Эмпат

Глава 31 Бесконечность

Сорок пять часов превратились в сорок пять минут. Затем – в сорок пять секунд. Каждая – растянутая в бесконечность тиканьем невидимого хронометра, отмеряющего последние мгновения до того, как стальные двери Изолятора Альфа-7 раздвинутся, и в стерильную белизну войдут серые фигуры с инструментами для расчленения души. «Феникс-Игнис» начинался.

Алекс лежал в «Панцире». Паралич был тотальным. Даже дыхание регулировалось машиной – ровные, неглубокие вдохи, идеальные для мониторинга. Но внутри бушевал последний шторм. Он держался. Держался за голос Лоры, за ее крик: «РУКУ! ДАЙ МНЕ РУКУ!». За ощущение ее хватки, выжженное в плоти и памяти. «Печать Разрыва» на его груди пульсировала ровным, теплым, упрямым золотистым светом, как сердце в предсмертной агонии, отказывающееся остановиться. +6.7%. Его крепость. Его бунт.

За стеной из «Млечного Кварца» царила напряженная тишина, нарушаемая лишь едва слышным гудением оборудования. Оператор и двое Инженеров Гильдии стояли перед стойкой с инструментами «Игнис». «Арахна» – нейро-картограф с паучьей сетью микроигл – была готова. «Эхо» – пси-индуктор – излучал слабое, тревожное мерцание. Картридж с нано-зондами «Тень» в инъекторе ловил блики холодного света. Они ждали сигнала. Ждали разрезания последней нити времени.

Двери Изолятора с глухим шипением раздвинулись. В куб вошли не спеша. Трое. Оператор – впереди, его зеркальный визор был направлен прямо на Алекса, отражая искаженное изображение его тела на столе. За ним – Инженеры, несущие «Арахну» и «Эхо». Воздух наполнился запахом озона и холодного металла.

«Субъект Тета-7-Донор,» – голос Оператора прозвучал не через интерфейс, а вживую, сквозь ретранслятор в шлеме. Безжизненный. Точный. «Начинается процедура картографии и извлечения целевого паттерна памяти. Сопротивление контрпродуктивно. Рекомендован пассивный режим.»

Алекс не ответил. Он не мог. Он смотрел в зеркальный визор Оператора, видя в нем свое отражение: изуродованное багровыми узорами лицо, мерцающую на груди «Печать», глаза, полные немого ужаса и… решимости. Он сконцентрировался. Не на страхе. На ней. На ее силе. На ее крике. «ВСТАНЬ!» Мысль прожгла сознание, как молния. «Печать» ответила мощной волной тепла, золотистый свет вспыхнул ярче, бросив вызов стерильной белизне Изолятора.

Инженер с «Арахной» подошел к голове стола. Шлем с паутиной электродов замер над лицом Алекса. Другой навел «Эхо» – устройство напоминало око циклопа, холодное и бездушное.

«Этап первый: Локализация,» – произнес Оператор. Его пальцы коснулись голографического интерфейса на предплечье. «Эхо» загудело. В сознание Алекса ворвался вихрь.

Не образы. Ощущения. Обрывки. Холод крио-камеры. Жар багровой силы Лоры, текущей через контакт. Боль разрыва в ее сознании. Страх перед синим светом арбалета. Сила ее последнего толчка, швырнувшего его в тоннель. Это были не воспоминания – это была сенсорная пытка, вывернутая наизнанку, направленная на то, чтобы спровоцировать и выделить нужный нейронный ансамбль, связанный с «ключом» к стабилизирующему режиму «Печати».

Алекс застонал внутренне. Его тело дернулось в «Панцире», но титановая хватка удержала его. «Печать» на груди взвыла от боли и протеста. Золотистый свет заколебался, по нему пробежали багровые трещинки. Свечение упало до +3.1%. Гильдия нащупывала слабые места.

Зафиксирована активация лимбических контуров страха и боли. Аномалия "Печать" демонстрирует стрессовый ретракт. Усилить проекцию негативных ассоциаций, вектор "Угроза/Предательство".

«Эхо» сменило тон. В вихрь ощущений вплелось нечто новое. Чувство падения. Темнота. Одиночество. Абсолютное. Голос Корня, слабый, молящий о Долге, о жертве. И… хлюп чего-то тяжелого, падающего в плазму. Лора. Ее гибель. И чувство… вины. Жгучее, всепоглощающее. Ты жив, потому что она умерла. Ты слаб. Ты не защитил.

Это было тоньше. Грязнее. Удар ниже пояса. «Печать» дрогнула. Сильно. Золотистый свет померк, сжался до маленького, дрожащего пятнышка. Багровые узоры на лице и груди Алекса засветились зловеще, мутагенная нагрузка на мониторах скакнула на 0.5%. -1.8 HP. Отчаяние, черное и липкое, поползло изнутри. Они били по самому больному. По его незаживающей ране.

Паттерн "Вина/Самобичевание" активирован успешно. Интенсивность аномалии "Печать": +0.9% (критически низко). Зафиксирован всплеск активности паттерна "Корень-Омега". Мутагенная нагрузка: 58.6%. Риск частичной реактивации симбионта.

«Арахна» опустилась. Холодный металл коснулся кожи лба. Сотни микроигл-электродов впились с едва ощутимыми уколами. На экранах Контрольной Зоны зажглась трехмерная карта его мозга, сотни точек засветились, отмечая активацию. Оператор искал эпицентр. Искал тот самый «ключ» – нейронный ансамбль, отвечающий за положительную память, за тепло, за стабилизацию.

«Этап второй: Изоляция,» – прозвучал голос. «Эхо» смолкло. Наступила тишина, звенящая от напряжения. «Арахна» жужжала, сканируя, сравнивая активность под натиском негатива с фоновой стабилизацией. Оператор водил пальцами по интерфейсу, его внимание было приковано к голограмме мозга.

Алекс лежал, раздавленный. Вина душила. Образ Лоры тонул в черной жиже отчаяния, навязанного «Эхо». Золотистый свет «Печати» был едва виден. Казалось, все кончено. Крепость пала. Они выжгут его дотла, вырежут последнее светлое пятно и слепят из пепла свое оружие. Пепел… Имя верного пса мелькнуло, как последняя искра. Лора… Прости…

И тогда, из самой глубины отчаяния, из той черноты, куда его загнала Гильдия, поднялось оно. Не память. Не образ. Чувство. Чистое, неистребимое. Любовь. Не вина за ее смерть. Не боль утраты. А благодарность. За ее крик. За ее руку. За ее выбор. За то, что она дала ему эти последние мгновения, этот шанс, эту «Печать» – не как клеймо, а как дар. Как доказательство того, что даже в аду была любовь. Что его жизнь, искалеченная, обреченная, имела смысл потому, что она его любила. Что он любил ее.

Это чувство, тихое и всепоглощающее, вырвалось наружу. Не через воспоминание, а через саму **суть** их связи. Оно ударило в «Печать Разрыва».

И «Печать»… Взорвалась Светом.

Не вспышкой. Извержением. Золотисто-янтарный свет не просто вспыхнул – он залил весь Изолятор А-7, превратив сине-белое сияние в теплый, живой поток. Он вырвался за пределы тела, ударив в стены из «Млечного Кварца», заставив их на миг просветлеть, как нагретое стекло. На мониторах Контрольной Зоны все показатели аномалии ушли в красную зону, зашкаливая. +300%. +500%. Стабильность: КАТАКЛИЗМИЧЕСКАЯ!

КРИТИЧЕСКАЯ АНОМАЛИЯ!* – Голос Зеркала взревел в умах всех присутствующих, срываясь от статики. *ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЙ ВЫБРОС ВНЕ ШКАЛЫ! ПАТТЕРН "ПЕЧАТЬ РАЗРЫВА" ДЕСТАБИЛИЗИРОВАН! УГРОЗА ЦЕЛОСТНОСТИ ИЗОЛЯТОРА!

Оператор отшатнулся, его зеркальный визор отразил ослепительное золотое море. Инженеры бросили инструменты, инстинктивно закрывая шлемы. «Арахна» завизжала, ее микроиглы перегорали от обратного энергетического удара. «Эхо» треснуло, из него повалил дым.

Но это было только начало. Свет не просто светил. Он… резонировал. С багровыми узорами. С подавленной, но не убитой сущностью «Корня-Омеги» в теле Алекса. Золото и багрянец сплелись в безумном, хаотичном танце. Мутагенная нагрузка рванула вверх: 60%... 65%... 70%! Тело Алекса затряслось в «Панцире» с такой силой, что титановые зажимы заскрипели. Узоры на его коже вздулись, задвигались, превращаясь в живую, пульсирующую броню. Багровые щупальца прорвали искусственную кожу, с хрустом ломая иглы «Арахны». HP упал до 1, но не обнулился – тело пожирало само себя, трансформируясь под напором двух слившихся аномалий.

*СИМБИОТИЧЕСКАЯ РЕАКТИВАЦИЯ!* – кричали системы. *ПАТТЕРНЫ "КОРЕНЬ" И "ПЕЧАТЬ" ВЗАИМОДЕЙСТВУЮТ НЕПРЕДСКАЗУЕМО! УРОВЕНЬ УГРОЗЫ: ОМЕГА!*

«Панцирь» не выдержал. С громким треском лопнули зажимы на руках и груди. Алекс не встал – он **приподнялся**, извергаясь из разваливающегося ложа. Его глаза пылали – один багровым безумием «Корня», другой – ослепительным золотом «Печати». Из разорванной груди, где светилась «Печать», тянулись гибридные щупальца – багровые, с золотистыми прожилками. Он издал звук – не крик, а рев двух слившихся сущностей, ярости и любви, отчаяния и освобождения.

Оператор выхватил компактный кристаллический арбалет с пояса. Синее свечение на наконечнике зажглось. «Ликвидировать угрозу! Немедленно!» – его голос впервые потерял ледяную бесстрастность.

Но было поздно. Алекс/Корень/Печать двинулся. Не к Оператору. К стене Изолятора. К «Млечному Кварцу». Он поднял руку (лапу? щупальце?), сплетенную из багровых лоз и золотого сияния, и **ударил**.

Удар был не физическим. Это была волна чистой, неконтролируемой энергии – симбиоза агонии «Корня» и экстаза освобождения «Печати». Она ударила в «Млечный Кварц». Материал, созданный выдерживать термоядерные удары и пси-штормы, **заколебался**. Потрескался. Не сломался, но на миг… **стал прозрачным.**

Алекс увидел. Увидел Оператора с арбалетом. Увидел Инженеров, мечущихся в панике. Увидел приборы Контрольной Зоны. И в этом миге абсолютной ясности, когда две его ипостаси – жертва и монстр, любовь и ярость – слились в одно целое, он понял. Понял Долг. Не Долг перед умирающим Корнем. Долг перед Лорой. Перед ее жертвой. Перед ее светом, который горел в нем даже сейчас.

Он направил всю бушующую энергию не на разрушение. На **резонанс.**

«Печать» на его груди, источник этого безумного золотого света, сфокусировала выброс. Волна энергии ударила не в стену. Она ударила в голографический планшет Оператора, все еще висящий в воздухе, в интерфейсы управления станцией «Зеркальный Лик». В цифровое сердце Гильдии в этом секторе.

*ПРЯМОЙ ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЙ ИМПАКТ В ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ИНТЕРФЕЙС!* – Голос Зеркала исказился до неузнаваемости. *НЕСАНКЦИОНИРОВАННЫЙ ДОСТУП! ЗАРАЖЕНИЕ ДЕВИАНТНЫМ КОДОМ! СИСТЕМЫ КОНТРОЛЯ…*

Экраны в Контрольной Зоне погасли. Затем вспыхнули ослепительным золотом и багрянцем. Системные голограммы исказились, превратившись в безумные калейдоскопы цветов. Двери Изолятора, которые начали закрываться, зависли. Сирены взревели, но их звук искажался, превращаясь в хаотичный вой. Станция «Зеркальный Лик», воплощение холодного порядка Гильдии, **заболела**. Заразилась хаосом двух слившихся аномалий.

Оператор выстрелил. Синяя спица крио-энергии пронзила воздух, целясь в гибридную грудь Алекса. Но энергетическое поле вокруг него, сплав багрового и золотого, **исказило** пространство. Луч срикошетил, ударив в потолок Изолятора, покрывая его мгновенно черным, сияющим инеем.

Хаос нарастал. Из разломов в «Млечном Кварце» повалил едкий дым. Один из Инженеров, пытавшийся перезагрузить систему, вскрикнул – его шлем взорвался изнутри ослепительной вспышкой золотисто-багрового света, спроецированного искаженными системами. Он рухнул. Другой попытался бежать к выходу, но автоматические двери сектора Гамма, пораженные вирусом, захлопнулись перед ним, превратив проход в ловушку.

Алекс стоял в эпицентре бури. Его тело продолжало трансформироваться. Багровая кора покрывала все больше, золотые прожилки «Печати» светились изнутри, как лава. Он чувствовал, как «Корень» жаждет разрушения, как «Печать» стремится к свету, к освобождению. Он чувствовал Лору. Ее присутствие в этом свете было осязаемым. Она была здесь. В этой энергии. В этом акте.

Он повернулся. Не к паникующим людям. К стене Изолятора. Туда, где «Млечный Кварц» был тоньше, где трещины сходились. Он поднял свою трансформированную руку-щупальце, сплетенную из тьмы и света. И снова ударил. На этот раз – в саму реальность. В точку соединения.

Пространство **разорвалось.** Не трещиной. **Портал.** Зияющей раной, из которой хлестали потоки нестабильной энергии, багрового тумана и ослепительных золотых лучей. За ним виднелось нечто – не тоннель Ядра, не космос. Беспорядочный калейдоскоп миров: обломки фантастических городов, пылающие пустыни, океаны из света, ледяные пустоши. Лабиринт между реальностями, куда его швырнула Лора. Его последний путь.

Оператор, видя открывающийся портал, понял. Он поднял арбалет, не целясь, просто выстрелил в спину уходящему монстру. Синий луч полетел.

Алекс обернулся. Не для защиты. Его гибридный взгляд – багровый и золотой – встретил взгляд Оператора сквозь зеркальный визор. В нем не было ненависти. Была… **печаль.** И понимание. Он поднял другую руку, не для атаки. Жест был странным, почти человеческим. Как прикрытие.

Синий луч вошел в портал… и исчез. Смещенный в другую реальность.

Алекс шагнул в разрыв. В бурлящий хаос между мирами. Его силуэт, чудовищный и величественный, окутанный сиянием багрового и золотого, на миг замер на пороге. Он оглянулся в последний раз. Не на станцию. Не на своих мучителей. Его взгляд (оба глаза светились чистым золотом «Печати» в этот миг) упал на грудь. На то место, где горела «Печать Разрыва». На теплый отпечаток ее руки.

Улыбка. Нечеловеческая. Но человечная в своей последней благодарности. И понимании.

«Я иду, Лора.»

Затем он шагнул вглубь. Портал сомкнулся с оглушительным **хлопком**, оставив после себя лишь осыпающиеся кристаллы «Млечного Кварца», дым, перегоревшую аппаратуру и трех ошеломленных, уцелевших людей в разрушенном Изоляторе Альфа-7. Золотисто-багровые сполохи еще танцевали на стенах, медленно угасая. Системы станции завывали в агонии, пораженные девиантным кодом. Голос Зеркала бормотал обрывки бессмыслицы, смешанной с сигналами бедствия.

Оператор опустил арбалет. Его зеркальный визор был разбит. В прорехе виднелся человеческий глаз – широко открытый, полный нечеловеческого ужаса и… первого за много лет немого вопроса. Он смотрел на место, где секунду назад стояло то, что было Образцом Тета-7-Донор. На пустоту.

«Феникс-Игнис» не состоялся. Пламя не возродило оружие. Оно сожгло клетку и улетело. Вместе со своей тайной. Своей болью. Своей любовью. В бесконечность Лабиринта.

В Контрольной Зоне, среди руин и завывания сирен, на разбитом голографическом планшете, подававшем последние признаки жизни, мигнула и погасла строка статуса:

Надпись погасла. В разрушенном Изоляторе Альфа-7, среди дыма и треска коротких замыканий, воцарилась тишина, нарушаемая лишь капающей охлаждающей жидкостью и тяжелым дыханием выживших. На стене, где сомкнулся портал, осталось лишь темное пятно обугленной материи и несколько осыпающихся кристаллов «Млечного Кварца», еще слабо светившихся изнутри багрово-золотым отсветом, как угли после пожара. Последним напоминанием о пламени, которое вырвалось на свободу.