс Собор, ближе и сильнее. С потолка упал крупный кусок биомассы, с грохотом шлепнувшись в кипящее озеро. Время истекало.

Лора повернулась к Алексу. Ее багровые глаза снова смотрели на него. Но теперь не с настороженностью. С требованием. Она чувствовала его связь с Ядром, его роль анкера. Она ждала команды. Ждала направления для своего голода и ярости.

Алекс сделал шаг – не к Пуповине, а к краю платформы, к месту, где упал Пепел. Он посмотрел вниз, в бурлящую, светящуюся золотисто-багровым плазму. И снова... почувствовал. Очень слабо. Глубоко под пеной и жаром. Не скулеж. Пульсацию. Маленькую, испуганную, но живую. Чужеродную, но... знакомую. Окутанную багровым светом Собора, но борющуюся.

Пепел..

Голос Корня отозвался, холодный и расчетливый: «Биомасса озера... ассимилировала его. Он стал частью Собора. Чистый паттерн выживания. Интересно. Он может быть... полезен. Или помехой. Решай, Донор. Вести вниз? Искать? Или оставить?»

Еще один взрыв, уже совсем близко. Свет в Пуповине погас на секунду, затем вспыхнул аварийным багровым миганием. Струйка "крови" из раны Ядра брызнула сильнее, окрашивая платформу.

Выбора не было. Бежать. Вниз. В тайну Сердца. Вместе с орудием, бывшим Лорой. Вместе с надеждой найти то, что осталось от Пепла. Ценой окончательного превращения во что-то нечеловеческое.

Алекс повернулся от края. Его новые, тяжелые ноги ступили навстречу Лоре. Его рука с Меткой снова поднялась, узоры пылали.

«Веди.» – мысль была обращена и к Корню, и к Лоре-Инфекции. «...Вниз. К Сердцу. И... найдите его.»

Лора издала короткий, шипящий звук, похожий на понимание. Она развернулась и шагнула в черный зев Пуповины, ее хитиновая рука была готова разорвать любое препятствие. Алекс последовал за ней, шатаясь, но уже увереннее, подпитываемый страхом, долгом и каналом к умирающему Сердцу. Завеса из слизи и биопленки сомкнулась за ними, оставив грот Ядра наедине с его раной и приближающимися шагами гибели. Путь вниз начался.

Путь вниз по Пуповине был не спуском, а погружением в чрево безумия. Слизистые стенки трубы сужались, сжимаясь в болезненных спазмах после ударов по Собору извне. Воздух превратился в кипящий бульон спор и токсичных испарений, обжигающий легкие даже при поверхностном вдохе. Багровый свет стен пульсировал хаотично, отливая черными прожилками тревоги, исходящей от раненого Ядра. Алекс шел за Лорой, его шаги были тяжелыми, механическими, каждое движение давалось усилием воли, подпитываемой тонкой, но жизненно важной струйкой энергии из канала в груди. Он чувствовал себя не человеком, а ходячим швом на теле Собора, биологической заплаткой, едва сдерживающей распад.

Лора двигалась впереди, ее хитиновая рука служила и щитом, и буром. Там, где стенки Пуповины смыкались слишком плотно или наросты биомассы преграждали путь, ее когти-лезвия вспарывали живую ткань с хлюпающим звуком, выпуская потоки теплой, светящейся лимфы. Она не оглядывалась. Ее спина, покрытая сетью вздувшихся багровых вен под рваной одеждой, была напряжена, как тетива. Алекс чувствовал через резонанс ее состояние – не боль (боль была приглушена инфекцией и волей Корня), а фокус хищника, направленный вниз, на цель. И под этим фокусом – глухое, постоянное недовольство. Недовольство повреждениями на ее "оружии", недовольство медленным темпом, недовольство его, Алекса, слабостью. Инфекция требовала действия, разрушения, подпитки. Корень сдерживал ее, направляя, но напряжение росло.

«Ускоряйся, Донор.» – голос Корня вибрировал в пульсации канала, совпадая с ритмом шагов. «...Внешние удары ослабляют структуру. Пустота Сердца близка. Она даст убежище... и знания. Но путь хрупок.»