"Фантастика 2025-193". Компиляция. Книги 1-31

Глава 1

Остаток воскресенья я провёл с книгами и в медитации, занятиях с развитием ядра, в том числе с помощью золотого амулета. Вечером вышли с Катей погулять по парку и набережной, уже очень хотелось освежиться и подышать свежим воздухом. Голову заполняли тяжёлые мысли. Если я раньше с нетерпением ждал ответа из министерства, то теперь с опаской. Всё не выходили из головы слова Курляндского по поводу того, что со мной вполне может повториться его история. Напористый бриз со стороны Невы прогонял дурные мысли и помогал хоть немного расслабиться.

— Ну ты чего такой убитый? — не выдержала Катя. — У тебя что-то случилось? Ты что-то скрываешь?

Я вздохнул, собрался с мыслями и поделился с сестрёнкой своими мыслями. Она внимательно с серьёзным видом выслушала мою исповедь. Немного помолчала, когда я закончил.

— Ты знаешь, Саш, а мне кажется бред это всё, что они сейчас будут прибегать к таким мерам, — задумчиво сказала она, ловя лицом прохладные струи воздуха, пробивающиеся сквозь кроны елей, мимо которых мы проходили. — Многое поменялось с тех пор, как Курляндского забили под плинтус. Может и остались ещё такие же замороженные, как этот Захарьин, но в общем и целом люди меняются и меняются их взгляды на разные вещи. Если Обухов рискнул подписать твоё письмо своим именем, значит он знает, что делает. Ведь ты же не считаешь его дураком?

— Офигеть, — только и смог ответить я на её монолог.

— Чего? — встрепенулась Катя. — Я что-то не так сказала?

— Наоборот, — хмыкнул я. — Я иду и восхищаюсь, какая у меня умная сестра для своего возраста.

— Ты хочешь сказать, что я ещё мелкая, чтобы рассуждать на такие темы?

— Наоборот, я тобой горжусь, — улыбнулся я и внимательно посмотрел ей в глаза, чтобы она поняла, что я не шучу. — И я знаю, к кому мне обращаться теперь за советом и решением душевных мук.

— Ты ведь сейчас не шутишь? — сморщила она носик, сомневаясь в моих словах.

— Нисколечко, Кать, — заверил я её и приобнял. — Ты самая лучшая сестра на свете. И независимо от того, чем это всё закончится, мне сейчас стало намного легче. Спасибо.

— Да не за что, — засмущалась она. — Обращайся если что, ты мой любимый брат.

— Хочу пожелать всем братьям, чтобы у них была такая же сестра, как ты. Я тебя очень люблю и никому не дам в обиду, так и знай! — сказал я и обнял её крепче.

— Знаю, — тихо сказала она и тоже обняла меня.

Так мы простояли пару минут, каждый в своих мыслях.

— Кажется у меня пальцы на ногах замёрзли, а из форточки на кухне пахнет готовыми отбивными.

— Безобразие какое! — возмутился я. — Надо это немедленно исправлять, пойдём их уничтожать!

— Побежали! — крикнула Катя, и стартанула, как в последний раз в жизни. Я смог догнать её, только когда она добежала до угла дома.

Мы ввалились в прихожую, хохоча и втирая друг другу снег за шиворот, за что получили эксклюзивное словосплетение от Маргариты. Она всегда могла придумать что-нибудь эдакое, что заставляло задуматься над своим неправильным поведением. Тирады оборвались также внезапно, как и начались, так как она не могла ожидать от меня такой подлости, как чмок в щёку. Пока наступила небольшая пауза, а Маргарита пыталась прийти в себя, мы разбежались по комнатам, чтобы переодеться к ужину.

Катина психотерапия, семейный ужин, размышления о вечном и о праздновании нового года с чашкой чая в руках перед камином помогли мне окончательно расслабиться. Да в конце концов, что я сейчас изменю своими переживаниями? Да ничего! Главное теперь всегда быть начеку и в случае опасности быстро выполнить команду «беги, Форест!».

Утро понедельника началось с визита к Элеоноре Александровне Татищевой. Самого князя дома опять не было, что нас с Ильёй не особо то и расстроило. Мы договорились, что сегодняшнюю процедуру проведу я, но дам ему возможность просканировать всё до и после моих манипуляций.

Княгиня сегодня выглядела немного лучше. Уверенно двигалась и ходила по комнате, сказала, что появился аппетит, нормализовался сон. Когда она довольно бодро расположилась на кровати, я приложил ладонь к эпигастрию и проверил состояние новообразования. Оставалось совсем немного, плюс пара метастазов, тоже небольших. Этот объём мы сегодня вполне сможем осилить, не переживая о том, как она это перенесёт. Теперь она точно справится.

Я осторожно и максимально прицельно направлял тонкие потоки магической энергии, выжигая злые клетки слой за слоем. Теперь, когда их нет, надо заживить рану стенки желудка, теперь вместо образования здесь был внушительный дефект. Регенеративные способности у княгини были довольно неплохие и у меня получилось восстановить и укрепить стенку желудка минут за пять. Два небольших метастаза в сальнике я уничтожил на корню и того быстрее. Потом кивком головы подозвал Юдина, чтобы он подстраховал меня и всё просмотрел незамыленным взглядом. Через несколько минут он убрал руку и отошёл от кровати, кивнув мне в знак того, что там всё чисто. Пациентка лежала с закрытыми глазами и нашей пантомимы не видела.

— Ну что, Элеонора Александровна, — сказал я, улыбаясь. — Больше вы в нашей помощи пока не нуждаетесь.

— А что, уже всё? — она открыла глаза и удивлённо вскинула брови.

— Да, с вашей опухолью покончено, не осталось никаких следов кроме рубца на стенке желудка.

— И мне теперь можно всё есть? — обрадовалась княгиня.

— Я бы на вашем месте остерегался некоторое время острого и сомнительных заморских специй, особенно восточных. А всё остальное — пожалуйста. Раз аппетит теперь хороший, не забывайте мясо и печень, они помогут вам быстрее восстановить низкий гемоглобин. Режим питания тоже играет большую роль, кушать надо регулярно, лучше в одно и то же время. И ещё один момент, — заострил я её внимание. — Мне надо будет осмотреть вас через три месяца, чтобы убедиться, что опухоль не растёт снова.

— А такое может быть? — нахмурилась княжна.

— Редко, но бывает, — сказал я, хотя в этом мире такого опыта пока не имел, но неоднократно встречал рецидивы даже после радикального хирургического лечения с предварительными курсами химиотерапии и облучения. — Поэтому лучше периодически показываться, для вашего же спокойствия.

— То есть примерно в конце марта, — кивнула она. — Я вас поняла, Александр Петрович. Я вам очень благодарна за вашу неоценимую помощь и кроме того, что мой супруг заплатит вам за работу, хочу сделать памятный подарок.

Княгиня взяла с туалетного столика небольшую обтянутую бархатом коробочку и протянула мне, открыв крышку. Внутри лежали изящные и очень красивые золотые запонки с крупными сапфирами, отороченными россыпью небольших бриллиантов. В моём мире такое украшение стоило очень дорого, но я вспомнил, какое колье я купил Кате и мне немного полегчало, для княжеского рода такой подарок сущие пустяки. Но, честь, вежливость, чувство такта и врождённая скромность не давали мне вцепиться в коробочку и спрятать в карман.

— Элеонора Александровна, это очень дорогой подарок, я не могу его от вас принять, — сказал я, протянув руку ладонью вперёд.

— Прекратите, Александр Петрович, — улыбнулась она, покачав головой. — Это от души на память. Пожалуйста, не отказывайте благодарной пациентке в удовольствии отблагодарить своего спасителя. А это вам, молодой человек.

Похожий футляр с золотыми запонками только украшенными изумрудами оказались в руках у Ильи.

— На долгую добрую память, — снова улыбнулась княгиня, когда мы приняли её подарки. — Каждому подбирала камни под цвет глаз.

Мы поблагодарили Элеонору Александровну за щедрые подарки, договорились о приблизительной дате следующего осмотра и пошли на выход.

— Теперь на праздник придётся покупать рубашки на запонках, — хмыкнул Юдин, когда мы уже подходили к воротам. — Негоже, чтобы такая красота лежала без дела.

— И мне, — сказал я. — Не помню, чтобы на запонках были. Илюх, а у меня что, синие глаза?

— Хах! Ну не то, чтобы синие, — ответил он и на всякий случай проверил. — Но так-то да, голубые.

— Это же надо, — хмыкнул я. — Никогда об этом не задумывался.

До нового года оставалось всего несколько дней. Коридоры и кабинеты в клинике усилиями младшего и среднего медицинского персонала и при финансовой поддержке моего отца, преображались в новогодние декорации. Уже благодаря этому дурные мысли покидали разгорячённую голову, оставляя там предпраздничное настроение.

А ещё забыть про ожидание сомнительных вестей помогли мои пациенты. Тот, что с асептическим некрозом бедра, пришёл одним из первых. Хромоты немного меньше, но я точно не уверен. До полного выздоровления, ясное дело, ещё далеко.

Сканирование сустава показало улучшение кровоснабжения головки бедра, укрепление костных структур, постепенно начинала восстанавливаться разрушенная часть головки. Тонким потоком энергии я стимулировал работу остеобластов, ускоряя их в десятки раз. Сосуды тоже начали приносить кислород и питательные вещества туда, где раньше было полное отчуждение тканей. Теперь здесь всё начнёт оживать заново. Посмотрим послезавтра, что получилось. Напоследок снял отёк и удалось существенно приглушить защитный воспалительный процесс, он нам теперь и не нужен, а пациенту будет легче передвигаться.

— Вы только пока продолжайте ходить с костылём, — сказал я мужчине. — Дела идут на лад, но нагрузку на сустав лучше пока полную не давать.

— Да, я понял, Александр Петрович, — ответил он. — Хотя иногда уже хочется походить без него, но тогда я себя заставляю.

— Заставляйте, пока что это необходимо, — кивнул я. — И не забывайте про упражнения, которые я вам говорил, они будут улучшать кровоснабжение головки бедренной кости, а это способствует ускорению выздоровления.

— Ну там хоть что сейчас происходит? — поинтересовался он.

— Потихоньку некротизированная часть кости начинает оживать, — ответил я. — Я сначала думал, что омертвевшие костные трабекулы распадутся и я буду заниматься выращиванием новой головки бедра, но этого, похоже, не понадобится.

— Порадовали меня, — улыбнулся мужчина. — Спасибо большое!

— На здоровье! — улыбнулся я. — Теперь до среды.

Потом пришла пациентка с межпозвоночными грыжами, а я про неё уже и подзабыл. Судя по ходьбе и движениям, проблем у неё уже никаких с поясницей не было, на боли в покое и при наклонах она не жаловалась.

Когда она улеглась на манипуляционный стол на живот, я положил ладонь на поясничный отдел позвоночника и начал сканирование. Выпячиваний дисков не обнаружилось. Восстановление разрушенного фиброзного кольца, удерживающего остатки пульпозного ядра, было неплохим, но неполным. Я осторожно, стараясь не задеть корешок нерва и спинной мозг, начал воздействовать на фиброзное кольцо, повышая его прочность, увеличивая толщину в месте прошлого вмешательства, убрал неуместное отложение солей кальция, окостеневание внешней части диска нам не нужно, это только усилит его хрупкость.

— Ну что я могу сказать, — сказал я пациентке, закончив процедуру. — Всё очень даже неплохо, диски практически восстановлены, но всё равно желательно понаблюдать. Покажитесь примерно через месяц по возможности. Только не забудьте об этом, не хотелось бы начинать всё сначала, не факт, что всё так легко обойдётся во второй раз.

— Конечно, Александр Петрович, — улыбнулась пациентка, проверив поясницу на гибкость. — Я обязательно покажусь. Того, что я пережила за эти месяцы, врагу не пожелаешь, больше не хочу.

— Правильные выводы, — улыбнулся я. — Тогда не прощаемся, до свидания.

— До свидания, Александр Петрович! — кивнула она, довольно улыбаясь. — И, спасибо вам большое!

Третья пациентка вошла в кабинет на костылях, почти не наступая на правую ногу. Возраст около шестидесяти, комплекция средняя, выраженного ожирения нет. Колено отёчное, увеличено в объёме, покраснения кожи не определяется.

— Неудачно упали? — спросил я, жестом предлагая лечь на манипуляционный стол. Забраться на него мы со Светой помогали пациентке вместе.

— Не помню, господин Лекарь, чтобы я серьёзно где-то падала, — прокряхтела женщина, стараясь лечь поудобнее. — Колено уже несколько лет беспокоит. Ходила раньше к другим лекарям, после процедуры боль затихала, отёк проходил, но этого хватало на месяц, максимум два, потом всё начиналось по новой. Примерно с августа оно болит практически постоянно и опухло. Я уж не знаю, что с ним дальше делать, уже и на костылях с трудом передвигаюсь, совсем не могу на ногу наступить. Вот посоветовали к вам обратиться. Говорят, доктор молодой, но очень перспективный. Ведь так?

— Ну тут, наверное, виднее тому, кто это говорил, — улыбнулся я. — А с вами сейчас будем разбираться.

Я положил руку на коленный сустав и начал сканировать. Всё оказалось именно так, как я и ожидал. Суставной хрящ разрушен почти полностью, остались лишь небольшие истончённые островки и полоски по краям суставных поверхностей, которые выраженно деформированы, практически расплющены и с выраженным воспалением, которое продолжает их разрушать. Да уж, работы тут видимо-невидимо. И один Бог знает, сколько с этим придётся возиться.

Для начала надо снять отёк и разрушительное воспаление с костной ткани, утолщенных синовиальных оболочек и связок, которые ещё хоть как-то сохранили свою структуру и функцию. Когда с этим процессом закончил, занялся в первую очередь выравниванием суставных поверхностей. Придать им первоначальную форму теоретически возможно, но потребует очень много сил и времени, можно восстановить функцию сустава и на этом фоне, просто после укрепления костной ткани надо будет восстановить суставные хрящи. Пока не уверен, что у меня это получится, но я в себя верю и буду настойчив.

Повторное сканирование после всех манипуляций показало, что большая часть неровностей суставной поверхности костей исчезла. До идеала пока далеко, но надо ещё хоть немного простимулировать восстановление хрящей из тех жалких остатков, что имелись в наличии. Что точно хорошо заметно — что мне удалось почти полностью побороть воспаление. С ходьбой теперь точно будет легче.

— Проблема с коленным суставом у вас очень серьёзная, — сказал я, когда решил, что на сегодня достаточно. — Но не безнадёжная. Сегодня вам уже будет легче, но, чтобы в ближайшее время снова всё не вернулось, надо продолжать лечебные процедуры. Когда удастся восстановить разрушенные хрящи, будете почти здоровым человеком, сможете нормально ходить.

— Спасибо, господин лекарь, оно уже практически не болит, — сказала довольная пациентка, осторожно слезая с манипуляционного стола. — Когда мне теперь приходить на повторную процедуру?

— Послезавтра, — ответил я. — Только пока лучше старайтесь не нагружать правое колено и продолжайте ходить на костылях, даже если не болит.

Когда зашёл следующий пациент, зазвонил телефон. Увидев номер секретаря Обухова, я уже начал мандражировать. О чём пойдёт речь, уже можно смело предположить. А вот каков ответ министерства, пока неизвестно. Потеряв несколько секунд на размышления, нажал на кнопку ответа.

— Александр Петрович, вам срочно надо заехать к Степану Митрофановичу, — безапелляционно заявил он, даже не поздоровавшись, что меня напрягло ещё больше.

— Во сколько лучше? — стараясь держать себя в руках спросил я. — Просто я ещё приём не закончил.

— Я же сказал, срочно! — выпалил секретарь и бросил трубку.

Ну всё, капец! В затылке заломило, виски пульсировали, похоже поднялось давление. В новом теле я этих проблем ещё ни разу не испытывал, это в прошлой жизни было уже привычно, как и регулярный приём препаратов. Жена давно говорила, бросай ты эти дежурства, не доведут они до добра, уже давление, как в газопроводе. Я вот не послушал и похоже это меня и довело. Куда довело? До этого мира, например. Уверен, что я расстался со своим телом, потому что просто не выдержал нагрузок. Но, кто и где учит медиков беречь себя? Наоборот, надо пахать, как лошадь, и тогда ты будешь на высоте.

Пациент уже в кабинете, Света расположила его на манипуляционном столе, а у меня руки дрожат и колени подгибаются, я категорически не готов даже просто спросить у него про самочувствие, потому что не уверен, что сам себя вообще хоть как-то чувствую. Так, Саня, ты чего это так разошёлся? Тебе что, повестку в суд вручили? Прислали чёрную метку? Нет? Тогда убираем мандраж, заканчиваем по-быстрому приём и едем к Обухову. Ещё ведь далеко не факт, что ответ отрицательный и я в ближайшее время стану жертвой репрессий. Вполне возможно, что срочность связана с большой занятостью Мэтра, может он куда уехать собирается с отчётами или ещё что.

Медитация и дыхательная гимнастика. Быстрый вдох через нос, медленный выдох через сжатые в маленькую трубочку губы. Ещё раз. Шхуна со спущенными парусами плавно покачивается на волнах, мерно шелестит прибой, плавно накатывая очередную волну на песчаный пляж и медленно откатываясь обратно, пропуская следующую волну на берег. Ну вот, уже лучше, можно приступать.

— Свет, скажи пожалуйста тем, кто остался в коридоре, что меня срочно вызывают в коллегию, приём на сегодня отменяется, пусть приходят завтра утром.

— Да, Александр Петрович, сейчас сделаем, — сказала Света и вышла в коридор, что в такой ситуации обычно приравнивается к подвигу Матросова — «грудью на амбразуру».

Я разобрался с пациентом, который с волнением ждал, смогу я сегодня ему помочь или нет. Конечно я смог, его небольшие проблемы с желудком я уладил достаточно быстро, дал рекомендации по питанию, режиму сна, что тоже немаловажно и он ушёл довольный. А я чуть ли не бегом побежал к машине, одеваясь на ходу. Если Обухов сказал срочно, значит и действительно надо поторопиться. Это не тот человек, который бросает слова на ветер и говорит что-то просто так, для разнообразия.

Глава 2

Машину припарковал как можно ближе ко входу в больницу. Получилось кое-как, но сейчас мне на это было плевать. Быстрым шагом, стараясь не бежать, я дошёл до приёмной и без стука открыл дверь, кивком спросил секретаря, можно ли войти к мэтру, тот также кивком ответил, что можно.

— А вы чего это такой не в себе, Александр Петрович? — спросил он, когда я уже взялся за ручку двери кабинета. — У вас что-то случилось?

— Пока не знаю, — бросил я и открыл дверь.

Если он это спрашивает, может не так всё и плохо на самом деле? Чего гадать, скоро узнаем. Я решительно вошёл в кабинет и уже не дожидаясь приглашения сел на тот же стул, что и всегда. Обухов и на этот раз оправдывал моё мнение, что он памятник. Нерукотворный причём.

— Здравствуй, Саш, — коротко бросил Степан Митрофанович. — Молодец, что пришёл.

После этих слов он продолжил копошиться в горе документов, а я пытался успокоить бешеный пульс и учащённое дыхание. Получалось не очень-то, но в итоге справился. Прошло несколько минут, я терпеливо ждал.

— Я тебя чего собственно говоря позвал, — сказал вдруг Обухов и снова замолчал, перелистывая скреплённые листы. Я уже готов был взорваться и разлететься на мелкие кусочки. Ну нафига так динамить? — Пришёл ответ из министерства сегодня утром.

— И-и-и? — протянул я, не выдержав очередной паузы.

— Дано разрешение на испытания на базе одной из станций скорой медицинской помощи на наш выбор. С предоставлением отчётности по эффективности и побочным эффектам за месяц. Ну, декабрь уже почти закончился, значит за январь в начале февраля они должны получить отчёт. Так что крутись как хочешь, а должен сделать. Если ты сейчас этого не сделаешь, повторного шанса не будет, а я на твоей стороне и хочу, чтобы у тебя получилось.

Я так шумно вздохнул, что чуть не сдул со стола все документы к хренам собачьим.

— А ты чего думал? — хмыкнул Обухов, наконец-то подняв на меня глаза. — Что мне пришёл приказ сажать всех инициаторов на кол?

— Примерно так, — сказал я, растекаясь по стулу. — Умеете вы держать в напряжении. Я уже с жизнью раз двадцать попрощался.

— Рано прощаться, у тебя ещё очень много дел незаконченных, — хмыкнул он. — Вот когда всё закончишь, тогда другой вопрос. Не думал пока на базе какой станции будешь проводить испытания? А то я сейчас договорюсь, а у тебя может уже какие-нибудь планы уже есть.

— Пока нет, но я думал договариваться с той, что преимущественно возит к нам пациентов, там хоть какие-то знакомые лица есть.

— Это станция имени Пирогова, та, что на Госпитальной? — уточнил Обухов.

— Да, она, — кивнул я.

— Я скажу тогда главному знахарю, что ты придёшь, — сказал Обухов. Увидев, как я открываю рот, сразу добавил, — да, я знаю, что ты человек взрослый, самостоятельный, но, если я первый ему расскажу об испытаниях, тебе же будет проще потом.

— Ну ладно, хорошо, — ответил я. Сидит мои мысли читает, совести совсем нет.

— «Ну ла-а-адно», — перековеркал он меня. — Разрешил он мне, видите ли, деловой. Что там с мазями и анестетиками лучше расскажи.

— С ними всё в порядке, все довольны, — пожал я плечами. Можно подумать, что могло быть как-то по-другому. — Прикажете составить отчёт раньше назначенного срока?

— Нет, торопиться не надо, работаем по графику, — махнул рукой Степан Митрофанович. — С лечебницей там на какой стадии? Не закончил ещё с обучением?

— В процессе. Осталось третье занятие у двух групп знахарей провести и ликбез можно считать оконченным.

— Ликбез — это хорошо, — произнёс Обухов, откинувшись на спинку кресла. — По-хорошему надо организовать нормальное обучение. До введения этого предмета в имеющихся учебных заведениях империи ещё как до Поднебесной верхом на поросёнке, а лекарей и знахарей можно начать просвещать уже сейчас. Давай этот вопрос пока оставим на некоторое время. Вот подадим отчёт в министерство, получим одобрение, тогда будет совсем другой разговор. Готовься к нему морально.

— А все эти темы на коллегии лекарей обсуждаться не будут? — решил я уточнить. Меня этот вопрос теперь волновал почему-то даже больше, чем реакция министерства. Те далеко, а Захарьин и Гааз совсем близко, и они меня точно не любят. Хотя Гааз это тщательно скрывает.

— С этим вопросом я буду сам разбираться, — сказал Обухов, глядя мечтательно куда-то вдаль. — Если захотят твоей крови, тогда позовём. Гусиным жиром намажешься и будешь выскальзывать из их цепких лап, пока не добьёшься своего. Я тебе буду помогать, уже никуда не денусь раз начал.

— Спасибо вам Степан Митрофанович, — я склонил голову в знак благодарности и уважения. — Ваша помощь для меня неоценима.

— Это твои деяния неоценимы, Александр Петрович, — хмыкнул он. — А я всего лишь оказываю посильную помощь тому, кто осмелился сдвинуть всю эту махину с мёртвой точки. Заканчивай давай побыстрее с лечебницей и иди договаривайся с главным знахарем станции скорой помощи. Я ему о предстоящем эксперименте расскажу прямо сейчас. Всё, на сегодня свободен, будь на связи.

— Хорошо, спасибо большое, до свидания, — пролепетал я, пытаясь упорядочить у себя в голове всё, что он сейчас сказал.

— Удачи тебе, Саш! — крикнул Обухов, когда я уже шагнул за порог.

— Спасибо! — ответил я и закрыл за собой дверь.

Глубокий вдох и медленный выдох. Просто охренеть! В реальность начинают воплощаться самые смелые мечты! Никак в себя прийти не могу.

— Всё в порядке, Александр Петрович? — осведомился секретарь.

— В полном, — буркнул я, пытаясь совладать с эмоциями. На этот раз положительными.

— Вы тогда хотя бы от двери отойдите, а то вдруг Степан Митрофанович изволит из кабинета выйти, зашибёт ещё ненароком.

— Ага, спасибо, — пробормотал я и пошёл на выход, едва касаясь ногами пола. Положительное решение вопроса с капельницами меня настолько окрылило, что я чуть ли не взлетал. Ну да, ещё не решён, скажете вы, согласен. Но первый-то большой шаг вперёд уже сделан! А теперь меня хрен остановишь.

Поеду-ка я к главному знахарю станции скорой помощи прямо сейчас. Нет, сначала дам шанс Обухову позвонить, а сам перекушу где-нибудь, как раз время обеда, а у меня ещё столько дел впереди. Негоже важные вопросы натощак решать. Сел за руль и открыл карту в телефоне в поисках подходящего заведения. Совсем недалеко на Нижегородской улице нашёл небольшой ресторанчик «Грузинский дворик», то, что надо. Чаннахи с бараниной, лобио и салатик, будет отлично.

Через полчаса я уже припарковался на Греческом проспекте за углом от Госпитальной, там это сделать было решительно невозможно из-за стоявших вдоль поребрика машин скорой помощи, которые в итоге оставляли проезд для двух автомобилей совсем впритык, встать вторым рядом всё равно, что перекрыть дорогу наглухо.

«Станция скорой медицинской помощи имени Пирогова» — гласила довольно крупная, но уже порядком выцветшая и облезлая надпись на фасаде здания, весь первый этаж которого и занимало сие учреждение. Я вошёл внутрь беспрепятственно, видимо тут так принято, пускать всех подряд. Вахтёр на входе даже не шелохнулся и не оторвался от чтения жёлтой прессы. Суетящихся знахарей видно не было. Наверно временное заишье и все отдыхают, готовясь к подвигам.

Кабинет главного знахаря я нашёл в конце коридора справа. Запомнил, что написано на табличке, постучался и вошёл.

— Подождите, Иосиф Матвеевич занят! — изрёк секретарь, даже не отрываясь от сортировки корреспонденций, раскиданных по всему столу.

— Передайте Иосифу Матвеевичу, что прибыл Александр Петрович Склифосовский по поручению главного лекаря Санкт-Петербурга Обухова Степана Митрофановича, — с важным видом и деловым тоном сказал я и ждал реакции.

И она последовала. Секретарь как-то странно дёрнулся и поднял на меня глаза. Его лицо мне показалось смутно знакомым.

— Ой, Александр Петрович! Доброго вам дня, — сказал он, расплывшись в улыбке. — Я немедленно доложу о вашем приходе Иосифу Матвеевичу, подождите минутку. Можете пока присесть.

Он указал мне на кресло у стены справа, которым я сразу воспользовался по назначению. Раз их босс занят, то я немного подожду. Надеюсь, что не слишком долго, мне ещё вести практические навыки аж у троих знахарей в «Святой Софии». Сидеть долго не пришлось, только я уютно расположился и бросил взгляд на прессу, лежавшую веером на стоящем рядом журнальном столике, как секретарь сказал, что можно заходить. Вот и отлично.

Главный знахарь станции был мужчиной в годах, с солидной проседью в аккуратно уложенной причёске и немалым количеством морщин на лице. На вскидку — немного за шестьдесят. Относительно худой, о росте сидящего судить было сложно, но скорее всего выше среднего. Немного удивило, что на нём не было белого халата, лишь идеально белая рубашка и жилет, из кармана которого свисала золотая цепочка карманных часов.

— Здравствуйте, Иосиф Матвеевич, — приветливо кивнул я. — Я по поручению Степана Митрофановича.

— Добрый день, Александр Петрович, — улыбнулся он одними уголками губ. — Да, я уже знаю, присаживайтесь.

Он указал на стоящий перед его столом стул, на который я успешно приземлился.

— Ну, рассказывайте, что за инновацию вы хотите испробовать с помощью наших сотрудников?

Тут вкратце уже не получится, и я решил подробно расписать, что такое внутривенные инфузии, как это делается и зачем это нужно, но мой рассказ был внезапно прерван.

— Так бы и сказали сразу, — улыбнулся он шире, чем до этого. Уже походило на нормальную улыбку. — Наверно нет такого знахаря скорой помощи, который не думал бы хоть раз на эту тему. Только то, что произошло с Курляндским двадцать лет назад, всех останавливает. Даже боюсь представить, через что вам пришлось пройти, чтобы добиться разрешения министерства.

— Времена изменились, Иосиф Матвеевич, — улыбнулся я в ответ. — Видимо, старые претензии немного подзабыли или предновогодняя суета сыграла в мою пользу. Разрешили провести клинические испытания на базе одной станции скорой помощи с последующим предоставлением отчёта. В начале февраля этот отчёт уже надо направить в министерство, а там они уже будут решать, разрешить это или нет.

— У вас уже имеются растворы и системы для инфузий? — удивился он. — Или вы за этот месяц надеетесь всё это изготовить и успеть испытать? Тогда вынужден вас разочаровать, этот механизм так быстро не раскрутить.

— Опытная партия растворов уже стоит в углу моего кабинета, — сообщил я. — Системы в процессе, скоро будут готовы. Надеюсь, после нового года мы уже сможем начать.

— А вы шустрый, Александр Петрович, — сказал главный знахарь, испытующе глядя на меня. — Тогда я вас жду сразу после нового года во всеоружии. Вот тогда и начнём. А пока я сообщу своим сотрудникам, чтобы они морально готовились.

— Это как раз то, что надо, — кивнул я и улыбнулся. — Значит с третьего января можно будет начать работать, я правильно понимаю?

— Именно так, — кивнул Иосиф Матвеевич. — Если вам успеют к этому времени сделать системы.

— Должны успеть. Сегодня же уточню, на какой стадии процесс производства.

— Договорились, — кивнул он. — Тогда жду вас утром третьего с растворами и системами. В идеале было бы провести инструктаж дежурных бригад перед началом смены. А ещё лучше, если вы сможете участвовать в выездах одной из них. Или всех по очереди.

— Почему бы и нет, — пожал я плечами. — Думаю, что это разумно. Тогда до третьего?

— До третьего, — снова кивнул он. — Привозите всё часов в семь утра, чтобы нам успеть всех оснастить. Инструктаж на пересменке охватит сразу двойной комплект бригад.

— Добро, — подтвердил я. — С наступающим новым годом вас!

— С наступающими большими переменами! — ответил он, поднялся из-за стола, подтвердив мою догадку о его немалом росте и протянул мне руку.

— Спасибо! — я поднялся со стула и крепко пожал его руку. — Думаю сработаемся.

— Обязательно, — сказал он уверенно. — С вашим отцом когда-то сработались, значит и с вами тоже.

Вот оно как. Ну, в принципе, логично. Ведь они возят пациентов преимущественно в нашу клинику, значит и общаться по производственным вопросам тоже должны, а иначе никак.

Поговорив с главным знахарем скорой, Гартманом Иосифом Матвеевичем, я запрыгнул в свой микроавтобус и помчал в лечебницу «Святой Софии». Уже опаздываю, но совсем немного.

В коридоре лечебницы встретил Демьянова в одежде и торопящегося на выход. Опять за пирожными что ли к чаю? Ему послать что ли некого? Или он хотел послать, а его послали?

— Ой, Александр Петрович, — заулыбался он и словно уже никуда не торопился, преградил мне путь с целью поговорить. — Вы сегодня немного позже. Что-то произошло? А я вот в кондитерскую хотел сбегать, печенье закончилось.

— Всё в порядке, Вячеслав Анатольевич, — хмыкнул я. — Решал производственные вопросы. А у ваших подопечных как дела?

— Вы знаете, замечательно! — сказал он и показал большой палец в чёрной кожаной перчатке. — Поток пациентов потихоньку увеличивается, многие хроники решили наконец обратиться к знахарю за лечением, раньше они предпочитали по домам отсиживаться. Оно и понятно, теперь-то мы им помочь сможем. И мазь ваша себя очень хорошо зарекомендовала. А про анестетики так вообще отдельный разговор, теперь заказ на «палки-жевалки» можно отменить, раньше они у нас долго не жили.

— Хм, «палки-жевалки»? — удивился я. — Это которые в зубы втыкали, чтобы легче было терпеть боль?

— Они самые, — хихикнул Демьянов.

— Можете их больше не заказывать, лучше выделите средства на закупку анестетиков, я же не буду за свой счёт вас постоянно обеспечивать.

— По этому поводу не переживайте, Александр Петрович, — поднял он руку ладонью ко мне. — Стоимость анестетика уже заложена в новый прейскурант, сегодня он подан на одобрение в коллегию. Как только они подтвердят, введём прейскурант в работу.

— Зачем подали в коллегию и меня не спросили? — схватился я за голову. Моё приподнятое настроение улетучилось в неизвестном направлении. — Мы же сначала должны были отчёт подать об испытаниях, вы чего самовольничаете?

— Да я это, — пролепетал Демьянов, изменившись в лице. После долгого перерыва снова задёргалось нижнее веко на левом глазу. Похоже до него начало доходить, что эта его инициатива была неуместной. Или просто притворяется. — Хотел сделать как лучше ведь. Что-то я не подумал.

— Вам если лень в очередной раз подумать, лучше спросите у меня, я подумаю за вас! — выпалил я, сжимая кулаки. — Больше никаких новых прейскурантов и никаких писем в коллегию, пока меня не оповестите, я вполне понятно объясняю?

— Да, Александр Петрович, — растерянно пробормотал он, как школьник, которого за двойку ругают. — Ну чего вы так расстраиваетесь? Нам же дали добро на испытания, вот я и решил немного заранее подсуетиться, чтобы к моменту официального одобрения мы были готовы и было на что приобретать новые препараты.

— Похвальная инициатива, только сейчас совсем неуместная! — сказал я на повышенных тонах. Тик левого глаза у главного знахаря усилился. Очень хотелось его стукнуть, примяв шляпу к голове, но я сдержался. — Договорённость на испытания была лично с Обуховым, на заседании коллегии этот вопрос не поднимался. Теперь вы понимаете, что могут возникнуть неожиданные вопросы? Вы готовы на них отвечать? А отвечать будете именно вы, не я же подавал прейскурант на одобрение.

— Простите, Александр Петрович, -пролепетал Демьянов. — Что-то я не подумал.

— А вы подумайте, вдруг вам понравится! — рыкнул я, обошёл его и пошёл в приёмную, чтобы посмотреть в тетради в какой кабинет мне идти.

Настроения уже никакого, теперь жди прилёта из коллегии, мол что вы тут творите вообще? Надо бы доложить об этом Обухову, чтобы он был готов к такому разговору с коллегами на всякий случай. Впрочему него своего ума хватает, найдёт, что сказать. Но, тогда по шапке прилетит мне. От него. Решил всё же позвонить секретарю, чтобы он передал эту информацию боссу в ближайшее время, так как это вопрос особой важности. Для меня по крайней мере.

Во время проведения практических занятий я умудрился на время забыть о возникновении новой проблемы оттуда, откуда не ждал. Все трое знахарей, с которыми занимался сегодня, оказались довольно слабыми и магией пользовались минимально. Основной друг и помощник — набор для первичной хирургической обработки ран, «палка-жевалка», гипс и препараты, хранящиеся в шкафчике.

Туговато пришлось со всеми, но особенно с одним молодым. У него и так поток энергии из ладони выходил очень слабый, так он никак не мог врубиться, как его собирать в тонкий, но более концентрированный пучок. Пока он пытался воспроизвести то, что я ему показывал, пару раз пытался упасть в обморок, но я его вовремя подхватывал и усаживал в кресло.

Надо отдать должное, медитацией он пользовался гораздо эффективнее остальных и очень быстро восстанавливался. Ну раз медитация — это его сильная сторона, то надо бы ему подогнать учебник, который сейчас находится в типографии. Не пожалею для него один экземпляр, пусть изучает. Может сможет с его помощью и запас энергии увеличивать, чего я не исключаю.

Когда бедолага в очередной раз чуть не отрубился, пыжась над небольшим рассечением брови, у меня зазвонил телефон. Кто говорит? Нет, не слон, Эдуард Филиппович Кораблёв.

— Саш, сможешь подъехать сегодня? — спросил он без приветствия.

— Да, конечно, — ответил я. Какие-то странные нотки в его голосе, что-то не так что ли? — А во сколько?

— Через часок примерно.

— Хорошо, буду.

Странно он как-то разговаривал, немного напрягает. Не буду торопиться с выводами, может быть человек просто сильно занят сейчас. Надеемся на лучшее, улыбаемся и машем.

Глава 3

К офисному зданию корпорации «Кораблёв и Ко» я припарковался минут за пятнадцать до назначенного времени. Если что, лучше подожду в приёмной. Охранник в этот раз пропустил меня без разговоров, нажав кнопку и открыв турникет. Даже не спросил ни пропуск, ни, фамилию, что меня очень удивило, особенно вспоминая прошлый визит. Может ему дали мою фотографию?

Где находится четвёртый лифт я уже запомнил. Нажав на кнопку, поднялся на последний этаж, разглядывая мириады своих отражений. Это же надо придумать сделать в лифте все стены зеркальными. Если у человека до этого была небольшая фобия, то здесь ему однозначно придётся очень туго, когда кажется, что паришь в пустоте на небольшой деревянной площадке без ограждения.

За стойкой стояла другая девушка, но тоже похоже отобранная на кастинге топ моделей. Я представился ей, она подтвердила, что Эдуард Филиппович меня примет, но надо немного подождать. Кажется, у этой головной мозг развит лучше, чем у предыдущей. Она указала на кресло со столиком справа от входа, через пару минут она, изящно дефилируя, принесла мне кофе. Так что ожидая приёма Королёва я мог наслаждаться вкуснейшим кофе, к которому прилагались тающие во рту сахарные печеньки.

— Александр Петрович, проходите, — весенним ручейком прожурчала фотомодель за ресепшеном через пару минут после того, как из кабинета босса вышла целая делегация человек на двадцать.

— Здравствуй, Саша! — приветствовал Эдуард Филиппович с улыбкой, встал из-за стола и пошёл мне навстречу. — Как твои дела?

— Надеюсь, что хорошо, — улыбнулся я, отвечая на его рукопожатие. — Если вы меня не огорчите.

— С чего это ты взял, что я тебя собираюсь огорчить? — удивился он. — Что-то не так с машиной?

— Что вы, с машиной всё в идеальном порядке, — заверил я его. — Каждую минуту за рулём я благодарю вас за то, что у меня есть такой автомобиль. Я почему-то решил, что вы меня позвали из-за того, что не срастается с изготовлением систем для капельниц.

— Так и тут всё в порядке, — улыбнулся Эдуард Филиппович и мне снова показалось, что я пришёл в гости к родному дяде, который заботился обо мне с детства и баловал как мог.

Надо как-то научиться такой магии, не редко может пригодиться. В общении с Захарьиным, например. Я представил, как тот с умилением смотрит на меня и еле сдерживается, чтобы не заключить в объятия. Аж мороз по коже пробежал.

— Значит мне показалось, — улыбнулся я. — Ложное предчувствие.

— Абсолютно ложное, — усмехнулся Кораблёв, взял меня под локоть и повёл к своему столу. — Пара образцов у меня здесь, сейчас я тебе их покажу. Остальное упаковано в коробки и ждёт внизу. Как только ты посмотришь на образец и скажешь, что тебя всё устраивает, коробки погрузят в твою машину.

Он сел в своё кресло, открыл верхний ящик стола и вытащил пару герметично запечатанных крафтовых пакетов размерами десять на двадцать сантиметров и около четырёх сантиметров толщиной.

— Системы стерильные, запечатанные в пакеты, которые гарантируют сохранение стерильности до полугода. Если срок годности истёк и пакет не распечатан, можно подвергнуть стерилизации повторно, если не смогли за это время использовать. Использованные системы можно утилизировать в газовой печи или использовать повторно после стерилизации. Но с этим немного сложнее. Можешь первое время привозить к нам на стерилизацию. Я думаю, если наладить процесс производства, то можно будет значительно снизить себестоимость и сделать системы полностью одноразовыми и к повторной стерилизации не прибегать.

— Вот это было бы идеально, Эдуард Филиппович, — сказал я. — А то, знаете ли, человеческий фактор всегда имеет место. Один хорошо обработал капельницу перед повторной стерилизацией, второй так себе и это может послужить причиной переноса инфекционных заболеваний от одного пациента к другому. А если использованные системы утилизировать, то такая вероятность сводится к нулю.

— Так-то да, если тот второй человек не надумает её всё-таки использовать повторно вопреки инструкции, — хмыкнул Кораблёв.

— Такая вероятность тоже существует и от этого никуда не денешься, — развёл я руками. — Но вероятность передачи инфекции таким образом будет уже на два порядка меньше. Если капельницы будут в наличии, то использовать их повторно никто не догадается.

— Будем надеяться, Саш, — улыбнулся Эдуард Филиппович. — Открой пакет, посмотри, что получилось.

Я взял в руки пакет с системой, он показался немного тяжелее, чем те, к которым я привык в прошлой жизни. Ничего, не критично, главное — чтобы работало как надо. Оторвал верхушку пакета соответственно пунктирной линии и вытащил содержимое. Всё выглядело так, как я и рисовал, один в один. Визуально не было никаких огрех. Игла для пункции вены и часть системы, которая будет втыкаться в резиновую пробку флакона закрыты колпачками, отлично. Зажим на трубке легко регулируется, сама трубка достаточной длины и гибкости. Претензий никаких.

— Отличный результат, Эдуард Филиппович! — улыбнулся я и хотел протянуть ему руку, но вовремя остановился, не зная, удобно ли будет первому протянуть руку человеку значительно старше тебя по возрасту, а главное — по статусу. — Меня всё устраивает, можно грузить.

— Отлично, поздравляю с ещё одной обновкой, — улыбнулся Кораблёв и протянул мне руку. Вот теперь я с удовольствием её пожал. — Я сначала хотел сделать в несколько раз больше, чем ты просил, но потом подумал, а вдруг тебя что-то не устроит и всё придётся отправить в утиль? Так что звони если что, сделаем больше. Только лучше немного заранее, на полный цикл производства, упаковки и стерилизации уходит до двух суток. Просто товар непривычный для наших работников, потом может придумают, как ускориться.

— Я всё понял, Эдуард Филиппович, — кивнул я. — Как раз сегодня пришло одобрение министерства здравоохранения на клинические испытания инфузий, растворы уже стоят у меня в кабинете, так что в ближайшее время я начну обучение знахарей скорой помощи. Эта технология спасёт много жизней и облегчит страдания ещё большего количества пациентов.

— Дай-то Бог! — сказал Кораблёв. — Это очень большое дело, Саш, и мне приятно, что я хоть каким-то образом принимаю в этом участие.

— Ваше участие очень важно и существенно, Эдуард Филиппович, — заверил я его. — Скажите тогда, сколько это будет стоить?

— Давай так сделаем, пробная партия, которая скоро окажется в багажнике твоей машины, будет бесплатной. Ну а дальше в процессе настройки производства мы с ценой определимся. Насколько я понял, правда на сегодняшний день очень приблизительно, это будет ненамного дороже, чем кофе в среднем по статусу трактире. А пока ценник получается в несколько раз выше. Но пока я с тебя ничего и не требую.

— Спасибо вам большое! Ваш вклад в здравоохранение Санкт-Петербурга неоценим! — сказал я от души.

— Не преувеличивай, Саш, — смущённо заулыбался Кораблёв. Или мне показалось. — Это твой вклад неоценим. Продолжай в том же духе! Удачи тебе и успехов!

Мы снова горячо пожали друг другу руки, и я вышел из кабинета. Модель за ресепшеном я одарил восхищённой улыбкой. Та похоже подумала, что я восхищён её красотой, но причина моей улыбки крылась вовсе не в этом. Я был счастлив, что такое серьёзное дело, потерпевшее в этом мире неудачу двадцать лет назад, наконец может войти в привычную практику знахарей и лекарей благодаря моим усилиям и настойчивости.

Когда я вышел на улицу, возле машины уже стоял грузчик с тележкой, на которой высились картонные коробки. Я открыл багажный отсек и коробки шустро перекочевали туда. Они были достаточно объёмными, но относительно лёгкими. Твою же дивизию! Я не поговорил с отцом по поводу кладовки! А если завтра опять вылетит из головы? Вроде хожу помню, а потом неожиданный поворот событий и новая информация вытесняет старую. Что самое интересное, всё записано в блокнот, который лежит в портфеле, который всегда с собой. Не помогает, это же его ещё и прочитать надо.

Я поблагодарил грузчика и дал ему на чай. В отличие от Кораблёва грузчик от денежной награды не отказался. Я сел за руль и вместо того, чтобы ехать, сначала позвонил отцу, пока помню. Разговор-то в итоге оказался недолгим, он сразу понял о чём речь и сказал, что распорядится прямо сейчас, так что можно ехать в клинику и перетаскивать всё на новое место. Давно надо было так сделать, а не пытаться затевать приватные беседы в кабинете по таким пустякам.

Когда я подъехал к воротам нашей клиники, они сразу распахнулись, охранники мою машину уже запомнили. На крыльце стояли две санитарки с тележками для транспортировки грузов. Вот это я понимаю, организация процесса. Пока я доехал, к встрече успели как следует подготовиться. Коробки помогал выгружать охранник. Фактически он выгружал, а я помогал, так точнее будет.

Помещение кладовки обустраивали прямо у меня на глазах. Пока коробки составили вдоль стены в коридоре, сюда же привезли всё, что было навалено в углу моего кабинета. Полки вдоль стен небольшого, но вполне достаточного по площади помещения, уже были. Их освободили от хозинвентаря и начали укладывать коробки и связки книг. Я осмотрелся, и убедившись, что сюда сможет влезть раз в двадцать больше, чем сейчас есть в наличии, спокойно выдохнул и закрыл дверь на ключ. Охранник сказал, что ключа от помещения всего три и все отдали мне. Надо будет по одному отдать родителям, а ещё один сделать для Виктора Сергеевича, чтобы при необходимости могли открыть кладовку, когда меня нет рядом.

Закрыв оборудованную наконец-то кладовку, я с чувством выполненного долга отправился домой. Пока есть возможность просто побыть в кругу семьи, этим надо воспользоваться. Потом настанет пора систематизации отчетов знахарей лечебницы по работе с тонкими потоками магии, потом по использованию мази и анестетика. Всё это надо будет перелопатить, вывести в таблицы и диаграммы, то есть сделать информацию визуально показательной. Не устоит передо мной ни коллегия, ни министерство, я обязательно добьюсь, чтобы это одобрили и официально разрешили к введению в практику.

А сейчас последние предновогодние вечера можно просто отдохнуть. Первое и второе января — выходные дни, потом обычные рабочие, кроме рождества. Мне такой вариант больше нравится, чем наши каникулы в десять дней, когда люди уже не знают куда себя девать. На лыжных курортах отдыхает максимум одна десятая процента, остальные сидят дома за накрытым столом, в лучшем случае перед телевизором.

А медиков все эти каникулы практически и не касаются, только более тяжёлые дежурства и в стационаре, и в поликлинике. Сколько помню, никогда даже возможности не было на эти каникулы хотя бы в деревню к родственникам съездить, потому что пришлось бы минимум пару раз оставлять семью и ехать на убийственное дежурство. Уж лучше это будут обычные будние дни, когда все заняты обычным делом, а не ищут, куда приложить свою неуёмную энергию, зачастую стимулированную зелёным змием.

Если честно, надеялся перед ужином немного тупо поваляться в кровати с книгой в руках, но не тут-то было. Стоило мне переступить порог и снять пальто, как меня тут же оккупировала сестрёнка.

— Иди сюда, — сказала она и куда-то потащила меня за руку. — Будешь мне помогать гирлянды на стены развешивать, у самой рук не хватает. Почти всю свою стипендию угрохала между прочим!

— И зачем такие траты, Кать? — удивился я, увидев в коридоре кучу коробок с новогодними гирляндами. — Или хотя бы мне сказала, я бы тебе денег дал.

— Да фиг с ними с деньгами, — отмахнулась она. — Пришли и ушли, я же не живу в общаге в Новосибирске, как моя одноклассница. Главное ты представь, как это красиво будет! Ты мне помоги только, а то я сама не справляюсь и держать, и крепить. Я пыталась родителей попросить, а они в своих годовых отчётах сидят, только на тебя надежда.

— Конечно, Кать, — улыбнулся я сестрёнке, торнадо в юбке. — командуй, что надо делать.

Мы приступили к развешиванию гирлянд с магическим компонентом вдоль стен в коридорах, на лестничных пролётах. Дополнительно украсили и стены в каминном зале, там теперь было столько огней, что не то, что верхний свет не надо включать, а ещё и солнцезащитные очки желательно надеть. В довершение всего последнюю дюжину гирлянд мы развесили по кустам можжевельника и по туям, стоявшим по бокам от входа в дом.

Когда я забрасывал конец последней гирлянды на верхушку самой высокой туи, у меня за шиворотом оказался здоровенный шмат снега. Ну а дальше понеслось. Войдя в прихожую, мы тряслись, как осиновые листья на ветру, одежда была мокрой и с нас текла вода. Маргарита выпучила глаза, раскрыла рот, но увидев мой воздушный поцелуй, она резко ретировалась, не успев сказать и слова.

— Что ты такое сделал? — спросила удивлённая произошедшим Катя. — Я как раз только отвернулась, а тут вон что. Чего это она не стала ругаться и убежала?

— Это у нас личное, — хмыкнул я. — Мы так договорились, я даю знак, и она исчезает.

— Какой знак? Я тоже так хочу! — пропищала Катя, состроив жалобные глазки.

— Я же говорю, это личное, — хохотнул я. — Даже если ты его покажешь, с тобой это не сработает.

— Ну и ладно, — надула она губы. — Ну и подумаешь!

— Так, молодые люди, — прервала наш разговор мама. — Идите быстро переодевайтесь и за стол, Настя сегодня приготовила что-то особенное.

— Да, мам, мы быстро! — сказала Катя и пулей вылетела из прихожей в направлении своей комнаты.

Я сделал то же самое, но более спокойно. Похоже завтра мне надо будет надевать не только другой костюм, но и другое пальто, это было мокрое изнутри и к утру при повышенной влажности воздуха высохнуть просто не успеет.

Когда в чистой и сухой домашней одежде я спускался по лестнице, все гирлянды уже горели и переливались магической аурой. Да тут похоже пахнет более внушительной суммой, чем одна стипендия. Разорилась Катя как следует. Надо всё-таки допытаться, сколько она потратила и отдать ей хотя бы половину, кое-какие деньги у меня ещё оставались.

Спустившись на первый этаж, я был приятно удивлён, столкнувшись нос к носу с дядей Витей. Странно, мне никто не сказал, что он сегодня в гости придёт. Хотя, причём тут гости, ему тысячу раз говорили, что он как член семьи и наш дом — это и его дом. Мы с ним вместе полюбовались переливами гирлянд, поболтали немного о том, как прошёл день, о том, как вели себя сегодняшние практиканты, об их успехах и неудачах. Потом нас позвали на ужин.

На столе в столовой уже красовались такие блюда, что и в «Медведе» не подают. И как только Настя успевает приготовить такое в одни руки, ума не приложу. Видимо её магия на высоком уровне, такого повара в любом элитном ресторане с руками оторвут. А как это всё оформлено, просто произведение искусства, даже жалко портить вид вилкой и ножом.

— Ну что, моя дорогая и горячо любимая семья, — начал говорить отец, встав со стула и держа фужер игристого в руке. — Хочу заметить, что год прошёл не без приключений, да, Саш? Но очень плодотворно и принёс много новостей и положительных моментов. Лично я ни о чём не жалею, даже если что-то где-то было не так, потому что в общем и целом у нас всё хорошо. Мы отремонтировали дом и клинику, вышли на новый уровень обслуживания наших пациентов благодаря Саше и Виктору Сергеевичу, которые научили наших лекарей работать совершенно по-другому, не так как все. Мы преодолели кучу проблем и неприятностей и всё это делали вместе. Так пусть хорошее, что появилось в этом году, перейдёт вместе с нами в год следующий, а все невзгоды и неприятности останутся в уходящем и больше никогда не пытаются нас преследовать.

Завершив говорить, он протянул фужер сначала в мою сторону, чтобы чокнуться. Сегодня я не смог возразить и тоже взялся за фужер.

— А про тебя, Саша, я хотел сказать отдельно, — произнёс он и сделал небольшую паузу. — В этом году ты сильно изменился, повзрослел, возмужал. Ты один сделал для нашей семьи очень много. И не только для семьи, а для многих пациентов, которые безуспешно пытались вылечиться у других лекарей. Для пациентов, которых ты даже в глаза не видел, которых лечили обученные тобой лекари и знахари. Хочу пожелать тебе побольше энергии, чтобы вывести твои начинания как минимум на уровень города, а в будущем и на уровень Российской империи! Хочу, чтобы ты знал, что мы всегда с тобой рядом и сделаем всё, чтобы тебе помочь о хоть как-то облегчить твой нелёгкий путь, который ты выбрал. Ты самый правильный лекарь из всех, кого я знаю, и скоро в этом все убедятся! Ты утрёшь нос и Захарьеву и Гаазу, а также их прихвостням, которые способствуют не развитию медицины, а застою. Скоро они будут тебе в рот заглядывать и ждать милости, а не ты со страхом думать, что им взбредёт в голову в следующий момент. За тебя, за твоё здоровье и за твоё начинание, Саша!

Отец высоко поднял свой фужер, а потом выпил всё до дна. Я так и стоял, поражённый его пламенной речью и не в силах пошевелиться или что-нибудь сказать. А в это время мама и Катя по очереди подошли ко мне, обняли и поцеловали в щёчку. Последним подошёл Виктор Сергеевич и крепко пожал мне руку, а у самого глаза были на мокром месте. Да что здесь происходит-то? Что за праздник такой? Почему мне столько дифирамбов?

Как ответ на мои вопросы, которые я так и не озвучил, отец протянул мне письмо с гербовой печатью императора и министерства здравоохранения Российской империи. От волнения я даже не мог прочитать, что там написано, текст перед глазами расплывался.

— Обухов сегодня просил тебе передать, — сказал отец. — Он хотел сам, да его срочно в Москву вызвали, мы с ним буквально на ходу пересеклись.

— Что это, пап? — Спросил я, пялясь на исписанную каллиграфическим почерком бумагу, даже не пытаясь уже вникнуть в её содержимое.

— Это официальное признание магии тонких потоков, как метода лечения и разрешение Склифосовскому Александру Петровичу преподавать этот предмет в учебных заведениях. А ещё поручение сформировать преподавательский состав на основе лекарей, владеющих данной методикой.

Когда он закончил говорить, у меня всё поплыло перед глазами, а фужер с шампанским выскользнул из руки и разбился вдребезги о мраморный пол.

Глава 4

Последний предновогодний рабочий день, среда. Получается, последняя треть знахарей будет проходить обучение по третьей методичке уже в следующем году. Нехорошо как-то. Приехав на работу, я сразу позвонил Демьянову с предложением сегодня объединить вторую и третью группы, чтобы не оставалось долгов по теории хотя бы. Практические навыки не проводились ещё у части обучаемых, но сегодня они тоже должны были завершить, всё-таки кроме меня этим занимаются ещё три помощника.

Пока ехал в клинику на работу продолжал прокручивать в голове вчерашний вечер. Перед глазами стояло то самое письмо из министерства. Я до сих пор ничего не понимаю, как это получилось. Я ведь должен был составить отчёт о результатах обучения знахарей после окончания этого обучения. Сначала хотел позвонить Обухову, а точнее его секретарю с этим вопросом, потом решил сначала спросить Демьянова. Если я отчёт не писал, то Обухов мог его озадачить этим вопросом. Какой бы ни был главный знахарь лечебницы «Святой Софии» ленивый и расчётливый, против задания мэтра он не пойдёт, мог и написать. Тогда лучше не буду звонить, а спрошу у него при встрече, ведь приеду в лечебницу сразу после обеда.

Господи, как же пережить эти несколько часов? Вроде бы нет повода беспокоиться, всё идёт более, чем отлично и эта информация уже не сыграет большой роли. Мне дали отмашку заняться обучающей деятельностью, легализовав метод, о чём я мог до этого только мечтать и не сильно надеялся даже получить это разрешение. Я медленно крался по улицам и неторопливо крутил баранку, вызывая позади себя возмущённые бибиканья торопящихся на работу людей.

— Ты чего это сегодня так долго? — спросил Илья, запрыгивая в машину и стуча зубами. — И чего это ты едешь так медленно? Мы так на работу опоздаем.

— Если не нравится, могу вообще остановиться, — буркнул я, сам не знаю зачем.

— Да что с тобой сегодня происходит, Сань? — спросил Илья, развернувшись ко мне всем корпусом и внимательно рассматривая моё лицо, которое, как я думал, в этот момент не выражало абсолютно ничего.

Я нашёл место, где припарковаться, чтобы не мешать движению и точно также повернулся к Юдину.

— Вчера пришло письмо из министерства с одобрением метода и разрешающее мне заниматься обучением лекарей и знахарей.

— Афиге-е-е-еть! — произнёс Илья и снял запотевшие очки. — Так ты должен от радости прыгать и носиться по городу на своём микроавтобусе как будто за тобой драконы гонятся. А ты как черепаха еле ползаешь. Что-то не так? Есть какие-то адские невыполнимые условия?

— В том-то и дело, что нет, — пожал я плечами. — Просто еду и думаю, что делать дальше.

— А что дальше, — Илья протёр очки и снова водрузил на переносицу. — Иди к Обухову и выбивай помещение, после нового года начинаем работать. Если будем делать обучающий центр, то будет и финансирование, а, следовательно, и зарплата, а то от тебя не дождёшься.

— Дождёшься, будет тебе зарплата, — хмыкнул я. — Сегодня мы завершаем учебный процесс в лечебнице, мне выплатят гонорар, тогда мы его и попилим поровну. Единственное что я возьму сверх своей доли — расходы на типографию. И всё.

— Да плюнь ты, дело даже не в зарплате, а в том, что это просто офигенная новость! — воскликнул Илья, так взмахнув руками, что ударился левой о выступающий с потолка кондиционер пассажирского салона. — Так, когда пойдёшь к Обухову?

— По идее быка за рога надо брать сразу и идти сегодня, — сказал я, глядя через лобовое стекло в пустоту, странным образом соблюдая правила дорожного движения. — Но сегодня некогда. Сначала приём, потом лечебница, где я буду проводить практику и читать последнюю лекцию. Разве что только после неё.

— Давай так сделаем, — сказал Илья, загоревшись идеей. — Я заберу твоего первого практиканта, а ты чеши к Обухову. Заодно поблагодаришь его за это письмо.

— Сначала позвоню секретарю, а то может он вообще где-нибудь в Москве, а я приду такой наивный.

— Тебе виднее, — Илья пожал плечами и сел ровно. — Поехали уже, а то на работу опаздываем.

— Да, ты прав, — сказал я, убедился, что никому не помешаю и выехал на проезжую часть.

До клиники уже доехали с ветерком. Юдин прав, сейчас не в облаках витать надо, а наоборот крутиться ещё сильнее, мобилизовав скрытые дополнительные резервы и механизмы.

Первым делом, выйдя из машины, я набрал секретаря главного лекаря Питера.

— Слушаю вас, Александр Петрович, — ответил он. Его голос сегодня показался мне спокойным, речь неторопливой. Значит скорее всего нет никаких цейтнотов и у его босса.

— Любезнейший, мне очень срочно надо увидеть Степана Митрофановича, — я старался говорить так же спокойно, чтобы не выбить его из колеи. — Возможно ли это сделать и во сколько лучше?

— В данный момент проводится итоговое годовое заседание городской коллегии лекарей, — ровным непоколебимым тоном сказал секретарь. Мне почему-то представилось, что он в этот момент задумчиво правит ногти пилочкой. — Закончат скорее всего ближе к двенадцати или чуть позже. Можете к двенадцати подходить и подождать его в приёмной. Он правда просил никого к нему сегодня не пускать, даже императора, если он вдруг соблаговолит приехать. Но ведь вы, ваше сиятельство, совсем другое дело, так ведь?

Не пойму никак, он сегодня под шафе что ли? Или вдруг шутить научился? Или он всё-таки не шутит и реально по поводу моей персоны есть какие-то особые распоряжения? А я ведь и не задумывался, как легко в большинстве случаев у меня получается к боссу попасть.

— Хорошо, буду к двенадцати, ставьте чайник, — сказал я и положил трубку.

Ну вот и отлично, значит сегодня и поговорю с ним обо всём. Не зря Илюха настоял на визите именно сегодня.

Приём я старался вести в темпе вальса, чтобы освободиться пораньше и успеть к двенадцати оказаться в приёмной Обухова. Однако были и пациенты, с которыми побыстрее никак не получалось. И первым из них был мужчина с асептическим некрозом головки бедра. Сегодня его походка была менее уверенной, чем в прошлый раз, что меня немного насторожило.

— Боли в суставе усилились? — спросил я пациента.

— Разве что немного, — ответил он.

Мне показалось, что он говорит не искренне, словно что-то скрывает. Вот такие моменты мне не нравятся, если что-то вдруг произошло, пусть даже пациент и сам виноват, лечащий врач должен знать обязательно, это может повлиять на исход лечения.

— Может где оступились, споткнулись или нагрузили ногу больше обычного?

— Нет, всё как обычно, — пожал он плечами. — Никаких особых нагрузок не было, травм тоже. Может на погоду так среагировал?

Слушая его и глядя в глаза, я укрепился в своём мнении, что он что-то не договаривает. Клещами, однако, я из него информацию тянуть не буду. Раз решил скрыть и не хочет рассказывать — его дело, не маленький ребёнок.

При сканировании сустава я с удовольствием наблюдал, как в некротизированный участок прорастают новые сосуды даже без моего участия, появляются новые работоспособные клетки. Но есть и не очень приятный момент, небольшой фрагмент головки на самой верхушке провалился на несколько миллиметров, костные трабекулы здесь частично разрушились. Восстановление функции сустава вполне возможно и на этом фоне, но я всё же попытаюсь сейчас это хоть немного исправить.

Тонкий поток энергии направился в пострадавший участок. Выправить покорёженные трабекулы получилось не везде, но глубину провала свести от трёх миллиметров до одного у меня получилось, заодно укрепил костную ткань и заставил мелкие сосудики расти дальше, прямо в этот участок.

Только когда закончил, понял, что по вискам стекают капли пота. Надо же, не оскольчатый перелом бедра, а всего лишь небольшое вдавление на головке кости, а я настолько выложился. А без тонких потоков я бы не справился вовсе. Да и мало кто, разве что только Захарьин или Гааз.

Но ничего, скоро я прокачаю своё ядро и сосуды до нужного уровня, чтобы от них не отставать. Боюсь представить даже их реакцию, если они увидят или узнают про мой золотой амулет. Но это вряд ли, пределов моей комнаты он пока не покидал.

— Признавайтесь честно, что произошло, — обратился я к пациенту, когда он слезал с манипуляционного стола. — теперь уже больше нет смысла меня обманывать. К тому же это не в ваших интересах.

— Если честно? — спросил он и потупился. — Хотел спуститься по лестнице не пользуясь костылём, а лишь держась за перила, почти как обычный здоровый человек. Подумал ещё тогда — ведь не болит же! И в самом конце лестницы оступился и приземлился на ступеньку ниже как раз на эту ногу.

— Когда это было? — решил я уточнить.

— Вчера в районе обеда, — виновато произнёс мужчина. — Я потом еле до кровати добрался и почти не вставал потом, только в туалет. Даже ужинал в постели. Сегодня вроде немного полегчало уже.

— Теперь всё становится на свои места, — кивнул я. — При сканировании я нашёл небольшой вдавленный перелом на самой верхушке головки бедренной кости, где она контактирует с вертлужной впадиной.

Мужчина расширил глаза и изменился в лице. Даже немного побледнел. Я подхватил его под локоть и помог устоять, хотя вроде он не падал, так, на всякий случай. Иногда лучше проблему обозначать поверхностно, чтобы лишний раз не травмировать психику, но, чтобы пациенту лучше запомнилось, что не надо ставить над собой эксперименты, избыточные подробности не помешают. Вот и сейчас я возлагал надежды на шоковую психотерапию. И ведь врать не надо, достаточно просто озвучить всю правду, как есть.

— И что же мне теперь делать, господин лекарь? — дрожащим голосом спросил он. Сработало.

— Мне удалось исправить образовавшийся дефект, но не на сто процентов, — сообщил я. — Сустав в итоге будет нормально функционировать и болеть со временем перестанет, но больше таких подвигов в течение месяца повторять не надо. Я бы посоветовал лучше пользоваться двумя такими костылями, как ваш, это будет дополнительной гарантией, что подобное не повторится.

— Я вас понял, — подавленным голосом сказал он. — А когда теперь в следующий раз на приём?

— Пятница у нас пропадает, второго января мы не работаем, только экстренные службы, а они такими вещами не занимаются.

— Такими вещами кроме вас никто больше не занимается, — перебил он меня. — Простите, слушаю вас.

— Так вот, получается, что в понедельник. А до этого времени выполняйте мои рекомендации и берегите ногу.

— Буду беречь, Александр Петрович, — заявил мужчина. — Обязательно буду.

Несколько пациентов с банальной простудой ушли здоровыми через несколько минут после того, как вошли. Хватило небольшого воздействия широким потоком на область верхних дыхательных путей.

Потом на повторный приём пришла пациентка с деформирующим остеоартрозом левого коленного сустава. Здесь уже за несколько минут справиться не получится. Снова предстоит серьёзная работа, это очень хорошо для саморазвития.

Хромала она уже меньше, уменьшился отёк коленного сустава и количество свободной жидкости, что говорило о снижении интенсивности воспалительного процесса. Коротко поинтересовался изменениями в её самочувствии и приступил к процедуре.

На самом деле, отек костного вещества и мягких тканей значительно уменьшился. Раньше я эти изменения смог бы увидеть только на МРТ, а сейчас достаточно было просто приложить руку и не надо тебе ни УЗИ, ни рентгена, ни МРТ. Я горестно вздохнул, вот бы такие возможности врачам в моём мире, насколько проще жить бы стало. И не надо было бы терять время на все эти обследования, на которые к тому же могла быть запись на неделю или на две вперёд.

— Что-то не так, господин лекарь? — отреагировала пациентка на мой вздох.

— Нет, всё довольно-таки неплохо, — постарался я её успокоить. — Сегодня здесь дела чувствительно лучше, чем-то, что я увидел в прошлый раз. Но, работы ещё много.

— Это ладно, — с облегчением вздохнула она. — Главное, что лучше, а так я никуда не тороплюсь, лишь бы нога снова стала здоровой и можно было ходить, как нормальный человек. Я ведь раньше очень любила гулять по парку часами, Александр Петрович, а сейчас мне этого так не хватает. На этом фоне кажется даже вес начала набирать.

— А вот вес набирать вам категорически нельзя, — строго сказал я. — Лишний вес только поможет быстрее разрушить суставы.

— Поняла, — кивнула она, спустившись с манипуляционного стола. — Значит будем худеть, больше никаких пирогов и пирожных.

— Правильное решение, — одобрил я, провожая её на пороге. Заодно увидел, что у меня остался один пациент, а на часах лишь начало двенадцатого. Это прекрасно.

Возле кабинета Обухова я был уже без четверти двенадцать и, чтобы не нервировать секретаря ходьбой из угла в угол, чем я сначала и занялся, достал из портфеля учебник по бытовой магии, который закинул туда несколько дней назад, сел в кресло и начал изучать. Через пару минут на столике возле меня оказалась чашка свежесваренного кофе. Я с благодарностью посмотрел на заботливого секретаря и потянул носом исходящий от чашки божественный аромат. Хотел было спросить про печенье, но не стал, и на том спасибо.

Степан Митрофанович появился в начале первого. Взгляд у него был спокойный, никаких признаков стресса или чрезмерной озабоченности.

— Пришёл всё-таки, не утерпел? — улыбнулся он. — Ну пойдём, потрещим немного по-соседски.

Последнюю его фразу я не совсем понял, что он под этим имел в виду. Или это у него просто расхожее? Раньше не доводилось услышать. Я подхватил свой кофе и вслед за ним вошёл в кабинет.

— Мне тоже кофе принеси, — обратился он к секретарю. — И к кофе нам сообрази чего-нибудь.

— Посытнее? — уточнил секретарь.

— Нет, картошки с мясом не надо, как в прошлый раз, — хохотнул Обухов. — Какие-нибудь печенья, пирожные. Давай, дуй и по-быстрому.

— Будет сделано, Ваше высочество, — чересчур официально ответил секретарь, даже назвал князя по титулу.

— А ты давай присаживайся на свой любимый стул, — сказал он мне, а сам плюхнулся в своё любимое кресло и уставился на меня с какой-то странной полуулыбкой на лице. — Ну, как ты? Надеюсь в шоке?

— Ещё в каком! — выпалил я. Раз он ждёт моей реакции, нате вам пожалуйста, мне не жалко. — Когда отец показал письмо из министерства, у меня кружка с чаем из рук выпала и разбилась вдребезги.

Я уж не стал упоминать, что это была не кружка, а фужер с шампанским, это уже лишние подробности.

— Хорошо, я старался, — снова хихикнул главный лекарь. — Прекрасно понимал ведь, что ты такого в ближайшее время не ждёшь. По крайней мере, пока не подал отчёт о работе.

— Кстати об отчёте, — вспомнил я, о чем хотел спросить. — Вы Демьянова что ли заставили его написать?

— А ты был уверен, что такое невозможно? — улыбнулся Обухов.

— Точнее я не был уверен, что это возможно, — сказал я, потом без объявления войны и специального приглашения сцапал эклер с принесённого секретарём блюда.

— Ну он правда не один это делал, насколько я понимаю. Там неплохо поучаствовал знахарь по фамилии Рыбошапкин по-моему.

— Рябошапкин, — поправил я его.

— Да чёрт с ним, — махнул он рукой. — Талантливый и грамотный знахарь, как я понял.

— Абсолютно правильно поняли, — кивнул я и потянулся за следующим эклером, поглядывая на ватрушку с черникой. Пообедать-то не успел, а аппетит уже разыгрался. — Вот же жук этот Иван Терентьевич.

— Какой ещё Иван Терентьевич? — уточнил Обухов.

— Рябошапкин, — пояснил я. — Ведь видел меня каждый день и хоть бы слово проронил, что они с Демьяновым отчёт о работе готовят.

— Правильно, я же им запретил тебе говорить, — улыбнулся Обухов. — Значит достаточно напугал, раз не проболтались.

— У меня на самом деле к вам другой, гораздо более важный вопрос, — сказал я, считая, что пора бы уже переключить тему. — Мне разрешили преподавать магию тонких потоков, для этого желательно подыскать отдельное помещение.

— Совершенно верно, — кивнул Степан Митрофанович. Теперь его лицо стало совершенно серьёзным. — У меня в голове уже нарисовались кое-какие планы, но мне интересно, как ты это видишь.

— Чтобы было всё правильно и можно было заниматься не только теорией, но и практикой, нужно чтобы кроме нескольких учебных помещений было и несколько кабинетов для ведения приёма. Возможно даже пара палат для круглосуточного пребывания. Ну и соответствующие подсобные помещения, кладовка для хранения лекарств, естественно. Желательно чтобы была небольшая библиотека.

— А не до хрена ли ты губу раскатал? — возмутился Обухов, всплеснув руками на эмоциях.

Я замолчал и замер, поставив чашку с недопитым кофе на стол, рядом легла надкушенная ватрушка с черникой. Такой реакции я почему-то не ожидал. Вроде всё правильно сказал, нормальный практичный план, никаких там излишеств вроде каминного зала, бильярдной, сауны и бассейна с бегемотами.

— Ты чего напрягся-то так? — спросил Обухов с интересом наблюдая за моей реакцией. — Всё правильно ты сказал, прям пошутить нельзя.

— Шуточки у вас, — пробормотал я выдыхая.

— Да уж какие есть, — хмыкнул он. — Ешь давай свою ватрушку, вижу, что голодный. Я лично вижу то, что ты перечислил, на двух этажах. Регистратура, приёмное, гардероб для студентов, палаты и кабинеты приёма будут на первом этаже, а на втором — учебные комнаты, лаборатория, библиотека и комната отдыха для преподавателей. И, что вполне естественно, кабинет директора. То есть твой.

— Ни хрена себе, — вырвалось у меня, когда он закончил. Я даже чуть остатками кофе не подавился.

— Тебе что-то в моём предложении не нравится? — удивился он.

— Напротив, очень нравится, идеально, — ответил я.

— Ну вот и отлично, — улыбнулся Обухов. — Теперь тебе только придётся подобрать преподавательский состав и остальной персонал.

— С преподавательским составом вопрос практически решён, — сказал я. — Остальное решим по ходу пьесы.

— Ну и отлично тогда, — сказал Обухов и хлопнул ладонью по столу, как бы подводя итог. — Тогда теперь уже после нового года будем подбирать помещение, а ты пока добивай кадровый вопрос. Всё беги, дай мне немного отдохнуть и расслабиться. В кои-то веки выпадает такая возможность.

Я вскочил, поклонился чуть ли не в пояс и, забыв попрощаться, выскочил из кабинета, как пробка из бутылки шампанского.

Глава 5

Когда я вылетал из кабинета главнейшего лекаря Питера, секретарь проводил меня недоумённым взглядом. Возможно подумал, что произошёл непредвиденный инцидент, но перед тем, как покинуть приёмную, я с довольным видом помахал ему ручкой и послал воздушный поцелуй. Он схватился за сердце и осел на свой стул, выдохнув с облегчением. Его шумный выдох я услышал перед тем, как закрыть дверь.

В лечебницу я летел как на крыльях, только на микроавтобусе. Старался не создавать острые дорожные ситуации, возможно у меня это даже получалось, но пару раз вслед кто-то нервно бибикнул, обозначив свои претензии. Значит получалось не всегда.

Илья утром предлагал забрать у меня первого практиканта, чтобы я смог сегодня пообщаться с Обуховым, но в итоге я прискакал даже раньше, чем было нужно, так что сам со всеми справлюсь. Зашёл к секретарю и посмотрел в тетрадь. Сегодня у меня оставались двое. А ведь я ещё хотел повторить занятие со знахарем, который очень слабо показал себя на прошлой неделе. Нашёл эту запись в тетради и решил сначала зайти к нему, время позволяло.

Пожилой знахарь несколько растерялся, когда увидел меня на пороге, но быстро сообразил, что моему появлению нужно радоваться, я ведь помогать пришёл. На столе как раз лежал мальчик лет восьми с большой ссадиной на лбу, которую он получил при столкновении с книжным шкафом. Игра в прятки тоже иногда бывает травмоопасной.

— Вот как раз собирался залечить эту ссадину с использованием вашего метода, Александр Петрович, — сообщил мне знахарь, улыбаясь так широко, словно я ему в голодный год принёс копчёного гуся. — Понаблюдаете за мной?

— Конечно, — приветливо улыбнулся я. Похвальная инициатива. Не просьба, чтобы я показал всё ещё раз, а проверить, как он работает.

Знахарь осторожно приложил ладонь ко лбу ребёнка, папа держал эту самую голову, чтобы она по понятным причинам не поменяла во время процедуры свою диспозицию. Я положил свою ладонь поверх ладони старика. Ну что ж, сыграем в четыре руки. Я кивнул, подав знак начинать.

Слабый поток магической энергии сконцентрировался в самом центре его ладони, превратившись в тонкую ниточку, воздействуя точно на дно раны. Молодец, теперь похоже он научился это делать, можно за него не беспокоиться. Осталось только развить силу потока и количество запасаемой энергии. Даже при отсутствии ядра это возможно, как раз прочитал в книге по бытовой магии сегодня, пока ожидал появления Обухова.

Когда я понял, что старик готов падать в обморок от истощения, а рана ещё зажила не полностью, аккуратно дал ему понять, чтобы он убрал руку, дальше я продолжил сам. Когда я клал руку на лоб мальчика, рана уже стала намного меньше и не кровоточила. Для обычного знахаря из рядовой лечебницы, не обладающего пусть даже дефектным ядром, это ошеломительный результат. Почти такого же значения, как если бы это кто-то сделал в нашем мире.

Перед тем, как медсестра позвала следующего пациента, я буквально заставил рвущегося в бой знахаря сначала помедитировать и восстановиться. Ушло то всего пять минут, зато он теперь во всеоружии. Следующие два пациента были с более мелкими проблемами и с ними он справился вообще идеально. У меня уже поджимало время и надо было идти к следующему пациенту. Перед уходом я показал ему книгу и главу, где описано, как улучшить запас энергии и скорость проведения её в руку.

Два знахаря, которые остались в моём списке последними, видимо уже научились методике у лояльных коллег. Один сразу продемонстрировал мне, что у него получается почти идеально. Второй сделал не совсем, как нужно, но шёл в нужном направлении. Я лишь немного скорректировал его действия, когда мы с ним совместно лечили воспалившийся из-за подагры сустав на стопе. У него получался направленный узкий поток, но недостаточно собранный и концентрированный, поэтому часть энергии, которой у него и так лишней не было, рассеивалась мимо цели. Несколько попыток получились не очень, но всё ближе к идеалу. Следующий пациент был с воспалением подчелюстной слюнной железы, где мой практикант уже показал свой навык во всей красе, насколько это возможно для знахаря. Теперь и за него я был совершенно спокоен.

Я как мог торопился, чтобы побыстрее освободиться, но, чтобы от этого в то же время не пострадало качество обучения. От каждого из знахарей я выходил уверенным, что дальше они справятся без меня, просто нужно практиковаться, а с этим у них вопрос не встанет.

В кабинет Сальникова я вошёл, когда он занимался с переломом костей предплечья. В этот момент он уже накладывал гипс и объяснял пациенту, что как минимум неделю надо походить с ним и не снимать, а руку не нагружать. Раз разговор идёт о неделе, а не о месяце, значит у него получилось сфомировать неплохую костную мозоль. Для снятия гипса он рекомендовал прийти на повторный приём, чтобы точно убедиться, что кости срослись и сделали это правильно.

— Здравствуйте, Александр Петрович! — улыбнулся он мне, когда пациент отправился на выход. — Очень рад вас видеть! Чем обязан?

— И я рад вас видеть, Дмитрий Ефремович, — я пожал его руку и улыбнулся в ответ. — Да я собственно по делу, вашего обучения это уже не касается.

— Во как! Заинтриговали, Александр Петрович, — сказал он и предложил присесть в стоявшее в углу кресло возле столика, а сам сел в соседнее. — И что же привело вас сегодня ко мне?

Я с удовольствием плюхнулся в кресло и откинулся на спинку. Что-то я уже маленько утомился.

— Хотел предложить вам другую работу, Дмитрий Ефремович, — сказал я и сделал паузу в ожидании его реакции.

— Да меня и здесь всё устраивает, — пожал он плечами. — Коллектив вроде ничего, зарплата неплохая, а после вашего обучения я смогу лечить больше пациентов, а соответственно больше зарабатывать при меньших энергозатратах. Это как раз то, о чем вы говорили, когда предлагали изучать ваш метод. Ну как-то так.

— Я предлагаю вам совершенно другую работу, — улыбнулся я. — Министерство здравоохранения признало методику тонких потоков энергии, теперь это уже не подпольная техника. Отчёт по работе в вашей лечебнице убедил их в эффективности. И, самое главное, мне разрешили этому методу обучать. Обухов подыскивает подходящее помещение для организации нового учебного заведения, которым руководить буду я. Вот в это учебное заведение я и зову вас в качестве преподавателя. Однако можете не переживать по поводу продолжения и своей лечебной деятельности, там будут новые, хорошо оборудованные кабинеты приёма. Ещё один плюс работы именно у меня в том, что я собираюсь продолжить внедрять новые мази и препараты в обиход лекарей и знахарей, а все их первичные испытания будут также проводиться на базе нашей клиники. Выходит, что мы всегда будем на передовой, всё новое и прогрессивное будет сначала проходить через наши руки. Теперь я достаточно заинтересовал?

— Теперь достаточно, — пробормотал Сальников. Он так и сидел с выпученными глазами, когда я закончил говорить. — Я согласен, Александр Петрович. Когда приступать?

— Ну вот, — улыбнулся я. — Совсем другой разговор.

— Я же не знал всех этих подробностей, — сказал Сальников, задумчиво растирая свои колени. Видимо в голове прокручивал новую информацию. — Звучит очень заманчиво. А вот скажите пожалуйста, я же смогу предлагать свои варианты по препаратам и инструментам?

— Ну естественно, Дмитрий Ефремович! — снова улыбнулся я. — Это просто отлично! Каждое удачное предложение, прошедшее испытания на базе нашей клиники и получившее официальное признание, будет хорошо вознаграждаться.

В последнем утверждении я не был абсолютно уверен, но сделаю всё от меня зависящее, чтобы так и было. Потому, что это справедливо и правильно, а не просто назвать метод или препарат именем изобретателя, а про материальные блага придумавшего это нововведение забыть.

— Отлично! — обрадовался Сальников. — А то у меня давно в голове зреют разные варианты, а они здесь никого не интересуют. Демьянов на мои предложения сказал продолжать работать с тем, что есть и не выпячиваться.

— Демьянов может, да, — кивнул я. — Но, боюсь, что такая же обстановка абсолютно везде и разработка нововведений разрешена только институтам и то под большим вопросом. А мы расшатаем эту систему и будем делать так, как считаем нужным. Раз уже разрешили метод, который больше двадцати лет назад предали анафеме, то и другие нововведения мы сможем пробить.

— Александр Петрович, вы так и не сказали, когда надо приступать к работе?

— Точно я пока сказать не могу, — развёл я руками. — После нового года Обухов будет подыскивать помещение, потом мы будем заниматься подготовкой и доведением до ума, потом уже открывать новое учебное заведение. Оставлять вас на всё это время без работы я не хочу, но принимать активное участие в организации процесса — это можно, это приветствуется.

— Значит я пока работаю здесь и жду вашего сигнала, верно? — спросил Сальников. Глаза его горели, это отлично, значит он будет заинтересован, а значит очень полезен для дела.

— Абсолютно верно, — улыбнулся я, радуясь его согласию. — И ещё один момент, сегодня я хотел произвести первое собрание коллектива в непринуждённой обстановке. Чтобы вместе обсудить некоторые вопросы и просто помечтать. Как вы к такому относитесь?

— Я наверно всех их уже видел, так ведь? — уточнил Сальников.

— Абсолютно верно. А один из них даже здесь работает, — сказал я.

— Иван Терентьевич? — улыбнулся знахарь.

— Точно! — я улыбнулся в ответ. — Так что, идём?

— Куда именно?

— Тут в одном квартале на север небольшой грузинский ресторанчик за углом в цокольном этаже. Посидим, поговорим, съедим что-нибудь вкусное и по домам, готовиться к встрече нового года.

— Это будет самый лучший новый год в моей жизни, — сказал Сальников, задумчиво улыбаясь.

— Не поверите, и мой тоже, — ответил я. — Тогда ждём вас там сегодня полпятого.

— Договорились, буду обязательно.

Моим следующим пунктом назначения был кабинет главного знахаря лечебницы имени «Святой Софии» Демьянова Вячеслава Анатольевича. На моё счастье он оказался на месте, даже ещё не собирался рвать когти с сторону дома, а сидел, обложившись бумагами. Насколько я мог судить, это были бухгалтерские отчёты.

На его лице блуждала мечтательная улыбка, значит всё увиденное устраивало. Когда он увидел меня на пороге кабинета, улыбка бесследно исчезла. Оно и понятно, ему теперь предстояло расстаться с приличной суммой, обозначенной в договоре. Улыбка несколько секунд где-то пряталась, потом снова вернулась на место. Видимо он сложил и вычел в голове и понял, что всё равно остаётся в плюсе.

— Не могу сказать именно сегодня, Александр Петрович, что рад вас видеть, — сказал он внезапно погрустневшим голосом.

— Прекрасно вас понимаю, — от души улыбнулся я и сел на стул перед ним. — Но, что поделать, всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Вот и закончилось обучение ваших знахарей, жизнь вверенной вам лечебницы изменилась безвозвратно, причём в лучшую сторону, с чем я вас и поздравляю.

Я протянул ему руку, он приподнялся со своего кресла в знак уважения и ответил крепким рукопожатием. У него даже глаз не дёрнулся, знал, что всё закончилось.

— Я теперь к вам приду только за отчётами знахарей по использованию мази и анестетиков, — сказал я. Глаз Демьянова всё-таки предательски дёрнулся. — Но это будет где-то после середины января. Поэтому хотел поздравить вас с наступающим новым годом и пожелать успехов и процветания вам и вашей лечебнице.

— Спасибо, Александр Петрович, — искренне улыбнулся он, как человек не держащий дулю в кармане. Оно и понятно, улучшение материального благосостояния я им обеспечил. — И вас с наступающим! Удачи вам в вашем нелёгком деле и скорейшего открытия учебного заведения. Будем присылать к вам наших знахарей для повышения квалификации.

— У вас уже есть новенькие на примете? — поинтересовался я.

— Приходили несколько человек, было дело недавно, именно у нас хотят работать, но я сказал им, что вакансий пока нет.

— Очень зря, Вячеслав Анатольевич, — улыбнулся я, а он удивлённо вскинул брови и смотрел на меня с немым вопросом во взгляде. — Должен вам сообщить, что в ближайшее время два знахаря из вашего коллектива перейдут в мой, так что новые молодые кадры обзвоните, пусть приходят.

— Вот как? — спросил Демьянов. — И кто же решился пойти с вами по вашему нелёгкому пути? Ну про одного я догадываюсь, это Рябошапкин Иван Терентьевич, верно? А кто второй?

— Сальников Дмитрий Ефремович.

— Без ножа меня режете, Александр Петрович, — погрустнел Демьянов. — Это одни из лучших знахарей в нашей лечебнице, мне их будет очень не хватать.

— Не переживайте так, Вячеслав Анатольевич, я предоставлю вам компенсацию в виде бесплатного обучения методу ваших новичков. Надеюсь, что в ближайшее время мы откроемся и они будут первыми учащимися наших курсов.

— Так это же надо ещё дождаться, когда вы откроетесь, — грустно протянул Демьянов.

— Вы думаете, что, находясь под контролем Обухова ситуация может затянуться? — спросил я, заранее зная ответ.

— Ну, если под личным контролем Степана Митрофановича, то нет, не затянется, — кивнул Демьянов.

— Вот и я так думаю, — улыбнулся я. — Но Иван Терентьевич и Дмитрий Ефремович пока на время поиска и оборудования помещения ещё поработают у вас. Могут кстати взять молодёжь на стажировку на испытательный срок. И вам хорошо, их есть кому подготовить к началу трудовой деятельности, и им хорошо — будут нарабатывать наставнический опыт. Хотя, как мне кажется, Рябошапкину его не занимать.

— Да, Иван Терентьевич самый опытный знахарь у нас, молодые всегда ходили за советом именно к нему. Поэтому мне жаль, что у нас его скоро не будет.

— А теперь перейдём к самому интересному, — переключил я тему и с интересом наблюдал изменения в лице главного знахаря.

— Ах, вы про это, — протянул Демьянов, сообразив о чём пойдёт разговор. — Ваш гонорар уже готов, пересчитан и отложен. Получите, распишитесь.

Он положил на стол увесистый конверт.

— Пересчитайте лучше сразу, — добавил он, когда увидел, что я собираюсь не глядя сунуть конверт в портфель. — Чтобы потом в случае каких-либо несовпадений не было претензий.

— Я вам доверяю, Вячеслав Анатольевич, — сказал я, но всё же заглянул в конверт и провёл пальцем поперёк торца пачки купюр. По крайней мере не кукла. — Потом дома пересчитаю. Спасибо вам за плодотворное сотрудничество.

Я встал со стула и протянул ему руку. Демьянов ответил на рукопожатие тоже поднявшись с кресла. Когда я произносил последние слова, у него пару раз дёрнулось веко, потом перестало.

— Это вам спасибо, Александр Петрович, — сказал Демьянов и снова грустно улыбнулся. — Приходите в этот кабинет, когда угодно, попьём чаю с ватрушками, поговорим, повспоминаем.

— Обязательно, Вячеслав Анатольевич, с удовольствием, — ответил я, ещё раз на прощание сжал его руку, развернулся и пошел к двери.

Стоя на пороге вспомнил, что не сказал кое-что важное.

— Хотел ещё сказать спасибо за доклад о работе знахарей с новой методикой в министерство здравоохранения. Когда мне вручили ответ оттуда, я чуть в обморок не упал от неожиданности.

— У меня выбора не было, — ответил Демьянов, развёл руками и пожал плечами. — Это же Обухов попросил. А вы сами знаете, что его просьба — это приказ. И попробуй не согласиться, ничего хорошего потом не жди.

— Всё равно спасибо. В министерстве он прошёл, значит вы всё сделали как надо, — подмигнул я ему, а у него снова дёрнулось веко. — И, я с вами не прощаюсь, а говорю до свидания.

— До свидания, Александр Петрович.

Давно я не был в таком спокойном и благостном настроении, выходя из кабинета Демьянова. Хорошая приятная беседа, никаких напрягов и скрещенных в кармане пальцев, как два взрослых спокойных и разумных человека.

Все, кто должны были прийти на первое совещание, уже ждали меня возле моей машины, хотя договаривались встретиться в ресторане. Хорошо всё-таки, что я купил микроавтобус, не пришлось никому тесниться втроём на заднем сиденье седана. Юдин первым оккупировал переднее пассажирское, остальные с комфортом расположились сзади в салоне.

Мы с большим удовольствием поужинали блюдами грузинской кухни, я рассказал о своих планах и о предложении Обухова, как лучше организовать помещения учебного заведения, выслушал их размышления на эту тему. В спокойной ламповой обстановке все могли лучше разглядеть друг друга и по-человечески познакомиться. Коллектив получился пока небольшой, но, это только начало, всё ещё впереди. Потом я всех развёз по домам и наконец сам отправился домой.

Время ужина ещё не пришло, а тем более время традиционного семейного чаепития, а все уже сидели в каминном зале, когда я пришёл. Они оказывается составляли план новогоднего вечера и писали свои пожелания, что хотели увидеть на новогоднем столе.

Напомнило, как в прошлой жизни мы накануне сидели и записыали в тетрадку сначала список блюд, потом на основании этого списка составлялся список продуктов, которые для этого надо купить. Потом с этой бумажной портянкой ехали в супермаркет и набивали сумки продуктами. А потом доедали то, что перекочевало с новогоднего стола в холодильник, до самого Рождества Христова.

Глава 6

Тридцать первое декабря здесь всеобщий выходной, чтобы люди готовились к встрече нового года, резали салаты, делали заливное и холодец. Большинство населения империи сейчас этим и занимается. А чем в этот день занимается аристократия? Сложный вопрос, да? Надо срочно макушку почесать, чтобы активизировать мыслительные процессы.

Сегодня был первый день в моей жизни в этом мире, когда я позволил себе проспать почти до полудня. Точнее до четверти двенадцатого. Честно сказать, после привычной ежедневной гонки заставить себя спать, когда за окном морозный и солнечный день очень нелегко. Так что трудно сказать, получил ли я в итоге от этого удовольствие или больше промучился, но встал я с кровати бодрым и полным энергии.

Раз торопиться совершенно некуда, спокойно и долго стоял под душем, закончив его контрастным, умылся, побрился и занялся наконец полезным делом. Сначала медитация, очищение магического ядра и сосудов. Когда остался доволен результатом, достал из ящика золотой амулет, поставил прокачку на троечку, к которой уже неплохо адаптировался и неприятных ощущений получал по минимуму. Потом снова очищающая медитация. Так день за днём я делаю ядро более сильным и вместительным, а сосуды с каждым днём, хоть и по чуть-чуть, всё быстрее и эффективнее проводят по организму магическую энергию.

Из комнаты я вышел только к обеду. И, у меня создалось такое впечатление, что и остальные тоже. Вся в работе и суете у нас была только прислуга. Настя колдовала на кухне, производя различные заготовки, чтобы в новогоднюю ночь получилось вовремя трижды произвести замену блюд на столе. Не надо сейчас возмущаться, не мы так придумали, здесь так принято. Типа какой-то приметы, в которую никто не верит, но все придерживаются. А ещё на её плечах лежало накормить нас обедом и ужином, который приравнивался к проводам старого года.

На обед Настя подала гораздо меньше, чем это бывает в выходной день, оказывается мама так распорядилась, чтобы и поварихе было хоть немного легче, и мы не перегружали свои желудки, так как именно этим мы и будем заниматься в новогоднюю ночь. И правильно сделали в итоге. Вместо того, чтобы разойтись по комнатам, мы всей семьёй отправились в парк. В таком составе мы выходили на прогулку впервые на моей памяти.

— А давайте лепить снежные фигуры! — предложила вдруг Катя.

— Кать, ну какие фигуры, — возразил отец. — Мороз на улице, снег рыхлый, из него ничего не слепишь.

— Это только так кажется, — хихикнула она. — Вы просто кое-что не знаете.

Она убежала в сторону дома, а мы дружно пожали плечами и продолжили неспешную прогулку по тропинке, идущей вдоль канала. Минут через пять Катя догнала нас

— Сейчас будет вам липкий снег! — заявила она и оглянулась, словно кого-то ждала.

Через несколько минут нас догнал Пантелеймон.

— Я здесь, ваше сиятельство, — сказал он, подкравшись сзади и заставив всех кроме Кати вздрогнуть.

— Тогда начинай, — сказала ему Катя и встала, сложив руки на груди.

Я и раньше знал, что наш слуга владеет магией огня. Именно поэтому он всегда был ответственным за топку камина и отопление всего дома. Теперь он должен сделать снег липким? Посмотрим.

— Вот тут, — указала сестрёнка на довольно широкую и свободную от деревьев площадку.

Пантелеймон кивнул, подошёл ближе к указанному участку снежного покрова, развёл руки в стороны и закрыл глаза. Мы все замерли в ожидании чуда. Мне почему-то вспомнился мультфильм про двенадцать месяцев и нарисовалась картинка — тает снег, журчат ручьи и расцветают подснежники. Ничего подобного, естественно, не произошло. Когда Пантелеймон опустил руки и отошёл в сторону, визуально ничего не изменилось. Похоже, что я один заметил, как его немного качнуло. Я уже хотел было прийти ему на помощь, но он облокотился о ствол берёзы и подмигнул мне, мол всё в порядке.

Катя вышла вперёд и начала уверенно катать снежный ком, который по идее не должен был слипаться, но все чётко видели, что это происходит.

— Ну чего все встали-то? — возмутилась сестрёнка. — Давайте помогайте!

И я, и родители, и Пантелеймон ринулись катать снежные комья. Для интереса я сначала слепил снежок и у меня это легко получилось. По другую сторону от тропинки снег так и оставался рыхлым, слепить невозможно ровным счётом ничего. Интересное применение магии огня, ничего не скажешь. Я показал Пантелеймону большой палец и ринулся догонять остальных.

Результатом усилий всей семьи, возле ёлки в парке стояли в полный рост дед Мороз и Снегурочка. Потом слепили ещё и медведя. Точнее Катя указывала, куда какой ком ставить и где сбоку прилепить, а сама уже превращала бесформенные сооружения в снежные статуи.

Финиш прогулки был вполне себе стандартный. Когда со снежными фигурами закончили, а запал ещё остался, начали метать друг в друга снежки. Хитрый Пантелеймон вовремя ретировался, а мы с Катей противостояли напору родителей. В итоге победила мокрая одежда, заставившая нас пойти в дом и первым делом прилипнуть к камину, который был растоплен Пантелеймоном как никогда. Так вот почему он так вовремя сбежал! Знал, что нужно будет всех согреть.

Когда все согрелись и обсохли, Настя позвала к столу. Ужин, приуроченный к проводам старого года, окончательно согрел и придал сил для семейных настольных игр, которые мы и затеяли прямо в столовой, пока в каминном зале сервируют стол для празднования нового года при свете свечей и тысячи переливающихся огней магических гирлянд.

До нового года оставалось четверть часа, когда все нарядные и красивые стали рассаживаться за праздничным столом. Почему-то мне сразу бросилось в глаза, что Катя не надела свой праздничный гарнитур из колье и серёжек, которые родители подарили ей на шестнадцать лет и она надевала их исключительно по праздникам. Странно, сейчас на ней было что-то повседневное, не выделяющееся. Неужели она добралась до моего подарка? Поэтому и не стала надевать тот набор? Но так ведь не честно!

Мы весело болтали о разном, накладывали себе в тарелки салатики и закуски, поглядывали на часы и на великолепнейшую ёлку. Наконец большая стрелка часов вплотную подобралась к вертикальному положению.

— Ну что, дорогая моя семья, — отец поднялся со стула с фужером игристого в руке, новогодняя речь в его исполнении была многолетней традицией. — Поздравляю вас с новым годом! Прошлый был нелёгким, но очень продуктивным, особенно у Саши, но были и неприятности, что уж скрывать. Желаю нам всем, чтобы беды и несчастья остались в прошлом, а все удачи и достижения в новом году преумножились! С новым годом!

Мы все дружно поднялись, раздался звон бокалов и поздравления. Потом всё также стоя мы по традиции исполнили гимн Российской Империи. Лишь слегка продегустировав закуски приступили к распечатыванию подарков. Первым за своей коробочкой под ёлку по праву старшинства пошёл папа.

— Ого, какая коробка! — воскликнул он, доставая из-под ёлочки наш с Катей шедевр оформительского ремесла. — Ничего себе!

Отец развязал бант, открыл коробку и в первую очередь достал оттуда пенал с золотой ручкой. Потом вытащил отдельно упакованный настольный набор принадлежностей из малахита. В заключение было очень красивое портмоне.

— Вот это да! — восхищался он каждой вещью. — Спасибо всем огромное! Следующий!

Мама открыла свою коробку и радостно вскрикнула, доставая оттуда изящную шляпку от французских дизайнеров, потом небольшой, но самый модный ридикюль и косметический набор от лучших производителей. Да, Катя знает толк. Мой кошелёк теперь тоже, он резко похудел в тот день. Хорошо хоть на подарки для папы мама добавила, так бы мы золотую ручку элитной марки не осилили.

Следующим по идее должен был быть я, но я уступил свою очередь сестрёнке. Видел же как горят её глаза в ожидании подарка. Точно знает, что я ей купил, редиска мелкая. Катя открыла большую коробку с выражением удивления на лице. Да, дорогая, а ты как хотела? Думала всё просто будет? Фигушки! Она открыла ещё одну коробку, потом ещё одну и ещё.

— Да вы прикалываетесь? — недовольно пискнула она, когда очередная коробка оказалась очень маленькой по сравнению с первоначальной.

Потом, когда из этой коробочки появилась бархатная шкатулка с логотипом ювелирной мастерской, сразу расцвела. Открыв шкатулку, она расширила глаза, некоторое время смотрела на содержимое, потом из глаз полились слёзы.

— Кать, ты чего? — я подскочил к ней, чтобы глянуть, что в коробке, а вдруг она пустая? Нет, всё на месте, колье и серьги поражали своей красотой.

— Ты знал, да? — спросила сестрёнка, подняв на меня полные слёз глаза.

— Да что случилось то? Что я знал? — спросил я, сердце было не на месте. — Тебе не понравилось?

— Ты дурак? Очень понравилось, Саш! — воскликнула она и повисла у меня на шее, оросив слезами мою щёку.

— Тогда что не так? — спросил я.

— Иди за своим подарком, потом скажу, — сказала она и побежала хвастаться новыми драгоценностями перед родителями.

Ну мне ничего не оставалось делать, как идти за своим подарком. Это как-то прольёт свет на её странную реакцию? Сейчас посмотрим. Странная длинная коробка, что же там может быть? Я развязал бант, снял упаковочную бумагу, открыл коробку, в ней оказалась ещё одна. И это сестрёнка тоже скопировала? Но я же упаковывал всё ночью, её точно рядом не было. Потом ещё одна коробка, но такая же длинная. А в ней оказался длинный палисандровый полированный кофр, закрытый на кодовый замок. Рядом лежала записка с кодом. Очень интересно уже. Я набрал нужные цифры, открыл замок и откинул крышку. Теперь в шоке был я.

На синем бархате лежала изящная трость из чёрного дерева, инкрустированная по всей длине тонким изящным узором из платины, с золочёным оголовьем в виде головы льва, коих по Питеру огромное множество. На полторы ладони ниже оголовья шли два широких золотых кольца, на верхнем едва приметная кнопка. Я взял трость в руки и нажал на кнопку. Оголовье с щелчком подпрыгнуло на несколько сантиметров и показалось основание клинка. Я потянул за голову льва, которая теперь оказалась у основания длинного обоюдоострого кинжала. У основания клинка я заметил поблёскивающие в свете огней магические кристаллы, по полированному лезвию шла вязь рун. Котангенсу понятно, что это не просто холодное оружие, клинок магический. Это же однозначто работа артефактора и стоит кучи денег, где она столько взяла? И тут до меня дошло. Про мой подарок она ничего не знала, её удивление было вполне искренним.

— Кать, ну как же так? — воскликнул я, теперь слёзы в глазах были уже у меня. — Ну зачем ты?

— А затем, что ты мой любимый братик! — заявила она. Потом показала на колье, которое уже переливалось искрами света у неё на шее. — А я твоя любимая сестра, так что теперь мы квиты!

Второго января, когда я собирался отсыпаться также долго, как и первого, в восемь утра зазвонил телефон. Первым желанием было швырнуть его об стену, потому что вчера лёг намного позже обычного, снова всей семьёй играли в настолки. Потом я смог прочитать, кто звонит и сразу проснулся. Это был секретарь Обухова. Я чего-то не понимаю и сегодня не выходной?

— Я слушаю, — пробормотал я хриплым голосом и закашлялся, чтобы прочистить горло.

— Александр Петрович, вы ещё спите что ли? — удивился мужчина, именем которого я до сих пор, к сожалению, даже не поинтересовался.

— Так вся страна сейчас спит! — возмутился я. — Или что, я проспал больше суток и сегодня уже третье?

— Нет, сегодня с утра второе, — спокойно ответил он. — Просто Степан Митрофанович не очень-то жалует все эти праздники. Говорит, что праздность — это не благо, а испытание человека на порочность, искушение от лукавого. А вот труд делает человека, облагораживает.

— Вы это наизусть что ли учили? — спросил я.

— А нет особо смысла учить, — хмыкнул он. — Я слышал это уже столько раз, что оно само в голове отложилось.

— Ладно, пропустим этот момент, — остановил я бессмысленный диалог. — Что случилось то? Вы же звоните не просто для того, чтобы меня разбудить?

— Конечно нет. Степан Митрофанович просил вам сказать, что сегодня хотел бы показать вам подходящее помещение для открытия клиники.

— И когда это произойдёт? — уточнил я.

— В девять.

Я посмотрел на часы, пять минут девятого. У меня времени в обрез, чтобы окончательно проснуться, привести себя в порядок и приехать на объект.

— Диктуйте адрес, — сказал я, подойдя к столу и взяв в руки карандаш.

— Набережная Фонтанки сорок, — ровным спокойным голосом ответил секретарь. Создавалось впечатление, что он в праздничный день уже давно на работе. Причём пришёл чуть ли не раньше, чем в рабочий.

— Спасибо, скоро буду, — ответил я и положил трубку.

Вот ведь не отдыхается большим людям! Или хотя бы предупредил, что второго не выходной, я бы вчера раньше лёг и сегодня давно был бы на ногах. Я бегом побежал в душ, на который мне сегодня хватило пять минут, быстро оделся и спустился в столовую. На моё удивление, Настя уже чем-то гремела на кухне. Увидела меня на пороге и подпрыгнула от неожиданности.

— Ой, Господи! — воскликнула девушка, всплеснув руками и чуть не метнула сковороду в окно. — Чего это вам, ваше сиятельство, не спится?

— На работу срочно вызвали, — улыбнулся я, глядя на её испуганное лицо. — Кофе есть?

Через пару минут я получил не только кофе, но и пару горячих булочек только из печи. Она их оказывается готовила к завтраку, но никак не ожидала, что кто-то придёт завтракать так рано. От предложения быстренько приготовить яичницу на сале, я с трудом воздержался, уже пора было ехать, чтобы попасть на место чуть раньше назначенного времени.

Второго января утром ездить по городу одно удовольствие. Подавляющее число водителей даже не собирались вылезать из-под одеяла, улицы практически пустые. Крайне редкие встречные машины моргают фарами, поздравляя друг друга с наступившим новым годом. На месте я был уже без десяти девять, но первым приехать не получилось. Обухов стоял, облокотившись спиной на перила Фонтанки и задрал голову вверх, осматривая здание перед собой, потом опустил глаза вниз и встретился со мной взглядом.

— Ну как тебе, Саш? — спросил он, кивнув на здание.

Я подошёл к нему, чтобы посмотреть с того же ракурса. Это было здание старой постройки, скорее всего ему больше двухсот лет, но смотрелось вполне неплохо. Если я правильно понял, первые два этажа планируется отдать под клинику, здесь как раз самые высокие потолки. Третий этаж был ниже раза в полтора, чем первые два. Скорее всего раньше это был дом какого-нибудь графа и на третьем этаже жила прислуга и находились все подсобные помещения. Фасад был в неплохом состоянии, но требовал небольшого косметического ремонта.

— Да в принципе ничего, — пожал я плечами.

— В смысле ничего? — Обухов удивился и возмутился одновременно. — Это когда-то был дворец графа Варфоломеева вообще-то! Около сорока лет назад здание перешло во владение городских властей, когда внук графа профукал всё состояние и уехал в провинцию в своё имение.

— Понятно, — кивнул я. — Дом с историей. Только на его функциональность это никак не влияет. Хотелось бы изнутри посмотреть.

— Ну пойдём, посмотрим, — сказал Степан Митрофанович, подождал, пока проедет почти пустой маршрутный автобус и перешёл через дорогу. Я пошёл за ним.

Вид внутри оказался чувствительно хуже, чем снаружи, но лучше, чем в заброшенных комнатах дворца Курляндского. Как ни крути, здесь везде требуется ремонт. Понимаю, что я хочу слишком многого, но я почему-то представлял себе, что нужно будет лишь купить мебель и оборудование, чтобы начать работать. Если соглашаться на это помещение, то придётся делать серьёзный ремонт. Мы прошлись по коридорам первого и второго этажей, заглядывая в комнаты через пустые дверные проёмы. Придётся ещё и небольшую перепланировку делать, для кабинета приёма комнаты слишком большие. А вот для учебных комнат на втором этаже — самое то.

— Ты так не расстраивайся раньше времени, — сказал Обухов, заметив кислое выражение моего лица. — Помещение отличное, расположение отличное, надо лишь сделать ремонт так, как тебе нужно и работай себе в удовольствие, правильно я говорю?

— Правильно, — эхом ответил я. — У меня на такой ремонт денег уже нет.

— А твои и не потребуются, об этом и речи не идёт, — сказал Обухов, похлопав меня по плечу. — Надо найти подрядчика и составить смету, а я её уже буду продвигать в городской администрации. Так что следующий шаг за тобой.

— Понял, принял, — ответил я.

Пока ходил по этажам, я уже примерно представил себе, что где делать, но для окончательного решения решил устроить консилиум. Кто будет входить в состав? Я, Виктор Сергеевич и Николай, которого я буду искать прямо сейчас.

— Ладно, Саш, я пошёл, а ты пока думай, — сказал Обухов. — Жду тебя со сметой на ремонт в ближайшее время. Отдельно представь смету на оборудование, закупку инструментов и медикаментов. Всё, бывай.

— До скорого свидания, Степан Митрофанович, — сказал я. Тот фыркнул и ушёл.

Визитка конторы, где работал Николай лежала у меня в кошельке. Была очень слабая надежда, что кто-то поднимет там сегодня трубку, хотя я в это не особо верил, но её подняли. Я думал спросить у них адрес этого идеального строителя, но оказалось, что у него сегодня тоже не выходной день, его бригада выполняет какой-то очень срочный заказ. Я уточнил адрес объекта и сразу поехал туда.

Здание по указанному адресу было опутано лесами и сетками, но из-за внезапно свалившегося на город новогоднего мороза наружные работы сегодня не велись, значит он где-то внутри. Дверь открылась беспрепятственно, со всех сторон раздавались характерные для ремонтных работ звуки пиления, сверления, удары молотка и звук выламываемых досок. По коридору никто не бегал, все занимались своими делами.

Я не торопясь прошёлся по первому этажу, потом по второму, пока наконец не нашёл Шапошникова, который занимался монтажом лепного декора в большой светлой гостиной. Точнее в недоделанной комнате, которая скоро таковой станет. Похоже лепнина — это его любимое занятие или другим не доверяет работу с хрупкими предметами.

— О, Александр Петрович! — воскликнул он, увидев меня. — Что-то нужно срочно привести в порядок? Руку, уж извините, не подам, вся в штукатурке.

— Да, Коль, есть к тебе дело, — кивнул я, рассматривая результаты его труда. Представил, какая здесь будет красота, когда вся эта лепнина будет покрыта сусальным золотом.

— И что нужно сделать? Кабинет или спальню? — поинтересовался строитель.

— Клинику, — коротко ответил я, стараясь придать одному слову много веса.

— Клинику? — переспросил он. — Так мы же совсем недавно там делали ремонт. Хотите всё переделать? Или нужна перепланировка?

— Нет, Коль, не эту, другую клинику, — вздохнул я, вспомнив в каком состоянии мне выделили помещение. — Мне выделили помещение на Фонтанке, буду открывать учебное заведение с рабочими кабинетами, где будут вести прием и знахари и лекари.

— Интересное вы затеяли, — покачал он головой и ухмыльнулся. — Чтобы представить, что именно надо делать, желательно бы посмотреть.

— Да, и я хотел, чтобы ты составил смету на ремонт, платить в итоге будет городская администрация.

— Понял, — кивнул Николай и почесал голову под каской. Давайте тогда в районе четырёх, адрес скажите.

— Набережная Фонтанки сорок.

— А-а-а, — странно отреагировал Шапошников. — Странный выбор.

— А что, что-то не так? — встревожился я.

— Да как сказать, — Шапошников сдвинул брови и неуверенно пожал плечами. — Может быть это всего лишь слухи, сам-то я этого не видел.

— Ну говори же, не томи! — не выдержал я.

— Да говорят там призрак живёт какой-то чудной, — произнёс Николай и задумался, стоит ли говорить дальше. — Он не то чтобы зловредный, а именно чудной. Там уже несколько раз собирались открывать то ресторан, то салон готового платья и всё время передумывали, даже не начав делать ремонт. Здание уже лет сорок пустует.

— Вот это дела, — пробормотал я, пытаясь добыть из своей макушки скрытые резервы оперативной памяти. Сорок лет говоришь. Именно тогда наследник разорившейся семьи передал дом городу, скорее всего за долги. — Коль, я не очень-то верю в призраков. Давай так сделаем, в четыре мы встречаемся на месте и решаем вопросы по ремонту. За это время я постараюсь нарыть информацию по тому, что ты мне сказал. Тебя и твоих работников этот момент не смущает?

— Меня нет, их тоже, — усмехнулся Николай. — Знаете, Александр Петрович, я тоже в призраков не особо верю, пропускаю все эти сплетни мимо ушей и по этому довольно нашумевшему вопросу знаю очень мало. Так что вам решать, будете вы там открывать клинику или нет, я своё дело сделаю, как надо, вы меня знаете.

— Знаю, Коль, поэтому всегда только к тебе и обращаюсь, — улыбнулся я.

— Спасибо, Александр Петрович, — улыбнулся он в ответ.

— Как там дочка, Коль, всё нормально?

— Всё отлично! — Шапошников улыбнулся ещё шире и задрал вверх два больших пальца.

— Ну и хорошо. Тогда до четырёх.

Я махнул ему на прощание рукой и направился к машине. Озадачил меня строитель этим призраком. Не так долго нахожусь в этом мире, но про наличие призраков не слышал ни разу. Может просто потому, что мне некогда сплетни собирать? И жёлтую прессу я признаю только в лице Прасковьи, а также напечатанных на их типографии моих методичек и книг. Кажется, я знаю, с кем надо поговорить на эту тему.

— Слушаю, Саш, — Виктор Сергеевич ответил так быстро, что я чуть не подпрыгнул, сидя в своей машине. Такое ощущение, что он держал телефон в руке и ждал моего звонка.

— Доброе утро, дядь Вить, — приветствовал я. — Сильно заняты?

— Кто, я? Утром второго января? — хмыкнул Панкратов. — Ты меня ни с кем не перепутал? Может ты хотел Обухову позвонить и ошибся?

— Вопросов у вас больше, чем на викторине, — рассмеялся я. — Не хотите ли прогуляться, а потом где-нибудь вкусно поесть?

— Было бы неплохо поесть, — даже через телефон я услышал, что он улыбается. — Особенно в хорошей компании.

— А со мной что, не хотите? — спросил я.

— Один-один, Саш, — засмеялся теперь он. — Где и когда?

— Выходите на улицу через десять минут, я заеду.

— Хорошо, — ответил дядя Витя и положил трубку.

Совершенно не торопясь я доехал до его дома даже на пару минут раньше. К моему удивлению Виктор Сергеевич уже стоял на улице и на его правой брови начал проявляться иней.

— Замёрзнешь тут, пока тебя дождёшься! — заявил он и включил посильнее обогреватель.

— Когда я позвонил вы уже не дома что ли были? — удивился я. На улице конечно морозно, но не настолько, чтобы он за пару минут успел себе на брови инея надышать.

— В пекарню пошёл за своими любимыми пирожными, — махнул он рукой. — А они видимо решили, что они белые люди и не стали сегодня работать. Уже подходил обратно к парадной, а тут ты позвонил. Рассказывай давай, что ты там затеял? Не поверю, что тебе просто в ресторан сходить не с кем.

— Всё-то вы знаете, — хмыкнул я. — Сюрприз будет, сейчас увидите.

Глава 7

Когда я остановил микроавтобус на Фонтанке сорок, Виктор Сергеевич посмотрел в окно.

— И зачем мы сюда приехали? — странным тоном спросил он. — Надеюсь ты не собираешься имнно здесь открывать свою клинику?

— А вы что-то имеете против? — с интересом спросил я, ожидая объяснений.

— Ладно, пошли посмотрим, — сказал дядя Витя, так ничего конкретного и не сказав. Хорошо, подождём.

Мой первый гуру шёл впереди, я следом. Только сейчас подумал, что это как-то не совсем правильно, что двери на входе никак не запираются. Ведь и Обухов мне никаких ключей не давал. Значит ремонт надо начать с установки новой двери с нормальным замком. Возможно на первое время стоит установить охранную сигнализацию, а может и надолго.

Дядя Витя неторопливо шагал по коридорам, заглядывая в каждый угол и почему-то особое внимание уделял потолкам.

— Может всё-таки скажете мне, что здесь не так? — не выдержал я.

— То есть сам ты ничего не знаешь, да? — ответил он вопросом на вопрос.

— О призраке? — предположил я, так как пока других серьёзных препятствий больше не видел. Разве что предстоящий ремонт, но раз городская казна в этом будет участвовать, тогда не страшно.

— Ну вот, а притворяешься, что не в курсе, — хмыкнул дядя Витя и мы пошли на второй этаж.

— Если честно, я в призраков не верю, — сказал я, но на этот момент и сам уже не был уверен в своих словах.

— Можно не верить и в то, что у пламени высокая температура, но это тебя от ожога не спасёт, — сказал дядя Витя. — А призрак здесь реально существует. Как ты думаешь, почему за сорок лет это помещение так до сих пор никому не сдали или не продали?

— Почему? — спросил я. Уже как бы и догадался, но интересно было услышать, что он расскажет.

— Что почему? — немного раздражённо спросил он. — Потому что сталкивались с этим призраком и бежали отсюда, только пятки сверкали. Вот я и сказал тебе, что надеюсь, что ты на это помещение не согласишься.

— Уже согласился, — ухмыльнулся я. — О призраке Обухов мне ничего не сказал. Ждёт от меня смету и начнём делать ремонт.

— Раз уж ты на такое подписался, могу предложить только одно, — сказал он, внимательно глядя мне в глаза.

— И что же вы хотите предложить? — поинтересовался я. — Может всё не так уж безнадёжно?

— Может, — кивнул он. — Если ты сумеешь с ним договориться. Святая вода и крестное знамение здесь не помогут, сразу предупреждаю.

— Странно, — пожал я плечами. — Ведь призрак — это неупокоенная душа человека, а, следовательно, он должен бояться подобных церковных атрибутов.

— Это не неупокоенная душа, — грустно улыбнулся дядя Витя. — Это последствия неудачного магического эксперимента графа Варфоломеева. За это его и сослали в Сибирь на рудники сорок лет назад.

— Ха, а Обухов сказал, что тот разорился и уехал в своё загородное поместье.

— Это официальная версия, — буркнул дядя Витя, завершив осмотр помещений. — В целом неплохо по площади и по форме, хватит с запасом. Осталось только сделать ремонт, закупить оборудование и договориться с призраком.

— Без последнего пункта никак? — решил я уточнить.

— Никак, — кивнул дядя Витя. — Иначе он тебе тут проходу давать не будет, а тогда и ремонт делать незачем.

В подтверждение его слов в комнате, возле которой мы стояли, со стены на пол грохнулся солидный кусок штукатурки, хотя перед этим ничего беды не предвещало. Она конечно и сама могла рухнуть, всё-таки сорок лет дом стоит заброшенным, но где-то в глубине поселился червячок, который не давал покоя. Я открыл рот и хотел ещё кое-что спросить, но дядя Витя прижал палец к губам и дал знак идти на выход.

— Ну теперь ты убедился? — спросил дядя Витя, когда мы уже сидели в машине.

— Нет, если честно, — ответил я. — Штукатурка могла и сама отвалиться.

— А то, что он перед этим сказал, ты не слышал? — Панкратов подался вперёд и с удивлением посмотрел на меня.

— А он ещё что-то сказал? — настала моя пора удивляться.

— Отлично, — пробубнил дядя Витя, откинувшись на спинку сиденья. — Поехали правда где-нибудь посидим, перекусим. С утра маковой росинки во рту не было. Заодно обсудим дальнейшую стратегию и тактику.

Не так-то оно просто найти работающее кафе второго января в одиннадцатом часу утра. Нашли подходящее и работающее с десятой попытки. К нашему удивлению, мы там были далеко не одни, зал был заполнен минимум наполовину. Из присутствующих большая часть продолжала отмечать новый год. За двумя столиками сидели люди с менее жизнерадостными лицами и похоже разговаривали по делу.

Ещё от входа я присмотрел небольшой столик в углу возле окна слева, туда сразу и направился, на ходу расстёгивая пальто и снимая шляпу. Официант подошёл довольно быстро, мы заказали традиционный завтрак из меню и по лёгкому салатику.

— Так, дядь Вить, давайте ближе к делу и без всяких там недоговорок, — начал я, глядя ему в глаза. — Что это за призрак, расскажите подробнее.

— Совсем подробно не получится, я с ним лично не знаком, — усмехнулся Панкратов. — Из того, что я знаю, призрак появился в этом доме, когда граф Варфоломеев возомнил из себя призывателя и начал заниматься сомнительными экспериментами. Началось с появления у них в доме странных чужеродных животных размером не больше кошки, потом крупнее. Потом он решил призвать из другого мира разумное существо, наверно хотел, чтобы это был человек. А появилось это нечто, которое и нормальной плоти то не имеет, а характер и поведение оставляют желать лучшего. Граф пытался сначала договориться, потом неоднократно пытался вернуть обратно, но все его попытки были безуспешны и только быстрее привели к непримиримому конфликту. Этот дух настолько его достал, что тот вынужден был бросить всё и уехать, куда глаза глядят.

— Так вы же сказали, что его сослали в Сибирь, — напомнил я.

— Ну да, сослали, — махнул рукой дядя Витя. — какая теперь разница? Сам уже путаюсь, это было хрен знает когда. Главное результат. Этот призрак никому серьёзного физического вреда ни разу не нанёс, если не считать лёгкие ушибы и ссадины от внезапно упавших на них предметов, больше морально давит на тех, кто ему не нравится. И пока не нашёлся тот, кто ему понравится, он так и будет хулиганить и разгонять всех посетителей.

— Вы хотите сказать, что мне надо познакомиться с ним и постараться понравиться?

— Именно так, — кивнул дядя Витя и пододвинул к себе поближе горшочек с пшенной кашей из печи, который только что принёс официант.

Я тоже приступил к принесённому завтраку и начал с каши, а салатик так же, как дядя Витя, решил оставить на потом. Интересная у меня теперь задача, никогда бы не подумал, что буду планировать беседу с призраком, да ещё и из другого мира. Для начала надо узнать, что он хочет. Вполне возможно с ним договориться о взаимовыгодном сотрудничестве. Или как-то уговорить вернуться к себе на родину, что маловероятно без участия сильного медиума. Нет, это тоже не подходит. Если бы медиумы могли справиться с этой задачей, то давно бы уже это сделали.

— И всё-таки, дядь Вить, — решил я возобновить разговор, отодвигая от себя пустой горшочек. — Вы неоднократно упоминали, что призрак какой-то чудной, в чём это проявляется?

— Ну то, что он капризный и неуравновешенный, я уже сказал, — ответил дядя Витя, задумчиво жуя салат и глядя в окно на редких прохожих. — Какие-то слова употребляет странные, песни поёт непотребные. Шантрапа из подворотни короче. Вроде в основном говорит на нашем языке, как на родном, но вплетает неизвестные нам понятия.

— Пример можете привести? — не отставал я.

— Ну, не знаю даже, — дядя Витя пожал плечами, пытаясь воспроизвести в памяти хоть одну фразу. — ну вот, например, лозунг его любимый, на каждый непонятный случай, особенно, когда начинает беситься. «Слава КПСС» он орёт, что это такое, никто не знает.

Видели бы вы лицо Виктора Сергеевича, когда я начал ржать в закат, да настолько увлёкся процессом, что с трудом вспомнил, как дышать.

— Ты чего ржёшь то так? — спросил дядя Витя с крайним изумлением на лице. — Ты знаешь, о чём речь?

Я помотал головой из стороны в сторону, продолжая нервно хихикать, ещё не хватало сейчас рассказать, что такое коммунистическая партия. Виктор Сергеевич ещё с минуту пялился на меня, не понимая смысла моей загадочной улыбки, потом уткнулся в салат и продолжил завтрак.

Получается призрак в доме графа появился сорок лет назад, то есть в середине восьмидесятых. Молодёжь к тому моменту уже потихоньку начинала проникаться неприязнью к правящей партии, значит этому товарищу на момент переноса его души в этот мир было не меньше тридцати, а скорее всего больше, раз он славит коммунистов до сих пор. Я эту пору не очень хорошо помню, в начальных классах учился, но разговор поддержать по идее смогу.

— Дядь Вить, — снова вернулся я к разговору, когда мы в тихой молчаливой обстановке допивали свой кофе. — Я съезжу пока на Фонтанку, попробую с этим неуёмным призраком пообщаться, потом тогда вам позвоню. Если всё срастётся, тогда в четыре вы мне будете нужны. Я договорился со строителем, будем составлять смету на ремонт.

— Хорошо, звони, — без особой инициативы ответил он. — Я тогда пока в своей библиотеке разберусь, давно собирался. Ты меня подвезёшь сейчас?

— Естественно, дядь Вить, — улыбнулся я ему.

Похоже он дуется, что я не объяснил ему причины своего истерического смеха. Ну а что я ему скажу? Что призрак скорее всего из того же мира, что и я? Конечно нет. О том, что я не отсюда, знает лишь один человек — Корсаков Борис Владимирович. И то не потому, что я с ним этой информацией поделился, а он сам докопался до моих воспоминаний в первые дни моего пребывания в новом теле. По пути к дому Панкратова увидел работающую пекарню и быстренько сбегал и прикупил ему его любимых булочек и пирожных. Пусть старик попьёт чаю и порадуется.

Пока ехал обратно на Фонтанку, мелькнула мысль прикупить хотя бы один стул. Если беседа с призраком затянется, хоть не стоя этим заниматься. Только толку-то от этой мысли. Если даже увеселительные заведения работают через одно, то мебельные магазины точно все отдыхают. Ладно, не престарелый инвалид, не развалюсь. А кофе по пути я себе всё-таки взял.

Открывая входную дверь и поймав при этом на себе изумлённый взгляд проходившей мимо старушки, я представлял себе предстоящую беседу с призраком своего соотечественника. Конечно нет гарантий, что он именно из моего мира, а не из какой-либо другой похожей параллельной реальности.

— Ну привет ещё раз, — сказал я, когда вышел на середину коридора первого этажа. — Может поговорим?

В ответ в комнате слева на пол упал кусок штукатурки с потолка. Не особо большой, чисто чтобы обозначиться.

— Ты сегодня не в настроении? — продолжил я, отхлёбывая кофе из стакана. — Небось скучно одному здесь столько лет, да? Как хозяина твоего в кутузку засунули, так и тоскуешь в одиночестве. А я готов с тобой поговорить.

Я медленно, ка по парку пошёл вдоль коридора, озираясь по сторонам. Страха не было от слова совсем, но некоторое волнение присутствовало, не каждый день с призраками общаться приходится. Очень надеюсь, что это не душа какого-нибудь маньяка из моего мира. По крайней мере это точно не Чикатило, того казнили в девяносто четвёртом, но были ведь и другие, о которых я не знаю. Если вдруг это так, то дела и правда плохи.

— Скажи мне пожалуйста, а ты коммунист? — попробовал я рискнуть. Раз уж зашла речь о КПСС, то почему бы и не спросить.

Возможно мне послышалось, но в другом конце коридора кто-то закашлялся. Я развернулся и неторопливо пошёл в ту сторону, откуда это услышал. Это что получается, призраки могут кашлять? Может у них ещё бывает аллергия на аспирин и апельсины? Ну на кошек точно, если верить фильмам.

— Ты не переживай, я к коммунистам неплохо отношусь, всё-таки вырос, когда они ещё были на пике, а потом распад СССР и всё покатилось в тартарары.

Прямо позади меня на пол упал такой кусок штукатурки, что можно было и сотрясение заработать или как минимум здоровенную шишку.

— Ты чего буянишь? — спросил я в пустоту. — Извини, если что, я ничем не хотел тебя обидеть.

В ответ мне была всё та же гробовая тишина.

— Ты меня не бойся, — сказал я примирительным тоном. Это особый приём, попросить тебя не бояться того, кого боятся все. — Я ведь из того же мира, что и ты. Просто я попал сюда совсем недавно. Когда ты сюда попал, я ходил в начальную школу и ещё помню пломбир за сорок восемь копеек и докторскую колбасу по два пятьдесят за килограмм.

Сбоку от меня на пол упал кусок штукатурки уже гораздо более скромных размеров. Значит уже не так сильно злится.

— По два тридцать она была! — раздался странный голос у меня за спиной.

Я спокойно, без резких движений, развернулся, но не увидел ничего необычного кроме нуждающейся в капитальном ремонте комнаты.

— А любительская, с жирком, по два девяносто, не помнишь?

— По два девяносто, верно, — произнёс холодящий затылок голос.

Передо мной воздух начал волноваться и превращаться в прозрачную человеческую фигуру. Это нечто стояло неподвижно и казалось разглядывало меня. А я его, но как не силился, не смог разглядеть черты лица, слишком всё размыто. Подойти ближе боялся, чтобы не спугнуть.

— А ветчинно-рубленая по три семьдесят, — торжествующе улыбнулся я. — Это я точно помню. Она очень редко тогда появлялась в магазинах и я просил маму купить мне, но она покупала Докторскую и мы шли домой. Так что это точная цена.

— Точная, — произнесло прозрачное существо. — Точнее не бывает. Ты откуда сам?

— Из-под Тулы, — ответил я так же невозмутимо, если бы я разговаривал с соседом по купе в поезде, а не с пугающим всех на протяжении сорока лет призраком. Похоже он этим проникся.

— А я из Липецка, инженер литейщик, — грустно сказал призрак. — Был инженером литейщиком сорок лет назад, за особые заслуги приняли в партию. Прямо из литейного цеха сюда и попал. Только тебе больше повезло, тело молодое досталось, а мне шиш без масла. Никакой личной жизни. Вот и развлекаюсь, как могу.

— Понятно, — кивнул я. Знаю, что увидит. — А я вот был хирургом, видимо переработал маленько. Заснул в ординаторской, проснулся в подвале тут неподалёку. Что самое интересное, оказался в теле сына известного в Питере лекаря — Петра Емельяновича Склифосовского.

— Во как! — воскликнул призрак и развёл свои прозрачные руки. — Из хирурга в лекари. Ну неплохо, продолжишь теперь здесь своё доброе дело.

— Вопрос как раз в том, — решил я говорить начистоту, — что продолжить я его хочу прямо здесь.

— В коридоре? — удивился призрак.

— В этом доме. Мне выдали эти помещения, чтобы я здесь занимался обучением лекарей и знахарей, а также лечением пациентов. Что-то наподобие небольшой клинической больницы. Как ты к этому относишься?

— Тебя как звать-то? — спросил призрак после затянувшейся паузы, видимо прикидывал все за и против.

— Саша, — ответил я. Не буду же я призраку все титулы выкладывать. Как говорится: «будьте проще, сядьте на пол».

— Александр Петрович Склифосовский, значит, — сказал призрак, и рука его пришла в движение. Мне показалось, что он трёт свой прозрачный подбородок, если такое возможно. — Символично. Там просто хирург в районной больнице, а тут аж целый Склифосовский. А меня зовут Валерий Палыч, но ты можешь меня звать просто Валера. Ну как, получается что с этой лечебной магией?

— Да, — пожал я плечами. — И довольно неплохо. Начал потихоньку других обучать особой технологии лечения.

— Это ты молодец, хорошее дело делаешь. А у меня тут раньше ни с кем не сложилось. То они нижним бельём здесь торговать собирались, то салон красоты почти месяц после открытия продержался, пока я их не разогнал. Пару раз обувной салон был, но тоже недолго. Задолбали они все эти рожи буржуйские, смотреть противно. Вот ты, судя по одежде, точно аристократ, скорее всего граф какой-нибудь, но ты нормальный человек, с тобой поговорить есть о чём. А всё почему? Потому что ты родился нормальным человеком, в СССР. А у этих жирных гусей только одно на уме — где бы побольше заграбастать, да побольше золота купить да на пальцы свои жирные напялить. И всё это на горбе у бедного угнетённого народа, который последний хрен без ложки доедает.

— Понимаю, тяжко тебе здесь было, — кивнул я. — Так, а насчёт моего предложения ты как?

— Я ж тебе говорю, врачи — это святое. Если хочешь здесь лечить и учить, я не против. — сказал призрак, потом продолжил более резко. — А начнёшь продавать трусы и колготки — выкину всё в Фонтанку вместе с твоими продавцами. Дотянусь до неё вот специально, всем назло, ты понял?

— Надеюсь до этого никогда не дойдёт, — рассмеялся я. — Тогда по рукам?

— По рукам, — ответил Валера и протянул в мою сторону прозрачную конечность.

Я попытался изобразить рукопожатие, но ощутил лишь холод там, где должна быть его рука.

— Эх, даже руку хорошему человеку пожать не могу, — как-то особенно грустно произнёс Валера.

— Ладно тебе, не расстраивайся, — сказал я. — Что ж теперь поделаешь. Хорошо хоть поговорить по душам возможно.

— Это да, — согласился Валера. — Да попугать как следует жирных индюков в дорогих сюртуках, тоже хорошее развлечение.

— А если такие ко мне на приём придут, сможешь их не трогать? — решил я спросить, чтобы решить эту проблему, как говорится на берегу.

— Только ради тебя, Саш, — развёл Валера снова свои прозрачные руки. — Только ради тебя. Спасибо тебе, Сань, впервые за сорок лет нормального человека встретил. Мы же с тобой будем видеться?

— Каждый день, я же тут работать буду с утра и до вечера, — улыбнулся я, — Ещё и надоем тебе как следует.

— Вот и хорошо, — сказал призрак, интонация показалась довольной, но он словно устал, голос становился всё тише. — Напрягся я сегодня больше обычного, Сань, отдохнуть надо, ты уж извини.

Призрак растаял, растворившись в воздухе. Сколько я не приглядывался, не смог больше его увидеть.

— Ладно, Валер, отдыхай, — сказал я и допил последний глоток кофе. — Чуть позже ещё загляну.

Глава 8

Времени до четырёх было ещё много, и я решил поехать пока домой, пообедать в семейном кругу и поговорить с родителями по поводу выделенного мне помещения, что они интересно скажут. Про общение с призраком тоже можно рассказать, только выборочно, сами понимаете.

— Куда это ты свинтил сегодня с утра пораньше? — спросил отец, когда я вошёл в каминный зал, где он сидел у огня и читал книгу. Очень редкое зрелище, я впечатлился.

— Обухов позвал посмотреть помещение, — ответил я и плюхнулся в соседнее кресло.

— Второго января? — искренне удивился отец.

— А чему ты удивляешься? — спросил я. — Это ж Обухов. Это нержавеющий и неутомимый механизм.

— Ну да, точно, — махнул рукой отец. — О чём это я? И где это находится?

— Набережная Фонтанки сорок, — спокойно сказал я, глядя на пляшущие на берёзовых поленьях языки пламени и ждал реакции отца.

— У Степана Митрофановича от переработки крыша потекла? — после некоторой паузы предположил отец. — Наверно только младенец на Камчатке не знает, что это за дом!

— И я тоже не знал, — улыбнулся я. — До сегодняшнего дня. Значит младенец не одинок в своём незнании. А мне помещение понравилось, я доволен.

— Призрак не даст тебе спокойно работать, — покачал головой отец. — Отказывайся, пока не поздно, надо искать другое.

— Не надо, с призраком я договорился, — так же невозмутимо сказал я и у отца брови полезли на лоб.

— Ты углубленно занимаешься спиритизмом, а мы этого не знали? — спросил он.

— Даже не пробовал, — хохотнул я. — Я же говорю, я с ним просто договорился. Нормальный мужик оказался, с пониманием. Просто его в своё время обидели сильно, но теперь всё в порядке. Кажется, я ему понравился.

— Ха, а кому ты не нравился? — улыбнулся отец. — Разве что Захарьину и Гаазу. Обухов похоже в тебе души не чает, у тебя даже особый доступ к телу есть, как говорится. Мне об аудиенции за несколько дней договариваться приходилось, а ты захотел и пошёл. Я даже завидую периодически.

— Я договорился с Николаем на четыре, он приедет осмотреть помещения, чтобы составить смету на ремонт, поедешь со мной? — спросил я.

— Естественно, — улыбнулся наконец отец. — Интересно же. А с призраком познакомишь?

— А ты его не боишься? — удивился я его пожеланию.

— Нет, не боюсь, — покачал он головой. — Но опасаюсь.

— Если он не будет возражать, то познакомлю, — кивнул я. — Ты только тогда оденься попроще, не в парадное, он такое не любит.

— Ого, какие подробности, — удивился отец. — Да ты неплохо с ним пообщался. В кафе сходили?

— Ага, смешно, — хмыкнул я. — Он же привязан к дому намертво, его за сорок лет не смогли оттуда вытурить.

— Да я знаю это, шучу, — рассмеялся отец.

— Но кофе я с ним выпил, — улыбнулся я. — Правда он не стал, ему некуда.

— Расскажи всё это за обедом, — с задорным огоньком в глазах сказал отец. — Интересно посмотреть на мамину реакцию.

— Обязательно! — улыбнулся я. — Не могу отказать тебе и себе в этом удовольствии. Думаю, Катя тоже в шоке будет.

Когда посреди обеда я сообщил приятную новость, мама побледнела настолько, что по цвету лица сравнялась с белоснежной салфеткой, лежащей на скатерти под тарелкой.

— Обухов с ума что ли сошёл? — выдохнула она с таким выражением лица, словно меня приговорили к смертной казни через посажение на кол. — Вроде не старый, чтобы до такого маразма дожить!

Чтобы успокоить маму, я рассказал про свой договор с призраком, на что тоже последовала яркая реакция. Катя всё это слушала молча, но есть перестала, а просто водила выпученными глазами из стороны в сторону, то на меня, то на маму. В том шоу были два зрителя, я и отец. На предложение поехать с нами, чтобы посмотреть помещение, мама ответила категорическим отказом.

— И что, ты никогда в жизни теперь туда не придёшь? — удивился я, изобразив обиду на лице. Хотя, и на самом деле было немного обидно, думал она всё-таки заинтересуется.

— Пока нет, Саш, дай мне прийти в себя, — отмахнулась она, покачала головой и вернулась к содержимому тарелки. Ну хоть аппетит не пропал, уже хороший признак.

На объект мы поехали с отцом, мама всё-таки отказалась. Поехали по большой дуге через Литейный, чтобы подобрать по пути дядю Витю. Отец сидел рядом со мной в кабине, поэтому Панкратов забрался в пассажирский салон.

Приехали без двадцати четыре, я специально так рассчитал время, чтобы быть на месте раньше Николая и показать всё отцу, может он что-то подскажет полезное до того, как приедет строитель.

Мы втроём медленно шли по коридору, заглядывая в каждую комнату. Отец и дядя Витя с опаской поглядывали по сторонам, а я всё ждал, не устроит ли Валера какого-нибудь показательного выступления. Поговорить с ним сейчас я не пытался, при свидетелях, пусть даже это самые близкие люди, я не хочу.

Отец оказывается взял с собой блокнот и начал делать набросок помещений первого этажа.

— Вот, смотри, Саш, — сказал он, нанося последние важные штрихи. — Вот так лучше разместить регистратуру, вот здесь кладовые, тут — гардероб для учащихся и отдельно для посетителей, а гардеробщица может быть и одна. Манипуляционные можно с выходом окон на улицу, а палаты — обязательно во двор. В этом месте можно расположить пост медсестры. Обрати внимание, под манипуляционные можно немного перенести стены или разделить эти огромные комнаты пополам, по одному окну оставить на один кабинет. Пойдём теперь на второй этаж, посмотрим, что там.

Когда поднимались по мраморной лестнице, которой не смогли навредить даже сорок лет запустения, я услышал сзади подозрительный шорох и хруст штукатурки. Обернувшись, я никого не увидел. Похоже это призрак так со мной здоровается. Обозначает, мол я здесь. Главное, чтобы не шалил.

— А вот в этом месте, Саша, надо сделать твой кабинет, — сказал отец, заглянув в одну из самых больших комнат в конце коридора.

— Почему здесь? — удивился я. — Она слишком большая, я думал здесь сделать что-то вроде актового зала.

— Ты не забывай, что нужно ещё отделить приёмную, где будет находиться секретарь и места ожидания для посетителей. Вдоль этой стены будут шкафы для документации, здесь диванчик, вот тут столик с креслами, а в этом углу перед входом в кабинет — стол секретаря.

— Пап, ну зачем мне секретарь? — удивился я. — Учреждение ведь совсем маленькое, нас пока пять человек всего.

— Сейчас пять, потом двадцать пять, — улыбнулся отец. — А секретарь непременно нужен. Будет отвечать на звонки, напоминать о важных встречах, заниматься обработкой корреспонденций. А ещё скорее всего на него тебе придётся повесить обязанности бухгалтера и кадровика. Да, такова специфика работы мелких учреждений, один за всех и все за одного.

Потом мы пошли дальше по коридору, отец зарисовал план этажа и подписывал назначение помещений. Здесь должны будут расположиться учебные аудитории, лекторий, комната отдыха для лекарей и знахарей, в том числе и преподавателей. В обязательном порядке лаборатория для разработки и синтеза лекарственных препаратов, а также подсобные помещения и склад готовых лечебных средств с разными температурными зонами.

Когда пришёл Николай, у нас уже почти всё было готово. Его провели по всем комнатам и уточнили особенности перепланировки и внутренней отделки в каждом конкретном случае. Когда уже собирались спускаться на первый этаж, в паре метрах от нас на пол упал солидный кусок штукатурки.

— Ну Вале-ра! — воскликнул я, вспомнив эпизод из молодёжного сериала. — Ты что творишь?

Николай вытаращил на меня такие глаза, что я уже хотел подставить ладонь, чтобы их поймать. Отец сильно удивился и только дядя Витя оставался невозмутим.

— Так вот как его зовут, — хмыкнул дядя Витя.

— Для вас Валерий Палыч, — прозвучало сзади.

Николай даже позеленел от страха. Ещё немного и он просто убежит куда глаза глядят. Прямо в Фонтанку.

— Не бойся, Коль, — попытался я его успокоить и взял за руку. — Я думал, что ты знаешь, что здесь призрак обитает.

— Не поверите, впервые слышу, — пролепетал мой идеальный строитель.

А отец говорил, что об этом призраке все знали кроме меня и младенца на Камчатке. Значит ошибался есть и ещё один непосвящённый.

— Мы с ним подружились, Коль, — спокойным тоном продолжил я. — И договорились, что он докучать не будет. Так что можешь работать спокойно. И бригаду свою предупреди, чтобы не волновались.

— Докучать не будет? — не своим голосом спросил Николай. Всё никак не мог прийти в себя. — А это тогда что было?

Он показал на множество осколков рухнувшего пласта штукатурки.

— Извините, вырвалось, — прошелестел голос призрака.

Возможно мне показалось, но Валера просто потешался над нами и тихонько хихикал там себе.

— Просто хотел намекнуть, что старую штукатурку лучше заменить, — снова подключился к беседе Валерий Палыч. — Если хотите, могу потихоньку все старые места обрушить, сэкономите время на демонтаж.

— Вот видишь, Коль? — я потряс за плечо превратившегося в статую с открытым ртом строителя, пытаясь привлечь его внимание. — Он даже нам помогать будет, вам останется только убрать строительный мусор и оштукатурить заново, где это необходимо.

— Валерий Палыч, простите за такой вопрос, а вы людей едите? — произнёс вдруг Николай. Я закрыл лицо руками.

— У тебя совсем кукуха поехала? — послышался удивлённый и в то же время возмущённый голос призрака. — Или ты за праздники столички перепил, работяга?

— Я вообще не пью! — возмутился Николай. Его лицо начало приобретать естественные цвета, даже немного щёки покраснели от возмущения. — И вам не советую!

— Хех, я б махнул сейчас гранёный залпом, да нет такой возможности уж сорок лет. А злоупотреблять я никогда не злоупотреблял, работа у меня была очень ответственная, да и вообще ни к чему это. Поэтому и бред, который ты несёшь я не вразумею. Ну как призрак может кого-то сожрать? Разве что столичку тобой закусить? — иронично сказал Валера и сипло рассмеялся.

— Так, хорош вам, мужики! — обратился я одновременно к Николаю и к Валерию Палычу. — Давайте жить дружно, мы же договаривались!

— Дык я ж не возражаю, — примирительным виноватым тоном сказал призрак. — Я ведь даже помощь свою предлагаю, а тут этот работяга такую ересь городит. Немного обидно даже.

— Всё ясно, — хмыкнул я. — Значит мир. Коль, ты не переживай, Валерий Палыч нормальный мужик, с пониманием, вы нормально поладите, так что пиши смету и сразу отдавай мне, я с ней поеду к Обухову. Как только городская администрация одобрит, а я уверен, что Степан Митрофанович этого добьётся, приступаем к ремонту, договорились?

— Договорились, — кивнул Николай. — Ты, Валерий Палыч, извини, если что. У меня просто в жизни впервые такое.

— Понимаю, — хихикнул тот. Похоже настроение улучшилось. — Бывает. Ты тоже не серчай, я ведь не со зла.

— Ну, на том и порешили, — подвёл я итог консилиума, проведённого при участии призрака в том числе. — У меня, Коль, к тебе одна просьба только будет, по возможности сделать в ближайшее время. Установи нормальную входную дверь, достойную нашего учреждения. И чтобы закрывалась нормально и открыть можно было широко.

— Сделаем, Александр Петрович, — кивнул он. Судя по выражению лица, он почти пришёл в норму. — Не извольте сомневаться.

— Вот и отлично, — улыбнулся я. — А с Валерием Палычем я думаю вы подружитесь. Он может показывать где здесь слабые места, чтобы не пропустить на подготовительном этапе. Я ведь правильно говорю?

Мой вопрос был уже адресован призраку.

— Сработаемся, — произнёс он после небольшой паузы.

— Спасибо, — сказал Николай, слегка поклонившись пустоте, откуда был до этого слышен голос.

На этой прекрасной ноте мы вышли из здания. Я предложил Николаю отвезти его домой, в кои то веки он ехал не с работы и на работу. Теперь я знаю, где он живёт. Хотел увидеть лицо его дочки, которое я пару месяцев назад собирал буквально по частям, но Николай сказал, что она уехала в гости к тётке в Воронеж. Значит не судьба, в другой раз.

В воскресенье, третьего января, как и договаривались я должен был в восемь утра быть в кабинете главного знахаря станции скорой медицинской помощи имени Пирогова, Гартмана Иосифа Матвеевича. В двадцать минут восьмого я уже был в нашей семейной клинике и открывал кладовку. Думаю, на сегодня по паре коробок растворов и систем для капельниц будет достаточно. На всякий случай собрал ещё одну коробку с анестетиками, в основном спрей и меньше в растворе для инъекций. Скорее всего это тоже на скорой может пригодиться.

— Доброе утро, Иосиф Матвеевич, — приветствовал я, входя в его кабинет. Секретаря в приёмной не было и дверь в кабинет главного была чуть приоткрыта, поэтому я не растерялся и сразу зашёл.

— Здравствуйте, Александр Петрович, — улыбнулся он и встал из-за стола, демонстрируя свой незаурядный рост и протягивая мне руку. — А я уж думал, что в воскресенье вы не решитесь к нам прийти, подождёте до понедельника. Рад вас видеть в добром здравии!

— Аналогично, Иосиф Матвеевич, — улыбнулся я, ответив на его крепкое рукопожатие. Это хороший признак. Когда люди тебе не особо рады, то и рукопожатие больше напоминает прикосновение. — Я кроме систем для вливаний и растворов привёз вам ещё и местные анестетики.

— Тоже от Курляндского? — поинтересовался он.

— Естественно, пока что это единственный известный мне источник новых препаратов, — ответил я. — Думаю, ваши специалисты найдут им применение.

— Безусловно, — кивнул Гартман. — При травмах, например. Его ведь можно нанести на кожу, чтобы не болел вывихнутый сустав?

— Кхе, — выдал я и задумался. Такого поворота я, если честно, не ожидал. — Нет, Иосиф Матвеевич. Есть форма для инъекций, которой можно сделать блокаду в область вывиха или перелома, и в виде спрея, который можно наносить на поверхностные раны и ожоги. Но я, кажется, догадался, что именно вы имеете ввиду. Нужно вещество, которое при нанесении на травмированную конечность, быстро испаряется и резко его охлаждает, так?

— А что, и такое возможно? — вскинул брови главный знахарь станции. — Это было бы совсем чудесно. Тогда и боль, и отёк меньше будут. Если сильно охладить, кровотечение быстро остановится.

— Такое возможно, Иосиф Матвеевич, — кивнул я. Теперь я понял, не знает тут никто про средство, используемое у нас при спортивных травмах, это он просто так фантазировал. — Я попрошу, чтобы такой препарат сделали для вас, надеюсь, что Готхард Вильгельмович с таким справится, но придётся немного подождать.

— Это мы подождём, — улыбнулся довольный Гартман. — Сколько мы без этого обходились, ещё чуток потерпим. Скоро пересмена, давайте мы ваши заготовки перенесём в зал для совещаний и сразу снарядим все бригады, а вы вкратце объясните, как этим пользоваться.

— У меня к вам ещё одно предложение, Иосиф Матвеевич, — сказал я перед тем, как мы выдвинулись к моей машине за коробками. — Я хотел бы сегодня отработать смену с одной бригадой или несколькими по очереди. Наверное, второй вариант более предпочтителен. Я и на особенности их работы посмотрю, и научу пользоваться системами. Мы с вами говорили об этом, по-моему, в прошлый раз.

— Отличная идея, — кивнул Гартман. — Можно ориентироваться на повод для вызова, чтобы выбрать, с какой бригадой выезжать. А пока будете здесь находиться, если вызовов на данный момент нет — расскажете им на месте, на вопросы ответите.

— Кажется у меня сегодня будет нескучный день, — улыбнулся я.

— Это точно, — хмыкнул Гартман. — У нас не соскучитесь.

Иосиф Матвеевич приказал санитару взять с собой грузовую тележку, и я проводил его до машины. Он осторожно погрузил коробки на платформу и повёз в сторону зала заседаний.

Я даже не думал, что на этой относительно небольшой станции скорой помощи работает столько людей. Хорошо, что для меня выступать на публику было уже делом привычным. Когда знахари закончили отчёт по смене, Иосиф Матвеевич представил меня и дал слово.

Я пожертвовал одной системой и одним флаконом солевого раствора и наглядно продемонстрировал, как это работает, как ускорять и замедлять внутривенное введение раствора. Не забыл подробно расписать показания для его введения. Вопросов после моей речи последовало не много и все по существу. Люди здесь судя по всему работают грамотные и сообразительные. Зря многие лекари и знахари клиник и лечебниц считают работников скорой помощи недомедиками и таксистами, это абсолютно не заслужено, в чём мне ещё неоднократно предстояло убедиться.

— Если я правильно понял, сегодня в клиники и лечебницы мы никого не привезём? — спросил меня Артём Константинович, молодой, но уже опытный знахарь, с которым я отправился на первый вызов. — Раз у нас в бригаде лекарь, то это не понадобится, так ведь?

— Вполне возможно, — улыбнулся я, выходя из машины. Мы уже приехали по адресу.

Глава 9

На первый вызов, на который мы приехали, вызывала женщина. Сказала, что её муж упал с высоты вместе со стремянкой и сломал ногу, очень много крови. Услышав про массивное кровотечение я и решил поехать с этой бригадой.

Мужчина лет сорока лежал на снегу в одном из дворов-колодцев, рядом валялась стремянка со сломанной ножкой. Из стремянки кровотечения не было. А вот рядом с мужчиной на снегу была внушительная алая лужа. Пациент был в сознании, но уже ослабел. А ещё он никому не давал себя трогать. Хорошо, что жена догадалась накрыть его несколькими одеялами, чтобы он не сильно переохладился.

Артём Константинович откинул одеяла и присвистнул. Я подошёл ближе и увидел, как через штанину на голени торчит острый осколок большеберцовой кости, а в середине голени словно образовалось второе колено.

— Ну что, Александр Петрович, справитесь? — спросил меня знахарь. — Или грузим?

— Без обезболивания сращивать такой перелом — чистое издевательство, — покачал я головой. — Обязательно нужен мастер души, чтобы пациент заснул и не чувствовал боли, иначе обязательно будет болевой шок, в котором гиповолемия сыграет не последнюю роль. Но я по крайней мере могу остановить кровотечение.

— Уже неплохо, — одобрительно кивнул Артём Константинович и отошёл немного в сторону, чтобы мне не мешать. — А если обколоть анестетиком, который вы нам выдали?

— Его сюда нужно слишком много и адекватно обезболить без риска навредить невозможно, — ответил я.

— Понял, кивнул знахарь. — А жаль.

Я присел возле пострадавшего, осторожно приложил руку к месту перелома, всё равно заставив его кряхтеть и зажмуриться. Продолжавший кровоточить сосуд я нашёл быстро, через минуту кровотечение прекратилось.

— Судя по объёму кровопотери, капельница здесь не помешает, — сказал я знахарю.

— Да я уже догадался, — кивнул он. — Давайте мы тогда его в машину погрузим и сделаем. Пока доедем — прокапаем.

Насколько возможно аккуратно мы водрузили пациента на носилки. Без крика к сожалению, не обошлось. Я сказал водителю пока никуда не ехать, пока мы не поставим капельницу. Артём Константинович довольно ловко спунктировал вену иглой и фиксировал её бинтовой повязкой, чтобы никуда не дёргалась. Флакон с раствором мы привязали к поручню под потолком. Теперь можно трогаться.

Надо предложить сделать на потолке специальное приспособление для подвешивания флакона. И стойка для капельницы в комплекте не помешает, чтобы не держать флакон в руках, если ставить капельницу на дому. Вот почему я об этом раньше не подумал? Потому что в прошлой жизни этим не я занимался. Стойками для капельниц надо обеспечить и манипуляционные, и палаты круглосуточного пребывания. Можно с этим вопросом обратиться к Кораблёву, да неудобно по таким пустякам, это инфузионные системы никто кроме него не захотел делать, а тут ничего особенного. Может обратиться на мануфактуру по изготовлению зонтов? Лучше с отцом посоветуюсь, наверняка у него есть какой-нибудь полезный знакомый.

Когда пострадавшего везли в ближайшую дежурную клинику, его состояние уже улучшилось. Он бы встал и ушёл, но при первом же неловком движении вскрикнул от боли.

— У вас кости голени раздроблены в лоскуты, куда вы собрались? — достаточно резко спросил Артём Константинович. — Лежите спокойно, иначе только хуже себе сделаете.

— Да я понял уже, — кряхтя от боли ответил пациент, больше он не пытался встать или повернуться на бок.

Автомобиль скорой помощи припарковался задом к специальному парапету у крыльца клиники. Каталку вместе с пациентом осторожно извлекли из машины и покатили внутрь. Я не стал выходить и сидел ждал в машине.

После вызова мы должны были вернуться на станцию, но позвонил диспетчер и сообщил, что недалеко от места, где мы находимся, пациентка с сильными болями в животе и многократным жидким стулом. Мы отправились сразу туда.

Пациенткой оказалась молодая женщина, не больше тридцати, хотя судить было сложно из-за очень болезненного вида. Лицо бледное, осунувшееся, испарина на лбу.

— Что вас беспокоит? — спросил знахарь. Я пока не вмешивался.

— Живот болит сильно и в туалет часто, — пробормотала пациентка. — А в туалет просто струёй воды.

— Тошнота, рвота была? — продолжил он сбор анамнеза.

— По началу рвало, теперь только тошнота, рвать нечем.

— А живот болит постоянно или схватками?

— Схватками, — кивнула пациентка. — периодически отпускает, потом как схватит, хоть на стену лезь.

— Температура была? — спросил знахарь.

— Тридцать семь и восемь, — не сразу ответила она, видимо вспоминала.

— Когда всё началось?

— Часов с трёх ночи. Проснулась от боли в животе, меня вырвало, стало немного легче, потом я снова заснула, а с шести утра всё хуже и хуже.

— Кожу посмотри, — тихонько сказал я знахарю. — У неё обезвоживание, капаем и я попробую разобраться с этим треклятым вирусом.

— Думаете, это инфекция? — спросил Артём Константинович.

— Уверен, — кивнул я.

— Скажите пожалуйста, — снова обратился он к ней. — А вы вчера кушали только дома?

— Да вот, бес попутал вчера купить пирожок у коробейника на улице, — вздохнула она. — Он их так вкусно нахваливал, а я как раз проголодалась, вот и купила. Пирожок так себе оказался, даже доесть не смогла.

— Теперь всё понятно, — ответил знахарь, готовя систему для вливаний. — Наверно он прошлогодний вам продал.

«Всё-таки надо сделать стойки для капельниц» — подумал я, усаживаясь на кровать рядом с пациенткой и кладя руку ей на живот. Знахарь стоял рядом и держал флакон в руках.

— Сделай побыстрее, — сказал я ему, капли падали слишком редко, потом он покрутил регулятор, и они забарабанили частой дробью. — Вот так оставь, нормально теперь.

Я начал как обычно со сканирования. Весь кишечник показывал сильное раздражение и выраженный воспалительный процесс. Ну это точно злой ротавирус. Не знаю, в курсе ли здесь лекари и знахари о его существовании. А может это и не он, а другая мелкая мерзость, но лечение всё равно одинаковое и я его знаю.

Широким и не особо сильным потоком магической энергии я проходил вдоль каждой неспокойной, быстро сокращающейся петли кишечника. Постепенно волнение успокаивалось, спазмов становилось всё меньше, отёк слизистой на обработанных участках почти исчез, но, пожалуй, стоит пройтись потом ещё раз. Завершив первый проход, я решил сделать небольшую паузу, чтобы проверить остаток энергии и пополнить при необходимости. Столько времени я широким потоком ещё не пользовался.

— Как сейчас ваше самочувствие? — поинтересовался я у пациентки, пока отдыхал.

— Боль почти прошла, господин лекарь, — улыбнулась женщина. — Спасибо вам большое!

— Я пока не закончил, сейчас повторю лечебную процедуру ещё раз, — сказал я ей. Потом глянул на флакон, раствор в нём почти закончился. Теперь я обратился к Артёму Константиновичу: — Заряжай сразу ещё один.

— Сделаем, — ответил он и взял флакон, который я достал из саквояжа с красным крестом и протянул ему.

После повторного прохода широким и более слабым потоком вдоль кишечника, я решил ещё раз всё просканировать.

— Ну вот, совсем другое дело, — сказал я и встал с кровати. — Как теперь ваши дела?

— Чувствую себя здоровой, — улыбнулась женщина. — Ничего не болит, хочется пить и, что самое удивительное, хочется есть.

— Пить можно, но лучше пока небольшими порциями и почаще, — сказал я. — А вот с едой лучше пока подождать до завтра. И тоже почаще и небольшими порциями, ничего раздражающего, никаких специй, всё только отварное.

— И долго так? — наморщила нос пациентка, когда услышала про такую суровую диету.

— Хотя бы два или три дня, чтобы ваш кишечник нормально восстановился после такого сильного воспалительного процесса. Потом потихоньку сможете расширять своё меню, но не начинать со следующего дня есть шашлыки с аджикой.

— Поняла, господин лекарь, спасибо вам большое, дай вам Бог здоровья!

— Не берите больше пирожки на улице у сомнительных личностей, — улыбнувшись сказал я. — Этого торгаша надо бы найти по-хорошему, но боюсь, что это невозможно. Навешать бы ему, как следует.

После этого вызова мы поехали на станцию. Пользуясь временным затишьем решили попить кофе. Кофемашина в комнате отдыха знахарей стояла довольно простая, но напиток получился вполне приемлемый. Самый молодой знахарь вызвался добровольцем и сбегал за угол за печеньем и пирожными в соседнюю пекарню.

У меня появилась возможность в спокойной неофициальной обстановке поговорить со знахарями о работе скорой. Обсудили некоторые особенности транспортировки пациентов, методах иммобилизации переломов. Артём Константинович вызвался сам рассказать про наш вызов на кишечную инфекцию, воспевал мои заслуги на выезде, и при этом не обращал внимания на мой возмущённый взгляд. Зато благодаря его выступлению остальные знахари прониклись ко мне уважением.

Поступил вызов другой бригаде, обильная рвота цвета кофейной гущи, слабость, головокружение. Я поехал с ними. По жалобам уже понятно, что это рвота кровью, которая начала перевариваться в желудке. Пациентом оказался совсем молодой мужчина, старше меня буквально на пару лет. Очень бледное лицо, покрытое испариной, при попытке встать с кровати сразу закружилась голова и он рухнул обратно, часто дыша.

— Когда всё это началось? — с молчаливого согласия дежурного знахаря я начал опрос.

— Часа два назад, — слабым голосом начал говорить пациент. — Сначала появилась резкая боль в животе, а минут через пятнадцать первый раз вырвало коричневым, как-будто я только что пять плиток тёмного шоколада съел. Потом рвота повторилась несколько раз и после каждого раза я становился всё слабее и слабее.

— В каком месте живот болит, — уточнил я.

— Вот здесь, — он показал точку в эпигастрии немного правее средней линии живота.

— А до этого живот разве никогда не болел? — решил я уточнить.

— Ну тут периодически побаливало, особенно если в еде себе позволял лишнего. После острого и жареного бывало. Иногда болело, когда нервничаю. Но такой рвоты раньше никогда не было.

— Всё с вами понятно, — кивнул я. Потом повернулся к знахарю: — Я посмотрю?

— Да, конечно, какие могут быть вопросы? — удивился знахарь. Значит доверяет, хорошо.

— А вы пока ставьте капельницу, пациент много крови потерял, хоть чуть полегче сейчас будет.

Знахарь принялся выполнять моё назначение, а я присел на край кровати возле пациента.

Я положил ладонь на эпигастрий. Язвенный дефект в желудке нашёлся довольно быстро. Так же быстро я остановил кровотечение из торчащего из дна язвы сосуда. Хоть мой предварительный диагноз, который я поставил в уме, и подтвердился, всё равно надо всё проверить. Я просканировал все легкие, средостение, потом перешёл на печень, селезёнку, поджелудочную, почки и кишечник. Везде всё чисто, никаких образований. В лимфоузлах тоже чисто.

Ну, раз кроме язвы больше ничего нет, то можно уже её залечить и на том всё. На полное исцеление язвы и восстановление целостности стенки желудка у меня ушло около пяти минут. Потом на всякий случай просканировал повторно, никаких огрех не осталось. Я дал пациенту рекомендации по питанию, увеличение в рационе продуктов богатых железом. И наконец пора наладить нормальный режим питания, из-за проблем с которым, как выяснилось, пациент и заработал себе язву.

Потом мы сразу поехали ещё на один вызов. Он тоже был связан с болями в животе, но на этот раз панкреатит. Пациент уже в течение недели не мог нормально поесть, всё вылетало обратно, да к тому же и аппетит на нуле из-за практически постоянной опоясывающей боли в верхних отделах живота. Рвота облегчения не приносила. Из-за многократной рвоты также развилось обезвоживание, которое мы компенсировали опять же внутривенным вливанием, здесь я также сказал ввести два флакона. После того, как я уговорил поджелудочную железу прекратить воспаляться и мучить немолодого хозяина, он теперь сможет и нормально питаться, и восстанавливать водный баланс естественным путём.

Изначально я думал, что останусь сегодня на станции на сутки, чтобы по максимуму обучить знахарей и самому на практике смотреть, как пациенты реагируют на капельницу, как работает капельная система, созданная работниками Кораблёва. Однако к вечеру я понял, что, если проведу ночь на вызовах, завтра из меня работник будет никакой, буду слоняться сомнамбулой из стороны в сторону, а у меня, как обычно, просто куча дел. Да и в том, что капельницы сработаны как надо и отлично выполняют свою функцию, я уже убедился. Работники скорой помощи прекрасно справлялись с инфузионными системами, к ним нареканий не было, а остальных коллег обучат старшие по смене, так что часов в семь вечера я поблагодарил всех за плодотворное сотрудничество и отправился восвояси.

Когда приехал домой было единственное желание — дойти до кровати и рухнуть на неё плашмя. Можно даже прямо в пальто и шляпе. Что-то поотвык я от такого режима работы. А ведь ещё совсем недавно была привычная схема работы по полтора суток к ряду. После напряжённого рабочего дня оставался на не менее напряжённое дежурство, после которого новый рабочий день, его никто не отменял. А сейчас вроде как организм молодой, а вымотался весь. Вот когда научишься ценить чужой труд — когда влезешь в его шкуру. Я больше никогда в жизни не назову работников скорой помощи таксистами, клянусь!

На пороге меня встречал Котангенс, потом перед затуманенным взором материализовалась Маргарита. Увидев моё состояние, она не проронила ни слова, за что ей отдельная благодарность с размещением портрета на доске почёта. Она помогла мне снять пальто, забрала шарф и шляпу, развесив всё по местам. Портфель я ей не отдал, какой-то инстинкт не разрешил передать из рук в руки такую ценность.

Рыжий пушистик путался под ногами и настойчиво не давал прохода, требуя к себе внимания хозяина. Чтобы не споткнуться и не упасть, я свободной рукой посадил кота себе на плечо. Расположившись поудобнее, он начал благодарно мурчать мне в ухо и тереться об него. Так я и шёл по коридору с котом на плече, как капитан Флинт с попугаем. По пути в свою комнату меня перехватила мама, а счастье было уже так близко.

— Саша, что с тобой? — спросила она, с тревогой во взгляде осматривая меня. — Что-то произошло? На тебе лица нет.

— Наверно в машине забыл, — автоматически ответил я и уверенно пошёл дальше.

— Саша, подожди, — требовательно сказала она. — У тебя всё в порядке?

— В полном, мам, — вздохнул я. Похоже беспрепятственно пройти мимо у меня уже не получится. — Просто устал очень сильно. Сегодня целый день мотался по вызовам с бригадой скорой помощи. Учил, как пользоваться капельницами, заодно сам на практике всё проверил. Так они хоть иногда отдыхали, а я прыгал от бригады к бригаде на ближайший интересный и сложный вызов.

— Теперь всё понятно, — кивнула она. — Иди переодевайся, мой руки и за стол, мы как раз ужинать собрались. За столом и поговорим, расскажешь всё.

— Ну ма-а-ам! — протянул я, театрально перекосив страдальческое лицо.

— Не мамкай! — хихикнула она и пошла дальше.

Можно конечно и проигнорировать слова мамы и рухнуть в чём есть на кровать, как и собирался изначально, но как-то нехорошо это будет. Мама попросила прийти на ужин, а маме отказывать нельзя, это святое.

Утром я был бодр и весел, как никогда. Как обычно, я сначала завёз Катю на учёбу, потом заехал за Юдиным.

— Чего это ты сегодня такой одухотворённый? — поинтересовался Илья, пожав мне руку. — Пришло космическое озарение?

— Лучше! — заявил, двигая головой в такт музыке из аудиосистемы. — Нам дали помещение для открытия клиники.

— Хренасе! — воскликнул Илья. — И когда это произошло? В новогоднюю ночь?

— Почти, — хмыкнул я, продолжая одновременно рулить и двигаться в такт музыке. — Второго в восемь утра разбудил секретарь Обухова и назначил встречу на объекте в девять. Мы посмотрели, места там больше, чем достаточно, на все задумки хватит с избытком. Привёз туда Николая, составили смету, Обухов теперь будет её лоббировать в городской управе. Делаем ремонт и перебираемся туда.

— Зашибись! И всё без меня⁈ — возмутился Илья и надулся, как индюк. — Почему меня не позвал?

— Никогда не поздно, — невозмутимо ответил я, продолжая пребывать в благостном настроении. — Если хочешь, давай сегодня туда съездим после работы.

— Ну естественно хочу! — заявил Юдин. — А туда, это куда?

— Набережная Фонтанки сорок.

— Твою же мать!

Илья вскрикнул так резко, схватившись обеими руками за голову, что я резко ударил по тормозам, подумав, что что-то не увидел на дороге. Сзади раздался визг шин, и мы вжались в сиденье, ожидая удара, но его не последовало. Меня объехала легковушка, водитель которой яростно сигналил и орал в открытое окно что-то про уровень моего интеллекта.

— Ты цел? — спросил я Юдина, который искал на полу свои очки.

— Я-то цел, — буркнул он, потом выпрямился, критично осмотрел свой оптический прибор, протёр носовым платком и водрузил на место. — А вот твой мозг похоже сильно пострадал. Осталось только понять от чего. Ты хоть знаешь, дурья твоя башка, что это за дом?

— А, ты тоже в курсе? — хмыкнул я, огляделся по сторонам и возобновил движение. — Значит ты не младенец с Камчатки.

— Какой ещё младенец? — спросил Юдин и помотал головой.

— Мне сказали, что про призрака в этом доме не знает только младенец с Камчатки.

— Тьфу ты! — сплюнул Юдин. — То есть получается, что ты знаешь про этого сумасбродного призрака и всё равно согласился на это помещение. Вот я и пытаюсь вспомнить, на каком этапе произошло столь критичное повреждение твоего головного мозга.

— Не гунди, — рассмеялся я, не обращая внимания, что мой друг тоже начал сомневаться в моих интеллектуальных способностях. — Сегодня я познакомлю тебя с Валерой, и ты всё поймёшь.

Глава 10

Первый рабочий день в новом году обычно один из самых тяжёлых, но у меня было не так. Мне наконец-то никуда не надо было бежать, в том числе после обеда. Смету на ремонт будущей клиники секретарю Обухова отвёз наш водитель Николай, тратить своё время лишь для того, чтобы положить бумаги на стол, я не стал. Запись для пациентов сегодня была открыта на весь день, и они с удовольствием этим воспользовались.

Устойчивой тенденцией в списке диагнозов сегодня превалировали простудные заболевания во всех проявлениях. Видимо все водили хороводы вокруг главной городской ёлки и лепили снеговиков. Слава Богу, что для нас, для лекарей я имею ввиду, простуда и всё, что к ней приравнивают, вообще не проблема, поэтому я спокойно себе излечивал бронхиты, насморки, синуситы и другие болячки, не тревожась о своём самочувствии. Зная, что достаточно небольшой медитации, и ускорение тока магической энергии по сосудам сразу убивает всех зловредных бактерий и вирусов, я уже не опасался какого-нибудь гриппа.

Пациент с асептическим некрозом головки бедра пришёл только к десяти, пациентки с коленом всё так и не было. Мужчина передвигался уже почти без хромоты, но, как я ему и сказал, опирался при ходьбе на два костыля. Иногда этот процесс выглядел смешно, было заметно, что они ему практически не нужны и он их таскает больше для вида.

— Вам уже лучше? — спросил я, хотя это и так уже было заметно.

— Намного, Александр Петрович, — улыбнулся он. — Но я всё равно хожу только с двумя костылями, как вы и сказали. Теперь никаких экспериментов, пока вы не разрешите.

— Пока что не разрешаю, — сказал я и подмигнул ему. — Ложитесь, будем смотреть, как там дела.

На манипуляционный стол он забирался уже более уверенно, но было заметно, что бережёт ногу от непроизвольных неправильных движений. Это правильно, молодец. Я положил ладонь на область тазобедренного сустава. Приятное зрелище — почти вся область некроза интенсивно восстанавливалась. Проросли новые сосуды, активно восстанавливались костные трабекулы. Там, где был небольшой провал, процесс восстановления только начинался, уплотнился кортикальный слой. Я прицельно воздействовал на этот участок, чтобы ускорить восстановление.

Можно потихоньку приступать и к восстановлению суставного хряща, которого на большей части головки бедра практически не было, особенно он пострадал в самой важной — в верхней части, куда приходится вся нагрузка при ходьбе. При внимательном медленном сканировании я обнаружил небольшие истончённые участки хрящевой ткани. Это и будет нашей «рассадой на подоконнике». Воздействуя на сохранившиеся участки хряща тонким пучком, я стимулировал активность клеток, ответственных за рост и укрепление хрящевой ткани. Теперь будем наблюдать, как они откликнутся.

— С выздоровлением вас поздравлять пока рано, — сказал я пациенту по завершении сеанса. — Но значительное улучшение есть. Кость практически восстановилась, остается вернуть на место хрящ и всё будет в порядке.

— Скажите пожалуйста, а это долго будет? — поинтересовался пациент, осторожно спускаясь со стола.

— Уже не так долго, — успокоил я его. — Нам понадобится в итоге даже меньше времени, чем я предполагал изначально. Скорее всего это произойдет не ближе к марту, а уже к февралю. Но, не будем загадывать, время покажет. Вы главное ногу пока берегите.

— Берегу доктор, — вздохнул мужчина. — Мне прошлой оплошности хватило, чтобы это понять.

— Тогда прощаемся с вами, как обычно, до среды, — кивнул я ему. — Если возможно, приходите лучше пораньше, в начале приёма.

— Хорошо, Александр Петрович, будет сделано, — улыбнулся он и, честно опираясь на два костыля, вышел в коридор.

Следом за ним зашла как раз женщина с разрушенным коленом. Она тоже сегодня почти не хромала.

— Здравствуйте, Александр Петрович, с новым годом вас! — сказала она, жизнерадостно улыбаясь. — А я вам тут подарочек принесла, надеюсь, что вам очень понравится.

Она достала из сумки какой-то свёрток, напоминающий по форме книгу. Ну вроде не мешок с золотом, такой подарок от пациентки можно и принять.

— Спасибо вам большое, — улыбнулся я, забирая у неё свёрток. Положил пока в шкаф на полку, потом посмотрю. — Надеюсь, что у меня для вас тоже сегодня будет подарок в виде хороших новостей. Располагайтесь, буду смотреть, что там у вас нового происходит.

Сканирование коленного сустава показало, что отёк костного вещества прошёл полностью, значит воспалительный процесс побеждён. Об этом же говорят и нормальной толщины синовиальные оболочки, и значительное уменьшение свободной жидкости в полости сустава. Теперь можно полностью сосредоточиться на восстановлении.

Для начала я прошёлся по краевым костным наростам. Полностью их убирать смысла нет, довольно травматично, а вот сделать так, чтобы они не мешали движениям сустава — вполне возможно, что я и сделал. Хрящевую ткань я стимулировал уже в прошлый раз и теперь наблюдал, как небольшие островки постепенно разрастаются и начинают сливаться между собой. Я осторожно прошелся по всей поверхности тонким потоком магической энергии, стимулируя хондробласты к более интенсивной работе. Нечего расслабляться, братцы!

— Сказать, что всё хорошо, я пока не могу, — развёл я руками. — Но уже намного лучше. Ещё несколько процедур и вы сможете гулять по парку сколько угодно.

— Но наверно после того, как подлечим второе колено, да, Александр Петрович? — спросила она и заговорщицки подмигнула.

— А вот про второе вы мне вроде бы ничего не говорили, — улыбнулся я. — Должен был сам догадаться. В любом случае, мы сначала победим большее зло, потом займёмся и меньшим, то есть вторым коленом.

— Конечно, конечно, Александр Петрович, — махнула она рукой. — Делаем всё как надо, я же нисколечко не возражаю.

— Вот и отлично, — улыбнулся я. — Значит всё будет хорошо, мы к этому стремительно приближаемся. Теперь увидимся в среду.

— Да, Александр Петрович, до свидания, до среды.

Мерное течение приёма было нарушено звонком главного знахаря станции скорой помощи, Иосифа Матвеевича Гартмана.

— Александр Петрович, — тревожным голосом начал он. — У нас ЧП.

— Что случилось? — невольно напрягся я.

— Знахарь на вызове начал капать пациента, а того начало знобить и он не знает, что делать.

— Во-первых, прекратить капать! — сказал я. — А с чем пациент?

— Сейчас уточню, подождите минуточку, не кладите трубку, — сказал он.

Я терпеливо ждал, а сердце уже колотилось. Правильно, не бывает так, чтобы всё было гладко, а то расслабишься и потеряешь бдительность.

— Я выяснил, Александр Петрович, — вздохнул Гартман. — Мне кажется капельница здесь не причём. Пациента обильно вырвало кофейной гущей, причём повторно. Это молодой знахарь, недавно пришёл на работу. Услышал краем уха ту историю, что вы приехали на дом, прокапали и уехали. Но он не учёл, что язву пациенту залечил лекарь! Туды твою избушку! Он даже не подумал, что пациента надо срочно везти в клинику!

— Теперь всё понятно, — выдохнул я. — Пациента начало знобить из-за кровопотери.

— Так естественно! — воскликнул в сердцах Иосиф Матвеевич. — Вот же олух сопливый попался! А я вас тут дёргаю по пустякам. Но он же мне изначально всего этого не сообщил, выхухоль доморощенный!

— Зато теперь надолго запомнит, — усмехнулся я. — Пусть везёт его к нам, разберёмся.

— Уже в пути, Александр Петрович, — немного успокоившись ответил Иосиф Матвеевич. — Скоро будут, встречайте.

Пациента и правда привезли очень быстро, это был мужчина за сорок, среднего телосложения, очень бледный, с пересохшими потрескавшимися губами и обильной испариной на лице. Вид у него был ближе к тяжёлому состоянию, но пока в сознании. Видимо кровопотеря конкретно большая.

— Света, заряжай капельницу, быстро! — крикнул я медсестре, помогая перекладывать пациента с каталки на манипуляционный стол.

Жаль у нас нет возможности перелить кровь, здесь такого не придумали почему-то. Даже не было понятия о реактивах, чтобы определить группу. Я вспомнил про один параграф в книге, который читал уже на грани засыпания. Мне кажется, что сейчас его содержимое очень пригодилось бы. Жаль я не перечитал его потом.

Света установила капельницу и держала флакон над головой, открыв регулятор почти на полную и позволив солевому раствору практически беспрепятственно течь в сосудистое русло пациента. Я в это время задрал его рубашку и положил ладонь на эпигастрий. Сканирование показало очень оригинальную картину. Ни язвы, ни злокачественного новообразования я в его желудке не нашёл. Зато по всей слизистой сотни мелких повреждений и каждое из них кровоточило. Из каждого понемногу, но в совокупности это составляло солидный поток.

Вот же хлопушки воробушки! Я начал воздействовать на каждую эрозию тонким пучком магической энергии. Для начала надо остановить кровотечение из каждой эрозии, потом подумаем о заживлении. Я старался делать это как можно быстрее, потому что пациент прощался с кровью стремительно. Быстрее и быстрее от эрозии к эрозии, надо успевать! Ещё до того, как я дошёл до последнего мелкого источника кровотечения, пациента ещё раз вырвало кофейной гущей. Хорошо, что Света успела поставить ведро, которое она предусмотрительно поставила рядом см собой.

— Александр Петрович, флакон кончается, — оповестила меня Света.

— Значит подключай следующий, — бросил я продолжая корпеть над истерзанным множественными эрозиями желудком.

Даже интересно, что он с ним такое сделал? Это узнаем потом, сначала надо спасти жизнь. Когда последний мерзопакостный источник кровотечения был ликвидирован, я обливался потом и в глазах потемнело. О своём состоянии я на тот момент не думал. Похоже с заживлением эрозий придётся немного подождать. Я сказал Свете, чтобы по окончании второго флакона она ставила сразу третий, а сам доковылял до кресла в углу кабинета, рухнул в него и сразу погрузился в глубокую восстановительную медитацию. Мне надо как можно быстрее прийти в норму. Не исключено, что я мог где-то что-то пропустить.

Когда я вышел из медитации, Света уже успела быстро прокапать третий флакон и сбегать за кофе. На данный момент она разговаривала с пациентом. Значит жив, цель номер один достигнута. Теперь надо разобраться с эрозиями окончательно, а потом с самим пациентом. Очень интересно будет выяснить, что же такое он сделал со своим желудком.

Я подошёл к пациенту, беседа сразу прекратилась, а мужчина выжидательно смотрел на меня.

— Я остановил кровотечение, — сказал я ему. — Теперь надо заживить эрозии, потом поговорим.

Мужчина молча кивнул, и я снова начал сканировать желудок. Продолжающих кровоточить эрозий оставалось всего несколько штук, значит я их всё-таки пропустил. На фоне того ада, что здесь творился, это было не мудрено. Я остановил в них кровотечение и сразу приступил к заживлению, переходя сразу после них к близлежащим эрозиям. Теперь меня волки из лесу не гнали, и я делал всё не торопясь, поглядывая периодически на наполнение ядра. Когда уровень энергии снизился до четверти, взял ещё один таймаут.

— Господин лекарь, уже всё? — спросил пациент, когда я убрал руку с живота.

— Далеко не всё, сложную вы мне задачку устроили, — устало ответил я. — Пока лежите спокойно, не вставайте.

Ещё одна глубокая медитация и чашка чёрного кофе, потом я приступил к завершению начатого. На этот момент дефектов на слизистой оболочке желудка оставалось меньше трети исходного количества, так что я должен справиться с одного захода. Когда наконец этот этап был завершён, энергии в ядре было больше половины, и я решил немного поэкспериментировать.

В той главе, которую я читал засыпая, было описано про стимуляцию красного костного мозга для ускорения восстановления клеточного состава крови. Ведь по сути я уже делал подобное, только с другими клетками. Стоит по той же схеме попробовать и с этими. Все кости, где есть красный костный мозг я обрабатывать не буду, достаточно тех, где ростковых зон клеток крови больше всего — это грудина и подвздошные кости.

— Господин лекарь, а что вы сейчас делаете? — спросил пациент, когда я положил руку ему на область грудины. — Желудок же ниже находится.

— Стимулирую кроветворение, — ответил я, хотя сейчас разговаривать было не желательно. Сам виноват, не пояснил пациенту, вот и вопросы.

Действовал я очень деликатно, энергии на всякий случай посылал меньше, чем для стимуляции хондробластов сегодня двум пациентам. Последующее сканирование показало, что у меня получилось. Ускорился выход в кровяное русло уже готовых клеток и ускорилось развитие новых. Вспомнил про селезёнку, которая является хранилищем запасных эритроцитов. Прошёлся по ней слабым расширенным пучком, освобождая маленьких красных круглых пленников из заточения. Хорошо, что я сейчас об этом вспомнил, мужчина сразу перестал выглядеть мертвенно бледным. Даже лёгкий румянец на щеках появился.

— А теперь я вас внимательно слушаю, — сказал я, скрестив руки на груди и топая ножкой. Всё по классике. — Что вы сделали со своим желудком?

— Я точно не знаю, — начал мямлить пациент. Похоже понял, что сделал что-то не так и сам виноват. — Никак не мог сбить высокую температуру.

— Скорую помощь не пробовали вызвать? — с неприкрытой иронией спросил я. — Любой знахарь с этим может справиться, могло бы обойтись без транспортировки в клинику.

— Я что-то не подумал, — пожал он плечами и старался не смотреть в глаза. — Нашёл флакон с микстурой от температуры, прочитал инструкцию, налил в ложечку и выпил. Прошло десять минут, температура не снижается, взял ложку побольше, выпил. Подождал ещё десять минут, меня знобит, температура не снижается, я выпил три ложки. Ещё через десять минут я допил всё содержимое флакона. А через несколько минут появились боли в верхней части живота. Зато температура сразу нормальная стала. А потом первый раз вырвало коричневым и закружилась голова. Вот тогда я и вызвал скорую помощь.

— Хорошо, что вызвали, — хмыкнул я. — А не нашли очередную микстуру. Вам на самом деле очень повезло, что мы успели вас спасти. Если бы вы вызвали скорую на полчасика позже, было бы поздно.

— Ох ты ж, — выдохнул мужчина, понимая, что сам себя чуть не угробил. — Поверьте, больше со мной такого никогда не повторится, клянусь! Чуть что буду скорую вызывать.

— Ну чуть что может и не надо, но есть состояния, которые требуют немедленного обращения за медицинской помощью. Можете эту информацию найти в сети и хранить в ящике с микстурами или где вы их там храните?

— Ну их эти микстуры! — воскликнул в сердцах мужчина. — Приду домой и выкину это всё!

— Выкидывать ничего не надо, — покачал я головой. — Просто надо внимательно читать инструкцию, там написаны минимальные, рабочие и максимальные дозы. Вы получается выпили пару десятков доз, если я правильно себе представляю о каком флаконе вы говорите.

— Ну да, где-то так, — кивнул мужчина. — Или даже больше двадцати. Вот же я идиот! Я-то думал, что чем больше лекарства выпить, тем лучше, а о том, что может вот такой побочный эффект развиться, у меня даже в мыслях не было. Всё эта чёртова невнимательность. Наверно сыграла роль и высокая температура. У меня голова уже плохо соображает, когда больше тридцати восьми.

— Сильно выше тридцати восьми сегодня было? — решил я уточнить., а то получается ещё и простуду лечить надо.

— Тридцать девять и четыре, — ответил он.

— Ну да, при такой у многих соображалка перестаёт работать. Ну больше теперь так не делайте, придерживайтесь инструкций.

Пока я занимался незапланированным пациентом, да ещё и таким сложным, за дверью уже собралась небольшая толпа, пришлось немного ускориться, чтобы они там не чихали друг на друга. Обед пришлось немного задержать, зато после обеда было уже немного посвободнее. И после обеда мы снова делали капельницу пациенту с острым панкреатитом, который почему-то не стал вызывать скорую помощь, а решил сам прийти в клинику несмотря на сильную боль и скрюченное состояние.

Глядя на Свету, которая снова держала над головой большой флакон с раствором, я решил попробовать съездить к Кораблёву прямо сегодня. Очень надеюсь, что он не откажет мне в аудиенции и в организации производства стоек для капельниц. Это по крайней мере значительно проще, чем сами капельницы. Я сначала думал его по такому вопросу не тревожить, но удобнее будет в одном месте забирать и системы, и стойки. Чуть не забыл, ещё для машин скорой помощи нужно придумать. Но тут проще, небольшое устройство должно крепится или к самому потолку, или к поручню, находящемуся под потолком. Можно сделать и то, и другое, потом посмотреть, какое лучше приживётся.

Когда пациенты закончились, я достал из шкафа свёрток, подаренный благодарной пациенткой и начал разворачивать. Убрав последний фрагмент упаковочной бумаги, я чуть не выронил содержимое на пол. Это был чёрный блокнот с кожаной обложкой, на которой был объёмный кожаный узор! Потом только, когда пригляделся, понял, что это не тот же самый блокнот, рисунок другой, более мирный. С замиранием сердца я его открыл.

Это был просто красивый блокнот, в котором не было описаний амулетов и другой продукции нелегальных мастерских. Не было спрятано и никаких амулетов. Просто блокнот! Я с облегчением выдохнул и запихнул его в портфель. Тот блокнот, который у меня украли, мне тоже внешне нравился, и я искал что-то подобное для ежедневного пользования. Теперь он у меня есть, можно больше не искать.

Глава 11

Встретиться с Кораблёвым в тот же день не срослось, он куда-то уехал для заключения новых контрактов для поставки ресурсов на свои заводы. Но на телефонный звонок всё же ответил, выделив мне пять минут, которые он сразу обозначил. Я вкратце объяснил ему, что мне ещё от него нужно.

— Саш, ну я могу тебе сейчас только одно предложить, — сказал он. — Ты нарисуй хоть примерно, что тебе нужно. Главное размеры деталей укажи, а мои люди уже сделают чертежи и передадут на производство. Рисунки оставь у охранника на входе, а мне тогда сообщение напиши, и я распоряжусь этим заняться. На конверте с рисунками напиши «капельница», а то мало ли, вдруг там кто-то новую схему пылесоса принесёт, ты же на него капельницу не повесишь, правильно?

— Спасибо, Эдуард Филиппович, я всё понял, отпишусь сразу.

— Вот и ладушки, — хмыкнул большой человек. — Ну бывай, звони если что. В офисе появлюсь только в конце недели.

— Чуть не забыл, — вовремя спохватился я, пока он не положил трубку.

— Что такое?

— Второй взнос за машину ведь хотел привезти, — речитативом выпалил я, обозначенное время заканчивалось.

— Туда в салон подъедешь, спроси Романа Петровича, он в курсе всего.

— Понял, спасибо, до свидания, — сказал я, но в трубке уже были гудки.

Тогда получается ехать прямо сейчас смысла никакого. Я поднялся к себе в кабинет, заказал по пути кофе и рогаликов с персиками. Буду сидеть рисовать. С черчением у меня было всё в порядке в школе, но сколько лет уже прошло. Попытаюсь изобразить что-то дельное. Уж размеры я точно справлюсь обозначить.

Я как раз сидел, высунув кончик языка, и рисовал (хотя думал, что чертил) напольную складную стойку для капельниц, когда дверь тихонько открылась и на пороге появился Виктор Сергеевич.

— За что, Саш? — обиженно спросил он.

— Что за что? — округлив глаза спросил я, не понимая, что я сделал не так.

— Я войти не успел, а ты мне язык показываешь! — сказал он с абсолютно серьёзным лицом, потом не удержался и захохотал. — Над чем ты там так стараешься, что не контролируешь действия своего языка?

— Почему, очень даже контролирую, — возразил я. — Это я его для охлаждения высунул, чтобы мозг не перегрелся. Черчу вот сижу схему складной стойки.

— Ну это дело нужное и серьёзное, не поспоришь, — сказал дядя Витя, всматриваясь в моё народное творчество в монохромном отображении. — К шоколадозависимому психу в гости не хочешь съездить? Ты вроде хотел что-то у него заказать? А он о чём-то поговорить хочет. А если это ему надо, то можно шоколадку сэкономить, я же только о себе сейчас думаю, есть шанс сэкономить.

— Ох, постараюсь побыстрее закончить, — пробормотал я, возвращаясь к своему занятию. — Вы пока кофейку выпейте, там в кофейнике осталось ещё.

— Судя по тому, что тут осталось, — сказал дядя Витя, налив себе полчашки, — времени у тебя в запасе осталось немного. Рогалики с персиками что ли?

— Угу, — ответил я, переходя к начертанию устройства для крепления капельницы к верхнему поручню автомобиля скорой помощи. — Мне только потом эти рисунки надо в офис Кораблёва отвезти на пост охраны.

— Вот к Готхарду съездим, потом отвезёшь, — заявил дядя Ваня. — Уж охранник точно никуда от тебя не денется.

Курляндский открыл свою бронированную дверь до того, как мы успели замёрзнуть на ледяном ветру. Может мне показалось, но на территории его усадьбы ветер был сильнее, чем в городе. Может тоже магия какая-то? Ветер ведь может поддерживаться для того, чтобы химический выхлоп из вытяжек быстрее рассеивался и улетал в сторону от города.

— Ну наконец-то! — недовольно бросил Курляндский, когда дверь открылась и мы шагнули за порог. — Хрен вас дождёшься, уже самовар третий раз вскипятил только что. Пойдём, хоть согреетесь с мороза.

Пока мы шли за быстро семенящим стариком, я озирался по сторонам и вздыхал, созерцая удручающий пейзаж. Если ещё несколько лет с этим ничего не делать, всё это просто рухнет. Он не сможет даже дойти до своей расчудесной столовой и остальным сохранённым комнатам. В том, что они существуют, я был уверен. Не думаю, что он в столовой живёт.

Роскошный ужин нас сегодня не ждал, зато к чаю было много интересного, например, симпатичный тортик.

— Ну рассказывай, зачем пригласил? — спросил дядя Витя, наливая себе чаю. — Не на тортик же? Насколько я помню, день рождения у тебя в апреле.

— Правильно помнишь, — улыбнулся одними уголками губ старик. — Я вот хочу молодого человека послушать, что там с моими препаратами? Выкладывай всё начистоту, как есть, не жалей старика.

— Так нет повода жалеть-то, — усмехнулся я. — Всё идет по плану, без отклонений. Мазь давно себя зарекомендовала с лучшей стороны, анестетики тоже отлично со своей задачей справляются. Со вчерашнего дня начали использовать капельницы, эффект положительный, пострадавших нет.

— Вроде так мало сказал, а старику так приятно! — сказал Курляндский, расплывшись в блаженной улыбке. — Если бы ты ещё поподробнее рассказал, было бы ещё лучше.

— Поподробнее? — хмыкнул я и задумался. — Ну мазь, ясное дело, используют в основном знахари, у них с процессом заживления ран магией пока не очень, но после моих курсов по магии тонких направленных потоков, эта ситуация улучшается. Когда они поменяли свою вонючку на вашу чудесную мазь, раны стали меньше беспокоить, быстрее очищаться и заживать. В целом выздоровление наступает раза в полтора-два быстрее.

— Прямо бальзам на сердце, — произнёс Готхард и прижал ладони к вышеназванному органу. — Я был уверен, что именно так и будет, просто гораздо приятнее узнать, что это на самом деле так. Ещё надо?

— Конечно надо, — обрадовался я, потом пришло понимание, что теперь вряд ли это будет бесплатно. — Вы только цену сразу скажите.

— Саш, ты о чём? — снова улыбнулся Курляндский. — Неужели ты думаешь, что я буду обдирать человека, который помогает мне исполнить мою же мечту? Я возьму только за себестоимость и небольшие расходы на электричество.

С этими словами он подвинул мне бумажку, на которой по пунктам были написаны расценки на препараты. Вполне даже приемлемо, догадываюсь, что прибыль он с них всё-таки получит, но минимальную.

— Меня устраивает, — кивнул я.

В этот момент бумажку подхватил дядя Витя. Глянув на цены, тоже удовлетворённо кивнул.

— Но вы не обольщайтесь, когда это войдёт в оборот и вы будете закупаться для клиники, цена будет другая, — сказал Курляндский и хитро подмигнул. — Это пока рекламная акция.

— Ясное дело, — хмыкнул я. — Только тогда это уже не будет касаться моего кармана.

— Так ты за всё сам лично сейчас платишь? — удивился старик.

— Пока да, — кивнул я. — но, когда закончатся испытания, будет подан отчёт в министерство и дадут разрешение на использование, клиники и лечебницы будут заказывать уже самостоятельно за собственные средства.

— Понятно, — задумчиво произнёс Курляндский. Может мне показалось, но он на меня смотрел с какой-то жалостью что ли. — Такой же энтузиаст с горящим сердцем, каким когда-то был я. Эх, как давно это было. И как у нас любят всеми правдами и неправдами сбить таких Данко со своего пути самопожертвования. Слышал, тебе удалось легализовать метод тонких потоков магической энергии. Я конечно рад за тебя, но жди подводных камней. Не дадут тебе просто так это продвигать.

— Но, Готхард Вильгельмович, мне же министерство прислало разрешение, — пожал я плечами, хотя и у самого было такое же предчувствие, как озвучил только что Курляндский. — Кто пойдёт против министерства?

— Против министерства никто не пойдёт, — ухмыльнулся он. — Пойдут против тебя. Так что всегда будь готов к какому-нибудь подвоху от тех, кто сейчас промолчал. Поверь мне, старику, они просто так от своей позиции не откажутся. Я на самом деле за тебя переживаю, очень ты похож на меня молодого. Я половину унаследованного замка после внезапной смерти родителей переделал под лаборатории. Разработал хренову тучу новых препаратов, которые должны были в корне изменить положение дел в медицине. И что я получил? Запрет на деятельность и изгнание. Живу вот теперь в полуразрушенном здании. Думаешь у меня слезу не точит, когда я вижу, что та красота и роскошь, к которой я привык с детства, превращается в тлен? Того небольшого заработка, который я сейчас имею от небольших не совсем официальных заказов мне только и хватает на поддержание в нормальном состоянии нескольких комнат, а на остальное я потянуть не могу. Вот если ты сможешь добиться легализации препаратов, тогда уже можно будет поставить производство на поток. Может я ещё успею восстановить свой дворец, пока он совсем не рассыпался.

Завершив свою пламенную речь, Курляндский воткнулся взглядом в скатерть прямо перед собой, не глядя взял с тарелки пирожок и начал задумчиво его жевать. Мы с дядей Витей в молчаливом согласии решили его пока не трогать и, воспользовавшись моментом, подлили себе ещё чая и отрезали по второму куску торта. В идеальной тишине. Так я чай ещё не пил.

— Ты знаешь, Саш, — сказал вдруг, нарушив тишину, Курляндский, оторвав взгляд от медитативной точки на скатерти и пристально уставившись на меня. — Хоть мои финансовые дела и не очень пока, но я не буду брать с тебя денег за эти препараты. Ужму пока бюджет на заморские деликатесы, картошка с солёным огурцом, да жареным карасём и корюшкой — очень даже вкусно и полезно. Делай своё правильное дело, а я сделаю всё, что ты попросишь. Вот когда у нас всё получится, тогда и устроим пир горой с лангустами и каракатицами, договорились?

Я молча кивнул, так как сидел ошарашенный и самой речью, и внешними изменениями Курляндского. Передо мной сейчас сидел совсем другой человек. Не было уже привычного выражения пренебрежения, презрения, брезгливости. Сейчас на меня смотрели умные и немного грустные глаза. Лицо серьёзное с решительно поджатыми губами. Весь его вид говорил, что он готов на всё, что угодно, для достижения великой цели, которую однажды перед собой поставил, но не смог тогда её достичь.

— Готхард Вильгельмович, — сказал я, нарушив звенящую тишину. — У меня к вам есть ещё одна просьба. Точнее даже не у меня, а у знахарей скорой помощи. Нужен какой-нибудь анестетик, который можно наносить не на рану, а, например, на голеностоп или колено при растяжении или вывихе, чтобы облегчить страдания больного. Я вот подумал, можно наносить какую-нибудь быстроиспаряющуюся жидкость, которая за счёт скорости испарения и будет охлаждать.

— Ты и до этого дочитал? — улыбнулся Курляндский. Даже эта улыбка была совершенно другой. — Сделаю. Немного есть, но слишком мало. Завтра заезжай, я сделаю. Реагенты исходные есть, насколько я помню.

— Отлично, — кивнул я, удивившись такой скорости решения вопроса. Про то, что до этого момента я его книгу ещё не дочитал, я решил промолчать. Не скажу же, что знаком с таким средством по опыту прошлой жизни. Если не ошибаюсь, в вычурных ампулах с носиком сбоку был хлорэтан. Сейчас продают в аптеках смесь газов, которые в итоге оказывают такое же охлаждающее действие. — Тогда завтра после четырёх, подойдёт?

— После четырёх? — нахмурился Готхард Вильгельмович. — Ладно, постараюсь успеть. Тогда начну наверно прямо сейчас. Если у вас нет больше никаких вопросов.

Вопросов мы пока не имели, а если и имели, то лучше оставим на следующий раз. Лизонька вывезла грузовую тележку с коробками, которые должны были пополнить мои запасы уже применяемых препаратов. Мы с Виктором Сергеевичем загрузили всё это в микроавтобус, попрощались с трансформированным в нормального человека Курляндским и поехали в офис Кораблёва. Дядя Витя решил покататься со мной развлечения ради.

Я отдал конверт с надписью «капельница» охраннику, стоявшему на турникетах в главном офисном здании и сразу отправил сообщение Эдуарду Филипповичу. Теперь осталось только отдать взнос за машину, и я свободен. На улице уже темно и, войдя внутрь автосалона, я зажмурился от яркого света и блеска полированных деталей автомобилей.

Романа Петровича мне нашли довольно быстро, менеджер отвёл меня в его кабинет. Судя по табличке возле двери, он был управляющим этого салона. Зачем всё так серьёзно-то? Можно было бы это дело поручить продавцам или начальнику отдела.

— Добрый вечер, — сказал я, входя к нему в кабинет. Руку протягивать не стал, не зная его статуса, и чтобы не смутить. — Эдуард Филиппович сказал к вам подойти по вопросу взноса за машину.

— Александр Петрович Склифосовский? — спросил мужчина лет сорока с энергичным и решительным лицом, внимательно разглядывая меня. Стало даже как-то неловко, но его взгляд я выдержал с достоинством.

— Да, именно так, Роман Петрович, — ответил я.

— Много о вас наслышан, — внезапно улыбнулся он, что неожиданно сочеталось с проницательным и серьёзным взглядом.

— И что же слышали? — поинтересовался я, слегка склонив голову на бок.

— Говорят, что молодой и подающий большие надежды, пропагандирует новые методы лечения.

— Ясно, — хмыкнул я. Редко распространяют хорошие слухи, я больше был готов к чему-то менее лестному. — Напомните пожалуйста, какую сумму мне сегодня надо внести, Эдуард Филиппович говорил, но у меня вылетело из головы.

— Он сказал принять у вас столько, сколько дадите, — Снова улыбнулся управляющий. — Не больше и не меньше. Сумму внести в договор и выдать вам квитанцию.

— Странно это как-то, — хмыкнул я. — Должна же быть какая-то фиксированная сумма взноса.

— Она была, — кивнул Роман Петрович. — Но к договору прикреплено дополнительное распоряжение Эдуарда Филипповича, в котором написаны изменения, в том числе и это.

— Можно на него посмотреть?

— В распоряжении также написано, что вам его показывать строго настрого запрещено, — пожал плечами Роман Петрович. — Александр Петрович, умоляю, не мучайте меня дальнейшими расспросами. Босс распорядился, мы выполняем. Такая ситуация со мной вообще впервые в жизни.

— Ладно, понял, — кивнул я, отсчитал две трети от того, что у меня осталось от гонорара за обучение.

На мой взгляд сумма маловата, но раз сказали «сколько дашь», значит столько и достаточно. За подробностями о странном распоряжении буду доматываться уже до самого Кораблёва при личной встрече. От управляющего автосалоном я отстал.

В планах у меня было ещё заехать в семейную клинику, выгрузить лекарства в кладовку, а потом заскочить и на Фонтанку, вдруг там уже стоят новые двери? А если не стоят, тогда с Валерой поздороваюсь. Пока ехали, Виктор Сергеевич всю дорогу молчал. Такое задумчивое состояние его посетило ещё на выходе из полуразрушенного дворца Курляндского и, видимо, никак не отпускало. Словно он тоже решил переосмыслить последние годы жизни. Я решил его не беспокоить и ни о чём не спрашивать, просто ехал по намеченному маршруту.

Когда я вышел из машины возле здания будущей клиники, Виктор Сергеевич словно отряхнулся ото сна и вышел вместе со мной. На входе и правда красовались новые двери. Вполне солидно и симпатично, надо будет найти завтра Николая и оплатить расходы. Не за свой же счёт он должен это делать. Странно, что он сразу не предоставил мне счёт, знает ведь где искать. Вот всё-таки зря он принципиально не пользуется телефоном.

На всякий случай я дернул за ручку двери, вдруг он ещё здесь. Дверь оказалась закрытой, ключей у меня, естественно, нет. Я уже повернулся, чтобы уходить, как вдруг услышал странную возню в замке. Может мне показалось на фоне уличного шума? Я всё же подошёл поближе и прислушался. Нет, не показалось, в замке кто-то копошился. Очень интересно. На всякий случай я активировал медальон на поражение разрядом и почувствовал покалывание в пальцах правой руки. Если это кто-то чужой, шарахну током, потом будем разбираться, какого ляда он тут делал. Может какой бродяга заснул на втором этаже, и Николай его просто не заметил во время установки входной группы?

Раздался щелчок, дверь медленно распахнулась, за дверью ни души. Я растерянно смотрел в темноту. А вдруг тот, кто открыл дверь изнутри, прячется где-то слева или справа? Входить я не торопился. Дядя Витя молча стоял позади меня, перехватив трость, как дубинку. Моя трость осталась в машине, всё никак не привыкну к ней, а сейчас могла пригодиться. Ладно, встроенного шокера должно хватить.

— Ты так и будешь стоять на пороге? — раздался голос призрака Валеры. — Я что, зря мучился с этим замком? Это хорошо ещё, что внутри такая вертушка стоит, а то вообще хрен бы открыл.

— Фух, Валера, напугал ты меня! — выдохнул я с облегчением и шагнул в темноту фойе. Немного проморгавшись, начал видеть стены и двери в скудном отражённом свете, проникающем через незанавешенные окна.

— Слушай, а нормальный мужик этот твой Николай, — сказал Валера. — Мы с ним тут разговорились по душам, он тот ещё работяга, наш человек.

— Это да, — кивнул я. — Это я в курсе. Поэтому и зову по таким серьёзным делам именно его.

— Полезные знакомства — это хорошо, — сказал призрак. — Николай рассказал, как ты его дочь подлатал, молодец, уважаю!

— Спасибо, — улыбнулся я. — Старался. Не просто так штаны на работе просиживаем.

— Тут Николай, кстати, один комплект ключей по моей просьбе оставил, — сказал Валера. — Вон там в углу под половинкой кирпича. Не, левее, ага. Забирай. Остальные он при встрече отдаст. Что-то вид мне твой не нравится, Саш. Носишься наверно, как в задницу ужаленный, езжай-ка ты лучше домой, отдохни.

— Что, даже поболтать не хочешь? — спросил я, убирая ключ во внутренний карман портфеля под замок.

— Я свой норматив сегодня со строителями выполнил, — хихикнул призрак. — А ты, как выжатый лимон. Вали домой давай, потом поболтаем! Дверь не забудь закрыть, мне такое очень тяжко даётся. Чисто для тебя старался.

Глава 12

Усталость брала своё, после ужина я не пошёл в каминный зал пить чай вместе со всеми, а пожелал семье приятного вечера и спокойной ночи, потом поднялся к себе в комнату. Сначала думал сразу переодеться и лечь в кровать с книгой, но, несмотря на ощущение выжатого лимона, сна пока ни в одном глазу. Переоделся, но вместо того, чтобы залезть под одеяло, сел за стол в новое кресло, до которого Котангенс ещё не добрался. В руке записка той самой незнакомки, которую она сунула мне в карман пальто при встрече в торговом центре. Я уже забыл было про неё, но сегодня она выпала из кармана, я это сразу заметил, поднял и положил в карман брюк.

Я столько раз за это время думал, позвонить по этому номеру, или не стоит? Я ведь даже не помню, как её зовут. Может помогут рисунки в исполнении прошлого меня? Я открыл верхний ящик стола, достал из-под кипы бумаг скрепленные листы и разложил перед собой. Слишком часто она мне снится в последнее время. Сны какие-то странные. Я её постоянно теряю и для меня во сне это реальная трагедия. Обычно это снится про близких людей, а точнее любимых. Имени я всё равно так и не вспомнил. Я что, во сне никак её не называл? Чудно. Скорее всего просто не запомнил.

Можно попробовать поискать информацию в сети. Она сказала, что князь Баженов, век бы его не видеть, её то ли родной, то ли двоюродный дядя. Это значительно упрощает поиски. Ага, вот она Анастасия Фёдоровна Вишневская. Её родители и в самом деле погибли десять лет назад, и она осталась сиротой. Князь Баженов взял над ней опекунство и немного помудрив с документами вступил в законные права наследования и захапал в свой и без того немаленький актив их дворец в Питере и большое поместье в тридцати километрах от городской черты.

Анастасия значит. Стоило мне прокрутить её имя в голове, как тут же проявились новые воспоминания, которых не было прежде. Дарил ей цветы, дорогие подарки, первое свидание в ресторане «Медведь». До интимных отношений, насколько я понял, не дошло. Скорее всего здесь другие моральные принципы, как в нашем мире в старые времена — интим только после свадьбы. Я даже не вспомнил, был ли поцелуй. Наверно так даже лучше, что у нас ничего не было. Только вот беспокойство в сердце усилилось после выяснения некоторых подробностей, в том числе показанных спящими до этого момента воспоминаниями.

Я держал в руке листок бумаги с номером телефона и смотрел на собственные рисунки, так реалистично отобразившие её красоту и открытость. В её глазах не было той хитрости и коварства, которая читалась во взгляде её дяди. И она точно не была его копией по интригоплетению и недобрым умыслам, я почему-то был в этом уверен. Может быть всё-таки позвонить?

Да, я обязательно позвоню, но ничего не надо делать сгоряча. Завтра со свежей головой, чистыми мыслями, обдумаю темы разговора и наберу этот номер. А пока и записка, и рисунки отправились в верхний ящик стола, туда же, под кипу бумаг. Перед тем, как это сделать, я вбил её номер в телефон. Настя Вишневская, девушка с картинки. Зачем я вообще сейчас решил эту тему поднять? Теперь совсем спать не хочется, но звонить всё равно не буду. После девяти вечера звонят только очень близкие люди, а также в полицию и в скорую помощь. Ну пожарным ещё. Здесь ни один из вариантов не подходит. По крайней мере пока. Или уже?

Вспомнил, что сегодня не брал в руки золотой амулет. Нетронутое за весь день с целью улучшения ядро поставит мне прогул, а это непростительно. Очищающая медитация, режим прокачки на третьем уровне интенсивности, потом снова очищающая медитация. С каждым разом мне это даётся всё легче, дискомфорта от воздействия амулета я уже не ощущал. Значит растём. В следующий раз попробую установить на четвёрку, думаю уже пора.

Я выключил верхний свет, включил бра над кроватью, взял в руки книгу по основам бытовой магии и залез под одеяло. Помню, что на грани засыпания нашёл ту главу про обаяние, но дальше ничего не помню, видимо заснул.

С утра пораньше на приём пришли Корсаковы. Даже не предупредил, для меня это было сюрпризом. Привели с собой и Клавдию Сергеевну, это уже хорошо, маленькая победа.

— А мы к вам в полном составе! — Борис Владимирович протянул мне руку, которую я крепко пожал. — Клавдию наконец-то поселили здесь неподалёку, она теперь сможет самостоятельно добираться до клиники в назначенный день.

— А она справится добираться сюда самостоятельно? — усомнился я, глядя на сестру его супруги. — Мне кажется, что ей пока нужен сопровождающий.

— Ну, сегодня мы с Виолеттой её привели, в следующий раз она со служанкой придёт, — ответил Корсаков. — Или опять же я за ней заеду перед работой, а она обратно уже на такси со служанкой. А может того и гляди сможет уже и самостоятельно сможет пройтись по улице пешком. Зная ваш талант, Александр Петрович, я думаю, что этот день не за горами.

— Я тоже на это надеюсь, — улыбнулся я. — Со своей стороны я сделаю всё возможное. Давайте тогда сейчас с неё и начнём. Клавдия Сергеевна, забирайтесь пожалуйста сюда, на стол. Он, к сожалению, так не опускается, как кушетка в кабинете Бориса Владимировича, но мы вам поможем.

Пока женщина с нашей помощью располагалась на манипуляционном столе, я подумал про себя, что в новую клинику надо будет приобретать столы с подъёмником. Поинтересуюсь потом у Корсакова, где он себе кушетку с педалькой покупал. Странно, что отец эту тему не продумал. Возможно на тот момент, когда закупались эти столы, лифтов для них ещё не сделали, вряд ли он прото сэкономил на такой функции.

— Нет, нет, на живот сначала ложитесь, — сказал я пациентке и придержал за локоть пока она переворачивалась.

Начну сначала с позвонков. Если бы ещё точно помнить, как всё это выглядело в прошлый раз, но, по-моему, сейчас позвонки выглядят лучше, прочнее. Расстояние от поверхности метастаза до боковой поверхности тела позвонка более половины сантиметра, а было меньше. Жаль, что мой режим сканирования не позволяет делать снимки на память, как я делал когда-то на УЗИ аппарате. Вряд ли это осуществимо.

Я направил в метастаз тонкий прицельный поток магической энергии, отжигая потихоньку ткани образования с периферии. Пройдя полный круг, я принялся восстанавливать и укреплять костные структуры тела позвонка, разрушенные опухолью. В этот раз расстояние до поверхности тела позвонка составило почти сантиметр. Такую же процедуру я повторил и со вторым метастазом, значительно уменьшив его размеры и укрепив окружающие костные структуры тела позвонка.

— Теперь можно переворачиваться, — сказал я.

Клавдия Сергеевна не торопясь перевернулась на спину, и я принялся сканировать брюшную полость. Опухоль нисходящего отдела ободочной кишки сейчас была меньше, чем когда я увидел её в первый раз, не зря старался. Проходимость кишки мне в прошлый раз удалось восстановить почти полностью, до этого она была перекрыта образованием наполовину. Я осторожно сравнял выпирающую в просвет кишечника часть и занялся формированием соединительнотканной рубцовой стенки кишки, убивая злокачественные клетки и оставляя соединительную ткань. Очень кропотливая и муторная работа. Остановился, когда чистый от плохих клеток слой составлял около трёх миллиметров. Пусто теперь он немного уплотнится, а в следующий раз ещё доработаю.

Энергии в ядре оставалось примерно половина и я решил уменьшить объём образования со стороны брыжейки. Теперь от него оставалось меньше половины от первоначального объёма. Повторное сканирование брюшной полости показало пару маленьких метастазов у корня брыжейки. Пробились всё-таки, гады. Или я в прошлый раз их не заметил. Точным точечным потоком энергии они были уничтожены.

— Пока на сегодня достаточно, Клавдия Сергеевна, — сказал я. — Продолжим в следующий раз. Как вы себя сейчас чувствуете? Голова не кружится?

— Есть немного, — пробормотала она, поднимаясь с моей помощью и при поддержке сестры.

— Посидите пока немного. Когда успокоится головокружение, можно будет слезть со стола. А как у вас с аппетитом обстоят дела?

— После вашей первой процедуры, Александр Петрович, я снова вспомнила вкус пищи, — вяло улыбнулась она. — А до этого ничто не мило было и в глотку не лезло. Теперь я наладила нормальный режим. Раиска моя хорошо готовит, как назло, боюсь теперь располнеть.

— Значит скажите Раисе, пусть готовит только полезные диетические блюда, — улыбнулся я пациентке. — Но на ближайшее время я бы не советовал делать чересчур строгие ограничения в еде, организм сейчас восстанавливается. А вот потом, да, можно.

— Вроде у меня ужевсё нормально, — сказала Клавдия Сергеевна, прислушиваясь к самочувствию. — Виолетта, помоги мне спуститься.

Виолетта Сергеевна быстро подошла к сестре. Я подхватил пациентку под руку с другой стороны на всякий случай.

— А когда теперь на приём? — спросила она.

— Давайте в пятницу попробуем, — предложил я. — Если с самочувствием всё будет в порядке, то продолжим удаление опухоли.

— Хорошо, Александр Петрович, — улыбнулась она уже немного увереннее.

— Ну теперь Виолетта Сергеевна, ваша очередь, — сказал я, делая пригласительный жест супруге Корсакова. — Посмотрим, что там в вашими межпозвоночными грыжами.

— Да стоит ли, Александр Петрович, — пожала она плечами. — Меня вроде ничего не беспокоит, это я просто с сестрой за компанию сегодня приехала.

— Поверьте, ничего лишнего с вашим позвоночником я делать не собираюсь, — улыбнулся я. — Но проверить всё-таки не помешает, даже если ничего не болит. Вот у пациентов вашего супруга часто бывают пациенты, у которых ничего не болит, а в помощи нуждаются.

— Хорошо, убедили, — стеснительно улыбнулась она и достаточно ловко забралась на манипуляционный стол.

Про то, что лечь надо на живот я даже сказать не успел, она сама сообразила. Я положил руку на поясничный отдел позвоночника и начал сканировать все межпозвоночные диски по порядку, начиная с нижнего грудного. По пути попались пара мелких протрузий, но вмешательства здесь не нужны. Я лишь немного воздействовал на фиброзное кольцо этих дисков, чтобы сделать его прочнее и не допустить прогрессирования.

Там, где я в прошлый раз убирал межпозвоночные грыжи, и правда всё было в лучшем виде. Не помешает ещё немного укрепить фиброзные кольца, с чем я быстро справился.

— Вот теперь точно всё хорошо, Виолетта Сергеевна, — объявил я. — Можете вставать. По возможности покажитесь через несколько месяцев, проверим состояние межпозвонковых дисков.

— Теперь самое сложное, не забыть об этом, — рассмеялась она. — Ведь когда ничего не болит, мы о здоровье не вспоминаем.

— К сожалению, да, это так, — хмыкнул я. — А очень часто бывает так, что болит, но не сильно, поэтому пока рано идти к лекарю. Подождём, пока сильно заболит. Без жареного петуха не обходится.

— Я поставлю сразу отметку в отрывном календаре на июнь, — улыбнулась Виолетта Сергеевна. — Так нормально будет?

— Ты главное об этом не забудь, пока домой доедешь, — подколол её Борис Владимирович.

— А вот ты мне и напомнишь! — парировала она. — Так что вся ответственность лежит на тебе. Александр Петрович — свидетель!

Борис Владимирович тяжело вздохнул, покачал головой, взял под руки жену и её сестру и вывел из кабинета, кивнув на прощание.

Дальше до самого обеда приём заполнили кашляющие, чихающие и хромающие, ничего экстраординарного. После употребления внутрь комплексного обеда из ресторана старорусской кухни, работать уже не хотелось. Зверски тянуло дойти до своего кабинета, упасть на диван прямо в халате и уйти в мир снов.

Я уже собирался так и сделать хотя бы на четверть часа, когда позвонил секретарь Обухова, который бесстрастным голосом сообщил, что смета передана Степаном Митрофановичем лично в городскую управу, где она будет рассматриваться около недели, в течение которой они должны принять решение и вынести вердикт.

— Что-то вы сегодня какой-то невзрачный, — сказал я, когда он закончил, но не успел положить трубку. — Что-то случилось? Замотали?

— Всё как обычно, Александр Петрович, всё, как всегда, — тем же голосом ответил секретарь. — Беги туда, беги сюда. Каждый день одно и то же. И вас давно не было, хоть кто-то вносил разнообразие в эти монотонные серые будни. А так сидишь тут целый день, даже язык показать некому, обидятся ведь, поймут не так. И водитель у вас какой-то странный.

— Коля? — удивился я последней претензии ещё больше, чем жалобе на невозможность продемонстрировать язык. — Странный? Он что-то сделал не так?

— Я уже подумал, что у вас все с юмором, — ухмыльнулся секретарь. — Оказалось, что нет. Когда он положил пакет на стол и сказал мне, что это «совершенно секретно», я спросил у него: «журавли летят на север?». Он посмотрел на меня, как на умалишенного, потом молча развернулся и ушёл. Спасибо хоть мастера души мне не вызвал.

— Вы простите его, он-то с юмором, — ответил я, стараясь говорить так же безэмоционально, как он, хотя сам уже давно хотел заржать аки конь. — Просто на некоторые шутки у него образования не хватает, только школа и всё. Зато он водитель хороший.

— Теперь понятно, — ответил секретарь и на некоторое время замолчал. — Когда он приедет в следующий раз, буду выбирать шутки попримитивнее.

— Наверно так будет лучше, — ответил я, тужась изо всех сил, чтобы не рассмеяться.

Когда трубку положили, я наконец дал волю эмоциям и расхохотался от души. Света смотрела на меня с некоторой завистью, потом с испугом, видимо начала сомневаться в сохранности моего психического здоровья.

А прикольный, как оказалось, этот дядька, секретарь Обухова. Просто талантливо скрывает, что он весёлый и жизнерадостный человек. Результат длительно тренируемого самоконтроля и мутной однообразной ежедневной работы. Где бы себе найти такого же? Может его позвать? Тогда Обухов меня слопает с потрохами и видал я тогда быстрый доступ к телу по срочным вопросам. Нет уж, пусть там сидит, свои интересы превыше всего. Да он скорее всего и не согласится, в такой конторе зарплата приличная, да и связи. Хоть и всего лишь секретарь, зато у всех на виду.

Закончив приём немного раньше, позвонил в регистратуру, чтобы убедиться, что к нам никого не оформляют и уведомил, что оформлять больше не нужно, так как я изволю свинтить с работы немного раньше. Звонить в контору, на которую работает Николай я не стал, а сразу поехал на тот же объект, где он нашёлся в прошлый раз, там работы было ещё непочатый край. Очень надеюсь, что к тому времени, как согласуют смету, он уже освободится.

Было несколько неожиданно застать Николая не с очередным фрагментом филигранной лепнины в руках или статуей горгульи, а с простой пилой и кучей реек, из которых он делал какие-то заготовки.

— А, Александр Петрович, — улыбнулся он, отложил пилу и рейки и подошёл ко мне, протягивая руку. — Вы наверно за ключами?

— Я к тебе с деньгами, Коль, — улыбнулся я, пожимая его мощную несмотря на скромный внешний вид пятерню. — Скажи, сколько я тебе должен за дверь, негоже, что ты за свои деньги всё сделал, а мне даже счёт не предъявил.

— Да я пытался вас в тот день застать, но чуток опоздал, сказали, что вы уехали по делам, — улыбнулся строитель. — Сначала решил тогда вам домой отвезти, адрес-то знаю. А потом подумал и поддался на уговоры Валеры. Он сказал, что вы по-любому вечером заедете его навестить и он вам ключ один отдаст. Вот хотел спросить, получилось?

— Это была очень оригинальная затея, — усмехнулся я. — Не представляешь, как я испугался, когда запертую дверь кто-то пытался открыть изнутри.

— Так я тоже ему не верил, что Валерий Палыч сможет, а он говорит: «я ж тебе штукатурку помогаю сбивать, значит и с замком справлюсь». Но я всё равно решил проверить. Смог ведь, паршивец! Классный он мужик наверно был при жизни, душевный. Работяга работягу издалека чует. Жалко его. Вы не против, если я иногда буду приходить с ним поболтать? Сдружились мы с ним, пока дверь устанавливали.

— Это возможно будет только не в рабочее время, — хмыкнул я. — Боюсь представить, как будет выглядеть такое общение со стороны, у нас все посетители и ученики разбегутся.

— Прекрасно вас понимаю, — кивнул Николай и наконец-то отдал мне ключи, которые до сих пор держал в руке. — Я один себе оставил, чтобы вас потом не дёргать. А мне кажется, что Валерий Палыч будет у вас полноценным членом коллектива.

Глава 13

Выйдя из здания, ремонтом которого занимается Николай со своей бригадой, увидел сообщение от Прасковьи. Мой тираж переизданной книги по медитативным техникам готов, можно забирать. Я решил не терять времени и сразу поехал в сторону типографии. Ну, естественно, зашёл в пекарню и набрал всякой вкусной красоты.

Входную дверь я теперь открывал не задумываясь. Просто открыл и всё. А вот спокойно проходить мимо работающих печатных станков так и не научился, всё время опасался, что меня затянет, раскатает и напечатает на мне какую-нибудь скабрезную статью. Почему-то был уверен, что на мне обязательно должно напечатать какую-нибудь пошлость.

Прасковья сегодня была какой-то особенно грустной. От прежней жизнерадостности словно и не осталось следа. Увидев меня, вяло улыбнулась, поздоровалась, указала рукой на стул и потянулась вправо, чтобы включить стоявший на отдельной тумбочке чайник. Вид кондитерского многообразия немного смягчил складки на лбу, но окончательно не разгладил.

— Что-то случилось? — спросил я.

— Да так, ничего особенного, — отмахнулась она.

Но меня-то не обманешь, я же вижу, что проблема гораздо серьёзнее, чем забытый дома носовой платок. Девушка почувствовала мой взгляд, оторвала взгляд от очередного документа и посмотрела на меня.

— Ну правда, Александр Петрович, мелочи, — улыбнулась Прасковья и пожала плечами. — Главное, что все живы, здоровы, а остальное пустяки.

— Ну если это ваша тайна, — сказал я, снимая с корзинки прозрачную упаковку и водружая шедевры кулинарии на центр стола, — то я нисколько не претендую, имеете полное право.

— Обижаетесь? — грустно улыбнулась Прасковья. — Ладно, сами захотели. Произошло небольшое ЧП. Пропала в неизвестном направлении часть тиража популярного журнала для мужчин. Всё перерыли и нигде не смогли найти. В итоге недостачу повесили на меня, мне теперь её отрабатывать месяца два. При этом надо будет отдавать всю зарплату, даже на еду не останется.

— Давайте я вам помогу, — вызвался я. — У меня есть некоторая свободная сумма.

— Да ну, что вы, не стоит, Александр Петрович, — засмущалась девушка, разливая свежезаваренный чай по чашкам. — У меня были сбережения, вот ими как раз и рассчитаюсь, так что это не смертельная проблема. Просто дико обидно. Пашешь тут, пашешь, а вместо благодарности вот такие выкрутасы. Ну куда я могла деть эти журналы? Такое количество в руках не унесешь, на машине только вывозить. А машины у меня нет.

— Несправедливо, — кивнул я, забирая у Прасковьи из рук свою чашку чая. — Всё же имейте ввиду, я рад буду помочь, звоните, когда угодно.

— Спасибо, Александр Петрович, — улыбнулась Прасковья. — Надеюсь с этим вопросом сама смогу разобраться.

— Ну а так, вообще, как здесь работается? — решил спросить я. Мне показалось, что она недовольна общим положением дел, а не только конкретным случаем.

— Как? — вздохнула она. — Да вот так. Если ты живешь на работе — ты молодец, но ты это делать и так обязан и даже не думай надеяться на премию или оплату сверхурочных. А стоит где-то немного ошибиться, и ты сразу преступник, незамедлительные карательные меры. Чаще всего это штрафы или лишение премии. Вот так и живём.

— Я примерно так и подумал, — хмыкнул я. — Не было желания место работы поменять?

— А вы хотите мне что-то предложить? — улыбнулась Прасковья уже совсем по-другому, как-то с надеждой что ли.

— Пока я не могу ничего конкретного пообещать, — уклончиво ответил я. — Но обещаю над этим подумать.

— Было бы неплохо, — сказала она, продолжая улыбаться, но вместо надежды в ней теперь читалось лёгкое разочарование. — Если честно, надоело уже в этом подвале прозябать, света белого не вижу. У меня и выходных-то практически нет. Чтобы солнце увидеть, хожу в продуктовую лавку в соседнем доме за обедом.

— Ещё и без выходных? — я удивлённо вскинул брови. А чему я удивляюсь? Сам к ней однажды сюда в выходной приезжал. — Жёсткие у вас здесь условия. Ну что ж, не буду вас больше отвлекать. Спасибо большое, Прасковья, за радушный приём, за всю печатную продукцию, которая благодаря вашим в том числе усилиям появилась на свет. Будьте на связи, я обязательно позвоню.

— Спасибо, Александр Петрович, — снова улыбнулась Прасковья, и снова в глазах появилась надежда.

Я учтиво поклонился, открыл дверь и пошёл бочком между работающими станками, бережно неся связки книг. Тридцать экземпляров вроде немного, но довольно увесисто. Завезу их в клинику завтра, сегодня возвращаться уже не хочется. Хм, а зачем я повезу их в клинику отца? Скоро будет своя, туда и отвезу, а пока дома полежат, место для них найдётся.

И пора бы уже начать писать работу по диагностике и лечению злокачественных новообразований. Можно параллельно и ортопедический трактат, куда войдет тот самый асептический некроз головки бедра, деформирующий остеоартроз коленного сустава. Межпозвонковые грыжи, по сути, тоже туда же. Я ведь не на нервы воздействовал, значит это не неврология, хотя в нашем мире межпозвонковыми грыжами занимаются нейрохирурги, а не ортопеды.

Я уже сел за руль и собирался уезжать от типографии в сторону дома, когда снова позвонил секретарь Обухова. Соскучился что ли? Может заехать ему язык показать? Не, нехорошо это скатываться до такого уровня общения вопреки разнице сословий. Пошутили по телефону, похихикали и ладно. И то перебор уже, но ему я почему-то был готов простить такие вольности. А сам даже его имени не знаю, просто «секретарь».

— Александр, ты сейчас сильно занят? — раздался в трубке голос самого Степана Митрофановича, я даже вздрогнул от неожиданности. Хорошо, что не успел ляпнуть чего лишнего.

— На данный момент уже нет, — растерянно ответил я. — Что-то случилось?

— А должно? — ухмыльнулся Обухов. — Приезжай ко мне прямо сейчас, надо поговорить.

— Как скажете, скоро буду, — сказал я и повернул не в сторону дома, а в сторону «Больницы Всех Скорбящих Радости», или как за глаза её все называют «Обуховской больницы».

Через пятнадцать минут я уже был на месте, но только благодаря знанию локации пробок в этот час. Я уже знаю, как их можно объехать. Секретарь язык мне показывать не стал, но приветливо улыбнулся и учтиво поклонился, что уже означает переход на другой уровень. А то раньше мне казалось, что из нас двоих он тут сын графа, а не я. Дверь в кабинет главного была приоткрыта, поэтому я сразу смело зашёл, как к себе домой.

— Проходи, Саш, садись, — сказал Обухов, указывая на мой любимый стул напротив него. Я сегодня впервые видел его в другой позе, статуя ожила. — Пока ничего серьёзного не случилось, поэтому ты заранее не пугайся.

Очень интересно, не пугайся. Как всем известно, больше всего на свете нервирует и бесит фраза «не нервничай». Я уже напрягся в ожидании тревожных или неприятных новостей. Спрашивать и уточнять не стал, сейчас сам всё скажет.

— Городская коллегия лекарей приняла решение министерства об открытии клиники с функцией обучения знахарей и лекарей методу тонких магических потоков, — сказал Степан Митрофанович.

— Ну отлично же, — улыбнулся я и тут же улыбка снова исчезла. — А в чём загвоздка?

— Будет назначена дата испытаний на профпригодность всех, кто будет причастен к обучению, — сказал Обухов и снова замолчал, внимательно глядя мне в глаза.

— И что? — пожал я плечами.

— Ты готов? — спросил он, смерив меня испытующим взглядом

— Хм, готов ли я? — улыбнулся я, немного расслабившись. — Степан Митрофанович, всё это время с момента прошлого заседания коллегии, я усиленно занимался собой, своим ядром и своими магическими способностями лекаря. Могу точно сказать, что мои возможности ушли далеко от того, что я мог показать в прошлый раз, так что мне это не страшно.

— Ну допустим, — кивнул он. — Допустим даже, что нормально пройдут испытания для Виктора Сергеевича и для Ильи Фёдоровича, а вот как быть со знахарями, которых ты тоже хочешь в штат взять?

— А что с ними не так? — удивился я. — Для знахарей они очень даже неплохо справляются с этой методикой, я сам видел, как у них получается небольшие раны заживлять. Я уж не говорю насколько они продвинулись в лечении тех же суставов и прочего. Понятное дело, что до уровня лекарей им далеко и не обойтись без широкого спектра медикаментов, обновлением которых мы сейчас занимаемся, для обучения других знахарей их познаний и возможностей вполне достаточно, а лекарей они учить не будут.

— Твои б слова, да Захарьину с Гаазом в уши, — вздохнул Обухов. — Ты же не думал, что они тебя просто так оставят в покое?

— Нет, не думал, — настала моя очередь вздохнуть. — Но очень на это надеялся. Думал, что решения министерства достаточно для начала деятельности.

— Не решения, а разрешения, — улыбнулся теперь Степан Митрофанович. — А теперь это разрешение надо воплотить в жизнь, пройдя через все заросли терновника. Так что учти, я тебя предупредил. Со своей стороны, сделаю всё, что могу.

— Спасибо, — сказал я. От взгляда главного лекаря не ускользнула моя перемена настроения.

— Так, Склифосовский, даже не думай киснуть! — хохотнул Степан Митрофанович. — Механизм запущен, колесо крутится, надо нажать на педали сильнее, чтобы сломались палки, которые тебе пытаются засунуть в колёса.

— Крутанём, Степан Митрофанович, не переживайте, — улыбнулся я. — Я не кисну, просто думаю, как нажать на педали посильнее, чтобы у них шансов не было.

— Вот и правильно! — воскликнул Обухов, хлопнув ладонью по столу. — Я в тебе и не сомневался, иначе не стал бы впрягаться в эту повозку. А у меня есть для тебя ещё одна новость.

— И какая же? — поинтересовался я, готовясь к следующему сюрпризу. Хотя, какие тут сюрпризы он мне озвучил? Всё вполне ожиданно.

— Смету на ремонт приняли к рассмотрению, — сказал он. Увидев мой вопросительный взгляд, решил добавить: — Не в том смысле, что положили на стол в общую стопку, а дали добро, теперь будут рассматривать по пунктам и просчитывать. Проверять правильность расположения помещений, отделки и так далее. Учитывая, что подобное заведение первое в своём роде и заинтересует общественность, скорее сумму сметы изменят в большую сторону, чем в меньшую, всё должно быть важно и красиво. Так что готовься, скоро будешь перерезать ленточку на входе в свой дворец.

— Так прям и дворец? — хмыкнул я — Зачем нам это нужно?

— А ты чем-то недоволен? — искренне удивился Обухов, вскинув брови и слегка склонив голову набок. — Радоваться должен, что тебе столько внимания в лучшем смысле этого слова.

— Ага, особенно ценю внимание Захарьина и Гааза, — хмыкнул я. — Не думайте, я не ною, просто констатирую. Вот что только Гаазу я плохого сделал? Вроде он не выступал против меня раньше.

— Он просто не особо говорливый, — усмехнулся Обухов. — Себе на уме, но не надо недооценивать его возможности.

— А он тогда похвалил меня, когда я тяжёлого больного привёз к вам в больницу.

— Одно другому никак не мешает, — махнул он рукой. — Ладно, давай лучше вот о чём поговорим. Смета на ремонт и сам ремонт — это лишь половина дела. Ещё нужен список оборудования, мебели, печатной продукции и всего, что необходимо до последней мелочи типа тряпочки для протирания очков Юдину. У тебя это уже готово?

— Не до таких подробностей, — пожал я плечами. — Надо доработать. Пойдёт если я так же завтра с водителем передам вашему секретарю?

— Вполне, — кивнул Обухов. — Всю ночь писать будешь?

— Если понадобится, то да.

— Тогда иди пиши, я с тобой закончил, — сказал Обухов и устало вздохнул, как будто вагоны разгружал. — Вопросы есть какие?

— Что конкретно будут проверять у меня и моих сотрудников Захарьин и Гааз?

— Пока был просто разговор вскользь темы, но, я точно знаю, что просто так они от тебя не отстанут. С них ещё станется покритиковать и помещения в клинике, найдут какие-нибудь недоработки. Даже там, где их нет. Будь готов ко всему и держи нос по ветру. Всё, иди, притомился я, а мне ещё вот эту кучу документов сегодня надо посмотреть, — сказал он, положив руку на папки с бумагами.

— Спасибо, Степан Митрофанович, — я встал и учтиво поклонился мэтру. — За всё, что вы для меня делаете.

— Не только для тебя, Саш, — отмахнулся он. — На здоровье!

Я развернулся и вышел из кабинета, подмигнув по пути секретарю. Он ответил тем же. Язык показывать не буду. Голова гудела от всего, что в ней сейчас перемешивалось. Рой мыслей в ней уже просто не помещался. А мне ещё сегодня предстоит составить список всего, что надо приобрести для работы.

А чего это я буду один мучиться? Есть человек с большим жизненным опытом, который сидит дома в гордом одиночестве, скучает, из собеседников только кот и попугай. Я сел в машину с чётким намерением поехать к Виктору Сергеевичу, но на всякий случай ему позвонил, а то мало ли. Он оказался дома и с радостью принял моё предложение поработать над списком. Конечно я сначала зашёл в его любимую пекарню за его любимыми булочками, прихватив по пути то, что мне визуально понравилось.

— И что, прямо так и сказал, во дворец? — переспросил дядя Витя, когда я ему рассказывал про беседу с Обуховым.

— Ага, так и сказал, — кивнул я, забирая наполненную чашку из-под носика самовара, который дядя Витя ради такого случая вскипятил. — И сказал ещё, что Гааз и Захарьин меня в покое не оставят, будут устраивать проверку навыков всем работникам.

— Хм, кто бы сомневался, — покачав головой сказал дядя Витя и взял с тарелки свою любимую булочку, обойдя стороной красивые пирожные. Не проймёшь его ничем, когда есть то, что нравится. — Ладно, чёрт с ними, будем решать проблемы по мере поступления. Давай свой список, начнём.

Мои наброски дядя Витя быстро пробежал глазами, смял листочек в комок и трёхочковым броском отправил в мусорное ведро.

— Не годится, — покачал он головой. — Давай начнём всё сначала по пунктам. Что самое главное в медицинском учреждении? Правильно, медицинское оборудование, инструменты и препараты.

— Так там это было, — буркнул я с тоской проводив мой список глазами.

— Было, но очень куцо, — хмыкнул дядя Витя. — Пусть лучше будет несколько отдельных списков, чем один в перемешку по мере формирования. Итак, погнали. Что самое важное?

— Манипуляционные столы с лифтом! — выпалил я, вспомнив в перву очередь о наболевшем. — Чтобы пациентам было легче забираться на него, а не как у нас сейчас, со ступенечкой.

— Одобряю, — кивнул дядя Витя. — Пиши.

Мы сформировали несколько отдельных списков, постоянно прыгая от одного к другому. Немного отвлекал он важного процесса его упитанный кот Вася, который тёрся об ноги и требовал еды и внимания. От его назойливости меня спас Виктор Сергеевич, он насыпал ему в миску корма, а когда тот поел и попил, посадил к себе на колени, писал-то я, ему можно и кота погладить.

Когда я понял, что составление и коррекция списков займёт гораздо больше времени, чем я изначально предполагал, отзвонился домой и предупредил, что буду поздно. И не важно, что я взрослый и самостоятельный человек, прекрасно понимаю, что мама будет переживать в любом случае, даже если сыночку уже за пятьдесят. Вот если бы я жил отдельно, тогда совсем другое дело. Надо бы, кстати, подумать и над таким вариантом развития событий.

Ближе к ночи вспомнил, что так и не позвонил сегодня Насте. Ну раз не вспомнил, значит так сильно надо было. Позвоню теперь завтра. С непонятной ситуацией надо разобраться, а для этого надо с ней встретиться и поговорить.

Домой я пришёл ближе к полуночи. Голова уже не гудела и не разрывалась, а наоборот чувствовалось какое-то опустошение и завывание ветра. И это я вчера чувствовал себя уставшим? Ха! Я просто не знал, какой сегодня день будет. Хорошо хоть выспался этой ночью как следует, лёг вчера спать пораньше. Сегодня такого не получится.

Все уже спали, и я потихоньку крался в сторону лестницы на второй этаж, подсвечивая себе дорогу телефоном. Странно, а где Котангенс? Обычно в это время он гуляет по дому и ищет, где бы нашкодить. Может уже нашёл? Или Катя уговорила его заснуть рядом с ней?

Дверь в комнату снова немного приоткрыта. Только не это! Я решительно вошёл в комнату и резко включил свет. И что я увидел? Картина маслом: Котангенс на моём кресле сидит на пятой точке опоры, а передние лапы вытянуты вверх, пальцы веером и острые коготочки уже начинают впиваться в дорогую кожаную обивку.

— Не смей! — тихо, но достаточно жёстко сказал я.

Кот обернулся в мою сторону раньше, чем я включил свет и теперь замер в интересной позе, глядя мне в глаза.

— Ах ты маленький проказник, — спокойным тоном продолжил я и медленно, чтобы его не спугнуть, двинулся в сторону стола, за которым в режиме стоп-кадра застыл теракт на грани реализации.

Рыжий засранец даже и не подумал убрать свои коготочки со спинки кресла, и лишь утопил их туда чуть глубже. Одно резкое движение бессовестной лапкой и повреждения будут гораздо существеннее, чем несколько крохотных дырочек.

— Котя, я говорю тебе не смей! — сказал я и быстро обошёл стол, оказавшись прямо возле него.

Котёнок катапультировался с кресла за долю секунды до того, как моя рука оказалась на месте, где только что был его пушистый загривок. Один коготок видимо зацепился и осталась дырочка чуть побольше, чем я надеялся увидеть.

— Вот же редиска, а? — вздохнул я и покачал головой. — Ведь знаешь же, что нельзя, а всё равно делаешь!

— Мяу! — громко провозгласил Котангенс своё возмущение несвоевременностью моего прихода. Не дал я ему видите ли дело доделать. Потом, опасаясь, что я возобновлю погоню, ещё раз мяукнул и выбежал из комнаты.

— Ну и зря, — сказал я ему вслед. — Мог бы и со мной лечь спать, не сильно-то я и обиделся.

Надо поставить на дверь доводчик что ли, чтобы он не смог сам дверь лапкой открывать. Мне кажется, он ни перед чем не остановится, пока не доделает начатое. Один раз врага победил, значит и второй надо. Пока думаю насчёт доводчика, накрыл спинку и сиденье кресла сложенным вдвое пледом, который нашёл на полке в гардеробной. Достаточно неплохая защита от когтей, может и доводчик тогда не понадобится. Пусть не видно красивой кожаной обивки, но это ведь не в кабинете на работе, с пледом даже как-то уютнее.

Осталось последнее дело на сегодняшний невероятно длинный день. Поработать с ядром, включив амулет на четвёртую ступень. Немного рискованно, на фоне усталости, но, если на шестёрке я тогда в обморок не грохнулся, то и сейчас на четвёрке не должен. К тому же мои показатели за это время чувствительно улучшились. Очищающая медитация и активированный золотой амулет на моей шее.

Немного закружилась голова и я почувствовал более серьёзный прилив, чем за всё время, пока работал на тройке. В целом очень даже неплохо, ядро загудело и наполнилось энергией, сосуды наполнились до предела, но выдержали нагрузку довольно уверенно. Значит так дальше и буду продолжать. Зато теперь будет чем удивить Захарьина. Я почему-то считал его главным оппонентом.

Глава 14

К завтраку я выполз сонной мухой. Не спасли меня ни контрастный душ, ни приседания, ни бег на месте. Мало того, что устал вчера, как гепард после неудачной охоты, лёг поздно, так ещё и кошмары снились. Может не надо было прокачкой ядра прямо перед сном заниматься? Наверно да, учту на будущее.

А что снилось? Не поверите, Настя. Суть кошмара конечно была не в самом факте, что я Настю увидел, а в том, что её куда-то утаскивали люди Баженова и мне надо было её спасти, а мне в этом постоянно что-то мешало. То конь стреноженный подо мной, то ноги в траве путаются, то Проскурин мне шнурки на ботинках вместе связал, чтобы я не смог его догнать. Косясь на меня своим ехидным взглядом, этот гад тащил визжащую и ругающуюся на итальянском языке Настю (сам не знаю, почему на итальянском), а сам ещё и успевал на ходу эскимо есть. Причём мороженое ему какую-то сверхсилу придавало. Потом только я уловил последовательность событий — он откусывал мороженое, смотрел на мои ботинки и шнурки на них сами вместе связывались. Бред сивой кобылы в безлунную ночь.

— Ты чего такой смурной? — спросил отец, когда я уселся на своё место за столом.

— Спал плохо, — буркнул я. — Не выспался.

— Вчера вернулся поздно, что-то случилось? — спросила мама.

— Не, с Виктором Сергеевичем составляли список оборудования и всех прочих мелочей, которые надо будет приобрести для клиники, — ответил я, неуверенно глядя на сырники со сметаной в своей тарелке. Немного подумав, решил начать с овсянки. — Обухов вчера озадачил, сегодня результат надо ему завезти, Николая опять попрошу.

— Ты уже у Обухова бываешь чаще, чем любой другой человек в этом городе, — усмехнулся отец. — Чаще только его секретарь к нему заходит. По какому поводу хоть?

— Сначала по смете на ремонт говорили, — вздохнул я, лениво меся ложкой кашу в тарелке, пытаясь утопить кусок масла. — Сказал, что денег дадут больше, чтобы сделали образцово-показательную клинику. Говорит интересоваться будут многие. Я так понимаю, как по музею всех водить будем. Может билеты на входе продавать?

— С одной стороны хорошо, — сказал отец, задумчиво отпивая кофе из чашки. — С другой, тебя правда замучают теперь эти посетители из разных инстанций. Ну что я могу тебе сказать? Крепись, Саш, через это придётся пройти, ты ведь первопроходец в каком-то смысле. И формат учебного заведения тоже не совсем привычный для всех. Это же не обучение с нуля, как в училище или институте, а дополнительное обучение уже состоявшихся лекарей и знахарей.

— Думаю и в училищах, и в институтах надо вводить такой предмет, тогда мне не надо будет этим заниматься отдельно.

— Саш, его если даже завтра введут, ты можешь себе представить, когда выйдут на работу студенты, обладающие этим методом? А сколько уже работает по всей империи лекарей и знахарей, которые нуждаются в этом методе?

— Да это всё понятно, — буркнул я, а у самого голова аж закружилась, когда я только попытался представить объём работы по внедрению метода в жизнь повсеместно. — Захарьину только этот метод не нужен, и так обходится. Ну Гааз ещё.

— Таких сильных магов в империи меньше сотни, а вот середина и слабых — тысячи, — сказал отец, эпично воздев вверх указательный палец. — А с освоением этого метода они приблизятся к этой «золотой сотне», что будет таких, как Захарьин, очень нервировать.

— Закономерно, — согласился я. — И неизбежно. Поэтому расслабляться нельзя, постоянно придётся ждать какую-нибудь подлость или каверзу.

— Но ты ведь готов? — спросил отец, испытующе глядя мне в глаза. — Тебе ведь это не страшно?

— Даже опытному канатоходцу, идущему над пропастью, страшно, — хмыкнул я. — Просто он умеет бороться со своим страхом и делать дело. Вот и я также, делаю шаг на тонкий, покачивающийся на ветру канат. Назад пути нет.

Приём начался вполне уже традиционно — с простуд. Пока не настанет лето, так оно и будет постоянно. И то далеко не факт, с капризами Питерской погоды вообще не угадаешь, что сегодня надеть. Даже если с утра угадал, то потом всё равно или замёрзнешь, или вспотеешь, а потом замёрзнешь, что ещё хуже.

Пациент с асептическим некрозом головки бедра сегодня пришёл одним из первых, я успел вылечить только двоих чихающих. Походка почти нормальная, неправильная больше из-за того, что он так и ходил, опираясь на два костыля.

— Уже не болит сустав? — спросил я, когда мужчина чуть ли не запрыгнул на манипуляционный стол. Тоже мне, бережливый, на костылях ходит, а тут чудеса ловкости решил проявить. Специально для меня что ли? — Смотрю движения у вас намного увереннее стали?

— Да, Александр Петрович, намного легче! — улыбнулся он. — Я, когда дома, то бывает и без костылей могу чуть пройтись. Может пора уже их убрать?

— Давайте сначала я проверю, как там идут дела, — резонно заявил я. — А там уже будем думать, как лучше поступить.

Я приложил ладонь в проекции левого тазобедренного сустава и начал сканировать. Кровоток восстановился в большей части головки, которая до этого была некротизированной. Теперь такой диагноз даже озвучивать как-то неуместно. Небольшой провал от компрессионного перелома на верхушке почти совсем разгладился за счёт локального утолщения суставного хряща, который хоть и неравномерным слоем, но покрывал суставную поверхность головки бедра полностью. Это уже можно называть победой. Диагноз асептический некроз меняем на диспластический остеоартроз, который ещё немного и тоже станет неуместным. Разве что первой степени.

Я прошёлся тонким потоком энергии ещё раз по всему объёму стремительно восстанавливающегося участка головки бедра, потом простимулировал суставной хрящ в местах, где он ещё был слишком тонким. Ну вот похоже и всё. На сегодня работы здесь больше нет.

— Вы вполне уже можете обходиться без костылей, — объявил я пациенту. — Можно ходить больше, неспешные пешие прогулки пойдут на пользу. Только на улицу лучше выходить с тростью для профилактики.

— Это уже подарок, — улыбнулся довольный пациент. — Наконец-то я засуну эти проклятые костыли подальше в кладовку.

— Только не на самую верхнюю полку, — усмехнулся я. — Чтобы не пришлось пользоваться стремянкой.

— Не, к стремянке я и сам не скоро решусь подойти, — покачал головой мужчина. — Про это можете даже не говорить. Я и к обычным лестницам теперь всегда подхожу с опаской.

— Это хорошо. Предупреждён — значит вооружён, — улыбнулся я. — Сустав ваш уже почти в полном порядке. Думаю, в пятницу скорее всего будет последняя процедура.

— Это лучшая новость, Александр Петрович! — улыбнулся пациент. — Даже не думал, что такое вообще возможно. Мне уже все лекари, которых я успел посетить до вас сказали, что я калека на всю оставшуюся жизнь. Один согласился заняться моим суставом, но сказал, что болеть он перестанет, но нога будет всё время прямая и короче другой. А вы сделали из меня человека.

Чего только не узнаешь, раньше он таких подробностей о своих мытарствах мне не сообщал.

— Если быть до конца откровенным, — решился я, — вы у меня первый пациент с такой проблемой. Я очень рад, что у нас с вами всё получилось.

— А я-то как рад! — он продолжал улыбаться, а на глаза навернулись слёзы. — Спасибо, что решились рискнуть, теперь я ваш должник.

— Бросьте, — махнул я рукой. — Благодаря вам я тоже получил бесценный опыт и теперь смогу уверенно помогать другим пациентам с такой же проблемой.

Мы наконец попрощались с пациентом до пятницы, я глянул на часы, самое время для звонка. Сказал Свете, что я скоро приду, пациентов в коридоре тоже попросил немного подождать, а сам поднялся к себе в кабинет. Надо это сделать прямо сейчас, а то снова месяц пройдёт, а я так и не решусь. Самое сложное — нажать на кнопку звонка, когда контакт уже найден и палец вдруг стопорится, не достигнув цели. Прошло несколько гудков, я уже подумал, что она не возьмёт трубку, что вызвало уже некоторое облегчение, но внезапно в динамике прозвучал знакомый голос.

— Да, кто это? — спросила она. Судя по всему, по телефону я с ней тоже раньше разговаривал, раз легко узнал.

— Это я, Настя, — сказал я и замолчал.

— Саша? Это ты? — удивилась она.

Мне показались в голосе радостные нотки. Значит ей не безразлично. Глупый вывод, если бы ей было безразлично, она не стала бы подходить ко мне в торговом центре и тем более писать на бумажке свой номер телефона.

— Да, это я. Хотел предложить тебе встретиться поговорить.

— Хорошо, что ты позвонил именно сегодня, — сказала она дрогнувшим голосом. — Завтра я собиралась уезжать из города.

— Значит мне повезло, — хмыкнул я. — Вечером сможешь? Посидим где-нибудь, кофе попьём, поговорим.

— Сможешь вечером часов в восемь? — спросила она. — Просто раньше у меня никак не получается.

— Ладно, в восемь, так в восемь, — подтвердил я. — На это время у меня планов не было. А где?

— В нашем любимом тихом кафе, как обычно.

— Настя, я не помню, в каком кафе мы раньше встречались, извини, я же говорил про амнезию.

— Я не знала, что настолько всё плохо, — вздохнула она. — Тогда давай в восемь у храма Спаса на Крови.

— Хорошо, договорились, — сказал я, почему-то чувствуя себя неловко от того, что не помню значимые для неё места и события.

Но я же в этом не виноват? Нет, не виноват. И вообще на самом деле ситуация для меня странная. Лично у меня ведь с ней не было никаких отношений, они были у прежнего Саши Склифосовского, тогда зачем я вообще в это ввязываюсь? Умом Россию не понять.

— Тогда до вечера? — спросила она с надеждой, что я не обману.

— Да, до вечера, — сказал я и положил трубку первым.

Когда спустился вниз, народу у кабинета уже прибавилось, хотя я отсутствовал совсем недолго. Надо немного ускориться. Пациентку с артрозом коленного сустава я видел среди сидящих, но она пришла позже и нехорошо получится перед теми, кто меня терпеливо ждал, если я позову её прямо сейчас. Поэтому сказал Свете звать следующего, а сам постарался настроиться на работу и выбросить хоть на время Настю из головы. Навязчивость этих мыслей меня уже начинала немного раздражать.

Несколько человек с простудой, один с растяжением связок голеностопного сустава и ещё один со смачным фурункулом на филейной части. Вот с последним пришлось немного повозиться. Убить злобных микробов магией, также, как и снять воспалительный процесс — не сложно. Но гной и некроз всё равно надо отсюда убирать. Вот и пригодилась наконец местная анестезия и мазь от Курляндского.

— Повязку не снимать и не мочить до завтра, — сообщил я парню с фурункулом. — Завтра с утра к нам, обработаем рану и скорее всего можно будет её полностью залечить.

— Хорошо, — сказал парень и убежал не прощаясь.

— Александр Петрович, можно спросить? — произнесла Света, когда дверь за пациентом закрылась.

— Да, конечно, — кивнул я.

— А почему вы сразу ему рану на залечили? Вам ведь это ничего не стоит. Вы такое вылечиваете, на что многие другие в нашей клинике не способны.

— Почему? — повторил я её вопрос. А ведь правда, почему? Потому что привычка, выработанная годами, меня никак не отпускает, но этого я вслух не скажу. — Хм, сам не знаю почему. Решил, что так будет лучше. Задумался наверно, Свет, ты права. Теперь уже до завтра.

— Ясно, — улыбнулась она. — После того, как вернулись, вы какой-то задумчивый, отстранённый. У вас что-то случилось?

— Не-е-е, — ухмыльнулся я. — Всё нормально. Кстати, хотел тебя спросить, я скоро открываю новую клинику на Фонтанке, ты не хочешь тоже туда перейти? Мы вроде хорошо сработались.

— На Фонтанке? — переспросила она и призадумалась. — А адрес поточнее скажете?

— Сороковой дом.

— Дом с призраком? — она изменилась в лице и расширила глаза. — Зачем вам это нужно? Полно ведь других вариантов, зачем именно этот?

— Все так боятся этого призрака, — рассмеялся я. — А я с ним подружился, отличный мужик был когда-то в другом мире, пока чокнутый граф не призвал его дух забавы ради. Я тебя с ним познакомлю, в нём нет ничего страшного, просто непривычно и всё.

— Ох, Александр Петрович, дайте мне время подумать, — покачала она головой и вздохнула. — К такому я пока не готова.

— Хорошо, подумай, время пока позволяет, — сказал я. В принципе ничего удивительного, все этого призрака боятся. — Пока во всех помещениях надо капитальный ремонт делать, а там конь не валялся.

— Вы туда ещё и коня хотите привести? — вскинула она брови.

— Ха-ха, нет, это просто говорят так, если дело ещё не начато, — ответил я. И когда я перестану иномирные высказывания и словечки сюда тащить? Фильтр в голову надо поставить.

— Интересно, — улыбнулась Света. — Не слышала никогда, надо запомнить.

— Ага, я тебя ещё и не такому научу, — хмыкнул я. — Зови следующего.

Следующая как раз была женщина с коленом. Зашла довольная, с цветущим видом, хромоты я не заметил.

— Я смотрю ходите уже хорошо? — спросил я чисто риторически.

— Да, Александр Петрович, хромоты практически нет, — радостно сообщила она. — Если только подольше походить. Как вы и рекомендовали, я начала гулять по парку. Медленно и не особо далеко, не так, как когда-то. Но это ничего, если я правильно понимаю, скоро смогу и подольше гулять?

— Вполне возможно, — кивнул я. — Располагайтесь, посмотрим, как там дела. Заодно и правое колено гляну, что там не так.

Сначала я, что вполне естественно, занялся левым коленным суставом. Просто потому, что интересно, что там происходит. А ситуация здесь налаживается. Суставные поверхности ровные, хрящ уже полностью покрывал поверхность, а не островками. Толщина его правда ещё маловата, но это мы сейчас исправим. Главное — признаков воспаления больше нет, а значит и разрушения нет, можно завершать лечение. Я прошёлся пучком энергии по всей площади хрящей бедренной и большеберцовой кости, стимулируя их восстановление. Больше левое колено в моей помощи не нуждается. По крайней мере в ближайшем обозримом будущем.

Сканирование правого коленного сустава показало те же проблемы, что были слева, только менее выраженные. Отек и утолщение синовиальных оболочек были намного меньше, чем с другой стороны в день первого обращения. Скопление жидкости незначительное, но всё же было. Значит в первую очередь боремся с воспалением, а потом уже восстановление истончённого суставного хряща и коррекция краевых костных наростов.

Когда проходил пучком энергии по синовиальным оболочкам, пациентка немного покряхтела, но на мой вопрос ответила, что не больно, а вполне терпимо. Купировать воспаление получилось довольно быстро, тогда я решил пройтись по остеофитам. Также, как и слева, полностью удалять не стал, лишь срезал то, что реально мешает, не затронув при этом связочный аппарат.

— Левое колено у вас в полном порядке, — сказал я пациентке, по привычке дав руку, чтобы помочь спуститься. Она приняла мою помощь, хотя на самом деле в ней уже не нуждалась. — А вот правое действительно нуждается в лечении, хотя находится в лучшем состоянии, чем левое в момент первого обращения.

— Ну его же можно привести в порядок, так ведь, Александр Петрович? — спросила она, ища подтверждение своему предположению в моём взгляде.

— Ну естественно, — улыбнулся я. — Воспаление в суставе я уже почти убрал, так что ещё два или три сеанса и оба колена будут носить вас по вашему любимому парку столько, сколько вы пожелаете.

— Это будет чудесно! — воскликнула женщина, молитвенно сложив руки. — Спасибо вам огромное Александр Петрович, что бы я без вас делала?

— А вам спасибо за блокнот, — ответил я. — Я именно такой и искал, просто времени не хватало, чтобы найти.

— Ой, как я рада, что угодила, — ещё шире улыбнулась пациентка. — А я всё переживала, вдруг не понравится.

— Зря переживали, самое то.

Женщина бодрой походкой вышла из кабинета. Приятно на душе, когда видишь такое. В первый раз она еле зашла, настолько сильная была хромота. Наши ортопеды, сделав рентген, сказали бы, что единственный вариант — эндопротезирование. Теперь ей точно никто такого не скажет при всём желании, так как функция сустава восстановлена почти полностью. Останется лишь периодически наблюдать за ним.

Перед самым обедом позвонил Курляндский. Когда он начал говорить, я сначала подумал, что у него телефон украли мошенники и пытаются пройтись по контактам. Со мной разговаривал совершенно другой человек. И фразы, и интонации другие, и даже голос.

— Здравствуй, Саш, — приветствовал Готхард Вильгельмович голосом любящего родного дяди. — Ты сегодня сильно занят?

— После работы есть свободное время — растерянно ответил я, не ожидая такого формата разговора. Без требований, топаний ногами и вываливания гадостей. — Чем-то могу помочь?

— Заедь тогда ко мне после работы, — скорее попросил он, чем приказывал. — Разговор есть.

— Хорошо, Готхард Вильгельмович, — сказал я, пытаясь осмыслить, что происходит и с ним ли я на самом деле разговариваю. — После четырёх буду.

Похоже, у меня сегодня будет опять длинный и нескучный день. Осталось ещё приём закончить, потом сел Сашенька на конька, то есть на микроавтобус, и поскакал.

Глава 15

Перед тем, как ехать в гости к чокнутому фармакологу, я всё же решил посоветоваться с дядей Витей. Он эту новость воспринял неоднозначно. Вроде и обрадовался, но в то же время немного напрягся.

— Это что, какой-то плохой знак? — спросил я. Его лёгкая тревожность тут же передалась мне.

— Да в общем-то нет, — неуверенно произнес он и задумчиво почесал затылок. — Немного странно всё это. А знаешь, попробуй-ка ты съездить к нему один. Раз он так возжелал с тобой поговорить. Не покусает же он тебя.

— Ладно, — кивнул я. — Дебютирую с сольным визитом, потом расскажу.

— Позвони мне сразу, как только выйдешь, я же теперь места себе не найду, пока не узнаю, — улыбнулся дядя Витя.

— Может всё-таки вместе поедем? — спросил я на всякий случай. — Чтобы не мучиться здесь в неведении.

— Нет-нет, — помотал он головой. — Езжай один. Эксперимент должен состояться. Я уж потерплю как-нибудь. Но долго терпеть не смогу, так и знай!

— Тоже подъедете? — усмехнулся я.

— Не дождёшься! — сказал он и показал мне дулю. — Давай, езжай уже, не заставляй неуравновешенного старика нервничать!

Через четверть часа я уже стучал молоточком в дверь полуразрушенного дворца Курляндского. Дверь открылась не сразу, но повторно постучать я не успел.

— Саша? — улыбнулся Готхард, увидев меня. — Молодец, что приехал, заходи.

Он посеменил вперёд, как обычно, но что-то незримо в нём изменилось. Впрочем, не так уж и незримо. Он немного выпрямился, нормальное добродушное выражение лица, какая-то гордость что ли во внешнем виде появилась. Только походка осталась прежней, но это изменить сложнее. Я сейчас смотрел на него и мне показалось, что это совершенно другой человек, лишь внешне похожий на того чокнутого профессора, которого я до этого знал.

Проходя через анфилады заброшенных комнат, я испытал ещё один шок. Сегодня здесь копошилось много людей в рабочей одежде, они разгребали завалы мусора и рухнувшей штукатурки, грузили всё в тачки и носилки и тащили на выход. Судя по всему, работы только начались, потому что перед входом не было свалки строительного мусора, не стоял мусорный контейнер или готовый принять весь этот хлам грузовик. Возможно он только что уехал, но тогда я увидел бы следы. Может следы шустро засыпал снег? Он начал обильно валить белыми мухами с неба около получаса назад. Наверно так, следов толпы рабочих я ведь тоже не увидел.

Комнату, предшествующую нарядной столовой, полностью освободили от старой мебели и хлама, и начали подготовку к ремонту, отбивая для начала потрескавшуюся штукатурку. Кое-где уже начали заделывать дыры и штукатурить стены, на мой взгляд достаточно коряво. Надо поговорить с Курляндским и на эту тему, рабочие не внушали доверия.

— Заходи, Саш, садись, — сказал Курляндский, махнув рукой в сторону стула, где я обычно сидел. — Ты голодный поди после работы, сейчас Лизонька обед принесёт, что-то замешкалась она сегодня немного. Наверно я сделал ей слишком сложный заказ.

После последней фразы старик рассмеялся, как обычный человек, никаких ехидных ноток, человеку просто стало смешно. Что же там за заказ такой, что он так смеётся? Заинтриговал.

— Я тебя, собственно, чего позвал, — сказал Курляндский, успокоившись. — Замораживалки твои готовы, можешь забирать. Это ты для скорой вроде хотел, так ведь?

— Думаю для них это будет наиболее актуально, — кивнул я.

— Абсолютно верно! — совершенно серьёзно сказал Готхард. — Но я тебе посоветовал бы хоть по одному флакону раздать знахарям и лекарям, с которыми ты общаешься. Им тоже может иногда пригодиться, они потом спасибо скажут. Ты только скажи всем, пусть результаты записывают, а потом с них эти записи стребуй, будем анализировать, может где что не так и придётся менять рецепт.

— Хорошо, Готхард Вильгельмович, — снова кивнул я. — Сделаем.

— Ты если ещё что-то в моей книге присмотрел, говори, я сделаю, — сказал он с улыбкой доброго дяди. — А то может стесняешься лишний раз попросить, а кто тебе в этом деле поможет, если не я?

Вот значит какие дела, отлично. Пока я напрягал извилины, что можно у него попросить, вошла его помощница Лиза, везя перед собой тележку с подносами. Когда она начала расставлять блюда на столе, я потерял дар речи. Уже думал, что будет что-то реально диковинное, а тут оказалось наоборот предельно по-простому. Вот чего он так ржал, оказывается никаких суперсложных заданий он не давал.

Сегодня в меню были зелёные щи, картофельное пюре, соленые огурцы и помидоры, сало с горчицей, жареная корюшка с луком и ржаной хлеб. Вот это я понимаю, обычный нормальный человеческий обед, без всяких там дорогущих заморских продуктов и различных морских гадов. Держит старик слово, урезал финансирование провианта и приступил к восстановлению своего дворца.

— Давай мы с тобой спокойно пообедаем, а ты пока подумай, чем я тебе ещё смогу помочь, — сказал Курляндский, пока Лиза наливала щи в глубокие тарелки. — И сметанки ложечку не забудь, Лизонька.

Старик смотрел на свою не то служанку, не то повариху, не то помощницу практически с отеческой любовью. Нет, это не то, как смотрят на желанную женщину, как я подумал в первый раз. Он смотрел на неё, как на любимую дочь. А может это и правда так? Спрашивать неудобно, может мне просто показалось.

— Кстати, Готхард Вильгельмович, — решил я переключить пока тему разговора, — раз уж вы решили затеять ремонт, могу посоветовать вам очень хорошего мастера. Он правда постоянно занят, но зато делает всё быстро и очень качественно.

— А что не так с теми рабочими, что трудятся сейчас? — удивился старик.

— Видел я, как они работают, — буркнул я, вспоминая увиденную ранее картину. — Это не рабочие, а какие-то рукож… Безрукие они какие-то короче. Хоть я и не специалист в этом деле, но всё равно сразу в глаза бросается.

— Понятно, — сказал, немного погрустнев, Курляндский. — То-то они так дёшево берут за работу. А ведь сказали, что дворец станет ещё краше, чем был. Давай уж пообедаем, потом выйдем к ним вместе, ты мне покажешь на недочёты, а я пошлю их куда подальше.

— Договорились, — кивнул я и на всякий случай нашёл медальон под одеждой, чтобы при необходимости быстро активировать голубые кристаллы. Вдруг придётся отбиваться от этих горе ремонтников, кто их знает. Странными они мне показались.

— Ну так что, ты надумал, что тебе сейчас в первую очередь необходимо для работы? — спросил старик, отодвигая пустую тарелку из-под щей и придвигая к себе картошку. Положил себе на блюдечко солёный огурец, помидор и две корюшки. Несколько кусочков сала и горчицу положил на краешек. Я сделал точно также.

— Есть несколько идей, что нужно сделать в первую очередь, — сказал я, вдыхая аромат бочковой засолки помидора. Прямо как в деревне у бабушки. Как мало надо человеку для счастья, фигня все эти стейки и фуагра. — Но это не для применения непосредственно лекарем и знахарем на пациенте во время приёма, но тоже очень важные вещи. Я откладывал эту просьбу на потом.

— Ну давай, оглашай список, — произнёс довольный старик. — Не зря я значит жизнь этому посвятил.

— Список пока небольшой, — сказал я.

— Но и я не фармацевтическая фабрика, — хихикнул Готхард.

— Тогда так, — сказал я. — В первую очередь на замену существующим микстурам нужны жаропонижающие, анальгетики и спазмолитики.

— Хороший выбор, — кивнул улыбаясь Готхард. — у меня есть небольшой запас, но это не серьёзно, даже предлагать сейчас не буду. Несколько дней мне понадобится, ещё расходники заказать надо.

— Может я какую денежку дам? — предложил я. — На исходные материалы.

— Успокойся, — махнул он рукой. — Там не золото придётся покупать, на это у меня пока хватает.

Потом мы дружно занялись расдербаниванием жареной корюшки, поэтому разговоры временно пришлось прекратить. Опустошив наконец тарелку, я откинулся на спинку стула. Сегодняшний обед вызвал дикую ностальгию по прошлой жизни. Не нужны никакие рестораны, сейчас бы снова стать маленьким, оказаться в деревне, болтать ножками сидя на двадцатый раз крашеной самодельной табуретке за столом и уминать пюрешку с огурчиком. Ещё жареные карасики и уклейка, которых папа приносил с рыбалки. Они мне нравились гораздо больше, чем куски крупной рыбы, в которых были большие косточки, их я не любил. А вот жареную уклейку можно было схрумкать без опасений от хвоста до головы.

— Так, ну раз мы с тобой вкусно пообедали и всё обсудили, — сказал Курляндский, вытирая руки и рот салфеткой и вставая из-за стола, — пойдём тогда разберёмся с этими штукатурами. Покажешь мне, что тебе не понравилось.

— С превеликим удовольствием, — откликнулся я и последовал за ним в комнату, где работы уже начались.

Готхард тихо подошёл к двери и резко открыл её. Все без исключения работники слонялись по помещению без дела, а когда дверь открылась, рванули на свои рабочие места. Как же мне это знакомо, у нас в поликлинике точно также ремонт делали.

— Не беспокойтесь господа, всё в порядке, отдыхайте, — ласково сказал им Готхард Вильгельмович. Похоже скрытую угрозу в его голосе уловил только я, а работники и правда снова положили инструменты и спокойно смотрели на него, как бандерлоги на удава. — Расслабьтесь, присядьте, отдохните.

Дюжина работников неторопливо расселась кто на чём смог и ждала, что хозяин дома скажет дальше. Старик говорил тихо, спокойно, размеренно. До меня не сразу дошло, что он их подавляет. На меня его способность почему-то не действовала, значит он может работать избирательно.

— Покажи, Саш, что не так, — сказал он, повернувшись ко мне.

Сейчас его лицо было в какой-то третьей ипостаси, спокойное, бесстрастное, твёрдый взгляд. Но на меня всё это не действовало, я словно наблюдал со стороны. Я подвёл его к участку стены, где уже начались восстановительные работы. Тут и неопытным взглядом без слёз не взглянешь, а я когда-то делал дома ремонт сам и знаю, как должно быть.

— Ты прав, Саш, — кивнул он, поморщившись от увиденного. — Эта штукатурка отвалится меньше, чем через год.

— Если не раньше, — хмыкнул я. — Как только вы отдадите деньги, и они уйдут, тут всё рухнет.

— Господа маляры и штукатуры, — сказал он к заглядывающим ему в рот работникам. — Собирайте свои инструменты и расходитесь по домам, здесь для вас работы нет, возвращаться в этот дом больше не надо.

Рабочие дружно поднялись, собрали свой скарб в ящики и сумки, оделись и потянулись гуськом на выход. Через пару минут зал опустел, остались лишь корыта с раствором. Курляндский ещё раз окинул взором жалкий пейзаж, вздохнул и пошёл обратно в столовую, махнув рукой, чтобы я следовал за ним.

— Готхард Вильгельмович, — первым нарушил я неловкое молчание. Старик сидел за столом нахмурившись, пока Лиза убирала наши тарелки и накрывала стол для чаепития. — Если это не секрет гробницы фараона, а что это сейчас было?

— А я тебя вроде умным начал считать, — усмехнулся он, криво улыбнувшись.

— Да умом-то я понял, — попытался я оправдаться. — Просто я никогда раньше такого не видел и не знал, что вы можете.

— Как видишь, могу, — ответил он и с удовольствием отхлебнул из чашки ароматного чая на травах. — Зато тебе за меня заступаться не пришлось и медальон не пригодился.

У меня по затылку пробежал холодок. Старик оказался гораздо проницательнее и внимательнее, чем можно было предположить. Это такая мощная телепатия? То, что сейчас произошло в соседней комнате, я принял за массовый гипноз, который почему-то не подействовал на меня. Ну там я предположил, что это заслуга медальона. А вот ему я про медальон не рассказывал и не показывал ни разу. Откуда он это всё знает? Это уже не гипноз, совсем другое.

— Чего ты так разволновался? — спросил, внимательно глядя на меня, старик. — Ты же мне не враг, а практически лучший друг. Друзей я никогда не обижаю, расслабься, чувствуй себя как дома. Бери вон эклеры и курабье, чай очень вкусный Лизонька заварила с чабрецом и земляникой.

— Да, я уже оценил, — ответил я, принуждая самого себя успокоиться и дышать ровно. — Спасибо вам, Готхард Вильгельмович.

— За чай? — вскинул он брови.

— За сегодняшний обед, — улыбнулся я. — Мне всё очень понравилось. А ещё за то, что назвали меня другом. Я рад, что у меня теперь есть такой друг, как вы.

— Это тебе спасибо Сань, что ты появился в моей жизни, — ласково улыбнулся он. От того телепата с каменным лицом не осталось и следа.

— Меня вот мучает один вопрос, — не удержался я, но не стал дальше продолжать, ожидая его ответа.

— Выкладывай, — снова улыбнулся он.

— Если вы так можете воздействовать на людей, почему вы тогда не смогли всех убедить, что ваши предложения по изменению имеющихся методов медикаментозного лечения являются революционными и крайне полезными?

— Тогда я так ещё не умел, — грустно улыбнулся он. — Иначе убедил бы. Это плод моей работы над собой за последние двадцать лет. Только реально на практике я сегодня применил это впервые. Так что можешь поздравить меня с удачным дебютом. Но теперь мне некому делать ремонт, так что буду ждать твоего чудесного мастера.

— Вы же пока не сильно торопитесь? — спросил я, вспомнив, сколько Николаю ещё предстоит работы. — Он как минимум до февраля занят.

— Лучше немного подождать, чем меня прибьёт рухнувший с потолка кусок штукатурки или лепнины.

— О, по лепнине этот мастер крутой специалист! — заверил я Курляндского. — Будет не хуже, чем в лучшие года. А может и лучше.

— Да уж, — Готхард задумчиво поправил волосы. — Там теперь даже непонятно, где и что восстанавливать. Очень много уже осыпалось.

— А каких-нибудь старых фотографий не осталось? — предположил я.

— Должны где-то быть, — пожал старик плечами. — Попробую найти, время у меня на это есть. А то, что задержка с ремонтом, даже наоборот хорошо, денег немного подкоплю. Намечаются заказы неплохие.

— Вот и хорошо, — улыбнулся я, чтобы поддержать загрустившего старика. — Всё удачно складывается. Зато всё сделано будет как надо и на голову ничего не упадёт.

— Твоя правда, — кивнул Готхард Вильгельмович и наконец снова улыбнулся.

Мы ещё попили чая, посидели, поболтали, потом я стал поглядывать на часы, что не укрылось от его проницательного взгляда.

— Ты наверно торопишься, а я тут тебя заболтал, старый дурак, — пробормотал он и громко позвал свою помощницу. — Лизонька, привези пожалуйста те коробки, что мы приготовили для Саши.

— Да, Готхард Вильгельмович, — пропела она. Только сейчас понял, что я услышал её голос впервые. Проводив её взглядом, я повернулся к старику и увидел, что он на меня пристально смотрит.

— Внучка моя, — пояснил он. — Люблю больше жизни.

— Я почему-то примерно так и подумал, — кивнул я. — Тогда почему она не зовёт вас просто дедушкой?

— Почему же не зовёт? — хмыкнул он, глаза наполнились теплом и любовью. — Зовёт дедушкой. Только когда никого постороннего дома нет. Моя лучшая помощница во всех делах, от кухни до лаборатории.

— Странно как-то, — пожал я плечами.

— Странно, что внучка у меня выполняет работу слуг? — спросил, словно прочитал мои мысли, Готхард. — Это её личный выбор, я нисколечко не принуждаю. Несколько раз пытался нанять прислугу, а она в штыки. После того, как я спас ей жизнь, она очень сильно ко мне привязалась. Правда не удалось спасти мою дочь, её маму. Лиза тогда ещё маленькая была, когда всё произошло. Ты извини, Саш, не хочу сейчас всё это вспоминать, кошки на душе скребут.

— Да, конечно, — кивнул я и постарался переключить тему. — Вы тогда позвоните, когда препараты будут готовы.

— Да, конечно, — кивнул он и улыбнулся, понимая, что я со сменой темы для него стараюсь. — Вон Лизонька привезла твои коробки, можешь забирать.

— Тогда я, пожалуй, пойду, — сказал я, неохотно вставая со стула. Так пригрелся морально и физически, что уходить уже не хотелось. — Спасибо ещё раз за обед и за вашу помощь.

— И тебе, Саш, — ответил Курляндский и встал, протягивая мне руку. — Я уж провожать не буду, Лизонька за тобой дверь закроет.

— Хорошо, до свидания, Готхард Вильгельмович, — сказал я и учтиво поклонился.

— Саш, зови меня просто дядя Гот, чем я хуже Вити? — улыбнулся старик. — Тебе ведь не сложно, а мне приятно будет. У меня ведь из родни только внучка и осталась, а так ещё и племянник будет.

— Хорошо, дядя Гот, — сказал я, с трудом себя переборов. — До скорого свидания. Если что звоните.

— Да, Саш, пока, — он махнул на прощание рукой, и мы с Лизой пошли на выход.

Девушка молча везла тележку. Я попытался предложить свою помощь, аргументировав, что мой груз мне и везти, но она помотала головой и только покатила тележку быстрее. И опять ни слова. Но ведь я точно знаю теперь, что она не немая, почему тогда она не разговаривает? Ладно, ей виднее.

Глава 16

— Ну что там, рассказывай давай! — выпалил в телефон дядя Витя. Я, как и обещал, сразу позвонил ему, выйдя от Курляндского.

— Света, ты щас упадёшь! — выдал я, сам ещё не отойдя от потрясения.

— Чего? — раздался в динамике удивлённый голос Виктора Сергеевича. — Это не Света, а дядя Витя. Саш, ты в порядке? Может за тобой заехать? Ты где сейчас? Не на берегу Невы с камнем на шее?

Я заржал в голос от такого потока вопросов, как в телевикторине.

— Со мной всё в полном порядке, — заверил я, немного успокоившись. — Просто не отойду никак. Можете забыть о существовании того Готхарда Вильгельмовича, к которому привыкли за последние годы. Его больше нет. Это теперь вполне адекватный приветливый дядька. Кстати, он просил называть его дядей Готом, когда рядом нет посторонних, это нормально?

— Вернулся дядя Гот, — пробормотал Виктор Сергеевич. По голосу я понял, что он улыбается. — Это великое событие века. Надо отметить, ты не возражаешь?

— Очень искренне сожалею, но у меня уже были другие планы на вечер, — сказал я, глянув на часы. Время ещё было, но немного. И перенести эту встречу не получится, она сказала, что завтра уезжает. Правда не сказала куда. — Так что прошу меня извинить, но сегодня никак.

— Ладно, иди осуществляй свои планы, — вздохнул дядя Витя. — Может завтра тогда расскажешь подробности при встрече.

— Договорились, завтра расскажу.

Когда я припарковался неподалёку от храма Спаса на Крови, было ещё полвосьмого. Я решил воспользоваться свободным временем и прогуляться вдоль Екатерининского канала, который ранее я привык считать Грибоедовским. Лёгкий ветерок и приятные мелодии, доносящиеся от уличных музыкантов с Невского, помогли мне успокоиться и собраться с мыслями. Курляндский сегодня поразил до глубины души, такого человека уже можно называть хоть другом, хоть дядей.

Теперь предстоит ещё один разговор и не могу утверждать, что я к нему готов. Я медленно шёл в сторону Невского, потом обратно, купил семечек у бабульки возле магазина, покормил ими голубей, начал грызть сам, наплевав на культуру и приличия, мне сейчас было не до этого. Семечки успокаивают получше любого психотерапевта или мастера души.

Ко входу в собор я подошёл без пяти восемь и под одним из фонарей заметил знакомую одинокую фигурку. Это была Настя. Она смотрела в другую сторону и меня пока не видела. Мне почему-то показалось, что она сейчас выглядит какой-то особенно одинокой и несчастной. Тонкое пальто видимо не особо согревало, и она сжалась, стараясь согреться и перетаптывалась с ноги на ногу. Девушку надо срочно вести в кафе и поить горячим чаем.

— Привет, — сказал я, подойдя ближе. — Давно здесь стоишь? Я приехал полвосьмого, тебя ещё не было. Решил прогуляться.

— А я где-то без двадцати, — улыбнувшись сказала она. — Не рассчитала сегодня с одеждой. Впрочем, как обычно.

— Тут неподалёку видел очень уютную кофейню, — сказал я ей. — Пойдём туда, пока ты не превратилась в сосульку.

— Ты такой же заботливый, как и всегда, — сказала она, и мы пошли в сторону ожидающего нас тепла.

Я слегка вздрогнул, когда она взяла меня под руку, не ожидал. Не знаю, почувствовала она это или нет, но ничего не сказала и руку не убрала. Ну хорошо, ничего страшного и обязывающего я в этом не вижу.

Мы уселись за уютный столик в дальнем углу. Я сразу снял пальто и шляпу, повесив на стоявшую рядом вешалку. Настя по понятным причинам раздеваться не торопилась. При тусклом освещении маленьким бра на стене, она казалась её прекраснее, у меня аж дух захватило. Неужели это спустившееся с небес существо может находиться так близко от меня и смотреть на меня такими глазами. А какими глазами? Влюблёнными? Скорее да, чем нет.

— И далеко ты собралась уезжать? — спросил я, чтобы с чего-то начать разговор.

— Собиралась далеко, но теперь всё зависит от тебя, — сказала она и потупилась, делая вид, что изучает меню.

— Каким же образом? — поинтересовался я. Да я всё понимаю, но хочется же услышать.

— Это зависит от того, насколько я нужна тебе, — произнесла она еле слышно.

— Ну ты же понимаешь, что я сам не знаю, насколько сильно ты мне нужна, — сказал я спокойно, стараясь не выдавать эмоций.

— Добрый вечер, господа, что-то уже решили по заказу? — перебил наш разговор подошедший официант.

— Раф с халвой, — сказал я, не задумываясь, и тут же словил удивлённые взгляды Насти и официанта. Ну нет тут такого названия, забыл совсем. — Это заграничный рецепт, — выкрутился я и виновато улыбнулся. — В кофе добавляется взбитое молоко с протёртой халвой. Очень вкусно, рекомендую.

— Хорошо, ваше сиятельство, — поклонился официант с озадаченным выражением на лице. — Я передам поварам, постараемся сделать. А у вас какие будут пожелания, сударыня?

— Глинтвейн и фрукты, — коротко сказала Настя, глядя на меня. — А ты глинтвейн не хочешь?

Этот вопрос был адресован уже мне.

— Я не против, но не могу, — улыбнулся я. — Я за рулём.

— За рулём? — теперь я увидел максимальное удивление на лице девушки. — У тебя нет водителя? А куда делся Николай?

— С Николаем и семейным автомобилем всё в порядке, — хмыкнул я. — Я купил себе микроавтобус.

— Господа ещё что-то желают? — обратил на себя внимание официант, про которого мы уже забыли.

— Пока то, что уже заказали, — ответил я, так и не заглянув в меню. Так я-то сытый, а может Анастасия голодная? — Или ты хотела что-то ещё?

— Пока нет, — она мотнула головой, раскидав тёмные вьющиеся волосы по меховому воротнику.

— Хорошо, — официант поклонился и ушёл.

— Как твои дела? — спросила Настя, пристально глядя мне в глаза.

— Довольно неплохо, — пожал я плечами. — Скоро открываем клинику для обучения лекарей и знахарей Санкт-Петербурга технике лечения тонкими магическими потоками. Думаю, что учить буду не только этому.

— Ты будешь преподавать? — Настя широко открыла глаза и подалась вперёд. — Серьёзно?

— А почему ты так удивляешься? — насторожился я. — Это настолько сильно противоречит моему естеству?

— Да нет, просто неожиданно, — улыбнулась она и откинулась на спинку кресла, не сводя с меня взгляд. — Скажем так, приятно неожиданно. Раньше ты только гордился своими успехами и хотел достичь большего правдами и неправдами, а теперь хочешь научить других. Это же здорово! А что это за метод такой?

— Виктор Сергеевич дал мне книгу одного его покойного друга, который придумал эту методику и был за неё гоним. Почти все экземпляры этой книги были уничтожены, а у Виктора Сергеевича одна осталась. По ней я научился сам и буду учить других. Министерство здравоохранения одобрило метод спустя столько лет после того, как предало его анафеме. Так что теперь всё легально. Суть метода долго рассказывать, если будет желание, расскажу потом.

— Ваши напитки, господа, — сказал подошедший официант и поставил бокал с глинтвейном перед Настей, кофе передо мной, а тарелку с нарезанными фруктами посередине. — Если ещё что-то пожелаете, просто поднимите руку, я рядом.

— Спасибо, — кивнул я официанту и тот удалился.

— Хорошо, потом расскажешь, — улыбнулась Настя. — По крайней мере это обещание гарантирует, что мы с тобой ещё встретимся. Ты ведь не против?

— Если ты не уедешь, — улыбнулся я и отхлебнул кофе. Несмотря на то, что местные повара понятия не имели о таком напитке, получилось очень даже неплохо.

— Значит не уеду, — сказала Настя, расстегнула верхние пуговицы пальто и сделала пару глотков из бокала с глинтвейном. — Если ты хочешь, чтобы я не уезжала.

— Хочу, — сказал я. Сейчас язык сработал намного быстрее, чем разум, который всё ещё сильно сомневался. Хотя, по нарытой мной информации, веских поводов сомневаться в Насте у меня нет.

— Вот и хорошо, — снова улыбнулась она, сделала ещё пару глотков и расстегнула пальто полностью. — А я почти согрелась!

Настя положила мне на руку свою тёплую ладонь. Её щеки покрылись румянцем. Я предложил повесить и её пальто на вешалку, она согласилась. Я почему-то опасался этого момента, думал, что там надето что-то соблазнительное, отвлекающее от серьёзного разговора, но на ней было обычное закрытое платье под горло.

— Ты мне так и не ответила, — решил я снова спросить, — далеко ты собиралась уезжать?

— Кроме тебя меня в Питере больше ничего не держит, — сказала она, уткнувшись взглядом в тарелку с фруктами. — Поэтому я собиралась переехать к дальним родственникам по линии матери в Екатеринбург.

— Зачем? Тут в твоём распоряжении дворец Баженова, дом твоих родителей, а ещё ведь поместье недалеко от города. Вариантов уйма, зачем уезжать так далеко?

— Все эти варианты давно уже не совсем мои, — грустно улыбнулась она. — Точнее совсем не мои. Лишь какая-то доля от родительского наследства, которую я собиралась отсудить у родни Егора Марковича, которые каким-то чудом вдруг оказались собственниками.

— Какая-то муть во всём этом творится, ты не находишь? — спросил я.

— Эта муть началась очень давно, — сказала Настя уже полностью согревшись и расслабившись. — Пока родители были живы, я про дядю практически ничего не знала. Видела только по телевизору. Потом папа и мама внезапно погибают при загадочных обстоятельствах и на пороге нарисовался богатый заботливый дядя, который взял меня под своё крылышко, накормил, обогрел, приютил. Был никем, а в итоге заменил мне семью. Я как сыр в масле каталась и даже малейших подозрений не было, что что-то не так, пока его не посадили в тюрьму на пожизненное и речь не зашла о разделе имущества между родственниками, которых внезапно нарисовалось огромное количество.

— Ему дали пожизненное? — переспросил я. Сам даже не был в курсе, чем это всё закончилось.

— Ну да, — пожала Настя плечами. — А ты разве не знал?

— Как-то пропустил этот момент, — хмыкнул я. — Может ты тогда знаешь на какие именно рудники он поехал?

— Не на рудники, — покачала она головой. — Там он долго не просидел бы, при таких связях и средствах можно устроить побег. А вот из камеры одиночки в «Чёрном Аисте» под Соликамском, пока никто не убегал.

— Это хорошо, — искренне порадовался я. Теперь у Баженова нет никакой связи с внешним миром. Если даже кто-то из его приспешников решит продолжить его мутное дело, то точно без участия князя. — Теперь он на своём месте.

— Ещё совсем недавно я бы возмутилась, услышав эти слова, — хмыкнула Настя. — А теперь полностью согласна. Но это всё пройденный этап, теперь надо как-то жить дальше в сложившейся ситуации. Буду судиться с роднёй Егора Марковича, чтобы отбить хотя бы часть родительского наследства, но слабо верю в успех. А что будет с нами, Саш?

— Я не знаю, — пожал я плечами. Ответ не сильно обнадёживающий, зато честный. — Предлагаю попробовать начать всё сначала. Посмотреть друг на друга, пообщаться какое-то время. Может быть новый я тебе не понравлюсь в итоге.

— Сильно сомневаюсь, — улыбнулась она. — Пока те изменения, которые я вижу, мне по душе.

— Ну а я о тебе просто ничего практически не помню, — хмыкнул я. — Всплывают только эмоции откуда-то из подсознания и всё.

— Эмоции хоть положительные? — спросила она, загадочно улыбаясь.

— Да, — кивнул я. — Отрицательных не замечал.

— Ну вот, уже хорошо, — сказала она и ещё больше раскраснелась. То ли это глинтвейн в тепле так подействовал, то ли эмоции. Трудно сейчас разобрать. — Значит будем знакомиться заново. Новый Саша и неизвестная Настя. Разрешите представиться, Анастасия Фёдоровна Вишневская.

С этими словами она протянула мне руку. Мгновение замешкавшись я её осторожно пожал. Наверно надо было чмокнуть, но тогда и руку по-другому подают, значит я сделал правильно.

— Александр Петрович Склифосовский, — поклонился я. — Очень приятно. Не желаете ли в честь нашего знакомства заказать что-нибудь более серьёзное, чем фруктовую нарезку? Сегодня я угощаю.

— Ну раз вы угощаете, Александр Петрович, — она сделала наигранно важный вид, потом игриво подмигнула. — Тогда закажите даме салатик с креветками и ещё один глинтвейн.

— Что-нибудь ещё желаете? — спросил внезапно материализовавшийся рядом с нами официант.

— Пожалуй всё, — пожала плечами Настя.

— А вы, сударь, что-то желаете? — повернулся он ко мне и терпеливо ждал ответа.

— Тёплый салат с телятиной, — решился-таки я, не сидеть же за пустым столом, чтобы девушка чувствовала себя неловко. — И чай с горными травами.

— Отличный выбор, ваше сиятельство, — произнёс официант, поклонился и ушёл на кухню.

— Расскажи мне что-нибудь о себе, — сказал я Насте, когда мы снова остались одни.

— Хм, даже не знаю с чего начать, — задумчиво произнесла она. — Что ты хочешь услышать?

— Начни с того, что ты считаешь важным, — предложил я.

— Возможно то, что важно для меня, для тебя окажется второстепенным, — улыбнулась Настя. — Поэтому ты лучше уточни.

— Хорошо, тогда давай так, — сказал я, решив, что меня больше всего интересует. — Если ты не против, расскажи мне немного о своих родителях, что с ними случилось и как в твоей жизни появился Баженов.

— Ого! — воскликнула она, — у тебя так много свободного времени? Ладно, шучу, постараюсь вкратце.

В кафе мы засиделись почти до закрытия. Настя рассказала немного о своих родителях, жили они очень даже неплохо, можно сказать богато. Далеко не так, как Егор Маркович, которого Настя вживую при живых родителях не разу не видела, но тоже на всё хватало, дочке ни в чём не отказывали. Потом произошла нелепая трагедия на яхте во время шторма в Финском заливе, родители погибли, Настя в этот день оставалась дома под присмотром гувернантки. Дядя появился на пороге раньше, чем эта новость появилась в сети и во всех газетах, именно он принёс девочке эту весть.

Оказалось, что родители Насти даже не думали оформлять наследование. Их можно понять, молодые, здоровые и успешные, они собирались жить ещё очень долго. Егор Маркович взял над ней опекунство и принял на себя заботу об имуществе Насти, размеров которого она даже толком не знала. Ясное дело, что он с помощью своих юристов смог урвать себе такой кусок, что девочке почти ничего не досталось, когда она достигла совершеннолетия. На её вопрос, куда всё делось, он ответил, что родители тогда оказались на грани банкротства и погрязли по уши в долгах. Поэтому, чтобы не платить потом многолетние проценты по долгам, большая часть имущества ушла с молотка и долги были погашены.

Добрый дядюшка же заботился о Насте, как о родной дочери. Покупал дорогую одежду, любые игрушки и музыкальные инструменты, организовал обучение в лучшей гимназии Санкт-Петербурга, нанимал ей лучших репетиторов, когда она не справлялась, то есть немного не дотягивала до золотой медали. Баженов брал её с собой на все светские рауты и вечеринки, представлял богатым и влиятельным людям, как свою любимую племянницу. Один раз даже были на балу у императора.

Потом оплатил учёбу в университете, который она должна была в этом году закончить, но теперь у неё нет денег, чтобы оплатить последний семестр. Деньги у неё оставались, но для этого недостаточно. Можно продать квартиру, которую ей купил Егор Маркович, но тогда ей будет негде жить и не будет смысла оставаться в городе. Купить другую квартиру подешевле? Да, можно, но надо ещё и жить на что-то, а покупать жильё в трущобах совсем не вариант. Поэтому выбора у девушки не осталось, решила выставить квартиру на продажу и уехать к родственникам в Екатеринбург, где квартиры стоят намного дешевле, оставшихся денег хватило бы на жизнь на какое-то время, доучилась бы заочно, потом устроилась на работу.

— Почему ты так и не сказала на кого учишься? — решил уточнить я.

— Я должна получить диплом архитектора, — грустно улыбнулась Настя. — В Питерском университете этот факультет считается самым престижным, даже лучше, чем в Москве. Так что тут дядя обо мне неплохо позаботился. Отнял получается всю рыбу, зато дал большой невод. Немного я не успела. Но, я нисколько не жалею, что дяди Егора в моей жизни больше нет. Он всегда был против наших с тобой отношений, так как хотел отдать замуж за сына своего компаньона, чтобы ещё больше расширить сферы своего влияния. А мне этот недоносок поперёк горла был, что дядю Марка очень бесило. Один раз за своё высказывание против Иннокентия я даже получила от него пощёчину. Не хочу об этом, теперь всё в прошлом. Хотя Иннокентий недавно отыскал меня и снова предложил выйти за него, но я отказала. Теперь меня некому принудить к этому браку, не нужны мне его деньги.

— Не бросай университет, — сказал я, когда она замолчала. — Я помогу тебе его закончить.

— Нет, Саша, это очень дорого, — покачала она головой. — И мне нечем будет потом отдать тебе долг.

— Талантливые архитекторы хорошо зарабатывают, — улыбнулся я — Особенно в Питере. И вообще, не надо тебе пока об этом думать. Просто скажи, сколько нужно.

— Я прошу прощения, господа, — сказал официант, кланяясь и извиняясь всем своим видом. — Наше заведение закрывается, могу я вас посчитать?

— Да, конечно, — ответил я.

— Надо вызвать такси, — сказала Настя, доставая из сумочки телефон.

— Не надо, — остановил её я. — Я тебя подвезу.

Глава 17

Теперь я знал, в каком доме живёт Настя. Элитный очень красивый дом, квартиры здесь стоят не дёшево. Несмотря на все свои мерзкие поступки, Баженов всё-таки приучил племянницу к роскоши. После такого и я не захотел бы переезжать в трущобы. Настя предложила м не проводить её до квартиры и зайти на чай, но я отказался. Тогда она чмокнула меня в щёку и убежала, а я покатил в сторону дома.

Когда семья собиралась на завтрак, я уже выходил из столовой.

— Не понял, — сказал отец, остановив меня в проходе. — Ты уже позавтракал что ли?

— Доброе утро, пап, — улыбнулся я. — Я просто хотел с утра заехать на станцию скорой помощи, у меня для них есть новинка, которую они оценят по достоинству.

— Ну ты даёшь! — покачал он головой. — Вчера пришёл, когда все уже спали, сегодня уходишь, пока никто ещё на выход не собирается. Не бережёшь ты себя, а спать когда?

— Не переживай, отосплюсь ещё, — хмыкнул я, похлопав его по плечу. — Мне и правда пора.

— Постой минутку хоть, — папа придержал меня за локоть. — Ты где хоть задержался вчера? Всё в порядке?

— Да, пап, — снова улыбнулся я. — Всё в порядке. С Настей Вишневской вчера встречался.

— С Настей? — глаза отца поползли в сторону его безупречной причёски. — С племянницей Егора Марковича? Я думал, что ваши отношения давно закончились. Особенно в свете последних событий.

— Мы просто встретились, посидели, поговорили, — пожал я плечами. — Я же почти ничего о ней не помню. Как оказалось, она тоже жертва, князь Баженов обвёл её вокруг пальца. После смерти её родителей он присвоил почти всё их имущество, а теперь она осталась практически без средств к существованию. Она точно не из его когорты, просто вынужденно находилась рядом с ним. По поводу того, что он отправился на пожизненное в «Чёрного аиста» она нисколько не сожалеет.

— На пожизненное? Это хорошая новость, значит его мы больше не увидим и козни свои чинить дистанционно он тоже не сможет. А в её непричастность во всех его делах ты ей прям веришь? — усомнился отец.

— В непричастность верю. Скорее всего её допрашивали как самого важного свидетеля и проверили от и до. А насчёт отношения ко мне, сложно сказать, — ответил я и задумался. — По поводу её отношения к дяде пока всё сходится, подозрений на обман у меня нет.

— Ну хорошо, — кивнул удовлетворённый моим ответом отец. — Только, я прошу тебя, держи с ней ухо востро.

— Хорошо, обещаю, — сказал я и пошёл в прихожую.

Маму поцеловал в щёчку на ходу, чтобы она не успела меня остановить и начать задавать вопросы. Катю с утра так и не встретил. Думаю, она догадается, что её сегодня до института родители подвезут.

В том, что Иосиф Матвеевич в это время уже будет на месте, я нисколько не сомневался. Мне сказали его знахари, что он всегда на работу приходит ни свет, ни заря. Поэтому и не стал звонить, чтобы сделать сюрприз. Машин на улицах было ещё не много, приехал даже чуть раньше, чем рассчитывал. Взял одну коробку с охладителем и направился в кабинет главного. Все сотрудники станции, встреченные мной на пути, здоровались и улыбались, значит признали за своего.

Сюрприз удался, когда я без стука с коробкой в руках буквально ввалился в кабинет Гартмана, у него чуть очки не подпрыгнули.

— Александр Петрович? — удивлённо воскликнул он. — Как неожиданно, могли бы позвонить.

— Здравствуйте, Иосиф Матвеевич, — сказал я и улыбнулся. — У вас там на двери звонок не работает.

— Простите, что? — округлил он глаза.

— Да шутка это, — хмыкнул я. — Хотел вам сюрприз сделать, вроде получилось.

— Ещё как! — улыбнулся наконец Гартман. — Что это у вас в коробке?

— То, о чём мечтают ваши работники, — продолжил я говорить загадками.

— Заинтриговали, — хмыкнул он. — Ну давайте, хвалитесь.

Я поставил коробку в центр стола, открыл и достал одну ампулу необычной формы — сбоку был дополнительный носик пару сантиметров длиной.

— Уже догадались? — спросил я, крутя ампулу у Гартмана перед носом.

— Пока нет, — помотал он головой. — Странная штуковина. И что это?

— Тогда сейчас продемонстрирую, — хитро улыбнулся я. — Положите руку перед собой и ничего не бойтесь.

Иосиф Матвеевич теперь уже неуверенно смотрел на диковинную ампулу, но руку на стол всё же положил. Я осторожно подпилил и надломил боковой носик ампулы. Оттуда начала бить тонкая длинная струйка прозрачной жидкости, которую я направил главному на область лучезапястного сустава. Жидкость с поверхности кожи мгновенно испарялась, а у испытуемого глаза полезли из орбит и упёрлись в очки.

— Ай-ай! — воскликнул он, отдёргивая руку и пытаясь другой рукой её согреть. — Ничего себе! Да я такого даже в самых смелых фантазиях не представлял. Наши возят с собой термоконтейнер со льдом в пакетах, но постоянно про него забывают и в итоге нечего приложить к месту ушиба или перелома на вызове.

— Этот вариант гораздо компактнее, — сказал я, надевая на носик ампулы специальный резиновый колпачок. — Можно постоянно носить с собой в дежурном саквояже и не надо постоянно менять. Просто положил и забыл, а когда понадобится — вспомнил и применил.

— Отличная штука, Александр Петрович! — радостно произнёс Гартман и протянул руку, чтобы я дал ему чудесную ампулу. — И что здесь?

— Хлорэтан, — сказал я. — Не сложно и очень эффективно.

— Замечательно, — Иосиф Матвеевич покрутил ампулу в руке и отдал мне. — Это у вас их целая коробка?

— Да, раздайте пожалуйста вашим знахарям вместе с бланками, которые я тоже для вас заготовил, — сказал я и подвинул коробку к нему. — Будем потом прикреплять к отчёту, чтобы вывести этот препарат в широкий оборот.

— Очень хорошее и удачное нововведение, — улыбнулся Иосиф Матвеевич, тщетно пытаясь сосчитать ампулы в коробке. — Все будут довольны. И знахари, и, тем более, пациенты.

— Вот и отлично! — подвёл я итог и улыбнулся. — Тогда я побежал дальше, пациенты сами себя не вылечат.

— А было бы здорово, да? — хохотнул Гартман, когда я был уже на пороге.

— А мы бы тогда пошли деревья сажать и клумбы многоярусные, — подмигнул я ему и быстрым шагом пошёл на выход.

Приехав в клинику отца, я первым делом выгрузил коробки с хрорэтаном в кладовку, потом взял из одной коробки нужное количество ампул, разнёс по кабинетам, объяснив всем, что это такое и как этим пользоваться. После работы надо будет заехать в лечебницу «Святой Софии» и вручить коробку Демьянову, им такое точно пригодится для быстрого обезболивания, а потом уже решать вопрос уместности местной анестезии.

Сегодня четверг, повторных пациентов с серьёзными диагнозами у меня не намечается. Простуды и обострившиеся артриты шли непрерывной чередой, у нас уже закончились салфетки для вытирания носов. Однообразие и монотонность резко отступили в сторону, когда открылась дверь и на пороге появился Николай с тревожным выражением лица. Я не успел у него ничего спросить, когда в кабинет работники скорой помощи ввезли каталку с пациентом. Шея человека в одежде строителя была фиксирована устройством, напоминающим наш воротник Шанца.

— Что случилось? — спросил я у Николая, который остановился рядом со мной, пока пациента без моего распоряжения перекладывали на манипуляционный стол. Я решил не спускать Полкана на них сейчас по такому случаю, похоже здесь серьёзная травма. — Падение с высоты?

— Да, — кивнул Шапошников. — Только упал не он, а на него. Сколько раз я ему говорил, отойди ты от лесов и пили свои рейки где-нибудь в стороне, не на долго хватало. Каждый день одно и то же. Говорит мол мне так удобнее, идиот.

— Так что случилось-то в итоге? — подвёл я его к более важной информации.

— Он пилил свои заготовки склонившись над ними, а рабочий наверху случайно задел стоявшую почему-то на самом краю платформы большую банку с краской, ещё не распечатанной, почти пуд весом, — сказал Николай и горестно вздохнул. — Она ему по хребтине-то и прилетела с высоты больше пяти метров.

— Всё понятно, — кивнул я. — А почему к нам? Там ведь в три раза ближе клиника есть, можно было туда.

— Не хочу я своих людей абы кому в руки отдавать, — покачал головой Шапошников. — Он мне здоровый нужен, а вам, Александр Петрович, я доверяю больше, чем себе. Так что не судите строго, еле уговорил скорую привезти его к вам, они упирались как могли, но я упёрся крепче. Да вы не переживайте, мы всё лечение оплатим, за этим дело не встанет.

— Да не об этом речь, Коль, не в деньгах дело, такие случаи всё равно городская казна оплачивает, знахари в лечебнице ему не помогут ничем. Просто быстрее могли бы начать помощь оказывать. Ладно, забудем теперь, подожди в коридоре, будем работать.

— Хорошо, Александр Петрович, — кивнул Шапошников, пятясь к двери. — Если что, я тут недалеко.

Знахари скорой помощи вышли вместе со своей каталкой, вслед за ними кабинет покинул и Николай. Пациент лежал на столе неподвижно, следя за перемещениями персонала вокруг себя одними глазами.

— Что сейчас беспокоит? — спросил я, оценивая для начала состояние его зрачков. Убедительных данных за черепно-мозговую травму я не выявил.

— У меня онемело всё от груди и ниже, — пробормотал молодой парень, пытаясь подбородком преодолеть сопротивление воротника, который не давал ему по нормальному открыть рот. — А левая рука словно не моя вообще, я ей пошевелить не могу и не чувствую совсем.

— Понятно, — кивнул я. Хорошо, что не сказал вслух, что плохи его дела, ещё паники нам тут не хватало. — Свет, Корсакова зови.

— Уже вызвала, — ответила медсестра и застыла, ожидая моих дальнейших распоряжений. — Операционный инструментальный стол не нужен?

— Нет, этого не надо, — мотнул я головой. — Придержи его голову, пока я буду снимать шину.

Я показал Свете, что ей надо делать, а сам аккуратно расстегнул и убрал широкий жёсткий воротник, который неподвижно фиксировал голову, а соответственно и шейные позвонки.

— Я здесь, — сказал вошедший Борис Владимирович. — Что здесь у нас?

— Похоже перелом шейных позвонков, — ответил я. — Скорее всего нижних. Сейчас буду проверять, а вы наверно лучше сделайте так, чтобы он поспал.

— Сделаем, — кивнул Корсаков и приложил пальцы к вискам пациента.

Тот что-то хотел возразить, но не успел. И правильно, не надо мешать людям оказывать помощь. Я приложил ладонь к его шее и начал сканировать. Да, я оказался прав. Дужка шестого шейного позвонка сломана, тело позвонка ушло вперёд почти на сантиметр, прижав спинной мозг. А фрагмент дужки частично повредил корешок межпозвонкового нерва слева. Ситуация очень серьёзная. Я проверил целостность спинного мозга, он был прижат, но не повреждён. Это первая хорошая новость. Значит надо устранить сдавление, тогда его функция достаточно быстро восстановится, и пациент сможет ходить на работу, а не под себя. Вот только сможет ли работать левая рука?

Я направил поток магической энергии в сторону тела шестого шейного позвонка, сдвигая его обратно на своё место, чего он делать по началу не хотел, но потом всё же поддался. Так, ещё пару миллиметров и он на своём месте. Теперь восстановить повреждённые связки и межпозвонковый диск, чтобы позвонок так и остался на своём месте, не пытаясь снова уползти вперёд. Если этого не сделать, то нет тогда смысла вообще делать хоть что-то. Нейрохирурги обычно фиксируют позвонок металлоконструкциями, а мы его просто прирастим на место.

На полное восстановление фиброзного кольца межпозвонкового диска и связочного аппарата у меня ушло минут десять и почти половина запаса энергии. Я сразу сделал всё как надо, чтобы потом ничего не пришлось доделывать. Хотя можно было бы сейчас фиксировать, а потом дополнительно укрепить, но я принял такое решение.

Теперь посмотрим, что там с дужкой позвонка и повреждённым ей корешком. Потоком энергии я осторожно отодвинул костный фрагмент так, чтобы не повредить корешок ещё больше. Почти половина нервных волокон в нём пересечена, остальные были просто прижаты. Ладно, буду разглядывать позже, а сейчас поставим дужку на место, иначе стоит пациенту повернуть или наклонить голову и станет ещё хуже, чем уже есть. Прирастить дужку на место оказалось даже намного проще, чем тело позвонка. Пара минут и места переломов превратились в достаточно плотную костную мозоль.

Теперь пришёл черёд разобраться с корешком. Я старался разглядеть особенности повреждения и пожалел, что в руке нет ещё и микроскопа. Попытаюсь восстановить повреждённые нервные волокна, но нет никакой возможности точно совместить фрагменты каждого пересечённого аксона. Значит буду делать, как говорится, на ощупь. К этому моменту наполнение ядра уменьшилось до трети. Успокаивало только то, что мне сейчас понадобится слабый сверхтонкий поток магической энергии.

Я очень медленно водил непослушным, тонким, как волос, потоком энергии, воссоединяя оборванные нервные волокна. Как бы они такому процессу не сопротивлялись, но у меня получалось. Медленно, но верно. На восстановление корешка нерва и его оболочек ушло ещё минут пятнадцать.

— Александр Петрович, — услышал я глухое эхо голоса Корсакова. — Вам самому помощь не нужна?

— Спасибо, пока нет, — буркнул я и на ватных ногах с трудом добрёл до кресла в углу кабинета, рухнув в него, как мешок с отходами жизнедеятельности.

Подождут все, никуда не денутся. Я ушёл в глубокую медитацию, восстанавливая практически полностью истощённое ядро. И как так получилось? Я же проверял уровень энергии регулярно. Видимо настолько сосредоточился на лечении повреждений, что проморгал этот момент. Кажется, я теперь настолько же сильно увлёкся медитацией, что даже немного всхрапнул.

Открыв глаза, я увидел скучающего Бориса Владимировича, смотрящего в окно, как ветер заставляет снежинки выполнять невероятные танцевальные па. Света терпеливо стояла рядом с пациентом, не покидала свой пост. Молодец, Света, на столике рядом со мной стоял стакан начинающего остывать кофе, рядом тарелка с эклерами.

— Приятного аппетита, — сказала Света и улыбнулась, обернувшись в мою сторону. — Как самочувствие?

— Теперь отлично! — сказал я, доедая эклер и допивая кофе большими глотками.

И так всех задержал, сидеть и неторопливо цедить кофе совесть не позволяет. Пациент так и находился в состоянии глубокого сна. Я подсунул руку ему под нижние шейные позвонки. Вроде всё на месте, дужка позвонка целая, без видимых деформаций, целостность корешка нерва восстановлена. Больше мне здесь делать нечего. Надо было сразу всё просканировать, уже давно разбудили бы парня, пока я медитировал.

— Будите, Борис Владимирович, — сказал я Корсакову, сканируя все повреждения повторно, на всякий случай.

— Уже всё? — удивлённо покачал он головой.

Через минуту парень открыл глаза и какое-то время собирался с мыслями, водил глазами по сторонам.

— Вы уже можете шевелить головой, — сказал я ему. — Ваш позвоночник в полном порядке.

— Ого, — воскликнул парень, шевеля ногами. — Онемение прошло и двигаются нормально.

— А левая рука? — уточнил я. — С ней как дела?

Парень смог приподнять руку над собой, только движения пальцами получались как-то странно, нелепо.

— Ничего не понимаю, — испуганно пробормотал он. — Я хочу сделать одно, а получается другое. Это как? Вот, видите? Мизинец оттопырился, а я хотел указательный палец поднять. А вот теперь наоборот. Ничего не понимаю.

— Чтобы точно совместить все аксоны, надо было делать разрез и лезть туда с микроскопом, — ответил я. — И то далеко не факт, что получилось бы идеально, а у нас, к сожалению, такой возможности не было. Я очень старался соблюдать линейность расположения нервных волокон, видимо не всё получилось так, как хотелось.

— А что же мне теперь делать? — пробормотал парень, продолжая нелепо шевелить пальцами. — Может попробовать ещё раз?

— Достаточно велика вероятность того, что после этого станет только ещё хуже, — покачал я головой. — Не стоит.

— А как тогда я буду работать?

— Смотрите, функция конечности восстановлена, но с некоторыми изменениями. Учитывая особенности вашей травмы, вы могли бы остаться с парализованной рукой на всю жизнь в лучшем случае. В худшем — остаться парализованным лежачим инвалидом, если бы не удалось поставить на место шестой шейный позвонок. Те изменения, что сейчас остались в вашей руке, скоро станут для вас привычными и вы уже не будете задумываться, какой палец куда девать, организм привыкнет, мозг адаптируется.

— Вы хотите сказать, что пройдёт какое-то время и я, желая согнуть мизинец, буду сгибать мизинец, а не что-то ещё?

— Именно так, — кивнул я. — Если сейчас попытаться улучшить ситуацию, можно получить обратный эффект, а если оставить всё как есть, вы довольно скоро адаптируетесь и забудете, что у вас была такая проблема. Будете полностью здоровым человеком. Чувствительность пальцев и руки сохранена?

Я потыкал карандашом его кисть и предплечье в разных местах.

— Вроде да, — ответил он, прислушиваясь к своим ощущениям. — Тут всё нормально.

— Вот и отлично, — улыбнулся я. — Поздравляю вас со вторым рождением. А Шапошникову я скажу, что вам понадобится несколько дней, чтобы прийти в себя и адаптироваться к поведению левой руки. Я напишу вам комплекс упражнений для кисти для более быстрой адаптации.

— Спасибо, господин Лекарь, замучил я вас вопросами, а ведь на самом деле мог бы просто остаться инвалидом. Вместо того, чтобы поблагодарить вас за то, как вы мне здорово помогли, я наседаю с несущественной проблемой.

— Не переживайте по этому поводу, — хмыкнул я. — Я вас прекрасно понимаю. Скорее всего на вашем месте я задавал бы такие же вопросы.

Глава 18

Строитель сразу после того, как я закончил «ремонт» его позвонка, рвался бежать домой. С большим трудом уговорил его остаться под наблюдением хотя бы до конца моего рабочего дня. С ещё большим боем удалось отвезти его в палату на каталке, снова нацепив на него шину Шанца. Это его так расстроило, словно его позвонок теперь просто разлетелся в клочья.

Ничего, главное удалось. Посмотрю потом, если не увижу ничего плохого, то отпущу домой, а Шапошникову скажу, чтобы к работе не допускал как минимум до понедельника.

После обеда привезли жертву «скользкого асфальта» со скрученным переломом обеих костей правой голени, угловым и осевым смещением. Короче полный комплект в одном флаконе. Когда его доставили на каталке знахари Гартмана, в коридоре оставались последние два пациента. Судя по красным носам и глазам — с простудой, то есть ничего серьёзного кроме этого перелома меня сегодня уже не ожидает.

— И что же с вами случилось? — спросил я у поскрипывающего зубами мужчины лет шестидесяти. — Постигла неудача в погоне за счастьем?

— Шутить изволите, господин лекарь? — улыбнулся пациент. Ну вот, значит уже не зря пошутил. — Неудачно сошёл с тротуара на мостовую. Зарекался ведь не переходить дорогу в неположенном месте, дёрнула нечистая, а Боженька тут же покарал за непослушание. Нога скользнула под меня, и я приземлился прямо на неё.

— Знакомая ситуация, — покачал я головой. — За эту зиму вы далеко не первый.

А рискну-ка я и попробую срастить перелом, как это демонстративно делал Захарьин. Главное пациента хорошо обезболить и не навредить ему своими действиями. Эксперименты экспериментами, а долг превыше всего.

— Опять не дали спокойно уйти домой чуть пораньше, — пробубнил недовольный Борис Владимирович, приступая к своим обязанностям.

— Что, сильно достали сегодня? — спросил я с сочувствием, когда пациент уже проваливался в глубокий операционный сон.

— Да не то слово, — махнул рукой Корсаков и тяжко вздохнул. — Вроде до весны ещё далеко, а какое-то массовое обострение началось, один хлеще другого.

— А что делать, — хмыкнул я. — Психическая нестабильность — побочный продукт развитой цивилизации.

— Интересная цитата, — покачал головой Корсаков. — Это чья?

— Не помню, — ответил я. — Слышал где-то. А что, разве не так?

— Да, так, — Корсаков снова вздохнул, словно ему не хватало воздуха. — Всё так. Но это не уменьшает значимости того факта, что они меня сегодня задолбали, как дятел старый дуб. Можете работать, кстати, пациент готов.

Я не стал успокаивать мастера души, он это умеет делать гораздо лучше меня, а приложил руку к деформированной голени и просканировал раздробленные кости. Да уж, тут совсем не весело. Контролируя положение отломков потоком магии из правой ладони, я левой рукой изменял положение стопы, пока всё не встало на свои места. Теперь можно и прихватить крупные костные отломки. Я ещё раз проверил положение стопы, соответствие длины голени и попросил Свету немного потянуть за пятку. Вот теперь идеально. Тонким потоком я быстро сформировал первичное сращение, теперь по крайней мере отломки никуда не денутся. И они уже можно сказать не отломки, а часть единого целого.

Перед тем, как перейти к завершающему этапу, надо проверить наличие повреждения мягких тканей, а при таком переломе оно будет обязательно. Сканирование показало, что пациенту просто повезло, повреждение мышечной ткани было незначительным, мышцы больше отодвинуло, чем порвало, это я восстановил достаточно быстро. Теперь можно уже формировать плотную костную мозоль. На это ушло ещё минут пять.

— Вот и всё, пациент здоров, — сказал я, убирая руку от голени. — Сделал конечно не как Захарьин, за полторы минуты, зато качественно. Не могу уже себя заставить действовать большим мощным потоком, привык всё делать по новому методу.

— Тогда зачем вообще пытаться делать как Захарьин? — поинтересовался Корсаков. — Чисто ради спортивного интереса?

— Получается так, — хмыкнул я.

Корсаков молча покачал головой и начал выводить пациента из состояния глубокого сна.

— Как сейчас ваше самочувствие? — поинтересовался я у пациента, когда увидел в глазах полное осмысление окружающего мира.

— Теперь отлично, — улыбнулся мужчина и сначала осторожно, потом довольно интенсивно пошевелил стопой. — Лишь небольшой дискомфорт при движениях, в остальном всё в полном порядке.

— Тогда можете потихоньку вставать и слезать со стола, — сказал я и подал руку, чтобы поддержать. — Только учтите, ходить пока надо осторожно, берегите ногу. Да и вторую тоже надо беречь.

— Это понятно, господин лекарь, — улыбнулся мужчина. — Буду теперь лучше под ноги смотреть и дорогу переходить там, где положено.

— И это тоже верно, — кивнул я и улыбнулся.

Двух оставшихся пациентов я принял быстро, простуду я лечу со скоростью моргания. Навестил строителя в палате, никаких симптомов повреждения спинного мозга я не обрнаружил, рефлексы в норме, симметричные. Отпустил его домой, строго настрого запретив на ближайшие дни любые физические нагрузки. Взяв в кладовой коробку с ампулами хлорэтана, я сел в машину и поехал в гости к Демьянову.

Фокус с замораживанием лучезапястного сустава прошёл ещё веселее, чем в кабинете у Гартмана. Почувствовав резкое охлаждение, Вячеслав Анатольевич взвизгнул и чуть не запрыгнул на стол, держась за свою замороженную руку. Тик, которого я не увидел при входе в кабинет, заиграл с новой силой.

— Это что такое вообще? — пытаясь успокоиться и глядя на меня подозрительным взглядом, спросил Демьянов.

— Вы уж простите меня великодушно, — сказал я, старательно изображая виноватый вид, что давалось мне с большим трудом. Умудрился не заржать. — Если бы я знал, что вы так испугаетесь, не стал бы этого делать без предупреждения. Этот препарат изначально был придуман чтобы снимать боль, предотвращать развитие гематомы и отёка при спортивной травме. Работает быстро и эффективно.

— Ага, это я заметил, — обиженно пробурчал главный знахарь. — И где вы это взяли? Впервые в жизни такое вижу.

— Это изобретение гениального фармацевта, — ответил я, не называя имени.

— Курляндский что ли? — спросил Демьянов, заинтересовавшись ампулой в моей руке. Потом потянулся за ней. — Можно?

— Конечно, — улыбнулся я. Уже думал он так и будет от неё шарахаться. — Чтобы попробовать в действии, надо снять этот маленький резиновый колпачок с носика и направить его по назначению.

Вячеслав Анатольевич бережно взял ампулу в руки, покрутил перед носом, внимательно разглядывая, потом всё же снял колпачок и направил струю себе на руку. Выдержал секунд пять, не больше и снова заткнул носик.

— Отличная штука, — наконец улыбнулся и он. — Наши знахари такое оценят.

— Тогда оставляю вам эту коробку, — сказал я, двигая её к нему поближе. — Раздайте пока каждому по одной ампуле и не забудьте про бланк, в который они должны вписать отчёт. Потом отдадите все отчёты мне.

— Понял, — кивнул Демьянов, заглядывая в коробку и не веря своему счастью. Опять сногсшибательная новинка и опять бесплатно. Кому ещё так в жизни везёт? — Как только соберу со всех отчёт, сразу позвоню вам.

— Договорились, — кивнул я. — Тогда больше не буду вас отвлекать, до свидания.

— Что, даже чаю не попьёте? — поинтересовался Вячеслав Анатольевич.

— Хах, — выдал я уже стоя на пороге и вспомнив анекдот на эту тему. — Спасибо, но теперь уже в другой раз.

Я хотел ещё застать Сальникова и Рябошапкина, чтобы сообщить приятную новость. Они же ещё не знают, что у нас уже есть помещение под новую клинику.

Дмитрия Ефремовича я поймал в коридоре, он уже одетый чуть не ушёл домой. Увидев меня обрадовался и нисколько не расстроился, что домой попадёт не сразу. Мы с ним вместе зашли за Рябошапкиным, который тоже при виде меня расплылся в улыбке. Распрощавшись с последним пациентом он снимал халат.

— Ну что, господа, — сказал я и потёр руки. — Сегодня вы попадёте домой немного позже, чем собирались.

— Если повод хороший, то почему бы и нет, — улыбнулся Иван Тимофеевич. — И что вы затеяли, Александр Петрович?

Сальников молча смотрел на меня и тоже ждал ответа. Видимо спросить хотел то же самое, что и его старший коллега.

— Нам выделили здание под клинику, — выдал я и с удовольствием смотрел на их радостные лица. — Уже скоро решится вопрос со сметой на ремонт, а я вам даже не показал такую городскую достопримечательность, где мы будем располагаться.

— Заинтриговали, Александр Петрович, — продолжая улыбаться сказал Рябошапкин. — Я же правильно понимаю, мы сейчас поедем туда посмотреть?

— Абсолютно верно, — сказал я.

— Это где хоть находится? — поинтересовался Сальников.

— Набережная Фонтанки сорок, — сообщил я, решив не скрывать и не делать из этого сюрпризов. Хотя, без сюрпризов всё равно не обойдётся. Оба моих коллеги замерли с выпученными глазами. Значит и правда про этот дом не знает только младенец на Камчатке.

— Может лучше не надо? — робко спросил Дмитрий Ефремович. В глазах Рябошапкина стоял тот же вопрос.

— Вы тоже призрака что ли боитесь? — улыбнулся я. — Вот и зря, бояться совершенно нечего и вы в этом сейчас сами убедитесь.

Оба кивнули и молча, словно воды в рот набрали, пошли за мной и сели в машину. Не успев тронуться с места, я вспомнил, что ещё и Юдину обещал устроить экскурсию и знакомство с призраком, но так этого и не сделал. Замотался в вихре событий. Когда я ему позвонил, он уже вышел из клиники.

— Илья, стой, где стоишь, — сказал я, уточнив его местонахождение. — Я сейчас тебя подберу.

До самого сорокового дома на Фонтанке все ехали молча. Они то ли переваривали информацию о том, что придётся работать в доме с призраком, то ли думали, как от этого отказаться, но вслух свои мысли никто не озвучивал.

Я открыл новую входную дверь ключом, и мы вошли в помещение, которое освещалось только фонарями с улицы через пустые проёмы окон. Для людей, ожидающих встречи с нечистью, самое то, чтобы развернуться и убежать. Видимо мой спокойный и уверенный вид их немного успокаивал и не давал ретироваться без предупреждения.

Я провёл всех по первому этажу, рассказывая, что где будет, потом пошли на второй, где я тоже провёл экскурсию по полутёмным помещениям. Валера так и не подавал признаков своего присутствия. Чуть не сорвалось с языка «признаков жизни». Наверно бережёт моих спутников от нервного потрясения, а я-то рассчитывал их познакомить.

— Валерий Палыч, вы где? — решил я первым вступить разговор.

Все трое моих спутников сбились в кучку и нервно осматривались по сторонам, ожидая чего-то сверхъестественного, но оно их своим присутствием радовать похоже не собиралось. Я уже начал волноваться, а вдруг с ним что-то случилось? Глупость, конечно, сорок лет тут обитает этот призрак, а сейчас его украли что ли?

— Валерий Палыч, это мои коллеги, мы здесь будем работать вместе, — решил я снова попробовать начать диалог, но ответа так и не последовало.

— А он тут точно есть? — первым усомнился Илья. — Может всё это просто сказки для детей?

— Это не сказки, — уверенно сказал Иван Терентьевич. — Призрак действительно существует. Вероятно, он просто не хочет сегодня с нами разговаривать.

— Вы это точно знаете? — тихо спросил у него Сальников.

— Точнее не бывает, — подтвердил Рябошапкин. — Был печальный опыт много лет назад. С тех пор я сюда больше ни ногой. Если бы не Александр Петрович, меня бы сюда только волоком в мешке притащить можно было.

— А может он просто нас испугался? — предположил Юдин, озираясь по сторонам в надежде увидеть что-то необычное. Сейчас он выглядел на фоне знахарей самым смелым.

— Вот это вряд ли, — ответил ему Иван Терентьевич. — Они практически ничего не боятся, даже тех, кто их призвал.

— А вдруг? — не угомонился Илья. — Всяко ведь бывает.

— Валерий Палыч, — уже и у меня не выдержали нервы. — Ну хватит уже мучить людей, мы же с тобой знакомиться пришли.

— Мне страшно, — прозвучал вдруг шелестящий голос из угла комнаты.

Все резко обернулись на звук, выпучили глаза и попятились назад. Но с этой стороны как раз стоял я и не дал им покинуть помещение.

— Не, ну это же надо такое ляпнуть, — голос Валеры в этот раз прозвучал громче. — Я их боюсь. Чего мне бояться, толстый? Ты меня зарезать что ли можешь? Магией какой-нибудь шарахнуть? Чем ты можешь меня напугать, скажи мне пожалуйста! Я до последнего терпел, не хотел ничего говорить, вижу же, что тут кроме Саши все готовы в штаны наложить, вот и решил не показываться, но вот это вот «он нас боится» меня просто добило. Так чем ты меня можешь напугать, толстый?

— Я не толстый, — обиженно пробубнил Илья. — Я упитанный!

Я никак не мог определить, какое чувство у него сейчас преобладает, страх перед невидимым собеседником или обида за то, что его назвали толстым.

— Упитанный он, — хихикнул Валера. — Ты толстый и имей в себе силы, чтобы это признать. Ты — жирный батон! Вот старик рядом с тобой — сухой багет, а ты жирный батон и попробуй с этим поспорить.

— Валер, прекрати уже, — вмешался я в ненужный спор. — Это мой друг и он такой, какой он есть, не надо его носом тыкать в особенности его комплекции. Это никак не влияет на то, что он умный, образованный, хорошо воспитанный и замечательный лекарь.

— Ну ладно, понял, — недовольно отозвался призрак. — Извини если что, ты не батон. Ты буханка!

Выдав последнее, призрак рассмеялся, как в лучших фильмах ужасов. Боюсь даже представить внутренние ощущения моих спутников.

— Валера! — сказал я, повысив голос.

— Для тебя Валера, а для них Валерий Палыч, — напомнил мне призрак.

— Если ты продолжишь над ними издеваться, они тебя даже Валерой звать не будут, не то что Валерием Палычем, — высказался я. — Так что ты закругляйся со своими выходками и давай нормально пообщаемся, нам всем ещё работать здесь вместе. Негоже так начинать сотрудничество.

— Ладно, ладно, — интонация призрака изменилась на виновато-примирительную. — Больше не буду, извините. Не знаю, что на меня нашло. Наверно не смог удержаться, когда увидел, как все боятся. Кроме Саши конечно. Он вообще молодец, ничего не боится.

— Это мы уже и так знаем, — сказал Рябошапкин. — А ты меня помнишь, Валерий Палыч?

— Помню, отчего ж не помнить? — хихикнул призрак. — Ни с того ни с сего вваливается троица среди ночи в несвежем состоянии, горланит песни, сквернословит. Ну я и задал дрозда, чтоб неповадно было.

— Меня тогда жена бросила, — пробормотал Иван Терентьевич. — Ушла к богатому, уехала в Москву, забрала дочь и сказала, что я её больше никогда не увижу.

— Во как, — тихо сказал Валера и на некоторое время замолчал. — Ну я ж не знал тогда причины такого состояния и поведения, ты уж на меня не серчай.

— Да теперь и нет смысла серчать, — ответил Рябошапкин. — Ты выходит тоже по-своему прав, защищал свою территорию. Но я-то тоже не знал, мы думали, что дом просто заброшен и решили зайти посмотреть, проверить правдивость городской легенды. Нам тогда море было по колено. До определённого момента, конечно. А потом улепётывали, теряя шапки.

— Ага, твоя здесь год пролежала, пока не нашёлся новый владелец из бедного квартала.

— Ты тоже на меня не серчай, Валерий Палыч, — сказал вдруг Иван Терентьевич.

— Да, естественно, зачем оно мне, — сказал призрак. — Кто старое помянет, тому глаз вон, договорились?

— Договорились, — кивнул Рябошапкин.

— Значит мир?

— Мир.

— Но вот и отлично, — вмешался я в разговор. — Теперь всем понятно, что в этом доме живёт Валерий Палыч, хороший мужик, передовик производства и он никому из вас зла не желает, правильно ведь я говорю?

— Правильно, — согласился призрак. — Сработаемся.

— И не называй меня больше жирным батоном! — требовательно сказал Юдин, а сам при этом зачем-то спрятался за меня.

— А как тебя называть? Трусливый жирный батон? — спросил призрак и расхохотался.

— Валер, ну хватит уже! — взмолился я. Продолжающаяся словесная баталия уже начала утомлять.

— Да всё, Саш, всё, больше не буду! — немного раздражённо ответил призрак. — Если он перестанет представлять меня монстром, который хочет его сожрать вместе с очками, то я точно больше не буду. Мне вообще-то тоже обидно.

— Илья, — обратился я к другу, который так и стоял за моей спиной. — Иди уже сюда, он не кусается, клянусь! Валерий Палыч наш друг и он тебя есть не собирается, он этого просто не умеет, так что расслабься, смирись и подружись.

Юдин медленно вышел из-за моей спины, но сделать шаг примирения так и не решался. Я тихонько подопнул его под пятую точку для смелости. Он обернулся и зло посмотрел на меня, потом и правда расслабился, повернулся в сторону, откуда доносился голос и сделал ещё один шаг.

— Я тебя больше не боюсь, — уже без дрожи в голосе сказал Илья. — Давай дружить.

— Не испугаешься, если я появлюсь ненадолго? — спросил Валера абсолютно серьёзно, без шуток и подковырок.

— Нет, не испугаюсь, — твёрдо ответил Илья.

В двух метрах перед ним воздух задрожал и начал приобретать очертания человеческой фигуры. В этот раз его было даже немного лучше видно, чем, когда он показывался мне в прошлый раз.

— Валерий Палыч, — сказал призрак и протянул полупрозрачную руку Юдину навстречу. — Приятно познакомиться.

— Илья, — представился мой друг, сделал шаг вперёд и тоже протянул руку для рукопожатия.

— Вот и славно, — вздохнул я наконец с облегчением. — Значит и правда сработаемся.

Глава 19

— Как прошёл день? — спросила мама во время ужина, пользуясь тем редким случаем, когда я на нём присутствую.

— Очень даже неплохо, — ответил я и потянулся за добавкой. — Настюха сегодня приготовила чудесное жаркое, невозможно остановиться.

— Это просто ты сегодня такой голодный, — хмыкнул отец. — А Настя всегда вкусно готовит. Значит некогда было по ресторанам шастать. Что там у тебя нового, делись, будь человеком, мама же не зря спросила.

— Ну на приёме, как на приёме, по-всякому, — пожал я плечами, вроде особенно и рассказать нечего. — Свозил сегодня свою команду на Фонтанку, познакомил с призраком.

— Ну и как? — заинтересовался отец.

— Сначала немного повоевали, потом подружились, — сказал я и улыбнулся, вспоминая подробности. — Иван Терентьевич оказывается с ним уже давно знаком, только не в очень удачном ракурсе. Теперь помирились. С Юдиным Валерий Палыч даже поручкался, насколько это возможно. Так что страхи, что он нам не даст открыть клинику, не оправдались. Думаю, из этой ситуации получится извлечь больше пользы, чем мне предрекали вреда.

— Ну если он оказался таким компанейским, то да, — кивнул отец и тоже потянулся добавить себе жаркого.

Рядом со мной сидел Котангенс и преданно смотрел в глаза, очень прозрачно намекая, что запах жаркого ему тоже нравится. Пока я раздумывал, стоит ли кормить кота со стола или нет, Катя уже выделила кусочек мяса из своей тарелки. Когда пушистый с ним справился, его преданный взгляд был посвящён моей сестре, там больше вероятность получить добавки.

— Охлаждающую жидкость раздал? — спросил отец, оторвав меня от наблюдения за поведением кота.

— Ага, — кивнул я. — Особенно счастлив был Демьянов, когда я ему заморозил запястье. Он чуть ли не завизжал от неожиданности.

— Хах, это да, — засмеялся отец. — Этот товарищ очень эмоционально лабильный. Да ты за время общения с ним успел в этом убедиться.

— Я даже научился управлять тиком его нижнего века, — хмыкнул я.

— Издеваешься над бедным несчастным человеком? — неодобрительно покачала головой мама.

— Это кто это бедный и несчастный? — возмутился отец. — Демьянов? Да это тот ещё крохобор! Саша, к сожалению, знает.

— Ничего, — ухмыльнулся я. — Гонорар за обучение знахарей он мне отвалил в точности с требованиями Обухова. Плакал, но отдал всё до копейки. Так Степан Митрофанович оказывается его ещё заставил отчёт сделать по изменению трудоспособности знахарей после обучения. Если бы не это, мы бы только сейчас отправили его в министерство. А так он мне подарочек сделал через тебя.

— Обухов замечательный мужик, — кивнул отец. — Так и не скажешь сразу, что из известного княжеского рода, избыточной гордыней по этому поводу никогда не страдал. А над тобой так вообще шефство взял всем на зависть.

— Вот это «на зависть» как раз меня настораживает и напрягает, — вздохнув сказал я. — Зависть штука такая, ожидать от людей можно всё, что угодно.

— Ну что тут сказать, — пожал плечами отец. — Радуйся тому что есть, береги и не забывай оглядываться по сторонам, чтобы не пропустить удар в спину. А что делать? Такова жизнь. Когда сидишь и не выпячиваешься, то жизнь скучная, но безопасная. А если как ты, на острие событий, то и негатива к тебе больше и завистников. Приходится быть осторожным и взвешивать каждый свой шаг.

Катя встала из-за стола и Котангенс снова переключил свой жалобный взгляд на меня.

— А я всё, — сказал я коту и развёл руками. — Больше угостить тебя нечем. Свободен.

Когда после традиционного чаепития все разошлись по комнатам, я уже почти дошёл до своей, потом всё же решился, развернулся и пошёл к отцу в кабинет.

— Сильно занят? — спросил я, просунув нос в слегка приоткрытую дверь.

— Не особо, заходи, — сказал отец и закрыл лежащую перед ним папку с документами. — Хотел о чём-то поговорить?

— Да, — сказал я и сел в кресло напротив него. — Я всё думал о разговоре с Настей Вишневской.

— А что не так? Есть всё-таки какие-то подозрения?

— Да забудь ты про подозрения, — я старался сказать это спокойно, но, по-моему, всё-таки получилось немного с раздражением. От моих слов отец едва заметно поморщился. — Пап, ну реально, она не враг. Я пока сам не знаю, что она значит именно для меня, а чисто по-человечески — она тоже пострадавшая от вероломства и ненасытности князя Баженова.

— Ладно, рассказывай, — сказал отец. Вроде не злится на меня.

— Егор Маркович, пусть ему кажется бесконечным ад камеры одиночки, отнял у неё всё. Он не просто стал её опекуном и изображал любящего дядюшку, а под вуалью доброты и заботы буквально лишил её наследства под благовидным предлогом, якобы закрывал какие-то несуществующие долги погибших родителей Насти, поэтому был вынужден пустить её имущество с молотка пока она была ещё ребёнком. По крайней мере это его слова, а там кто знает, куда всё делось. У неё из всего богатства, нажитого родителями, ничего не осталось по документам. Единственная недвижимость, что у неё есть — это квартира, купленная Баженовым. Я бы и на неё документы проверил от греха подальше.

— Ну, может быть, — пожал плечами отец. — А что ты от меня хочешь?

— Есть у тебя на примете хороший знакомый юрист? — спросил я. — Тут надо провести расследование, наверняка что-то из её наследства возможно вернуть.

— Тут сложно что-то обещать, — сказал отец и задумчиво потёр подбородок. — Столько лет прошло, неизвестно, где теперь искать хвосты этих манипуляций.

— Ну а вдруг? — я не готов был так просто отступить. — Даже если у нас с ней в итоге нет общего будущего, такую несправедливость обойти стороной невозможно.

— Я попробую поговорить, — ответил отец после долгой паузы. — Может что и получится, но гарантий нет и быть не может.

— Я прекрасно понимаю, — кивнул я. — И всё-таки надо попробовать.

— Хорошо, попробуем.

Утром после завтрака меня в коридоре остановила Катя.

— Саш, давай отойдём, разговор есть, — сказала она заговорщицким тоном, оглядываясь, не идёт ли кто.

— Ну давай отойдём, — ответил я и мы нырнули в каминный зал, куда с утра редко кто заходит, разве что в выходные. — Что-то случилось?

— Ничего у меня не случилось, это у тебя случилось, — продолжала говорить сестра полушёпотом, словно нас и тут могли подслушивать.

— У меня? — искренне удивился я.

— Я слышала, что ты снова начал встречаться с Настей, — тихо сказала она, пристально глядя мне в глаза.

— Ну как встречаться, — нахмурился я. — Встретились один раз, собирался ещё. Кать, я почти ничего не помню о наших отношениях, и я не испытываю к ней каких-то серьёзных тёплых чувств, просто решил с ней пообщаться и понять, что мне от неё нужно. Где-то внутри на уровне подсознания тянет меня к ней, сны про неё снятся, но, когда я не сплю, мне это не совсем понятно.

— Да? — спросила Катя, не ожидая ответа, чисто риторически. После моей речи она как-то резко погрустнела. — А я-то уж подумала. Тогда ладно.

— Постой, а что ты хотела? — остановил я её, когда она уже собралась уходить из каминного зала.

— Наверно это тебе не нужно, — покачала она головой, даже не пытаясь скрыть свою грусть.

— И всё-таки? — не унимался я.

— Хотела предложить вам два билета в Мариинку, — неохотно призналась сестра. — Там сегодня опера Моцарта «Волшебная флейта». Мы с подружками ходили один раз, нам очень понравилось. А тут мне перепало два билета, я решила тебе предложить сводить Настю. Я уже поняла, что зря всё это затеяла.

— Вовсе не зря, Кать, — улыбнулся я и приобнял сестру. — Это очень даже кстати, так что я буду тебе очень благодарен.

— Да? — в глазах сестрёнки мелькнула слабая надежда. Неужели это она так переживает по поводу восстановления отношений с Настей? Сейчас нет времени на выяснение, спрошу как-нибудь потом. — Тогда на, держи.

В моей руке оказались два прямоугольных кусочка глянцевого картона с красивыми картинками. Я сунул их в карман.

— Спасибо, сестрёнка, — сказал я и поцеловал её в щёчку. — Ты у меня самая лучшая, я тебя люблю!

— И я тебя люблю, — улыбнулась она, тоже чмокнула меня в щёку и убежала в сторону своей комнаты, а я направился в прихожую.

Ну вот, теперь у меня есть планы на вечер. Если конечно Настя свободна и не против. Почему-то я был уверен, что она свободна и не против, даже если у неё были какие-то другие дела.

Последний рабочий день на неделе обещал быть интересным. Трое повторных пациентов, по которым я вёл каждый раз записи, должны прийти именно сегодня. И самая интересная пациентка сидела возле двери, когда я подходил к кабинету. Привела её сестра, Виолетта Сергеевна Корсакова. Я приветливо улыбнулся сёстрам и сразу пригласил их в кабинет. Возражать по поводу очереди в коридоре было пока некому.

— Как ваши дела, Клавдия Сергеевна? — спросил я, вешая в шкаф пальто и шляпу и надевая халат.

— Вашими стараниями намного лучше, Александр Петрович, — ответила пациентка. В этот момент я не видел её лица, но мне показалось, что она улыбается. — Боли отступили, иногда даже бывает, что совсем не болит.

— Часто приходится принимать обезболивающие микстуры? — спросил я. Жаль, что к сегодняшнему дню Курляндский ещё не сделал таблетированные анальгетики. Но, как только они появятся, я знаю, кому их выдам в первую очередь.

— Уже гораздо реже, — ответила Клавдия Сергеевна, забираясь при помощи сестры на манипуляционный стол. Сделала она это уже более легко, чем во время прошлого приёма. — На ночь обязательно пью, чтобы поспать. Но раньше и с микстурами ночью было не до сна, а сейчас сплю, как младенец.

— Это хорошие новости, — сказал я. — Давайте посмотрим, что там у вас в позвоночнике, ложитесь сначала на живот.

Я положил руку на поясничный отдел позвоночника и приступил к сканированию. Метастазы в телах позвонков не увеличились, словно застыли, это хорошо. Костная ткань вокруг образований уплотнилась, отёка не было, значит нет и воспаления, а следственно и гораздо меньше болевых ощущений. Теперь прочность тел поражённых позвонков у меня не вызывала сомнений, и я решил убрать остатки метастазов полностью, к чему сразу и приступил.

Убедившиь, что патологические включения уничтожены бесследно, я воздействовал на губчатое вещество кости, стимулируя его восстановление. Пустоты в телах позвонков нам тоже не нужны, пусть всё зарастает.

— Клавдия Сергеевна, на спину перевернитесь пожалуйста, — сказал я, когда с позвонками процесс был завершён.

— Немного стало побаливать там, — прокряхтела пациентка, переворачиваясь с поддержкой сестры и медсестры.

— Это просто позвоночник радуется своей свободе, — хмыкнул я.

— А что, там уже всё? — удивлённо спросила она, расширив глаза.

— Там да, всё, — кивнул я и улыбнулся, чтобы её поддержать. Человек должен радоваться, это правильно. — Но в животе ещё не всё, будем продолжать работать над первоисточником ваших бед.

— Ну ладно, половина дела сделана — это уже хорошо, — сказала Клавдия Сергеевна и снова улыбнулась. Печаль на лице мелькнула на несколько секунд и теперь снова исчезла.

Образование в нисходящем отделе толстой кишки уже было вдвое меньше первоначального, в прошлый раз я дополнительно укрепил стенку кишечника, чтобы после удаления образования в пределах здоровых тканей не образовалась дыра. Уж лучше неподвижный рубец.

Я прошёлся ещё раз по образованию с внутренней поверхности кишки, дополнительно укрепляя рубец, потом приступил к удалению образования от периферии к центру, чтобы не дать ему шанса куда-нибудь выстрелить на прощание.

Долго и тщательно я проходился тонким интенсивным пучком магической энергии, уменьшая объём неправильной ткани, пока не осталось меньше половины. Остальное теперь удалю во вторник, а заодно проверю все возможные пути метастазирования, чтобы исключить метастазы. Скорее всего это будет последняя процедура, дальше только наблюдение.

— Пожалуй на сегодня всё, — объявил я пациентке. — Можете вставать. Во вторник мы с вами проведём скорее всего завершающую процедуру.

— Как жаль, что не сегодня, — засмеялась Клавдия Сергеевна, слезая со стола почти без помощи сестры.

— Если удалять слишком большой объём опухоли в один день, вы будете чувствовать себя очень плохо за счёт сильной интоксикации, — пояснил я. — Ведь то, что я убрал, не исчезло в пустоту, оно должно рассостаться, а на это необходимо некоторое время. Вот во вторник мы с ним уже закончим. Я потом проверю, нет ли где ещё следов и расстанемся с вами на полгода.

— А что через полгода? — удивилась пациентка.

— А через полгода мне надо будет проверить, что процесс не начался сначала, — ответил я. — Если новообразование смогло вырасти один раз, то нет гарантий, что не сможет и второй. А удалять такие вещи в самом начале их роста гораздо легче и пагубное воздействие на организм не успевает развиться до той степени, что была у вас. Вспомните, вы еле передвигались и были бледнее простыни, когда я вас увидел в первый раз.

— Да уж, — покачала головой пациентка. — Я всё это прекрасно помню.

— А ещё ты почти не спала уже из-за боли, — напомнила ей сестра. — А мы тебя никак не могли вытащить из дома, чтобы показать грамотному лекарю. Это нам просто очень повезло с Александром Петровичем, который как оказалось очень успешно занимается такими вещами.

— Александр Петрович просто умничка! — подхватила хвалебные речи сестры Клавдия Сергеевна. — Если бы не он, я бы сейчас уже в саван куталась.

— Ну вы меня прямо засмущали, — невольно вырвалось у меня.

— А что, — сделала удивлённое лицо Клавдия Сергеевна. — Разве я что-то не так сказала или преувеличила? Ничуть, всё так и есть. Так что не надо скромничать, Александр Петрович, вы мой спаситель.

— Ладно, пойдём, Клава, — Виолетта Сергеевна взяла её под локоть и начала тянуть в сторону двери. — Не будем мешать Александру Петровичу, у него там наверно уже очередь за дверью образовалась пока мы тут разглагольствуем.

— Пойдём, пойдём, Виолетта, — спохватилась пациентка. — До свидания, Александр Петрович, до вторника. Я приду также, как сегодня, пораньше.

— Да, хорошо, — кивнул я и улыбнулся на прощание. — До свидания.

Пока я занимался Клавдией Сергеевной, в коридоре и правда успела собраться небольшая очередь. Я постарался хоть немного ускориться, чтобы она поскорее рассосалась. Пока это были пациенты с простудными заболеваниями, в том числе с синуситами, это было несложно, но потом пришёл мой пациент с асептическим некрозом головки бедра.

Мужчина вошёл в кабинет уверенной походкой и с гордым видом, одетый в новое пальто и сюртук, новые модные ботинки, всем своим видом показывая, какой он теперь модный и представительный.

— Ну как вам мой новый имидж? — спросил он и обернулся вокруг себя, демонстрируя свой новый наряд.

— Шикарно! — улыбнулся я и похлопал в ладоши. — На свидание собираетесь?

— Всё-то вы знаете, Александр Петрович! — рассмеялся он. — Я ведь уже инвалидом себя считал, а вы меня к жизни вернули, я другим человеком за это время стал. Жизнь захотелось заново начать.

— Здорово, — искренне восхитился я позитивным настроем пациента. — Рад за вас. Давайте уж тогда проведём последний сеанс и подведём итог. Раздевайтесь и располагайтесь.

— Одну минуточку, — сказал он, довольно шустро снял с себя всё лишнее и без посторонней помощи забрался на высокий манипуляционный стол.

Я положил руку в проекции сустава и начал сканировать. По большому счёту тут всё отлично, стоит подправить лишь самую малость, что я и сделал за несколько минут. Те изменения, которые остались в суставе на его функцию уже никак не повлияют.

— Ну вот, вроде и всё, — сказал я после завершения сеанса. — Можете отправляться на свидание и забыть сюда дорогу.

— Нет уж, — покачал он головой. — Дорогу я сюда никогда не забуду. Здесь работает замечательный лекарь, благодаря которому я снова стал здоровым человеком, который хочет жить и радоваться жизни. Теперь при любых проблемах я сразу приду к вам, а не буду ждать, пока что-то отвалится.

— Здравая мысль, — кивнул я. — А по поводу конкретно этого сустава желательно всё же показаться. Я думаю хотя бы через полгода или год.

— Я обязательно приду, — сказал он и картинно поклонился. — Не прощаюсь с вами, до свидания, Александр Петрович!

— До свидания, — я тоже склонил голову в ответ. — И не болейте.

Прошло ещё несколько пациентов с простудными и другими не особо серьёзными заболеваниями, а женщины с артрозом коленного сустава всё не было. Может просто не смогла сегодня? Стоило мне только об этом подумать, как открылась дверь и вошла она. Тоже ровной спокойной походкой и никакой хромоты. На лице радостная улыбка. Правильно, человек пришёл сюда за здоровьем, почему бы и не улыбнуться.

Глава 20

Если бы у последней пациентки нуждалось в лечении только левое колено, то мы бы сегодня уже закончили, как и с предыдущим пациентом. Осталось бы только наблюдать. Но с правым коленом сегодня была не последняя процедура. Я уже много успел сделать, воспаления уже нет, отёка и утолщения оболочек нет, скопление свободной жидкости в суставе не определяется, осталось лишь восстановить то, что успело за это время разрушиться.

Я уже проработал суставную поверхность большеберцовой кости, которая разрушается в первую очередь. Самое сложное — выровнять поверхность. Это отняло у меня почти весь запас энергии. Немного осталось на стимуляцию хрящевой ткани, на этом я сдался.

— На сегодня мы, пожалуй, закончим, — сказал я пациентке, стараясь изобразить бодрую улыбку и борясь с желанием немедленно плюхнуться в кресло. Подожду пока выйдет. — Дела идут хорошо, с левым коленом теперь полный порядок, а с правым будем продолжать в понедельник.

— Хорошо, Александр Петрович, — довольная пациентка самостоятельно слезла со стола, проигнорировав протянутую мной для поддержки руку. — Я уже сама справляюсь, спасибо большое.

— Главное, чтобы на здоровье, — улыбнулся я. — До свидания, до понедельника.

В обеденный перерыв осталось немного времени на отдых, и я поднялся к себе в кабинет, чтобы спокойно позвонить Насте. Достал из кармана любезно предоставленные Катей билетики, чтобы уточнить дату и время. Всё правильно, сегодня в семь вечера. На опере я ещё никогда не был, будет повод понять и оценить, что это такое, Катя нахваливала. Как там сказали в одном фильме — в оперу или влюбишься на всю жизнь, или не поймешь и возненавидишь. Посмотрим, куда меня качнёт.

— Саша? Привет! — раздался в динамике голос Насти. Похоже рада меня услышать.

— Привет, Насть, — я тоже улыбнулся. Даже по телефону слышно, когда человек улыбается, пусть ей будет приятно. — У тебя есть какие-то планы на вечер?

— М-м, ну пока не было ничего серьёзного, — изобразив сначала, что задумалась сказала она. Уверен, что планов не было, но надо же себе набить цену. Как она скажет, что сидит и ждёт моего звонка? Правильно, не скажет. — А ты что-то хотел предложить?

— У меня есть два билета на оперу в Мариинку, — сказал я обыденным тоном, словно нашёл билеты случайно на полу в коридоре и не знаю, что теперь с ними делать. — «Волшебная флейта» Моцарта.

— Ой, здорово! — с детским восторгом воскликнула Настя. — Это уже на сегодня?

— Да, в семь вечера, — подтвердил я.

— Ох, — восторг куда-то исчез, она задумалась.

— Дай-ка я угадаю, что тебе может помешать, — хмыкнул я.

— Ну попробуй, — с сомнением в голосе сказала она.

— Небе нечего надеть? — спросил я, стараясь не засмеяться.

— Всё-то он знает, — обиженно произнесла она. — Ничего, я что-нибудь придумаю, не переживай за меня.

— Как скажешь, — улыбнулся я. — Если нужна помощь, скажи.

— Ты имеешь ввиду, что предлагаешь мне денег на новый наряд? — возмутилась она.

— Вовсе нет, но, если понадобится могу помочь, — хмыкнул я. Самостоятельная, еды не купит, а гардероб обновит. — Я хотел тебе предложить поехать с тобой в торговый центр в качестве ценителя прекрасного и строгого судьи. Освобожусь после четырёх, могу заехать за тобой, где ты живёшь я помню.

— Ну ладно, уговорил, — игриво произнесла она. — Тогда полпятого я выхожу из дома.

— Отлично, до встречи.

Ну вот, теперь у меня есть планы не на вечер, а на весь вечер, это две большие разницы, заметьте. Остаток приёма я провёл практически на автопилоте. Ни один пациент ничем не запомнился. Просто я ждал конца приёма.

Пациенты закончились, на часах без четверти четыре. Ехать за Настей ещё рано, полчаса буду стоять перед домом. Торопить тоже не буду, как назначено, так и приеду. Отправился снова к себе в кабинет и встал перед зеркалом. С прической всё в порядке, новый сюртук, жилет и идеально белая рубашка. Всё выглядит, как с иголочки. Стряхнул несколько пылинок, пригладил и поправил то, что в этом особо не нуждалось. Почему я нервничаю? Ведь ежу понятно, что я нервничаю. Умом понимаю, что повода никакого, а сделать с собой ничего не могу.

Есть один очень хороший отвлекающий от сущности бытия способ — медитация. Уселся поудобнее в кресло, закрыл глаза и мысленно ушёл в магическое ядро и проводящие потоки энергии сосуды. Наведение идеального порядка и чистоты в магических каналах никогда не помешает и не будет лишним.

Тихо, спокойно, неторопливо открыл глаза и посмотрел на часы на стене. Вскочил, как чёрт из табакерки, и побежал в сторону машины, надевая пальто на ходу. По-моему, дверь в кабинет даже не закрыл. Сам не понял, как время так быстро пролетело, теперь самому не опоздать бы. Дверь парадной открылась и на пороге появилась Анастасия. Ровно через пять секунд после того, как я припарковался.

— Привет! — улыбнулась она, усаживаясь на пассажирское сиденье рядом со мной. — Давно меня ждёшь?

— Минут десять, не больше, — ответил я.

— А вот и не правда! — возмутилась она. — Я пять минут назад выглядывала, тебя не было.

— Да шучу я, — я рассмеялся. — Только подъехал. Сам занят был.

— То-то же, — снова улыбнулась Настя. — Куда поедем?

— Мне кажется торговый центр на Большой Конюшенной идеально подходит для хороших покупок.

— Согласна, но он и самый дорогой, — смущённо произнесла она.

— Не переживай, разберёмся, — улыбнулся я, увидев её сморщенный носик. — Зато в Мариинке ты будешь самая красивая. Как минимум в нашей ложе.

— Можно подумать я туда на показ мод иду, — хмыкнула она.

— А разве это не так? — усмехнулся я. — Женщины идут на светские мероприятия, чтобы на других посмотреть и себя показать.

— А мужчины идут на светские мероприятия, чтобы показать своих женщин? — вскинула она брови. — Чтобы померяться, кто сколько вложил?

— Хм, я как-то об этом не подумал, — покачал я головой, выруливая на проезжую часть с твёрдым намерением ехать именно в тот торговый центр, который я имел ввиду. — С какой-то стороны ты наверно права.

— Тогда давай лучше так сделаем, — сказала Настя. — Я куплю то, что понравится мне и тебе, без учёта того, что подумают окружающие.

— Я думаю, что именно так и надо сделать, — кивнул я. — Но и эпатировать публику чересчур вызывающим нарядом тоже не стоит.

— А ты хотел бы, чтобы я надела что-нибудь чересчур вызывающее в театр? — расхохоталась она.

— Ну я не это имел в виду, о чём ты подумала, — смущённо улыбнулся я, а у самого в голове уже сформировался образ Насти, одетой в стиле «бурлеск».

— Ладно, уговорил, поехали на Большую Конюшенную, — согласилась Настя. — Только я не буду смотреть дорогущие платья, предназначенные на одноразовый светский выход, выберу приличное, симпатичное и с перспективой дальнейшего использования.

— Справедливо, — кивнул я. — Практичный подход. Я свой новый сюртук тоже собирался продолжать носить.

— Ну да, — рассмеялась Настя. — Мужчины и в свадебном костюме потом в театры и на выставки ходят, зачем добру пропадать?

— А что не так? — хмыкнул я. — Ведь правда, зачем добру пропадать?

В торговый центр мы приехали почти в пять. Пятница, вечер, много машин и людей на улицах. Парковка опять же непростое занятие. Я посматривал на часы, пока Настя разглядывала наряды на манекенах. Так понимаю в театр мы поедем прямо отсюда, главное хотя бы не опоздать.

Потом начались бесконечные примерки и показы, переходы от магазина к магазину. В общем всё, как обычно. Время до начала оперы таяло на глазах, но я старался не подавать вида, что переживаю на эту тему. Ей сейчас было хорошо и это главное. Даже главнее, чем успеть в театр до третьего звонка.

Наконец Настя вышла из примерочной в очередном платье, от которого я не мог оторвать глаз. Оно идеально подходило по цвету, выгодно подчёркивало её идеальную фигуру и не имело на себе вычурного, дорогого, но одноразового декора. Я непроизвольно вытянул руки вверх, демонстрируя большие пальцы.

— Тебе тоже понравилось? — улыбнулась Настя, вертясь перед зеркалом.

— Мне кажется, это лучший вариант из всех, что ты надевала сегодня, — подтвердил я и мой ответ был абсолютно искренним.

— Тогда точно беру, — сказала Настя сама себе, потом глянула на меня, точнее на моё отражение в зеркале, так как я стоял позади неё. — И ты на меня как-то по-другому теперь смотришь. Словно между нами не пробегало стадо чёрных кошек. Как родной человек.

— Да? — удивился я и посмотрел на себя в зеркале. Можно подумать, что, глядя на себя, я смогу уловить эти изменения во взгляде. — Тебе виднее. Денег хватит? Могу добавить если что, у меня есть чем поделиться.

— Не, на это у меня хватит, — помотала головой Настя. — Видишь, какая я экономная.

— Даже чересчур, — хмыкнул я. — Тогда давай зайдём в ювелирный, мне кажется на шее чего-то не хватает.

— А если вот так? — спросила Настя, доставая из сумочки небольшой бархатный пенал, в котором оказалось изящное колье с россыпью бриллиантов. — Это то немногое, что мне осталось на память от матери. Мне кажется сюда оно идеально подходит. Поможешь?

Она приложила колье к шее и держала назад фрагменты замка, ожидая моих действий. Никогда не дружил с этими замками на цепочках, но сейчас не ударил в грязь лицом, получилось довольно быстро.

— Ну как? — спросила она, отвернувшись от зеркала и повернувшись ко мне.

— Сногсшибательно, — сказал я.

Правда я смотрел не столько на блеск бриллиантов, сколько на блеск её счастливых глаз. Мне он почему-то нравился больше. Меня настолько сильно тянуло к ней, хотелось прижать к себе, что стоило больших усилий, чтобы удержаться. Настя в какой-то миг потянулась ко мне, но тут же отпрянула, словно вспомнила, что это сейчас будет не к месту. Это было едва заметное движение, но я уловил, а точнее почувствовал.

— Ну что, едем в Мариинку? — спросила она, взглянув на часы. — Вроде успеваем даже цветы купить.

— Едем, — кивнул я, с трудом оторвав от неё взгляд. — Ты можешь платье, в котором была, сложить в пакет и оставить в машине на время представления.

— Значит так и сделаю, — сказала она, свернув свой старый наряд и запихнув в бумажный пакет.

Я помог ей надеть шубку, она расплатилась на кассе, и мы пошли на выход из торгового центра.

Судя по количеству нарядных дам и кавалеров всех возрастов в фойе театра, свободных мест сегодня точно не будет. Кто же так удачно отказал Кате эти два билета? Или у неё по поводу этих билетов были другие планы? Уверен, что она что-то мне не сказала. К тому же нам досталась очень удобная ложа на втором ярусе, откуда идеально видно практически всю сцену, а главное — будет хорошо слышно.

Никогда в жизни не смотрел оперу вживую. Когда случайно попадал на неё при переключении каналов телевизора, надолго не задерживался, перелистывал дальше. Ожидания были разные, не могу сказать, что ждал начала с нетерпением, скорее с опасением возможного разочарования. Всё оказалось совсем не так, как я боялся. Меня настолько впечатлило, что я так и сидел с открытым ртом, когда всё уже закончилось.

— Вижу, что понравилось, — сказала, глядя на меня, Настя. — Раньше ты оперу не любил.

— Значит я раньше был другой, — пробормотал я, вставая со стула вместе со всеми, кто находился в ложе и хлопая в ладоши.

— Нет, это ты сейчас другой, — возразила Настя и как-то странно на меня посмотрела.

— Хуже? — хмыкнул я.

— Нет, намного лучше, — сказала Настя. — Я даже готова была бы в тебя заново влюбиться. Если бы и так не любила больше жизни.

От её слов у меня перехватило дыхание. Вот так мне ещё никогда в любви не признавались, аплодируя после окончания представления в театре. Да дело даже не в этом. Она сказала, что хотела о своих чувствах, а мне нечего было ей ответить. Да она очень красивая, добрая, умная, насколько я могу судить из того общения, что у нас было.

Внутренние порывы тянут к ней, как память прежнего хозяина тела, но я никак не могу сказать ей, что тоже люблю её, это будет неправдой. Некоторая увлечённость? Наверно да, но это точно не любовь. Ладно, время покажет. Очень надеюсь, что она не лицемерит и не говорит это всё лишь для красного словца, вроде на это не похоже.

Когда спустились к гардеробу за одеждой, запахи из буфета, куда мы так и не пошли, напомнили мне, что я голоден, как волк лютой зимой. На моё предложение сходить куда-нибудь поужинать Настя охотно согласилась.

Лучшее заведение, которое я уже знал и опробовал в Санкт-Петербурге — ресторан «Медведь», но для этого надо вернуться с Театральной площади на Большую Конюшенную. Да, на машине недалеко, только не по пятничным пробкам. Экспериментировать с другими заведениями время ещё будет, и я решил всё-таки попробовать попасть в «Медведя». Надо было бы сначала туда позвонить, но умная мысль появилась в голове только когда я искал место для парковки.

— Я очень сожалею, господа, но сегодня все столики у нас заняты, — сказал администратор ресторана с таким виноватым видом и таким сожалением, словно по его вине мы только что лишились наследства.

— Может хоть какой-то маленький столик на двоих найдётся? — с надеждой спросил я и подмигнул администратору, намекая на жирные чаевые в случае успеха.

— Мне и правда жаль, — сказал парень, сдвинув брови домиком. Потом тяжело вздохнул. — Давайте я попробую пройти по залу, посмотрю. Подождите минуточку, хорошо?

Зря мне показалось, что ему неохота просто искать для нас свободный столик. Парень порхнул по залу, как ужаленный в пятую точку стрекозёл. Реально через минуту он предстал перед нами с цветущей физиономией.

— Господа, очень рад сообщить вам приятную новость! — жизнерадостно воскликнул он, потирая руки. Видимо уже планировал, куда потратит чаевые. — Буквально через пять минут освободится очень удобный столик на двоих, клиенты рассчитываются и скоро уходят. В качестве комплимента от заведения приглашаю вас пройти к стойке бара, где вы сможете за счёт заведения улучшить своё настроение бокальчиком игристого.

— Премного благодарен, — кивнул я и незаметно для окружающих сунул администратору купюру, которая быстро и так же незаметно исчезла в кармане его жилета. Для такого случая не жалко, парень в конце концов старался.

Нас заботливо избавили от верхней одежды, повесив её на вешалки в гардеробе и вручив нам соответствующие номерки, потом чуть ли не за ручку проводили к стойке бара. Я попросил бармена заменить для меня фужер шампанского на виноградный сок, за рулём всё-таки. Настя от игристого не отказалась.

В ресторане и правда сегодня был аншлаг. Вполне ожидаемо, лучшее заведение в городе, вечер пятницы, зима на улице, по паркам особо долго не погуляешь. Нам реально очень повезло. Через обещанные пять минут нас провели к столику у окна с чудесным видом на сказочный пейзаж освещённой фонарями улицы. Вокруг столика стояли кадки с пальмами, которые нас немного отделяли от соседних столиков. Официант разложил перед нами меню и винную карту, потом отошёл в сторонку, чтобы не смущать. Всегда ценил такую тактичность, а то или над душой нависают, или уходят надолго, и ты уже давно готов огласить заказ, а некому.

Я даже не помню, что заказывал. Какое-то мясо, салат, соленья, закуски, томатный сок, как обычно к мясу. Для меня на самом деле главным сейчас было не это, желудок сегодня радовался самостоятельно, не разделяя положительные эмоции с мозгом. Для меня главное было — побольше узнать о человеке, которого любил прошлый Саша Склифосовский и к которому очень тянуло меня. Чтобы определиться, насколько человек тебе нужен, надо с ним общаться, обсуждать разные темы, даже те, которые к повседневной жизни никак не относятся. Именно этим мы и занимались. Уверен, что Настя тоже извлекла из этого разговора много нового обо мне, раскрыв новые грани. Человек ведь — это не только внешняя оболочка, а ещё и богатый, непредсказуемый внутренний мир.

Глава 21

Суббота, утро, никаких планов, можно поспать подольше. Так нет же, в восемь утра глаза открылись и обратно никак, хоть пластырем залепляй. Ну раз так, то можно неторопливо принять душ, привести себя в порядок и успеть к завтраку одним из первых. Настя по выходным обычно накрывает стол после девяти, но, если к этому времени никого в столовой не появляется, то может и позже. Зато первому всё достаётся с пылу с жару, остальные вынуждены завтракать уже слегка остывшим или разогретым.

Первым за стол сесть не получилось, за минуту до меня пришёл отец. Передо мной шёл, держа свой пушистый рыжий хвост трубой, Котангенс. Хоть у нас и была договорённость не кормить кота со стола, но никто не может устоять перед его проницательным взглядом и жалобным тоненьким «мяу».

— Доброе утро! — сказал отец, когда я входил в столовую. Вид у него был бодрый и довольный. — Как спалось?

— Доброе утро, пап! — ответил я, усаживаясь на своё место. Кот сел между нами посередине в ожидании появления того, что можно будет начать клянчить. — Сегодня спалось замечательно. Без дурацких снов и кошмаров. Выспался, как никогда, хоть и проснулся в восемь.

— Катя сказала, что ты вчера ходил в оперу, — сказал он, отложив в сторону утреннюю газету, которую он утром читал только по выходным. — С Настей?

— Да, с Настей, — кивнул я.

— Что нового в ваших отношениях? — поинтересовался он. Прозвучало довольно невинно, но я понимал, что он чувствует себя дискомфортно от самого факта моего с ней общения, просто старается не показывать.

— Да пока ничего, — пожал я плечами. — Сходили в торговый центр, потом на оперу, потом посидели в «Медведе». Ничего особенного, просто пообщались, словно познакомились заново. Она сказала, что я стал лучше, чем до потери памяти.

— Это уже ни для кого не секрет, что ты сильно изменился, — хмыкнул отец с выражением гордости на лице. — Словно переосмыслил свою жизнь и встал на правильный путь без сомнительных метаний. Мои старые знакомые плохо скрывают зависть, когда во время общения речь заходит о тебе. Некоторые даже не пытаются скрывать.

— Очень надеюсь, что это их проблемы, — вздохнул я. — И очень не хотелось бы, чтобы они стали моими.

— Не станут, не переживай, — усмехнулся отец. — Им своих проблем хватает.

В столовую вошла мама, Настюха как раз в этот момент подавала на стол мой любимый яблочный штрудель, овсяную кашу с цукатами и кофе с молоком. Котангенс оценил витающие запахи, понял, что его желудок ничего из имеющегося на столе не интересует и неторопливой походкой вышел из столовой.

— Как там Настя? — спросила мама в лоб. Она похоже даже не сомневалась, где я вчера провёл вечер. Может Катя ей сказала? Типа «женские секретики», которые в итоге оказываются совсем не секретными.

— Из того, что я успел узнать, — решил я поделиться небольшим количеством информации, всё равно не отстанут, — учится на архитектора в университете на последнем курсе, живёт в квартире, которую ей купил Баженов взамен всего имущества, которое должно было ей достаться по наследству. Начала заниматься на дому небольшими строительными проектами на заказ, чтобы были средства к существованию, дядя оставил ей денег совсем немного.

— Ясно, — кивнула мама. — Но я имела ввиду нечто другое, когда спрашивала.

— Если ты по поводу наших взаимоотношений, — вздохнул я, переходя от овсянки к штруделю, который за это время успел немного остыть. — Пока у нас нет определённых взаимоотношений, мы пытаемся узнать друг друга заново. Говорить об «отношениях» пока рано.

— Ясно, — снова кивнула мама.

По выражению лица было понятно, что она не совсем верит в то, что я сказал. Но мне не в чем оправдываться, не имеет смысла. Следом за мамой с небольшим опозданием пришла Катя. Набор вопросов был приблизительно таким же, как и ответов. Уж лучше бы я опоздал, рассказал бы всем сразу за один раз, без повторения, а то как попугай уже.

После завтрака подождал отца возле кабинета, знал, что он пойдёт именно сюда и не просчитался.

— Есть какие новости? — тихо спросил я, когда он подошёл ко мне вплотную.

— О чём ты? — удивился отец, но столкнувшись со мной взглядом сразу понял. — А, ты об этом. Ну я спросил пару знакомых юристов, один из них обещал прощупать почву, второй сразу отказался. То ли из-за сложности, то ли по другой причине, он не уточнил. Так что ждём.

— Понял, спасибо большое, буду ждать.

— Саш, если ты сейчас не занят, — нарисовалась сзади Катя. — Не хочешь пойти погулять? Сегодня вроде снег липкий, хотела обновить скульптурную композицию в парке вокруг ёлочки.

— А пойдём! — с энтузиазмом подхватил я. — Пойду оденусь соответствующе.

— Встречаемся под ёлочкой, — бросила Катя и скрылась в своей комнате.

Я был на месте меньше, чем через десять минут, Кати ещё не было и, чтобы не скучать зря, я начал катать снежные комья, пригодятся. Катя пришла ещё через десять минут. У меня уже было готово несколько шаров диаметром выше колена.

— Во! Ты уже в процессе, шустрый! — улыбнулась Катя и для начала провела ревизию уже имеющихся фигур, корректируя образовавшиеся дефекты.

— И что ты сегодня хотела слепить? — спросил я, прикатив в кучу ещё один ком, крупнее прежних.

— Сфинкса, — сказала Катя и начала складывать крупные комья в линию.

— Это какого же размера он будет? — спросил я, оценив размах.

— Не в натуральную величину, не беспокойся, — рассмеялась Катя. — Ты катай пока ещё, тут много понадобится.

— Ладно, — кивнул я, расстегнул верхние пуговицы пальто и ускорился. Для создания монумента мы сейчас похоже полпарка от снега освободим.

— Пока больших хватит, — сказала сестрёнка, оценив мои труды. — Теперь надо помельче, чтобы выровнять туловище, потом за голову и передние лапы примемся.

— Давай я лучше один большой прикачу, а ты будешь от него брать сколько тебе надо? — предложил я рационализировать работу.

— Ну давай так, — ответила она, не отвлекаясь от своей части работы.

Через несколько минут я прикатил ком чуть меньше метра в диаметре, сделав по парку большой круг. Уже немного притомился, мне было жарко, как в бане, но снимать пальто не стал так и простудиться недолго, буду остывать постепенно. Решил посмотреть, нет ли в телефоне новых сообщений и увидел недавно пришедшее от Кораблёва. Он известил о готовности стоек и фиксаторов для капельниц, которые я мог забрать, обратившись к охраннику на входе в офисное здание. Очень хорошо, может даже сегодня и заберу после обеда.

После интенсивной нагрузки на свежем воздухе мысли об обеде становились всё более настойчивыми. Только пообедать в кругу семьи похоже не судьба. Сфинкс был уже почти завершён, когда мне позвонил секретарь Обухова.

— Александр Петрович, — вкрадчиво начал он. — Я всё понимаю, у вас долгожданный выходной, хочется побыть в кругу семьи, но моему боссу как обычно неймётся. Он попросил срочно вызвать вас к нему в кабинет на разговор. Как мне показалось по его интонациям, разговор хороший.

— Сколько у меня времени в запасе? — поинтересовался я, оценивая объём работ над сфинксом. По-хорошему надо хотя бы ещё один такой здоровенный ком прикатить, чтобы Кате хватило материала для лепки.

— Примерно через полчаса он собирался уезжать, — грустным голосом сообщил секретарь. — Я бы на вашем месте выдвигался прямо сейчас. За четверть часа доберётесь?

— Буду стараться, — тяжко вздохнул я и положил трубку. — Катя, котёнок, прости меня пожалуйста!

Выпалив последнюю фразу, я бегом побежал в сторону своего микроавтобуса. У меня даже нет времени на прогрев, ну разок можно и так. А ещё Обухову придётся мириться с моим нарядом для прогулок, в таком в свет не выйдешь, но мне сейчас плевать. О теме разговора я уже догадывался.

Хорошо, что в субботу днём машин на улицах минимум, поэтому в «Больницу Всех Скорбящих Радости» я входил даже чуть раньше, чем надеялся. Буквально на пару минут. Секретарь окинул взглядом мои мокрые брюки и общий взмыленный вид, покачал головой и сделал пригласительный жест в сторону кабинета босса.

— Добрый день, Степан Митрофанович! — выпалил я, ворвавшись в кабинет, как северный ветер.

— Привет, Саш, — пробубнил Обухов, изумлённо разглядывая меня с ног до головы. — Что с тобой случилось?

— Не поверите, — хмыкнул я. — Сфинкса из снега с сестрой лепили.

— О как, — ещё больше удивился он. — Ну что ж, поддерживание семейных отношений тоже важная часть нашей жизни, как и прогулки на свежем воздухе. Ладно, садись, а то у меня уже времени нет совсем. Утвердили смету на ремонт помещений. Списки для закупки оборудования и мебели тоже, с небольшими доработками. На вот, забирай, — он подвинул по столу красную папку с документами в мою сторону. — И лучше не затягивай с этим процессом, городской управой назначена комиссия, которая будет контролировать качество ремонта и сроки выполнения. На мой взгляд они невыполнимые, но очень надо постараться.

— Понял вас, Степан Митрофанович, — кивнул я и сгрёб со стола папку, сунув под мышку. — Будем стараться.

— Скажи мне ещё вот что, — сказал мэтр и загадочно прищурился. — Что там с этим призраком? Он реально существует? А то гуляют бредни какие-то, оказывается я чуть ли не единственный в городе, кто про это раньше не слышал. Некогда просто было все бредни собирать. А тут меня в управе настращали, мол куда вы лезете.

— Нормально всё с призраком, — хмыкнул я. — Нормальный призрак, у нас с ним уже дружеские отношения.

— Восхищаюсь я тобой, Саш, — усмехнулся Обухов и покачал головой. — На пути к своей цели ты и с дьяволом найдёшь общий язык и подружишься.

— Не, это уже перебор, — рассмеялся я. — С дьяволом мне договариваться не о чем, душу продавать не собираюсь.

— Ой не зарекайся, Саш, — снова покачал он головой. Потом видимо понял, что глубоко копнул не туда. — Пусть Бог всегда будет рядом с тобой и оберегает тебя, Саша.

— Это можно воспринять, как благословение? — вскинул я брови.

— Вполне, — кивнул Обухов. — Иди с Богом, трудись. А точнее беги давай, время поджимает!

С его последними словами я рванул на выход, собирая в складки широкую ковровую дорожку.

— Да не расшибись смотри! — крикнул мне вслед главнейший лекарь и расхохотался.

Бросил красную папку на пассажирское сиденье и завёл машину. Мои планы постоянно меняются вследствие непреодолимой силы внешних обстоятельств. Собирался поехать забрать стойки для капельниц, но похоже начать придётся с другого. Поехал в сторону объекта, где вёл работы Николай Шапошников.

Мне повезло, Николай оказался на месте, он тоже относится к группе людей, которые не признают наличие выходных. Работа кипела и внутри, и снаружи. За те несколько дней пока меня здесь не было, здание преобразилось. Красота, да и только. Остались лишь мелкие недоделки и последние штрихи, которыми и занималась бригада Шапошникова. Причём делали это лихо, слаженно и без использования витиеватых непечатных выражений, что на мой взгляд в строительном деле самое сложное.

— Александр Петрович? Какими судьбами? — улыбнулся Николай, нанося последний тонюсенький лепесток сусального золота на элемент лепнины, доводя её внешний вид до уровня произведения искусства. — Неужели смету утвердили?

— Угадал, Коль, — вздохнул я. — И велено сделать всё это невероятно быстро, желательно вчера.

— Ха, так мы всегда только такие заказы и делаем, — ответил он. — Вот сейчас вы меня вообще не удивили. Пялиться в бумажки с умным видом они могут неделями, а строители всё это должны сделать за два дня. Это нормальная практика. Ещё небось и подписано задним числом, а выдали только сегодня, я угадал?

— Сейчас проверю, — сказал я, открыл папку и начал листать документы в поисках печати и подписи. — Реально, во вторник подписано. А чернила смазываются, будто подписано только что.

— Да они всегда так делают, — махнул рукой Николай, любуясь результатами своего труда. — А потом мы виноваты, что задержали. Едем на ваш объект прямо сейчас, ребята тут сами теперь закончат, немного осталось.

— А инструменты, стройматериалы? — неуверенно спросил я.

— Ну вы меня слишком буквально восприняли, — хохотнул Николай. — Давайте вашу смету. Мы закупимся хотя бы частично, чтобы было с чем начинать. Приступим к работе прямо сегодня. Если будут возникать вопросы, будем решать по ходу.

Я открыл красную папку, достал оттуда утверждённый список закупок оборудования, а саму папку со сметой отдал Шапошникову.

— Всё, Александр Петрович, — сказал Николай, пролистывая смету. — Теперь мы работаем, а вы отдыхаете.

— Если бы, — буркнул я, глядя на список закупок.

Некоторые вещи могут и подождать, а вот с мебелью и столами надо решать, как можно быстрее, на их производство может понадобиться время. В наличии не всегда бывает именно то, что посчитали нужным к приобретению. Этим как раз и надо заняться прямо сейчас. Хорошо, что я успел с отцом обсудить список магазинов и производителей, где заказывать и покупать. Я решил начать с заказов, которые не требуют предоплаты, а покупки буду делать уже когда выделят соответствующие деньги, за свой счёт закупаться я зарёкся.

Самое главное — манипуляционные столы с лифтом. Я бросил взгляд туда, где у меня обычно стоит портфель, в котором лежит блокнот с контактной информацией в том числе. Ага, щас-с! Нет там портфеля. А кто сегодня из дома вылетал, как потревоженная зимой пчела из улья? Правильно, Саша Склифосовский. Поэтому первым делом я поехал домой. Заодно переоденусь подобающе для деловых переговоров.

Когда я уже одетый с иголочки спустился на первый этаж, не забыв взять с собой портфель и трость для солидности, меня перехватила мама.

— Ты надолго? — озабоченно спросила она.

— Скорее всего, — ответил я с чётким намерением надеть пальто и поскакать дальше по делам.

— Пока не поешь, никуда не пущу, — сказала она и перегородила проход в прихожую.

— Ну мам! — возмутился я. Мне и так казалось, что я везде опоздал. — Завтра воскресенье, точно никто не работает, поэтому заказы надо сделать сегодня, чтобы в понедельник с утра ими уже занимались.

— Не мамкай! — строго сказала она. — Подождут твои заказы! На голодный желудок решать важные вопросы не стоит. Иди хотя бы первое съешь, там сегодня Настя какой-то азиатский суп сварила с морепродуктами, говорят такой на пике моды сейчас.

— Том ям что ли? — спросил я.

— Чего? — выпучила глаза мама.

— Ну я где-то слышал, что так называется этот легендарный азиатский суп, — отмахнулся я, а у самого всё сжалось внутри. Опять словечко из другого мира выскочило на свет.

— Не знаю, — пожала мама плечами, продолжая на меня смотреть с подозрением. — Может и так он называется. Так, ты мне зубы не заговаривай! Ешь суп и свободен. А Настя тебе бутербродов с собой сделает и термос с чаем, может где по пути ещё перекусишь.

— Ладно, хорошо, — неохотно согласился я, хотя кого я обманываю? Желудок сказал, что мама всегда права и я был вынужден согласиться с ними обоими.

Суп, приготовленный Настюхой, реально был очень похож на том ям. Да что там, это он и был. Только название она произнесла, читая по бумажке, какое-то другое. Рис я из мисочки высыпал прямо в тарелку с супом. За мной повторили все остальные, видимо решили, что я уже опытный в этом деле. Я быстро загрузил в желудок умеренно острое содержимое тарелки, порадовав в экспресс режиме вкусовые рецепторы и другие отделы желудочно-кишечного тракта, сказал спасибо и побежал в прихожую. Настя еле успела мне вручить то, о чём говорила мама. Я уже надеялся, что про это забудут, не угадал.

Когда уже сел в микроавтобус и повернул ключ в замке зажигания, зазвонил телефон. Я уже начал дёргаться, когда он звонит, плохой признак. Глянул на экран, звонила Настя Вишневская.

— Да, Насть, привет! — бодро ответил я, стараясь, чтобы с голосом не передалось моё нервное состояние. И вообще, нет повода нервничать, пора брать себя в руки.

— Привет, Саш! — сказала она так, что мне уже стало теплее и спокойнее. — Как дела? Чем занимаешься?

— Да в делах, как в репьях, — хохотнул я. Снова фразочка не отсюда, надо быть осторожнее, сколько раз уже зарекался. — Одобрили смету на ремонт и закупки, вот ношусь, как угорелый, хочу всё успеть.

— Ясно, занят значит, — с сожалением произнесла она. — Позвонишь тогда, когда освободишься?

— Хорошо, — ответил я. — Надеюсь это скоро произойдёт.

— Тогда жду твоего звонка? — теперь уже с надеждой спросила она.

— Да, хорошо, до скорого, — сказал я и положил трубку.

А чего до скорого? Свидания? Ты же это имел в виду, да, Саша? Да, Саша, нравится она тебе, незачем скрывать. Хотя бы самому себе уже можно признаться. Я вдавил педаль газа и дрифтанул на парковке, направляя машину в сторону ворот. Адрес предприятия, где делают нужной мне конфигурации манипуляционные столы я запомнил, скоро буду на месте.

Глава 22

Я подъехал к зданию предприятия по изготовлению медицинского оборудования в начале четвёртого. Суда по табличке на двери они сегодня работали до четырёх. «Успел» подумал я и толкнул дверь. Хренушки, дверь даже не шелохнулась! Решили сегодня уйти пораньше? Какая незадача, ну почему именно в эту субботу, когда мне так надо? Я ещё раз толкнул большую красивую дверь, результат прежний. Судя по конструкции, дверь должна открываться внутрь, здесь я ничего не перепутал. Жаль, что дверь непрозрачная, даже не увидишь, есть там кто внутри или нет. В некоторых окнах свет горел, но это ещё не значит, что они меня ждут с нетерпением.

Уже собирался уходить, когда дверь распахнулась. Наружу! Я еле сдержался, чтобы не заржать и юркнул внутрь. Охранник на входе подсказал, как пройти в отдел заказов, и я полетел туда, как на крыльях. Всё-таки успел!

Дама средних лет и очень солидной комплекции посмотрела на меня, потом на часы, потом тяжело вздохнула и указала на стул.

— Здравствуйте, присаживайтесь, — уставшим недовольным голосом произнесла она. Явно уже отсчитывала последние минуты до ухода домой, а тут вдруг заявился я и принёс дополнительную работу. — Что вы хотели?

Я начал зачитывать по списку оборудование, которое хотел приобрести именно на их предприятии. По мере появления новых пунктов и озвучивания количества единиц каждого вида товара, дама расцветала всё ярче. Теперь перед ней сидел не демон, не дающий уйти с работы, а благодетель с небес спустился. Она явно сидит на процентах от сделки, другого повода для столь выраженного изменения настроения я не вижу.

— Это всё или ещё что-то? — спросила она, когда я закончил диктовать.

— Пока всё, а дальше посмотрим, — многообещающе подмигнул я ей.

— Вы сделали правильный выбор, ваше сиятельство, когда решили обратиться именно к нам, — пропела дама счастливым соловьём. — Мы всё подготовим и известим вас, когда сможем отгрузить товар. Было бы неплохо сделать предоплату, тогда для вас это выйдет дешевле. Хотя бы треть от этой суммы.

Она подвинула ко мне листочек, на котором нацарапала общую стоимость заказа. Я разделил в уме на три и понял, чтобы внести эту предоплату, мне придётся срочно продавать машину.

— Прошу прощения, но я с собой сейчас такую сумму не имею, — развёл я руками. — Наш прежний поставщик предоплату не брал, но нам пришлось от него отказаться из-за низкого ассортимента и качества оборудования. Вас выбрал потому, что здесь можно приобрести сразу всё и не надо бегать по всему Питеру. Если вам будет удобно, смогу сделать предоплату в понедельник.

— Ну что ж, в понедельник, так в понедельник, — резко погрустнела дама. — Только учтите, здесь я посчитала вам со скидкой десять процентов. Если не внесёте предоплату вовремя, то отпускная цена будет без скидки.

— Я вас услышал, — кивнул я. — Понял. Ждите меня в понедельник с чемоданом денег

— С чемоданом? — удивилась дама, вскинув выщипанные и подкрашенные брови к идеально уложенной и похожей на парик шевелюре.

— Шутка, — хихикнул я. — Принесу в понедельник предоплату. Большое спасибо за уделённое мне время, до свидания!

Не дожидаясь её ответа, я развернулся и вышел из кабинета. Ехать куда-то ещё по поводу закупок уже бессмысленно, скорее всего все разошлись по домам, да и денег у меня нет ни на закупки, ни на авансовую предоплату заказов. Буду с этим вопросом в понедельник утром приставать к Обухову. Приеду к нему полвосьмого утра и буду ждать на входе. Может он мне просто забыл что-то сказать на эту тему? Раз одобрили смету, значит должны были и деньги выделить.

Раз дела на сегодня закончены, можно спокойно позвонить Насте, узнать, что она хотела предложить. Достал из кармана телефон, нашёл её номер и нажал на кнопку.

— Привет ещё раз, — произнесла девушка, не скрывая радости по поводу моего звонка. — Уже освободился?

— Да, на сегодня всё, — хмыкнул я. — Слушаю тебя внимательно.

— Может съездим на каток? — спросила Настя.

— Неожиданное предложение, — замялся я. — Знаешь, из меня фигурист, как из теста пуля. Я уже очень давно не катался на коньках.

— А ты думаешь я умею тройной «аксель» крутить? — рассмеялась она. — Потихонечку по кругу покатаемся, для здоровья полезно. Там сегодня живую музыку обещали. Коньки там же напрокат дают. Так что хватит отпираться, поехали покатаемся. Ты через сколько сможешь за мной заехать?

— Я заеду за тобой через пятнадцать минут, — сказал я, прикинув расстояние до её дома. — Но до того, как ехать на каток, мне нужно решить ещё одно дело.

— Сделать ремонт в клинике? — вздохнула Настя.

— Не, что ты, — рассмеялся я. — Гораздо проще. Просто надо заехать в офис Кораблёва ненадолго и всё.

— Тогда ладно, договорились, — я почувствовал, что она снова улыбается. — Одеваюсь и выхожу.

Я подрулил к её дому уже через десять минут. Она сказала, что одевается и выходит, не буду же я заставлять девушку ждать меня на улице, поэтому поторопился. Оказалось, что зря, она вышла ещё минут через десять, не меньше.

— Я уже полчаса стою тебя жду! — заявил я, изобразив строгий взгляд.

— Ничего подобного, — хмыкнула она. — Я увидела, как ты приехал, и пошла одеваться.

— Ну и ладно, — улыбнулся я. — Всё-то она знает.

Я подъехал к зданию с огромной надписью: «Кораблёв и Ко», припарковался как можно ближе ко входу, игнорируя табличку, что парковка здесь запрещена. Знаю, нехорошо это, но мне сейчас таскать нелёгкие коробки, а я был уверен, что они увесистые, на большое расстояние не хотелось. Ещё надо поберечь силы для катка.

Как только охранник увидел меня, а это сегодня был тот же самый, выкатил стоявшую в стороне грузовую тележку с картонными коробками. Когда я увидел объём, понял, что придётся поколдовать с салоном и сложить сиденья, чтобы всё это влезло. Вдвоём с охранником мы немного поиграли в тетрис, и я наконец смог закрыть заднюю дверь. Не ожидал, что груз окажется таким объёмным. Может он сделал сразу в два раза больше? Это я уже выясню потом. А теперь каток.

Сегодня я в полной мере познал на себе суть понятия «память тела». Оказалось, что Саша Склифосовский, до того, как в его тело попал я, очень даже неплохо катался на коньках. Не фигурист с мировым именем, конечно, но для простого обывателя очень даже неплохо. Некоторым бесхитростным, но красивым и эффектным элементам научил и Настю.

— Ну вот, а говорил, что не умеешь, — сказала Настя, когда мы уставшие присели отдохнуть. — Что-то так есть захотелось, а уходить с катка не хочется.

— Кажется я знаю отличный выход из ситуации, — хмыкнул я. — Сейчас приду.

— Хочешь сбегать в пирожковую неподалёку? — поинтересовалась Настя.

— Не, гораздо ближе и лучше, — сказал я с загадочным видом. Я только сейчас вспомнил про собранный нашей поварихой пакет с едой и термос с чаем. Сейчас это будет как нельзя кстати.

— Ух ты! — обрадовалась Настя, когда я разворачивал бутерброды с бужениной, достал контейнер с яблочным штруделем и термос. — И ты всё это время возил с собой такую прелесть и молчал?

— Да я про это забыл совсем, пока ты не сказала, что есть хочешь, — сказал я. Потом вспомнил об одной небольшой проблеме. — Только вот чай придётся по очереди пить, второй чашки нет.

— Ой, какая большая проблема! — Настя всплеснула руками, изобразив расстроенное лицо. Потом улыбнулась. — Ничего страшного.

Я привёз Настю домой уже около девяти вечера. Мы были зверски уставшие, но довольные. Она предложила зайти к ней домой на чашку чая, но я почему-то решил воздержаться, объяснив это оставшимися нерешёнными делами. Прозвучало немного глупо и она это поняла, но настаивать не стала. Мне кажется, что для этого шага ещё рано.

Только когда она ушла, а я ехал по вечернему Питеру, вспомнил один момент. Это у нас, в нашем мире, приглашают домой на чай, собираясь потом вместе позавтракать. Здесь-то совсем не так, другие устои. То есть получается зайти в гости на чай означало, что мне просто предстояло зайти в гости на чай и всё! Ну максимум, что могло бы произойти из незапланированного — поцелуй. Вот я баран! Ну ничего, торопиться тоже не надо. Только вот в другой раз она может не предложить. Поживём — увидим.

Домой входил не в настроении от осознания своей ошибки в суждениях. Я-то подумал, что она хочет, чтобы я остался у неё, а я дал понять, что не был к этому готов. Что она теперь подумает обо мне? Точнее о том, что я подумал о её предложении. Обидится скорее всего. Или будет чувствовать теперь себя неловко, решив, что я подумал именно так.

Немного исправил себе настроение, вспомнив согревающую глаз картину. Я специально сделал крюк по городу, чтобы остыть, а заодно посмотреть, что там происходит на Фонтанке сорок. Перед фасадом здания уже выросли леса, всё было готово к началу ремонтных работ. Надо будет съездить туда завтра. Наверняка Николай пожертвует своим единственным выходным, чтобы поскорее сделать ремонт будущей клиники. Мы же с ним обсудили, что городская управа дала на всё невероятно короткие сроки, за которые надо сделать очень много.

В каминном зале уже никого не было, семейное чаепитие прошло без меня. Я забежал на кухню, испугав Настюху и в чём-то отчитывающую её Маргариту, вытребовал ещё пару бутербродов с бужениной и чай. То, что мы съели на катке уже давно переработано и организм требовал дозаправки. Настя сказала, что принесёт мне ужин в комнату.

В ожидании поздней вечерней трапезы, я сел за стол и разложил перед собой дневники наблюдений за онкологическими и ортопедическими пациентами. Случаев пока получается не так уж и много, но общие закономерности что и как надо делать уже вырисосывались довольно отчётливо. Для написания монографии пока маловато, но для создания практических рекомендаций в виде небольших методичек вполне достаточно.

Вместо заказанных бутербродов Настя принесла на подносе тарелку тушёной телятины с овощами, наподобие хашламы, лёгкий салатик и наваристый компот. Жаждущий восполнения потраченной энергии организм одобрил такую подмену с большим удовольствием. А пока жевал, я делал набросок для будущих методичек. Эти темы обязательно надо будет включить в учебный план для лекарей, которых буду учить лечению заболеваний тонкими направленными пучками магической энергии.

Хотя, в общих чертах надо и знахарям дать такую информацию, чтобы они понимали, что с этим делать. Излечить пациентов с запущенной и не только онкологией, они не смогут, но вполне справятся это выявить и направить пациента к лекарям.

Тогда надо ещё будет писать обращение в городскую управу и казначейство, чтобы для таких больных организовали оплату лечения за счёт городской казны. Те, кто обращаются за медицинской помощью к знахарю в лечебницу, такой финансовой нагрузки просто не потянут. А лечить онкологию бесплатно не согласятся лекари, начнутся проблемы.

И вообще, было бы неплохо выделить онкологическую помощь в отдельную службу, финансируемую за счёт государства, как это сделано в моём мире. Так будет правильно, пожалуй. Надо выдвинуть этот вопрос на заседание коллегии лекарей. Что интересно скажут по этому вопросу Захарьин с Гаазом? Что лечить от онкологии малоимущих никому не надо? С них станется, но не буду за них это решать, послушаем, что они сами скажут. Предложу эту идею Обухову при следующей встрече. Если у него будет время меня послушать, то в понедельник утром и предложу.

Когда в голове всплыла фамилия Захарьина, сразу вспомнил про магическое ядро. Чтобы заниматься его развитием память больше не подводила, надо развесить портреты Захарьина и Гааза по всем стенам в моей комнате. Не, не буду я этого делать, так может сон нарушиться.

А вот прокачку ядра я прямо сейчас и буду делать. После очищающей медитации, включил золотой амулет на четвёрку и надел на шею. В таком режиме я работаю над собой всего несколько дней, а уже почти адаптировался к более интенсивному воздействию. Амулет уже не причинял мне дискомфорта при использовании, эти ощущения теперь наоборот больше можно было назвать приятными. Значит завтра попробуем пятёрку, кажется я созрел.

На завтрак утром пришёл уже одетым. В части тела ищущей приключений, уже свербило желание попасть на Фонтанку сорок и посмотреть, как там идут дела.

— Куда это ты намылился? — спросил отец, который сегодня пришёл к завтраку позже меня, редкий случай. — И в воскресенье дома не сидится?

— Угу, — ответил я, загрузив в рот слишком большой кусок оладьи со сметаной. Ну так получилось, Настюха печёт очень вкусные оладьи с яблоками, оно само большими кусками в рот лезет. — Думаю, я ненадолго.

— На ремонт что ли хочешь поехать посмотреть? — хмыкнул он. — Да они в воскресенье наверняка отдыхают, как белые люди. И ты бы дома побыл, а то с утра до вечера носишься, вывалив язык на плечо.

— Надо пользоваться молодостью на полную катушку, — ответил я, докладывая себе с общего блюда ещё пару оладий. — Есть энергия — надо тратить. То ли дело, когда её станет гораздо меньше с годами, тогда можно будет всё делать медленно и степенно, как ты.

— А вот сейчас не понял, — возмущённо протянул отец, бросив на стол утреннюю газету, которую он умудрялся читать во время завтрака. — Ты меня сейчас старым обозвал что ли?

— Ну нет же, пап, я не это хотел сказать, — улыбнулся я, а сам мысленно схватился руками за голову. Ведь по количеству прожитых лет получается, что мы с ним ровесники. Только я ведь никогда не смогу ему об этом рассказать, каково это, уже чувствуя на горизонте приближение пенсии, снова ощутить себя молодым и полным сил. Способным на новые подвиги, имея за плечами жизненный опыт, недоступный человеку в таком возрасте. — Я имел ввиду, что тебе уже не обязательно торопиться и пытаться обнять на ходу вселенную. Ты можешь позволить себе всё спокойно спланировать и действовать по этому плану, не ловя ртом мух на ходу.

— Ну-ну, — сказал отец и покачал головой, оценив моё изречение. — Ты тогда подожди меня, я с тобой поеду.

— Ладно, без проблем, — улыбнулся я. — В конце концов я никуда сейчас не опаздываю.

Мы подъехали к зданию на Фонтанке примерно в половине одиннадцатого. Для интереса к работе в воскресенье — самое то, так и должно быть. Точнее я всегда топил за то, что в воскресенье интереса к работе не должно быть вообще, но раз уж он появился, то хотя бы не в восемь утра.

Припарковался не возле сорокового, а у соседнего дома, потому что перед входом стоял самосвал, куда рабочие таскали строительный мусор, работа шла полным ходом. А мусор в виде кусков штукатурки, фрагментов дранки и выломанных дверных косяков заполнял собой тротуар. Кое-где уже начали менять окна, загружая старые рамы всё в тот же грузовик, которого для такого объёма явно было мало.

Подойдя к крыльцу, которое ещё не начали ремонтировать, я поднял глаза и обомлел. Часть фасада здесь уже была приведена в порядок, а над дверью красовалась надпись большими золотыми буквами: «Клинический госпиталь Склифосовского».

— Александр Петрович, доброе утро! — радостно оповестил меня о приятном времени суток Николай. — Не ожидал вас сегодня здесь увидеть.

— Я и сам не ожидал, — ответил я, правда я имел в виду нечто другое. Надпись. Такую надпись я почему-то не ожидал. — Коль, а вот это ты придумал? — спросил я и ткнул пальцем в вывеску.

— Да ну, что вы, Александр Петрович, — развёл он руками. — В таких делах я самовольничать не буду. Вывеску сегодня к восьми привёз большой строгий дядька, сказал, что он какой-то там главный. И в смете, если вы полистаете, найдёте именно такую.

Ага, я полистаю. Я даже не особо-то пытался. Так только, для вида перевернул несколько страниц, не вникая в подробности. Такие технические документы — не мой конёк, привык доверять это дело специалистам, а Николаю я доверял.

— Да вы заходите, не робейте! — хохотнул Николай. — На голову ничего не свалится. Хоть посмотрите, что мы уже успели сделать. Большое спасибо Валере, кстати, он большую часть демонтажа старой штукатурки за нас сделал. Всю ночь старался, говорит. Люди, проходившие мимо по улице, от здания шарахались, такой тут грохот стоял. Один с перепугу чуть в Фонтанку не прыгрул.

— Валера, да, — кивнул я и улыбнулся. — Валера молодец. Но ты и твои работники ещё какие молодцы. В воскресенье встать с утра пораньше и работать, как титановые механизмы. Вам просто ордена за это раздавать надо.

— Не, — хохотнул Шапошников. — Орденов нам не надо, достаточно той суммы, что написана в смете. Такие цифры очень бодрят с утра, знаете ли, и сподвигает на большие свершения. Так что ремонт мы сделаем быстро, в городской управе не успеют даже задницу почесать, как мы уже закончим.

Я бросил ещё один взгляд на золотые буквы вывески и вошёл внутрь. Это же надо, мою фамилию на фасад зарядили. Как по мне, так уже перебор, я не настолько тщеславный. Ну раз так решила управа, то пусть будет. А ещё справа от двери надо повесить мемориальную табличку в честь учёного, который разработал этот метод. Хоть посмертно отдать ему причитающийся кусочек славы. Жаль, что он этого не увидит.

Глава 23

В понедельник у кабинета Обухова я сидел уже в двадцать минут восьмого. Следующим после меня пришёл секретарь. Когда он увидел меня под дверью, сделал настолько круглые глаза, что я захотел подставить ладони, чтобы они не упали на пол.

— Александр Петрович? — удивлённо протянул он. — Вы тут с вечера что ли?

— Хах, нет, — улыбнулся я ему. Зверски подмывало показать язык, но я сдержался. — Пришёл несколько минут назад. Степан Митрофанович будет сегодня?

— Конечно будет, — пожал он плечами. Потом посмотрел на часы. — Через четыре минуты должен прийти. По нему часы проверять можно. У вас что-то случилось?

— Почти, — кивнул я. — Мне забыли дать деньги на закупки и ремонт.

— Ну естественно, что не дали, — невозмутимо прокомментировал он мою проблему. — Банковский формуляр привезли через пять минут после того, как вы ушли.

— Оригинально, конечно, — покачал я головой. — Поторопился я убежать. А почему не позвонили?

— А я пытался, вы были почему-то недоступны.

— Странно. Я в это время был не в подвале, а за рулём.

— Ну, что я могу сказать, — секретарь развёл руками. — Что было то было. Сейчас Степан Митрофанович вам его отдаст.

— А отдаст, простите, кого?

— Банковский формуляр, — ответил секретарь, снова вперив в меня удивлёный взгляд.

Видимо предполагается, что я знаю, что это такое, поэтому не стал дальше уточнять, а сделал вид, что понял. Обухов пришёл ровно в половину восьмого.

— Пришёл за формуляром? — спросил он, увидев меня.

— Ага, — кивнул я. — И у меня есть ещё один вопрос. Точнее предложение.

— Ладно, заходи, — махнул он рукой, пропуская первым в кабинет. — Только быстро, мне ещё надо к совещанию подготовиться.

Я уселся на тот же стул, подождал, пока усядется мэтр и начал вещать.

— Тут такое дело, я начал писать методичку по диагностике и лечению злокачественных новообразований. Хотел ввести такой курс для учащихся. И тут у меня возникла идея. А почему бы всех таких больных не лечить в одном специально организованном учреждении? Основной смысл в том, что знахари с таким лечением точно не справятся, а бедным слоям населения лекари не будут оказывать соответствующую помощь бесплатно. Стоимость лечения в клиниках города они не потянут.

— И что ты хочешь? — похоже Обухов заинтересовался предметом разговора.

— Чтобы лечение пациентов такого рода оплачивала городская казна. Или императорская, сути это не меняет. Отчёт по каждому пациенту будет предоставляться в управу для проверки и оплаты. А то получается, то бедняки не имеют возможности вылечиться и умирают от этого, когда есть возможность эффективного лечения и восстановления трудоспособности.

— Полезное замечание, — кивнул Обухов, нахмурил брови и задумался. — Ты знаешь, а ведь никто даже не обращает внимания на статистику смерти от новообразований у низших слоёв населения. Она просто существует и никому до неё нет дела. Это дичайшее упущение, не относящееся к понятию «гуманность». Кастовое разделение, мать его. Я попрошу, чтобы мне предоставили эти бумаги за прошлый год с градацией по полу и возрасту. Тему ты правильную затронул, надо её развивать. Я вот теперь сижу и думаю, а не порвёшься ли ты на британский флаг, пытаясь поднять новую клинику, если под твоё шефство ещё и онкоцентр отдать?

— Значит будем делегировать, искать единомышленников, которые справятся с поставленной задачей, — ответил я, а у самого заныло в затылке. И когда я буду реально всё это успевать? — Наверно я сделаю следующим образом, в процессе обучения в клиническом госпитале буду подбирать кандидатов, а пока онкологией займёмся сами. Надо только кинуть клич по лечебницам, а это уже больше в вашей власти.

— Кинуть клич вообще не проблема, — Обухов сложил руки на груди и смотрел то на меня, то на картину на стене напротив. Он выглядел озадаченным, но одухотворённым. Похоже он сам уже загорелся этой идеей. — Сначала я познакомлюсь с отчётами, а потом уже перейдём к организации отбора пациентов. Надо ещё написать указ о маршрутизации. Саш, да у нас в Питере такими темпами скоро будет лучшая медицина во всей Российской империи! Ты понимаешь, во что ты вляпался?

— Пытаюсь, — пожал я плечами. — И от осознания этого у меня начинает кружиться голова.

— Нельзя, Саня, крепись, — покачал головой Степан Митрофанович. — Ты главное береги себя, отдыхай хорошо, распорядок дня напиши, спортом занимайся. А ещё можно и к мастеру души сходить, это совсем не зазорно, как некоторые думают. Корсаков у вас хороший специалист.

— Корсаков у нас да, специалист, — задумчиво кивнул я. — Это хорошо, что вы про него вспомнили, мне теперь придётся искать мастера для госпиталя. Иногда пациентов требуется погрузить в сон или просто обезболить. А у меня пока никого на примете нет.

— Ты чего это, Склифосовский? — сделал удивлённое лицо Обухов. — А у кого сестра учится на мастера души?

— И как у вас от всей имеющейся информации голова не лопается? — хохотнул я. — Но Катя ведь только на втором курсе учится.

— Я поговорю с деканатом, может что придумаем, чтобы ускорить, — пообещал Обухов. — Её подтянут по вопросам обезболивания и сна, а продолжать базовую учёбу она потом будет заочно или на вечернем.

— Давайте я сначала у неё спрошу, хочет ли она такой поворот в своей жизни, — предложил я. — Не уверен, что она сейчас захочет бросить учёбу и перейти на заочку.

— А ты спроси, спроси, — кивнул Обухов. — Вот увидишь, она согласится. Вы же Склифосовские все такие, вам всем неймётся впереди паровоза бежать. Так, озадачил ты меня с утра пораньше, Саша. Держи вот формуляр, закупайся, собирай обязательно везде товарные чеки. Беги, а то у меня времени совсем в обрез.

— Спасибо, Степан Митрофанович, — поблагодарил я, подтвердив слова поклоном, взял из его рук небольшой конверт и вышел из кабинета.

Сев машину, я решил полюбопытствовать, что же такое этот банковский формуляр. На голубом конверте была надпись: «Северо-западный имперский банк». Я аккуратно вскрыл конверт и обнаружил там кроме пары сложенных листов с договором небольшой жетон с символом вышеуказанного банка.

В бумагах не было обозначено ни сумм, ни чего-то другого, что можно по идее показать для оплаты заказа. Это был просто договор банка с городской управой. Значит формуляр — это и есть тот самый жетон? У меня пара таких лежит в кошельке, я не придавал им значения, но и выкидывать не стал.

Чёрт, я даже не знаю, к кому пристать с вопросом, что это такое и как этим пользоваться. Я уже привык всегда пользоваться наличкой. Так это безналичная оплата типа банковской карты? Так, я знаю у кого можно спросить, и он не будет считать меня идиотом. А может и будет, уже несколько месяцев нахожусь в другом мире, а до сих пор не удосужился узнать, что это такое. Это позор, Саша, вот что это такое.

Приехав в клинику я первым делом пошёл в кабинет Корсакова, это единственный человек в этом мире, который знает обо мне больше остальных.

— Ты реально не знал? — выпучил он глаза. — Как ты жил-то до сих пор?

— Не сыпьте мне соль на рану, — тяжко вздохнул я. — Расскажите хоть вкратце, надо когда-то навёрстывать упущенное.

И он рассказал. Вот я олух Царя Небесного! Это реальный аналог нашей банковской карты, предназначенный для бесконтактной оплаты. А у меня в кошельке таких два! Я уточнил у Бориса Владимировича, как узнать баланс денежных средств на этом злополучном жетоне. Надо будет проверить при возможности, а то может я ношу с собой несметные богатства и понятия об этом не имею. Кто там знает, что успел накопить Саша, который жил в этом теле до меня.

На приём я опоздал совсем немного, но пациентов в коридоре было столько, словно я опоздал почти на час. Понедельник, что с него взять. За выходные у людей накипело, и они дружно прибежали к лекарю.

— Доброе утро, Света, — приветствовал я медсестру, пока надевал халат. — Не скандалили пока там за дверью?

— Доброе утро, Александр Петрович, — ответила она. — Пока нет, всё тихо.

— Давай тогда начинать побыстрее, чтобы у них и мысли об этом не было.

Несколько пациентов с простудой, один с язвой желудка, двое с обострением панкреатита. Потом зашёл пациент с несчастным лицом, держась за правый бок ближе к пояснице.

— Господин лекарь, — начал он страдальческим голосом. — Со вчерашнего дня места себе не нахожу.

— Болит только там, где держитесь? — спросил я. — Или ещё куда-то отдаёт?

— Отдаёт вниз по животу и в причинное место, — он пальцем показал путь иррадиации боли. — В туалет мочиться постоянно тянет, хотя особо нечем.

— А при мочеиспускании рези или жжения не было?

— Было вчера вечером, сегодня пока нет, — сказал он, вспоминая подробности своих страданий.

— Встаньте прямо пожалуйста ко мне спиной, — сказал я и проверил симптом поколачивания.

В области правой почки симптом резко положительный. Да уже и без этого было понятно, что у человека камень идёт по мочеточнику справа. Почечная колика это называется. Странно, что в этом мире я встретил такую патологию впервые.

— Ложитесь пожалуйста на стол на спину, — сказал я страдальцу. — Будем решать вашу проблему.

Кряхтя и пыхтя, мужчина забрался на манипуляционный стол и, поморщившись от боли, лёг на спину. Я положил ладонь на область правой почки. Ну, так и есть. Камень заблокировал выход моче из почки, за счёт чего последнюю раздуло, расширились чашки и лоханка, верхняя треть мочеточника. Ниже находился виновник торжества — камень около восьми миллиметров в диаметре. Дробить камни магией я пока не пробовал, вот теперь случай и представился.

Я решил начать с потока небольшой силы. Несколько секунд воздействия не принесли ничего, кроме того, что пациент начал громче кряхтеть. Болезненная для него процедура, судя по всему. Придётся мощность потока потихоньку увеличивать, а соответственно пациенту будет больнее и одним кряхтеньем он не ограничится.

— Свет, позови Корсакова пожалуйста, — сказал я.

А пока ожидаем нашего анестезиолога, попробовал немного усилить воздействие. Ну, так и есть, камень никуда не делся, а пациент уже начал постанывать. Я прекратил попытки и ждал, когда придёт мастер души.

— Уже успели по мне соскучиться, Александр Петрович? — бодро произнёс Корсаков, входя в кабинет.

— Да, как только вышел, уже соскучился, — улыбнулся я. — Ещё до того, как вышел, а только собирался, вот когда начал скучать. Стоило только представить, что сейчас выйду из кабинета и всё, не буду вас видеть. Аж слеза навернулась.

— Эк вы тему развивать умеете, Александр Петрович, — покачал он головой, улыбаясь. — Что тут у вас с утра пораньше?

— Почечная колика, — ответил я. — Со вчерашнего страдает, почка заблокирована.

— Понятно, — кивнул Борис Владимирович — Терпение у него уже кончилось. Ну, сейчас я дам отдохнуть от боли, сию минуту.

Прошло реально не больше минуты, когда он дал знак, что можно начинать. Я сосредоточился на камне. Желательно ведь ещё не повредить стенку мочеточника, а то проблем не оберёшься. Постепенно наращивая мощность потока энергии и максимально сосредоточившись на фокусировке, я добился-таки, что камень рассыпался на мелкие песчинки, которые устремились вниз. Стенка мочеточника при этом осталась целой.

Проверил лоханку и чашечки, они начали потихоньку уменьшаться, пошёл сброс в мочевой пузырь. Можно поздравить самого себя с первой удачной литотрипсией с помощью магии. А пациент теперь в туалет некоторое время кипяточком будет ходить, скорее всего осколки немного травмируют мочеиспускательный канал, как это чаще всего происходит.

На всякий случай проверил и левую почку. Здесь в одной из чашечек верхнего сегмента обнаружился точно такой же камень, а значит кандидат на выход со всеми вытекающими последствиями. Я теперь уже примерно знал необходимую интенсивность потока энергии, достаточную для разрушения камня, поэтому заставил его рассыпаться довольно быстро, со второй попытки.

— Можете будить, — сказал я Корсакову, завершив свою процедуру. — А, нет, подождите секунду.

Решил проверить на всякий случай и мочевой пузырь, вдруг там есть что-то требующее особого внимания. Очень удачно заглянул, на стенке мочевого пузыря обнаружилось новообразование в непосредственной близости от места входа правого мочеточника. Вполне может быть, что оно мешает эвакуации мочи из правой почки.

Так оно и оказалось, в нижней трети мочеточника скопились фрагменты только что разрушенного мной камня. Жидкость они пропускали, но всё равно это не дело, всё это добро может нарасти и снова перекрыть мочеточник. И само новообразование тоже может, его надо убирать. Только не сейчас, пусть пациент оправится для начала от почечной колики, тогда и поговорим.

— Всё, будите, — сказал я Корсакову.

— Точно? — решил он подстраховаться.

— Теперь точно, — кивнул я.

— Ой, а мне намного легче, — сказал мужчина, окончательно проснувшись. — Так что же это было, камень всё-таки?

— Причиной ваших болей был камень, — кивнул я. — Теперь он разрушен и больше не блокирует почку. Но есть ещё один момент, не очень хороший, но решаемый.

— Это какой же? — напрягся пациент, довольная улыбка сошла с лица.

— В мочевом пузыре я нашёл новообразование, которое обязательно надо убирать. Иначе проблемы будут гораздо более серьёзными.

— Так может можно сразу и убрать?

— Нет, сегодня не стоит, — покачал я головой. — Пусть почка немного отдохнёт, функция нормализуется, а потом уже приступим. Образование не особо большое, максимум пара процедур понадобится. Но это уже будем смотреть в следующий раз, не сегодня.

— А когда она будет, эта следующая процедура? — поинтересовался мужчина.

— Приходите послезавтра, в среду, ответил я. — Думаю, к этому времени вы уже полностью оклемаетесь. Надо бы ещё попить почечный сбор, возьмите в аптеке и пейте настой по инструкции. Желательно жидкости побольше. Чтобы отслеживать объём, возьмите любую удобную тару и пейте воду из неё. Не меньше двух литров воды в день, не считая компота, чая и первых блюд.

— Хорошо, господин лекарь, я вас понял, буду выполнять, — сказал мужчина и осторожно спустился с манипуляционного стола. Видимо боялся, что снова больно будет. — Тогда прощаюсь с вами до среды.

До конца приёма оставалось два часа. Я сказал в регистратуре, чтобы после обеда не записывали, мне предстоит беготня с заказами и закупками. Надо ещё предоплату за оборудование отвезти, я обещал. А ещё надо разобраться с забитым под завязку картонными коробками пассажирским салоном моего микроавтобуса, который я любя называю «мой бегемотик». А что, похож немного. Только у меня очень шустрый бегемотик. Кобылок там под капотом сидит явно больше, чем было в моём «Старексе».

Пациентка с коленным суставом пришла сегодня неожиданно поздно. Даже позже, чем в прошлый раз.

— Вы уж меня простите, Александр Петрович, — начала она извиняться с порога. — Знаю, что вы просите приходить пораньше, но дома внезапная катастрофа с водопроводом не дала уйти вовремя. Да ещё как назло сегодня с утра прислугу отпустила, одна повариха осталась. Мы с ней вдвоём с потопом воевали. И вы знаете? Левое колено даже не напомнило о себе, пока я с тряпкой бегала в ожидании слесаря. Правая немного разболелась, а левая, как новенькая!

— Вы бы всё равно лучше были поосторожнее с коленями, — сказал я. — Не стоит становиться на колени, чересчур перегружать. Я-то вас подлечу, но вы должны понимать, что как в семнадцать лет они уже не будут.

— Да это понятно, Александр Петрович, я всё понимаю, стараюсь. На коленях ни перед кем не ползаю, в этом даже не сомневайтесь! — рассмеялась она. — Даже перед протекающей трубой.

— Всё правильно, она этого не достойна, — засмеялся я. — Располагайтесь, будем работать с вашим левым коленом.

После обеда я первым делом позвал охранника и санитарку, чтобы помогли разобрать завал в моей машине. Коробки со штативами для капельниц и держателями, рассчитанными на крепление к поручню автомобиля скорой помощи, отличались по размерам, что облегчило сортировку. Коробки я распорядился расположить на нижнем ярусе полок и на полу в кладовой. По одному штативу прямо сегодня раздать по всем кабинетам приёма, даже к Корсакову и к маме. Ну мало ли что бывает.

Достаточное количество штативов и устройств для поручней я прямо сейчас завезу Иосифу Матвеевичу, пусть распределит по бригадам. Заодно поинтересуюсь, что там с растворами, надолго ли ещё хватит запаса.

Но первым делом я поехал не на станцию скорой помощи, не за закупками и не на Фонтанку сорок, куда тоже собирался заскочить, а нашёл на карте ближайшие отделения банков, символы которых красовались на двух банковских формулярах, которые я таскал в кошельке, используя их функционал с эффективностью бронзовой фигурки мышки с ложкой.

Глава 24

Я зашёл в отделение банка, осмотрелся и в углу увидел устройство самообслуживания. Банкомат, короче, если по-нашему. Возле него крутилась пожилая дама, пришлось немного подождать, зато подглядел, как с этой штукой работать. От наших он принципиально мало отличался.

Приложив жетон, ввёл пароль, который был написан перьевой ручкой на обороте формуляра. Как это непредусмотрительно! Он считал себя таким неуязвимым? Первый же щипач добежит до банкомата и снимет все деньги! Не обращал на это раньше внимания, приду домой и сотру пароль, переписав перед этим в свой блокнот между строк.

Выведенный на экран баланс средств меня порадовал. Не ахти какое богатство, но неплохо. Думаю, этого должно хватить, чтобы оплатить Насте обучение в университете. Снимать наличку пока не стал, просто буду иметь в виду.

Во втором банке у банкомата была реальная очередь. Я посмотрел на часы и хотел было уже уйти, но ведь всё равно любопытство не даст мне покоя. Искать другое отделение банка не имеет большого смысла, там народа может оказаться больше и тогда это будет просто замена шила на мыло. Лучше подожду.

Я уже успел помедитировать, когда подошла моя очередь. Я приложил формуляр к считывателю и ввёл пароль, который и здесь был нацарапан на обороте. Когда увидел цифру на экране, захотелось ущипнуть себя за нос, в реальность поверить всё равно не получалось. Цифра, появившаяся на экране, была просто огромной. Ну откуда у прошлого меня столько денег? Здесь явно пахло чем-то нечистым. Я теперь это даже выяснить не смогу.

Даже не знаю, что теперь с этим делать. Признаться всем, что у меня достаточно денег не только для того, чтобы открыть клинику, но и для того, чтобы её построить с нуля? Причём с царским таким размахом. Естественно, нет! Сразу возникнет куча вопросов. Не кучка, причём, а огромная куча. Пусть пока лежат здесь, потом буду думать. Хотя нет, я уже немного подумал, этим формуляром я оплачу остаток долга по машине. И всё, пусть остальные лежат себе и лежат дальше. Скорее всего ещё и проценты набегают царские, на них и жить можно.

Следующий шаг — внести обещанную предоплату за манипуляционные столы, бестеневые лампы, стеклянные шкафы, биксы, стерилизаторы и прочее оборудование для клиники. Теперь хоть я знаю, что дверь, которая выглядит, как открывающаяся внутрь, на самом деле распахивается наружу. Я уже протянул руку, чтобы дёрнуть ручку на себя, как вдруг дверь открылась внутрь! Вышла какая-то странная дама, смерила меня чересчур заинтересованным взглядом, загадочно улыбнулась, поправила вуаль на шляпке и пошла дальше. После её взгляда я засомневался, что вся моя одежда на месте и, на всякий случай, убедился в её наличии визуально.

Я толкнул дверь и вошёл в здание. Ни хрена не понимаю, это что за шутки такие? Вы тогда хотя бы график пишите, как у вас дверь открывается! Если приду завтра и окажется, что дверь на самом деле отодвигается в сторону, уже не сильно удивлюсь. А может она вообще в следующий раз будет вверх подниматься, как в моём микроавтобусе? Тоже уже не удивлюсь, буду пробовать все варианты.

Полная дама в отделе заказов была такой же грустной, как и в прошлый раз, хотя до конца рабочего дня, как до Дели на свинье задним ходом. Однако, увидев меня, она разулыбалась. Вот что с людьми делает предвкушение пополнения кошелька.

— День добрый, сударыня, — сказал я жизнерадостно, словно с утра мечтал об этой встрече и вот наконец-то это произошло. — Я готов внести предоплату по своему заказу.

— Очень хорошо! — она так обрадовалась, словно вся эта немалая сумма причиталась чисто ей. — Давайте сюда, я пересчитаю на всякий случай.

— У меня безналичный расчёт, — пожал я плечами. — Городская управа для закупок выдала мне банковский формуляр.

— Да? — дама несколько окислилась, но в осадок выпадать не стала, а старательно снова начала изображать довольный вид. Выглядело это теперь правда не очень искренне. Не так, как две минуты назад. — Ну хорошо, что ж теперь делать. Прикладывайте сюда.

Она достала откуда-то из-под стола банковский терминал и поставила передо мной. На экране высветилась положенная сумма, соответствующая договорённости. Появившаяся на экране вскоре после прикладывания формуляра галочка говорила о том, что оплата прошла успешно.

— Ну, теперь ожидайте нашего звонка, — сказала она и снова спрятала терминал с глаз подальше.

— А долго ждать, не подскажете?

— От трёх до семи дней, — произнесла дама заученную фразу. — У вас заказ большой, такие не каждый день бывают, поэтому может быть и дольше. Но наши специалисты будут стараться сделать быстрее. Кое-что из заказанного есть в наличии, это ускорит процесс. Вы сами заберёте или нужна доставка?

— Сам? — переспросил я, прикидывая, как всё это можно запихнуть в мой микроавтобус. Придется делать рейсов десять, не меньше. — Пожалуй лучше доставка.

— Хорошо, я сделаю пометку в договоре. Время согласуем с вами накануне.

Я вышел из офисного здания в половине второго, машинально толкнув дверь от себя, и она открылась! Находясь уже снаружи попробовал толкнуть дверь внутрь — безрезультатно. Потянул ручку на себя — дверь открылась. Вот заняться вам нехреном, господа хорошие! Или у вас это такая реклама вашей необычной продукции? А не получится ли исходя из этого прикола такой вариант, что вместо того, чтобы опустить стол с пациентом, я впечатаю его в потолок? Очень надеюсь, что нет.

Итак, какие дела ещё на сегодня остались? Я достал блокнот, куда вписал всё, чтобы не забыть и пробежался по заметкам глазами. Так, Гартман немного подождёт, к тому же он даже не знает, что я к нему в гости собираюсь с обновками, поэтому я поехал дальше закупаться по списку. Осталась мебель, книги, канцтовары, медицинский инструментарий и аптечный склад. Надо бы наверно обзавестись замом, который в будущем будет такие вещи делать за меня. За время этой мотовни я успел бы больше десятка пациентов вылечить. С другой стороны — приятные хлопоты. Я ведь это для себя делаю, точнее для «Клинического госпиталя Склифосовского». Пусть это и не моя частная собственность, но имя над входом-то моё. Поэтому крепись, Саша, и хреначь дальше.

— Добрый день, Иосиф Матвеевич, — бодро приветствовал я главного знахаря станции скорой помощи, до которого наконец добрался. — А я к вам с обновками.

— Здравствуйте, Александр Петрович! — Гартман широко улыбнулся и встал из-за стола, демонстрируя весь свой очень нестандартный рост. Вот уж кто смотрит на своих подчинённых сверху вниз в прямом смысле слова. А ещё порождает в них комплексы. — Очень рад вас видеть, честно, без обиняков. С вашей семьёй и раньше было приятно работать, а сейчас так тем более. И чем вы порадуете на этот раз?

— Привёз вам штативы для капельниц, — сказал я. — Выделите мне помощника, чтобы выгрузить.

— Да не помощника, — метнул в меня удивлённый взгляд Гартман. — А сами всё выгрузят, не хватало ещё вам это таскать. Идёмте со мной, вам надо будет только машину открыть. Вы же на своём микроавтобусе?

— Мы с ним теперь неразделимы, — хмыкнул я. — Конечно на нём. Очень вовремя я его приобрёл.

Гартман в коридоре перехватил пару знахарей и столько же санитаров, которые взяли каталки и покатили их вслед за мной. На две каталки как раз всё поместилось. Коробки временно выгрузили в зале для планёрок, здесь их и будут раздавать по бригадам. Я продемонстрировал, как всё это раскладывается и устанавливается, как фиксируется портативный вариант к поручню, дал им возможность воспроизвести это самостоятельно. Все остались очень довольны.

Ревизия запасов растворов показала, что на пару недель хватит, учитывая, что это используется далеко не на каждом выезде, потому что расход контролирует и проверяет лично главный знахарь. Он же ругает, если не использовали там, где было надо. В общем система налаживается, люди привыкают и все довольны. Особенно оценили охладитель, он часто выручает при травмах в качестве первой помощи. За счёт местного охлаждения и кровотечение из ран останавливается гораздо быстрее и гематомы меньше, соответственно.

— Александр Петрович, у меня к вам ещё разговор есть, — сказал главный знахарь, когда я уже собирался уходить.

— Слушаю вас, Иосиф Матвеевич, — я остановился и обернулся к нему.

— Если вам будет несложно, пройдёмте ко мне в кабинет, — попросил он, словно извиняясь за то, что вынужден меня задержать. Немного неожиданно, когда к тебе так обращаются, глядя на тебя сверху вниз. — Чаю попьём и поговорим. Вы не сильно торопитесь?

Я прокрутил в голове список дел на сегодня. Единственное, что я ещё не успел сделать, так это съездить в автосалон и рассчитаться под ноль за машину, потом заскочить на Фонтанку, посмотреть, как идут работы и сколько ещё осталось, согласовать ввоз оборудования.

— Тороплюсь, но не сильно, — ответил я. — Можно и поговорить. Судя по всему, разговор у вас важный.

— Отлично, — Гартман довольно улыбнулся и воспрял. — тогда идёмте.

Мы вернулись в его кабинет, где уже был накрыт стол для чаепития. То есть он успел распорядиться об этом заранее, хитрец. Зато время сэкономил, на столе был и чай и к чаю.

— Так что же у вас за серьёзный разговор? — спросил я, выбирая пирожок на большой тарелке. Пока слушаю, можно немного и подкрепиться.

— Я давно мучаюсь вопросом, но уже не знаю, кому его задать, — сказал он, задумчиво глядя в столешницу перед собой. Как-то даже неуютно, такой большой и важный дядька и робеет передо мной? Чем я таким особым отличился? Я же не представитель министерства здравоохранения.

— Слушаю вас внимательно, Иосиф Матвеевич, — прервал я зависание его системы.

— Ах да, дело в том, что достаточно часто бывают вызовы, где наличие лекаря в бригаде значительно увеличит шансы пациентов на выживание и сократит перечень показаний для транспортировки в клиники и госпиталя. Но, как вы знаете, все станции скорой помощи по статусу приравнены к лечебницам и работают только знахари. И я в своё время мотался по вызовам, спасал людей. Финансирование у нас только за счёт казны города. Чтобы содержать в штате хотя бы несколько лекарей, надо добиться соответствующего финансирования. Ни для кого не секрет, что у лекарей заработок на порядок выше, чем у знахарей и за денежное довольствие знахаря ни один лекарь не пойдёт на такую работу. Я неоднократно выдвигал своё предложение на плановых общих заседаниях коллегии, но ни разу не был нормально услышан. Вот я и хотел вас попросить, вы же регулярно общаетесь с Обуховым, правильно?

— Об этом что, уже все знают? — искренне удивился я.

— Нет, конечно, — улыбнулся Гартман. — Просто секретарь Обухова мой родственник. Он, кстати, о вас очень хорошо отзывается, говорит, что вы очень хороший и душевный человек и у меня нет оснований ему не верить, я и сам это прекрасно вижу.

— Тогда понятно, — улыбнулся я. — Выручите меня тогда, если несложно.

— Для вас всё что угодно, — сказал Гартман и подался вперёд, чтобы не пропустить ни слова.

— Скажите мне пожалуйста, как его зовут? — спросил я, виновато наморщив нос. — Я его уже столько времени знаю, но не знаю, как зовут. Его самого спросить как-то не комильфо.

— Господи, нашли проблему, — выдохнул Гартман и добродушно улыбнулся. — Дима его зовут. Дмитрий Евгеньевич.

— Отлично, спасибо большое, — улыбнулся я в ответ. — Только не говорите ему, что я вас об этом спрашивал.

— Договорились, это не проблема, — кивнул он, потом тут же переключился на свою тему. — Так вы закинете удочку на тему лекарей на скорой помощи Обухову?

— Я попробую, — кивнул я. — Обещаю вам. Не укусит же меня он за это в конце концов. Мне ваша идея тоже кажется очень актуальной. Диспетчер исходя из жалоб пациента будет определять сложность вызова и направлять при необходимости бригаду с лекарем. Это было бы замечательно.

— Тогда встанет ещё один вопрос, — Гартман задумчиво почесал затылок и поправил очки. — Где взять столько лекарей. В одночасье их целый батальон на все станции скорой помощи найти невозможно.

— Ну тут выход тоже есть, — ответил я, вспоминая, как однажды подрабатывал на скорой. — Можно привлечь к дежурствам уже работающих в клиниках лекарей. Те, кто постарше, естественно будут упираться руками и ногами, а молодёжь вполне может и подработать. Надо будет только заинтересовать финансово, может какие-то ещё привилегии. Просто заставить тоже можно, но, сами понимаете, из-под палки люди работают не так, как если им пообещать хороший пряник, и они его в итоге получат.

— Это всё понятно, — кивнул Гартман. — В этом-то и основная загвоздка, в финансировании.

— Я обязательно поговорю об этом с Обуховым, — торжественно пообещал я. Не сказал только «честное пионерское». — Я с ним уже обсуждал необходимость организации городского онкоцентра, который будет содержаться за счёт казны и будет обслуживать бедных наравне с богатыми.

— Ого! — снова подался в мою сторону Гартман, широко распахнув глаза. — Это отличная идея! Вы тогда сообщите мне, когда это произойдёт.

— У вас есть какой-то личный интерес по этой теме? — спросил я. Скорее всего я прав, вижу, как он загорелся.

— К сожалению, да, — ответил он и погрустнел. — У жены нашли новообразование в лёгком, но знахари в нашей лечебнице опустили руки. Они пытаются побороть опухоль, но у них получается только притормозить рост, а удалить они не в силах. Делать большую операцию на грудной клетке ей не позволяют проблемы с сердцем, она её просто не выдержит. Для обращения в клинику к лекарю у меня нет средств. Если только продать нашу квартиру и купить поменьше, но супруга категорически против такого способа решения вопроса.

— Так, Иосиф Матвеевич, не вешать нос, гардемарины! — бодро сказал я и видимо слишком громко, так как главный знахарь слегка дёрнулся при этом. Научился я, едрить твою налево, заставлять людей дёргаться. Вот так бы подобных Захарьину заставить дёргаться, когда я говорю, а не хороших и душевных людей. Ну ещё иногда Демьянова можно, чтобы он не расслаблялся. — Я лично займусь вашей супругой. И не делайте такие большие глаза, не надо вспоминать о стоимости лечения в клинике, для вас и вашей супруги это будет совершенно бесплатно. Если меня кто спросит на эту тему, у меня есть железобетонная отговорка — лечение проводится в рамках научного исследования для написания монографии по онкологическим заболеваниям.

— Я даже не знаю, что вам сказать, Александр Петрович, — сказал Гартман и его голос дрогнул. Он смотрел на меня такими глазами, словно с неба спустился новый мессия, мне даже как-то неудобно стало. — Я буду вашим вечным должником!

— Не надо быть моим должником, — покачал я головой. — Вы мне ничего не будете должны. А то у меня что-то много должников уже набирается, можно на работу не ходить. Давайте так договоримся, завтра у меня не получится, поеду на заседание коллегии лекарей, а вот послезавтра к восьми пусть она подходит к кабинету, я займусь этим вопросом. Когда разберусь с особенностями её заболевания и определюсь с тактикой лечения, мы определимся с графиком дальнейших процедур.

— Спасибо вам огромное, Александр Петрович!

По выражению лица большого и серьёзного дядьки было видно, что он потрясён до глубины души. Да что же это такое творится в этом мире, что даже главный знахарь скорой помощи не может вылечить жену от онкологии? Я обязательно это учту, когда буду воевать за создание онкоцентра для всех, а не только для аристократии и богатых купцов.

— Вы мою супругу легко узнаете, — улыбнулся Гартман. — Рядом с ней буду сидеть я.

Мы с Иосифом Матвеевичем тепло попрощались, и я отправился дальше по своим делам. Но не успел выехать с парковки, как у меня в кармане зазвонил телефон. На секретаря Обухова я уже поставил специальную мелодию и знал, кто звонит ещё до того, как достал телефон из кармана. Теперь к контакту я смогу смело записать его имя.

— Слушаю внимательно, — сказал я, ответив на вызов.

— Здравствуйте, Александр Петрович, — сказал он и выдержал паузу.

— Даже вот так? Не доброго дня, а просто здравствуйте? — спросил я. Интонации секретаря меня немного напрягли.

— Именно так, Александр Петрович, — подтвердил он. — Степан Митрофанович просил вам сообщить, что завтра состоится внеплановое заседание коллегии лекарей. Повод для заседания — проверка компетентности ваших сотрудников, которые будут заниматься обучением. Так-то вроде ничего особенного, но по нахмуренному лицу моего шефа я догадался, что сам он чем-то недоволен. И это непосредственно связано с этим заседанием. Он даже распорядился подвинуть его график на этот день, было много других планов, а теперь это заседание.

— Я понял вас, — ответил я, а сам в этот момент размышлял, как можно подготовиться к этому знаменательному событию за одну ночь. — Не переживайте за нас, прорвёмся.

— Держу за вас кулачки и пальцы крестиком, — менее официально и с теплотой в голосе сказал секретарь. — Заседание завтра в девять утра. Сами понимаете, опаздывать нежелательно.

— Да, я понял, спасибо, — ответил я и положил трубку.