"Фантастика 2025-193". Компиляция. Книги 1-31

Глава 1

Мои планы на вечер резко поменяли очертания. Оплата остатка задолженности по машине теперь мне казалась несущественной мелочью, не требующей суеты и срочности. Ведь у меня была мысль собрать своих будущих преподавателей и поговорить на тему возможного испытания до начала работы в клиническом госпитале, да всё никак. Казалось, что это не скоро или вообще этого не будет. Ан нет, будет. Да ещё и завтра утром.

Стоп, завтра с утра должна прийти супруга Гартмана. Точнее — они оба должны прийти к восьми. Завтра утром мне точно будет не до этого, поэтому я первым делом, пока не забыл об этом напрочь, позвонил Иосифу Матвеевичу и перенёс их визит на среду. В регистратуру позвонил, чтобы запись на завтра отменили полностью. Корсакову сказал, чтобы сестра его жены приходила в среду. Потом обзвонил своих адептов, ровно половина из которых была в разы меня старше и объявил общий сбор. Посмотрел на карту и определился с маршрутом, чтобы быстрее их всех собрать.

Через час мы в полном составе уже сидели за столиком тихого уютного семейного кафе, расположенного на приличном расстоянии от Невского проспекта. Народу здесь было минимум, понедельник всё-таки. Мои коллеги постарше выглядели слегка озадаченными такой новостью. Сальников и Юдин выглядели спокойными, в глазах стоял вопрос: «Ну и что? А в чём проблема?»

— А проблема, ребята, в том, — решил я в первую очередь ответить на их немой вопрос, — что Захарьин меня категорически на дух не переносит и будет ставить мне палки в колёса, пока я не сломаюсь. Пока что мне удавалось ломать колёсами его палки, но он в этот раз может подобрать палку покрепче, чтобы сломать колесо.

— Хочешь сказать, что ты просто так вот возьмёшь и сдашься? — с сомнением посмотрел на меня Юдин.

— С какого ляда я должен сдаваться? — удивился я его вопросу.

— Ну вот и я о том, — начал оправдываться Юдин. — Насколько я тебя знаю, ты всё равно буром пропрёшь вперёд и добьёшся своего.

— Если бы дело касалось только меня, я не стал бы вас сегодня здесь собирать, — сказал я и посмотрел в глаза до сих пор не понимающим серьёзность ситуации Юдину и Сальникову. Что это «ж-ж-ж» не просто так, уже поняли только Панкратов и Рябошапкин. Жизненного опыта хватило, чтобы догадаться. — Вопрос в том, что он может способствовать тому, что вас всех не допустят до преподавания. Разрешат только мне одному и как хочешь, так и греби. Вы же понимаете прекрасно, что это не в моих интересах остаться в самый интересный момент одному.

— Да это понятно, Саш, — вздохнул Виктор Сергеевич. — Тебе и этого-то коллектива будет очень мало, вот увидишь. А остаться одному, так вообще крах на старте. Нам всем вместе надо придумать какую-то тактику, чтобы отвадить от этой темы Захарьина и его закадычного друга Гааза, которые и будут в основном пытаться утопить этот проект. И пофиг им на решение министерства здравоохранения, они вполне могут найти способ застопорить весь процесс и повернуть вспять всё, что уже достигнуто. Ещё и министерство в итоге их инициативу подхватит, если они найдут достаточно веские аргументы.

— Да высосанные из пальца эти аргументы, — в сердцах воскликнул Илья, заставив обернуться в нашу сторону восседавшую через столик от нас сладкую парочку. Илья заметил это и дальше стал говорить тише. — Тут ведь ежу понятно, что ты благое дело делаешь, Саш, все их аргументы — это чисто злобное шипение подколодных змей, не больше.

— Эх, Илюха, — вздохнул я. — Змея маленькая, холодная, мягкая, а коня завалит только в путь. Чтобы они не смогли запороть проект на корню, нам надо придумать, как себя вести. Захарьин ярый сторонник того, что всё надо лечить мощным потоком магической энергии. Он может излечивать по одному перелому в минуту и считает, что любой настоящий лекарь должен уметь делать также. А если не умеет — то это недолекарь и вообще под вопросом, стоит ли его допускать к лечению пациентов или пусть для начала лет десять тренируется на кошках.

— Дай ему волю, он бы так и сделал, — хмыкнул Виктор Сергеевич. — Хорошо, что не может, иначе у нас в городе лекарей осталось бы по пальцам пересчитать, если не брать в расчёт его самого и его учеников.

— А что он скажет по поводу того, что преподаванием метода будут заниматься знахари, как мы с Димой? — спросил Рябошапкин. — Мне кажется, что у нас вообще шансов нет, даже пытаться не стоит.

— Стоит, Иван Терентьевич, — улыбнулся я. — Стоит. И я практически уверен, что мы завтра победим. Просто надо выбрать нужную тактику поведения и высказываний, ответов на возможные вопросы. Надо просто показать ему, на что мы способны. Естественно, что никто из нас не вылечит перелом бедра со смещением за минуту, но мы можем сделать то, что даже он не может. Малой энергией мы можем точечно воздействовать непосредственно на очаг воспаления или повреждения. На этом и надо делать упор. И есть ещё кое-какие идеи.

Я склонился над столом, глядя в глаза своим коллегам твёрдым и уверенным взглядом, с лёгкой улыбкой одними уголками рта. У них не должно остаться никаких сомнений, только вера в себя и в нашу общую победу. Они также подались вперёд и напрягли слух, чтобы не пропустить ни единого слова из тех, что я скажу.

Я вернулся домой уже после того, как все поужинали. Семья в полном сборе сидела перед камином, чай только разливали по чашкам. Моя одиноко стояла в стороне, в надежде, что я всё-таки приду. И я пришёл.

— О, Саша! — воскликнул отец. — А мы уже решили, что ты сегодня снова вернёшься поздно.

— Но кружка тебя ждёт, — улыбнулась мама.

— И мы с Котангенсом, — Катя продемонстрировала сидящего у неё на коленках рыжего подхалима.

— О, да! — улыбнулся я. — Особенно Котангенс меня ждёт. Никак не дождётся, когда я отблагодарю его за уничтоженное кресло.

— Экий ты злопамятный, — недовольно ответила сестрёнка. — А вот котик не злопамятный, он уже не помнит, что разодрал твоё кресло, он тебя простил.

— За что простил? — я удивлённо вскинул брови. — За то, что мне пришлось покупать новое кресло?

— За то, что ты на него злишься он тебя простил, — уточнила Катя.

— Ты поужинал? — спросила мама. — Если что, Настя накроет тебе на стол.

— Не, мам, спасибо, — покачал я головой. — А вот чай я с вами попью. Тем более, что я увидел свои любимые кольца со сладкой творожной начинкой, мимо такого я пройти не могу.

— А как же эклеры? — удивилась мама.

— Эклеров я уже наелся, теперь кольца с творогом мой фаворит.

— Значит я угадал, когда их заказывал, — улыбнулся отец. — Не стой, садись, а то уже шея болит на тебя снизу-вверх смотреть. А ты чего такой задумчивый? Случилось что? Что-то не так со стройкой?

— Не поверишь, я туда даже не заехал.

— Да ладно! — отец удивился так, словно я сообщил, что Земля квадратная. — Говори, что случилось. Не просто так ты мимо будущей клиники просвистел не заглянув.

— Завтра в девять состоится заседание коллегии, — ответил я, наливая себе чай и стараясь придать себе спокойный вид. Да я и был спокоен, просто дискомфортно от этого всего. И, что естественно, нет стопроцентной уверенности в успехе предстоящего мероприятия.

— И что? — уточнил отец, поставив свою чашку на столик и приготовившись слушать мои объяснения на эту тему.

— Заседание посвящено теме открытия нового учебного заведения, в котором будут преподавать методику, однажды попавшую под запрет, а теперь снова всплывшую на поверхность из небытия, — сказал я и впился зубами в мягкое сладкое творожное кольцо. Должны же в жизни быть и приятные моменты.

— Так ведь я тебе вручил письмо от министерства, где они одобрили уже всё это, — возмутился отец. — Чего они ещё хотят? Или решение высшего органа для городской коллегии не указ?

— Не поверишь, я тоже мучаюсь этим вопросом, — хмыкнул я, доедая кольцо. — С самим Степаном Митрофановичем я на эту тему не говорил, мне звонил его секретарь. Он сказал, что босс был очень хмурым, когда давал задание позвонить мне и сообщить эту новость. Скорее всего Захарьин с Гаазом что-то придумали, чтобы тормознуть мой проект.

— С этих станется, — пробормотал отец себе под нос.

— Господи, ну почему им спокойно не спится и не работается? — отчаянно возмутилась мама, всплеснув руками. — Ведь всё в жизни есть. И слава, и деньги, и всеобщее уважение, которого больше только у самого Обухова, но на то он и главный лекарь. Так нет же, надо обязательно напакостить, стараясь укрепить свои позиции.

— Вот именно, — вставил своё слово отец. — Укрепить свои позиции. Они боятся, что с широким распространением этой методики они пошатнутся на своих пьедесталах, когда их перестанут боготворить и гораздо большее количество лекарей смогут делать то же, что и они.

— Какая глупость, — покачала головой мама.

— Это не глупость, — возразил отец. — Это основа глобальной стратегии. Ты думаешь почему этот метод затоптали в своё время? Ясное дело, что тут замешаны те, кто занимал высокие посты, пользовался успехом и боялся, что такие перемены сравняют их с массой других лекарей, достигнувших таких же высот и возможностей практически нахаляву и не обладая таким мощным ядром, как у них, высокородных.

— Везде и во всём эта дискриминация, — сказала мама и прижала ладони к вискам, словно у неё разболелась голова.

— На сём зиждется мир, — сказал отец и уставился на пылающие в камине поленья. Пантелеймон пару минут назад подложил новых, и они как раз разгорелись как следует.

— Ладно, прорвёмся, — махнул я рукой и потянулся ещё за одним кольцом. Будем заедать стресс. Благо излишки калорий на работе очень эффективно уходят.

— Я пойду завтра с тобой, — спокойно сказал отец.

— И я! — более эмоционально откликнулась мама.

— Нет, ты не пойдёшь, — сухо возразил ей отец.

— Это почему это? — вскинув брови возмутилась мама.

— Потому что ты будешь сильно волноваться и переживать, Саша будет это чувствовать и это будет выбивать его из колеи, а ему нужно спокойствие и уверенность.

— А ты прям будешь излучать там спокойствие и уверенность, да? — съязвила мама и нахмурилась. Похоже обиделась на него.

— Я умею контролировать внешнее проявление своих эмоций, а ты нет, — сухо ответил отец. И не надо обижаться, я ничего обидного тебе не сказал. Ты такая, какая ты есть, и мы все за это тебя любим.

— Пытаешься загладить то что наговорил? — сквозь зубы произнесла мама, уже не на шутку заводясь.

— Так, брейк! — сказал я, поднявшись со своего кресла и подняв руки, обратив их ладонями к родителям. — Не хватало ещё, чтобы вы здесь из-за меня поругались. Если вы и правда хотите пойти, я нисколько не возражаю. Мне приятно будет осознавать, что вы рядом. А какие у вас при этом эмоции будут, я скорее всего не оценю, мне будет просто не до этого. Главное соберитесь с силами и не встревайте в процесс, просто наблюдайте со стороны, я сам разберусь.

— Вот видишь? — мама посмотрела на папу сквозь щёлочки глаз, поджав при этом губы. — Саша вовсе не возражает, чтобы я тоже присутствовала!

— Ма-а-ам! — протянул я, бросив на неё укоризненный взгляд. — Давайте не будем ссориться. Тем более, что вы сами этого не хотите, я ведь вижу.

— Какой у нас взрослый сын, — сказала мама, остывая на глазах.

— И не говори, — подхватил отец.

— И офигенный брат! — сказала Катя и хитро подмигнула мне. — Который всего добьётся, да, Саш?

— А иначе никак, — пожал я плечами и улыбнулся.

После чаепития, на котором наконец восторжествовала семейная идиллия, я поднялся к себе в комнату. Стратегию поведения на завтрашней экзекуции, именуемой внеочередным заседанием коллегии лекарей, мы уже обговорили с коллегами сидя в кафе, где мы потратили на это не один час. Продумывать альтернативные ходы было уже бессмысленно, потому что мы обсудили все возможные варианты событий. Всё равно ситуация может повернуться так, как не ожидал никто, везде соломки не подстелешь.

Я прочитал ещё одну главу в книге по бытовой магии, что неплохо угомонило мои нервы. Потом очищающая медитация, работа с золотым амулетом на пятой ступени, как и собирался. В этот раз пробрало чувствительнее, чем, когда впервые включал четвёрку, но вполне терпимо. Жаль нельзя сфотографировать магическое ядро до и после, а то завёл бы фотоальбом, чтобы сравнивать, какое было и какое стало. Но я точно знаю, что оно уже не такое, как было, когда я только узнал о его существовании в моём теле. Запас аккумулируемой энергии с тех пор увеличился в разы.

Чтобы окончательно привести организм в расслабленное состояние, я залез под горячий душ. Струи воды окончательно смыли остатки сомнений и неуверенности. Думал, что поборол их до этого, оказалось, что оставалось ещё немного. Теперь их нет. На всякий случай, забираясь под одеяло, взял с собой книгу, но она в итоге так и не пригодилась. Я заснул с ней в руке, так и не открыв. Даже название не прочитал, взял с полки первую попавшуюся.

Утро было бодрым, ясным и солнечным. Градусник за окном показывал минус двенадцать. Не то, чтобы очень холодно, но шарф лучше надеть. Вся семья на завтрак собралась вовремя. Мама казалась очень задумчивой и сосредоточенной, папа — как обычно спокойным и уравновешенным. Одного взгляда на него хватало, чтобы успокоиться самому.

— Ну что, готов? — спросил отец, когда я пришёл на завтрак и занял своё место.

— Готов, — коротко ответил я, подвинув к себе тарелку. — Как никогда бодр и решителен.

— Вот и замечательно, — кивнул отец. — Это главное, остальное пустяки. Никому не позволяй выбить тебя из равновесия. Ни на кого не злись и будь спокоен, как удав. Твоей реакции будут ждать и будут ей питаться, сделай так, чтобы они обломились, тогда ты будешь наблюдать за их реакцией, а это гораздо интереснее, чем рефлексировать самому.

— Хорошо сказано, — хмыкнул я. — Осталось только воплотить это в жизнь, а это уже сложнее.

— Легко только в носу ковырять, простите, что за столом сказано, — усмехнулся отец. — И то опасность существует, можно или палец сломать, или ноздрю порвать.

— Ага, везде надо быть осторожным, — кивнул я, продолжая уничтожать яичницу.

Хороший аппетит перед испытанием — хороший признак.

— Я сначала хотел предложить поехать туда пораньше, — сказал отец, переходя к кофе. — Но потом подумал, столько сидеть там перед входом в зал, нервы себе поднимать, ни к чему это всё.

— Поддерживаю, — кивнул я. — Я лучше пойду после завтрака книжку почитаю. И, пожалуй, помедитирую, чтобы быть готовым ко всему.

— Правильное решение, — ответил отец и взял в руки утреннюю газету, которая по будням обычно просто присутствует рядом с ним, но не читается.

— И как вы так можете? — в сердцах высказала мама, оставила кофе недопитым и вышла из комнаты.

— Кать, кстати, хотел тебе задать очень интересный вопрос, — сказал я, повернувшись к сестре, которая сидела озадаченная всем происходящим.

— Задавай, — сказала она, обрадовавшись смене темы разговоров.

— Обухов предложил мне в качестве мастера души в новую клинику взять тебя. Что ты об этом думаешь?

— Меня? — искренне удивилась Катя, даже вилку положила. — Но я же только на втором курсе учусь!

— Он это знает, — улыбнулся я. — Сказал, что, если ты согласишься, он пообщается с деканатом, чтобы тебя ускоренно подготовили по профилю, а потом переведёшься или на вечернее обучение, или на заочное.

— Ого! — Катя выкатила глаза и по выражению её лица я никак не мог понять, какие эмоции её больше переполняют, радость или испуг. — А можно хоть немного подумать?

— Конечно можно, — пожал я плечами. — Подумай. Это слишком серьёзный шаг, чтобы решать с кондачка.

— Нет, ты не подумай, я бы очень хотела с тобой работать, — спохватилась она, увидев мою реакцию. — Просто это так неожиданно.

— Не переживай, Кать, — снова улыбнулся я. — Я всё понимаю и ни капельки не обижусь, если ты решишь сначала полностью закончить институт. Я знаю, как это важно.

— Знаешь, Саш, — сказала Катя и сделала небольшую паузу. — А чего тут думать? Институт-то я получается всё равно закончу, так что передай Обухову, что я согласна.

— Спасибо, котёнок, — сказал я и дотянулся до неё, чтобы чмокнуть в щёчку. — Я лично прослежу за тем, чтобы тебе не пришлось пожалеть о принятом решении.

Глава 2

На заседание коллегии лекарей мы прибыли за пятнадцать минут до начала. Мой коллектив в полном составе был уже на месте. В зал потихоньку стекались лекари больницы. Члены коллегии в золотых и серебряных мантиях важно прошествовали по коридору без пяти девять.

Вслед за ними шли ещё двое без мантий, но в дорогих столичных костюмах, на груди отличительные знаки министерства здравоохранения. Увидев их, я сначала обрадовался, потом напрягся. Наверняка они приехали сюда не для того, чтобы меня защищать и подтверждать своё решение. Скорее всего это Захарьин обратился за помощью своего родственника, чтобы при них втоптать меня в грязь, чтобы они убедились в нашей некомпетентности и отозвали разрешение.

На часах ровно девять. Все, кому было надо, вошли в зал и двери закрылись. Нам было велено сидеть и ждать вызова. Минута шла за минутой, испытывая нервы на прочность. Уже двадцать минут десятого, на фоне тишины холла в зале слышны голоса, идёт совещание, что-то обсуждают, но нас никто не зовёт. А что они могут там обсуждать? Нас конечно, мы же являемся причиной всей этой суеты с участием столичных гостей. И что же можно так долго обсуждать за спиной? Пока я об этом думал, дверь открылась.

— Склифосовский и ваши люди, кто будут заниматься обучением, проходите, — сказал секретарь заседания и отошёл в сторону, пропуская нас внутрь.

Впереди всего зала стояли отдельно пять кресел, на которые нам указали. Родители пошли в конец зала искать свободные места. Народу сегодня было ещё больше, чем в прошлый раз, массовку создали знатную, сразу чувствуешь свою важность.

Московские гости сидели рядом с золотыми мантиями, в которые были облачены всё те же лица: Обухов, Захарьин, Гааз. Причём приезжие сидели как раз рядом с Захарьиным, что подтвердило моё предположение. Они приехали не меня защищать, а благодаря его стараниям и для исполнения его желаний.

— Александр Петрович Склифосовский, — торжественно объявил секретарь заседания достаточно громко, чтобы услышали и на галёрке. — Пройдите к трибуне.

Интересное начало, зато не успел соскучиться. Я спокойно, без резких движений, встал с кресла и чинной походкой проследовал по указанным координатам.

— Александр Петрович, — первым обратился ко мне сам Обухов. — Мы сегодня собрались здесь, чтобы прояснить для себя некоторые моменты и особенности метода, который вы собираетесь преподавать. Будьте любезны, расскажите коллегии и представителям министерства здравоохранения Российской империи, по просьбе которых и организовано сегодняшнее заседание, в чём особенность метода и его польза.

Эк он как заговорил. Явно вынужден был всё это произнести, он-то всё это знает, мы неоднократно обсуждали. И отчёты он видел, с пользой уже всё понятно. Я вдохнул полной грудью воздуха и начал вещать. Для того, чтобы ответить на эти вопросы, мне никакой бумажки и подготовки не понадобилось, о чём говорить, я знаю. Тут больше другая проблема встала, как ответить на этот вопрос достаточно кратко, что я постарался сделать.

Сколько в итоге я единолично сотрясал воздух в зале заседаний, точно не знаю. Думаю, минут десять, не меньше. Меня никто не перебивал и не пытался остановить, все с интересом слушали. Мне показалось, что в зале даже кто-то записывал, когда я рассказывал про суть метода и как именно осуществляется это самое точное точечное воздействие.

Когда мне показалось, что на вопрос я ответил полностью, сдержанно поклонился коллегии и залу, потом замер в ожидании продолжения допроса. Москвичи о чём-то перешёптывались между собой. Захарьин всё это прекрасно слышал и на его лице то и дело появлялась довольная и в то же время злобная ухмылка.

— Александр Петрович, — обратился ко мне, закончив обсуждение, один из москвичей, тот, что постарше. — Вы можете наглядно продемонстрировать свой метод? Ваши коллеги специально подготовили для этого пациентов.

— Да, конечно, — ответил я с невозмутимым видом и пожал плечами.

— Везите первого пациента, — распорядился секретарь заседания, открыв дверь и обращаясь к санитарам, которые находились в холле.

Как у них всё тонко проработано. Пока мы там сидели, никаких пациентов на каталках и в помине не было. Два дюжих санитара ввезли каталку и оставили её, зафиксировав колёса, в центре пустого пространства между президиумом и первым рядом, где сидели мои друзья и коллеги.

— Прошу вас, Александр Петрович, — обратился ко мне всё тот же москвич и сделал пригласительный жест рукой. — Думаю, диагноз для вас озвучить не проблема? А потом продемонстрируете свой метод. Мой коллега проконтролирует процесс.

Другой москвич, что выглядел чуть помоложе, встал со своего места и важной походкой направился к пациенту.

— Мастера души предоставите? — спросил я, уже стоя рядом с каталкой. — Перелом бедра без обезболивания лечить не стоит.

— Вы уже поставили диагноз, Александр Петрович? — вскинул брови старший москвич. — Вы же даже не осмотрели пациента.

— Чтобы понять, что это перелом бедра в данном случае не обязательно сканировать кость. Это понятно по ротации стопы наружу, — ответил я и улыбнулся. Неужели они тут не знают такого банального симптома? Без магии даже предварительный диагноз поставить не в состоянии? Вот она обратная сторона могущества и силы. — А, чтобы уточнить локализацию перелома и его особенности, я буду сканировать.

Я осторожно, чтобы не причинить боль пациенту, приложил ладонь к бедру мужчины средних лет. Судя по его напряженному лицу, он испытывал не только боль от перелома, но и дискомфорт от всей этой обстановки, что его демонстрируют при большом количестве людей, пусть это и лекари. Получается, что его просто сюда притащили, даже не предупредив? Это конечно не точно, но не исключено. Сканирование показало перелом диафиза кости на границе верхней и средней трети, больше смахивает на винтовой. Смещение есть и по оси, и поперечное, и по длине.

— Я могу попросить о помощи одного из моих коллег? — спросил я. Ногу надо повернуть и потянуть вниз, чтобы после срастания перелома она имела нормальную форму и длину. В зале раздались ехидные смешки. — Мой коллега поможет подержать ногу в определённом положении, чтобы было возможно полностью восстановить функцию конечности.

Смешки прекратились. У изголовья каталки застыл один из лекарей, сидевших до этого в зале, наверно мастер души.

— Нет, Александр Петрович, — подал голос Захарьин. Не вынесла душа поэта, не сдержался. — Вы должны справиться сами.

Вот же засранец! Это он потоком магии устраняет все смещения за несколько мгновений. Ладно, Ярослав Антонович, я тебе припомню. Даже москвич на него посмотрел с удивлением, но ничего в итоге не сказал.

Я дал понять мастеру души, что мы начинаем, дождался, когда пациент погрузится в глубокий сон и начал устранять смещения. Я взялся обеими руками за стопу, повернул её вертикально и одновременно потянул на себя. Скорее всего отломки встали на свои места, но как мне теперь подобраться к месту перелома и не допустить при этом, чтобы всё вернулось обратно? Вот для этого мне и нужен был помощник. Чтоб ты провалился сквозь землю, Ярослав Антонович!

Я начал перехватываться руками выше по ноге, стараясь, чтобы она не меняла положение. Хорошо, что есть такая вещь, как наркоз. В данном случае магический глубокий сон. Мышцы пациента расслаблены и не тянут на себя ногу, усиливая продольное смещение. Удерживая ногу за колено левой рукой, я положил ладонь правой на место перелома и приступил к сращению.

Первым делом прихватил в разных местах, обеспечив неподвижность отломков. Теперь уже за возможным смещением можно не следить, его не будет. Я полностью сосредоточился на месте перелома и начал формировать костную мозоль. Всё это время, пока я направлял тонкие потоки магической энергии, поверх моей руки лежала рука проверяющего. Убрал он её, когда понял, что процесс подходит к концу.

— Что вы можете сказать о процедуре, за которой наблюдали, Станислав Григорьевич? — спросил старший москвич у младшего, своего подчинённого.

— Всё было именно так, как описывал Александр Петрович, — ответил тот и направился обратно на своё место.

— То есть вы видели, что он, воздействуя малым количеством энергии целенаправленно, добился полного сращения перелома.

— Именно так, ваше сиятельство, — ответил тот, уже подходя к своему месту. — Этот метод работает и действительно многократно экономит энергозатраты. Я попутно анализировал работу магического ядра господина Склифосовского, которое у него довольно посредственное. По моим расчётам запаса энергии едва должно было хватить на сращение такого перелома, но к моменту завершения процесса ушло меньше четверти.

— Хм, значит метод и правда работает, — повёл подбородком старший, имя которого ещё ни разу не упомянули. — Ну хорошо. А вот скажите мне пожалуйста, Александр Петрович, что могут сделать теперь знахари, если их уровень магических способностей находится на запредельно низком уровне?

— Они научились исцелять мелкие раны и ссадины за одну процедуру, — охотно ответил я, считая это реальным достижением. Станислав Григорьевич при этом ехидно ухмыльнулся, мол эка невидаль, ссадину заживить. Предвидя второй вопрос, я не стал дожидаться и продолжил: — Более глубокие раны они сначала подвергают первичной хирургической обработке, а магией воздействуют после наложения швов. В конце процедуры швы снимаются за ненадобностью, рана полностью заживает.

— Кто-то из ваших знахарей способен это продемонстрировать? — ехидно спросил Захарьин. — Или вы блефуете, и они научились исцелять только ссадины?

— А вы, Ярослав Антонович, опять кого-то хотите порезать? — с улыбкой на лице спросил я. — Тогда милости прошу, можете приступать.

Я откинул простынь, которой был накрыт пациент и показал на только что исцелённое бедро. Благо пациент ещё находился в глубоком сне и всего этого не слышал и не видел. Захарьин бросил на меня такой взгляд, что я должен был от него воспламениться и сгореть за пару секунд, будь он магом огня. Старший московский проверяющий медленно повернулся в сторону Захарьина, выпучив глаза.

— Я сейчас не понял, Ярослав Антонович, — спросил он, протянув каждое слово, как жвачку. — Это что, действительно имело место?

— Это наглая ложь, ваше сиятельство! — выпалил Захарьин, быстро сменив гневное выражение лица на виновато-извиняющееся. — Да как вы могли поверить этому проходимцу? Я же лекарь, а не палач какой!

— В этом зале есть свидетели, что это имело место! — услышал я знакомый голос с галёрки.

Папа, ну зачем ты вмешиваешься? Договорились же, что вы будете молча наблюдать! Всё это я прокрутил в своей голове, но не произнёс ни слова, лишь закрыл глаза.

— Это наглая ложь! — воскликнул Захарьин. Он понял, что эту фразу выкрикнул с места мой отец и наверно уже составлял план жестокой мести.

— Не кричите, Ярослав Антонович, — с осуждением в голосе и довольно жёстко сказал человек из министерства. Теперь он смотрел на Захарьина не как на родственника или друга. — Сейчас мы во всём разберёмся.

Проверяющий уже не выглядел спокойным и расслабленным. В глазах горел огонь, и он размышлял на кого его обрушить. На своего родственника, который может вести себя настолько неподобающе, или на человека, который возможно хочет оболгать невиновного, чтобы защитить меня.

— И когда-то, что упомянул только что Александр Петрович имело место? — спросил он, обращаясь к моему отцу. — Вы встаньте, чтобы мы вас видели.

— Этот инцидент произошёл, когда экзаменовали моего сына, — сказал отец, встав в полный рост и с гордым выражением лица глядя на проверяющего. — Когда решался вопрос, может ли он заниматься лечением или нет.

— Очень интересно, — ухмыльнулся проверяющий. — А почему встал такой вопрос, что пришлось устроить переэкзаменовку работающему лекарю?

Человек из министерства сначала бросил взгляд на Захарьина, но тот промолчал. Тогда он снова обратился к моему отцу.

— Так какова же причина? Или вы просто хотите ввести меня в заблуждение? — спросил он, уже сомневаясь, что родственник мог поступить настолько не этично и негуманно.

— Мой сын, Склифосовский Александр Петрович, — твердым голосом начал говорить отец, как он умеет, — после тяжёлой черепно-мозговой травмы практически утратил дар и был временно отстранён от лечения пациентов. Когда дар к нему вернулся ему и устроили этот экзамен в этом же зале, чтобы удостовериться. Именно на этом испытании Ярослав Антонович полоснул фамильным кинжалом по бедру пациента, чтобы проверить у моего сына навык сращивания мягких тканей.

— Это наглая ложь! — перейдя чуть ли не на визг крикнул Захарьин и вскочил со своего места. — Я никогда в жизни подобной мерзостью не занимался! Как у вас язык не отвалится нести такую чушь⁈

Я смотрел на него ухмыляясь. Теперь ягодка точно созрела, он даже побелел от избытка ярости. Злой и мерзкий ублюдок окончательно потерял самообладание. Это же замечательно. Правильно отец сказал, веди себя спокойно, не рефлексируй, лучше наблюдай, как рефлексируют другие. Неописуемое удовольствие.

— Сядьте уже, Ярослав Антонович! — прикрикнул на него человек из министерства. — Если это ложь, то мы сейчас в этом разберёмся и виновный будет наказан.

Пока Захарьин не угомонился и не сел на место, человек из министерства не отрывал от него взгляда. Возможно мне показалось, но вполне вероятно, что это было какое-то гипнотическое воздействие, потому что из метающего молнии Ярослав Антонович превратился в мирную спокойную зайку. Потом проверяющий снова повернулся в сторону, где так и стоял мой отец.

— У вас есть какие-либо доказательства ваших слов? — спросил он спокойным ровным тоном без тени эмоций. — Или это и правда клевета, с помощью которой вы хотите отвлечь наше внимание от цели нашего приезда в Санкт-Петербург? Если второе — то предупреждаю, вам сильно не поздоровится.

— В этом зале есть свидетели, — всё так же спокойно сказал отец. Сейчас я им и его поведением гордился, как никогда. — Поднимите руки, кто видел, как Ярослав Антонович на подобном заседании в октябре прошлого года полоснул пациента кинжалом по бедру.

В зале наступила такая тишина, что было слышно, как за окном падают снежинки. Время шло, а рук никто не поднимал. Проклятые лицемеры и подхалимы. А ещё трусы.

— Вот видите? — радостно расплылся в улыбке Захарьин. — Не было такого, всё это наглая ложь!

— Вы что, боитесь этого человека, который может плевать на этику, деонтологию и мораль? — спросил отец сидящих в зале чуть громче, чем прежде, но всё так же не теряя самообладания. — Вы думаете после того, что здесь происходит, он сможет причинить вред вашей карьере? Наберитесь смелости те, кто это видел и поднимите руки!

В третьем ряду поднялась одинокая рука. Спустя какое-то время медленно воспряла вторая, потом третья. потом ещё человек десять подняли руки. Захарьин побледнел, его лицо настолько исказилось от гнева, что я уже боялся, что он выхватит свой кинжал и прикончит каждого, кто поднял руку. Человек из министерства медленно повернулся к своему родственнику и смерил того таким взглядом, что тот моментально выпал в осадок, скрючился и повесил нос, уткнувшись взглядом в собственные колени.

— Спасибо, — сказал проверяющий моему отцу. — Вы можете сесть. Господа, опустите руки, я всё понял. Этот вопрос мы будем решать отдельно, не сейчас. А теперь закончим с вопросом, ради которого все здесь собрались. Александр Петрович, к вам я больше вопросов не имею, вы можете сесть на своё место. Приведите пациента с ранением мягких тканей, посмотрим, чему научились ваши знахари.

Я глубоко вдохнул, медленно выдохнул, и, стараясь скрыть торжествующую улыбку пошёл на своё место. Даже если все не пойдёт как по маслу, сегодняшний день того стоил, чтобы состояться. Но дальше всё прошло именно как по маслу. По самому жирному сливочному маслу. Просто вжик и всё. Раненого пошёл лечить Рябошапкин, как мы и планировали заранее.

Он даже не стал демонстрировать свои возможности в полную силу, а сделал то, что с моих слов смогут делать все знахари, прошедшие у нас обучение. Под местной анестезией была произведена первичная хирургическая обработка раны с наложением швов, потом сращение раны магией, снятие швов с демонстрацией тонкого рубца на выходе.

Увидев результат лечения немаленькой раны знахарем, в зале начали аплодировать, потом подхватил весь зал. Испытание, которого мы так опасались, закончилось просто феерично. Человек из министерства, имени которого я так и не узнал, вручил мне новое письмо, в котором подтверждалась квалификация персонала нового учебного заведения и действенность метода.

— Работайте, Александр Петрович, — сказал этот важный дядька, вручая мне письмо и пожимая руку. — Теперь вам больше никто не помешает.

Глава 3

Из зала заседаний я не вышел. Я вылетел, как на крыльях, не касаясь ногами земли. Таким одухотворённым я себя очень давно не чувствовал. Одним выстрелом двух зайцев укокошить, это же ещё умудриться надо! Мало того, что теперь мне палки в колёса ставить не будут (это конечно не точно), так ещё и главного злопыхателя опустили ниже плинтуса прилюдно. Теперь можно не вспоминать о его существовании. Гааз, при всей своей загадочности, совсем не тот противник, да и под вопросом, противник ли вообще. Возможно он просто поддерживал Захарьина, чтобы не быть в опале, а теперь у него этой поддержки нет, и он изменит свою позицию. В том, что Захарьин как минимум будет теперь тише воды и ниже травы, а как максимум уйдёт из больницы Обухова я был уверен. Я бы на его месте не смог больше там работать после такого позора.

— Спасибо, пап, — я подошёл к отцу, как только увидел его в холле возле зала заседаний. — Это было круто! Мы его уделали раз и навсегда.

— Думаю да, — довольно улыбался отец. — Теперь можем забыть о его существовании. Я тебе больше скажу, большая часть коллектива больницы, если не весь, теперь вздохнёт с облегчением. Возможно даже его последователи. Так что спокойно открывай свой клинический госпиталь и набирай учеников. Не помешало бы ещё и преподавательский состав расширить, но это уже со временем.

— Да, пап, — кивнул я. — Я уже думал над этим. Буду подбирать из тех, кто придёт учиться, это оптимальный вариант, подавать объявление я не буду.

— Лучше не надо, — согласился отец. — Само по себе объявление уже покажет широким массам твою слабость, что в твоём новом учреждении некому учить. Лучше для начала будешь ограничивать количество учеников. Ты уже думал, с кого начать? Предлагал кому из руководителей лечебных учреждений?

— Думаю поговорить об этом с Обуховым, — ответил я. — Раз он главный движитель механизма, помогающего мне всего добиться, то ему принадлежит и право первого слова. Скажет если самому искать, тогда займусь.

— Тоже верно, — согласился отец. — Нечего поперёд батьки в пекло лезть. Скоро у тебя будет столько учеников, что ты не будешь знать, куда их девать.

— Вы видели лицо этого горного козла, когда он выходил из зала? — спросил Илья с восторженным выражением лица.

— Вот чёрт, — реально расстроился я. — Пропустил этот момент, хотел посмотреть ему в глаза.

— Да, друг, — покачал головой Юдин. — Ты многое пропустил. Он шёл, как побитый пёс, опустив глаза в пол. Я раньше готов был дать руку на отсечение, лишь бы такое увидеть, а тут обошлось без калечащих травм.

— Так ему и надо, — хмыкнул я.

— И нам именно так и было надо, чтобы он заткнул свой поганый рот и больше не лез в наши дела, — высказался Илья и облегчённо вздохнул. — теперь можно спокойно открывать клинику.

— Кстати о клинике, — сказал я, привлекая общее внимание. — Раз уж мы освободились гораздо раньше, чем рассчитывали, поехали все вместе посмотрим, на каком этапе ремонт? Валерия Палыча навестим заодно.

— Я за! — поднял руку отец. — Думаю, что никто из здесь присутствующих не будет против.

Все дружно закивали, не скрывая улыбки.

— Саша, зайди ко мне ближе к концу рабочего дня, — раздался за моей спиной голос Обухова. От неожиданности я вздрогнул, все остальные почтительно склонили голову и отошли, чтобы не мешать.

— Хорошо, Степан Митрофанович, — сказал я, обернувшись к нему. — Во сколько лучше?

— Думаю, что не раньше четырёх, — сказал он, обернувшись на удаляющиеся спины московских гостей. — У нас сейчас будет долгое совещание с их участием, плавно переходящее в неспешный обед. А потом с тобой как раз и дела твои обсудим и расскажу тебе, чем всё закончилось. А вам, Пётр Емельянович, отдельное спасибо!

— Да ну, что вы, Степан Митрофанович, — махнул рукой папа. — На моём месте каждый отец поступил бы так же.

— Не скромничайте, — хмыкнул Обухов. — Благодаря вашему вмешательству не только у вашего сына теперь не будет такого злобного врага, но и у меня змеи под боком, можно жить спокойно.

— А Гааз? — решился я вмешаться в разговор.

— А что Гааз? — хмыкнул Обухов и улыбнулся. — Когда Захарьин станет лишь смутным воспоминанием, он тоже утихомирится. Этот человек всегда был на стороне того, кто сильнее. Теперь сильнее меня никого нет, так что Анатолий Венедиктович станет моей группой поддержки, а не Захарьина. Так что всё путём.

Сказав последнее, мэтр ушёл, ускоряя шаг, чтобы догнать людей из министерства. Мы не сговариваясь направились в гардероб и на выход.

— Мне до сих пор не верится в реальность происходящего, — сказала мама, усаживаясь в микроавтобус. Сегодня мы решили дать водителю отдохнуть и все поехали на коллегию на моей машине.

— Мне тоже, — хмыкнул я. — Я думал, что это противостояние будет вечным.

— Хорошо, что Захарьин попался на собственной бесчеловечности, которая привела к глупой ошибке, — сказал отец.

— Мне до сих пор вспоминается тот пациент, которого он полоснул своим кинжалом, — сказал я. — И ведь никто тогда слова не сказал, все промолчали.

— Хорошо, что сейчас они решились руки поднять и свидетельствовать против этого тирана, — сказал отец, глубоко вздохнув. — А если бы они не решились? Даже не хочу представлять, как он бы на мне отыгрался.

— Немного странно, что сам Обухов не стал против него свидетельствовать, — сказала мама.

— Если бы и он руку поднял, то к нему были бы вопросы, почему тогда сразу на это не среагировал, — возразил отец. — А если бы он тогда на него среагировал и заставил отвечать за этот проступок, то рисковал бы ещё больше, Захарьин вывернул бы всё наоборот и приподнёс своему родственничку. А сейчас всё решилось наилучшим образом для всех.

— Всё хорошо, что хорошо кончается, — подвела итог мама.

— А у меня начинается, — сказал я и улыбнулся.

Через двадцать минут, миновав пробки в центре, мы припарковались возле соседнего дома от будущей клиники. Там опять стоял большой грузовик, с которого что-то выгружали. По-моему, это были двери и ещё какие-то коробки, большое количество которых уже перегораживало тротуар наглухо. Видимо торопились разгрузить машину и побыстрее отпустить за новой партией груза. Леса перед фасадом уже разобрали, дом стал, как новенький, радуя глаз обновлённой лепниной и яркой краской. В который раз убеждаюсь, что у Шапошникова хороший вкус. У нас таких дизайнеров днём с огнём не сыщешь.

— Вот это да-а-а! — протянул отец, уставившись на вывеску. — Это выглядит даже внушительнее, чем у нас.

— Если я правильно понял, — начал говорить я, остановившись рядом с ним. — Обухов привёз эту вывеску лично, когда ремонт только начинался. Николай в срочном порядке облагородил часть фасада, и вывеска уже висела здесь на второй день ремонта.

— Молодец всё-таки Обухов, — отец покачал головой. — Золотой мужик.

— Как эти буквы? — хмыкнул я.

— Нет, — улыбнулся отец. — Ещё золотее.

— Ну что, мальчики, пойдём посмотрим, что там внутри? — спросила мама, пропуская рабочих, несущих внутрь здания новую дверь. — Я тоже хочу с вашим Валерием Палычем познакомиться.

Мы поднялись по новым каменным ступенькам с противоскользящим покрытием, открыли обитую резным дубом металлическую дверь и вошли в большой светлый холл. Здесь ремонтные работы уже подходили к концу. Мне показалось, что после ремонта здесь стало намного просторнее. Уже блестела отполированная стойка регистратуры, в дальнем углу виднелись вешалки гардероба, слева у стены стоял длинный ряд удобных кресел для ожидающих.

Когда я представил, как здесь кишит толпа пациентов, мне поплохело. Надо срочно расширять штат сотрудников. А ещё надо нанять достаточное количество медсестёр, санитарок, регистраторов, гардеробщиц, мастера по ремонту оборудования и сантехники. И когда я всё это буду делать? И как? Точно, первым делом надо нанять секретаря.

Провернув в голове это слово, я сразу почему-то вспомнил про Прасковью. И чего я раньше тормозил? Я же уже разговаривал с ней о смене места работы, а потом больше носа не казал в их контору. Я отправил всех на экскурсию по помещениям клиники, а сам набрал номер типографии.

— Прасковья? Я тоже очень рад вас слышать, — улыбнулся я её реакции на мой звонок. — Я просто хотел спросить, вы сейчас не слишком сильно заняты?

— Я уже второй день, как совершенно свободна, — произнесла она с некоторой грустью в голосе.

— Как так, вас что, уволили? — удивился я. Девушка точно относилась к категории хороших работников, таких обычно не увольняют, они сами уходят, когда найдут местечко потеплее.

— Представляете, да, — сказала Прасковья. — Помните, я рассказывала про недостачу номеров популярного журнала, который мы не смогли вовремя доставить заказчику в нужном количестве?

— Да, на прошлой неделе вы об этом говорили, — подтвердил я. — И что, из-за этого?

— Недостачу всё-таки решили повесить на меня, не стали даже разбираться, — хмыкнула она. — А я категорически отказалась выплачивать неустойку. Так что меня уволили даже без выходного пособия. Сижу дома и не хочу даже никуда выходить. Искать другую работу тем более нет пока настроения.

— Это хорошо, что вы не искали другую работу, — улыбнулся я. Всё очень даже хорошо складывается. Жаль только, что обидели хорошего человека. — Я хотел предложить вам работу секретарём в моей новой клинике.

— Да ладно, вы шутите? — кроме удивления в голосе девушки прозвучали и радостные нотки.

— Ни капельки, — ответил я. — До начала работы осталось подождать несколько дней, но я хотел первое задание дать вам уже сейчас, если конечно вы согласны работать моим секретарём.

— Это именно то, о чём вы говорили при последней встрече, Александр Петрович? — уточнила она. — Вы ведь уже намекали мне, что есть какая-то работа.

— Да, это именно она и есть. Так вы согласны?

— Ну конечно да! — по голосу было слышно, что она обрадовалась. — Вы ещё спрашиваете! Давайте ваше первое задание, и я немедленно начну его выполнять. Хоть дурные мысли из головы наконец уйдут.

— Дурные мысли гоните поганой метлой и решением кадровых вопросов, — улыбнулся я. — Берите лист бумаги и ручку, записывайте.

Я продиктовал, кого и сколько надо нанять для нормального функционирования клинического госпиталя и попросил, чтобы она подумала над списком, вдруг я что-то важное пропустил. Получив первое задание, девушка сразу стала говорить серьёзным тоном, мы попрощались, и я пошёл догонять своих, лавируя между снующими туда-сюда работниками из бригады Шапошникова. Ну вот, часть груза с плеч свалилось, я передал его другому, а точнее — другой. Ей же поручу дальнейшие закупки и поставки, она девушка ответственная, справится. Это недоразумение с пропажей части тиража глянцевого журнала не её вина, я в этом уверен.

— Ну кабинет у тебя хорош, сын! — сказал отец, с восторгом осматривая довольно просторное помещение. — Понимаю, что здесь пока нет мебели, но уже смотрится солидно, даже завидую слегка.

— А мне кажется, что он не на много больше твоего, — возразил я. — Просто в твоём давно надо сделать ремонт. Николай знает в этом толк, сможет визуально расширить помещение.

— Наверно ты прав, Саш, — кивнул отец и подошёл к окну, за которым был маленький скверик с покрытым снегом кустарником и клумбами. — Вот когда ты сюда переедешь, я временно перейду в твой кабинет, а свой отремонтирую. Точнее, позову Николая, ты мне только его номер телефона дай.

— Не могу, — честно ответил я.

— Почему? — удивился папа, обернувшись ко мне.

— У него его нет, — ответил я и рассмеялся.

— Да как так-то? — он никак не мог поверить моим словам.

— Так получилось, что телефона я не имею и не собираюсь его приобретать, — услышал я за спиной голос Николая. — Доброго дня вам, господа Склифосовские!

— Здравствуй, Коль, — сказал я, улыбнувшись, повернулся к нему и протянул руку, которую он охотно пожал. Отец тоже не кичился разницей социального положения и пожал руку работяге.

— Всем привет! — прозвучал шелестящий голос из дальнего угла кабинета, где из воздуха соткалась полупрозрачная фигура человека. Сегодня он был менее прозрачным и уже можно было хоть немного различить черты лица. Призрак улыбался. — Рады приветствовать вас в нашем заведении!

— Добрый день, Валерий Палыч! — приветствовал я, чувствуя, как мама вцепилась в мой локоть. — Вы сегодня хорошо выглядите, лучше, чем обычно.

— Спасибо, стараюсь! — бодренько произнёс Валера. — Когда рядом постоянно столько людей, я словно сил набираюсь и могу становиться видимым. Ну почти, если не сильно придираться.

— Ха, Валер, скоро здесь будет гораздо больше людей, — решил я его порадовать. — Так что сил у тебя хватит выглядеть идеально. Ты готовься потихоньку, выбери себе лучший костюм.

— Людей будет ещё больше? — переспросил призрак. По интонации я так и не понял, он больше обрадовался или испугался. Бред какой-то, призрак испугался. Обычно их пугаются, а не они.

— Намного больше, Валер, — улыбнулся я. — Это ведь не просто больница будет, а ещё и учебный центр.

— Ого! — восхитился призрак. — Так ты не только врач, а ещё и препод?

— Именно так, Валер, — кивнул я призраку, который так и стоял в углу, скрестив руки на груди. До нормального вида ему ещё очень далеко, но очертания теперь можно было разглядеть, не напрягая зрение.

— Ну ладно, посмотрим, насколько у них крепкие нервы, — хохотнул призрак. — А вы, дамочка, меня не бойтесь, я же так понимаю, вы с ними?

— Ох, совсем забыл! — хлопнул я себя по лбу. — Знакомься, Валер, это — моя мама, Алевтина Семёновна.

— Очень приятно, сударыня, — сказал призрак официально-уважительным тоном и поклонился. — Валерий Палыч, местный житель и по совместительству охранник.

— Ага, охранная сигнализация, — хохотнул стоявший в дверях Илья.

— Скажи спасибо, что мне жалко трогать новую штукатурку! — огрызнулся призрак. — Получил бы ты у меня сейчас.

— Так, господа, не ссорьтесь, — встрял я. — Нам ещё вместе жить и работать.

— Если вы тут всё, — сказал Шапошников, — то я хотел бы пригласить вас посмотреть учебные комнаты и лекционный зал, они почти готовы. Кабинет мы, можно сказать, оставили на десерт, ждём мебель и аксессуары.

— Веди, Коль, показывай, — сказал я и мы потянулись вереницей за Шапошниковым.

Лекционный зал в итоге оказался не особо большим, но с полсотни учащихся точно смогут вполне комфортно здесь разместиться. Несколько учебных комнат были рассчитаны на меньшее количество людей, с комфортом здесь смогут разместиться человек десять скорее всего, но это — самое то, что нужно.

— Во, а мама где? — спросил я у отца, когда не увидел её позади себя.

— Понятия не имею, — он удивился не меньше меня, когда понял, что её нет рядом.

— А она осталась с Валерием Палычем пообщаться, — хмыкнул Виктор Сергеевич. — Кажется они нашли общий язык.

— Это хорошо, — улыбнулся я. — Она всегда боялась призраков, теперь перестанет.

— И чего в этом хорошего? — нахмурился отец. Нет, ну вы гляньте-ка, он кажется ревнует! И к кому, к призраку? — пойду схожу за ней.

— Пап, не надо, — улыбнулся я ему. — Валерий Палыч её не обидит, пусть они пообщаются, может мама после этого будет спокойнее на тени в углах смотреть.

— Да, ты прав, — ухмыльнулся отец, понимая, что зря разгорячился. — Я тут, кстати, вот что подумал. Раз ты будешь обучать лекарей и знахарей новому для них и для всей России методу, то тебе стоит разработать и выдавать по окончании обучения какой-нибудь документ, подтверждающий обучение.

— Естественно, пап, — улыбнулся я. Я же не скажу ему, что в моём мире без сертификата тебе никто не поверит, что ты специалист. — Я думал над этим. Осталось только заказать бланки в типографии и печать учреждения. Но этим уже будет заниматься мой секретарь.

— У тебя уже есть секретарь? — спросил Юдин, поправив подпрыгнувшие было очки и выпучив на меня глаза.

— Да, — кивнул я. — Нанял буквально полчаса назад. Теперь часть моей суеты будет выполнять она.

— Она? — ещё больше удивился Илья. — Так это девушка? А она симпатичная?

— Ты хочешь подкатить к моему секретарю? — задал я встречный вопрос.

— Ну я просто спросил, чего ты сразу начинаешь? — надул губы Илья. — У меня даже в мыслях не было.

— Тебе можно в секретари нанять красивую девушку, Саш, — сказала мама. Я даже не заметил, как она вошла. — А вот папе нельзя, я ему не разрешу.

Папа при этих словах завёл глаза к потолку и отвернулся.

— Можно подумать, что я постоянно за юбками бегаю, — пробормотал себе под нос.

— Да шучу я! — рассмеялась мама.

— Кстати правда, пап, — обратился я к нему. Никогда раньше почему-то над этим вопросом не задумывался. — А почему у тебя нет секретаря?

— А я ему много раз говорила, — ответила за него мама. — Но он предпочитает эти функции перекладывать на меня, говорит, что ему так спокойнее.

Глава 4

После осмотра почти готовых к расстановке мебели помещений будущей клиники, я отвёз всех по рабочим местам, а сам поехал закупаться всем тем, чего ещё не успел. Была мысль привлечь к этому делу Прасковью, да у неё и так есть уже нелёгкое и времязатратное задание, я не стал её отвлекать, поэтому пришлось снова всё делать самому.

Осталась мебель по списку, книги, люстры и светильники, настольные лампы и прочие хозяйственные принадлежности. Везде договаривался о доставке по звонку, блокнот полнился записями, а карман на молнии в портфеле — накладными и товарными чеками. Главное — не забыть ни одной бумажки, иначе придётся потом добавлять денег из собственного кармана, когда обнаружится недостача.

Разъезды по городу и закупки заняли столько времени, что я едва не опоздал на встречу с Обуховым. К его кабинету я подходил без пяти четыре.

— У себя? — спросил я у секретаря.

— У себя, — кивнул он, не отрывая глаз от сортируемой корреспонденции. Среди бумаг и конвертов я отметил большое количество исходящих. Обухов явно что-то задумал. — Только он пока занят. Вам, Александр Петрович, придётся немного подождать.

— Хорошо, — ответил я и пожал плечами. — Вроде никуда не тороплюсь, посижу.

— Вы хоть расскажите вкратце, если это возможно, что там сегодня произошло в зале заседаний? — сказал вдруг секретарь, прервав мои размышления о будущей клинике. — А то я ни от кого ничего не могу добиться. Все молчат, словно воды в рот набрали. Босс вроде довольный ходит, но на мои вопросы даже кивком не отвечает, словно меня вообще нет.

Пока Обухов продолжал беседовать с кем-то в своём кабинете, я насколько мог пересказал секретарю утренние события. Только потом вспомнил, что знаю его имя. Решил этим тайным познанием его удивить чуть попозже.

Дверь в кабинет распахнулась, вышли два представителя министерства здравоохранения в весьма весёлом состоянии, продолжая хохотать. Вместе с ними смеялся и Степан Митрофанович. Меня они даже не заметили, я сидел за столиком у той же стены, в которой была дверь в кабинет. Только из-за открытой двери я не видел секретаря, который теперь был по ту сторону.

Я уже начал беспокоиться, что Обухов сейчас пойдёт вместе со столичными гостями гулять по больнице, но они надели верхнюю одежду, любезно поданную секретарём, а мэтр одеваться не стал, значит они всё-таки уже уходят, а он остаётся. Тот, что постарше, пока надевал пальто, увидел меня. Сначала удивился, что я здесь нахожусь, потом подмигнул мне и пошёл на выход. У меня даже дыхание остановилось. Хорошо, что не сердце. Представитель министерства здравоохранения мне подмигивает, дожили! Надо было бы ему язык показать, чего уж теряться?

Закрыв дверь в приёмную, Обухов повернулся и увидел меня.

— Пришёл? — хмыкнул он. — Молодец. Ну пойдём, чайку попьём, поговорим по душам.

Сегодня он разговаривал как-то особенно добродушно. Не исключаю, что ради начальства поступился со своими принципами не употреблять алкогольные напитки на работе. Да я его вполне понимаю, сегодня и у него есть повод отметить.

— Присаживайся, Саш, — он махнул рукой в сторону стула. — Рассказывай, как там дела у тебя в клинике?

— Движутся семимильными шагами, — сообщил я.

— Хочешь сказать, завтра можно открывать? — с сомнением в голосе спросил он.

— Ну не настолько быстро, — усмехнулся я. — Но через несколько дней уже вполне возможно.

— К выходным добьют? — поинтересовался Обухов, после того, как сказал секретарю накрыть стол для чаепития на двоих.

— Думаю, да, — кивнул я, примерно представив, что ещё должны сделать. — Подрядчик привлёк к работе много людей, да и руки у них золотые, без дела никто не сидит, работа кипит.

— Вот и отлично, — с довольным лицом кивнул Обухов. — Я тебе уже подыскал первую партию учеников. Это группа лекарей из клиники на Рубинштейна, которые схлопотали хороший откат по силе из-за этих злосчастных амулетов. Как говорится, не умеешь пользоваться — не берись. У хозяина клиники просто другого выхода нет, согласился не раздумывая. А для твоих знахарей тоже найдётся работа. Я тут поговорил недавно с Гартманом, так он вообще в восторге от этой идеи. Вы же с ним сотрудничаете по поводу испытания внутривенных вливаний и по новым лекарствам?

— Да, с ним, — кивнул я. — Замечательный человек, мы с ним прекрасно сработались.

— Вот и прекрасно, — улыбнулся Обухов. — Значит вы уже хорошо знакомы. Я думаю, они заслуживают даже обучения за счёт городской казны. По поводу зарплаты тебе и твоим подчинённым можешь не переживать, будет очень достойная. Штат сотрудников вспомогательных служб уже укомплектовал?

— Этим занимается мой секретарь, — важно ответил я.

— Молодец, с нужной стороны подошёл к вопросу, — ухмыльнулся Обухов. — Тебе ещё надо будет определиться с замом, которому ты сможешь доверить управление клиникой, пока сам будешь в командировке или которого вместо себя сможешь отправить в командировку, кому можешь делегировать свои полномочия.

— Подождите, — нахмурился я. — О каких командировках вы говорите?

— Как это, о каких? — мэтр картинно расширил глаза и развёл руками. — А по-твоему кроме Питера лекарей и знахарей больше нигде нет?

— Есть, конечно, — вздохнул я. — Я как-то думал на эту тему, но я представлял себе это немного по-другому.

— Это как же? — спросил Обухов и подпёр правой ладонью щёку, пока его секретарь разливал чай.

— Думал, что они будут ко мне приезжать для обучения, — сказал я. — Формировать группы приезжих лекарей и знахарей.

— Саш, ты такими темпами сколько времени будешь обучать всю Российскую империю? — спросил Обухов, подавшись вперёд и сверля меня взглядом. — Тебе на это жизни не хватит. Поэтому ты будешь организовывать и открывать подобные образовательные учреждения для начала в губернских городах, а дальше видно будет.

— Тогда я знаю с какого губернского города мне начать, — сказал я.

— С Ярославля что ли? — хмыкнул Обухов.

— Ну естественно, — улыбнулся я. — Ума не приложу, как вы догадались?

— Не умничай! — фыркнул мэтр. — лучше чаю попей, я для этих гостей достал сокровенные запасы, привезённые одним приятелем из средней Азии. Очень уж они его ароматным делают, секрет хранят веками.

— Как императорский шоколад из Бельгии? — спросил я.

— Ты и это знаешь? — удивился Обухов. — Я его только один раз ел, на всю жизнь запомнил, а ты где взял?

— Да я его только видел пару раз, — улыбнулся я. — Так ни разу и не попробовал.

— Ладно, о деловых поездках потом, — махнул рукой мэтр. — ты сначала здесь процесс налаживай, подбирай преподавательский состав, придумай, как увеличивать оборот обучаемых, чтобы ускорить процесс, а потом уже Ярославль, как первый эксперимент на выезде.

— Степан Митрофанович, помните вы говорили про мою сестру, что сможете договориться с деканатом?

— Конечно помню, — усмехнулся он. — Деменция меня пока не догнала, слишком быстро бегаю, наверно.

— Катя согласна перейти на работу в клинику на ваших условиях. Только перейдёт потом на вечернее, на заочку не хочет.

— Правильно делает, что не хочет, — кивнул мэтр, запивая восточный десерт ароматным чаем. — Не все способны учиться заочно, сила воли нужна, чтобы себя заставить или крайняя нужда.

— Да Катя-то осилит и заочное, но вечернее, по её мнению, лучше, — пожал я плечами. Сам-то я считаю, что лучшее образование только очное дневное, хотя и ежедневный контроль далеко не всем помогает.

— Да это уже мелочи, решим, — ответил Обухов, ставя на стол пустую чашку и сыто крякнув. — Я тебя понял, услышал, завтра поговорю, чтобы её подготовили как можно быстрее. Можно попробовать ей вот это дать.

Обухов открыл ящик стола и вытащил оттуда тот самый чёрный блокнот в красивом кожаном переплёте, который пропал у меня из ящика стола при погроме, когда искали золотой амулет. У меня по спине пробежал холодок от одних воспоминаний о тех испытаниях, что мне довелось пройти после появления в этом мире. Может Обухов и прав, но всё во мне протестовало против такого допинга. Потом вспомнил, что сам использую для прокачки ядра золотой амулет, который до этого считал убийственным и вроде ничего. «Всё есть яд и всё есть лекарство. Только доза делает лекарство ядом и яд лекарством» — сказал Парацельс.

— Ты чего это так напрягся? — удивлённо посмотрел на меня Обухов. Потом удивление на его лице сменил подозрительный взгляд. — Это же всего лишь блокнот, что не так? Или ты с ним уже знаком?

— К сожалению, да, — пробормотал я, победив наконец ком в горле. — Этот блокнот и находящийся в нём серебряный амулет мне подарил в своё время Андрей Боткин. И я, насколько мне подсказывает изменившая мне память, носил этот амулет до той самой злополучной травмы, чтобы ускорить своё магическое развитие.

— То есть ты, не послушавшись отца, который изначально был категорически против такого варианта развития событий, пользовался этим амулетом, приняв его у Баженова?

— Почти у Баженова, — вздохнул я. — Я же говорю, этот амулет мне дал Андрей, а вот золотой — князь Баженов.

— Ясно, — сказал Степан Митрофанович и открыл блокнот так, чтобы стало видно амулет. — Я так понимаю, что написанные здесь подробные инструкции ты не читал. Иначе не был бы так негативно настроен к этой вещице. Так вот ты почитай, изучи, и, если сестра не будет возражать против его ношения, отдашь ей.

Обухов подвинул закрытый блокнот ко мне. Скрепя сердце, я сгрёб блокнот со стола и положил в портфель. Дома буду изучать инструкцию с гораздо большим усердием, чем раньше инструкцию по сборке тумбочки из «Икеа».

— Я вот всё жду, когда вы мне расскажете о самом главном событии, — решил я сменить тему и напомнить Обухову об утренних событиях. Наверняка ведь хотел со мной об этом поговорить, когда подходил после заседания коллегии. — А вы всё молчите на эту тему.

— Ты про Захарьина что ли? — рассмеялся Обухов. — Мне уже стало интересно, спросишь ты или нет. Ну с этим нехорошим человеком, которого я столько лет терпел под своим крылом и ничего не мог с этим поделать, сегодня разобрались окончательно. Всплыли и ещё кое-какие делишки, кроме того, о чём было упомянуто утром на заседании коллегии, и особенности преподавания предмета в институте и потом своим последователям. От работы в клинике и от всех учебных процессов он отстранён официально. А ещё на него заведут дело по поводу злоупотребления должностными полномочиями, негуманного отношения к пациентам, ученикам и что-то там ещё. У нас он больше не работает. В лучшем случае сможет работать лекарем в лазарете при рудниках в Сибири. Так что можно сказать, что он уже почти в ссылке.

— Его заключили под стражу? — решил я уточнить.

— Не совсем, — покачал головой Обухов. — Пока домашний арест. Дальше будет видно.

— Как Гааз на это всё отреагировал?

— Да пока тише воды, ниже травы. Ходит убитый, словно у него мама второй раз умерла, — махнул рукой мэтр. — Ничего, придёт в себя, адаптируется, будет шёлковый. На счёт того, что он тебе сможет чем-то помешать, даже не думай, выбрось из головы.

— До свидания, Дмитрий Евгеньевич! — выйдя из кабинета главного лекаря, я кивнул секретарю. — Всего доброго вам.

Челюсть секретаря чуть не отделилась от головы и не покатилась по полу. Кажется, он был растроган от того, что я наконец назвал его по имени.

Сделав шаг с крыльца больницы, я придержал шляпу и взглянул в ясное ночное небо. Свет городских фонарей мешал увидеть мириады звёзд, но до тех, что всё-таки пробивались сквозь множество помех, казалось можно было дотянуться рукой. Что самое странное, было не особо морозно, можно и на коньках покататься. Я позвонил Насте с таким предложением, она охотно согласилась.

— Как там у тебя дела с учёбой? — спросил я, когда мы отъезжали от её дома.

— Да всё нормально, кроме одного, — печально улыбнулась Настя. — Если я на этой неделе не оплачу обучение, то меня в понедельник автоматически отчислят. У меня была последняя надежда заработать на неплохом проекте нового торгового центра на окраине, да эту работу перехватили прямо перед носом, предложив более выгодную цену. Причём сделала эту пакость моя однокурсница. Наверно я слишком громко обсуждала с подружками эту тему, а та подслушала, потому что застройщик давно снял объявление. Теперь я уже не успею найти достойный заказ, чтобы исправить ситуацию.

— У меня есть деньги, чтобы оплатить твоё обучение, — сказал я. — Я ведь тебе уже предлагал.

— Да, я помню, — кивнула Настя. — Но я не хотела бы тебя нагружать своими проблемами.

— Для меня это не проблема, поверь, — сказал я, вспомнив сумму, которую увидел на экране банкомата. На эти деньги можно было весь курс отучить в университете от поступления и до выпуска. — Ты только скажи, сколько тебе не хватает.

Настя некоторое время молчала, потом надумала и назвала. Наверно думала, что для меня это реально серьёзная сумма.

— И всё? — переспросил я на всякий случай.

— И всё, — кивнула она. — Сможешь?

— Без проблем, — сказал я и остановился возле отделения банка, символ которого был на одном из моих формуляров. — Я сейчас сниму нужную сумму со счёта, пока банки не закрылись, потом едем на каток. А завтра ты спокойно оплатишь свою учёбу.

— Я, как только заработаю, сразу отдам, — с абсолютно серьёзным лицом заявила Настя.

— Не переживай, я тебе не последнее отдаю, — улыбнулся я.

— Спасибо тебе большое, Саш! — радостно воскликнула девушка, потянулась ко мне и поцеловала в щёку. — Ты мой спаситель!

Я сходил до банкомата, снял чуть больше денег, чем она озвучила, потом положил их в бардачок перед ней, и мы поехали на каток. Живой музыки сегодня не было, но мы чудесно провели вместе время. Я потихоньку начал привыкать к мысли, что это моя девушка. Я видел и чувствовал, как она тянулась ко мне, но сдерживалась и старалась не давать волю чувствам и эмоциям. Железная выдержка, что тут сказать. Даже я периодически с трудом сдерживал внутреннее влечение и желание прижать её к себе. Спрашиваете зачем? Затем, что я хочу сам к этому прийти, не опираясь на внутренние ощущения и всплывающие из подсознания образы и эмоции. Я хочу сам почувствовать к ней достаточное влечение, не основанное на памяти тела и скрытых воспоминаниях.

Перед тем, как выйти из машины напротив своей парадной, Настя снова поцеловала меня в щёку, поблагодарила за помощь и пошла к парадной. Проводив её взглядом, я плавно нажал педаль газа и неспешно покатил домой.

— С Настей гулял? — спросила мама, случайно встретив меня на выходе из прихожей.

— Да, — улыбнулся я. — Откуда ты знаешь?

— Ну не на стройке же ты был до десяти вечера, — усмехнулась она. — И вид у тебя слишком довольный и мечтательный. Как она?

— Да вроде ничего, с учёбой справляется, — пожал я плечами, не зная, что ещё добавить.

— Ты же прекрасно понимаешь, что я не это имела ввиду, — сказала мама и выжидательно смотрела на меня, ожидая ответа.

— Она не торопит меня, — ответил я. — Ждёт, пока я сам сделаю первый шаг.

— А ты сам что об этом думаешь? — серьёзно спросила мама. По её взгяду я не заметил напряжённости, значит она не видит проблемы в моём сближении с Настей, что я видел во взгляде отца.

— Думаю, что скорее всего я его сделаю, — вздохнул я. — Не вижу никаких причин, которые мне бы помешали, но я для этого ещё не созрел.

— Правильно, не торопись, присмотрись как следует, — сказала мама. — Я верю в тебя и в разумность твоего поведения, думаю ты не совершишь ошибку.

— Я тоже на это очень надеюсь, мам, — сказал я, обнял её и поцеловал в щёчку. — Всё будет хорошо, не переживай.

— Как я могу не переживать, интересный ты, — сказала она, немного отстранившись и глядя мне в глаза. — Я ж мать, я же тебя на этот свет произвела. Пока я есть, я буду за тебя переживать. Ладно, иди отдыхай уже, спокойной ночи.

— Спокойной ночи мам, — сказал я и ещё раз поцеловал её в щёчку. — Я тебя люблю.

— И я тебя, — сказала она и тоже дотянулась до моей щеки.

Я шёл в свою комнату и вспоминал свою прошлую жизнь. Точнее жизнь в другом мире. А часто ли я говорил маме, что люблю её? Я конечно понимал, что это так и есть, но вот говорил ли? Наверно нет. Казалось, что это и так понятно, само собой разумеется. Это не совсем так. Надо чаще говорить любимым людям, что ты их любишь. Главное — не надо бояться это сказать, это ведь самые важные слова, которые любой человек хочет услышать из уст любимого человека и, если говорить это чаще, значение этих слов и их магическая сила никуда не денется, если этот человек будет чувствовать, что ты говоришь правду.

Глава 5

Подходя к своему кабинету в среду утром, я понял, что нахожусь перед нелёгким выбором. Слева от двери сидит Клавдия Сергеевна, сестра жены Корсакова вместе с самой Виолеттой Сергеевной. Справа от двери приветливо улыбается Иосиф Матвеевич Гартман, а рядом с ним примерно его возраста симпатичная женщина с измождённым лицом. Видимо его жена, которой я тоже сказал приходить пораньше. Решено, прилеплю недельный планер на стену и буду записывать, кто и когда должен приходить. Однако не надо забывать и про регистратуру, чтобы и там время это не занимали. Как вариант — на первый час приёма запись заранее не подавать. Если никого сам сюда не вписал, тогда отдать в свободный доступ.

— Я дико извиняюсь, Клавдия Сергеевна, вы не сможете немного подождать? — с виноватым видом обратился я к сестре Виолетты Корсаковой. — Я сейчас другую пациентку посмотрю сначала, она очень плохо себя чувствует.

— Да, да, конечно, Александр Петрович! — улыбнулась она. Это хорошо, уже улыбается. — А мы с ними уже поговорили, я сама предложила идти первой, так что никаких проблем.

— Отлично! — вздохнул я с облегчением. — Иосиф Матвеевич, проходите вместе с супругой.

Пока я снимал пальто, надевал халат и мыл руки, главный знахарь скорой помощи уже уложил супругу на манипуляционный стол. Вот что значит, человек с пониманием, ничего говорить не надо.

— Извините, я вас не познакомил, — произнёс Иосиф Матвеевич. — Мою супругу зовут Мая Абрамовна. А это наш легендарный лекарь Александр Петрович, сын Петра Емельяновича Склифосовского.

— Прям уж такой и легендарный, — фыркнул я. — Вы преувеличиваете, Иосиф Матвеевич!

— Нисколечко! — сказал он решительно и подмигнул мне, стоя так, чтобы жена его не видела. — Александр Петрович единственный лекарь, который сможет тебе помочь, Мая. Вот увидишь, ты поправишься.

— Обязательно, — кивнул я. — Света, ставь капельницу сразу, флакона три готовь.

— А это зачем, если не секрет? — удивился Гартман.

— Интоксикацию снимать, — ответил я, начиная сканировать грудную клетку пациентки.

— Но у неё же нет интоксикации, — возразил он.

— Во-первых, интоксикация у неё уже есть, — покачал я головой. Клетки злокачественного образования выделяют большое количество вредных метаболитов.

— Большое количество чего? — вскинул брови Гартман. Его и без того продолговатое лицо вытянулось ещё больше.

— Продуктов жизнедеятельности и распада тканей, — пояснил я. Вот она разница образования в институте и училище. Или может у них такие термины не используются, тоже вполне возможный вариант. — А ещё интоксикация усилится от моего воздействия на само образование. Так что и дома побольше жидкости и мочегонные сборы добавить, чтобы всё это быстрее выходило.

— Да, Александр Петрович, — кивнул, нахмурившись, Гартман. — Я вас понял, сделаем. Вы уж меня простите, волнуюсь, больше не буду вас отвлекать.

На границе верхней и средней доли левого лёгкого я нашёл дулю с два моих кулака размером. И как пациентка ещё жива до сих пор? Верхняя и средняя доли не функционируют, кое-как дышит нижняя. В средостенье и у корня лёгкого множественные метастазы.

А ещё они нашлись в надключичных и подключичных лимфоузлах, окологрудинных. Скорее всего надо искать и отдалённые метастазы, то есть сканировать весь организм. Займусь этим чуть позже, а сегодня обязательно надо проверить главное — нет ли засланцев в головном мозге.

Когда я приложил ладонь к голове пациентки, Иосиф Матвеевич удивлённо выпучил глаза, но промолчал, как и обещал. Не зря я сюда полез, метастаз нашёлся. Благо, что в единственном числе и небольшой.

— Света, зови Бориса Владимировича, — сказал я медсестре, а сам потихоньку начал с воздействия на основной очаг.

Опухоль в лёгком слишком большая, тут никакая дезинтоксикация не поможет и мне энергии при всём желании не хватит, чтобы это удалить. Начну с того, что попробую восстановить проходимость крупных бронхов, чтобы хоть немного увеличить функциональность лёгкого.

— Иосиф Матвеевич? — удивился, увидев Гартмана, Корсаков. — А вы здесь какими судьбами?

— Здравствуйте, Борис Владимирович, — грустно улыбнулся неожиданной встрече со старым знакомым главный знахарь скорой. — Да вот, с супругой. Опухоль в лёгком большая, а помочь толком никто не может.

— Не переживайте, Иосиф Матвеевич, — сказал Корсаков, крепко пожимая ему руку. — Александр Петрович должен справиться, я тут уже всякого насмотрелся. Ох, я Маю Абрамовну сразу и не узнал.

— Борис Владимирович, давайте начинать, — перебил я их беседу.

— Извините, Александр Петрович, — виновато пожал плечами Корсаков. — Мы просто давно знакомы с Иосифом Матвеевичем. Я сейчас всё сделаю. Мая, расслабьтесь и дышите ровно. Александр Петрович, приступайте.

— Света, следи пожалуйста за пульсом и давлением, — сказал я медсестре и начал работать.

Как и собирался, начал с крупных бронхов, стараясь хоть частично восстановить их проходимость. Краем глаза посматривал на капельницу. Когда я увидел, что энергия в ядре снизилась до половины, Света поменяла на штативе флакон, поставив второй. Проблем с пульсом и давлением не отмечалось, это хорошо. По итогу мне удалось частично восстановить проходимость долевых и сегментарных бронхов верхней и средней долей лёгкого, но заработала лишь небольшая часть спавшейся лёгочной ткани.

Пожалуй, здесь на сегодня хватит. Попытаюсь убрать метастаз в головном мозге и на сегодня закругляемся. Ещё раз просканировал всю голову, но других очагов не обнаружилось. Узел размером с фундук сидел в левой височной доле. Это гораздо лучше, чем в стволе мозга, тогда последствия могли бы быть гораздо тяжелее.

Я приложил ладонь к виску женщины и постарался провести к образованию тончайший пучок магической энергии так, чтобы минимально воздействовать на кору мозга. Хотя бы через одну и ту же точку, которую я для себя наметил. Я ведь понятия не имею, как отреагируют на это вмешательство нейроны серого вещества, поэтому постараюсь затронуть минимальное их количество. Если они даже не переживут такого вторжения, то погибнет очень мало, сравнимо с микроинсультом, который зачастую люди переносят на ногах, даже особо не обратив на это внимания.

Ещё пара минут и узел в височной доле уничтожен полностью. Как я и боялся, в веществе мозга образовался тонкий канал, уничтожив нейроны и их отростки на своём пути. Зато их и правда погибло незначительное количество, остался канал для оттока продуктов распада образования. Функционально эту небольшую потерю пациентка и не заметит, а оставлять метастаз в черепной коробке, где нет лишнего места, однозначно не вариант.

— Всё, Борис Владимирович, будите, — сказал я, глядя на него сквозь расплывающиеся зелёные круги. Опять не рассчитал. Жаль в шкафу на полке нет запасного ядра, сейчас заменил бы, как аккумулятор в автомобиле, и вопрос исчерпан. А разряженное ядро было бы неплохо тем временем подключить к зарядному устройству.

— Вы идите, присядьте, Александр Петрович, — встревоженно сказал Корсаков.

Гартман тоже заметил, что я не совсем в адеквате, подскочил ко мне и придержал под руку, пока я дотопал до кресла в углу.

— Свет, принеси кофе пожалуйста, — пробормотал я, закрыв глаза и откинувшись на спинку кресла.

— Хорошо, Александр Петрович, — откликнулась медсестра. — Флакон меняю и бегу.

Жадно впитывать из окружающего пространства свободно витающие потоки энергии уже вошло в привычку и процесс начался словно сам собой. Погружение в восстановительную медитацию произошло быстро. Угасающее пламя ядра медленно, но верно разгоралось, восстанавливая силу и объём. Чтобы привести себя в норму, мне понадобилось меньше десяти минут, ежедневные занятия пошли на пользу. Жаль не было с собой золотого амулета, это произошло бы намного быстрее. Да он и не дал бы настолько опустошить ядро в процессе процедуры. Возможно я потихоньку и приду к тому, чтобы использовать его в работе. Но, пока я на такой дерзкий шаг пойти не готов.

Открыв глаза, я увидел, как эта двухметровая каланча, Гартман Иосиф Матвеевич, нашёптывает что-то успокаивающее на ушко своей супруге. Корсаков отошёл от стола и стоит у окна, не спуская глаз с пациентки. Третий флакон в капельнице ушёл почти на две трети, капли падали достаточно быстро.

Рядом со мной на столе стояла чашка кофе и на блюдечке красовались два эклера. Это Света позаботилась, чтобы я быстрее пришёл в норму. Я употребил всё меньше, чем за минуту, встал и подошёл к пациентке. Она была в сознании, но казалась ещё бледнее, чем когда пришла.

— Иосиф Матвеевич, — начал я. — Давайте мы лучше до завтра оставим её у себя в отдельной палате. Надо понаблюдать и, скорее всего ещё покапать сегодня ещё пару раз.

— Давайте я сам её дома прокапаю? — предложил он. Привычная картина, все считают, что дома лучше.

— Иосиф Матвеевич, я вынужден настаивать, чтобы Мая Абрамовна осталась здесь. Хотя бы до завтра.

— Тогда можно я останусь вместе с ней? — с надеждой в голосе спросил он.

— Конечно, пожалуйста, можете остаться. Но вообще у нас есть дежурный врач, суровой необходимости оставаться до утра у вас нет.

— Я всё понимаю, — произнёс Гартман и сделал грустное страдальческое лицо. — Я хочу побыть рядом с ней, если вы позволите.

— Да конечно позволю, о чём речь, — улыбнулся я. — Мы можем даже вторую кровать в палате организовать, это не проблема.

— Думаю, кровать не пригодится, — ответил Иосиф Матвеевич. — Стула вполне хватит.

— Ладно, — кивнул я. — Тогда на всякий случай поставим ещё кресло удобное в уголок, на нём хоть прикорнуть можно при желании.

Гартман лишь пожал плечами. А я подошёл к его супруге, привычно положив пальцы на лучевую артерию, чтобы посчитать пульс. Меньше сотни ударов в минуту, неплохо для её состояния. Света позвала санитаров с каталкой, мы немного подождали, когда раствор в третьем флаконе капельницы закончится и отвезли Маю Абрамовну в палату. Хотел сказать в лучшую, но они у нас все отличные. Иосиф Матвеевич, естественно, остался возле неё, а я распорядился, чтобы им сейчас же организовали чай и не забыли про обед, полдник и ужин на двоих. Не обеднеем.

Вернувшись в кабинет, сразу позвал заждавшихся сестёр. За ними уже начала собираться очередь, но, это тот самый случай, когда не надо торопиться. Кому надо — подождут.

— Как ваши дела, Клавдия Сергеевна? — спросил я, наблюдая за её движениями, пока она забиралась при поддержке сестры на манипуляционный стол.

— Уже лучше, Александр Петрович, — ответила она и улыбнулась. — И поясница гораздо меньше беспокоит, и стул наконец нормализовался.

— А вы мне раньше про проблемы со стулом не говорили, — упрекнул я. — Зачем скрывали?

— Да я особо не скрывала, — смущённо улыбнулась она. — Просто не стала отвлекать вас на такие мелочи. И задержка была не по неделе, а два или три дня максимум, а теперь каждый день.

— Так ты и есть стала по-нормальному наконец, — добавила Виолетта Сергеевна. — А то раньше было, не заставишь.

— Да, аппетит появился, — кивнула пациентка. — Даже немного в весе прибавила.

— Не прибавила, а восстановила, — возразила её сестра.

— Пусть так, — отмахнулась Клавдия Сергеевна. — Восстановила.

— Ну хорошо, раз так, — сказал я. — Сейчас посмотрим, как там ваши дела. Вполне возможно, что сегодня будет последняя процедура.

Я положил ладонь в проекции образования нисходящего отдела ободочной кишки. На прошлых сеансах я уже сформировал новую стенку кишки, состоящую из рубца и уменьшил образование со стороны брыжейки. Объём остался и правда небольшой, энергии в ядре достаточно, можно приступать к полному удалению.

Когда от образования не осталось и следа, я решил на всякий случай проверить всё с ног до головы. Не зря всё-таки делают протонно-эмиссионную томографию всего тела, метастазы могут оказаться где угодно. Проверил полностью брюшную полость, грудную клетку, таз, руки и ноги, голову. Всё чисто, кроме метастазов в позвоночник, опухоль больше никуда не выстрелила.

Особое внимание уделил поражённым позвонкам, для чего перевернул пациентку на живот. Восстановление губчатого вещества тел позвонков, в которых совсем недавно сидели метастазы, шло полным ходом. Наблюдалась небольшая воспалительная реакция и отёк, но я их быстро устранил.

— Ну вот, Клавдия Сергеевна, на этом мы, пожалуй, и закончим. — объявил я.

— Я даже поверить не могу, что всё так быстро разрешилось, — пробормотала она со слезами на глазах.

— Вот видишь? — спросила её Виолетта и улыбнулась. — Зато сколько мы тебя уговаривали. Боря говорил ведь тебе давно уже, что Александр Петрович творит чудеса.

— Вы сильно приукрашиваете, — рассмеялся я. — Никаких чудес, просто магия.

Оригинально прозвучало, не правда ли?

— Эх, — вздохнула Клавдия Сергеевна, спускаясь со стола. — Если бы все так могли, как вы.

— Смогут, — заверил я. — Может не все, но многие. С главным лекарем Санкт- Петербурга уже обсуждали проект организации центра онкологической помощи. Там будут работать специально обученные специалисты.

— Это замечательная идея, Александр Петрович, — улыбнулась Виолетта Сергеевна. — Бог вам в помощь во всех ваших начинаниях!

— Спасибо, его помощь мне тоже очень пригодится, — улыбнулся я.

— Мы с Борей хотели вас и ваших коллег пригласить в эту пятницу в баню, вы же не откажетесь?

— Я искренне сожалею, что не могу принять ваше предложение, но я в понедельник буду новую клинику открывать, так что мне сейчас, к сожалению, не до этого.

— Здорово! — улыбнулась, пытаясь скрыть разочарование, Виолетта Сергеевна. — Это у вас теперь будет собственная клиника?

— Не совсем собственная, — хмыкнул я. — Она будет принадлежать городской управе и финансироваться большей частью оттуда. Я буду там главным лекарем и на базе клиники мы будем обучать уже работающих лекарей и знахарей новому методу лечения.

— Отлично, ну какой же вы молодец! — воскликнула Клавдия Сергеевна. — Вы хоть адрес скажите, чтобы мы знали, куда надо обращаться и друзьям советовать.

— Набережная Фонтанки сорок, — не задумываясь сказал я. Обе сестрицы изменились в лице. Чёрт, я уже забыл про славу этого здания. — Насчёт призрака не переживайте, мы с ним поладили, он никого обижать не будет, только помогать.

— Ох, ну и выбрали вы себе местечко, — покачав головой сказала Клавдия Сергеевна.

— Приходите обязательно, — улыбнулся я. — Познакомитесь с Валерием Палычем и перестанете его бояться. Кстати, через полгода обязательно покажитесь, надо будет проверить, не появился ли где снова рост образования.

— А может? — удивилась она.

— Может, — кивнул я. — Но не обязан. Чтобы жить дальше спокойно, лучше проверить.

— Значит проверим, Александр Петрович, — улыбнулась она и пожала плечами. — Познакомимся заодно с вашим Валерием Палычем.

— Не пожалеете, — хмыкнул я.

Когда сёстры попрощались и ушли, мы начали в ускоренном темпе лечить широкий спектр простудных заболеваний. Не обошлось и без традиционных для зимы травм. Лечение повреждённых связок и переломов мне давалось всё легче. Я даже иногда умудрялся разговаривать с пациентами, занимаясь сращиванием сломанных костей.

Под занавес пришёл молодой мужчина, тридцати пяти лет, с выраженными болями в пояснично-крестцовом отделе. Серьёзные физические нагрузки в ближайшем прошлом он отрицал полностью.

— Не моё это дело, тяжести таскать, — хмыкнул он. — За меня это мои работники делают. У меня своя небольшая мануфактура по производству тканей для штор и портьер. Возможно вы даже слышали название «Фокин и Ко»?

— Мне кажется да, — ответил я, почесав затылок. — Давайте лучше вернёмся к вашей болезни. Скажите, когда всё это началось?

— Почти полгода назад, — вздохнул он. — Да вы наверно уже привыкли такое слышать. Сначала болело не сильно, потом всё сильнее. Утром трудно расходиться, потом чуть легче становится. А теперь дожил уже, что на работу приехать могу только на час позже, вовремя не успеваю, пока расхожусь.

— Угу, понятно, — кивнул я. Похоже, тут не просто остеохондроз. — Забирайтесь на стол и ложитесь на живот. Будем смотреть на вашего врага.

Забирался мужчина с большим трудом. Мы со Светой вдвоём помогали ему. Я приложил ладонь к пояснично-крестцовому отделу позвоночника, ожидая снова увидеть новообразование. А вот фигушки! Вместо этого я обнаружил выраженный воспалительный процесс в поясничных и крестцовых позвонках, крестцово-подвздошных сочленениях и тазобедренных суставах с отёком костного вещества.

Теперь всё понятно. Ну, здравствуй, болезнь Бехтерева. Не скажу, что я рад тебя видеть. Интересно, какое название этот недуг носит в этом мире? Может это открыл здесь кто-то другой? А может я первый? Надо будет полистать учебники. А пока приступлю к лечению запущенного воспалительного процесса и Бог мне в помощь.

Глава 6

К сожалению, я раньше не относился к болезни Бехтерева серьёзно. Ну, думаю, срослись позвонки и ладно, жить можно. О том, что это такой выраженный разрушительный процесс, я не знал. Воспаление в позвонках и сочленениях мне удалось лишь немного приглушить, чтобы пациент смог хотя бы нормально двигаться. Но, чтобы победить болезнь с одной процедуры, как мне в последнее время удаётся победить бронхит, гайморит и даже пневмонию, не получится. Может только когда я обрету силу на уровне Захарьина. С этим теперь даже силой не померяешься, остаётся только Гааз.

— На сегодня, к сожалению, всё, — сказал я пациенту, который уже натерпелся острых ощущений от моего вмешательства. В следующий раз буду звать Корсакова для обезболивания. Какой-нибудь блокадой тут точно не отделаешься.

— А что, господин лекарь, — спросил пациент, удивляясь насколько просто у него получилось слезть со стола, — разве не всё? Я вроде отлично себя чувствую, давно такого не было, что мне не больно вставать с кровати, а тут с неудобного стола вроде без проблем сам слез.

— Нет, полностью вашу болезнь мне побороть не удалось, — покачал я головой. — Потребуется ещё несколько сеансов и регулярное наблюдение. Будем с вами искать пути, ведущие к победе.

— Понятно, — произнёс пациент и немного погрустнел. — Ну хоть боль ушла и двигаться могу спокойно — это уже хорошо. Я так понимаю, мне нужно прийти повторно?

— Да, давайте через неделю, в следующую среду, — ответил я. — Вы только сначала позвоните, может я уже буду работать в другом месте

— Даже так? Вы отсюда увольняетесь? — удивился он. — Неужели тут не ценят такого специалиста?

— Дело вовсе не в этом, — рассмеялся я. — Я открываю новую клинику, где кроме лечения пациентов буду заниматься обучением лекарей и знахарей.

— Здорово, — улыбнулся пациент. — Большое дело делаете.

— И беру на себя большую ответственность, — кивнул я. — Знаю. Так что если меня здесь уже не будет, то записывайтесь на приём на Фонтанку сорок.

— Надеюсь, вы сейчас шутите? — спросил он и подозрительно посмотрел исподлобья.

— С призраком всё в порядке, — вздохнул я. Это же надо, насколько знаменит этот дом. Наш Валерий Палыч просто суперзвезда. — Не переживайте по этому поводу, приходите и сами лично убедитесь. Потом ешё всем знакомым расскажете.

— Ладно, — кивнул он и улыбнулся одними уголками губ. — Ваша уверенность успокаивает, обязательно приду.

Мужчина оделся, любезно попрощался и вышел. Ну вот рабочий день и закончился. Смутное ощущение, что чего-то не хватает. Или кого-то. Стоило об этом подумать, как дверь в кабинет немного приоткрылась и в щёлочку просунулся знакомый нос.

— Александр Петрович, вы будете на меня ругаться? — спросил знакомый голос пожилой, но полной жизненной энергии женщины.

— А поможет? — хмыкнул я. Раньше она не могла по моей просьбе к началу приёма, а теперь пришла под самый занавес.

— Тогда примете опоздавшую? — жалобно проблеяла она.

— А куда я теперь денусь, — улыбнулся я ей и пожал плечами. — Проходите. Мы вас уже потеряли, нет и нет.

— Я даже не хочу никак оправдываться, — сказала она, входя в кабинет. — Сама виновата. Обещала приходить пораньше, а получилось с точностью до наоборот.

— Располагайтесь, — указал я на манипуляционный стол не желая больше обсуждать эту тему. — Всё в жизни бывает. Но у некоторых это бывает на удивление регулярно.

— Ой, ну прям засмущали меня, — грустно улыбнулась она. — Я правда обещаю, что такого больше не повторится. На крайний случай я тогда лучше на следующий день приду с утра, чем как сегодня.

— Вы, чем обещать и строить далеко идущие планы, лучше расскажите, как ваши дела?

— А как мои дела? — спросила она сама у себя. — А хорошие мои дела! Левое колено я даже не вспоминаю, что существует. Правое побаливает иногда к вечеру, когда побольше похожу, и с утра бывает скованность, но я пока утренние водные процедуры закончу, уже всё нормально. Ну почти.

— Понятно, — кивнул я и положил ладонь на её правое колено.

От воспалительного процесса остались лишь лёгкие воспоминания кое-где. С ними я разобрался быстро. Немного требовала доработки суставная поверхность бедренной и большеберцовой костей и суставной хрящ. Это заняло больше времени и отняло больше энергии, чем обычно, но вскоре я понял, что занимаюсь воплощением в жизнь слова «перфекционизм». Всё здесь нормально, можно заканчивать.

— Похоже, что мы с вами теперь закончили, — сообщил я пациентке радостную новость. — Регулярных посещений теперь больше не требуется, так что у вас в ближайшее время не получится опоздать на приём.

— А я уже начала привыкать ходить к вам три раза в неделю, — улыбнулась женщина.

— Но насовсем мы с вами не прощаемся, — добавил я. — Плановый осмотр через полгода, но, если будет беспокоить, то приходите раньше, желательно не запускать, как у вас до этого получилось.

— Нет, я теперь учёная, запускать больше не буду, — сказала она, махнув рукой. — Вы, главное, берегите себя, Александр Петрович, и спасибо за вашу доброту и терпение.

— Ну теперь-то, надеюсь, всё? — задала риторический вопрос Света.

— Сейчас проверю, — не испытывая уже по этому поводу оптимизма ответил я и выглянул в коридор.

На дальнем от двери кабинета кресле сидела Настя Вишневская.

— Насть, ты чего? — спросил я. — Случилось что?

— Случилось, — сказала она и грустно улыбнулась.

— Заходи, — сказал я и шире открыл дверь.

— Нет, спасибо, — покачала она головой. — Я тебя здесь подожду.

— Ладно, — ответил я и пожал плечами. — Я сейчас оденусь и выйду.

— Там ещё кто-то есть? — спросила Света, состроив несчастное личико.

— Нет, там ко мне пришли, — ответил я, снимая халат, и потянулся за пальто. — Приём окончен, можешь всё разбирать и идти домой, на сегодня достаточно, и так хорошо поработали.

Я надел шляпу, взял портфель и трость, к которой всё никак не могу привыкнуть. Только заявления сестрёнки, что я с ней классно смотрюсь, помогают мне не поставить эту дорогую вещицу в платяной шкаф в своей комнате на вечное хранение.

— Классно смотришься! — улыбнулась Настя, увидев меня впервые с тростью.

— Ага, — кивнул я. — Как хромоножка с костыликом.

— Не поняла, ты её стесняешься, что ли? — спросила она и рассмеялась, чем ещё больше меня засмущала. — Да многие сейчас ходят с тростью, мода вернулась, ты оглянись вокруг!

Я демонстративно посмотрел в обе стороны коридора.

— Здесь никого нет! — заявил я с важным видом. — Тем более с тростью. И у тебя трости нет.

— Смешной — сказала Настя и снова засмеялась. — Ну где ты видел женщину с тростью? А ты перестань стесняться, трость у тебя очень солидная и красивая. Такой хвастаться надо, а не скрывать, что она у тебя есть.

— Ладно, Бог с ней с тростью, — сказал я и переключился к первому вопросу, который задал при встрече. — Рассказывай, что у тебя случилось?

— Случилось то, что я очень соскучилась, — сказала Настя, убедилась, что нас никто не видит, сделала стремительный шаг в мою сторону и поцеловала в щёку. Мне показалось, что она хотела чмокнуть меня в губы, но в последний момент сдержалась.

— А я думал, что с университетом что-то опять не срастается, — растерялся я и сказал первое попавшееся, что пришло в голову. Её поступок меня ошарашил и приятно удивил.

— Нет, с университетом всё в полном порядке, пойдём уже — сказала Настя, засмущавшись своего порыва, взяла меня под руку и потянула к выходу.

Я не стал сопротивляться, и мы так и пошли на выход. Было немного неудобно идти так через регистратуру, все на нас оглядывались, но я сделал вид, что ничего не замечаю. Почему? Да потому что мне было приятно идти с ней под руку. Родителей и других лекарей я на пути не встретил, но вероятность того, что скоро об этой новости все узнают, близка к ста процентам.

— Сегодня я оплатила учёбу и мне уже выдали тему дипломной работы, — сообщила Настя, когда мы уже вышли на улицу. — Единственное, думаю внести некоторые коррективы в название и в сам проект, это дозволено правилами, отклонение совсем небольшое, очень надеюсь, что его согласуют.

— И что же это будет за проект? — поинтересовался я. Не из вежливости, мне и правда стало интересно.

— Мне нужно было сделать проект большого дворца для официальных приёмов и проживания высокородных гостей с ротой прислуги, но я решила, что это будет медицинский институт, включающий в себя не только учебные помещения, но и комнаты со всеми удобствами для проживания, и лечебную часть.

— Ого, какой у тебя замах! — восхитился я, пытаясь представить, какое же это должно быть здание. — А ты точно осилишь рассчитать и начертить такую громадину?

— Я в этом абсолютно уверена, — улыбнулась она. — По многим предметам я уже скоро получу зачёты автоматом и у меня будет куча времени, чтобы осуществить то, что задумала.

— Ну, как говорится, Бог в помощь, — улыбнулся я. — Интересно будет посмотреть.

— Но мне будет нужна твоя помощь, — игриво улыбнулась девушка, хитро заглядывая мне в глаза.

— Моя помощь? — удивился я. — Чем же я могу тебе помочь? Я с черчением не очень хорошо дружу.

— А этого я с тебя и не требую, — снова рассмеялась она. Возможно представив себе, как я своими каракулями подписываю чертёж. — Хотя про коньки ты тоже самое говорил. Мне нужна будет твоя консультация по спискам помещений и их расположению в здании, чтобы это было максимально функционально.

— А, ну это можно попробовать, — кивнул я.

— У тебя сейчас какие планы были? — поинтересовалась Настя.

— Заехать на Фонтанку, посмотреть, на какой стадии ремонт.

— Возьмёшь меня с собой? — с надеждой в голосе спросила девушка.

— Конечно, — хмыкнул я. — Если ты не боишься.

— Кого, призрака что ли? — улыбнулась Настя. — Мне кажется это всё городские сплетни.

— Вовсе нет, — покачал я головой. — Это чистая правда.

— Ну зачем ты меня пугаешь? — она ткнула меня слегка кулачком в плечо, нахмурилась и надула губки.

— Вовсе я не собирался тебя пугать, — улыбнулся я. — Он не страшный, вот увидишь.

— Ну ладно, поехали, — сказала она так, словно это я её уговаривал. Или что, в итоге так и получилось? — Посмотрим на твоего призрака.

Пробки в Питере только начинались, поэтому ехали довольно долго, хоть и было недалеко. Что самое странное, сегодня получилось припарковаться прямо перед входом. Я заглушил двигатель и вышел из машины. Потом помог выйти Насте, и мы поднялись по ступенькам.

— Ух ты, — воскликнула девушка, увидев блестящую в свете загоревшихся фонарей золотую вывеску. — Госпиталь Склифосовского, даже так⁈

— Ага, — улыбнулся я и открыл дверь, едва не столкнувшись при этом с выходящим наружу строителем, который выносил мешки со строительным мусором и ставил рядами в стороне от крыльца.

Похоже, небольшой газон тут затоптали знатно. Впрочем, о нём всё равно придётся как следует позаботиться, за ним последние сорок лет вряд ли кто ухаживал. Разве что Валера, но ему такое дело скорее всего не под силу.

Николая мы встретили в коридоре первого этажа. Он переходил из комнаты в комнату, контролируя процесс и раздавал указания.

— О, Александр Петрович! — улыбнулся он и пошёл навстречу. — А я как раз про вас вспоминал.

— И что хотели сообщить? — спросил я, пожимая его золотую руку.

— Что можно уже потихоньку завозить мебель и всё остальное, — сообщил он. — Мы тут уже почти всё сделали. Я привлёк дополнительных рабочих, чтобы поскорее закончить.

— Уже сегодня можно завозить? — спросил я, осматривая практически готовые к сдаче помещения, пока мы шли по коридору.

— Да можно и сегодня, — хмыкнул Шапошников. — А мы бы начали расставлять всё и приводить в жилой вид, где это можно сделать. Вы ещё свой кабинет не видели, хотите посмотреть?

— Ну естественно! — воскликнул я, предвкушая уже шедевр интерьерного искусства.

— Тогда поспешите за мной, — бросил Николай и, несмотря на свои немолодые годы, втопил так, что мы за ним еле успевали чуть ли не бегом.

На втором этаже уже тоже везде было чисто, аккуратно, красиво. Я заглянул по пути в лекционный зал, где уже хоть сейчас можно было начинать читать лекции студентам. Не хватало лишь нескольких штрихов в виде доски, плакатов на стены по бокам, которые я уже укомплектовал и сложил дома, и кое-каких мелочей. Было бы неплохо расставить цветы по подоконникам для большего уюта. Можно и большие пальмы в кадках по сторонам от доски поставить или фикусы. Но это можно сделать и позже.

Наконец мы подошли к солидной дубовой двери приёмной. Такой двери даже Обухов позавидует. Учитывая, что всё делалось в соответствии с утверждённой в городской управе сметой, там и правда решили из клиники сделать дворец. Даже интересно стало, кто стал инициатором таких серьёзных вложений? Денег здесь потрачено немало.

Паркет в приёмной был не хуже, чем во дворце Петра в Петергофе. И когда они успели сделать такое произведение искусства? Скорее всего мастера обладают какой-то специальной магией, ни за что не поверю, что такое в столь короткие сроки можно сделать даже золотыми руками.

— Вы не стойте, дальше проходите, — хмыкнул Николай, увидев, как мы глазеем на ремонт в приёмной.

— Идём, идём, — ответил я, разглядывая богатый интерьер и стараясь ничего не упустить из виду. Придраться хоть к какой-нибудь мелкой детали было невозможно. — Коль, да вы настоящие кудесники!

— Хм, это ещё не всё, — ухмыляясь произнёс он. — Прошу!

Он распахнул дверь в сам кабинет, я перешагнул через порог и просто потерял дар речи. Это был самый красивый и солидный кабинет из всех, что я видел. Ну точно теперь меня Обухов отсюда выгонит, а меня отправит управлять своей больницей и всей медициной в Питере заодно. Разве что только размеры здесь были немного скромнее, а в остальном намного лучше. Даже картины на стенах уже висели, а я всё думал, где их заказывать. Я молчу про фреску на потолке, где по голубому небу плыли пушистые облака и косяк белых журавлей.

— Какая же красота! — сказала Настя и открыв рот вместе со мной осматривала кабинет.

— Так что завозите мебель, и мы доведём это всё до ума, — сказал Шапошников, довольный произведённым эффектом. — Тогда будет ещё лучше.

— Если будет лучше, чем сейчас, я просто упаду в обморок, — сказал я, продолжая пялиться то на паркет, то на резные деревянные панели и переливающиеся голубым и лиловым шёлковые обои на стенах. — Насчёт мебели и прочего я позвоню прямо сейчас, не будем терять времени.

Я отошёл к окну, достал из портфеля блокнот и начал звонить поставщикам, назначая всем время привоза товара на завтрашнее утро. Мануфактура, производящая люстры и светильники, была готова привезти свои изделия уже сегодня, вот и отлично. Также ответили и в книжном, потом в типографии. Но, кто-то ведь завтра утром должен будет встречать мебель и медицинское оборудование? Я позвонил сразу ещё и Прасковье. Отправлю ей в помощь ещё и Виктора Сергеевича, как самого опытного. У себя приём после обеда снял, терпения ведь не хватит до четырёх сидеть на работе и гадать, как тут идут дела с подготовкой к сдаче, но и совсем не выходить на работу не могу, есть постоянные пациенты. Так это тогда Обухову можно сообщить, что торжественное открытие клиники можно с понедельника переместить на субботу или даже пятницу, а в понедельник уже начинать принимать первых больных и студентов.

Теперь я стоял перед дилеммой: сообщить Степану Митрофановичу о почти полной готовности, или нет? А вдруг я похвастаюсь, что всё готово, а окажется, что что-то не так? Тогда вообще позору не оберёшься. Наверно я вообще не буду торопить торжественную часть. Как говорится «не спеши, а то успеешь».

Шапошников провёл нам полную экскурсию по всем помещениям почти готовой к запуску клиники, а Валерия Палыча мы по пути так и не встретили. Я поблагодарил Николая, взял Настю за руку и снова повёл в свой кабинет, где у меня был последний контакт с призраком. Не могу же я увести отсюда девушку, не познакомив с главной достопримечательностью не только самого учреждения, но и Санкт-Петербурга в целом, так как о нём знают все поголовно.

— Валерий Палыч! — громко обратился я в пустоту. — Познакомься, это Настя.

— Не кричи так, Саш, — услышал я шелестящий голос из дальнего угла. — Это теперь не пещера, в которой я прожил сорок лет, а вполне приличное место, типа библиотеки. Здесь надо разговаривать тихо, спокойно, а эти строители так не умеют, они постоянно бегают и кричат. Я за эти дни от них столькому научился, чего не узнал за двадцать лет работы сталеваром.

— Вы и правда существуете? — пролепетала побледневшая Настя. — А я думала, что это всё сказки для детей.

— Я детям такие сказки могу рассказать, деточка, что они неделю спать не смогут, — прошелестел Валера и зловеще захихикал.

— Валерий Палыч, — хмыкнул я. — Ты завязывай с этим, будешь смутьянов и скандалистов пугать, а Настя — моя девушка, будь с ней пожалуйста вежлив и деликатен.

— Ладно, договорились, прости, Саш, ты же не предупредил, — извиняющимся тоном произнёс призрак. В углу, откуда доносился его голос, проявилась полупрозрачная фигура, изображавшая грациозный поклон. — Добрый вечер, сударыня! Разрешите представиться, сталевар шестого разряда во втором поколении Романов Валерий Палыч.

Глава 7

После посещения почти готовой к запуску клиники, мы решили найти какое-нибудь тихое кафе и посидеть поболтать. Настя предложила с её слов очень подходящее армянское кафе неподалёку от адмиралтейства. Чтобы нагулять аппетит можно сначала прйтись по набережной Невы или по Дворцовому мосту туда и обратно, полюбоваться видами на Зимний дворец и адмиралтейство.

Пока ехали по Невскому в ту сторону, оба молчали. Настя мечтательно улыбалась, глядя на яркие витрины магазинов. Я сначала не обращал особого внимания, потом решил поинтересоваться.

— Ты так интересно улыбаешься, — хмыкнул я. — Так впечатлило знакомство с Валерием Палычем?

— О-о, ну ваш Валерий Палыч тот ещё персонаж, — рассмеялась Настя. — Вы с ним точно не соскучитесь. Думаю, от него всё-таки будет гораздо больше пользы, чем какого-нибудь вреда. Я первый раз в жизни видела призрака сегодня. А такого, чтобы стал помощником для живых, так это вообще из мира фантастики, так просто не бывает. Но нет, ты не угадал, дело не в призраке.

Выдав всё это, она снова замолчала и загадочно посмотрела на меня в ожидании следующего предположения.

— Ремонт так впечатлил? — спросил я, надеясь, что теперь попал в десяточку.

— Ремонт реально чудесный, — кивнула девушка, а я внутренне торжествовал, что угадал. — Николай — человек от Бога. Такой строитель сможет в лучшем виде реализовать любой даже самый смелый проект. Вот бы его как раз привлечь к строительству медицинского института, второй Зимний дворец получится, даже лучше. Один твой кабинет чего стоит, ну шедевр же? Но ты опять не угадал!

Радостно выдав последнюю фразу, Настя снова замолчала и продолжила сверлить меня взглядом. Наверно слово «сверлить» здесь не употребимо, потому что от её взгляда веяло таким теплом, что хотелось расстегнуть пальто и сюртук. А я сидел в недоумении, что же тогда является причиной её мечтательной улыбки. Приходили в голову другие варианты, но я отмёл их в сторону и не стал озвучивать.

— Ну всё, — вздохнул я, признавая своё бессилие. — Я сдаюсь.

— Ты так и не понял, почему я так улыбаюсь? — спросила она, подняв одну бровь и не сводя с меня глаз.

— Нет, просвети.

— Потому что, когда ты меня знакомил с Валерием Палычем, ты назвал меня своей девушкой.

Господи, ну почему я такой деревянный, а? Ведь помню, как сказал это, сказал это осознанно, продуманно и даже специально рассчитывая на реакцию с её стороны, а сейчас эта мысль даже в голову не пришла! Ну вот как?

— Ну вот, — нарушила неловкую паузу Настя. — Теперь ты улыбаешься. Только твоя улыбка выглядит какой-то виноватой.

— Потому что я виноват, — хмыкнул я. И правда сам не заметил, что улыбаюсь. — Не угадал, вот и улыбка виноватая. Это она за меня извиняется.

— За то, что ты назвал меня своей девушкой? — вскинула брови Настя, изображая крайнее изумление.

— Нет, конечно, — хмыкнул я. — За то, что я в здравом уме и твёрдой памяти это сказал, а сейчас про это не вспомнил.

— Ну ты же не жалеешь, что это сказал? — решила на всякий случай спросить Настя.

— Нет, конечно, — ещё раз подтвердил я. — Я слова на ветер не бросаю.

— Я знаю, — улыбнулась девушка и нежно положила свою руку на мою.

Это было приятно. Вспомнил свои юношеские годы в прошлой жизни, когда такое прикосновение было в миллионы раз ценнее любых слов.

Я нашёл место для парковки неподалёку от адмиралтейства и заглушил двигатель. Прогуляться мы всё же решили по Дворцовому мосту, безветренная погода подсказала верный маршрут. По пути купили по стакану горячего чая с апельсином и облепихой, что обеспечит нас дополнительным теплом во время прогулки. Я запомнил, где находился этот киоск, зайдём обязательно за ещё одной порцией горячего чая по пути обратно, на улице не май всё-таки, а минус десять.

После неспешной прогулки по мосту с любованием пейзажами и незабываемыми фотографиями, мы потихоньку пошли в сторону намеченного кафе. Если бы по мосту просто шли, то вряд ли замёрзли, чай повторно не понадобился бы. Но, мы фотографировались на фоне Зимнего и адмиралтейства, поэтому чай понадобился. Очень удобно, кстати, об него руки греть.

Мы беззаботно болтали, рассказывая каждый о своём. Она делилась смешными и странными случаями из студенческой жизни, а я случаями с работы, фильтруя, естественно, разный экстрим, девушке на свидании такого не рассказывают. Ну или может позже, в другой раз, когда созреет. В общем хорошо и со вкусом провели время, мне очень понравилось. Я чувствовал, что Настя постепенно становится мне всё ближе. Я имею ввиду не физическое расстояние, ну вы поняли. Теперь это была уже не тяга старых воспоминаний, а моих личных.

Когда уже ближе к одиннадцати вечера я отвозил её домой, вспоминал, как она в прошлый раз звала меня на чай. Теперь точно не откажусь, зайду. Но, не на долго, завтра на работу, будет суетной, но очень приятный день, после которого люди приходят домой и валятся с копыт, как загнанная лошадь.

Настя на чай не позвала. Зато прощальный чмок пришёлся точно в губы. Коротко, но с чувством и настолько тепло, что оно пьянящей волной распространилось по всему телу за ту короткую секунду, пока её губы касались моих.

Четверг, утро, за дверью ряд внимательных глаз, ожидающих вызова. И когда их успели столько записать? Или просто решили прийти пораньше всем табуном? И это клиника для богатых! Чего вы там все разболелись то? Мне бы лучше ехать товар принимать, да проверять, правильно ли люстры развесили. Хотя последнее я доверил Валерию Палычу, надеясь на его принципиальную точность и ответственность. Они на пару с Николаем никому спуску не дадут. Должна ещё присоединиться Прасковья и контролировать выгрузку товара и его комплектность.

— А к вам уже можно? — раздался вопрос через приоткрытую дверь, когда я надевал халат.

Это мой самый любимый момент в начале рабочего дня. Не хватает у людей выдержки подождать, когда позовут, не полчаса же я халат надевать буду.

— Да, конечно, проходите пожалуйста, — ответил я и пошёл мыть руки.

Вошла женщина лет пятидесяти, какая-то зашуганная и почему-то прикрывала лицо руками, прижимая за компанию туда же вуаль от шляпки. Надо было просто вместо вуали на шляпку шторы блэкаут повесить и вопрос решён, руки свободны.

— Что с вами произошло? — невинным голосом поинтересовался я, догадываясь, что проблема находится где-то под руками.

— Господин лекарь, у меня это, — произнесла она и убрала наконец руки от лица.

Моему взору открылось покраснение кожи большей части лица с неровными, или как их ещё называют, географическими контурами. Умеренный отёк и болезненность при пальпации, подкожных уплотнений нет, локальное повышение температуры кожи в пределах красноты.

— Ну, тут в принципе всё просто, — сказал я. — Рожа лица.

— Чего? — воскликнула дамочка и состроила такое лицо, словно я послал её в пеший поход по детородным органам без запаса хлебо-булочных изделий.

— Ну вы может когда-нибудь слышали про рожистое воспаление? — спросил я, на всякий случай сделав шаг назад, чтобы мне не прилетело физически от пациентки в мгновение ока ставшей не особо уравновешенной.

— Про рожистое воспаление? — переспросила она, быстро успокаиваясь, видимо дошёл смысл сказанных ранее слов. — Так вы хотите сказать, что это рожа?

— Ну да, — пожал я плечами. — Рожа на лице. Звучит очень непривычно, зато точно и коротко.

— А вы знаете, — сказала она, сделав глаза щёлочками, — а я так и думала. Поэтому и прикладывала красную тряпку, а вчера ещё клевер на простокваше делала.

— Может клевер на кефире? — решил я уточнить. Такой рецепт самолечения я уже слышал однажды.

— Нет, на кефире не так получается, — поучающим тоном сказала пациентка. — А вот на простокваше гораздо нежнее.

— Помогло? — на всякий случай спросил я, хотя ответ уже был известен.

— Нет, — ответила она и потупила взор. — Ничего не помогает, вот и решилась-таки к вам обратиться. Тут соседка ещё говорила про мочу…

— Стоп! — сказал я, вытянув руку ладонью вперёд. — Дальше не надо. Температура была?

— Была, господин лекарь, — кивнула она, копаясь в воспоминаниях. Мне кажется я даже услышал их шелест. — В первый день, то есть позавчера. До тридцати восьми с половиной поднялась. Утром проснулась мокрая, как мышь после потопа. А потом ничего вроде. Ну больше, чем тридцать семь и два уже не было.

— Это хорошо, — кивнул я. — Всё правильно. Ложитесь пожалуйста сюда на стол. Головой в сторону окна, а не двери, подголовник там.

— А зачем ложиться-то? — спросила пациентка, снова поднимаясь, хотя перед этим уже почти легла. — Может лучше сидя?

— Ложитесь пожалуйста, — я переключился на интонации, с которыми принято разговаривать с маленькими детьми. — Всё будет хорошо, не беспокойтесь, мне просто так удобнее.

— Ну ладно, раз так надо, — согласилась она на уговоры и снова легла.

Я на всякий случай ещё раз демонстративно помыл руки, обработал антисептиком, словно собираюсь лезть в рану и только потом приложил ладонь к её лицу, где было максимальное покраснение. Женщина наблюдала за каждым моим движением, так что все эти предварительные манипуляции были сделаны не зря, оказывая на пациентку успокаивающее действие. Вот так-то вот, помыл и обработал руки — уже психотерапия.

Ну, берегись стрептококк, сейчас злой дяденька надаёт тебе по одному месту! В данном случае тонкие направленные потоки нафиг не нужны, я воздействовал широким и не особо сильным потоком по всей площади покраснения, плавно водя по ней ладонью, чтобы ничего не пропустить. Это уже не первое столкновение с рожей, что делать я знаю. Через пару минут неторопливой процедуры я убрал руку.

— Всё, можете вставать, — сказал я пациентке и подал руку, чтобы помочь.

— Это чё, всё что ли? — спросила она, удивлённо посмотрев на меня.

— Ну да, — улыбнулся я, чтобы успокоить и расположить её к себе. — Процедура закончена, можете слезать со стола. Давайте руку, я вам помогу.

— Господин лекарь ну а как же вот эти все пассы руками, заклинания? — начала возмущаться женщина. — А то что это такое, ладошкой по лицу погладили и всё, а где магия?

— Давайте я помогу вам встать, вы подойдёте к зеркалу и посмотрите на себя, — я старался говорить максимально спокойно, с расстановкой, всё с той же интонацией. — Болезнь побеждена, её больше нет, можете убедиться в этом лично. Просто надо подойти к зеркалу.

— Это возмутительно! — резко высказала пациентка и начала-таки подниматься. — Шарлатанство какое-то, я буду на вас жаловаться! А ещё все говорят, мол иди к нему, он хороший специалист, а он шарлатан!

В процессе всех этих приятных на слух высказываний, она слезла со стола и прямо так, босиком, потопала в сторону умывальника, где находилось ближайшее зеркало. Увидев своё отражение, она резко замолчала и начала себя придирчиво разглядывать.

— Чёт я не поняла, — снова начала она бормотать себе под нос. — Вы мне красноту пудрой замазали что ли?

Чтобы убедиться в правильности своей догадки, она открыла воду, намочила руки и начала интенсивно тереть по щекам. Краснота конечно появилась, но не та, что была, а просто от механического воздействия на кожу, тёрла она достаточно интенсивно.

— Ну я же говорила, вот оно! — радостно воскликнула она, увидев полученное растиранием покраснение кожи. — Вы шарлатан! И недолекарь! Никогда больше сюда не приду! Ещё и деньги за это безобразие платить! Накоси выкуси!

С последними словами она показала мне сразу две дули, шустро нырнула в свои ботильоны и вылетела из кабинета. Мы со медсестрой молча переглянулись. Я пожал плечами, а Света кивнула вслед пациентке и покрутила пальцем у виска.

— Ну, как говорится, весна близко, — хмыкнул я. — У некоторых сезонные обострения случаются раньше, чем у других.

Света сначала с недоумением смотрела на меня, переваривая мою фразу, потом до неё дошло, и она расхохоталась. В этот момент дверь снова открылась и показалась моська той самой пациентки с растёртыми щеками.

— Это вы надо мной ещё и смеётесь? — чуть ли не переходя на визг вскричала она. — Да я на вас жаловаться буду! В министерство!

— Как сочтёте нужным, сударыня, — спокойно ответил я и приветливо улыбнулся.

— Хам! — крикнула она на прощание и хлопнула дверью так, что из-под наличника что-то посыпалось.

— Какое же у вас терпение, Александр Петрович! — сказала Света, покачав при этом головой. — Я бы ей уже двинула чем-нибудь. Прямо по роже лица!

Сказав последнее, она снова расхохоталась. И снова приоткрылась дверь и появилось растёртое лицо.

— Все вы здесь хамы и бездари! — выкрикнула она и снова бахнула дверью. Посыпалось даже немного больше, чем в прошлый раз.

Я подошёл к двери и остановился прямо перед ней впритык, расположив лицо на уровне лица пациентки. Не прогадал, дверь приоткрылась ещё раз, и недовольная пациентка почти воткнулась своим носом в мой. Выпучив от страха глаза, женщина взвизгнула и убежала вдаль по коридору. Я закрыл дверь и выдохнул. Да уж, ситуация.

Света покачала головой и начала заниматься своими делами. Да, это было уже не смешно, детский сад, да и только. Зато пациентка наконец покинула наш кабинет окончательно.

Следующий пациент входил в кабинет с опаской, пытаясь по нашему внешнему виду определить, насколько мы реально опасны. Видимо показалось, что у нас в кабинете ему ничего не угрожает, интересно, как оно это определил?

— Здравствуйте, к вам можно?

— Да, конечно, проходите, — ответил я. — Угроза уже миновала.

— В смысле убежала, — поправила меня Света.

— Ну да, — кивнул я. — Убежала. Что у вас случилось?

Дальше всё пошло как обычно, я вылечил парню воспаление лобных пазух, и он счастливый ушёл домой. Надо будет, кстати, на кассе спросить, требовала ли пациентка обратно деньги за приём? За лечение рожистого воспаления она точно не стала платить, в этом я был уверен. Ну что ж, найдёт себе лекаря по профилю, будет с ним разбираться, кто прав, а кто нет. Я бы на следующий день на неё посмотрел, но это не тот случай, обратно не вернётся. А там, чёрт её знает, всё может быть.

Обед я заказал заранее, привычка обедать на месте уже была достаточно устойчивой, да и медсестру приучил, что это я лично обеспечиваю провиантом. Кроме тех не особо редких случаев, когда она предлагает накормить домашнятиной, которая мне нравилась больше любой ресторанной еды.

После обеда я, стараясь не сильно давить на акселератор, поехал на Фонтанку сорок. Работа здесь кипела. Рабочие разгружали грузовые фургоны и таскали мебель и медицинское оборудование, устанавливая его по местам. Припарковаться мне снова пришлось перед соседним домом, но это уже мелочи. В центре кипящего муравейника я заметил две фигуры, тыкающие пальцем, что и куда тащить. Это были Николай и Прасковья. А она молодец, быстро подключилась к работе и, что самое главное к руководству. Она быстро схватила момент, что мне нужен именно помощник во всех делах, а не просто человек, сидящий за столом перед входом в кабинет начальника. Увидев меня, она широко улыбнулась и начала пробиваться через потоки переносимой грузчиками мебели в мою сторону.

— Добрый день, Александр Петрович! — провозгласила она с расстояния, махая мне рукой и стараясь побыстрее до меня добраться. Я пошёл навстречу. — Это хорошо, что вы меня предупредили, что после обеда будете. Ваш кабинет уже практически готов и отбор персонала можно будет провести там. Я обзвонила всех желающих и сказала приходить к двум, так что у нас есть время сделать последние штрихи, идёмте наверх, в кабинет.

Мы, лавируя между грузчиками и строителями, поднялись на второй этаж и направились в сторону моего кабинета. Я уже предвкушал, каким же он будет в полностью готовом состоянии. Предчувствия меня не обманули, массивный резной деревянный стол вполне подошёл бы как минимум к кабинету князя. Обитая дорогим зелёным сукном столешница была очень приятной на ощупь. Рабочее кресло обито кожей идеальной выделки. Он было одновременно очень комфортным для отдыха и удобным для работы. На книжных полках шкафов у стены напротив уже теснились книги с позолоченными корешками, но осталось достаточно места, чтобы разместить и мои книги из небольшой личной коллекции.

— Тут есть ещё одна хитрость, — услышал я за спиной голос Николая. — Сейчас покажу.

Он повернул в шкафу одну книгу корешком вниз и шкаф, не касаясь полированного паркета, выдвинулся вперёд и плавно ушёл в сторону, освобождая проход. А за проходом находилась небольшая, но очень уютная комнатка, где можно было посидеть в большом мягком кресле в одиночестве или даже остаться на ночлег, что позволял уютный диван. Был тут и ещё один книжный шкаф с особенно редкими книжными раритетами. А самое главное — кофемашина по последнему слову техники и небольшой холодильник.

— Комната для медитации, — хмыкнул я. — Отлично.

— Александр Петрович, — послышался сзади голос Прасковьи. — Пришли первые желающие у нас работать, зовём?

— Зови, уже можно, — ухмыльнулся я, самостоятельно закрывая потайную комнату, вернув книгу в нормальное положение. — Посмотрим на этих смельчаков. А ты, Валера, молчи пока, не хулигань.

Глава 8

К собеседованию с будущими подчинёнными надо соответствующе подготовиться. Я с важным видом уселся за стол, разложил перед собой взятые наугад с полки книги, достал из верхнего ящика несколько листов бумаги и взял ручку с золотым пером из малахитовой подставки для писчих приборов.

— Зови! — дал я команду Прасковье, и она начала по одному направлять ко мне потенциальных сотрудников госпиталя.

Это были разные люди и по возрасту, и по полу, и по аккуратности в одежде, но их объединяло одно — робость перед богатством обстановки и возможным появлением призрака в любой момент. Я беседовал с каждым из них, задавая обычные, а иногда и нестандартные вопросы, вызывающие у тестируемых удивление. В итоге вереницы собеседований, которые меня уже как следует утомили, я смог выбрать только половину для работы в учреждении. Ясное дело, что этого мало, но надо с чего-то начинать.

— Мне кажется, что вы слишком суровы в своём выборе, Александр Петрович, — покачала головой Прасковья, переводя взгляд со списка кандидатов на меня. — Мы так никогда штат не укомплектуем.

— Ну я не знаю, — развёл я руками. — Уровень интеллекта этих не позволит даже рассчитать сколько корма собаке купить на неделю, чтобы ей хватило.

— А зачем умение вести такие сложные расчёты нужны уборщице или санитару? — улыбнулась девушка. — Может у них и собаки-то нет. Вы подумайте ещё раз над теми кандидатурами, что вы вычеркнули из списка и я их обзвоню, чтобы приходили. Если совсем никак, то я займусь поиском новых.

— Ну я бы вот этого, например, вернул бы, — ткнул я ручкой в одну из фамилий в списке. — Но мне кажется, что этот человек особой честностью не отличается, будем постоянно гадать, что куда пропало.

— Ну а я на что, Саш? — подал голос Валерий Палыч. — Если этот пройдоха вдруг надумает что-то спереть, это будет последняя кража в его жизни. Я ведь ему такое устрою, что он на всю оставшуюся жизнь запомнит.

— Да, ты прав, Валер, — кивнул я. — Я про это совсем не подумал. Тогда ты будешь системой видеонаблюдения за недобросовестными сотрудниками.

— Ты щас чё-то такое наплёл, Саш, что у меня шарики за ролики заехали, — хмыкнул призрак. — Но общую суть я понял.

— Прасковья, обзванивай всех зачёркнутых, пусть приходят, — махнув рукой, решил я. — Сделаем им испытательный срок в две недели. Если нормально будут справляться и вести себя в присутствии высокопоставленных гостей, пусть себе работают.

— Ну вот, — улыбнулась девушка и одобрительно кивнула. — Пойду обзванивать, пусть выходят на работу. Если уж потом что-то не понравится, выгнать никогда не поздно. Вы бы, кстати, посмотрели медицинский инструментарий, всё ли устраивает. Выгрузили пока в третий кабинет на первом этаже.

— Хорошо, спасибо, сейчас пойду гляну.

Я зашёл в третий манипуляционный кабинет, практически полностью заваленный свёртками и коробками, и понял, что разбирать я это всё буду до утра. Здесь мне точно нужен помощник и Прасковья сейчас на эту роль не подходит. А сделаю-ка я по-другому. Поручил секретарю продолжить приёмку мебели и оборудования, а сам поехал собирать по городу уже утверждённый список коллег, а это всего-то два лекаря и два знахаря, которых вам представлять уже не нужно.

В половине пятого я вернулся в госпиталь с небольшим отрядом. Кроме вышеперечисленных мне удалось уговорить ещё и Свету. Она отчаянно сопротивлялась, но потом всё же поверила мне на слово, что призрак опасности для неё не представляет. Для идентификации «свой-чужой» достаточно моего слова.

Вот теперь совсем другое дело, на полный разбор всего медицинского оборудования у нас ушёл час. За это время мы разложили инструменты по наборам и по биксам, отвезли всё это на тележке в стерилизационную. Теперь дело только в запуске автоклавов, который предварительно планировался на субботу, завтра будем инструктировать персонал.

Какая же это прелесть, манипуляционный стол с лифтом! Нажал педальку, и он высотой не больше обычной кровати. Нажал на другую, и он поднимается чуть ли не до уровня груди. А ещё есть ручной пульт управления для регулировки угла наклона и поворота компонентов стола. Прямо как в моём родном мире. Там я тоже сначала работал на древнем ржавом и неподвижном. Потом потихоньку пришёл прогресс, но ушли врачи…

Неужели таких технологичных столов ещё не делали, когда отец ими закупался для клиники? Или он просто решил сэкономить? Вот позор мне, я даже не знаю, сколько лет клиника отца существует. Может в итоге оборудование и всё остальное досталось ещё от деда? Надо бы и в нашу семейную клинику приобрести такие же столы, как и тот, которым я сейчас играюсь, для многих пациентов будет облегчение и не нужны будут эти нелепые ступенечки, которые так и норовят сбросить с себя порой непосильную ношу.

Работники из усиленной бригады Шапошникова уже завершали доделку мелких косметических элементов и укомплектованием кабинетов мебелью и аксессуарами. В пятницу все работы наверняка уже будут закончены. В выходные надо будет провести последнюю ревизию перед торжественным открытием и вперёд.

Так, стоп, торжественное открытие, твою дивизию! Это же надо будет поляну накрывать для всяких там высокопоставленных лиц, цветы и шарики, ящики шампанского, тарталетки с икрой и столы с канапе. Обо всём этом тоже ведь надо позаботиться! Вот тут-то как раз и сможет выделиться своей работоспособностью Прасковья. За организацию мероприятия я ей обязательно выделю премию от себя лично. И помощника в виде Светы, надеюсь она тоже согласится, когда озвучу гонорар. Придётся немного раскошелиться, хорошо, что есть чем.

Остальных медсестёр и ассистентов, которых я нанял сегодня к этому активно припахивать я пока не буду. так как не знаю, что они из себя представляют. Присутствовать они конечно будут, от этого никуда им не деться, а вот санитары, санитарки гардеробщица и уборщицы будут точно принимать активное участие, у них нет другого выхода, без их помощи не обойтись. Хотя бы расставлять столы, накрывать их скатертью, приносить и уносить блюда с закусками.

Когда с ревизией медицинского оборудования и инструментария закончили, а бригада Шапошникова уже натирала лыжи парафином, чтобы свалить домой, мы с Прасковьей сели за стол в моём кабинете и обложились бумагами, планируя торжественное мероприятие и всё, что его касается. Иногда веские комментарии отпускал Валерий Палыч, тоже весьма заинтересованный этим процессом.

— Ну ни хрена себе! А как вы думали? — воскликнул призрак, когда мы в очередной раз хором спросили, мол какое твоё дело? — Я тут сорок лет в одиночестве, за исключением редких нетрезвых идиотов, а тут светское мероприятие. Я конечно не особо разобрался в особенностях проведения балов и маскарадов за то недолгое время, пока мой призыватель здесь жил, но кое-что тоже понимаю. Так что вы зря меня игнорируете.

— Ну ладно, Валер, не обижайся, — примирительно произнёс я. — Твоё мнение тоже обязательно будет учтено. Всё же это больше твой дом, чем мой.

— Это теперь наш дом, Саша, — как-то особенно серьёзно прошелестел Валерий Палыч. — И жить мы в нём будем в мире, не сомневайся.

— Спасибо, Валер, — сказал я, оторвавшись от списков и схем. — Мне очень приятно было это услышать.

Когда показалось, что обсудили уже всё, что возможно по десятому разу, решили на сегодня закругляться. Дорогие позолоченные часы с боем, висевшие между книжными шкафами на стене, показывали начало девятого. И правда хорош уже. Если что завтра ещё раз просмотрим. Со всеми этими заботами я совсем забыл про ужин, а желудок теперь решил напомнить о своей проблеме. Я предложил Прасковье заказать доставку или сходить в кафе, от чего она вежливо отказалась, аргументировав это тем, что ей надо срочно попасть домой. Я не стал её задерживать, и она убежала. Выйдя из кабинета, я увидел сидевшую в приёмной Настю.

— А я не буду возражать против похода в кафе, — сказала она и улыбнулась.

— Привет! — сказал я, довольно улыбаясь, подошёл и поцеловал её в щёчку. — Давно тут сидишь?

— Минут двадцать наверно, — пожала она плечами.

— Ого! А чего сразу не показалась? — удивился я.

— Да я заглянула в кабинет, а вы там втроём так заняты были, что я решила лучше тут подождать.

— Вот и зря, — хмыкнул я. — Может подсказала бы что дельное на свежую голову, а то у меня в котелке каша уже подгорает, как ни перемешивай.

— Ну в следующий раз обязательно вмешаюсь, — пообещала она. — А сейчас одевайся и поехали тебя кормить. Можно и меня заодно.

— И тебя покормим, и меня покормим, — пробормотал я, надевая пальто и шляпу. Трость в руку, портфель под мышку, вторую руку подставил Насте, чтобы она на неё опиралась, как это положено по этикету, когда по улице прогуливается кавалер с барышней. Или сударь с сударыней, как оно там будет правильно?

Мы сели в микроавтобус, и я поехал в сторону Дворцовой площади. В её окрестностях мы хотели посидеть в кафе и потом там же погулять, подышать свежим воздухом. Мой перегретый центральный процессор крайне нуждался в охлаждении и свежем воздухе. Но, сначала надо всё же успокоить желудок.

— Ну что скажешь, сын? — первым делом спросил отец за завтраком после того, как пожелал доброго утра. — Открытие госпиталя состоится в соответствии с графиком?

— Да, — кивнул я, жадно поглощая содержимое своей тарелки. — Теперь уже вне всяких сомнений. Шапошников молодец, не подвёл. Впрочем, как и всегда.

— Значит мы с мамой в понедельник на первую половину дня приём снимаем? — спросил он, выжидательно глядя на меня. — Ты же нас позовёшь на торжественную часть?

— Ну естественно, пап! — сказал я, даже есть прекратил на время. — Этот вопрос даже не обсуждается. И Катя тоже должна там быть.

— А у меня, кстати, на следующей неделе продолжаются усиленные тренировки, а потом тестирование, — вставила Катя. — То есть через неделю я уже смогу выполнять в твоём госпитале функции мастера души.

— Ого! Отлично! — воскликнул я. Молодец Обухов, всё организовал, как и обещал. — А чего ж ты мне раньше не сказала, что ты в процессе?

— Так я думала, что ты знаешь, — пожала сестрёнка плечами и продолжила терзать вилкой сырник, упёрто игнорируя наличие ножа на столе. Такие вот они, мастера души, сложные творческие личности. Я, кстати, только недавно узнал, ято Корсаков в свободное время резьбой по дереву увлекается. Всё что я у него видел дома — его рук дело, а не сторонних мастеров.

— Это значит, что сегодня у тебя последний рабочий день в нашей клинике? — спросила мама. В её голосе чувствовалась гордость за меня, но её чувствительно перевешивала печаль. — Теперь видеться будем только за завтраком и перед сном, если повезёт. И то небось ненадолго.

— Так, Алевтина, не нагоняй тоску! — сказал папа, заметив, что глаза супруги увлажнились. — Птенцы рано или поздно покидают родительское гнездо и вьют своё, а ты посмотри, какой у нас орёл вырос! Он такое гнездо сплетёт, что мы ещё завидовать будем!

— Так, — громко сказал я и положил вилку. Кусок в рот уже не лез. — Прекратите вот это вот всё, я пока никуда не улетаю. И про вас никогда не забуду ни при каком раскладе. Я пока что просто меняю место работы, вот и всё. А за то, что вы меня так любите и цените, огромное вам спасибо с земным поклоном. Прощаться пока рано, ни к чему.

— Совсем взрослый стал, — сквозь слезы произнесла мама, потом не выдержала и встала из-за стола. — Простите, я лучше отойду на минутку.

— Ну вот, — сказал отец, когда мама ушла из столовой. — переживает она так за тебя.

— А чего переживать? — пожал я плечами. — Ведь всё хорошо же.

— Всё отлично, — поправил меня отец. — Просто любая мама хочет, чтобы её птенцы вечно были под крылом и не хочет их от себя отпускать. Это нормальная жизненная ситуация, просто смирись.

— Да это понятно, — вздохнул я, доел свой завтрак, в два глотка допил кофе и встал из-за стола. — Кать, ты со мной до института поедешь?

— Ага, — пробубнила она в стакан с какао, как Винни-Пух в кроличью норку.

— Тогда собирайся и выходи, жду тебя в машине, — сказал я и перевёл взгляд на отца. — Спасибо, пап!

Он улыбнулся мне одними глазами и с пониманием кивнул. Может мне показалось, но у него у самого глаза не на мокром месте только благодаря усилию воли.

Последний рабочий день на старом месте. С одной стороны, душевный подъём от того, что впереди ждут новые события и свершения, с другой — немного грустно. Судя по поведению и выражению лица примерно такие же чувства были и у Светы. Она словно прощалась с кабинетом, где проработала несколько лет.

— Проходите! — сказал я в коридор, приоткрыв дверь кабинета.

Первым вошёл пожилой мужчина с заклеенным куском марлевой салфетки глазом. Я судорожно пытался вспомнить, не должен ли кто сегодня прийти на повторный приём. Снова пожалел, что так и не приобрёл недельный планер. Ну на новом рабочем месте точно буду им пользоваться. Один в кабинет, другой в манипуляционную. Может ещё и в лекционном зале на стол? Лучше да, чем нет. Посмотрю мужчину и сразу поручу это Прасковье, она девушка ответственная, не подведёт.

— Что у вас случилось, любезнейший? — поинтересовался я.

— Господин лекарь, вы не поверите, — покачал он головой. — Кошку со шторы снимал вчера вечером. Внучка домой с улицы принесла погреться, так она мне лапой и когтями по лицу и в глаз попала.

— А почему вы скорую помощь сразу не вызвали? — удивился я. — Такие вещи лучше лечить сразу, как говорится, по горячим следам.

— Как и все подумал, что ничего страшного, заживёт, — ответил он и повесил нос. — А сегодня с утра встал, а глаз совсем не видит. Теперь уже милости от природы ждать не приходится, пошёл вот к вам, надеюсь, что поможете.

М-да. Офтальмология не мой конёк. А что делать? Сказать старику, чтобы шёл искать офтальмолога? Их тут в принципе не существует, все лечат всё. Ну или почти всё. Значит и мне сейчас надо собраться с мыслями о определиться, что с ним делать. Для начала просканируем глаз, слава Богу хоть строение я знаю. В крайнем случае не зазорно будет позвать отца, у него наверняка есть подобный опыт.

— Сейчас разберёмся с вашей проблемой, — уверенно сказал я. Для пациента нет ничего страшнее, чем сомневающийся или неуверенный доктор. — Ложитесь пожалуйста на стол, вот перед вами ступенечка.

Приложив ладонь к лицу мужчины так, чтобы центр был напротив глаза, я начал осторожно сканировать. Теперь мне стало понятно, почему глаз перестал видеть. Кошачий коготь умудрился добраться до стекловидного тела и в полость глаза немного подкравливало из маленького сосудика. Эритроциты и другие форменные элементы крови замутнили стекловидное тело и глаз соответственно перестал видеть.

Значит передо мной стоит три цели: остановить кровотечение, заживить рану, сделать стекловидное тело снова прозрачным. Начнём с начала. Маленький сосудик, а до сих пор не может угомониться, вредина. На то, чтобы он успокоился, ушло несколько секунд. Рана на глазном яблоке тоже небольшая, меньше минуты и её нет. А вот третья задача оказалась самой сложной и непривычной. Мне нужно было не только убрать из стекловидного тела клетки крови, но и умудриться избежать денатурации белков самого стекловидного тела, иначе все мои усилия окажутся напрасными, зрение уже будет не восстановить.

Я максимально сосредоточился, пытаясь увидеть каждую лишнюю клеточку в прозрачном изначально веществе. Чтобы не сделать ни одного лишнего телодвижения, я буквально вжался в край стола, зафиксировал локоть и запястье, Свете сказал зафиксировать по возможности голову пациента, последнему сказал дышать ровно и спокойно, не шевелить даже мизинцем на ноге.

Сколько у меня ушло времени, пока я понял, что в стекловидном теле нет ничего лишнего и оно снова стало прозрачным, я не знаю, но от манипуляционного стола отходил, обливаясь потом. Что ты там, Саша, говоришь? Онкология сложная штука? Ага, щас-с-с! Тут всё оказалось гораздо сложнее, хотя, казалось бы, что тут такого? Боюсь это ещё не последнее моё открытие по уровню сложности, наверняка рано или поздно ещё что-нибудь всплывёт.

— Как вы себя чувствуете? — спросил я у пациента до того, как давать команду шевелиться или открывать глаза.

— В общем? Неплохо, — ответил он. — Глаз немножко ноет, совсем капельку, а в остальном порядок.

— Хорошо, — кивнул я. — Свет, погаси лампы. Теперь вы осторожно открываете глаза.

Мужчина дождался моей команды и медленно открыл глаза. Посмотрел по сторонам, поморгал. В кабинете в девятом часу утра ещё были сумерки, но окружающие предметы было неплохо видно.

— Глаз видит, господин лекарь, — сказал он, довольно улыбаясь. — Это же отлично! Спасибо вам большое! Я уже начал переживать, что это теперь навсегда.

— Вы сейчас глаза пока закройте, мы включим свет и тогда медленно и осторожно снова откроете, — сказал я. Слышал такое, что если глаз какое-то время не видел, то свет туда пускать надо с осторожностью. В идеале надеть солнцезащитные очки, но их у нас нет в наличии, не сезон. — Если в глазу возникнет резь, боль или дискомфорт, сразу закрывайте и скажите мне.

При включенном освещении мужчина медленно начал открывать глаза. Сначала узкими щёлочками, потом немного шире, затем уверенно распахнул и проморгался.

— Всё в порядке, господин лекарь! — радостно воскликнул мужчина. — Глаз отлично видит и не беспокоит.

— Ну и отлично, — улыбнулся я и выдохнул. Всё хорошо, что хорошо кончается. — Только желательно несколько дней днём на улицу выходить всё-таки в солнцезащитных очках.

— Обязательно, господин лекарь, — закивал мужчина, — обязательно! Бережёного Бог бережёт.

Глава 9

Приём мне удалось закончить на полчаса раньше. Организационные вопросы по открытию клиники и беседу с Шапошниковым по итогам работы и её оплаты, я решил перенести на субботу, а сегодняшний вечер посвятить другим заботам.

Мне край как надо попасть к Курляндскому. Несколько дней назад он отправил мне сообщение, что мой заказ готов, а мне всё не судьба до него добраться. А потом ещё собирался заехать к Кораблёву, который любезно согласился принять меня сегодня после шести вечера. С ним я хотел обсудить возможное сотрудничество по поставкам в городские клиники стоек и держателей для капельниц, а ещё рассчитаться наконец за мой чудесный автомобиль. Не люблю быть кому-то должным, ни банку, ни друзьям. Так мне будет спокойнее.

В гости к Курляндскому Виктор Сергеевич со мной ехать отказался, сказал, что у него какие-то неотложные дела, которые надо решить до смены места работы. Недолго думая, я решил позвать с собой Юдина. Готхард Вильгельмович в сообщении намекнул, что приготовил для меня ещё кое-что, кроме моего заказа, значит мне пригодится лишняя пара рук, чтобы грузить это кое-что в машину. Да и другу покажу, как живут безумные гении.

В четыре мы с Ильёй уже стояли перед дверью, и я второй раз постучал молоточком. Дверь начала неспешно открываться, за порогом стоял Курляндский. Умеет же этот человек шокировать! В этот раз в хорошем смысле этого слова, сегодня он был вполне прилично одет — новый сюртук и брюки, лакированные туфли были немного старомодными, но выглядели идеально и блестели, как новые. Никакого дурацкого колпака на голове, а аккуратно уложенные волнистые седые волосы. Вполне приятный на вид аристократ, вполне соответствующий размерам дворца, в котором он обитает, осталось только его отремонтировать.

— Добрый вечер, молодые люди, — улыбнулся он и от его манерного и вежливого обращения связь с реальностью в моей голове рухнула окончательно. — Будьте любезны следовать за мной.

Чинной походкой и с военной выправкой князь Курляндский направился вглубь здания. Полуразрушенные помещения по пути к нарядной столовой уже выглядели по-другому. Здесь была проведена генеральная уборка и вычищен весь мусор, по большей части состоящий из кусков обвалившейся штукатурки и лепного декора. Ремонт так и не начинался, значит он послушал меня и ждёт, когда освободится Николай. Что ж, можно будет его сегодня порадовать, пусть готовит денежки. И денежками его тоже можно порадовать, в смету закупок были включены и препараты, часть которых я решил закупить у «дяди Гота».

Юдин шёл рядом со мной молча и озирался по сторонам, оценивая на взгляд, сколько надо потратить на ремонт, чтобы привести это всё в человеческий вид. А ведь ещё и фасад практически в таком же состоянии.

Когда Курляндский открыл дверь в столовую, Юдин широко открыл глаза и рот.

— Охренееееть! — выпалил он и тут же закрыл рот рукой.

— Рад, что вам понравилось, молодой человек, — невозмутимо улыбаясь ответил ему Курляндский. — Надеюсь, что скоро такое же великолепие будет во всех помещениях моего дворца. Исключая лабораторию, конечно. Там такие изыски ни к чему. Проходите, присаживайтесь за стол. Сейчас Лизонька накроет для чаепития. Поговорим в спокойной обстановке о хлебе насущном. Прошу меня великодушно простить, я на минутку отлучусь.

Сказав последнюю фразу, Готхард Вильгельмович вышел через дальнюю дверь. Юдин повернулся ко мне и начал прожигать взглядом, как гиперболоид инженера Гарина вражеский корабль.

— Я не понял, Сань, — начал он вещать театральным шёпотом. — Ты мне рассказывал про чокнутого профессора, а тут такой воспитанный интеллигентный старик приятной внешности. Или мы сейчас не туда приехали?

— Туда приехали, — хмыкнул я. — просто в последнее время он очень изменился. В такой одежде и с такими манерами я его вообще вижу впервые. Когда мы с ним встретились в первый раз, мне очень хотелось его придушить, еле сдержался.

— Вот ни за что не поверю, — покачал Илья головой. — Как такое может быть? В голове не укладывается.

Дверь снова открылась, и князь чинно проследовал к своему месту за столом. Следом за ним его внучка Лиза выкатила тележку с подносами, на которых красовались вполне обычные, но очень аппетитные пирожки и пирожные. Юдин замолк, уставившись, пуская слюну, на многообразие мучных изделий. Я так понимаю, сегодня он точно худеть не собирается. Впрочем, как и всегда.

— Спасибо, что наконец нашёл время посетить моё скромное жилище, Саша, — степенно изрёк дядя Гот. — Может познакомишь меня со своим другом? Ты вроде говорил, что это твой коллега.

— Простите, Готхард Вильгельмович, — после его слов я почувствовал себя неуютно и реально виноватым. — Я скоро новую клинику открываю, суеты много, с трудом успеваю. А это да, мой коллега, Юдин Илья Фёдорович. Он вместе со мной переходит в новое учреждение и тоже будет учить лекарей новому методу.

— Очень приятно, Илья Фёдорович, — улыбнулся Курляндский и слегка склонил голову, как подобает человеку из высших слоёв общества при знакомстве, Илья сделал так же, но с большим рвением. — Вам очень повезло, Илья Фёдорович, что вы будете трудиться под началом этого чудесного молодого человека. С ним вы точно не пропадёте.

После этих слов я почувствовал себя ещё неуютнее. Может это стёб какой-то? Ни внешний вид, ни поведение Готхарда у меня в голове не укладывались. Он изменился довольно сильно уже к прошлому моему визиту, но не настолько же! Или это теперь его новое амплуа? Дай-то Бог, если так. В такой ипостаси он гораздо более приятный собеседник, чем тот, которого я видел при первом знакомстве.

— Саша, я тебе уже писал, что те таблетированные препараты, которые ты заказывал, уже готовы, — он сделал паузу и, после того, как я утвердительно кивнул, продолжил: — А ещё я приготовил набор препаратов, которые наверняка пригодятся для работы в твоей новой клинике. Там есть и кое-что новое, я думаю, ты разберёшься. Если нет, то найдёшь информацию в моей книге, я знаю, что она у тебя есть.

— Спасибо вам огромное, Готхард Вильгельмович, — от души поблагодарил я. — Я ещё хотел предложить вам сотрудничество на выгодной для вас материальной основе, будем заказывать препараты для нового госпиталя, а заодно и для тех клиник, которые с вашими препаратами уже работает. А скоро будут работать и многие другие.

— Это очень приятная новость, Саша, — князь довольно улыбнулся. — Значит у меня появятся средства на ремонт дворца, что не может не радовать.

Если честно, от официальности этого общения меня уже начинало подташнивать. Уже теперь не знаю, что лучше, это или хамские выпады, которые были свойственны ему раньше. Наверно лучше всё-таки как сейчас. Нервы целее будут. Вот только немного подташнивает. Наверно с непривычки.

Мы примерно с час просидели за столом, распивая чай с вкусными сладостями, обсуждая последние события в светской жизни Санкт-Петербурга, в которой Курляндский оказался неожиданно хорошо осведомлён. Наверно перечитал всю жёлтую и слегка желтоватую прессу за время моего отсутствия. Не забыл я его порадовать и тем, что скоро могут начать ремонт его дворца. Потом я глянул на часы, уже была половина шестого, пора бы и честь знать. Не хочу заставлять ждать меня такого уважаемого человека, как Кораблёв.

— Я так понимаю, вы торопитесь? — спросил Курляндский, заметив мой взгляд на часы. — Не смею вас более задерживать. Лизонька сейчас вывезет тележку с твоим заказом и моими дополнениями к нему.

— Ещё раз спасибо, Готхард Вильгельмович, — в том же светском стиле, что и князь, сказал я. — До новых встреч. В ближайшее время я привезу вам заказ на изготовление препаратов для клиник города. Доброго вам вечера.

— До свидания, молодые люди, — чинно поклонившись, сказал Курляндский. — и да поможет вам Бог в вашем нелёгком начинании.

На этой позитивной, но до кишечных колик непривычной волне мы вышли из нарядной столовой и двинулись вместе с Лизой и загромождённой картонными коробками грузовой тележкой на выход. Юдин шёл рядом со мной молча, безуспешно стараясь скрыть спектр одолевающих его чувств. Перегрузив коробки в машину, мы поехали в сторону офиса Кораблёва, доставку препаратов в госпиталь решили сделать потом.

— Сань, ты чё надо мной прикололся что ли? — спросил Илья, глядя странным взглядом прямо перед собой. — Чего ты меня так пугал этим Курляндским? Очень приличный человек. Да к нему в гости можно ходить, чтобы репетировать встречу с самим императором! А ты его описывал, как дикаря какого-то.

— Ну не хочешь не верь, — буркнул я. — Я тебе уже всё сказал, мне больше нечего добавить.

— Ладно, — неохотно соглашаясь кивнул Илья. — Допустим.

Чтобы долго не объясняться с охраной, на приём к Кораблёву я решил пойти один, а Юдина попросил подождать меня в машине. Он и сам был не против, сказал, что впечатлений с него на сегодняшний день вполне достаточно.

— Ну, что у тебя нового, Саш? — спросил Эдуард Филиппович. Этот «большой» и важный человек как всегда не поленился, встал из-за стола и пошёл мне навстречу, протягивая руку. — Слышал, что ты вот-вот откроешь новую клинику?

— Уже в понедельник торжественное открытие, — кивнул я. — Был бы очень рад видеть вас там, но вы наверно очень заняты.

— Я всегда занят, только есть вещи, которые не отыграть по новой второй раз. Да и замы у меня на что? — хмыкнул Кораблёв, возвращаясь в своё кресло. — Присаживайся, Саш, сейчас чай принесут.

— Да я ненадолго, — сказал я, неудобно с ходу отказывать большому человеку в составлении компании, но и задерживаться надолго не хочется. — У меня там друг в машине сидит ждёт.

— А чего ж ты его с собой не взял? — удивившись, развёл руками Кораблёв.

— Он сам не захотел, устал, говорит.

— Ладно, тогда быстро пьёшь чай и уходишь, мне тут недавно из Поднебесной привезли элитный зелёный с ароматом личи.

— С личи — это хорошо, — улыбнулся я. — Так я всё-таки жду вас на торжественном открытии госпиталя?

— Госпиталя? — переспросил Кораблёв, вскинув брови.

— Так решили назвать в городской управе. Возможно с подачи Обухова. Он сам лично привёз вывеску, где большими золочёными буквами написано «Клинический госпиталь Склифосовского». Мы же там ещё и учить будем лекарей и знахарей.

— Молодец, Саша, так держать! — Эдуард Филиппович снова протянул мне руку, которую я охотно пожал. — Если нужна будет какая помощь или поддержка, обязательно обращайся. С Обуховым мы хорошо знакомы.

— Обухов-то мне как раз во всём и помогает, — улыбнулся я. — Замечательный дядька.

— Это да, — улыбнулся Кораблёв. — С этим не поспоришь. Так у тебя какие сейчас ко мне вопросы? Давай к этой стадии разговора перейдём, раз ты торопишься.

Дверь открылась и одна из сногсшибательных фотомоделей, состоящих на службе у Кораблёва, принесла поднос с чаем и печеньем.

— Ну, во-первых, я хотел предложить вам и дальше производить стойки и подвесные штативы для капельниц на выгодных для вас условиях. Скоро мы подаём отчёт об использовании внутривенных вливаний и тогда штативов понадобится много, на весь Питер для начала, а потом можно будет делать поставки и по всей Российской империи. Вы будете первым, кто их начал делать, а соответственно будете бежать в жёлтой майке лидера.

— Тоже любишь лыжный спорт? — хмыкнул Кораблёв. — Это очень интересное предложение, обязательно этим займёмся. А тебе в этом случае полагается гонорар за изобретение и составление проекта. Может ты тогда ещё подумаешь, что из оборудования может понадобиться для лечебных учреждений?

— Хорошо, подумаю, — кивнул я и улыбнулся. А награда — это хорошо, лишний гонорар не будет лишним.

— А что во-вторых? — поинтересовался Эдуард Филиппович, макая сахарное печенье в чашку с чаем.

— А во-вторых, я хотел бы полностью рассчитаться за машину. Деньги есть и мне так будет спокойнее.

— Ну, раз так, то без проблем, — сказал Кораблёв и сразу взялся за телефон. Он позвонил менеджеру в автосалон и дал распоряжение. — Ну вот, зайдёшь туда и будет тебе полный расчёт.

— Спасибо большое! — сказал я, поднимаясь с места. — Ну я побегу?

— Ну беги, раз так торопишься, — хмыкнул Кораблёв. — Во сколько хоть торжественное открытие клиники в понедельник?

— Ориентировочно в девять, — я не смог сдержать улыбку. Значит и правда хочет прийти. — Если вдруг появится другая информация, я вам сразу сообщу.

— Хорошо, договорились, — кивнул он. — Тогда до понедельника.

Я вышел из офисного здания, сел в машину и начал выруливать в сторону автосалона.

— А ты чего это такой довольный? — спросил Илья, удивлённо глядя на меня.

— Сам Кораблёв придёт на открытие клиники, — сообщил я ему. — Представляешь?

— Ну, круто, чё, — пожал плечами Юдин. — Хорошо иметь таких знакомых.

— Да, неплохо, — согласился я.

Мы приехали в клинику ближе к восьми вечера, работники Шапошникова ещё не ушли, хотя их осталось уже немного. Я попросил помочь выгрузить медикаменты из машины, никто не отказался, хотя я даже не успел озвучить вознаграждение, от которого они отказываться, однако, не стали. Через пять минут все коробки уже стояли в кладовой, которую в соответствии с проектом здесь также сделали недалеко от центрального входа.

Я не удержался и ещё раз прошёлся по коридорам первого и второго этажа, заглядывая в каждое помещение. Шик, блеск, красота. Уже практически всё было расставлено по своим местам, прикручено, подвешено и прилеплено. Такое великолепие понравится всем без исключения пациентам и учащимся. А уж представители бедной прослойки населения так вообще будут чувствовать себя здесь, как в Эрмитаже. Валерий Палыч известил, что он тоже очень доволен, как преобразилось его жилище.

— Даже похулиганить теперь не тянет, — с некоторой тоской произнёс он, когда я показывал Юдину свой кабинет. — У меня теперь только одно главное развлечение — пылинки сдувать с люстр и картин.

— Тоже неплохое развлечение, — хмыкнул я. — А главное — полезное.

— Рушить штукатурку тоже оказалось полезным занятием, — возразил призрак. — Коля очень сэкономил время с моей помощью.

— Тут я с тобой полностью согласен, — ответил я. — За это я тебе очень благодарен. Николай тоже. Только теперь так больше делать не надо.

— Ясен пень, — усмехнулся Валера.

Когда Юдин вылезал из кабины возле своего дома, мне позвонила Настя.

— Ты сильно занят? — спросила она.

— Уже нет, — ответил я и посмотрел на часы. Уже без четверти девять. — Есть какие-то предложения?

— Предложений нет, но есть просьба, — произнесла Настя и сделала паузу.

— Чем могу помочь?

— Нужна твоя консультация, — продолжила она. — Помнишь, я говорила тебе про дипломный проект?

— Здание нового медицинского института? — уточнил я на всякий случай, а то вдруг планы поменялись.

— Он самый, — подтвердила Настя. — Помоги мне разобраться с основными принципами расположения помещений, чтобы мне понять хотя бы общий план здания. Подробности тогда уже в другой раз.

— Зелёный чай есть? — спросил я.

— Уже заваривается, только залила, — мне показалось, что она улыбается.

— Еду, — коротко ответил я и положил трубку.

Ну что ж, порог пройден, на чай я всё-таки приглашён. К её парадной я подъехал уже через десять минут. Немного подумал, проехал дальше до первой цветочной лавки и приобрёл букет из пышных белых хризантем. Не знаю пока нравятся они ей или нет, заодно узнаем. Неподалёку оказалась ещё открытой неплохая кондитерская лавка, где я выбрал самую богато оформленную коробку конфет. Вот теперь можно и в гости к девушке идти, а то кроме холода с улицы ничего принести не собирался.

Настя открыла дверь через секунду после того, как я постучался. Наверно увидела в окно, что я приехал. Увидев букет, она чуть не прослезилась, повисла у меня на шее и коротко, но горячо припала к моим губам.

— Какой ты молодец! — воскликнула она, любуясь букетом. — Ты вспомнил, что я люблю хризантемы?

— Скорее догадался, — смущаясь ответил я. А может и правда вспомнил? Я же в магазине сразу ткнул в них пальцем и сказал: «Заверните мне все!». На другие цветы я даже особо и не смотрел, хотя выбор был достаточно большой.

— Раздевайся, проходи, — сказала Настя, оглядываясь в поисках подходящей вазы. Потом убежала в комнату, её голос прозвучал теперь уже оттуда. — Ты проходи на кухню, я чай уже налила. Согреешься и глянешь на мои заготовки.

Глава 10

Сначала мы попили чаю, немного поболтали, но время бежало неумолимо и поэтому решили перейти к вопросам по проекту. Девушка решила сначала сделать экскурсию по своему жилищу. Несмотря на то, что с её слов на прислугу денег у неё теперь не хватало, везде был идеальный порядок. Такой расклад мне нравится, значит она не была избалованной аристократкой, а вполне могла сама поддерживать порядок, возможно и на кухне неплохо справлялась, о чём говорит вкуснейшая шарлотка, которую она подала к чаю.

Квартира у Насти была довольно просторная, несколько больших комнат, современный дизайн и мебель, картины современных художников на стенах. Этого странного творчества я никогда не понимал. Может Кандинский писал их специально для архитекторов? Все эти полосы, ромбики и кружочки, больше похоже на чертёж. Не судите меня строго, но мне Васнецов и Репин больше по душе.

Одна из комнат явно была рабочим кабинетом, переделанным из столовой, о чём говорили серванты вдоль стены. Правда в них вместо посуды стояли книги и на полках теснились рулоны с чертежами. В центре комнаты прямо под разлапистой модерновой люстрой стоял кульман с чистым ватманом. У стены притулился ещё один, на нём было несколько набросков на меньших листах. На стене напротив сервантов несколько больших пробковых досок с прикреплёнными к ним набросками. В углу — большой обеденный стол, на котором также были разложены чертежи и наброски. Спинки придвинутых стульев не давали свалиться на пол рулонам бумаги. Весь этот пейзаж вызывал рябь в глазах и давал понять, что Настя занимается своим делом очень серьёзно. Несмотря на кажущийся рабочий беспорядок, нигде ни пылинки или кругов от кружки или крошек от печенья.

— Извини, у меня тут беспорядок, — улыбнулась Настя, пытаясь собрать в кучу наброски на столе.

— Прекрати, — хмыкнул я. Видела бы она наши комнаты в общаге мединститута в девяностых. — Ты не знаешь, что такое беспорядок. Задавай лучше свои вопросы, а то поздно уже, а завтра опять будет трудный день.

В течение часа мы разбирались со списками помещений, их особенностями, параметрами, необходимыми для оптимального функционирования и, что самое сложное, их взаимоотношением между собой. Ватман в центре комнаты превратился в кавардак из набросков, надписей и связующих стрелок.

— Ну всё, кажется я поняла, — сказала Настя, отойдя от кульмана на несколько шагов и разглядывая получившийся рисунок. — Если в чём-то запутаюсь, буду звонить.

— Договорились, — вздохнул я с облегчением, мозги уже кипели. Я сам не каждый день таким занимаюсь. — Я тогда домой, а то глаза уже слипаются.

— Я тебя провожу до машины, — сказала Настя и потянулась за шубкой.

— Спасибо, не надо, — улыбнулся я. — Эти двадцать метров я как-нибудь преодолею, а ты мёрзнуть будешь почём зря.

— Ну ладно, — сказала она, почему-то немного погрутснев. — Тогда пока, спокойной ночи.

Настя подошла ко мне, приобняла и чмокнула в губы. Я тоже обнял её свободной рукой, вторая уже держала портфель и трость.

— Творческих тебе успехов, — сказал я, шагнув за порог.

— Спасибо, — ответила она, провожая меня взглядом, когда я уже спускался по лестнице.

— Ты и в субботу дома не можешь побыть? — спросила мама, входя в столовую. Я в этот момент уже позавтракал и собирался уходить. — Мы тебя уже совсем дома не видим. Так до этого можно было хоть на работе найти, а теперь и этого не будет.

— Мам, ну это жизнь, что тут поделаешь? — сказал я и обнял её за плечи. — Это мой путь, который я выбрал сам.

— И он гораздо лучше, чем тот, по которому тебя пытался вести Боткин, — сказала мама, прижав меня к себе.

— Андрей просто сам заблудился, — ответил я. — Вот в итоге с ним и произошло то, что он этим заработал. Интересно было бы узнать, как он там сейчас и где.

— Там, где заслужил, не вспоминай об этом, Саш, — сказала мама уже серьёзным тоном и мягко отстранилась от меня. — Хорошо, что тебя следом не утащил. Так что для меня лучше редко тебя видеть, зато знать, что у тебя всё хорошо.

— У меня всё хорошо, мам, — сказал я и улыбнулся ей самой обезоруживающей улыбкой. — И будет ещё лучше.

— Ты наверно хотел сказать, ещё сложнее? — спросила она и с грустью улыбнулась. — Нелёгкий путь ты выбрал, Саш.

— Теперь уже поздно выбирать, — хмыкнул я. — Теперь только вперёд.

— Пусть Бог хранит тебя, сын!

Мама наложила на меня крестное знамение, я поклонился и пошёл в прихожую. Надо поспешить в госпиталь, дел непочатый край.

Мы с Прасковьей подошли к крыльцу госпиталя практически одновременно, только с разных сторон.

— Доброе утро, Александр Петрович, — радостно улыбнулась она. — Не спится в субботу, хочется поработать?

— Ну раз уж моему секретарю не спится, то мне — тем более, — хмыкнул я. — Хотел предложить проверить всё и выявить, чего не хватает. Сегодня последний день, когда ещё можно докупить, завтра у всех нужных нам магазинов и мануфактур выходной.

— Хорошо, — кивнула, продолжая улыбаться, Прасковья. — Тогда давайте так, вы смотрите всё по медицинской и учебной части, а я по хозяйственной. Так больше толку будет, я в вашем оборудовании и инструментах совсем ничего не понимаю.

— Справедливо, — кивнул я. — Тогда я начну со второго этажа, а ты с первого, потом махнёмся, чтобы не толкаться.

— Принято, — кивнула в ответ девушка, отдала пальто гардеробщице, которая уже вышла на работу и пошла с ревизией по первому этажу.

Я не стал сдавать одежду в гардероб, а дошёл до своего кабинета, повесил пальто и шляпу в шкаф, портфель положил на стол, а трость для солидности взял с собой и отправился с проверкой по второму этажу.

В лекционном зале всё в полном порядке. Доска на месте, над ней портреты великих врачевателей прошлого, плакаты развешены по стенам, президиум укомплектован стульями, на трибуне графин с водой и чистый стакан. Ряды скамеек со столами для учащихся плавно уходили вверх, высота потолков вполне позволяла.

Я переходил из помещения в помещение, проверял наличие всего по списку, нигде никаких недочётов не обнаружил.

— Саш, тут есть одна загвоздка, — услышал я голос Валеры из-за спины.

— Что не так? — спросил я, не оборачиваясь, всё равно скорее всего его не увижу.

— Мне это изделие уже больше сорока лет без надобности, но живые люди периодически справляют нужду.

— Это всё понятно, — произнёс я и зашёл в следующую учебную комнату. — Что не так?

— Ты уж пардонь, как говорится, за такие подробности, — сказал Валера, — но подтиратся-то они чем будут?

— Ё-моё! — воскликнул я и схватился за голову. Пот и пригодился листок и карандаш, которые я положил, а карман на всякий случай

— Ага, — хихикнул Валера. — И бумажные полотенца в рулонах отсутствуют напрочь.

— Наверно и на первом этаже то же самое, — сказал я и продолжил обход. — Сейчас закончу и сверю списки с Прасковьей, надо это всё сегодня заказать.

— Ага, желательно, а то неровен час, понадобится в понедельник, а тю-тю, нету.

— Спасибо, Валер, — сказал я, обводя придирчивым взором комнату отдыха лекарей. — Здесь возле раковины то же самое, мыло есть, а полотенец нет. Да как так-то?

— Суета виновата, Саш, — прошелестел призрак. — Так всегда бывает, что забываешь про что-то самое очевидное и простое.

— Может ты ещё что-то заметил? — спросил я у него. — Скажи сразу.

— Да остальное вроде всё на месте, — ответил Валера. — Буду смотреть вместе с тобой. Ну я думаю, что всё, что нужно для банкета в день открытия, вы уже продумали?

— Твою мать! Банкет! — воскликнул я, схватившись руками за голову.

— У-у-у, как всё запущено, — расхохотался Валера. — Тогда самое время этим заняться, Саш. Беги к Прасковье.

— Спасибо, Валер, побежал.

Я спустился на первый этаж и понёсся по коридору, заглядывая в распахнутые настежь двери. В одном из кабинетов нашёл секретаршу, которая подняла манипуляционный стол и положила на него планшет с писчей бумагой, где что-то старательно выводила строчку за строчкой.

— Что-то случилось, Александр Петрович, — поинтересовалась она, увидев краем глазак, как я запыхался.

— Мы не продумали, что надо закупить для банкета, — выпалил я.

— Как раз в процессе, — ответила девушка и вернулась к составлению списка. — Присоединяйтесь, может что-то добавите.

Объединив усилия, мы добили списки, что сегодня надо успеть приобрести, запрыгнули в микроавтобус и я помчал по городу по заранее намеченному маршруту. Через несколько часов, когда все пункты в списке были зачёркнуты, а пассажирский салон забит под самый потолок, поехали обратно в госпиталь.

Меня поразило, с каким энтузиазмом и ловкостью Прасковья участвовала в разгрузке машины, видимо опыт погрузки тиража во время работы в типографии сказался. Помогали нам и немногочисленные оставшиеся рабочие из бригады Шапошникова. В самый пик суеты и человеческой круговерти на пороге появился Обухов.

— Ну как вы тут, осваиваетесь? — спросил он, оценивая качество ремонта в главном холле.

— Да, потихоньку, — буркнул я и перехватил поудобнее стопку коробок, которые так и норовили разъехаться в разные стороны. — Вот доставляем, что забыли сразу купить.

— Вы забыли купить туалетную бумагу? — воскликнул Степан Митрофанович, провожая глазами Прасковью, которая как раз именно её и несла.

— Ага, представляете? — хмыкнул я.

— Ну вы, блин, даёте, — покачал он головой, а я чуть не прыснул со смеху, услышав знакомую фразу. Боюсь Обухов меня не поймёт.

— Саш, тут такое дело, — послышался голос призрака, который плохо было слышно из-за топота рабочих по коридору.

— Ну что ещё? — слегка раздражённо спросил я. Снова ехать по магазинам катастрофически не хотелось.

— Прости, Сань, — продолжил призрак. — Нашлась туалетная бумага. В дальнем чулане, где всё для уборки, ты прикинь! Я даже не додумался там посмотреть. И полотенца тоже там.

Обухов закатился от смеха так, что я начал беспокоиться, что на него рухнет люстра.

— Какой у вас оригинальный камень преткновения и основная проблема, — сквозь смех выдавил он. — Я конечно понимаю, такое событие, все боятся обделаться, бумаги надо много.

Я молча вздохнул, снова поправил разъезжающиеся коробки и потопал дальше по коридору.

— Ну вот так бывает, — сказал я Обухову, который судя по шагам, шёл вслед за мной.

— Ладно, Саш, не дрейфь, — сказал он уже серьёзным тоном. — Сейчас вся суета закончится и начнутся обычные трудовые будни, ещё надоест это всё. Ты ставь эти коробки, куда хотел, и пойдём покажешь свой кабинет, есть о чём поговорить.

— Хорошо, — ответил я и поставил коробки в кучу, куда мы таскали всю посуду и кухонные принадлежности, предназначенные для банкета. — Пойдёмте.

— Ого! — не удержался от возгласа Обухов, войдя в мой кабинет. — Ну мой лучше только размерами, и то не на много. Вот это постаралась городская управа, даже денег не пожалели, создали образцово-показательное учреждение. Так что жди, Саша, они теперь к тебе экскурсии будут водить регулярно. Возможно даже без предупреждения, это у них часто бывает. Потом скажут «а мы вам говорили». Я это уже много раз проходил.

— Понял, учтём, — кивнул я. — Значит постоянно надо быть наготове.

— Ага. И постоянно иметь запас дорогого игристого и закусок к нему. А некоторые и что покрепче любят на халяву, пока в гостях.

— Это надо отдельную комнату было выделять, чтобы хранить это всё, — горестно вздохнул я. Боже, как всё это знакомо. У нас такая же катавасия постоянно была, приезжают из разных многочисленных контролирующих органов и всем надо поляну накрыть. Иногда ещё у них язык поворачивается, что на бутылке с коньяком звёзд маловато. Так и хочется ляпнуть, что на халяву и уксус сладок. — И пару холодильников туда поставить как минимум.

— А лучше три, — хмыкнул Обухов. — Делегации бывают разные, а ещё и наши к ним любят присоединиться. Всё лучше, чем у себя в кабинете сидеть.

— И куда их всех сажать? — с тоской спросил я. — Это тогда одну из учебных комнат надо превратить в банкетный зал?

— Просто выбери самую лучшую и там будешь накрывать столы, — предложил Обухов. — А в углу поставь шкаф, куда будешь прятать все необходимые принадлежности.

— Ох уж мне эта светская жизнь, — вздохнул я. — Нет бы просто дали спокойно работать.

— А кому сейчас легко? — усмехнулся Степан Митрофанович. — Ты думаешь, что я этой галиматьёй не занимаюсь? Если бы. Так, мне пора идти, ты держись, ни пуха, ни пера!

— К чёрту! — от души воскликнул я, представив все эти экскурсии с продолжением.

— А оркестр перед входом я тебе организую, — сказал Обухов, уже стоя на пороге. — У меня есть знакомые, они такие душещипательные похоронные марши играют, ты бы только слышал.

Увидев мои округлившиеся глаза, Обухов расхохотался, махнул на меня рукой и ушёл. А я без сил упал в своё кресло. Какое оно всё-таки удобное. Вставать и идти куда-то уже совсем не хотелось. Единственное помещение, которое я сегодня не проверил, была скрытая комната за шкафом, на который я сейчас смотрел. Наверно только поэтому я сейчас про неё и вспомнил. Надо сделать это сейчас, а то потом духу не хватит.

Тяжко вздохнув, я поднялся с кресла, подошёл к шкафу и повернул нужную книгу корешком вниз. С тихим шелестом шкаф выдвинулся вперёд, заставив меня отступить на один шаг, и отодвинулся в сторону, освободив проход. Я хлопнул по выключателю и по периметру небольшой, но очень уютной комнаты, на стенах зажглись четыре бра. Верхнего света здесь не было в принципе. В дальнем углу я разглядел замаскированную дверь, которая сливалась со стеной за счёт одинаковых декоративных резных панелей.

Очень интересно, Шапошников это почему-то не показал, а сам я увидел просто чудом, скорее догадался. За этой дверью находился весьма приличный санузел, так что зря я переживал, что про него забыли. И, естественно, здесь не было туалетной бумаги и одноразовых полотенец возле умывальника. Надо сказать Прасковье, чтобы обеспечила из имеющегося теперь двойного запаса.

— Саш, ты где? — послышался откуда-то издалека голос Ильи Юдина. Потом в проёме показалась его удивлённая моська. — Ого, а это ты не показывал!

— Заходи, не стесняйся, — сказал я ему, падая в мягкое кресло и показывая ему на второе, стоящее по другую сторону от журнального столика.

— Не, это ты выходи, — хмыкнул Илья. — Мы тут тебе сюрприз устроили.

— Кто это «мы»? — спросил я, обречённо вздохнув и поднимаясь с не желавшего меня отпускать мягкого кресла.

— Так сюрприз же, — развёл руками Юдин. — Выходи.

Ещё раз вздохнув, я вышел из потайной комнаты в кабинет. Сюрприз удался на славу, я открыл рот и водил взглядом по присутствующим и по содержимому своего стола, с которого убрали всё лишнее, накрыли скатертью и сервировали. Господи, когда же они всё это успели сделать? Я находился в той комнате всего несколько минут!

— Па-здра-вля-ем! — нестройным хором закричали мои подчинённые, среди них я разглядел и Настю, она стояла позади всех и довольно улыбалась.

В следующее мгновение выстрелили две бутылки игристого и несколько хлопушек, усыпавших паркет разноцветным серпантином и конфетти. Куда полетели пробки, я даже боялся посмотреть. Звона разбитого стекла не было и ладно.

— Так с чем вы поздравляете? — как заправский бука недовольно пробубнил я. — Открытие будет в понедельник.

— А с тем поздравляем, Александр Петрович, — взяла на себя слово Прасковья, — что наконец сбылась ваша мечта, у вас теперь будет собственная клиника, а торжественное открытие — оно для властей и для прессы. Сегодня ваш праздник, а точнее — наш общий, с чем вас и поздравляем!

Я ещё раз обвёл всех взглядом, слабо веря в происходящее. Передо мной со счастливыми лицами стояли Юдин, Панкратов, Сальников, Рябошапкин, Прасковья и Настя. Не хватало до этой компании только моих родителей и сестры.

— А ведь вы правы, господа! — воскликнул я и почувствовал, как глаза предательски увлажняются. — Сегодня наш с вами праздник! А теперь наполняйте бокалы и два коротких, и один с раскатом!

— Ура! Ура! Ура-а-а-а-а! — дружно закричали все хором.

Это был один из самых счастливых дней в моей жизни.

Глава 11

Вот вчера вечером было настоящее душевное празднование открытия клиники. В кругу ставших уже близкими людей, никого лишнего. В понедельник всё будет совсем по-другому — суета и беготня, натянутые улыбки, расшаркивания и поклоны. Ещё этот оркестр треклятый, который Обухов обещал организовать. Нет, я ничего не имею против духового оркестра, даже если он в основном специализируется на похоронах. Просто это опять лишняя суета ради пафоса и публичности.

Следующие друг за другом странные и чаще глупые сны выматывают не меньше, чем ночное дежурство. Вместо того, чтобы отоспаться в воскресенье, я встал первым и напугал ранним появлением в столовой нашу повариху, которая чуть не выронила сковородку. Благо она ещё была пустая, а то её содержимое вполне могло бы прилететь мне в лицо.

— Что-то вы сегодня очень рано, Александр Петрович, — сказала она, приложив правую руку к сердцу и пытаясь восстановить дыхание. — Сейчас я вам приготовлю что-нибудь по-быстренькому. Яблочный штрудель с корицей, ваш любимый, я только собиралась делать, вон тесто замесила.

— Ничего страшного, Насть, мне всё равно, что ты мне приготовишь, у тебя всё вкусно получается, — сказал я, добродушно улыбнувшись, чтобы загладить неловкую ситуацию. — А знаешь, что, пожарь мне яичницу на сале и, если есть в придачу ядрёный бочковой огурчик, будет идеально и быстро.

— Чего это вы к таким простецким блюдам с утра потянулись, ваше сиятельство? — Настюха удивлённо посмотрела на меня. Видимо такого ей здесь ещё не заказывали, а мне прям реально захотелось ностальгией подышать. В студенческие годы это было блюдо высокой кухни.

— Да не знаю, Насть, захотелось просто, — снова улыбнулся я. — Вот представляю всё это на тарелке и уже слюнки текут. А ещё кофе крепкий чёрный и бутерброд из белого хлеба со сливочным маслом сверху сахаром посыпать. Это будет самое запоминающееся утро.

— Ага, — покачала она головой. — Ещё какое запоминающееся. Как скажете, ваше сиятельство, сейчас всё сделаю, пять минут и готово.

Пока Настюха готовила завтрак из моей прошлой жизни, я сел за стол и положил перед собой тетрадку с записями наблюдений онкологических больных. Сегодняшний день по большей части я хотел посвятить составлению методических рекомендаций по диагностике, лечению и наблюдению онкологических заболеваний.

По этой теме в разных книгах я нашёл довольно разрозненную информацию. Хоть что-то дельное я нашёл только в очень старом пособии, напечатанном чуть ли не сотню лет назад. Видимо с развитием магической медицины к этому вопросу начал падать интерес. Пациентам, у которых выявили опухоль, требовалось лишь найти достаточно сильного мага. А если не найдёт? Или попросту денег на такое лечение не хватит?

Свой трактат я решил начать с классификации, как обычно делали в учебниках для мединститутов в моём старом мире без магии. К сожалению студенческие годы уже далеко позади, а в своей повседневной работе я этого касался постольку поскольку, то воспроизвести классификацию в полном соответствии с нашими канонами я вряд ли смогу. А может оно тут и не требуется? В гистологичесие особенности разных опухолей точно углубляться не стоит, под микроскопом их тут никто не рассматривает. Больше имеет значение формы, плотность, соотношение объёма клеток к межуточной ткани, то есть всё, что можно выявить при сканировании. У меня сейчас главная цель — просветить тех, кто самостоятельно справиться с такими вещами не может с помощью считающейся на данный момент традиционной магии, научить их с этим бороться. А ещё отобрать добровольцев для формирования коллектива будущего онкоцентра.

Настюха быстро справилась с моим заданием и передо мной на столе уже меньше, чем через пять минут стояла тарелка с яичницей на сале и нарезанным колечками бочковым огурчиком. Последний я и так бы с удовольствием погрыз, но шокировать повариху экстремально плебейскими запросами я не стал.

Запахом яичницы очень заинтересовался Котангенс, ничего удивительного. В рыжих бесстыжих глазах читались смешанные чувства: удивление от непривычного запаха и страстное желание отведать новинку. Я не удержался и вопреки своим принципам решил с ним поделиться. Кот недоверчиво обнюхал кусочек, потом попробовал и в итоге охотно слопал, требуя добавки. Пришлось дать. Потом он отошёл в сторону и начал тщательно вылизываться. Лучшее умиротворяющее зрелище для воскресного утра.

Быстро покончив с завтраком, я забрал кофе и бутерброд с собой и поднялся к себе в комнату. Всё семейство ещё спало или просто не торопилось выходить из своих комнат, я по пути никого не встретил. Я уселся за стол и принялся за работу. Разложил перед собой самые информативные книги, свои записи, зачистил контакты модуля памяти в голове, раскрутил кулер на центральном процессоре и начал набрасывать на листочке подробный план. Самым сложным оказалось не вспоминать каждые пять минут о том, что в понедельник торжественное открытие клинического госпиталя.

До обеда меня никто не беспокоил, и я успел не только составить план, ни про что не забыв, но и почти идеально воспроизвести классификацию новообразований, а также написать пару глав после подробного описания этой классификации.

Пару раз приходил Котангенс, которого видимо остальные члены семьи решили не баловать своим вниманием, поэтому он отрывался на мне. Должен же кто-то довести кота до полного мурчания и крайним оказался именно я.

Хотя я нисколько не жалею, что в один прекрасный момент он запрыгнул на стол, начхав на науку уселся на разложенные передо мной листы бумаги и издал такое требовательное «мяу», что другого выхода, как взять его на руки и начать наглаживать, у меня не оставалось. Зато дал голове немного отдохнуть. Спустя несколько минут рыжий ушёл по срочным важным делам, и я продолжил марать бумагу своим неидеальным почерком.

Когда мама позвала обедать, зазвонил телефон. Это была Настя, у которой возникли новые вопросы по расположению и спецификации помещений института. Так что после обеда я поехал к ней, с чертежами и набросками мы провозились до вечера, употребив при этом на двоих литр кофе и полкило овсяного печенья. Потом я поехал домой, воздержавшись от поездки на каток. Настя не стала на меня за это обижаться, когда узнала, чем я занимаюсь. Даже начала извиняться, что отвлекла от столь важного дела.

Мне показалось, что ночь с субботы на воскресенье снились дурацкие сны? Не-е-ет, это были ещё нормальные сны, а вот с воскресенья на понедельник снились конкретно дурацкие, даже вспоминать не хочется. Особенно нелепые и неудобные ситуации, в которые я постоянно попадал и не знал, как из них выбраться. Я проснулся за полчаса до будильника, несмотря на то, что поставил его сегодня пораньше. Дурные видения я вымывал из головы горячим душем.

— Волнуешься? — спросил отец за завтраком.

— Уже сил нет волноваться, — честно признался я. — Будь, что будет, лишь бы побыстрее всё закончилось.

— Что за пессимизм, сын? — удивился отец. — Это же день, о котором ты так мечтал. Собственная клиника, самостоятельная работа, полный карт-бланш от Обухова на эксперименты с магией и фармацией. Что ещё надо для счастья увлечённому своим делом человеку?

— Да больше ничего и не надо, — хмыкнул я. — Кроме одного.

— Это чего же? — заинтересовался отец.

— Отменить торжественную часть и просто начать работать, — вздохнув сказал я. — Не люблю я это всё.

— Зато городское начальство ох как любит, — усмехнулся отец. — Так что крепись и постарайся просто пережить это всё. Каждый день эта катавасия повторяться не будет.

— Ага, меня Обухов уже предупредил, чтобы я всегда был готов принимать у себя различные делегации со всех уголков нашей необъятной империи. Под их развлечения и угощения даже отдельная статья расходов выделена.

— А, ну без этого никак, согласен, — кивнул отец. — Идея-то инновационная, теперь все захотят посмотреть, что это из себя представляет. А ты думаешь почему управа не урезала бюджет на ремонт, а удвоила? Всё это не просто так. Не обращай внимания, сын, просто делай своё дело и всё, забей на них на всех. И смирись, что ты постоянно будешь в объективах камер.

— Да понял уже, — снова вздохнул я, отодвинув от себя тарелку с недоеденным завтраком. — Надо суметь абстрагироваться. В крайних случаях буду привлекать Валерия Палыча.

— Угу, вариант, — усмехнулся отец. — Туалетной бумагой запасись.

— Уже, — хмыкнул я, вспомнив, сколько мы её в итоге закупили.

Всей семьёй мы приехали на Фонтанку сорок почти за час до запланированного мероприятия. Оказалось, что не один я такой неспокойный. Прасковья и все остальные в полном составе вместе с недавно нанятым персоналом уже были на месте. Средний и младший медицинский персонал дружно строгал бутерброды и канапе, раскладывал икру по тарталеткам и полировал фужеры для гостей.

Доброе утро, Александр Петрович! — радостно воскликнула, увидев меня, взмыленная секретарша, которая носилась по всем задействованным локациям и раздавала ценные указания. — Сегодня большой день для нас всех.

— И невероятно длинный, — пробубнил я.

— Выше нос, Александр Петрович! — снова улыбнулась она. Несмотря на то, что она сама уже выглядела уставшей, улыбка была искренней.

— Спасибо, Прасковья, — улыбнулся я девушке. — Буду брать пример с тебя.

— Вы лучше подключайтесь к руководству подготовкой к празднику, тогда некогда будет об этом задумываться, а я лучше пойду помогу столы накрывать.

— Хорошо, договорились, — кивнул я.

Родителей и сестру я отправил в свой кабинет, а сам начал бегать от кабинета к кабинету, проверяя, всё ли в порядке. Сошёл с очередного круга, когда услышал, что на улице музыканты прогревают духовые инструменты и разминаются перед выступлением.

Обухов прибыл вместе с ними, то есть в числе первых из гостей. Хотя, можно ли считать его гостем? Клинический госпиталь — моя инициатива, но его детище по большей части, и он не меньше меня переживал за успех. Если я где-то пробакланю, он же с меня три шкуры спустит. Но не бывать этому, я сам себе покоя не найду, если что-то вдруг пойдёт не так.

Вся торжественная часть с разрезанием ленточки, выстрелами пробок игристого, пафосными речами и шикарной игрой духового оркестра пронеслась перед глазами, как в тумане. То и дело хотелось позвать лошадку. Ещё с утра договорился с Валерием Палычем, чтобы нос не показывал, пока все гости мероприятия не разойдутся. Представляю, как его периодически подмывало зашугать заблудившихся любителей игристого из числа городской управы и представителей министерства здравоохранения, которые сегодня тоже присутствовали.

Был и тот важный дядька, которого вызвал в помощь Захарьин, в итоге сам же и… Надеюсь, что бумаги ему хватило. Я имел ввиду для написания заявления на увольнение по собственному желанию. Этот москвич вёл себя сдержанно и степенно, не налегая в отличие от своих коллег на вино и закуски. Настоящего профессионала видно сразу. На прощание он пожелал процветания нашему учреждению и обещал поддержку со своей стороны в плане расширения деятельности и распространения учения по территории империи. Как только я к нему обращусь за этой помощью, если не знаю ни адреса, ни телефона? Скорее всего Обухов в силах найти на него выход в случае необходимости.

— Живой? — сочувственно спросил отец, положив мне руку на плечо, когда я стоял на пороге и провожал последнего гостя.

— Почти, — обессиленно ответил я.

— Поехали в «Медведя» — предложил он. — Я уже позвонил и забронировал самый шикарный кабинет, в понедельник это оказалось не сложно. Бери своих коллег и Прасковью. Девушка молодец, всё держала под контролем. И где ты такую помощницу отыскал?

— А ты не завидуй, — хмыкнула мама, которая, как оказалось, стояла за моей спиной.

— Даже не пытался, — ответил отец, но по его интонации я понял, что мама попала в десяточку. — Ну так что, едем?

— Пожалуй сегодня я отказываться не буду, — улыбнулся я, повернувшись к нему. — И мои сотрудники это заслужили. Отпразднуем открытие ещё раз, в хорошей компании.

Во вторник я приехал на работу почти за час до начала рабочего дня. Даже завтракать сегодня не стал, попросил Настюху собрать что-нибудь с собой. Учеников сегодня пока не намечалось, пока этот вопрос на стадии решения, а вот приём пациентов должен был состояться, запись подавали ещё в субботу. Жаль я не посмотрел вчера, насколько запись полная. Все ли желающие решатся прийти в здание, в котором последние сорок лет обитает призрак. И, как оказалось, подавляющее большинство горожан в курсе.

Я спокойно и молча ходил по коридорам, вдыхал запах свежей краски и отделочных материалов. Какую же красоту тут сотворили! О таком шикарном госпитале я даже не мечтал. Окончательный расчет с бригадой Шапошникова уже произведён и с сегодняшнего дня они должны приступить к ремонту дворца Курляндского.

Интересно было бы посмотреть на реакцию Готхарда Вильгельмовича, когда он увидит, как работают эти профессионалы. Просто чудо, что мне довелось познакомиться с Николаем. Жаль только повод для этого был не очень-то приятный. Распаханное об осколки вазы лицо его дочери периодически встаёт перед моим внутренним взором.

А у меня хорошо тогда получилось вернуть её лицу нормальный вид, несмотря на то, что набор хирургических инструментов был довольно скудным, а мой магический дар был практически на нулевом уровне, только начал восстанавливаться.

Когда я уже наматывал третий круг по коридорам, начали появляться первые сотрудники. Тишина сменилась обычной утренней суетой, все осваивались на новых местах. Начали появляться первые пациенты, которые широко открывали рот при виде шикарных интреьеров, сомневаясь, не в музей ли попали.

Я завершил очередной обход владений и завернул в третий кабинет. Так сложилось, что в этой манипуляционной буду работать именно я. Света уже была на месте, а кабинет полностью готов к приёму.

Первый пациент нарисовался только в половине девятого. Это был худой темноволосый мужчина с испуганными глазами, на вид — больше пятидесяти. Судя по цвету кожи и по другим признакам хронической общей интоксикации, вопрос был явно не в бронхите или пяточной шпоре.

— Доброе утро, — приветствовал я, улыбаясь первому пациенту на новом месте. Наступив на педальку и опуская стол, я указал на него рукой. — Располагайтесь пожалуйста. Что вас беспокоит?

— Тяжесть в правом боку, господин лекарь, — прокряхтел он, укладываясь на стол. Я нажал педаль, чтобы поднять его в рабочее положение. — Давно уже. Постепенно всё хуже и хуже, аппетит потерял, со стулом проблемы, всё что съел — сразу вылетает, как у утки.

Понятно, скорее всего проблемы с печенью, сейчас будем разбираться. На алкоголика мужчина точно не похож. Я приложил ладонь к правому подреберью и начал сканировать. От увиденного пробежал холодок от макушки и до копчика, такого я ещё не встречал ни в этой, ни в прошлой жизни.

Объём печени был увеличен больше, чем вдвое, причём почти весь объём был занят образованиями и кистами, их здесь были десятки. Размер округлых образований варьировал от нескольких миллиметров до восьми сантиметров. Не печень, а мешок с набором шаров для ёлки.

Что самое непонятное, образования носили разный характер и структуру. Образование кист в основном было обусловлено блокированием сегментарных и более мелких протоков, значит в них содержится застоявшаяся желчь.

Итак, надо с чего-то начинать. У меня не было уверенности, что пациент перенесёт процедуру безболезненно, а мастер души в виде моей сестрёнки у нас появится только в следующий понедельник. Попробую пока так, если что — отложим продолжение на неделю. Интересно, сколько лет он копил в своей печени всё это добро?

— А вы с этой проблемой раньше к кому-нибудь обращались? — поинтересовался я. — Проблема ваша скорее всего зрела годами.

— Нет, господин лекарь, — покачал он головой. — Всё думал, что само пройдёт. Бок раньше беспокоил изредка, но не постоянно. На крайний случай обезболивающую микстуру выпью и вроде бы всё нормально, незачем идти людей беспокоить.

— Обо всех побеспокоились, а сами в итоге настолько всё запустили, — теперь пришла и моя очередь покачать головой.

— Я умру? — без особых эмоций спросил пациент.

— Все умрут, — хмыкнул я. — С этой планеты пока никто живым не уходил. А за вашу жизнь и здоровье я буду бороться. При вашем участии, разумеется.

— А что я могу сделать для ускорения выздоровления? — спросил мужчина и, как мне показалось, в глазах затеплился крохотный огонёк надежды. Видать он к этому дню уже совсем себя похоронил. — А это вообще возможно?

— Всё возможно, — улыбнулся я ему. — Просто надо в это верить и всё делать правильно. А самое главное — слушаться своего лекаря.

Глава 12

Я вернул ладонь на область правого подреберья пациента, повторил сканирование и тупо пялился на всё это безобразие, что выросло в его печени, не зная, с чего начать. Ладно, как говорится, начну с начала. И для начала я решил раздренировать самую крупную кисту, которая грозила вот-вот разорвать капсулу печени и излиться в брюшную полость. Думаю, так будет правильно.

Сначала я долго искал проток, перекрытый новообразованием. Он был-то меньше миллиметра в диаметре. Тогда получается, что этой кисте скорее всего больше трёх лет, а то и пяти. Всё это гадание на кофейной гуще, не это важно, а то, как от неё избавиться. Я проследил за ходом перекрытого протока и нашёл виновника торжества. Это новообразование также, как и киста, было одним из самых крупных. Стенка протока не проросла образованием, а просто была зажата. Тогда вопрос решается относительно просто — надо начать именно с этого образования, а потом уже ревизировать проток.

Я начал потихоньку выжигать опухоль с края, непосредственно пережимающего проток, одновременно наблюдая за реакцией пациента. Его лицо оставалось спокойным, значит не больно. Ну что ж, работаем, ребята, работаем!

Ценой немалых усилий я убрал около четверти образования, которое по структуре мне показалось скорее доброкачественным. Энергия в ядре упала до средней отметки. Пожалуй, сегодня на этом остановлюсь. Но я же так до лета буду его лечить! Значит буду. Провёл напоследок ревизию того самого протока и увидел, как содержимое кисты потихоньку начало просачиваться в сегментарный проток, а потом и в долевой. Когда пациент придёт на следующий приём, она уже должна стать намного меньше и не будет выпирать над поверхностью печени. И уж точно не порвёт теперь капсулу.

— Могу одно пока сказать, — начал я, отстранившись от пациента. — Болезнь сложная, но не безнадёжная. Лечение будет очень долгим, лечебных процедур понадобится много. Сколько и как долго — этого я сказать не могу, не пророк и не провидец. Так что надежда есть, и она вполне осязаемая, хоронить себя раньше времени точно не стоит. Жду вас на следующую манипуляцию в пятницу. Приходите пожалуйста к самому началу приёма, к восьми.

— Хорошо, господин лекарь, — сказал мужчина. На его лице появилось некое подобие измождённой улыбки. Спасибо вам за помощь и подаренную надежду. Я уже был в одной из лучших клиник города, но сейчас она видимо не в лучшей фазе развития.

— На Рубинштейна? — предположил я.

Они ведь сначала блеснули на весь город, насколько их лекари лучше, а потом провал, когда изъяли амулеты, которыми они не научились правильно пользоваться. Откат был очень чувствительным.

— Да, у них, — кивнул мужчина. — Они меня посмотрели и сказали, что им жизни не хватит, чтобы убрать всё, что у меня там выросло.

— Так чего ж вы сразу не сказали, что уже всё знаете? — хмыкнул я. Хотя, не в первый раз с таким сталкиваюсь и ответ одинаков. посмотрим, что скажет он.

— Да я не хотел об этом говорить, если честно, — произнёс он и виновато посмотрел на меня. — Извините, что дезинформировал. Мне просто хорошие люди посоветовали к вам обратиться. Сказали, что вы берётесь за то, от чего другие лекари открещиваются.

— Всё понятно, — улыбнулся я. — Я примерно так и подумал. Хотел ещё дать вам рекомендации по поводу питания — постарайтесь есть понемногу и почаще. Желательно раз в три часа. Ни в коем случае ничего жирного и жареного. Только варёное и пареное. Уделите внимание овощам и фруктам, но в небольшом количестве на один приём и надо разнообразить. Цитрусовые лучше тоже пока в сторону.

— Понял, спасибо за советы, — кивнул мужчина и с моей помощью поднялся со стола, который я к этому времени опустил вниз. — Тогда до пятницы, до свидания.

— Александр Петрович, а мы вас нашли! — радостно сообщил мне Гартман, заглядывая в приоткрытую дверь, когда первый пациент вышел.

— Ох, Иосиф Матвеевич! — всплеснул я руками. — Вы уж простите великодушно, с этой суетой совсем забыл вам сказать куда, когда и во сколько.

— Ага, — сказал Гартман, заводя супругу в кабинет. — А мы вчера хотели попасть, но на подходе увидели, что здесь происходит, и решили, что можно и ещё один день подождать.

— Послушайте, — сказал я, начиная вспоминать прошлый приём. — Так мы вроде с вами на среду договаривались? Тогда по идее вы должны были не вчера, а завтра меня искать.

— М-да, — почесал затылок Гартман. — Ваша правда. Что-то у меня в голове, видимо, всё перепуталось. Тогда может мы завтра и придём с утра пораньше?

— Не будем теперь уже откладывать, — сказал я и сделал успокаивающий жест рукой. — Проходите, Мая Абрамовна, располагайтесь. Теперь у нас столы с лифтом, не надо карабкаться, как на Эльбрус.

— Так намного удобнее, — слабо улыбнулась она и легла, как я просил.

— Как ваши дела? Как самочувствие?

— Немного легче стало дышать, — ответила она. — Вроде слабость немного меньше, но я пока не уверена.

— Ясно, — кивнул я. — Ну, будем продолжать начатое. Света, заряжай капельницу и начинаем.

Я просканировал левое лёгкое. Освобождённые от сдавления опухолью бронхи начали функционировать. Лёгочная ткань, которая была спавшейся в прошлый раз, начинала расправляться, действующий объём лёгкого немного увеличился. Значит я в прошлый раз уже вмешался не зря. Буду пока продолжать с основным очагом, потом займусь метастазами.

К концу процедуры объём образования стал уже вдвое меньше первоначального. Участок, непосредственно контактирующий с плеврой, я обходил стороной, там точно будет больно, так что туда полезу только когда Катя выйдет на работу.

— Как ваше самочувствие сейчас, Мая Абрамовна? — спросил я, опуская стол.

— Сегодня немного полегче, — ответила она после паузы, оценив своё состояние.

— Давайте лучше всё-таки вы сегодня полежите в палате, прокапаетесь, а муж заберёт вас после работы.

— Я думаю, сегодня это будет лишним, — с сомнением в голосе сказала она.

— Не будет, — заверил я. — Доверьтесь мне, я вам плохого не желаю.

— Оставайся, Мая, Александр Петрович знает, что говорит, плохого не посоветует.

Женщина посмотрела на меня, потом на мужа и, наконец, кивнула.

— Ну хорошо. Раз вы так считаете нужным.

— Вот и молодец, — улыбнулся я. — Свет, позови санитаров с каталкой.

— А зачем каталка? — возмущённо спросила женщина. — Не надо, я сама дойду!

С этими словами она встала со стола и её тут же повело в сторону. Мы с Иосифом Матвеевичем вовремя поймали её и усадили обратно. Больше против транспортировки на каталке она не возражала.

В манипуляционную вкатили каталку, мы санитары уложили на неё пациентку и увезли в палату, которую я указал. В предписании значилась капельница на три флакона, медленное введение.

— Вы не будете возражать, Александр Петрович, если я некоторое время побуду рядом с ней? — спросил Гартман.

— Ни в коем случае не возражаю, Иосиф Матвеевич, — улыбнулся я. — Сколько вам будет угодно. А я немного позже её навещу, посмотрю, как её самочувствие. Если она будет готова отбыть домой раньше, чем вы за ней приедете, вам сообщат.

— Спасибо, Александр Петрович, — от души сказал он, крепко пожимая мне руку. — За всё, что вы для нас делаете. Я же вижу, что вам нелегко это даётся.

— Всё в порядке, — снова улыбнулся я. — Главное — на здоровье.

— Это точно.

Следующий пациент принёс очередной сюрприз. Когда было упомянуто образование на спине, я подумал, что прибыло пополнение в рядах онкобольных, но это оказалось не так. Образование на спине у него появилось лет десять назад и практически не беспокоило, постепенно увеличиваясь. А с пятницы начала нарастать боль, появилось покраснение, спать на спине стало невозможно и образование резко увеличилось.

— Раздевайтесь по пояс и ложитесь на живот, — сказал я, указывая на стол.

— А вы что, резать будете? — спросил мужчина, неохотно расстёгивая сюртук.

— Не могу ответить на ваш вопрос, пока не увидел, — сказал я и выдал дежурную улыбку. Она подействовала на пациента успокаивающе, он наконец оголился, как я просил, и лёг.

В области левой лопатки подкожное образование до семи сантиметров в диаметре, значительно выпирающее, покраснение кожи, горячее на ощупь. Положительный симптом флюктуации — содержимое образования представляет собой жидкость. С высокой долей вероятности это гной.

— Должен вам сообщить, что резать всё-таки придётся, — сказал я. — Без этого никак, там гной.

— Нет, господин лекарь, — сказал он и начал подниматься. — Резать не надо, я боль не переношу. Если вы не можете вылечить это магией, я лучше пойду поищу того, кто сможет.

— Дело ваше, конечно, но в другом месте вам скажут то же самое, — хмыкнул я. — Только у нас есть чем обезболить, чтобы вы ничего не почувствовали, а в большинстве других клиник города анестетиков пока нет. Так что выбирать вам.

— Хотите сказать, что сделаете какой-то укол, и я не буду чувствовать боль? — с сомнением в голосе спросил мужчина, наполовину спустившись со стола, который я даже не успел опустить.

— Ну да, — пожал я плечами. — У нас есть такая возможность, а у большинства — нет.

— А я ещё и уколов боюсь, — не унимался пациент, застыв в нелепой позе.

— И на этот случай у нас тоже есть выход, — улыбнулся я. — мы заморозим небольшой участок кожи, и вы не почувствуете укол.

— А что, и так тоже возможно? — выпучил он глаза, продолжая наполовину свисать со стола, что невольно вызывало улыбку, а Света в дальнем углу давилась от смеха.

— Возможно, — кивнул я. — Новая технология, которая только проходит обкатку, но уже неплохо себя зарекомендовала. Вы лучше лягте, пока не рухнули на пол со стола.

— Ну тогда ладно, — пробормотал мужчина и улёгся обратно. — Делайте.

— Света, давай ампулу с хлорэтаном, — сказал я медсестре. — Потом готовь анестетик и малый операционный набор, будем вскрывать абсцесс.

— Абсцесс? — снова взвился пациент. — Но откуда там у меня абсцесс? Вы наверно что-то путаете! У меня там опухоль, скорее всего это рак.

— Если вы пришли ко мне, значит должны доверять и понимать, что я вам зла не желаю, — спокойно и терпеливо начал я объяснять. — Всё сделаю так, как надо. Поверьте, вы у меня такой далеко не первый, всё в итоге будет хорошо. Ваше дело — лечь, успокоиться и немного потерпеть. Будет неприятно, но боли не будет, это я точно могу пообещать.

— Хорошо, — неохотно пробормотал пациент. — Делайте.

Я хорошенько охладил участок кожи в центре образования, потом произвёл качественную местную анестезию. Чужую боль также не могу терпеть, как и свою. Разрез показал, что я оказался прав, образование оказалось нагноившейся атеромой, то есть жировой кистой. В прошлой жизни я таких навскрывался — мама не горюй.

Полностью очистил полость от крайне неприятно пахнущего содержимого, промыл антисептиком, заложил волшебную мазь с антибиотиком производства Курляндского, поставил резиновый дренаж и сразу наложил швы. Оставшегося отверстия пока будет достаточно, чтобы промывать рану и не допускать скопления отделяемого.

С помощью магии рана зажила, швы сразу снял. Не забыл обработать магической энергией и саму полость, совсем недавно наполненную гноем. Во-первых — добить последних оставшихся в живых микробов, во-вторых — стимулировать регенерацию тканей так, чтобы полость в первую очередь начала срастаться с краёв, вытесняя наружу воспалительное отделяемое. Финальный момент — повязка с новой мазью.

— Ну пока на сегодня всё, — сказал я пациенту. — Можете одеваться. Повязку до завтра не снимать и не мочить. Завтра придёте на перевязку, вполне возможно, что на последнюю.

— А ведь и вправду было не больно, — произнёс мужчина, осторожно вставая со стола, который я с удовольствием довольного новой игрушкой ребёнка опустил на удобную для него высоту.

— Сразу предупреждаю, что может начать побаливать, когда отойдёт анестезия, — сказал я пациенту и увидел изменение его лица в сторону кислого. — Но на этот случай есть ещё один новый препарат. Одну таблетку лучше выпить сразу, вторую часов через пять, а третью перед сном. Но это не обязательно, на ваше усмотрение. Может и не болеть вовсе, у всех по-разному.

— А вы мне сможете дать такую волшебную таблетку? — вскинул брови мужчина, застёгивая рубашку.

— Конечно, — гордо улыбнулся я. — Кроме как у нас вы этот препарат больше нигде не найдёте. Света, выдай ему пожалуйста одну облатку. Ещё и про запас останется.

— Ого! — восхитился пациент, получив в руки инновационный для этого мира препарат, аж глазки засияли. — А вот за это отдельное спасибо, господин лекарь. Ну я пошёл, до завтра!

Далее приём шёл неспешно, пациентов в первый день работы пришло мало, оно и ожиданно, люди ещё далеко не все прознали, что у них под боком есть такое учреждение. Надо бы ещё пообщаться с ближайшими станциями скорой помощи, что с ближайших адресов в дневное время можно к нам пациентов везти. Можно словить негатив по этому поводу от других клиник, но с этими неприятностями буду разбираться уже по ходу пьесы. Если будет назревать конфликт, буду привлекать Обухова. Хотя, думаю нам со временем хватит и тех пациентов, что будут стекаться сами со всего Питера, так что обкрадывания какой-то конкретной клиники не произойдёт.

Освободившись намного раньше окончания рабочего дня, я поднялся к себе в кабинет, достал из портфеля все наработки по онкологии и, разложив всё это добро на столе, углубился в работу. Прасковья молча, чтобы не отвлекать, поставила мне на стол горячий кофе и кусок штруделя, который передал мне наш водитель Николай. Очень приятно, Настюха решила, что и сегодня я не должен пройти мимо её кулинарного шедевра.

Мои немногочисленные пока лекари и знахари уже заглянули ко мне в кабинет, чтобы попрощаться перед уходом, а я всё продолжал штудировать материалы и излагать тщательно проанализированную информацию в рукопись. Сам кабинет располагал к работе и не хотел отпускать домой.

— Сань, ты там ещё не опух? — раздался голос Валерия Палыча не из дальнего угла, как обычно, а со стороны стоявшего напротив моего стола кресла. — Или ты забыл по какому адресу твой дом находится?

Я оторвался от рукописи и автоматически посмотрел в ту сторону, откуда услышал голос. От того, что я увидел, ручка с золотым пером упала прямо на рукопись, оставив досадно некрасивую кляксу. В кресле сидел Валерий Палыч. Естественно, он не выглядел, как обычный человек, оставался полупрозрачным, но все контуры одежды, лица и рук чётко прослеживались, даже смутно можно было различить цвет.

— Вале-е-е-ер, — протянул я, продолжая его разглядывать. — А я тебя вижу.

— Да ну нафиг! — выпалил призрак, упёрся руками в подлокотники кресла и подался вперёд. — А я думал, что зря стараюсь!

Сказав последнее, он расхохотался и откинулся на спинку кресла. Вёл себя, как живой. Возникла ассоциация с фильмом про человека невидимку, который застрял где-то в середине трансформации.

— Сань, видел бы ты своё лицо сейчас! — выдавил Валера сквозь смех. — Ой, не могу!

— Ну так вообще-то есть чему удивиться, Валер, — буркнул я нахмурившись. — Тебя видно гораздо лучше, чем даже в прошлый раз. Ты вон даже на кресле сидеть умудряешься.

— Я? — удивлённо воскликнул призрак и завертел головой. — На кресле? Да ну, бред какой-то!

Полупрозрачная фигура рухнула вниз сквозь кресло и исчезла. Потом вдруг появилась в дальнем углу и снова уселась на прежнее место.

— Вот такие пироги, Сань! — сказал Валера, довольный моей реакцией на его финты. — Это энергия положительных эмоций от людей, приходивших сегодня на приём к тебе и твоим коллегам. Чувствую правда, что эффект скоро закончится, но мне очень понравилось.

— Так это ещё сегодня пациентов было мало, Валер, — сказал я и улыбнулся, радуясь за Валерия Палыча, который похоже был абсолютно счастлив от своих открытий. — Вот когда у всех будет полный приём, мы с тобой ещё и кофе попьём со штруделем.

— Грешно смеяться над чужим несчастьем, — уже серьёзно высказал Валерий Палыч.

— Я нисколько не смеюсь над тобой Валер, — возразил я, качая головой. — Я наоборот очень рад за тебя. Если я могу тебе ещё чем-то помочь, ты только скажи, я для тебя всё сделаю.

— Вижу, что от души говоришь, — произнёс призрак после небольшой паузы. — Спасибо, Саш, но пока я сам не знаю, чем ты можешь мне помочь. Посмотрим, время покажет. И твои благодарные и довольные пациенты.

Глава 13

— Добрый вечер, мальчики! — услышал я со стороны двери голос Насти, когда пауза в нашей беседе с призраком начала затягиваться. Даже не слышал, как она подходила, значит сегодня без каблуков. — А что это вы тут делаете?

— Плюшками балуемся, — ответил Валерий Палыч, продолжая вальяжно сидеть на кресле, сцепив кисти рук и вращая большими пальцами друг вокруг друга. Любого нормального человека это зрелище повергло бы в шок, но мы все здесь уже ненормальные. — Да вы заходите, Анастасия, присаживайтесь, — он указал ей на соседнее кресло. — Там у Саши яблочный штрудель ещё остался, он угостит. Правда, Саш?

— Конечно! — ответил я и уже приготовился отрезать смачный кусок. Повариха передала мне его целым, а такого размера штрудель можно слопать сразу только если минимум пару дней маковой росинки во рту не было. — Будешь, Насть? Сейчас чайник поставлю, остыл скорее всего.

— Конечно буду, — улыбнулась Настя и, совершенно не смущаясь полупрозрачного существа, плюхнулась на соседнее с ним кресло. Градус моего уважения к её смелости вырос на пять пунктов. — А я вообще-то хотела предложить прогуляться, ты как к этому относишься?

— Я — отрицательно, — вполне серьёзно ответил ей Валерий Палыч. — Я же растаю сразу, как Снегурочка в апреле.

— Значит ты с нами не пойдёшь! — воскликнул я, давясь от смеха и включая чайник. Вспомнил почему-то рекламный ролик из девяностых, там Снегурочка прыгнула через костёр и мгновенно испарилась, а изделие под названием «Always» полетело дальше, размахивая крылышками. — Будешь клинику охранять.

— А вы сегодня хорошо смотритесь, Валерий Палыч! — сказала Настя, разглядывая его.

— И почему я сейчас ощущаю себя экспонатом в кунсткамере? — спросил Валера, отреагировав на её внимательный взгляд. — Сударыня, мне кажется немного неприличным так рассматривать чужого мужчину, особенно в присутствии своего молодого человека, вы не находите?

— Ну и бе-бе! — сказала Настя и отвернулась

— И вам бе-бе, — улыбнулся Валерий Палыч, это теперь можно было разглядеть.

— Не ссорьтесь, господа, — хмыкнул я. — У вас всё равно ничего не получится.

— А вот сейчас обидно было, — ответил призрак. — Не надо мне напоминать, что я бесплотный.

— Извини, Валер, — сказал я, прижал ладонь к сердцу и поклонился. — Постараюсь так больше не делать.

— Вот то-то же, — буркнул призрак и закинул ногу за ногу.

Если убрать прозрачность, можно было подумать, что в кресле сидит вполне реальный человек. Мы ещё немного поболтали, попили чаю со штруделем, наконец прикончив его, потом мы с Настей пошли прогуляться по набережной Фонтанки, а Валерий Палыч остался охранять госпиталь.

— Гавкать можно, кусать нельзя, — сказал я уже стоя на крыльце. Призрак следовал за нами до самого порога.

— Так, иди уже отсюда, умник! — рыкнул призрак и закрыл за нами дверь. Сам!

— Интересно, а возможно вообще вернуть его в нормальное человеческое состояние? — спросила Настя, когда мы шли по набережной.

— Кто ж его знает, — пожал я плечами. — Даже не знаю, у кого можно об этом спросить. Разве что у Виктора Сергеевича для начала. Мне кажется он вообще на любой вопрос сможет найти ответ. Хотя, если честно, меня устраивает какой он сейчас. Зато сможет контролировать ситуацию в госпитале и никакая охранная сигнализация не нужна, я даже сторожа не нанимал.

— Это всё понятно, — сказала Настя. — Всё равно, жалко его как-то.

— Есть такое, — согласился я. — Попробую что-нибудь нарыть на эту тему. Ты как, ещё не замёрзла?

— А ты хочешь пригласить меня вон в то кафе на другом берегу? — улыбнулась она.

— А почему бы и да? — ответил я вопросом на вопрос. — Как раз ещё немного пройдёмся и по мосту, что впереди, на ту сторону.

— Умеешь ты девушек уговаривать, — засмеялась Настя.

Утром я только сел за стол, готовясь к завтраку, как у меня в кармане зазвонил телефон, номер неизвестный.

— Я вас слушаю, — сказал я, ответив на вызов. Неужели и тут рекламные звонки существуют?

— Доброе утро, Саш, — приветствовал меня Обухов. — Если можно считать это утро добрым, конечно.

— Что случилось, Степан Митрофанович? — насторожился я и положил вилку обратно на стол. Сердце поневоле ускорило свой ритм.

— Не хочу все подробности по телефону, — ответил Обухов. — Лучше заедь ко мне перед работой. Секретарь проведёт тебя сразу в кабинет, не смотря на то, чем я в этот момент буду заниматься.

— Вас понял, до скорой встречи, — ответил я и положил трубку.

Судя по всему, он звонил в этот раз со своего личного телефона. Сохраню номер на всякий случай, но без особой надобности звонить по нему не буду.

— Что-то не так? — спросила мама встревоженным голосом.

— Обухов зачем-то срочно хочет меня видеть, — ответил я и в ускоренном темпе стал поглощать содержимое тарелки. — Просил заехать прямо сейчас, до работы.

— Не нравится мне это, — прокомментировал отец, сдвинув брови. — Видимо что-то очень серьёзное или просто срочное. Ты отзвонись после встречи, Саш, а то у меня уже нервы шалить начинают.

— Обязательно, пап, — сказал я, вставая из-за стола. — Ну всё, я побежал. Кать, ты тогда сегодня с родителями до института доедешь.

— Не вопрос, — кивнула сестрёнка. — Беги давай.

К кабинету Обухова я подошёл почти в половину восьмого, нарушив по пути больше правил дорожного движения, чем их существует. Да, да, сам себя осуждаю, просто с нервами не справился, больше так не буду. Дмитрий Евгеньевич, секретарь Степана Митрофановича, открыл для меня дверь в кабинет мэтра, как только я нарисовался на пороге.

— Здравствуй, Саш! — сказал Обухов, увидев меня.

За столом для совещаний сидел Гааз и ещё несколько лекарей, которых я уже видел, но не знал по имени. По-моему, именно они восседали на коллегии в серебристых мантиях. Это тогда получается, что все члены коллегии собрались здесь в собачью рань. Моё любимое место было занято Анатолием Венедиктовичем, поэтому я выбрал первый попавшийся стул и уселся.

— Тут такое дело, Александр Петрович, — обратился ко мне мэтр более официально, чем обычно при личных встречах. — У нас происшествие, которое требует безотлагательного решения. В Ораниенбаумской колонии какая-то странная эпидемия. За несколько дней заболели почти все, уже несколько человек умерло, в том числе их штатный лекарь. Министерство здравоохранения поручило мне срочно выслать туда бригаду самых опытных лекарей и разобраться с ситуацией в ближайшее время, то есть сегодня. Твой госпиталь только открылся, так что ты можешь сорваться с места без большого ущерба. К тому же вы пока ведущие специалисты в городе по новому методу магического воздействия, у тебя есть новые экспериментальные препараты и капельницы, поэтому мы с коллегами решили отправить именно тебя и твою команду тебя в это пекло, не обессудь.

— Весело, — первое, что смог я сказать, анализируя поступившую информацию. Тоже мне нашли Тимура и его команду. Да, не отрицаю, я пионер до сих пор, в комсомол вступать резко стало не модно. — Я так понимаю, выезжать надо прямо сейчас?

— Почти, — кивнул Обухов. — Собирай своих коллег, загружай в свой микроавтобус всё, что может там понадобиться и чеши.

— Это где хоть? — решил я уточнить, чтобы проще было искать на навигаторе.

— Деревня Мордвиновка, за Петергофом, — буркнул Степан Митрофанович, изучая очередную депешу из лежавших у него на столе. — Не очень-то и далеко. Вопросы какие есть?

— К судьбе есть, к вам — нет, — хмыкнул я.

— Тогда быстро собирайся и езжай, — безапелляционно заявил мэтр, даже не спрашивая моего мнения по этому поводу. — Если что, можешь звонить мне на телефон, с которого я тебе утром звонил.

— Принял, ушёл, — ответил я и вышел из кабинета, махнув рукой на прощание Дмитрию Евгеньевичу.

Вот это я вляпался. Точнее меня вляпали. Не сильно удивлюсь, если это идея Гааза меня туда заслать. Умный, гад, нашёл небось кучу неоспоримых аргументов, чтобы туда послали именно меня. Я же не инфекционистом, а хирургом двадцать лет в прошлой жизни отпахал, а тут на тебе, вторая смена. Ну, что ж теперь, как говорил один всем известный комик: «взялся за гуж, не забудь принять душ». Будем экстренно собираться и отчаливать. Выйдя из больницы первым делом позвонил в регистратуру, чтобы снимали полностью приём у всех до конца недели. Как мы быстро справимся и когда оттуда вернёмся — неизвестно.

— Ни хрена себе, новости! — высказался в непривычной для меня манере Виктор Сергеевич, которому я позвонил в первую очередь. — Хорошо, что я сидел, когда ты мне это сообщил.

— А вы ещё дома? — уточнил я.

— Да вот как раз обуваться собирался, — сообщил дядя Витя и тяжко вздохнул.

— Тогда потихоньку собирайтесь, я сейчас за вами заеду. А ещё лучше — обзвоните остальных, пусть собираются в командировку на несколько дней, только лишнего ничего с собой пусть не берут. А вот запас еды — можно.

— По поводу еды у меня тут рядом лавка есть хорошая в этом плане, широкий выбор продуктов, которые впрок можно с собой взять.

— Лады, — согласился я. — тогда звоните остальным, а я еду за вами.

Я сел в машину и покатил в сторону жилища Панкратова. Обещал ещё родителям позвонить по итогу встречи, но сделаю это чуть позже. Как не кстати эти утренние пробки, по городу хрен проедешь. Когда я приехал к дому дяди Вити, он уже стоял возле парадной с небольшой сумкой в руке. Видно бывалого человека, точно ничего лишнего не взял.

— Прямо и направо за углом большая красная вывеска, там тормозни, — сказал дядя Витя, забравшись в пассажирский салон микроавтобуса. — Там сейчас и едой, и водой закупимся дня на три. А лучше побольше, кто знает, сколько мы там пробудем. Консервы точно не пропадут.

— Лучше бы взять то, что не надо готовить, — добавил я. — Возможно там просто не получится.

— Я взял на всякий случай походную газовую горелку, — сказал дядя Витя. — Можно будет хоть тушёнку разогреть, горячая еда должна быть в рационе обязательно.

— Это вы хорошо придумали, — хмыкнул я. У меня тоже есть походная газовая плита. Точнее была в прошлой жизни. — И как всё это поместилось в вашу скромную сумочку?

— Просто я не брал ничего лишнего, — хмыкнул он. — А вот ты вообще без вещей, как будешь выходить из ситуации? Может сразу к тебе заедем?

— Потом, перед выездом из города, — сказал я. — Остальным сказали, чтобы собирались?

— Да, сказал готовность десять минут.

— Дядь Вить, а вы случайно не знаете, где можно сейчас противочумные костюмы найти?

— Кого? — искренне удивился Панкратов.

Провалиться мне на ровном месте! Наверно в этом мире нет ничего подобного, оно тут просто без надобности.

— Ты имеешь ввиду комбинезоны для дезинфекторов? — уточнил дядя Витя.

— Ну да, да, они, — сказал я и с облегчением выдохнул. Значит хоть что-то подобное здесь существует, не придётся сейчас самим шить на ходу. — С респираторами или масками.

— С противогазами должны быть, — поправил меня дядя Витя. — Пошли за продуктами, попом туда заедем, это ты верно подметил, что они пригодятся, а я и не вспомнил про них.

В продуктовой лавке мы набрали припасов из числа тех, что были герметично упакованы. Несколько видов консервов, колбаса в вакууме, овощи и фрукты по способу упаковки нам не подошли. Вместо хлеба набрали сухарей, они оказались запаяны лучше всего. В заключение — пару двухведёрных бочонков кваса с краником и столько же минералки. Грузчик из лавки помог нам всё это дотащить до машины и запихнуть в грузовой отсек. Бочонки мы сразу поставили так, чтобы можно было ими пользоваться, не вытаскивая из машины.

Дальше мы поехали собирать коллег по городу, что заняло в итоге ещё почти час. Самый большой чемодан с собой притащил Юдин. Увидев этого кожаного монстра, я тяжко вздохнул.

— Илюх, ну мы же не навсегда уезжаем, на хрена столько с собой тащить? — с кислой физиономией высказал ему дядя Витя. — Ты учти ещё, что вполне возможно всё это потом придётся сжечь на месте перед отъездом.

— Так чего же вы мне сразу не сказали? — обиженно пробубнил Юдин и так и застыл в раздумьях, ступив одной ногой на подножку микроавтобуса. — Я тогда сейчас домой быстренько сбегаю и вернусь.

— Не надо, — возразил я, понимая, что в этом случае мы здесь простоим ещё с полчаса. — Сейчас поедем в госпиталь за препаратами, там выложишь лишнее в ординаторской.

— А чемодан? — жалобно протянул Илья. — Это папин, а ему от его папы достался. Он из слоновьей кожи сделан, дед из Африки привез, когда туда ездил с миротворческой миссией. Меня за этот чемодан расстреляют. Или ошкурят и из моей кожи новый чемодан сделают.

— Твоей должно хватить, — сказал дядя Витя, но увидев взгляд Юдина осёкся и резко сменил тему. — Тогда какой-нибудь мешок просто спроси у санитарки, туда вещи сложишь, а слона своего оставишь в госпитале, Валерий Палыч проследит, чтобы его не украли.

— Вы мне предлагаете в мешок для мусора всё сложить? — пропищал, сморщив нос, Юдин.

— А тебе его жалко будет потом сжечь? — начал уже раздражаться дядя Витя. — Залезай давай уже, холодно на улице!

Следующий пункт назначения — городская служба дезинфекции, дезинсекции и дератизации. У нас всем этим раньше СЭС занималась, теперь они гордо носят название «Роспотребнадзор», а тут отдельная организация. На амбразуру (в смысле на переговоры с администрацией учреждения) самовыдвинулся Виктор Сергеевич, против чего я ни капельки не возражал. Я мало того, что никого там не знал, так до сегодняшнего дня даже не подозревал об их существовании. Почему-то для себя решил, что в мире магии люди с этими вопросами сами справляются. Хотя, наверняка в бедных кварталах необходимость в помощи таких специалистов возникает регулярно.

Всего через четверть часа дядя Витя уже шёл к машине с большим увесистым тюком. Я вышел, чтобы помочь ему запихнуть это добро в заднюю дверь.

— Я на всякий случай двойной комплект выклянчил, — сказал довольный дядя Витя. — Знал бы ты, чего мне стоило убедить их босса, что он просто обязан меня этим обеспечить. Ну он вошёл в положение, но материально просил потом возместить, так что выставишь счёт Обухову.

— Я ему скажу, чтобы и нас этим всем обеспечил, — возразил я. — А то им теперь наверняка понравится нас посылать в подобное пекло, надо быть готовыми.

— Тоже верно, — кивнул дядя Витя. — Надо не забыть антисептика с собой взять побольше.

— А ещё туалетной бумаги и полотенца, — добавил Юдин.

— Тебе бумага прямо сейчас уже нужна, или потерпишь немного? — съязвил дядя Витя.

Илья надулся, поджал губы, но ничего не ответил. Я вырулил с парковки и направился в сторону Фонтанки сорок. На вопросы встретившихся в регистратуре пациентов о причине временного закрытия клиники пришлось ответить, но я лишь сказал коротко, что весь коллектив отправляется в срочную командировку, без уточнения деталей, естественно.

Я привлёк к работе санитаров с каталками, мы погрузили все имеющиеся стойки для капельниц, даже собрали по кабинетам. Ушли в машину и все коробки с растворами, для чего пришлось сложить все сиденья кроме второго ряда, а его придвинуть максимально вперёд. Под самый потолок влезли антибиотики, анальгетики и спазмолитики, микстуры от поноса и рвоты. Личные вещи в итоге пришлось взять на руки, потому что вещи были и под сиденьями, и под ногами. А я думал, что у меня вместительный микроавтобус. Катастрофически не хватало багажника на крыше, он бы сейчас очень выручил. Займусь и этим вопросом потом.

Юдин оставил свой чемодан в моём кабинете, взяв оттуда не больше четверти его первоначального содержимого. Теперь и правда только то, что надо и не жалко будет сжечь в конце нашей миссии. Теперь у него в руках был небольшой узелок с вещами, который можно было уже повесить на палку, закинуть на плечо и уйти в туман. От мусорного мешка он категорически отказался, а других вариантов не нашлось. Я тут подумал, надо на будущее для таких случаев сделать «тревожную сумку», как у военных и полицейских в моём мире. Случилось что — схватил и побежал, не задумываясь.

Хорошо, что, когда я забежал домой за своими вещами, никого, кроме прислуги и кота дома не было. Котангенс смотрел на меня испуганными глазами все две минуты, пока я носился туда-сюда по комнате и складывал скудный скарб в небольшую дорожную сумку, которая буквально упала на меня с верхней полки гардеробной. Как это кстати. На всякий случай закинул с собой чистую тетрадь, самую простую ручку и несколько карандашей. Наверняка найдётся, что запечатлеть для будущих монографий.

— Ну что, рыжий, пока, — сказал я коту, остановившись на мгновение на пороге. — Ты здесь пока остаёшься за главного, веди себя хорошо, смотри, чтобы никто не хулиганил. И кресло моё не трогай, пожалуйста, я тебя очень прошу!

— Мяу! — сказал Котангенс, глядя мне в глаза с такой неподдельной тоской, словно мы расстаёмся навек. Сначала мне даже показалось, что у него на глазах слёзы появились. Потом оказалось, что показалось. — Мяу!

— Ну не могу я тебя взять с собой, прости, — улыбнулся я пушистику. — Это очень опасно, там ходит какая-то злая инфекция, а комбинезона для кота у нас нет, так что не серчай, я скоро вернусь, ты даже подрасти не успеешь.

Я погладил мурлыкающую вибромашину на прощание, подхватил сумку и быстрым шагом направился на выход.

Глава 14

Торопились, как могли, а в итоге провозились почти до обеда. Если бы такая ситуация предполагалась в ближайшем обозримом будущем, то управились бы как минимум в два раза быстрее, но, кто ж знал? Теперь я буду готов к подобным поворотам событий. Надо будет сформировать список препаратов и приспособлений, которые могут пригодиться при таких выездах и в обязательном порядке всем прикажу собрать «тревожную сумку». А лучше даже две — одна дома, а вторая на работе. Это не потребует особо весомых капиталовложений.

Через двадцать минут после того, как я вышел из дома, мы уже катились по шоссе в сторону Петергофа. Судя по карте, Мордвиновка, которая когда-то сама и называлась Ораниенбаумской колонией, была немного дальше. На окраине деревни более, чем полвека назад была построена колония-поселение, в которой отбывали свой срок не особо опасные преступники, которым по разным причинам смягчили приговор, но не лишить свободы за содеянное невозможно. А вдруг Андрей Боткин именно там сейчас и обитает? Ведь ему должны были пойти навстречу за все заслуги и не отправлять на Урал на каторгу.

Что же за загадочная болезнь скосила сидельцев и работников колонии? Вроде перед колонией общего режима или строгачём у них есть преимущества — они не живут в казармах и камерах, рассчитанных как минимум на взвод. Насколько я знаю, там должны быть отдельные домишки, а по территории они передвигаются самостоятельно. Единственное место, где они все пересекаются — рабочие цеха, которые в разных колониях разные. Вот это я считаю правильным, что, пребывая на казённом обеспечении, провинившиеся должны окупать своё содержание.

Проехав Петергоф, мы через десять минут уже подъезжали к воротам колонии. Немаленькая территория была обнесена трёхметровым забором, поверх которого ещё на два метра возвышалось сплетение колючей проволоки. Зачем такие меры предосторожности? В поселении обычно содержатся самые мирные и приличные заключённые в большинстве своём. Или это просто для усиления морального давления? Чтобы лучше осознавали свою вину?

Мы простояли перед воротами минут десять. Я неоднократно жал клаксон, чтобы на нас обратили внимание, наконец вышел охранник в медицинской маске и перчатках, за спиной болтался карабин.

— Вы кто такие, чего вам надо? — не очень дружелюбно спросил молодой парень. Его лицо мне показалось довольно бледным и покрытым испариной, скорее всего тоже не здоров.

— Мы направлены городской коллегией лекарей Санкт-Петербурга для устранения очага эпидемии, — ответил я, опустив стекло и протянул бумагу с печатью. — Вот, держите предписание.

Охранник неохотно протянул руку, взял бумагу и сделал вид, что придирчиво её изучает, хотя сам едва на ногах стоял. Небось температура шпарит, а он вынужден нести службу, потому что больше просто некому.

— Служивый, выпей вот эту таблетку, — сказал я и протянул оторванные от облатки сразу две таблетки анальгетика. — Температуру собьёшь, тебе хоть чуть полегче станет, а потом разберёмся с твоей проблемой.

— Что это за дрянь? — довольно грубо спросил охранник, недоверчиво взял кусок облатки двумя пальцами и держал на уровне лица, разглядывая сомнительный дар. — Отравить меня хотите? Я таких лекарств не знаю.

— Послушай, парень, — вмешался в разговор Виктор Сергеевич. — Здесь никто тебе зла не желает. Препарат совершенно новый, но уже прошёл испытания на базе трёх медицинских учреждений разного профиля, зарекомендовал себя хорошо. Когда выпьешь одну таблетку, через четверть часа тебе станет легче. Ты впусти нас-то на территорию, надо людей спасать. Поверь, мы не по своей воле сюда приехали, у нас свои планы были, а мы всё бросили, собрались и поскакали к вам. Пока мы тут беседуем, там внутри люди умирают.

— Ладно, не тараторьте, и без вас голова раскалывается, сейчас открою, — пробурчал охранник, вернул мне бумагу, а таблетки всё-таки сунул в карман.

Через минуту ворота открылись, и мы наконец оказались на территории колонии-поселения. А они неплохо тут устроились, я вам скажу. Колония больше напоминала небольшой посёлок городского типа в нашем понимании. Были и одноэтажные домишки на несколько хозяев, а также бетонные двух и трёхэтажные многоквартирные дома. Продуктовые и промтоварные лавки и даже что-то типа кафе, среди деревьев можно было разглядеть спортивные площадки. Всё это находилось практически в сосновом лесу. Единственное, что удручало, на улице ни души, хотя в обеденное время так никогда не бывает. Буквально город-призрак. Точнее колония-призрак.

Мы подъехали к административному зданию, на которое нам указал болезный охранник и я припарковал машину возле самого входа.

— Весёлая дрянь у них тут завелась, — произнёс Виктор Сергеевич, вылезая из машины. — Похоже всем досталось, а кому не досталось — сидит в своей конуре и боится нос показать. И правильно делает.

— Всем прямо сейчас надеть костюмы дезинфекторов, — распорядился я, вытаскивая тюк из багажного отделения. Хорошо, что я догадался запихнуть его поверх коробок с растворами, как знал. — Ждите меня здесь, пока вы на улице противогазы можно не надевать, а я пойду попробую пообщаться с начальником колонии. Обухов сказал с него начать, а дальше он и его люди нам будут помогать.

— Давай, Сань, ждём, — кивнул дядя Витя и начал разбирать содержимое тюка, раздавая амуницию остальным.

Голубой комбинезон был достаточно широким, чтобы надеть его прямо на одежду, но пальто и шляпу всё же пришлось снять. Я облачился по примеру Виктора Сергеевича, надел противогаз, который в данном исполнении был больше похож на наш улучшенный респиратор с защитой всего лица и вошёл в здание.

За входом за небольшим письменным столом сидел вахтёр в такой же форме, что и у охранника у ворот. Мужчина в возрасте не просто сидел, а скорее лежал и спал прямо на открытом журнале регистрации визитов. О том, что он жив, говорил его храп. Растолкать его стоило немалого труда.

— Любезный, подскажите пожалуйста, где найти кабинет начальника колонии? — спросил я, понимая, что противогаз сильно искажает мой голос.

Мужчина втрепенулся, вытаращился на меня и отпрянул, как чёрт от ладана, едва не свалившись со стула. Следующее его действие — он начал усердно накладывать на себя крестное знамение и шёпотом читать молитву.

— Любезный, я не демон, я лекарь, — вздохнув начал я объяснять. — Нас прислали, чтобы ликвидировать очаг эпидемии. Как найти вашего начальника?

— Ликвидировать? — пролепетал вахтёр, продолжая смотреть на меня, как на исчадие ада. Я конечно понимаю, вид очень необычный, но не настолько же. — Это вы нас что, сжечь хотите?

— Да избави Бог! — воскликнул я и развёл руками, ошарашенный таким предположением. — Мы вас вылечить собираемся, спасать ваши жизни. И, чем дольше я всё это буду объяснять, тем больше ваших сидельцев и сотрудников отойдут в мир иной, к которому, как вы почему-то считаете я принадлежу. Я бы показал лицо, но снимать противогаз не буду, мне самому надо не заболеть, чтобы людей спасать.

— По коридору направо, — пролепетал наконец, заново обретая дар речи, вахтёр. — Там лестница на второй этаж, потом налево по коридору почти до конца, там табличку увидите.

— Спасибо, отец, — сказал я и пошёл в указанном направлении.

— Как зовут-то вас? — крикнул он вслед, вспомнив вдруг про служебные обязанности. — Записать ведь надобно.

— Александр Склифосовский, — бросил я и потопал дальше, не обращая внимания на то, что он ещё пытался спросить.

Коридоры административного здания были такими же безлюдными, как и дорожки между домами и домиками. Из-за некоторых дверей слышались постанывания. Держитесь, ребята, скоро мы со всем этим разберёмся. Ага, скоро, а ты оптимист, Саша! И почему я не спросил у Обухова, сколько здесь всего человек обитает вместе с сотрудниками. Что-то мне подсказывало, что их тут в сумме не рота, а скорее полк. Тогда нас пятерых и всех привезённых мной припасов никак не хватит. Вот пообщаюсь с начальником и позвоню Обухову на тот самый личный телефон, пусть присылает подмогу и побольше лекарств.

Стучать в дверь начальника я не стал, она была чуть приоткрыта, поэтому я просто вошёл. Мужчина средних лет в мундире с погонами, в значении которых я плохо разбирался, но смог понять, что звание достаточно высокое, лежал на диване в полудрёме. Лицо бледное, покрытое испариной, дыхание учащённое. Услышав мои шаги, он открыл глаза, потом с большим трудом сел.

— Лекарь? — коротко спросил он, даже не здороваясь. Хорошо хоть за демона не принял, как вахтёр.

— Да, — ответил я. — Давайте я с вас начну, а вы мне потом поможете сориентироваться по колонии, куда идти дальше. Что вас беспокоит?

— Что беспокоит? — переспросил начальник и нахмурился, собирая непослушные мысли в кучу. — Позавчера к ночи появилась слабость, температура, ноги, как из ваты, не держат. А со вчерашнего дня колики в животе начались, схватывает и отпускает, урчит всё постоянно. В туалет жидко ходил, но иногда и почти нормально бывает. Слабость очень сильная, вот с дивана сегодня почти не встаю. Сон ночью никакой, почти не сплю, а днём постоянно в сон тянет.

— И что, у всей колонии так? — решил я уточнить.

— Насколько я знаю, да, — кивнул офицер, вытирая пот со лба. Он уже устал, пока со мной разговаривал.

— С чего хоть началось, не помните?

— Да Бог его знает, — покачал он головой и поник. — В понедельник был праздничный обед для всех, а к вечеру уже потихоньку началось. Может съели что-нибудь не то?

— А что было необычное с обедом? — спросил я, понимая уже, что именно обед и стал причиной массового заболевания.

— Нам какой-то добрый меценат, пожелавший остаться инкогнито, в честь годовщины колонии привёз продукты, из которых и приготовили праздничный обед. У нас такое редко, но бывает, когда кто-то из пребывавших благодарит или богатая родня тех, кто сейчас у нас пребывает. Мы довольно гуманно относимся к людям, если они ведут себя достойно. Думаете, что кто-то специально нас всех отравил или заразил?

— Вполне может быть, — ответил я. Уже появилась версия, что же это за заболевание. Надо проверить один типичный признак. — Если вам не сложно, расстегните пожалуйста китель и гимнастёрку или что там у вас, мне надо увидеть кожные покровы.

Начальник колонии как-то странно на меня посмотрел, но всё же послушался и начал расстёгивать одежду. Когда наконец я увидел его грудь и живот с множественными округлыми красноватыми высыпаниями, в своём предварительном диагнозе я уже был практически уверен. Только вот откуда взялся здесь такой архаизм, как брюшной тиф? И почему такое тяжёлое течение вплоть до летального исхода? Даже сто лет назад от него умирали не часто. И развитие чересчур стремительное, обед был позавчера, значит самый расцвет болезни должен был прийти к выходным.

Напрашивается вывод: инфекционный агент однозначно находился в продуктах, из которых приготовили тот самый злосчастный обед. А ещё микроб гораздо более злой, чем природный, скорее всего штамм выведен искусственно в лаборатории. А если всё так, то это запланированная диверсия. Значит об этом надо срочно сообщить Обухову, которому я в любом случае должен был докладывать. Раз не исключается диверсия, то позвоню и Белорецкому, пусть этот вопрос решают соответствующие специалисты.

— Прилягте пожалуйста, — сказал я офицеру и придержал его, чтобы он не рухнул в процессе, он реально был очень слаб.

Я приложил ладонь к животу и начал сканировать. Печень и селезёнка увеличены, лимфоузлы брыжейки увеличены, выраженный воспалительный процесс в кишечнике, начальные изменения в лёгких и сердце. Учитывая жалобы и сыпь, скорее всего это всё-таки именно брюшной тиф. Теоретически не так всё страшно, эта сальмонелла по воздуху не летает и противочумные костюмы не нужны, просто все поверхности надо обрабатывать антисептиком и в обязательном порядке руки, так как микроб начинает проявлять активность, попав в рот.

Из того, что я могу сделать прямо сейчас — воздействовать на кишечник с целью уничтожения основной массы микробов, но в обязательном порядке нужна дезинтоксикация. Пациенты умирают именно от воздействия токсинов. Я небольшим рассеянным пучком магической энергии не торопясь прошёл по всему кишечнику от и до. Пока моя миссия завершена, дальше необходимо не магическое лечение.

— Постарайтесь пока пить побольше воды, — сказал я начальнику колонии. — Только не литр залпом, может вырвать, а по полстакана каждые десять или пятнадцать минут. Можно чай или просто чистую бутилированную воду, под краном вода тоже может быть заражена. И лежите пока здесь, я скоро вернусь. У вас есть хоть кто-нибудь, кто не употреблял в понедельник ничего со стола?

— Вряд ли, — немного подумав ответил он. — На всех хватило. На праздник пришли даже те сотрудники, кто в этот день был не на смене. Если это такая серьёзная зараза, то они могут перезаражать свои семьи, так ведь, господин лекарь?

— Правильно мыслите, — кивнул я. — Тем более, если они не знают, с чем имеют дело. Нужны будут данные по всем сотрудникам с адресами и телефонами.

— Во втором шкафу на второй полке сверху стоит синий журнал, там всё, — сказал он, махнув рукой в сторону нужного шкафа.

Я подошёл к шкафу, нашёл нужный журнал и сунул под мышку.

— Я оставлю его на столе у вахтёра внизу, — сказал я. — Приедет полиция и они займутся их поисками. А вы оставайтесь здесь и ждите меня.

Я сбежал вниз по лестнице, положил журнал на стол вахтёра, как и обещал, и вышел на улицу, где стояли, не находя себе места, мои коллеги. Они уже давно полностью облачились в костюмы дезинфекторов, держа противогазы в руках. Так как на улице было минус пять, а пальто они сняли, всех уже изрядно знобило, но никто не обращал на это внимания.

— Ещё не хватало, чтобы вы простыли тут все, полезайте внутрь, — буркнул я, завёл микроавтобус и включил все печки на полную мощность. Потом достал из своей сумки термос с чаем и отдал Виктору Сергеевичу. — Всем быстро попить чаю, и мы выдвигаемся.

— Что там хоть есть, Сань? — спросил он, дрожащей рукой наливая исходящий паром чай в чашку. — Чего ты так долго-то?

— А мне показалось, что я отсутствовал минут пять, не больше, — покачал я головой. — Чего вы в машину не залезли?

— Нервы, Сань, нервы, — вздохнул Панкратов. — Мы так и стояли одни, ни одной живой души не видели на улице. Давай рассказывай уже.

— Если я не ошибаюсь, Виктор Сергеевич, это брюшной тиф. Только какой-то больно злой. Развитие быстрее, чем должно быть и течение тяжелее, они там все в лёжку. Я правда видел не много, но состояние не меньше средней тяжести, если не тяжёлое. Раз уж мы возле административного здания, давайте отсюда и начнём. Противогазы можно не надевать, главное — контролировать свои руки и не забывать про антисептик. Можно надеть обычные маски для успокоения души. Всем ставим капельницы, заставляем пить воду и даём антибиотик. Пока есть запас магической энергии, воздействуем на кишечник, чтобы убить максимальное количество патогена. А я пока буду связываться с Обуховым и Белорецким.

Моя бригада быстро допила чай, все похватали штативы для капельниц и несколько флаконов с растворами и побежали в здание.

— Саш, ты в своём уме? — возмутился Степан Митрофанович, когда я рассказал ему свою версию. — Ну какой на хрен тиф? Его тут лет сто уже никто не встречал! А тут заболело больше тысячи человек за пару дней, а не за месяц, да ещё и мрут как мухи. Ты там разберись по-нормальному, потом доложишь, а людей я сейчас вышлю, все клиники Питера сейчас на уши поставим. Ты эти растворы свои где брал, у Курляндского?

— Да, — коротко ответил я. Спорить о диагнозе я сейчас не буду, главное, что будет устроен нужный мне движ, остальное потом прояснится.

— Заберу у него всё, что есть, а всем фармацевтическим мануфактурам прикажу, пусть делают как можно больше, выдам образцы. Как хотят, так и делают, лишь бы много и быстро.

— Ох не нравится мне это «много и быстро», — хмыкнул я.

— А у нас сейчас выбора нет, Саш! — рыкнул Обухов. — По симптомам выраженная интоксикация на лицо, их спасать надо, а это лучший метод, как оказалось.

Обухов бросил трубку, вот и хорошо, дело сделано, а мне ещё главному полицмейстеру надо позвонить и идти капать начальника колонии. Белорецкий выслушал внимательно все мои доводы и объяснения, сначала некоторое время молчал, принимая решения, потом пообещал выслать следственную группу и взвод полицейских в помощь. Ну всё, механизм запущен, машина заработала, теперь можно заняться своими прямыми обязанностями — спасать людей.

Я зажал под мышками по штативу, в руки взял коробку с десятком флаконов раствора, куда закинул антибиотики и антисептик, и потопал в кабинет начальника колонии.

Офицер уже сидел за столом и разговаривал с кем-то по телефону. Перед ним лежал открытым тот самый журнал, который я недавно достал из шкафа. Это получается, что он спустился к вахтёру, забрал журнал и вернулся в кабинет? С такой слабостью?

— Вам уже полегче? — спросил я его.

— Значительно, — кивнул он. — По крайней мере слабость меньше и из стороны в сторону не мотает. Сейчас в туалет сходил и ещё легче стало, словно из меня всё зло вышло.

— О как, — я удивлённо покачал головой. Значит очищение кишечника магией неплохо работает. Как много нам открытий чудных готовит просвещенья дух…

Глава 15

— Это очень хорошо, что вам полегчало, — сказал я начальнику колонии, раскладывая и устанавливая штатив для капельницы возле дивана. — Только давайте мы всё-таки лечение продолжим.

— А что это вы задумали? — округлив глаза он следил за моими приготовлениями.

— Внутривенная инфузия специального раствора, чтобы убрать интоксикацию, — сказал я, устанавливая флакон на штатив и подключая к нему систему. — Ложитесь на диван и не бойтесь, ничего страшного в этом нет, испытано мной лично много раз.

Всё-таки хорошо иметь дело с умным человеком. Несмотря на все сомнения и страхи, он улёгся на диван и по моей просьбе освободил руку. Я вошёл в вену и фиксировал канюлю иглы пластырем, сверху положил кусок ваты с антисептиком, которой обрабатывал кожу.

— Когда раствор во флаконе закончится и начнёт опускаться по трубке, перекройте вот этот краник. Если сами не боитесь, то можно будет извлечь иглу из вены, прижав это место ваткой, и согнуть руку максимально минут на десять. А я пока пойду дальше по кабинетам, но скоро вернусь.

Дверь следующего кабинета была закрыта, но оттуда слышались невнятные звуки. По-моему, кто-то хвалится содержимым желудка. Я настойчиво постучал.

— Открывайте, это лекарь, я вам помогу.

Звуки за дверью ещё какое-то время продолжались, потом послышались неуверенные шаги и щёлкнул замок. Дверь слегка приоткрылась и оттуда послышался слабый голос:

— Проходите.

Я распахнул дверь и вслед за ещё одним офицером, но с более скромными погонами вошёл в его относительно небольшой кабинет. Прямо за входом справа был небольшой санузел, откуда наверно и доносились те самые звуки. Офицер дошёл до дивана, рухнул на него без сил и мутным взглядом посмотрел на меня.

— А что это у вас за наряд такой? — поинтересовался он и закашлялся.

— Специальная защита от любой инфекции, — ответил я. — Ложитесь на диван и освобождайте живот.

У этого тоже был весьма болезненный вид и характерные высыпания на груди и на животе. Также была увеличена печень и селезёнка, выраженное воспаление в кишечнике и брыжеечных лимфоузлах. Энергия в ядре за это время полностью восстановилась, и я повторил манипуляцию идентично той, что делал начальнику.

Потом стоило труда убедить, что капельница — это не контрольный в голову, а мера спасения, но мне удалось. Через несколько минут раствор уже бодро капал, а я пошёл в следующий кабинет. Надо было брать с собой больше штативов, да только рук столько нет.

В следующем кабинете повторилось всё то же, что и в предыдущем, но с одним отличием. Чтобы поставить капельницу, мне пришлось подвинуть к дивану тумбочку, поставить друг на друга две табуретки и к ножке верхней я примотал флакон изолентой. Всё административное здание мы впятером обошли за час и собрались внизу совершенно без сил. А ведь впереди ещё море работы!

— Сань, позвони Обухову, что там с подмогой? — сказал Виктор Сергеевич, обрабатывая руки антисептиком. — И давайте уже что-нибудь съедим, а то желудок урчит. Надо бы сил поднабраться. Заодно пока помедитируем и восстановим запас энергии.

— Да, сейчас позвоню, — ответил я и тоже принялся обрабатывать руки. — Иван Терентьевич, Дмитрий Ефремович, у вас как дела? Всё получается?

— Получается, — ответил за двоих Рябошапкин. — Только после каждого пациента приходится медитировать, у нас ведь не такое развитое ядро, как у вас.

— А у вас тоже есть ядро? — удивлённо протянул Юдин, поправляя очки. — А я думал, что у знахарей его нет.

— У подавляющего большинства его нет, — ответил я ему за них. — А у них есть, но очень слабое. Это однозначно лучше, чем когда его нет совсем. Этим они оба и выделяются среди остальных знахарей, они способны на большее.

— Ого, — пробормотал Илья, возвращаясь к поеданию консервированной крольчатины. — Буду знать теперь.

До Обухова я дозвонился не сразу. Похоже, он просто не берёт трубку или выключил звук. В худшем случае оставил телефон где-нибудь. Я уже собирался сбросить вызов и набрать секретаря, как Степан Митрофанович всё-таки ответил.

— Ну что, Саш, мешаешь мне! Что-то новенькое? — раздражённо ответил мэтр.

— Мы одни не справимся, пациентов слишком много, и они тяжёлые, — успел сказать я до того, как он меня перебил.

— Я всё понял, Саш, подмога уже выдвигается. Это всё?

— Магическое воздействие на кишечник очень неплохо помогает, начальник колонии прямо ожил сразу, передайте остальным.

— Тем, что уже едут, сам расскажешь, а остальным передам. Если всё, то клади трубку, у меня тут дел невпроворот!

Я молча сбросил вызов и убрал телефон в карман за пазуху. Дел у него невпроворот, а мы тут груши околачиваем. Я забрал у Юдина банку, которую он открыл специально для меня и начал интенсивно запихивать в себя её содержимое, аппетит и правда разыгрался не на шутку. Запив свой обед морковным соком, мы собрали штативы и остатки лекарств, взяли с собой в машину заместителя начальника колонии, из-за чего на втором ряду сидений включился режим шпрот, и поехали к следующему зданию. Это теперь был трёхэтажный многоквартирный дом.

На каждой лестничной площадке было по пять дверей. Никогда такой конфигурации не видел. Сопровождавший нас офицер пояснил, что здесь пять небольших однокомнатных квартир. Очень скромных по площади, но намного лучше, чем камера или казарма. Значит нам теперь предстоит заняться заключёнными.

В процессе поквартирного обхода с исцелением заболевших, позвонил Обухов и сказал встретить делегацию, которая уже должна въезжать на территорию колонии. Мои сотрудники пошли работать дальше, а я пешком вернулся к административному зданию, благо это было не особо далеко недалеко, а по тропинке ещё ближе.

Я как раз подходил к центральному входу, когда к нему подкатили сразу два автобуса, из которых высыпала целая толпа лекарей. Среди них я увидел Гааза и несколько других знакомых лиц, которых видел утром на совещании. Значит первыми на амбразуру Обухов бросил свой коллектив. Это правильное решение, как пример для всех остальных, что мол мы не сидим в кустах, когда остальные воюют.

Когда меня окружила толпа, я вкратце описал ситуацию и поделился своими выводами. Лекари начали облачаться в защитные комбинезоны, разбирать оборудование и расходиться по территории колонии. Мы договорились на входные двери обработанных домов приклеивать кусочек пластыря на уровне лица, чтобы не повторяться. Начали находить первых не выживших, на этих дверях две полоски пластыря лепили крест-накрест. Процесс пошёл. Моё волнение потихоньку уступило спокойствию, мы просто делали своё дело, зная, что оно хорошо продвигается и надежда спасти как можно больше заражённых стала вполне реальной.

Чуть позже приехало подкрепление в виде взвода полицейских и целой бригады следователей, которые пошли опрашивать сотрудников и пациентов. О мерах предосторожности я их предупредил. Полицейские на пару с лекарями отправились по адресам из синего журнала начальника колонии, чтобы выловить всех сотрудников колонии, что в данный момент находится за её пределами.

— Ребята, я больше не могу, — простонал после очередного дома Илья и опустился на заснеженный поребрик. — У меня больше сил нет.

— Рано сдаёшься, Илюха, — сказал я и ободряюще толкнул его локтем. Желание хлопнуть ладонью по плечу сдержал. — Пойдем перекусим, как раз время для ужина. Ты просто голодный, вот и сдулся.

— Завидую я твоему оптимизму и энергии, — пробубнил он, вставая и отряхивая зад от снега.

— Могу поделиться оптимизмом, Илюх, — хмыкнул я. — Осталось совсем немного, а нас теперь много. Так что скоро всё это закончится.

— И мы наконец поедем домой? — проскулил он, глядя на меня щенячьими глазками.

— Этого обещать не буду, — покачал я головой. — Возможно придётся здесь остаться. Поживём — увидим.

— Я не хочу здесь оставаться, — начал он мотать головой. — Где тут ночевать? Куда не плюнь, везде эти сальмонеллы, сами заболеем.

— Если и ночевать здесь, то только в машине, — пояснил я. — В эти помещения можно будет возвращаться только после работы дезинфекторов, костюмы которых нас сегодня очень выручили.

— Спать, сидя в машине? — ещё больше удивился Илья.

— А что тут такого? — пожал я плечами. С другой стороны, это я через это прошёл и не раз, а откуда здешним аристократам такие приключения? — Когда устал, можно и сидя поспать. А вообще, скарба в микроавтобусе хорошенько поубавилось, можно и кресла разложить. А я спинку водительского сиденья откину, мне нормально будет.

— Давай лучше будем надеяться, что мы скоро поедем домой, — начал успокаивать сам себя Илья.

— Будем, — кивнул я и протянул ему банку с тушёнкой. — На вот, открывай и ешь. Потом пойдём дальше.

Хорошенько подкрепившись и помедитировав, мы направились к самым дальним домам, до которых ещё не добрались остальные. Штативы для капельниц уже давно растерялись по всей территории. Флаконов с раствором оставалось по пальцам пересчитать. Следующему пациенту я ставил капельницу, примотав флакон к швабре, которую привязал полосой, оторванной от простыни, к спинке стула. Голь на выдумки хитра, этим и живём.

Когда на всех встреченных нами входных дверях уже присутствовали метки из пластыря, мы сели в машину и поехали к административному зданию, таков был уговор. Вылезая из кабины, я увидел приближающегося Обухова. Чуть дар речи не потерял, мэтр решил сам лично приехать на место и увидеть всё своими глазами.

— А ты оказался прав, Саш, — сказал он, подойдя поближе, но руку протягивать не стал, грамотный. — Это на самом деле брюшной тиф. Только течение нетипичное — быстрое развитие симптомов и тяжёлое течение. Белорецкий, которому как оказалось ты успел позвонить раньше меня, уверен, что это умышленное заражение, будут расследовать, кто привёз эти продукты, и кто этот загадочный меценат, который решил одновременно угробить столько людей. Не понимаю, кому это надо. Кстати, а ты в курсе, что твой старый друг Боткин тоже здесь?

— Что? — глупо спросил я, а у самого аж под ложечкой засосало. Ну почему его лечил кто-то другой, а не я? Почему мне не повезло? Я хоть поговорить бы с ним мог. А может смогу? — Надеюсь вы не будете скрывать, где он находится?

— Не буду, — улыбнулся Степан Митрофанович. — Только без глупостей, Саш!

— Можете во мне не сомневаться, побег я ему не устрою, — твёрдо сказал я. — Ну, говорите же, где он?

— Вон тот переулок видишь? — спросил Обухов, тыча пальцем в темноту. — По левой стороне третий дом, второй этаж и направо. Беги, только быстро и не долго. Он очень тяжёлый был, его еле откачали.

Последние слова я услышал, уже направляясь быстрым шагом в указанном направлении. Сердце забилось чаще, я очень хотел увидеть его, а ещё меня немного испугала фраза, что он был очень тяжёлый. Может я чем-то ещё смогу помочь.

Третий дом, второй этаж и направо. На двери два куска пластыря, приклеенные крест-накрест. Кажется, моё сердце в этот момент остановилось. Но Обухов бы сказал, если Андрей умер? А он сказал, что он «был» тяжёлым, значит его спасли. Это какая-то нелепая ошибка? Я потянул дверь на себя. Оказалось, что это вход на ответвление лестничной площадки, за которой находятся ещё две двери. На одной полоска, а на другой — крест. Туда, где крест, я точно не опоздаю, поэтому открыл дверь, помеченную одной полоской.

На негнущихся ногах я вошёл в комнату, где при тусклом свете ночника на диване сидел Андрей. Живой! Больших усилий стоило не броситься к нему, чтобы обнять. Рукопожатие сейчас тоже будет неуместно. Заметив мои сдерживаемые порывы, Андрей улыбнулся.

— Да я всё понимаю, не переживай, — сказал он. Голос довольно твёрдый, не измождённый. Значит ему достался довольно сильный лекарь, это хорошо. — Присесть не предлагаю, разве что в другой раз, адрес ты теперь знаешь.

— А почему ты раньше не сообщил мне, что ты здесь? — спросил я, удивлённо вскинув брови. — Здесь ведь разрешены посещения, я мог бы приехать.

— Так я здесь совсем недавно, можно сказать ещё на карантине. просто не успел.

— Я очень рад тебя видеть, — от души сказал я. — Правда ещё больше был бы рад увидеть тебя на свободе. Но, здесь всё равно гораздо лучше, чем на рудниках.

— Ха, однозначно, — усмехнулся Боткин.

— Сколько тебе присудили?

— За особые заслуги заменили каторгу поселением и срок сократили до десяти.

— Десять лет? — у меня внутри всё опустилось. Хотя, чему я особо удивляюсь, Андрей же сам признался во всех своих прегрешениях, за которые он по идее должен был получить в два раза больший срок. Так что это и правда сильные поблажки. Но, твою мать, десять лет!

— Ну это же лучше, чем двадцать пять, правда? — грустно усмехнулся Андрей.

— И намного лучше, чем пожизненное, как у Баженова, а тем более смертная казнь, — добавил я. — Но это же так долго, целых десять лет!

— Ничего, переживём, — улыбнулся Андрей. — Зловредный брюшной тиф пережил, а это тем более переживу. Ты, кстати, не в курсе ещё, откуда тут эта зараза взялась?

— Откуда взялась? — переспросил я, чтобы выиграть несколько секунд на размышления. Потом решил, что от него не буду скрывать свою версию, она всё равно пока не подтверждена. — Праздничный обед в понедельник был отравлен. Точнее заражён сальмонеллой тифа. Кто это сделал, пока является загадкой. Спецы Белорецкого уже активно роют почву копытами.

— Ну, эти нароют рано или поздно, — хмыкнул Андрей. — Такое дело втихушку точно не закроют. Можно сказать, событие века. Белорецкий собственными усилиями Баженова смог посадить, хотя фигуру такого масштаба по идее должны были столичные службы окучивать.

— Согласен, Павел Афанасьевич крутой, — кивнул я. — Хотя на первый взгляд так не скажешь.

— Главное — правильно подобранные кадры.

— Так, хрен с ними со всеми, — махнул я рукой и переключил тему. — Ты как себя чувствуешь?

— Не поверишь, — хмыкнул он. — Намного лучше. Хотя буквально час назад уже прощался с жизнью. В животе пока не очень хорошо, а так более-менее.

— Капельницу делали? — решил я уточнить.

— Кого? — округлил он глаза.

— Понятно, — вздохнул я. — Значит на тебя уже не хватило. И у меня все запасы под ноль.

— Да о чём ты хоть говоришь? — не успокаивался Андрей.

— Давай потом расскажу, когда приеду к тебе в спокойной обстановке, — ответил я. — Ложись, я живот твой гляну.

— Ну давай, — улыбнулся Боткин. — Ты меня ещё ни разу не лечил. Разве что в моральном плане.

Я положил ладонь ему на живот и начал сканировать. Естественно, увеличены печень и селезёнка, воспалительный процесс в кишечнике немного успокоили до моего прихода. Всё равно я начал с кишечника, выгоняя остатки инфекции, потом плавно прошёлся по печени, пытаясь насколько возможно выгнать оттуда токсины и активировать гепатоциты, чтобы они лучше справлялись с устранением последствий сильной интоксикации. Вот теперь ему точно станет намного легче.

— Андрей, ты уж прости, но мне надо идти, — сказал я, поднимаясь с края кровати.

— Понимаю, — сказал он и без особых усилий смог самостоятельно сесть. — Раз уж всё равно руки замарал, дай хоть лапу пожму на прощанье.

Я улыбнулся и крепко пожал протянутую мне руку. В этот момент нащупал кое-что в кармане комбинезона.

— О, кстати, на-ка вот тебе наку, — сказал я и протянул ему облатки с таблетками. — Это анальгетик, а вот это — спазмолитик. Изобретения Курляндского, на практике показали себя с лучшей стороны. Если вдруг снова прихватит, можешь использовать. А вот это антибиотик, лучше употребить сразу, чтобы добить последнего врага. Тут по-хорошему надо всё антисептиком обработать, но у меня его уже нет.

— Не переживай, обещали завтра дезинфекторы приедут и всё обработают, — улыбнулся Андрей. — Спасибо за заботу и за лекарства.

— Ну, я побежал? А то там уже общий сбор должен быть.

— Беги, — кивнул Андрей. — Как сможешь — приезжай, буду ждать.

— Может тебе принести чего-нибудь особенного?

— Желательно золотой амулет, — расхохотался Андрей. — Да шучу, конечно. Принеси мне пожалуйста сыр с плесенью, который в «Медведе» подают, такого больше нигде нет. Если я не ошибаюсь, это их собственное производство.

— Ладно, сделаю. Ну, пока?

— Пока, беги.

Мы ещё раз пожали друг другу руки, и я вышел на улицу. Дикую усталость как рукой сняло. Положительные эмоции вытеснили всё напрочь. Я готов был ещё пару домов наверно вылечить. Когда подходил к административному зданию, увидел, как толпа лекарей загружается в автобусы. Неужели на сегодня всё? А я так и не позвонил отцу, хотя обещал это сделать утром после похода к Обухову. Тогда сделаю это хотя бы сейчас.

— Не переживай, Саш, — сказал отец. Судя по голосу, он особо не обижается. — Я представляю, какая там была суета, так ты ещё и за рулём, у тебя и минуты свободной не было, а я все подробности от Обухова узнал, он сам мне позвонил.

— Ого, неожиданно, — хмыкнул я. — Ну мы тут вроде всё, закругляемся.

— Домой ждать?

— Надеюсь. Я сейчас узнаю и перезвоню.

— Надеюсь, — хмыкнул отец, повторив мою фразу, а мне стало как-то неуютно. Виноват, надо было позвонить, несмотря ни на что, родители ведь волнуются.

Глава 16

— А вы тут чего мёрзнете стоите? — спросил Обухов. Он подошёл к моим коллегам, стоявшим возле микроавтобуса, одновременно со мной. — Чешите домой, или вам тут понравилось?

— Не-е-ет! — замотал головой Юдин. — Домой, домой!

— Ну вот, видишь, Саш, — рассмеялся Обухов. — Твои люди домой просятся, а ты их отвезти не хочешь.

— Ещё как хочу! — воскликнул я, стягивая с себя уже ставший ненавистным комбинезон и всё, что с ним в комплекте.

— Вон в ту кучу бросайте, — указал Степан Митрофанович на виднеющееся в темноте бесформенное возвышение посреди большой асфальтовой площадки. — Сейчас всё это жечь будут. И не забудьте обработать руки и все поверхности в машине антисептиком! Если вдруг ваша помощь и завтра понадобится, я тебе позвоню.

— Хоть бы нет! — пробубнил, снимая комбинезон, Юдин. Думал наверно, что сам с собой разговаривает, но слышали все. Со стороны Рябошапкина и Сальникова послышались ехидные смешки. Виктор Сергеевич едва заметно улыбнулся.

Я сел в машину, завёл двигатель и включил печки, снова надо всех согревать. Термос с остатками чая отдал на растерзание, а сам, как и обещал, позвонил отцу. Сказал, что скоро приеду. В десять вечера пробок уже быть не должно.

Пока я всех развёз по домам, к себе прикатил уже в начале двенадцатого. Маргарита встречала меня в прихожей. Не отпустив ни одного комментария, забрала у меня пальто, шляпу, портфель и трость, а мне всё так же молча указала рукой в сторону столовой.

Стол был накрыт для ужина, родители ждали, пока я приеду и без меня не ужинали, спать отправили только Катю.

— Ну, что там, рассказывай, — сказал отец после крепких объятий и рукопожатий.

Пока Настюха наполняла наши тарелки, я пересказал достаточно информативно, но кратко события сегодняшнего дня. Старался не загромождать ненужными деталями, но в то же время не пропустить важное.

— Это однозначно диверсия, — вздохнул отец, когда я закончил свой рассказ. — И мне тоже кажется, что если это не дело рук самого Баженова, то его подельников. Получается, что массовое заражение произошло через несколько дней после того, как туда перевели Боткина.

— Ты думаешь, что смертоносным микробом заразили такое количество людей, чтобы поквитаться с Боткиным за дачу показаний? — удивилась мама. Я хотел задать тот же вопрос, но не успел.

— А почему бы и нет? — пожал плечами отец. — Если его просто убить, то сразу станет ясно, откуда ноги растут у этой истории. А тут просто какой-то террористический акт, который можно списать на кого угодно. Например, на какого-нибудь недовольного заключённого, который недавно освободился и решил отомстить за прошлые обиды. Я особо не удивлюсь, если это окажется первой рабочей версией у следователей.

— Белорецкий не глупый человек, — возразила мама. — Он разберётся.

— Он точно не глупый, — кивнул отец. — Но это не значит, что такой вариант не родится в голове кого-то из его подчинённых и тот не начнёт его активно продвигать.

— Ну, это понятно, — ответила мама. — Такой вариант в принципе кажется наиболее логичным. Если не учитывать совпадения с прибытием в колонию Боткина. А ведь Андрей давал много показаний против Баженова и его людей, так что вполне возможно, что его хотели убить.

— Вполне возможно, что и дальше будут хотеть, — добавил отец. — И, вполне возможно, что они не успокоятся, пока это у них не получится.

После последних слов отца у меня как-то закололо в области сердца. Если он прав, то Андрею продолжает угрожать опасность. Только как ему помочь в этой ситуации? Теоретически я мог бы пронести в колонию если и не золотой амулет, то хотя бы серебряный медальон. Такой же, как я сейчас ношу не снимая.

Только загвоздка в том, что на территории колонии у каждого охранника есть детекторы артефактов. Кроме блокирующего магию браслета на ноге заключённые никаких магических предметов не должны на себе носить. Пусть спрячет под подушку, и он защитит его, чтобы не убили магической атакой во сне? Вариант, но найти смогут и там.

А по-хорошему, я очень сомневаюсь, что у меня получится этот медальон туда пронести. Скорее всего и мой попросят оставить на входе, а вернут, когда буду уходить. Это сейчас до нас никому не было дела, лишь бы не подохнуть. Есть только один вариант, попросить поддержки в этом вопросе начальника колонии, которого я ринулся спасать в первую очередь. Думаю, что мне он после этого не откажет.

— Ты чего призадумался? — спросил отец, вырывая меня из моих размышлений.

— Думаю, как помочь Боткину, — честно ответил я. — И пока ничего дельного в голову не приходит.

— Я поговорю с Белорецким по этому поводу, — пообещал отец. — Думаю, что это лучший вариант, с которого стоит начать.

— А я с начальником колонии, — сказал я, отодвигая от себя пустую тарелку.

— Наелся? — заботливо поинтересовалась мама.

— Ага, — сказал я и икнул. — Это уже была вторая добавка.

— Ну тогда иди ложись, — сказала мама. — Остальные вопросы будем завтра решать, а тебе надо как следует отдохнуть, ещё не известно, как завтра события развернутся.

— Согласен, — кивнул я. После сытного ужина и так уже глаза слипались. — Всем спасибо, спокойной ночи.

С этими словами я встал из-за стола и направился к выходу из столовой.

— Спокойной ночи, — сказали родители хором, а сами так и остались сидеть за столом. Возможно хотели ещё что-то обсудить.

Я почти на ощупь добрался до кровати, с огромным усилием поднимая веки, разделся, побросав одежду на пол и залез под одеяло. Заснул наверно раньше, чем голова коснулась подушки.

Когда утром стоял под душем, пытаясь окончательно проснуться, возникла умная мысль позвонить в регистратуру, как только она начнёт работать, то есть полвосьмого, чтобы открыли приём. Пока вытирался, пришла мысль ещё умнее, а вдруг сейчас позвонит Обухов и скажет снова ехать в колонию Ораниенбаум? А ведь вполне может. Если он до завтрака мне не позвонит, позвоню потом сам.

И что вы думаете? Я как раз гонял вилкой по тарелке нежный аппетитный омлет, когда раздался звонок телефона. Ну так и есть, Обухов.

— Слушаю вас, Степан Митрофанович, — сказал я, отвечая на вызов. Родители напряглись, их вилки замерли в воздухе. С вилки отца кусок омлета шмякнулся на скатерть, Катя тихонько хрюкнула, стараясь не засмеяться.

— Отдохнул? — спросил мэтр. Интонация его голоса мне уже не понравилась.

— Вроде да, — обтекаемо ответил я. — А по какой причине интересуетесь?

— Приём ещё не назначил на сегодня? — продолжил он странный допрос, но уже можно было догадаться, что последует дальше.

— Что нужно сделать? — спросил я, чтобы сократить эту прелюдию.

— Да вчера оказывается не всех объехали, из тех, кто дома находился из работников, — сказал Обухов, наконец переходя к делу. — Так что у них там новые очаги разгораются.

— И? — спросил я, когда пауза начала затягиваться.

— Чего «и»? Ты всё понял уже, — хмыкнул Обухов. — Езжай туда со своей командой, на вас сейчас вся страна смотрит, вы у нас штурмовой десант. Заедь за растворами к Курляндскому, я с ним уже договорился, правда мне не дёшево это обошлось. Штативы твои собрали в кучу, на КПП заберёшь. Защитные комбинезоны вам уже подготовили, тоже осталось только заехать и забрать.

— Спасибо, Степан Митрофанович, — ровным безэмоциональным тоном сказал я.

— За что? — удивился мэтр.

— За то, что вы всех этих людей поставили на уши раньше меня, это дорогого стоит.

— Ёрничаешь? — хмыкнул Обухов. — Ты точно выспался?

— А это теперь имеет значение?

— Теперь уже нет. Короче, Склифосовский, езжай и делай свою работу, у тебя хорошо получается. Если что — звони.

— Лады, — бросил я и нажал отбой.

— Опять туда? — догадался отец.

— Ага, — вздохнул я и принялся ускоренно доедать омлет.

Еще свою команду обзвонить надо. Запасы еды и воды еще оставались в машине. Квас так вообще не тронули. Вода, квас… Всё это осталось в машине на ночь, а на улице минус десять. Как бы не полопались эти бочонки. Надо проверить этот момент до отъезда, скорее всего придётся это добро просто вытащить из багажника. Тогда надо будет купить заново.

— Насть, завари пожалуйста чай во все термосы, какие есть, — обратился я к поварихе.

— Хорошо, Александр Петрович, сию минуту, — откликнулась она с кухни. — Могу вам ещё бутерброды с собой наделать.

— Хорошая идея, сделай пожалуйста.

Перейдя к кофе, я взял в руки телефон и начал обзванивать коллег. Продолжению истории все были непомерно счастливы, особенно Юдин, который порадовал меня с утра качественным проникновенным нытьём. Я терпеливо выслушал всё это и сказал, чтобы он собирался. Напомнил, что чемодан с собой брать не надо, сегодня точно одним днём, ночёвок не предвидится. Последней новости он был рад.

Эх, жаль, что ресторан «Медведь» начинает работать только с полудня, не получится Боткину сегодня привезти его любимый сыр. Значит в другой раз. Да я сегодня его скорее всего увидеть-то не смогу.

На КПП Ораниенбаумской колонии нас ждали не только аккуратно скрученные изолентой по несколько штук штативы для капельниц, но и список адресов, куда нам предстоит наведаться, распечатанный в нескольких экземплярах. У меня были опасения, что они предложат нам провиант, который придётся из вежливости взять, но потом свалить в канаву, облить бензином и сжечь, но обошлось.

Пока мы грузили штативы в машину и разбирались с адресами, к воротам подъехало несколько машин дезинфекторов. На территории станции я столько не видел, значит привлекли дополнительные силы из других ближайших городов. Я не стал к ним соваться с вопросами, у нас не было команды проверять пациентов на территории колонии, скорее всего этим займутся другие. Было желание зайти проверить хотя бы состояние Андрея, но работы у нас сегодня было выше крыши, и я не стал задерживать своих сотрудников ради собственного успокоения. Угомонись, Саша, всё будет хорошо.

Адреса в представленном списке были достаточно сильно разбросаны. Несколько сотрудников из офицерского состава жили на окраине Питера, либо в самом Питере. Я сначала решил оставить их на потом и навестить уже на обратном пути, потом передумал. Список городских я отправил секретарю Обухова с комментарием «срочно передать шефу». Найдутся лекари в городе, которые смогут решить этот вопрос в ближайшее время и нам будет меньше работы.

— Кто там? — проблеял слабый старушечий голос через некоторое время после того, как я второй раз постучал в покрытую облупившейся краской ветхую деревянную дверь деревенского дома.

— Лекари, бабуль! — сказал я достаточно громко. Люди в таком возрасте чаще всего плохо слышат.

— А чего так орёшь-то, лекарь? — высказал всё тот же голос и послышалось, как отодвигают засов. — Я тебя нормально слышу.

Бабулька, открывшая дверь, идеально подошла бы для съёмок фильма про бабу Ягу без грима. Невысокая, скрюченная, с горбатым носом, украшенным сочной бородавкой на самом кончике, сморщенная, как увядшее яблоко.

— Проходите, сыночки, я вас пирожками угощу, — ехидно улыбаясь проскрежетала бабка и пошла в дом, показывая нам дорогу.

Один её вид во время этого сомнительного предложения уже говорил «беги отсюда!», и я не стал бы пробовать эти пирожки, даже если бы не было никакой эпидемии. В светлице её избушки на старых панцирных кроватях на груде перин лежали двое — мужчина и женщина лет пятидесяти в крайне неприглядном состоянии. В записи они значились, как муж и жена, работающие поварами в столовой. Ага, значит «качественные» продукты от «надёжного» поставщика их тоже не миновали, небось и домой притащили, как это обычно на Руси принято. Судя по виду, интоксикация была более выраженной, чем у начальника колонии вчера. Наверно таким же был Боткин, когда к нему пришли спасать. Странно, что бабуля выглядит живчиком по сравнению с ними.

— Бабуль, а ты тифом раньше болела? — спросил я, догадываясь о причине такой стойкости.

— Да то уж давно было, сынок, — улыбнулась бабка и поставила тарелку с горой аппетитно выглядевших пирожков на стол у окна. При прочих других обстоятельствах я бы не устоял перед такой красотой. — Я ещё совсем молодуха была, даже не замужем ишшо. Ой тяжко мне тогда досталось, еле выжила, чуть вперёд ногами не вынесли. Да вы угощайтесь пирожками, сыночки, вчера только вечером испекла. Мои пироги на всю Мордвиновку славятся.

— Спасибо, бабуль, мы сыты, — покачал я головой и стукнул Юдина по руке, когда он решил потянуться в сторону тарелки. Совсем разум потерял. — Твои-то тоже были на празднике в понедельник?

— А как же? — развела бабка руками, продемонстрировав кривые узловатые пальцы. — Там всех потчевали, вон мозоли аж на руках у обоих, столько овошшей нарубать. И домой принести смогли свежих, салатики дома делали. А вчера я вон пирогов напекла с капустой такой странной, борохли что ли, чудное название. А вкусная ерунда эта новомодная, особенно обжаренная с лучком да яичком и в пирог.

— Спасибо, бабуль, за информацию, — вежливо кивнул я. — Будем спасать твоих домочадцев.

— Так, а чё это у них, сынок? — бабуля заискивающе посмотрела мне в глаза. — Я подумала сначала, что от пережору это всё, али дизинтрия какая, а они всё хуже и хуже, уж и не знаю, чаво делать.

— Брюшной тиф это, бабуль, — ответил я и мы с Юдиным начали устанавливать штативы для капельниц.

— Ой, Божечки! — всплеснула бабка руками, прижала ладони к лицу и глаза увлажнились. — Да откуда ж эта зараза взялась? Я о ней с молодости уже и не слышала, думала сгинула хворь эта, ан нет, вот она, гадость эта. А ведь и правда, пятнами они все пошли, у меня-то также тогда было, как щас помню.

— Да, бабуль, всплыла эта гадость снова, — ответил я и принялся за работу.

Когда раствор пошёл по системам в сосудистое русло крайне ослабленной супружеской пары, мы с Ильёй начали воздействие магической энергией на их кишечник. Панкратов с двумя знахарями в это время работали в соседнем доме, где жила многодетная семья. Их отец работал в колонии и тоже умудрился притащить домой продуктов с праздника, устроив свой маленький праздник и не подозревая о его последствиях.

Скорее всего там понадобится и наша помощь, поэтому, завершив воздействие на кишечник, мы оставили капельницы и пошли в соседний дом. Здесь и правда пострадавших от инфекции было больше. Кроме супружеской пары в доме жила мама жены и пятеро детей, трагедия не обошла никого. Хорошо хоть они были не в таком тяжёлом состоянии, как их соседи. Панкратов и лекари начали с младших детей и это правильное решение.

Мы с Юдиным взяли на себя старших братьев десяти и двенадцати лет, взрослые по очереди следующие. Самой большой проблемой при оказании помощи детишкам — их страх и беспокойство. Капельницы мы решили младшим не ставить, по внешнему виду им сейчас намного легче, чем взрослым, а вот проработать кишечник всё равно нужно. И это несмотря на их писки, брыкания и боязнь щекотки.

Когда выходили из дома многодетной семьи, я взял список в руки. Живущих в Питере и черте города, я уже вычеркнул, эстафета передана. Вычеркнул и эти два дома, но осталось ещё столько, что у всех поневоле вырвался тихий стон.

— Так, работаем, ребята, не расслабляемся! — сказал я своей команде и самому себе. — Солнце ещё высоко.

Я ещё раз пробежался глазами по списку. Совсем недалеко был многоквартирный дом, в котором проживали сразу несколько из нужных нам семей. Вот этим сочным куском пирога мы и продолжим своё победоносное шествие. Чем больше народу сразу охватим, тем короче будет список, а это уже будет морально успокаивать и поддерживать.

Мы вошли в парадную и распределились по квартирам. Я взял на себя однокомнатную квартиру, где жила бухгалтерша колонии, а остальные по двое пошли осматривать две семьи. На мой стук в дверь никто не отреагировал, а звонок почему-то не работал. Очень странно, обычно человек, занимающийся финансами учреждения, живёт безбедно, а по этой облупленной двери такого не скажешь. Патологически честная?

Я постучался ещё раз и ещё, так и не получив никакого ответа. Попробовать выбить дверь? Она не выглядит достаточно крепкой и вынести её с ноги будет не сложно. А если она просто ушла к родственникам или знакомым и там слегла, а я тут двери выламываю? Может и в суд потом на меня подать. Лучше спрошу у соседей, когда её видели в последний раз, может они в курсе. Прежде, чем развернуться и уйти, я решил дёрнуть за ручку двери, и совершенно неожиданно она открылась.

Прямо возле двери на полу лежала женщина лет сорока, очень симпатичная, в роскошном бархатном халате. Судя по цвету её лица и губ, а также по максимально расширенным зрачкам и начинающим мутнеть роговицам, спасать её уже поздно. Скорее всего она перестала дышать ещё ночью. Наверно она хотела позвать кого-нибудь на помощь, из последних сил дошла до двери, повернула замок и рухнула на пол без сознания, так и не открыв дверь. Я осторожно обошёл её, прошёлся по квартире, чтобы проверить, нет ли кого здесь ещё в тяжёлом состоянии. Женщина в квартире была одна. Я вышел, прикрыл дверь, достал из кармана пластырь и оторвал две полоски, приклеив их крест-накрест. Царство ей Небесное. В списке сделал пометку о необходимости эвакуации тела. На моём пути она стала первой не спасённой, но это не моя вина, спасать её надо было вчера.

Глава 17

Мы бороздили окрестности Мордвиновки и другие близлежащие населённые пункты по списку адресов. Полоски пластыря крест-накрест клеили ещё три раза. Хотя для кого? Для себя? Параллельно с нами больше никто не ездил. Пометки об умерших я сделал в списке. Освободились примерно к восьми вечера и в состоянии выжатого лимона наконец-то поехали домой.

— Я никак понять не могу, — первым нарушил общее молчание Юдин. — Вчера ведь кого-то отправляли по списку адресов, почему они не доделали своё дело? Ведь этих несчастных вчера ещё можно было спасти!

— Я передам список Обухову, — сказал я. — Пусть разбирается, кто и почему. У меня у самого в голове не укладывается. Если сами не справлялись, могли бы оповестить Степана Митрофановича, он прислал бы кого-нибудь на подмогу.

— А может просто некого было? — предположил Рябошапкин.

— Не уверен, что вчера я видел всех лекарей Питера, — возразил ему Сальников. — Позвали на ликвидацию очага далеко не всех.

— Твоя правда, Дим, — согласился Рябошапкин. — Хоть я и не знаю всех в лицо, но однозначно были не все. Совершенно вопиющая ситуация.

— Да и сегодня было несколько пациентов на грани, — сказал Виктор Сергеевич. — Лично у меня были двое практически при смерти. Приди я к ним на час позже и были бы ещё кресты из пластыря на двери. А один из них — мальчик восьми лет, он уже еле дышал на руках у обезумевшей от собственной беспомощности матери.

— Просто капец какой-то, — произнёс Юдин и уставился в окно.

Дальше до самого Питера мы ехали молча. Коротко попрощавшись с коллегами, я поехал домой. Родителей о своём возвращении предупредил ещё до того, как выехал на шоссе, чтобы не повторять прошлых ошибок. Они сказали, что ждут меня, ужинать без меня не будут.

— Ты чего такой убитый, Саш? — спросил отец, глядя на меня с тревогой. — Что-то случилось?

— По моей вине нет, — покачал я головой, снимая пальто. — А по недосмотру и халатности других — да.

— Пойдём за стол, расскажешь, — сказал он, когда Маргарита забрала у меня пальто и шляпу, чтобы повесить в шкаф.

Судя по накрытому столу, меня собирались встречать, как победителя. По сути так оно и было, но смерти, которых могло и не быть, сильно омрачали наш успех. За два дня очаг был ликвидирован, а мог бы и за один. Я попросил дать мне пару минут, чтобы позвонить Обухову, не хочу откладывать этот разговор до завтра.

— Да, Саш, — мэтр ни капельки не возмутился, что я беспокою его в позднее время и по личному номеру. — Что-то случилось?

— Лично я считаю, что случилось, Степан Митрофанович, — вздохнув сказал я и вкратце изложил итоги нашей поездки.

— Ты прав, Саш, — сказал Обухов после недолгого раздумья, когда я закончил. — Это проблема. Дело в том, что я только сегодня утром узнал, что вчера объехали не всех, сразу позвонил тебе, чтобы ты выручал. Сможешь завтра утром подъехать к восьми? Я соберу в своём кабинете внеплановое заседание коллегии лекарей. Просто так это оставлять нельзя, будем решать, что делать. Список с собой возьми, не забудь.

— Хорошо, Степан Митрофанович, — ответил я. — А какова моя роль? Я зачем нужен на заседании коллегии?

— Просто надо, чтобы ты присутствовал, — сказал Мэтр и положил трубку. — Это в твоих интересах.

Я вернулся за стол. Хоть и был весь день полуголодный, нормально поесть тупо было некогда, всё равно не был уверен, что хочу запихнуть в себя хоть что-то из вкусностей, приготовленных нашей замечательной поварихой.

— С Обуховым говорил? — спросил отец, накладывая в мою тарелку разносолов, не обращая внимания на то, как я морщу нос. — Надо поесть, Саша, надо.

— Да, пап, позвонил ему отчитаться и всё рассказал, — ответил я и посмотрел на тарелку с аппетитным гастрономическим натюрмортом, которая стояла передо мной. — Сказал утром приехать. Внеплановое заседание коллегии. Так и не понял, зачем я там нужен, я ведь всё рассказал.

— Раз надо, значит езжай, — сказала мама. — Значит нужен.

— Поеду, — пожал я плечами. — Куда деваться.

Потом суть вещей я поведал родителям, также изрядно подпортив им настроение. Ну уж извините, сами напросились. Пока я с трудом запихивал в себя то, что обычно ем с огромным удовольствием, родители старательно пытались отвлечь меня разговорами на отвлечённые темы. О работе, о погоде, о жизни клиники. За это я им очень благодарен, хоть немного отвлёкся от мрачных мыслей.

— Зайдёшь потом ко мне в кабинет после ужина? — спросил отец, вставая из-за стола.

— Хорошо, пап, — безучастно сказал я, не придав большого значения тому факту, что он не стал о чём-то говорить здесь и сейчас, а позвал к себе.

Мама покосилась на отца, потом на меня, но спрашивать ничего не стала, пожелала спокойной ночи и ушла вслед за отцом, а я всё сидел пялился в свою тарелку, сожержимое которой так и не смог осилить. Ведь умом понимаю, что нет повода так убиваться. Лично я и мои сотрудники ни в чём не виноваты, мы сделали всё, что могли. Умершие от тифа не были моими родственниками или знакомыми, я абсолютно ничего о них не знал. Но, как говорится, за державу обидно.

— Ты что-то хотел сказать мне? — спросил я у отца, войдя к нему в кабинет.

— Мой юрист сегодня отзвонился по делу Насти Вишневской, — сказал он. — Вроде есть кое-какие зацепки, что-то можно вернуть, дело не безнадёжное. Но, ты ей пока ничего не говори, нет гарантий пока.

— Понял тебя, — сказал я и улыбнулся. Хоть одна приятная новость за сегодня. Будем ждать развития событий.

Пока ехал домой, думал заняться перед сном доработкой очередной главы в методичке по онкологии, но собрать мысли категорически не получалось. Тогда я решил заняться развитием ядра и медитацией, а перед сном продолжил читать учебное пособие по развитию навыков бытовой магии. Может я когда-нибудь соберусь с духом и начну осваивать что-то из этого? А с другой стороны — нужно ли? Решать эту дилемму сейчас я не в духе, потом. Зато чтение помогло мне наконец уснуть тревожным сном.

Возле кабинета Обухова я сидел уже без двадцати восемь. Приехал пораньше, думал может он захочет со мной поговорить до экстренного заседания коллегии, которое должно было состояться ровно в восемь, но он меня так и не позвал, хотя прекрасно знал, что я за дверью. Дмитрий Евгеньевич сразу сообщил мэтру о моём приходе. Только когда в кабинет вошёл Гааз, а вслед за ним остальные члены коллегии, которые на заседания обычно надевали серебристые мантии, пригласили и меня. Я скромно уселся на самый дальний стул, как самая малозначимая фигура в этом кабинете.

— Саш, ты чего там на Чукотке обустроился? — спросил Степан Митрофанович. — Иди сюда садись.

Он указал на стул, который стоял сбоку его стола, ближе всего к нему. Я удивлённо посмотрел на него, но он повторил свой жест, указывая именно туда. Хорошо хоть рядом с собой не посадил, а то сейчас сидели бы как за одной партой, двое из ларца. По какому поводу, интересно, мне такая честь? Сказано — сделано, пошёл и сел.

— Список давай, — сказал Обухов и протянул руку.

Мэтр изучил переданную ему бумагу, выкатил глаза и вскинул брови.

— Это они столько не смогли обслужить? — воскликнул он, чуть ли не переходя на крик. — А мне было сказано, что с дюжину адресов объехать не смогли!

Он хлопнул по столу, откинулся на спинку своего кресла и закрыл лицо руками. Такой реакции от мэтра я ещё ни разу не видел. Он мне казался эталоном уравновешенности и невозмутимости. Он бывало проявлял и раньше эмоции, живой же человек, но далеко не до такой степени.

— Итак, господа, — сказал Обухов, положив руки на стол и приняв свой обычный вид. — Мы являемся свидетелями вопиющего случая, роковой ошибки, повлекшей за собой смерть пациентов. На выезд по адресам я отправил делегацию, прибывшую из клиники на Рубинштейна. И я не сильно удивляюсь тому, что они сдулись и не справились. После всем известных событий их потенциал значительно снизился. Да что там снизился, можно сказать рухнул. В последнее время для них настало тяжёлое время, они стараются восстановиться, но сделать это также эффективно, как смог присутствующий здесь господин Склифосовский, они не смогли. Это нисколько не оправдывает того, что произошло, они должны были просто своевременно донести до меня эту информацию, чего, к сожалению, не было сделано вовремя. Теперь мы имеем то, что имеем. Основная вина лежит на руководителе клиники, который соизволил доложить мне о том, что работа не закончена, только сегодня в семь утра. Общественность нас в покое не оставит, нас же обвинят в том, что мы допустили гибель этих людей, жёлтая пресса разнесёт новость уже с сегодняшней утренней газетой. Поэтому считаю нашей прямой обязанностью провести собственное внутреннее расследование инцидента. Сегодня к десяти часам мы пригласим всех сотрудников клиники на Рубинштейна, на внеочередное заседание коллегии в расширенном формате с участием представителей прессы в нашем зале заседаний.

— Полностью поддерживаю, — кивнул Гааз. — В первую очередь будут обвинять Склифосовского, что это он не справился с лечением. Поэтому внутреннее расследование действительно необходимо.

— Вы абсолютно правы, Анатолий Венедиктович, — подтвердил его версию Обухов. — Обвинят именно Склифосовского, а все здесь присутствующие прекрасно понимают, что его вины здесь нет.

— Будем разбираться, Степан Митрофанович, — обтекаемо ответил Гааз, бросив на меня странный взгляд. — Вину и невиновность надо доказать. Я уже распорядился, чтобы погибших привезли на экспертизу, соблюдая все меры безопасности. Причина и время смерти будет установлена, к десяти возможно успеют.

— Я не совсем понял, Анатолий Венедиктович, — сощурив глаза Обухов посмотрел на своего первого зама. — Вы что сомневаетесь в невиновности Склифосовского?

— Мы проведём расследование, Степан Митрофанович, и, основываясь на неоспоримых фактах, вынесем вердикт. Я в данный момент никого не считаю виновным или невиновным, сейчас их можно отнести только к категории подозреваемых.

Обухов ещё некоторое время сверлил Гааза глазами, понимая, куда он клонит, но в логике суждений ему не отказать. Поиграв желваками Обухов промолчал и больше не стал никак комментировать высказывания коллеги.

— Итак, сбор в главном конференцзале в десять. Оповестить всех сотрудников, явка обязательна, если только кто-то из них в этот момент не спасает человеческую жизнь.

— Оставим дежурную бригаду, Степан Митрофанович, — спокойно сказал Гааз. — Спасение жизни может понадобиться в любой момент.

— Хорошо, договорились, — согласился мэтр. — А пока все свободны.

Члены коллегии встали со своих мест и потянулись к выходу. Я сделал то же, что и все.

— А тебя, Саша, я попрошу остаться, — сказал Обухов. Я послушно сел обратно на тот же стул рядом с ним. Когда все остальные вышли, он продолжил. — Будь готов, что тебя будут обвинять во всех грехах. У нас ведь как, кто последний, тот и…

— Виноват, — закончил я фразу за него.

— Да, — кивнул Обухов. — Ты, главное, не принимай это всё близко к сердцу. Я знаю, что ты молодец и я буду на твоей стороне, но некоторые будут на противоположной.

— Гааз, например? — решил я уточнить.

— Скорее всего и Гааз, но не только, найдутся и ещё. Так что спокойно слушай, отвечай на вопросы и не волнуйся.

— Я вас понял, Степан Митрофанович, — кивнул я. — Но, вы же понимаете, что нашей вины здесь нет?

— Я да, понимаю. Теперь наша задача, чтобы это поняло большинство. А главного лекаря клиники на Рубинштейна, как я считаю, надо отдать под суд за преступную халатность. Что делать с коллективом клиники, ума не приложу, но оставлять их безнаказанными, хотя их вина и вторична, тоже нельзя. Лишение свободы им не грозит, но последствия будут. А вот какими они будут, будем думать. Ты тоже подумай, вдруг интересная идея появится. У тебя голова светлая и ты достаточно гуманный, тебе можно доверить решение такого вопроса.

— Мне? — я настолько удивился, что даже привстал со стула. — Степан Митрофанович, вы ничего не путаете? Какое я имею право решать подобные вопросы?

— Включи соображалку, Саш, — улыбнулся одними уголками рта Обухов. — Я жду от тебя варианты решения этого вопроса. Время у тебя до десяти есть. А теперь свободен. К десяти будь на месте, не опаздывай. Свой коллектив тоже сюда привези.

— Так точно, Степан Митрофанович, — брякнул я. Почему именно так, не спрашивайте.

Я встал и вышел из кабинета, даже не махнув рукой Дмитрию Евгеньевичу, голова была занята другим. На улице слегка вьюжило. Ветер был не сильным, но в совокупности с колючими снежинками сделал то, что мне сейчас было очень нужно — остудил слегка мою голову, так как мозг уже начинал закипать.

Нормальный ход, я должен придумать, как наказать за безалаберность лекарей клиники на Рубинштейна. Ну давайте их в угол поставим что ли. Виноват то на самом деле их руководитель, это он должен был просить о помощи, увидев, что они не справляются, а сам сообщил только утром. Не хотел уронить лицо компании? Теперь получилось не мягкое приземление лицом в грязь, а с размаху.

Кстати, это очень удачно, что я забыл распорядиться об открытии записи на приём сегодня, всё равно пришлось бы снимать. Правда могли мои подчинённые догадаться это сделать, поэтому, перед тем, как тронуться с места, сначала позвонил в госпиталь. Я оказался прав, запись подали, но я её тут же отменил. Звонить лекарям и знахарям не стал, объясню по приезде.

Приехав в госпиталь, я сразу направился в свой кабинет. Прасковья испуганно посмотрела на меня, видимо моё настроение было написано на лбу метровыми буквами.

— Собери всех лекарей и знахарей, пусть придут на совещание, — бросил я, вошёл в кабинет и закрыл за собой дверь.

Тихо, спокойно, ещё хоть пять минут побуду один. Но, я забыл про один момент.

— Саш, всё в порядке? — раздался шелестящий голос из дальнего угла кабинета.

— Нет, — тяжко вздохнул я и рухнул в своё кресло. Побыть одному в этом здании не получится.

— Что-то случилось? — спросил призрак. — На тебе лица нет. Дома забыл?

— Не смешно, Валер, — безучастно ответил я и закрыл глаза.

— Ты такой серьёзный, что мне даже страшно видимым становиться, вдруг ты меня испепелишь? — хмыкнул Валерий Палыч, не собираясь легко сдаваться. — А так хоть и хреновенькая жизнь, да моя. Ну, выкладывай давай, что там у тебя накопилось? Интересно же.

Я вдохнул было воздуха, чтобы начать вещать, но в этот момент приоткрылась дверь и в узком просвете возник нос Юдина.

— К вам можно, господин главный лекарь? — пропищал он тоненьким голоском.

— Не паясничай, заходи, — устало ответил я. Вот и хорошо, значит расскажу всем сразу.

Дверь открылась шире и вслед за Ильёй вошли все остальные. Я подождал, пока они рассядутся и вкратце рассказал всё, что обсуждалось на утреннем совещании. Особенно всех поразила новость, что мы тоже можем оказаться в списке обвиняемых.

— Не, ну это нормально? — возмутился Юдин после небольшой паузы. — Мы там, так сказать, пятую точку опоры рвали на британский флаг, и мы же ещё виноваты в итоге?

— Успокойся, Илья, — махнул я рукой. — Все здравомыслящие люди в состоянии понять, что мы не виноваты, но есть и те, кому мы не нравимся, в частности я многим не нравлюсь. У некоторых я со своими идеями и начинаниями поперёк горла стою. Эти люди будут искать любую возможность, чтобы убрать меня с дороги. А вы просто за компанию со мной на плаху в таком случае.

— Ну ладно, Саш, — вступил Виктор Сергеевич. — Ты уж не перегибай, не на столько всё плохо.

— Хотите сказать, что я не прав? — спросил я и бросил на него недовольный взгляд.

— Ты абсолютно прав, — кивнул он. — У всех, кто что-то делает и немного лучше других, есть враги. Они есть и у того, кто ничего не делает, просто их гораздо меньше. А у тебя, а соответственно и у нас — врагов хватает. Я хотел сказать, что эта ситуация для нас не такая фатальная. Ну покаркают чёрные вороны, покружат над головой, а потом улетят. Все липовые обвинения легко рассеются, учитывая результаты экспертизы и не только, просто здравый смысл.

— Если честно, — перебил я его, — я тоже очень надеюсь, что будет именно так.

— А именно так и будет, — сказал дядя Витя, перебив теперь меня. — На это себя надо настраивать. Убрать с лица кисляк, сделать морду кирпичом и с важным видом жителя Олимпа смотреть на тех, кто пытается тебя растоптать. Надо быть выше их, чтобы у них нога так высоко не дотянулась, чтобы на тебя наступить.

— Старик дело говорит, Сань, — вмешался в беседу Валерий Палыч. — Держи хвост пистолетом, не кисни!

— Ага, на радуге зависни, — хмыкнул я. — Да вы за меня-то не переживайте, я не в настроении не из-за того, что мне или нам что-то угрожает, а из-за самой нелепой ситуации. А тут ещё Обухов поручил мне придумать, как наказать лекарей из клиники на Рубинштейна. В роли судьи мне ещё не хватало выступить, не моё это.

— Правильно, — подхватил Валерий Палыч. — Не судите и…

— Да подожди ты, Валер, — махнул я рукой. — Кажется у меня есть одна неплохая идея на эту тему.

Глава 18

Перед тем, как войти в зал заседаний «Больницы Всех Скорбящих Радости» я уже перестал волноваться, был полностью сосредоточен, серьёзность включена на максимум. Готов к любым наездам и коварным подкатам за счёт надетой невидимой брони под названием «здоровый пофигизм» и «рациональное мышление». Вполне нормальный набор, учитывая, что мы реально ни в чём не виноваты. Да мы бы и в первый день могли бы там остаться и доделать, хоть до утра. Нам просто никто не сказал.

Для меня и коллег выделили специально поставленный ряд кресел немного в стороне. На отдельно стоящем ряду между залом и президиумом сидели лекари из клиники на Рубинштейна, то есть в качестве главных обсуждаемых лиц, а заодно и обвиняемых. От выражения их лиц в продуктовой лавке через дорогу должно было прокиснуть молоко.

Члены коллегии, сверкая золотыми и серебряными мантиями вошли в зал последними, после чего двери закрыли и наступила полная тишина, нарушаемая лишь шелестом раскладываемых Обуховым бумаг на столе.

Мэтр взял вступительное слово на себя. Вышел к трибуне и спокойным голосом по пунктам отчитался о проделанной лекарями Питера работе в зоне массового заражения. Высказал предположение об умышленном инфицировании осужденных и работников колонии, этот вопрос находится под контролем центрального управления полиции Санкт-Петербурга и уже доложено в Москву, где тоже будут контролировать ход следствия.

В последнюю очередь он высказался по поводу недоделанной работы в первый день и о недонесении проблемы до руководства, что повлекло за собой несколько летальных исходов, которые вполне можно было избежать. Результаты экспертизы показали, что четверо умерших скончались от инфекции и вызванных ей осложнений — интоксикации и обезвоживания. Последняя смерть наступила в районе шести утра второго дня борьбы с очагом. Исходя из этих данных можно сделать вывод, что прибывшая по просьбе главного лекаря на второй день группа специалистов к летальным исходам непричастна.

В пользу умышленного заражения говорило нетипичное течение заболевания с быстрым развитием симптомов и тяжёлым течением. В эту же сторону свидетельствовали предварительные результаты микробиологического исследования взятых у пациентов образцов. Микроб идентифицирован, это действительно Salmonella Typhi, но даже по внешним признакам найдены некоторые особенности строения. Исследование будет продолжаться.

Слушая речь главного лекаря Питера, я успокоился окончательно. Теперь мы точно здесь находимся только в роли свидетелей. После всего сказанного вряд ли у кого повернётся язык обвинить Склифосовского и его команду в несостоятельности.

Я расслабился, слушал и наблюдал, подперев подбородок кулаком. Мои коллеги тоже перестали выглядеть взволнованными. Юдин пару раз боролся с зевотой, видимо пришла отдача после ухода адреналина и начало тянуть в сон. Самый сосредоточенный вид был у Виктора Сергеевича. Он похоже «записывал на корочку» абсолютно каждое произнесённое здесь слово. Рябошапкин и Сальников периодически тихо перешёптывались между собой. В общем ощущение нависания над нами чёрной тучи улетучилось.

Самые жаркие прения разгорелись при промывании костей главного лекаря клиники на Рубинштейна. Я уже начал волноваться, что с него прямо здесь в зале заседаний шкуру сдерут, а потом ещё две, на всякий случай. Единогласно решили снять его с должности и временно, до решения суда, запретить деятельность в качестве лекаря либо имеющую любое отношение к состоянию здоровья или жизни пациентов. Значит, в отличие от меня тогда, ему и знахарем в лечебнице или на скорой помощи работать нельзя. Неплохой вариант. Подмывало предложить ему работу курьера по доставке готовых обедов, но тоже довольно рискованно. Лучше пусть метёт улицы по ночам, самое то будет.

— Александр Петрович, — внезапно обратился ко мне Обухов, пока я придумывал виды исправительных работ для главного лекаря с Рубинштейна. От неожиданности я вздрогнул.

— Да, Степан Митрофанович, — откликнулся я, ожидая, что последует дальше.

— Я вам поручил разработать воспитательные меры для коллектива клиники на Рубинштейна. Всем понятно, что их вина в сложившейся ситуации не столь велика, как у их руководителя, но оставить всё как есть мы тоже не можем.

По телу прокатилась волна жара, потом арктического холода. Ну зачем так-то? У меня уже была версия, как с ними поступить, чтобы и гуманно, но с пользой для дела, но собирался сообщить это Обухову при личной беседе, а не на такой публике, да ещё и в присутствии прессы, чьи объективы тут же сфокусировались на мне. А с другой стороны, чего я теряюсь? Вот же он мой звёздный час! С важным видом и гордой улыбкой на лице я поднялся на трибуну и вдохнул полную грудь воздуха.

— Как я уже упоминал раньше в разговоре, Степан Митрофанович, — начал я свою эпичную речь, — считаю критически важной задачей создания центра онкологической помощи населению города, основанную на государственном финансировании. Обучением специалистов, которыми я хочу предложить назначить лекарей из клиники на Рубинштейна, займусь я лично и мои коллеги на базе недавно открытого клинического госпиталя. Я уже составляю методические рекомендации по классификации этих заболеваний, особенностях диагностики и лечения. Для начала персонал обучим методике воздействия тонкими потоками магической энергии, что имеет очень большое значение в лечении онкологии. Потом уже тонкостям борьбы с этим грозным недугом. В ближайшем обозримом будущем планирую издать монографию по организации онкологической помощи.

Выдохнул и неспешно повернулся в сторону президиума в ожидании каверзных вопросов. И они, что вполне ожидаемо, последовали. Первым решил высказаться Гааз, кто бы сомневался.

— А как вы себе представляете, Александр Петрович, работу этих лекарей с онкологией? — сказал он таким тоном, словно я предложил накормить крокодила капустой. — Небезызвестный факт, что чтобы уничтожить новообразование, требуется маг-лекарь достаточно высокого уровня мастерства и с развитым ядром. У них же после использования медальонов от Баженова всё это в плачевном состоянии. Если бы они были достаточно сильными, мы бы о них сегодня не разговаривали в таком ключе.

— Если я правильно понял, Анатолий Венедиктович, — улыбнулся я, и не собираясь прогибаться под его тяжёлым взглядом. — Вы понятия не имеете о методе, которым я занимаюсь и который уже на основании официального разрешения преподаю. Этот метод позволяет прицельно воздействовать малыми энергиями на объект и производить довольно значимые манипуляции, не имея при этом сильно развитого ядра. Под моим руководством уже знахари умеют раны заживлять и многое другое, о чём раньше и не мечтали в сладких снах. Так что после обучения у нас в госпитале лекари из клиники на Рубинштейна вполне справятся с такой задачей не хуже элиты.

— Да что вы говорите, Александр Петрович? — ехидно улыбнулся он. Такое впечатление, что он решил теперь на себя взять обязанности Захарьина по вставлению палок в колёса. Только у него теперь ничего не получится, разве что только немного задержит. — То есть вы хотите сказать, что, проучившись у вас, любой из них сможет ликвидировать относительно небольшую опухоль за одну процедуру, так?

— Именно так, — уверенно кивнул я. — Если ваше сиятельство любит пари, то можем его заключить.

— А что, это неплохая идея! — оживился Гааз.

Я слышал раньше, что он азартный человек, вот и решил закинуть удочку. Чтобы пари состоялось, должно воплотиться в жизнь моё предложение по обучению лекарей с Рубинштейна, а это уже победа без обсуждения. В том, что я выиграю пари, нисколько не сомневался, поэтому предложил поставить достаточно кругленькую сумму. Глаза Анатолия Венедиктовича загорелись адским огнём. А у меня сегодня праздник. То, что, как я предполагал, будут долго обсуждать и думать, как воплотить в жизнь, теперь уже почти сделано.

— Только есть одно условие, необходимое для оттачивания навыков обучаемых, — добавил я. — Клиника на Рубинштейна некоторое время должна продолжать функционировать, чтобы они могли нарабатывать опыт. О том, что у них в итоге всё хорошо получается, будет нетрудно убедиться, если регулярно проверять статистику. Когда они освоят тонкие потоки, я научу их бороться с онкологией.

— Месяца вам хватит? — довольно улыбаясь спросил Гааз, видимо считая, что этого критически мало.

Обухов всё это время молчал и не вмешивался. Периодически бросая на него взгляд, я заметил, как он старательно скрывает улыбку, чтобы не спалиться. В этом противостоянии с Гаазом он дал мне полный карт-бланш. Он прекрасно понимал, что я справлюсь. А вот Анатолий Венедиктович думал с точностью до наоборот, что я провалюсь с треском и этот месяц мне ничего не даст. Эх, темнота, а ещё ведущий лекарь Санкт-Петербурга называется. Надо же быть в курсе событий.

— Должно хватить, — после некоторой паузы и изобразив глубокие размышления ответил я.

— Значит, через месяц мы здесь встречаемся, подбираем пациента с относительно небольшим образованием, размером от пяти до шести сантиметров, и выбранный мной в случайном порядке лекарь из числа обучаемых вами, справляется с этим образованием за один сеанс, так?

— Именно так, — кивнул я, сдвинув брови. Надо продолжать изображать, что меня терзают смутные сомнения, но отступать уже некуда. — Здесь, через месяц. Кандидата будете выбирать сами из обученных мной, кого захотите.

— А вы смелый, Александр Петрович, — хмыкнул Гааз. — Смелый, но глупый. Все сидящие здесь станут свидетелями вашего фиаско. Так что готовьте денежки заранее, чтобы потом по карманам себя не хлопать.

По залу пробежали редкие смешки. Значит были и ещё сомневающиеся в моих возможностях. Ну и ладно, сидите и радуйтесь. Не очень сильно удивлюсь, если они тут тотализатор устроят. Тогда те, кто в меня верят, смогут неплохо поправить материальное положение. Мелочь, а приятно.

— И так, подводим итог столь необычного способа решения важного вопроса, — стараясь казаться максимально серьёзным, сказал Обухов. — Лекари из клиники на Рубинштейна приступают к обучению у господина Склифосовского по новой методике, продолжая работать на своих местах, чтобы закрепить полученные навыки. После окончания учёбы и прохождения итогового испытания на заседании коллегии, они становятся сотрудниками первого в истории Российской империи онкоцентра. Осталось только определиться, где сие лечебное заведение будет располагаться.

— Так пусть на Рубинштейна и располагается, ваше сиятельство, — улыбаясь предложил я. — Дома и стены помогают.

— Интересное предложение, — хмыкнул Обухов. — А почему бы и нет. В конце обучения меняем вывеску, налаживаем логистику онкобольных и центр начинает функционировать. Очень даже неплохой вариант. Вот только куда тогда будут обращаться за медицинской помощью пациенты, которые привыкли к этой клинике?

— Я вчера посмотрел расположение клиник на карте, ваше сиятельство, — решил я снова вставить своё веское слово. — Рядом находится пара клиник, которые вполне могут поделить между собой их территорию.

— Я проверю этот вариант, — кивнул Обухов. — Это было бы идеально, тогда не придётся вливать финансы в новое учреждение, останется только немного дооборудовать это.

— И на этом этапе тоже серьёзных вложений не потребуется, — улыбнулся я. — Основная загвоздка в навыках и логистике, а покупать для центра что-то особенное вряд ли придётся. Если вы не возражаете, я в ближайшее время проведу ревизию помещений и оборудования в клинике и составлю список, чего не хватает.

— Хорошо, Александр Петрович, — кивнул Обухов. — Тогда займитесь этим в ближайшее время. А пока происходит обучение и трансформация обычной клиники в онкоцентр, вы назначаетесь исполняющим обязанности главного лекаря клиники на Рубинштейна, Александр Петрович.

— Я? — удивился я реально искренне, такого поворота событий никак не ожидал. — Но как, Степан Митрофанович? Мне же ещё госпиталь на ноги поставить надо и обучением заниматься, когда я буду всё это делать?

— А это уже ваша забота, Александр Петрович, — железным голосом сказал Обухов.

Гааз в это время, казалось, вот-вот лопнет от радости. Наверно считал, что в новых обстоятельствах мне будет ещё сложнее выполнить своё обещание и вероятность его выигрыша возрастёт с девяносто пяти до девяносто девяти процентов.

— Ну хорошо, — спокойно ответил я, пожимая плечами. — Родина сказала «надо». Значит так надо, сделаем.

Про комсомол я продолжать не стал и про партию, не поймут.

— Тогда этот вопрос считаю решённым, — подвёл итог Обухов. — На повестке дня остаётся только поиск виновных в заражении работников и осужденных колонии Ораниенбаум. Расследование будет вестись совместными усилиями с полицией. Наше участие обязательно, так как это не отравление ядом или газами. Человек, который вывел и вырастил, а потом доставил в колонию такое количество видоизменённого инфекционного агента, однозначно имеет отношение к медицине. Возможно, мы даже знаем его в лицо, и он ходит спокойно по городу. На этом наше заседание закончено, всем спасибо за внимание, о любых догадках по поводу возможного злоумышленника или группы лиц прошу немедленно докладывать мне лично или моему заместителю, Гаазу Анатолию Венедиктовичу.

Ха, этот злыдень похоже только выиграл, что его дружбана свергли с вершины олимпа, теперь он заместитель главного лекаря, а соответственно и денежное пособие, и положение в обществе. А денежное пособие его в скором времени, то бишь через месяц, пополнит моё благосостояние, осталось лишь немного подождать и много поработать.

— Здорово ты его накрутил, — сказал Юдин с восхищённой улыбкой на устах. — А он так и не понял, что у него шансов ноль.

— Незнание возможностей оппонента не освобождает его от раскошеливания, — хмыкнул я. — Зато на этом фоне вопрос очень быстро решился, без долгих и нудных обсуждений. Он ведь теперь палки в колёса ставить не будет, а будет просто наблюдать, как мы стараемся, а у нас один хрен ничего не получится.

— В смысле, не получится? — испуганно посмотрел на меня Илья.

— Это я его мысли озвучил, — улыбнулся я. — Так что не надо в компот помои лить, он ещё пригодится. Мы-то знаем, что это не так. Но для того, чтобы его не спугнуть, успехами сильно хвастаться не будем. Никаких восторженных докладов о повышении потенциала этих лекарей. Буду изображать тщетные попытки не ударить в грязь лицом. Устроим ему шоу, утрётся надолго.

— А если потом будет мстить? — нахмурился Юдин.

— Я его за язык не тянул и ни на чём не настаивал, у нас сотни свидетелей, — возразил я. — А если всё-таки надумает потом в тапки гадить, так потом этим же тапком по мягкому месту может и получить.

— Люблю я твой искренний оптимизм, Саш, — сказал Илья и покачал головой. — Даже иногда немного завидую.

— Могу поделиться, — предложил я.

— Давай, отрежь хотя бы небольшой кусочек, — хмыкнул Илья.

Сразу после заседания коллегии я повёл машину не в сторону госпиталя, там всё равно пока не ждут, а на Рубинштейна. Причём поехали мы туда всем составом. Буду осматривать свои новые владения, хоть и временные. Что вы там говорите? Не бывает ничего более постоянного? Ну, это мы будем посмотреть, как говорится.

Микроавтобус я припарковал возле соседнего здания. Скорее всего сотрудники клиники доберутся до места позже нас, поэтому мы немного подождём, хочу войти в клинику в их присутствии. Лекари долго себя ждать не заставили. Меньше, чем через десять минут к парадному входу клиники подъехал лимузин, из которого вылезло больше десяти человек, которые грустной вереницей потянулись внутрь. Главного лекаря я в лицо запомнил, его среди них не было. Могли бы человеку хоть дать возможность личные вещи из кабинета забрать. Мне нет смысла бояться, что он заберет что-то лишнее, моего там всё равно ничего нет, даже карандаша.

— Ну что, братцы, — улыбнулся я, обращаясь к коллегам и предвкушая интересное развитие событий сказал я. — Пойдём пообщаемся с местными?

— Может всё-таки поискать кусок арматуры? — с сомнением в голосе спросил Юдин.

— Не думаю, — покачал я головой. — Не пригодится.

Глава 19

Я выждал пару минут после того, как лекари вошли в клинику на Рубинштейна и только потом вышел из машины. В отличие от них, мы шли с гордым видом и задранным кверху носом, чтобы сразу было понятно, кто здесь главный.

Толпа лекарей так и стояла в холле перед регистратурой, они что-то горячо обсуждали. Увидев нас, они сразу замолчали и повернулись в нашу сторону. Выраженной враждебности во взглядах я не заметил. Из негативных эмоций я увидел лишь сомнение и недоверие у нескольких человек, остальные смотрели с интересом, а некоторые даже с надеждой. Мы остановились в нескольких метрах от них, это смотрелось, как сходка двух группировок, но драки точно не будет. Даже не буду им говорить, чья это теперь корова.

— Добрый день, господа лекари, — бодро приветствовал я, сделав шаг вперёд. — Разрешите представиться, я ваш новый руководитель, Склифосовский Александр Петрович. Это временно, но я очень надеюсь, что мы сработаемся.

— А у нас выбора нет, — послышался чей-то голос из середины кучки.

— Не было печали, — сказал другой.

— Спасибо вам, Александр Петрович, — сказал стоявший впереди лекарь в возрасте и сделал шаг мне навстречу, протянув руку. — Вы не просто спасли нас, но и дали второй шанс снова оказаться на высоте. На молодёжь не обращайте внимания, они просто пока не поняли, куда вляпались и как вы нас в итоге вытаскиваете.

— Хорошо, что вы поняли, — улыбнулся я и пожал ему руку. — Надеюсь и остальные вскоре поймут, что я не враг, а друг.

— Видали мы таких друзей, — пробурчал всё тот же голос из середины кучки. — Лучше в тюрьму.

— Кто хочет в тюрьму, не проблема, — хмыкнул я. — Могу прямо сейчас позвонить Белорецкому, он такие вопросы быстро решает.

Смутьян, стоявший за спинами товарищей, сразу успокоился и больше не выступал. Надо будет на него Валеру настропалить, чтобы занялся его воспитанием, будет как шёлковый.

— Предлагаю начать наше знакомство с обхода кабинетов клиники, — предложил я. Даже если бы кто-то начал возражать, это мои планы не поменяет. — Потом соберёмся в кабинете главного лекаря, который на какое-то время станет моим. Там и обсудим ближайшие перспективы и планы на будущее.

Никто из местных возражать не стал. Мы разделись, сдав одежду в гардероб, пациентов сегодня всё равно не предвидится, и пошли по коридору. Пожилой лекарь, который приветствовал меня от имени всего коллектива, взял на себя роль экскурсовода. Внешний вид и оснащение манипуляционных были на порядок лучше, чем в клинике моего отца, сразу видно, что учреждение процветало. До недавнего времени. Что-то докупать, чтобы начать работу с онкологическими пациентами, не придётся.

На осмотр всех помещений, в том числе аптечного склада и всех кладовых, ушло больше часа. Потом мы переместились в кабинет главного. Надо отдать должное моему предшественнику, допустившему досадную роковую ошибку, здесь был идеальный порядок. На стеллаже ровными рядами стояли папки с отчётами. На столе аккуратные стопки документов. В ящиках стола тоже, как в музее. Постараюсь эту идиллию не испортить, вдруг получится.

— Когда мы начнём обучение, Александр Петрович? — снова взял на себя инициативу пожилой лекарь. Как потом оказалось, он был заместителем главного лекаря. Тогда его продуктивная активность вполне объяснима.

— Так, у нас сегодня четверг? — задал я риторический вопрос, повернувшись к календарю, висевшему на стене. — Открывайте с завтрашнего дня приём, как обычно, а с понедельника после обеда я начну читать лекции. Оптимальное время начала — два часа. Попрошу никого не опаздывать, чтобы не задерживать своих коллег и меня. Все должны понимать, в какое серьёзное дело вам придётся окунуться с головой, с этого дня ваша жизнь и работа сильно изменятся, так что попрошу подойти к этому со всей ответственностью.

— Чтобы вы не проиграли пари? — хмыкнул всё тот же умник. Теперь я его запомнил в лицо.

— Пари я выиграю в любом случае, — ответил я спокойно. — Просто Гааз понятия не имеет, куда ввязался. Зато возможный противник неосознанно превратился в союзника. Удачный тактический ход.

— Я и до того, как изъяли амулеты, не мог сразу удалить опухоль больше пяти сантиметров, — сказал смутьян. — А с теми возможностями, что у меня сейчас есть, я буду его неделю удалять.

— А совсем скоро будете убирать такое образование за десять минут, а то и быстрее, — невозмутимо ответил я на его высказывания.

— Если только вы вернёте нам те серебряные амулеты, — буркнул молодой лекарь.

— Ага, и золотой в придачу, — хмыкнул я. — Без амулетов сможете убирать. Или и вы хотите пари заключить?

— Я такой фигнёй не занимаюсь! — бросил он, нахмурившись.

— Похвально, — кивнул я. — Я обычно тоже. Но, ради дела, пришлось поступиться своими принципами. Давайте уже закончим ненужные прения и приступим к делу. Возвращайтесь к своим обязанностям, назначайте приём, обзванивайте пациентов, которыми должны были заняться, но пришлось отложить из-за этих событий. А мне тоже уже пора. Завтра приду посмотреть, как у вас идут дела. И ещё, никому не рекомендую пытаться уехать из города, список ваших фамилий будет распространён по всей империи с предупреждением, чтобы вас ни в коем случае не брали на работу, так что выбора у вас действительно нет. Но вы об этом в итоге не пожалеете, я вам обещаю.

— И когда начнут распространять эти списки? — насторожившись спросил всё тот же неспокойный.

— Сразу после того, как первый из вас решится попробовать уехать, — жёстко ответил я. Этот парень мне уже начал надоедать, но волю чувствам я давать не собираюсь.

Закончив пафосные речи, я встал из-за стола, дал знак своим сотрудникам, и мы пошли на выход. Думал, что местные останутся в кабинете, чтобы посовещаться, но зам главного приказал всем отправиться по рабочим местам и они вышли вслед за нами.

— В общем и целом неплохо, — сказал Виктор Сергеевич, когда мы уже ехали на Фонтанку сорок. — Я думал, что они будут более рьяно выступать.

— Большинство поняло, что они не влипли на самом деле, а им предложили хороший выход из ситуации и развитие, — сказал я. — О них скоро не только окрестности клиники, а весь город заговорит. И наша с вами задача, чтобы говорили о них только хорошее.

— Может заедем куда-нибудь перекусить? — жалобно протянул Илья. — А то у меня уже желудок сводит.

— Некогда сейчас по ресторанам разгуливать, — строго ответил я, хотя и сам был голоден. — Дел невпроворот. Надо подготовиться к приёму первых обучаемых и подобрать хвосты по не долеченным пациентам, которых мы должны были принять, но не смогли. А обед я закажу с доставкой в комнату отдыха лекарей, вас пригласят.

— Как скажешь, шеф, — буркнул Юдин, надул губы и отвернулся к окну.

— Ну дуйся, Илюх, правда дел много, — сказал я ему и легонько ткнул в плечо. — По крайней мере у меня.

— Да у тебя их всегда выше крыши, — ответил он уже со спокойным и сосредоточенным выражением лица. — У меня вообще в голове не укладывается, как ты всё успеваешь.

Вернувшись в госпиталь, я первым делом заказал обед, а потом уже поручил Свете позвонить пациенту с множественными образованиями печени и тому, которому поставил болезнь Бехтерева. Гартману я позвонил сам и предложил приехать в ближайшее время. Все трое должны были прийти на приём во вторник, надеюсь эти два дня вынужденного сдвига им не сильно навредили.

Иосиф Матвеевич с супругой приехали первыми и очень удачно по времени, мы как раз успели пообедать, так что силы на борьбу с запущенным новообразованием в левом лёгком его супруги у меня было в достатке.

— Наслышан о вашей поездке, Александр Петрович, — сказал Иосиф Матвеевич, пожимая мне руку. — Проходи, Мая, располагайся.

— И что же люди говорят? — поинтересовался я, нажимая на педаль, чтобы стол поднялся до удобного для работы уровня. — Самому интересно. Вроде бы официальная информация ещё не должна была поступить в эфир.

— Да разное люди говорят, — хмыкнул Гартман. Но я-то вас знаю и фильтровать умею. Могу отличить брехню от правды. Вы молодец, Александр Петрович, такое дело провернуть в короткие сроки. А то, что некоторые говорят, что это именно вы виноваты в смерти тех несчастных, так это всё скоро развеется, когда поступит официально подтверждённая информация. Ведь если бы это было именно так, мы бы сейчас не встретились.

— Это уж точно, — хмыкнул я. — Надо же, оказывается я убийца.

— Я ещё самую дурь не озвучил, — замялся Гартман, раздумывая, стоит говорить или нет.

— Да говорите, чего уж там, — сказал я и не стал пока сканировать грудную клетку в ожидании шокирующей версии.

— Слышал разговор в продуктовой лавке, где я покупаю сладости к чаю домой, якобы Склифосовский полностью утратил свой дар и скрывает это, а пациенты умирают, так и не получив квалифицированной помощи, потому что верят ему и больше никуда не обращаются.

— Понятно, — вздохнул я.

Пожалуй, на сегодня с меня хватит новостей. Я приложил руку к грудной клетке Маи Абрамовны. Вроде всё на своих местах, никаких нежелательных патологических процессов не добавилось, даже наоборот. Через освобождённые от тканей образования бронхи уже лучше проходил воздух и лёгкое хоть и немного, но начало расправляться и функционировать. Проверил и мозг. Там, где был метастаз, полость уже почти спалась, скопление жидкости незначительное, признаков сдавления мозгового вещества нет.

Значит продолжаем в том же духе, уничтожая основной очаг, остальными метастазами займусь потом. Планомерно уничтожая патологические ткани, я заострял внимание не только на том, что я удаляю, но и как я это делаю, прислушивался к своим ощущениям, размерам и мощности потока магической энергии, проходящие рядом сосуды и мелкие бронхи. Уже стал замечать, что постепенно у меня получается всё лучше. Когда лекари с Рубинштейна будут заниматься этим регулярно, то в искусстве удаления новообразований они и меня быстро переплюнут, я же не только с этим работаю и то вижу прогресс. Надо будет поделиться с ними всеми тонкостями своих ощущений во время процедуры. Возможно как-то отобразить это и в книге.

Когда уровень ядра снизился ниже половины, я остановил процедуру. От образования осталось уже меньше половины первоначального объёма. Прекрасно. Значит мне всё это удалять не до осени, а до лета точно справимся, а скорее всего и раньше.

— Как себя чувствуете, Мая Абрамовна? — спросил я, опуская стол в исходное положение, удобное для пациента.

— Немного подташнивает, и голова кружится, — сказала она, попытавшись встать, но в итоге снова легла обратно.

— Давайте-ка вы сегодня тоже в палате побудете, — предложил я тоном, не терпящим возражений. — Покапаем и понаблюдаем.

— Я полностью в ваших руках, Александр Петрович, — ответила пациентка. — В отличие от трепящих языками на улице, я вам полностью доверяю.

— Мне заехать за ней после работы? — спросил Гартман, даже не собираясь со мной ни о чём спорить.

— Вполне возможно, — кивнул я. — Вы по-любому заезжайте, а там мы уже определимся, домой или остаёмся.

— Вы уж меня простите, Александр Петрович, — осторожно начала Мая Абрамовна, — но оставаться здесь на ночь мне несколько неуютно. Я не верю праздным разговорам о вас, но верю и знаю, что в этом здании обитает призрак.

— И в этом вы нисколько не ошибаетесь, — улыбнулся я.

— Он есть? Реально? — она настолько сильно удивилась, словно до последнего старалась в это поверить.

— Реально, — хмыкнул я. — Но это самый культурный и воспитанный призрак из всех существующих. Валерий Палыч, покажись!

— Да здесь я, Александр Петрович, — послышался голос Валеры и возле двери проявилась полупрозрачная фигура. — Вы не переживайте, Иосиф Матвеевич, мы за ней присмотрим, всё будет в лучшем виде.

У обоих супругов округлились глаза и остановилось дыхание. Они уставились на Валерия Палыча так, словно перед ними был Кащей Бессмертный. В принципе их понять можно, такое не каждый день увидишь.

— Ну вот вы и познакомились, — рассмеялся я. — Теперь вы знаете, что призрак у нас самый замечательный, к тому же помогает во всём, бояться его не нужно.

— Здравствуйте, Валерий Палыч, — не своим голосом произнёс Гартман. — Как поживаете?

— С тех пор, как здесь появился Александр Петрович, просто замечательно! — сказал Валера и продемонстрировал оттопыренный вверх полупрозрачный большой палец. — Он, можно сказать, вдохнул в меня новую жизнь. Так что не верьте всем тем бредням, что ходят по городу, он лучший лекарь из тех, кого я знаю.

— Не преувеличивайте, Валерий Палыч, — хмыкнул я. Ишь как он рьяно занялся моей рекламой, подхалим. — Но за тёплые слова спасибо. А вы, Мая Абрамовна, убедились, что призрак не представляет для вас никакой опасности? Он, кстати, очень хороший собеседник и может помочь вам скоротать время, пока будете лежать в палате под капельницей, правда, Валерий Палыч?

Возможно, мне показалось, но в призрачных глазах сверкнули маленькие молнии, которыми он вероятно хотел бы меня сжечь.

— Конечно, Александр Петрович, — нарочито вежливым тоном сказал Валерий Палыч.

Со стороны могло показаться, что он ответил приветливо, но я-то его уже знаю. Злится, что я вынуждаю его развлекать пациентку. А нечего было тут высокопарных речей закатывать, какой я молодец.

— Ну вот и договорились, — изобразил я невинную улыбку, в большей степени рассчитанную на Валеру.

— Значит заеду после работы, — сказал Иосиф Матвеевич, ещё раз покосившись в сторону двери, но Валера уже растворился в воздухе.

Наверно силы экономит, в эти дни ведь посещений не было и энергии ему набраться было неоткуда. В манипуляционную санитары ввезли каталку, и Гартман отправился вместе с ними и с супругой до палаты.

Следующим зашёл пациент с болезнью Бехтерева. Прихрамывал он сегодня значительно меньше, но хромота всё-таки присутствовала.

— Подвигался вчера побольше, — пояснил пациент, увидев, как я нахмурился, наблюдая за ним. — Жалко, что во вторник не удалось к вам попасть, наверняка было бы уже гораздо лучше.

— Сожалею, что так получилось, — пожал я плечами. — В том не моя вина.

— Да я в курсе, что вы в этом не виноваты, — улыбнулся мужчина. — И я уверен, что вы молодец, а во все эти бредни не верю. Так могут говорить только люди, которые вас практически не знают. Вы не переживайте, Александр Петрович, слухи развеются, а правда останется, всё будет хорошо.

— Что-то все меня так настойчиво успокаивают, — покачал я головой. — С одной стороны интересно, что же там ещё про меня наговорили, а умом понимаю, что лучше этого не слышать, чтобы нервы себе не поднимать.

— Правильно, Александр Петрович, — сказал мужчина и в сердцах махнул рукой. — Ну их в баню всех этих болтунов! Бог им судья. А вы берегите себя, вы нам очень нужны!

— Спасибо за тёплые слова, — улыбнулся я и указал рукой на манипуляционный стол. — Ложитесь на живот, займёмся вашим здоровьем.

Я просканировал пояснично-крестцовый отдел позвоночника и крестцово-подвздошные сочленения. Действительно, отёк костной ткани снова начал усиливаться. Значит процедуры будем проводить чаще. Я прошёл по всем очагам воспаления мягким и относительно широким пучком магической энергии, укрощая воспалительный процесс. Уже потихоньку начинаю приспосабливаться, как именно воздействовать на определённого вида нарушения. Чтобы укротить воспалительный процесс, желательно делать именно так, возрастает эффективность и меньше расход энергии.

В области крестцово-подвздошных сочленений выявилось несколько мелких кист, которые я раздренировал в мягкие ткани и дополнительно воздействовал на воспаление вокруг. Только сейчас заметил странное уплотнение в телах пятого поясничного и первого крестцового позвонков. На новообразование это не похоже. Решил пока понаблюдать за их поведением, но противовоспалительное воздействие на них всё же испробовал. Посмотрим, что получится.

— Всё, можете вставать и одеваться, — сказал я, завершив сеанс и нажал ногой на педаль, опуская стол.

— Спасибо, Александр Петрович, — сказал мужчина. Вставал он уже гораздо живее, чем только что ложился. — Уже намного меньше болит.

— Учитывая интенсивность воспалительного процесса и того, как он стремительно возвращается обратно, необходимо производить вмешательства не реже трёх раз в неделю, — сказал я, пока мужчина одевался.

— Хорошо, — кивнул он. — Тогда до понедельника, правильно я понимаю?

— Видимо да. Но позвоните в регистратуру в субботу на всякий случай. Если я буду здесь, то приходите. И у меня есть к вам ещё одно предложение.

— Какое?

— Возьмите эти таблетки, — я протянул ему целую облатку анальгетика, разработанного Курляндским. — Принимайте по одной утром и вечером. Этот препарат поможет нам победить воспаление. А на следующем приёме оценим результат.

— А это не опасно? — нахмурился мужчина, вертя в руке облатку без единой надписи, не считая литеры «А» над каждой таблеткой.

— Не переживайте, — улыбнулся я. — Мы уже почти месяц применяем этот препарат. Скоро отправим отчёт в министерство, и он будет уже производиться официально в городских мануфактурах.

Глава 20

Пациент ушёл с приёма довольный, ведь кроме ожидаемого воздействия магией он получил ещё и экспериментальную новинку современной фармации. Посмотрим, что из этого в итоге получится. Возможно, введу это в повседневную практику в таких сложных случаях и сделаю курс длительным.

Человек, которого я ждал больше всего, пришёл последним. Хотя, глядя на него, я понял, хорошо, что вообще смог прийти. Видок у него был не очень, лицо бледное, в испарине, идёт еле-еле, чуть пригнувшись вперёд, состояние ближе к средней степени тяжести. Значит будем госпитализировать.

— Давно похужало? — спросил я, подхватив его под локоть и помогая разместиться на манипуляционном столе.

— Второй день уже, — слабым хрипловатым голосом произнёс он. — Первые дни после вашей процедуры было даже чуть лучше, боли уменьшились, а со вчерашнего дня всё хуже. Утром вчера неловко повернулся и почувствовал в области печени резкую боль, потом она разлилась по всей правой половине живота. Я пил обезболивающие микстуры, но толку мало.

— Скорую помощь вызывали? — спросил я, уже предчувствуя ответ.

— Вызывал, — кивнул он и тяжело вздохнул.

— И что, они не отвезли вас в клинику?

— Они предложили, но я отказался, — он вяло махнул рукой. — Я узнал, что вас не будет, а в другую я ехать не захотел. Они мне поставили какую-то капельницу, сделали укол, стало немного получше, и я остался дома. Сегодня стало ещё хуже, меня сюда родственники привезли, я сам уже не в состоянии.

— Вижу. Освобождайте живот, — сказал я, опасаясь худшего своего предположения.

Положив руку на правую половину живота, я начал сканирование и мои опасения подтвердились. В животе была свободная жидкость. Наиболее вероятно у него произошёл разрыв одной из кист и её содержимое излилось в брюшную полость. Как следствие — перитонит. Тогда он ещё довольно неплохо смотрится.

— Света, ставь капельницу, туда же можно добавить по ампуле анальгетика и спазмолитика, — распорядился я. — Когда раствор закончится, сразу ставь следующий флакон.

— Хорошо, Александр Петрович, — ответила медсестра и принялась колдовать с установкой инфузионной системы.

По привычным мне из прошлой жизни установкам положено начать дезинтоксикацию, антибиотикотерапию и готовить к экстренной операции — срединной лапаротомии и санации брюшной полости с установкой кучи дренажей. А раньше помню был ещё очень интересный метод, спасший не смотря на кажущуюся дикость тысячи жизней — после операции лапаротомную рану не зашивали, а пришивали молнию, которую можно было по необходимости расстегнуть и промыть содержимое брюшной полости антисептиками. Такая манипуляция называлась «перевязка под наркозом» или «плановая санация брюшной полости». Когда гнойный процесс уходил, рану зашивали. Звучит это всё непривычно, но реально работало.

В шоке? Сядьте поудобнее. А ещё раньше брюшную полость при гнойном перитоните мыли с использованием отечественного стирального порошка и это было очень эффективно и тоже спасло множество жизней. Это сейчас есть широкий спектр специальных антисептиков и мощных антибиотиков, а тогда был только фурацилин, перекись да антибиотики пенициллинового ряда.

Сейчас я всем этим заниматься, естественно, не буду. Воспалительный процесс в животе я обработал потоком магической энергии, наподобие того, как пару дней назад воздействовал на поражённый сальмонеллой тифа кишечник.

При сканировании печени нашёл виновника торжества. В прошлый раз я на эту кисту возможно не обратил внимания, она находилась на задне-диафрагмальной поверхности правой доли печени. На оболочке был небольшой разрыв, большая часть содержимого оказалась в брюшной полости, киста частично спалась и деформировалась.

Чтобы из неё прекратило поступать содержимое в живот, мне предстоит сделать две вещи. Сначала я заживил разрыв, восстановив целостность оболочек кисты. Следующий шаг — раздренировать её в желчный проток, чтобы всё выходило естественным путём. Вот второй пункт оказался сложным. Надо было ещё найти проток, который надо восстановить. Я несколько минут искал подходящего кандидата и наконец мне это удалось, содержимое начало уходить по предоставленному каналу.

И таких кист в печени ещё десятка два! А плюсом к этому не стоит забывать про множественные объёмные образования разного строения, в том числе и злокачественные! Тут проще было бы печень выкинуть и пересадить новую. Такой возможности у меня нет. Значит работаем с тем, что есть.

Раз киста оказалось более опасной для жизни, чем опухоли, то именно кистами я и займусь в первую очередь. Та, которую я раздренировал в прошлый раз, значительно уменьшилась в объёме, почти спалась. Значит так и буду продолжать.

Теперь надо найти самые опасные в плане возможного разрыва экземпляры и начать именно с них. Я максимально внимательно сканировал каждую, независимо от их размера. Имело значение напряжённость оболочек и близость кисты к поверхности печени. Отобрал для себя на сегодня несколько наиболее опасных кандидатур, начал выполнять свою работу.

Вполне ожидаемо, что работа предстояла долгая, кропотливая, нудная, но больше десятка кист я в итоге раздренировал, а значит обезвредил, как сапёр мины. Они теперь точно не рванут. Оставшиеся находились не так близко к поверхности печени и явной непосредственной угрозы на данный момент собой не представляли. Это не значит, что их не нужно убирать, просто это можно сделать позже. Тогда на следующем сеансе начну убирать образования и в приоритете будут те, что выглядят, как злокачественные, или перекрывают желчные протоки.

Вытирая пот со лба, я заглянул в ядро. Неожиданно, осталось не более четверти запаса энергии. Продолжать процедуру дальше не стоит.

— Сколько прокапалось, Свет? — спросил я у медсестры. Я всё делал с закрытыми глазами для максимальной сосредоточенности, поэтому за капельницей не следил

— Второй заканчивается, — сказала она и показала ещё один флакон, который она уже держала в руке. — Вот третий собиралась ставить.

— В палате поставим, — сказал я и обратился к пациенту. — Как ваши дела?

— Резкая боль ушла, — пробормотал он. — Просто ноет теперь всё справа.

— Я не могу отпустить вас в таком состоянии домой, побудете пока у нас, — сказал я ему не очень радостную новость. — Будем продолжать делать капельницы, наблюдать.

— Хорошо, господин лекарь, как скажете, — пролепетал пациент. — Я теперь уже на всё согласен, время бегать для меня прошло.

— Ну это смотря в каком смысле расценивать ваше утверждение, — хмыкнул я. — Бегать от лекарей и правда вам не стоит, а вот бегать по утрам по парку вы ещё сможете. Просто не сейчас, а немного позже.

— Это вы меня так успокаиваете? — грустно ухмыльнулся мужчина. — Хотите сказать, что я могу поправиться?

— Естественно! — сказал я, улыбаясь. — Всё будет хорошо, надо просто в это поверить. Большую роль играет позитивный настрой, а уж я сделаю всё, что в моих силах, чтобы вы поправились как можно быстрее.

— А надолго я у вас?

— Этого я вам пока точно сказать не смогу, — пожал я плечами. — Всё будет зависеть от вашего состояния. Как только я буду уверен, что вы сможете справляться без постоянного наблюдения, уйдёте домой. А пока я скажу вашим родственникам, что вы остаётесь. Они смогут навещать вас по желанию. Продукты нести не надо, мы вас будем кормить в соответствии с вашим состоянием, а домашнее потом дома поедите.

Сказав последнее, я мысленно почесал тыковку. Фраза заученная, привычная, но на данный момент не актуальная. Работу кухни я так и не наладил, даже не искали поваров. Всё думал, что потом сделаю, когда начнём работать на полную катушку. Ну хорошо, сам виноват, значит мне и расплачиваться. Закажу доставку по времени, осталось найти заведение, где смогут приготовить то, что нам нужно. А Прасковье теперь дам задание наладить работу кухни, чтобы и персонал кормить и пациентов, пребывающих у нас круглосуточно.

— Свет, зови санитаров, чтобы его перевезли в палату и там тогда продолжим капать, — сказал я медсестре. — А я пока пойду поговорю с родственниками.

После беседы с родственниками пациента, которая имела преимущественно успокоительно-обнадёживающее значение, я проконтролировал ещё раз состояние пациента. Капельницу решил продолжить до четырёх флаконов, потом перерыв, а дальше будет видно.

В сегодняшней госпитализации тяжёлого пациента есть ещё один неприятный момент — дежурной службы у нас пока нет. Как следствие — домой я сегодня не иду, остаюсь на работе с ночёвкой, о чём не забыл сразу оповестить родителей, чтобы на ужин и завтрак меня не ждали.

Самое время позаботиться о съестных припасах. В тайной комнате за шкафом я видел холодильник в углу. Как раз на нём и стояла кофемашина. Проверка показала, что холодильник идеально чист, словно только что доставлен из магазина. Даже транспортировочные фиксаторы полок и ящиков на месте. Ну и ладно, значит я полностью свободен в своём выборе. Зашёл на страницу ближайшей крупной продуктовой лавки и выбрал всё, что душе угодно, заказ должны привезти в течение часа.

Когда мои ребята разошлись по домам, пошёл навести ревизию и в комнате отдыха для лекарей и знахарей. Моё предположение оказалось верным, здесь холодильник находился в таком же состоянии, хоть сейчас вези куда хочешь. Странно, что они даже не пытались им воспользоваться. А хотя когда? Мы же только начали работать и тутже усвистали в командировку.

Единственное, что я нашел в буфете — пара начатых пачек печенья и чай в керамической банке. Ладно, сделаю ещё один заказ, чтобы мои сотрудники чувствовали себя комфортно и могли при желании перекусить. Осмотревшись по сторонам, не увидел кофемашины. Непорядок, надо исправить. В принципе, я могу отдать им ту, что стоит на холодильнике в моей комнатке, у секретаря всё равно есть ещё одна. А с другой стороны, могу себе позволить, значит закажу ребятам другую.

Раз уж я остаюсь в госпитале на первое ночное дежурство для наблюдения за единственным пациентом, значит у меня есть вагон свободного времени, который я собирался посвятить доработке методички по онкологии. Ещё немного попотеть и можно нести в типографию для издания первого тиража. Уже поджимает, скоро надо будет раздавать лекарям из клиники на Рубинштейна. Ой, простите, из будущего онкоцентра.

Проверив ещё раз состояние пациента и временно отключив капельницу, я направился в свой кабинет.

— А ты чё, Сань, домой не идёшь? — услышал я голос Валеры, когда довольный свободой и одиночеством усаживался за стол. — Твоих дружбанов давно уж след простыл, а ты всё здесь. У меня такое впечатление, что ты и не собираешься.

— Ага, Валер, не собираюсь, — хмыкнул я. Уже в суете и забыл, что один я тут не останусь. — Пациент в палате требует наблюдения, не могу домой уйти. Буду пока книгу дописывать.

— Ну ладно, не буду тогда тебе мешать, — прошелестел голос призрака и затих.

— Слышь, Валер, — обратился я в ту сторону, откуда только что звучал его голос. — Выручи пожалуйста не в службу, а в дружбу.

— О чём вопрос, Сань, конечно! — тут же ответил Валера и даже решил частично материализоваться. — Что нужно-то, скажи.

— Ты сможешь присмотреть за пациентом? — спросил я и жалобно сложил бровки домиком. — А то боюсь увлекусь сейчас и забуду к нему вовремя подойти, а он даже позвать не сможет. Можешь поболтать с ним о чём-нибудь, чтобы вам обоим не скучно было.

— На счёт последнего не уверен, — хмыкнул Валера. — Боюсь разговор не срастётся, если человек не подготовленный.

— В этом ты прав, пожалуй, — произнёс я, почесав подбородок. — Тогда хотя бы просто пригляди за ним. Если тебе что-то не понравится, зови меня.

— Хорошо, договорились, — сказал призрак и растаял в воздухе.

Оставшись наконец один, я разложил перед собой все свои дневники и записи, достал заготовки методички и приступил к написанию последних глав. Должен по идее сегодня закончить, тогда завтра уже можно будет везти в типографию. Только вот теперь вопрос, куда везти? Туда, где работала Прасковья, я уже принципиально не поеду, хотя лично мне они ничего плохого не сделали, работой я был полностью доволен, но львиная доля позитива от сотрудничества была благодаря именно умению работать моей нынешней секретарши. Кто там теперь этим занимается — неизвестно и нет желания проверять.

Но ведь на этой типографии свет клином не сошёлся. Она тогда была выбрана по принципу конфиденциальности и неразглашения. Я ведь приносил можно сказать запрещённую литературу, а это уже пережитки прошлого. Теперь передо мной открыты все двери. Устроив себе небольшую паузу по работе с текстом, я начал искать список типографий в сети и выбирать по скорости изготовления и цене на услуги. Нашёл несколько подходящих вариантов, записал координаты и номера телефонов в блокнот, и продолжил работать над методичкой. Финал процесса уже довольно уверенно маячил на горизонте.

— Сань, — раздался вдруг рядом со мной взволнованный голос Валеры.

— А? — выдал я, чуть ли не подпрыгнув в кресле от неожиданности.

— У нас тут оказия вышла, — произнёс он и замолчал, ожидая моей реакции.

— Что случилось? — уже почти успокоившись, я снова начал волноваться. — Что-то с пациентом?

— Ну, как бы, да, — пробубнил призрак. — Видишь тут какое дело, я решил всё-таки попытаться с ним поговорить. А что, он сам виноват! Я там, понимаешь, сижу, никого не трогаю, просто наблюдаю, а он вдруг повернулся в мою сторону и начал о своей несчастной жизни рассказывать. Сань, реально мне показалось, что он на меня смотрит! Я даже проверил, я сам себя не вижу, а он на меня смотрит и разговаривает!

— И? — спросил я, когда Валера снова замолчал. Уже понятно, что надо идти туда, поэтому я встал из-за стола.

— А что «И»? Я решил ему ответить, а то как-то невежливо получалось продолжать молчать, — хмыкнул Валера. — А он вскрикнул, выпучил глаза и потерял сознание. Может я что-то не так сказал?

— Ясно, — вздохнул я и быстрым шагом направился на первый этаж в сторону палаты.

Пока шёл, я чувствовал, что Валерий Палыч постоянно где-то рядом, но ничего с его стороны я не слышал. Пациент реально пребывал в обмороке. Я проверил пульс на сонной, а потом и на лучевой артерии. Всё в порядке, пульс немного учащён, но это может быть и следствием интоксикации, артериальное давление тоже норма. Значит просто обморок, вызванный знакомством с нашей достопримечательностью.

Привести его в чувства не составило труда, брызнул на лицо холодной водой из-под крана и похлопал по щекам. Мужчина резко вдохнул и попытался привстать, я его еле удержал от этого необдуманного поступка.

— У вас всё нормально? — спросил я, внимательно глядя ему в глаза. Зрачки нормального размера, пропорционально освещённости в палате, симметричные.

— Вроде бы да, — неуверенно ответил мужчина, испуганно оглядываясь по сторонам. — Мне показалось, что в том кресле кто-то сидел. Он даже начал со мной разговаривать. Дальше в глазах потемнело и я, похоже, отключился.

— Вы уверены, что в кресле кого-то видели? — решил я уточнить. — Перед глазами потемнело до того, как вам почудилось, что вы кого-то видите, или после?

— Там сидел какой-то странный человек, полупрозрачный! — начал эмоционально излагать пациент. — Он ещё ногу на ногу закинул, это я точно помню! А в глазах потемнело потому, что я испугался. Неужели мне правда всё это привиделось? Может капельница так влияет?

— Нет, у капельницы нет галлюциногенного эффекта, — усмехнулся я. — Это всего лишь раствор солей в нужной пропорции для восстановления водно-солевого баланса в организме, а также для дезинтоксикации. В вашем случае мы преследуем обе этих цели.

— Понятно, — кивнул мужчина, но успокаиваться пока особо не собирался. — А я слышал раньше, что в вашей клинике обитает призрак. Точнее, что вы построили клинику в доме, где много лет обитает призрак. Не верил я во все эти бредни, а теперь мне реально страшно. Скажите, господин лекарь, это был он?

— А что такое призрак, как вы думаете? — спросил я, набравшись терпения и скрестив руки на груди. Моё лицо было абсолютно спокойным и, глядя на меня, и пациент начал успокаиваться. — Давайте рассуждать логически, призрак имеет плоть?

— Если верить всем сказкам, то нет, — пожал плечами пациент.

— Не имея плоть, он сможет вам что-то сделать плохое?

— К чему вы клоните, Александр Петрович, — снова заволновался мужчина. — Так он всё-таки есть?

— Я вас очень прошу, успокойтесь, всё в порядке, вам ничего не угрожает, — сказал я, а сам подумал, что ничто так не бесит, как фраза «не нервничай».

— Вы мне скажите пожалуйста, он есть? — настойчиво спросил он, глядя то на меня, то на несчастное кресло. — Чего вы молчите? Вы что, издеваетесь?

Глава 21

Ситуация начала накаляться, не такого поворота событий я хотел.

— Я вас прошу, — начал я совершенно спокойным тоном и сделал ещё один шаг в сторону пациента, соблюдая, однако, безопасную дистанцию. Так, на всякий случай. — Пожалуйста, успокойтесь! Вы же видите, я здесь. А пока я здесь, вам точно ничего не угрожает.

— А когда вы уйдёте? — истерично проверещал мужчина. — Он опять появится и доведёт меня до инфаркта?

По началу у меня было желание познакомить его с Валерием Палычем, может они бы и правда пообщались непринуждённо, но ситуация явно выходит из-под контроля. Так что более близкое знакомство с призраком отменяется, не в этот раз. А то ещё правда, не дай Бог, закончится всё это нехорошо.

— Я вам торжественно клянусь, — сказал я, приложив для убедительности руку к сердцу. — Что за всё время нахождения здесь вы не увидите никаких призраков и никто не потревожит ваш покой. Кроме меня, разумеется. Я сегодня ради вас не пошёл домой, а остался в госпитале, чтобы следить за состоянием вашего здоровья. Так давайте уважать друг друга и не поддаваться панике без видимых на то причин.

Мужчина замер, замолчал и внимательно посмотрел на меня, выискивая какой-либо подвох по выражению моего лица. Но я актёр ещё тот, не лицо, а камень. Гранитная скала, не меньше.

— Хорошо, — уже гораздо более спокойным голосом произнёс пациент. — Пожалуй, вы правы, господин лекарь. И огромное вам спасибо за вашу помощь и за то, что остались сегодня здесь со мной. Прошу меня простить за моё поведение, я действительно сильно испугался.

— Не переживайте по этому поводу, — сказал я и позволил себе улыбнуться. Эдакая снисходительная полуулыбочка на гранитном валуне. — В вашем состоянии и не такое бывает. Я сейчас подключу к системе ещё одну капельницу, а когда верхняя граница раствора начнёт опускаться по этой трубочке, поверните вот этот краник, чтобы закрыть. Я загляну к вам ещё раз через полчасика или чуть больше. А пока лежите отдыхайте.

Я убедился, что раствор идёт в вену, а не мимо, отрегулировал скорость подачи и вышел из палаты. Когда поднимался по лестнице, обратился тихонько к призраку.

— Валер, слушай, ну его нафиг такие знакомства.

— Согласен, Сань, — прошелестел призрак где-то над ухом. — Я уже и сам не рад, что с ним решил заговорить. Но я тебе реально не вру, я думал, что он заговорил со мной первым. Слабонервный какой-то клиент попался, аж оторопь берёт. Не, ты прикинь, Сань, призрак испугался живого человека, это где такое видано вообще? Как с ним жена живёт с таким истеричным?

— Любовь зла, — хмыкнул я, вспомнив поговорку.

— Это точно, — я услышал как призрак тоже ухмыльнулся. Тоже умеет.

— Ты проследи за ним потихонечку, так чтобы он тебя не увидел, а я пока методичку допишу, хорошо?

— Да хрен я ещё попытаюсь с ним заговорить, Сань, — вздохнул призрак. — Мне такое веселье без надобности. К тому же ты ему пообещал, а я тебя уважаю, ты же знаешь.

— Взаимно, Валер, — улыбнулся я.

— Знаю, — ответил Валерий Палыч. — Ну ты иди работай, а я на пост. Присмотрю за этим нервным человечком.

Оставшийся вечер прошёл спокойно. Я принёс пациенту бульон и отварную индейку, на которые он посмотрел сначала с некоторой неприязнью, но, так как к этому времени как следует проголодался, употребил всё внутрь без остатка.

— Вот и хорошо, — улыбнулся я, забирая у него пустые контейнеры. — Вот и молодец. Я, конечно, понимаю, что это блюда не высокой кухни, но вам сейчас такое очень полезно. На завтрак будут овощи на пару и отварная треска.

— А может картошечки жареной? — жалобно протянул мужчина.

— Нет, никакой жареной картошечки и колбасок с горчичкой, — покачал я головой. — Вам такое пока что нельзя. А вот отварное, нежирное и без специй, такое можно и нужно. Делаем упор на белок и клетчатку, это крайне необходимо для быстрейшего выздоровления.

— Ну, ради выздоровления можно и потерпеть, — пациент обречённо вздохнул. — Спасибо вам большое, Александр Петрович, за заботу. Я уже чувствую себя намного лучше.

— Вот и замечательно, — сказал я и улыбнулся. — Завтра осмотрю вас и, если не будет сомнений по поводу вашего состояния, то отпущу домой.

— Это было бы здорово, — заметно расцвёл мужчина. Все остатки негатива как ветром сдуло.

— Главное — это настрой и надежда на лучшее, — подвёл я итог и пожелал ему спокойной ночи.

А чтобы не было скучно, дал ему почитать книгу по основам бытовой магии, которую выбрал на полке в своём кабинете, пусть просвещается. И заснуть с книгой приятнее, чем тупо пялиться в потолок и ждать, когда сон придёт.

Около девяти сделал небольшой перерыв в работе с конспектами и позвонил Насте, узнать, как у неё дела. Да и просто хотелось её голос услышать. Она предложила мне прогуляться по вечернему Питеру, погода к тому благоволила, было не особо морозно и безветренно в кои-то веки. Но, узнав, что мне нужно срочно доделать методичку по онкологии, предложила перенести прогулку на другой день, так как моё дело сейчас важнее. За что я ей был очень благодарен. Не все люди охотно воспринимают чужие чаяния и проблемы, а она сразу прониклась. Нравится она мне всё больше с каждым днём.

Поставил последнюю точку в рукописи уже в двенадцатом часу. Перед тем, как приступить к водным процедурам и перейти ко сну, решил ещё раз проведать пациента. Мужчина уже мирно сопел себе с книгой в руках. Я потихонечку подкрался к его кровати, чтобы не дай Бог не разбудить и не напугать, выключил светильник и также потихоньку ушёл.

— Саня, вставай, Сань! — прозвучал над самым ухом встревоженный голос Валеры, когда я досматривал один из самых прекрасных снов в своей жизни.

— Да что случилось-то? — недовольно буркнул я, пытаясь проснуться. — Чего ты горлопанишь прямо в ухо?

— Я? Горлопаню? — озадаченно переспросил призрак. — Даже не знаю, как это воспринять, как комплимент или как оскорбление?

— Ладно, извини, — произнёс я и начал одеваться. — Ты объясни толком, что произошло?

— Мне кажется пациент наш домой собирается, а ты его вроде пока никуда не отпускал.

— Как домой? — я сразу окончательно проснулся и выпучил глаза. — Ему нельзя домой! Может у него от интоксикации кукуха поехала и он выдал психоз?

— Я сталевар, Сань, а не психиатр, — хмыкнул Валера. — Иди лучше сам посмотри, пока он не успел свалить.

— Бегу, — ответил я и почти бегом направился на первый этаж, застёгивая рубашку уже на ходу.

Когда я распахнул дверь палаты, пациент сидел одетый в костюм, в котором он вчера пришёл, но до этого момента костюм висел в шкафу, а на нём была больничная пижама. Он испуганно посмотрел на моё взволнованное лицо, догадываясь что сделал что-то не так, но не понимая, что именно.

— А куда это вы собрались? — как ни в чём не бывало спросил я.

— Ну вы ведь сказали вчера, если я буду себя нормально чувствовать, то отпустите меня домой.

— Так я же сказал, что мне надо будет вас осмотреть, чтобы быть полностью уверенным, что это не рискованно.

— Я наверно слишком поспешил одеться, да? — догадался он о причине моего беспокойства. — Извините, я что-то не подумал. Ну давайте я сниму сюртук и жилет, расстегну рубаху и лягу, а вы меня посмотрите.

— Хотите сказать, что вы не собирались уйти без разрешения? — спросил я, вскинув бровь.

— Да нет, конечно, просто решил сразу одеться как положено, чтобы потом сразу уйти, я не думал даже сбегать, у меня с головой всё в порядке, я себе не враг и всё понимаю. Просто я проснулся в таком хорошем самочувствии и состоянии, что решил, что вы меня сегодня точно отпустите.

— Всё понятно, — сказал я, окончательно успокаиваясь.

Значит Валера неправильно трактовал поступок пациента, тому просто не терпелось попасть домой. Хотя, я бы на его месте тоже так подумал. Мужчина, как и обещал, частично разделся, освободил живот и лёг обратно на кровать. Я присел рядом, положил ладонь на область печени и начал сканировать.

Кисты, которые я вчера дренировал, уже значительно уменьшились в размерах. Других, которые могли бы угрожать разрывом, я так и не обнаружил, просканировав печень вдоль и поперёк несколько раз. В животе свободной жидкости уже не было, воспаление практически полностью стихло.

Я на всякий случай прошёлся широким пучком по правой половине живота, окончательно успокаивая воспалительный процесс, потом на всякий случай просканировал весь живот. Что удивительно, хоть и несколько образований в печени показались мне злокачественными, но я нигде не обнаружил метастазов. Имея неприятный опыт с удалёнными метастазами у жены Гартмана, я решил просканировать весь организм.

Заставлять мужчину раздеваться полностью я не стал и сканировал через одежду, в этом деле она мне не особо сильно мешала. Нигде ни единого метастаза не обнаружил. Это очень хорошо, но странно. Может эти новообразования и не злокачественные вовсе? Может. Только чтобы это узнать достоверно, надо опухоль оттуда изъять и смотреть срез под микроскопом. Не вижу сейчас в этом глубокого смысла, а чисто ради науки резать человека не буду.

— Ну, если вы себя неплохо чувствуете, то можно идти домой, — сказал я, вставая с его кровати. — А может хотя бы позавтракаете? Там вас ждёт наваристый говяжий бульон, цветная капуста на пару и треска, как я и обещал.

— Не-е-е! Спасибо, Александр Петрович, — замотал он головой. — Я лучше домой. Жена уже приготовила диетический завтрак и ждёт меня.

— Тогда договорились, — кивнул я. — Можете одеваться. За вами кто-то придёт?

— Да я думаю и сам смогу добраться, вызову такси.

— Нет, так не пойдёт, — покачал я головой. — К сожалению ваше самочувствие на данный момент может оказаться обманчивым. Попросите, чтобы кто-то за вами приехал.

— Если честно, я не стал никого беспокоить, потому что все сейчас собираются уходить утром по своим делам и я хотел сделать сюрприз своим появлением, — с виноватым видом сказал мужчина. — Но вы не переживайте за меня, я не останусь дома один. У нас две служанки, дворецкий и повар, если что они всегда придут на помощь. Они у нас давно работают, можно сказать, что мы одна семья.

— Раз, так, — сказал я, взвешивая за и против своего нового решения проблемы. Всё-таки безопасность пациента и собственное спокойствие смогли победить лень. — Подождите меня десять минут, я кофе попью быстренько и вас отвезу.

— Да ну, что вы, Александр Петрович! — замахал он руками. — Ещё чего не хватало!

— Хватало, — хмыкнул я, глянув на часы. Всего лишь семь утра. И куда он так торопится? — Обещайте, что дождётесь меня, я быстро.

— Хорошо, Александр Петрович, — пожал он плечами. — Раз вы так настаиваете.

— Настаиваю, — подтвердил я. — И завтрак ваш как раз с собой захвачу.

— А вот это не надо! — начал он протестовать.

— Надо, — отрезал я и пошёл обратно к себе в кабинет.

Хорошо, что, проходя мимо кофемашины на пути в палату, я нажал на кнопку приготовления. Чашка кофе уже ждала меня и даже немного остыла. Я быстро прожевал имбирный пряник, запил его кофе, оделся и пошёл обратно. Мужчина уже стоял возле лестницы полностью одетый и готовый выходить. Я вручил ему пакет с контейнерами, в которых находилось его диетическое питание, не обращая внимания на его сморщенный нос, и мы вышли из госпиталя.

Всего-то десять минут в пути, зато я сопроводил пациента до входа в дом и с рук на руки отдал родственникам, которые уже собирались уходить. Их радости не было предела. Довольный собой и своим поступком я поехал обратно. Ещё успею нормально подготовиться к новому рабочему дню. А днём ещё надо будет подготовиться к приёму первых учащихся. Ах да, ещё сегодня надо будет обязательно нежданно нагрянуть в клинику на Рубинштейна. Посмотреть, чем они там занимаются.

Приём я себе назначил после обеда, а на первую половину дня настроил кучу других планов. Позавтракав наконец тем, что заказал в ресторане накануне, я дождался прихода Прасковьи и озадачил её организацией работы кухни. Мы с ней вместе провели ревизию оборудования и посуды, составили список продуктов, доставку которых она должна была организовать. Ну и кадровый вопрос, естественно. Это наверно самое сложное, хорошие повара всегда нарасхват. Но я в неё верю, она девушка шустрая, смышлёная, справится и с этим.

После восьми я начал обзванивать выбранные мной типографии и с третьей попытки почувствовал полное взаимопонимание. Собрал в охапку свою рукопись и покатил туда. Да, это конечно не та подпольная организация, куда я ездил со своими первыми заказами. Солидное здание, симпатичный ремонт внутри и комфортный зал для работы с клиентами. Цена немного покусывала, зато и качество печати на высоте, на мелованной бумаге. Впрочем, меня теперь ценник не сильно волновал, все расходы были заложены в бюджет учреждения, зато для репутации такого качества методички гораздо презентабельнее. Напечатать пообещали к завтрашнему вечеру, правда за срочность ещё немного подняли цену, варвары с дежурной улыбкой на лице.

Как я и думал, в клинике на Рубинштейна меня никто в это время не ждал. Как только я ступил на порог и меня заметили, началась какая-то непонятная суета, которая заставила меня немного напрячься. Я не стал заходить в кабинет главного лекаря, который сейчас был моим, а прямо в пальто и шляпе пошёл по коридору, грозно стуча по паркету своей модной тростью. Вспомнился мультик из детства, где также, стуча тростью, ходила ночью по городу каменная статуя какого-то дядьки.

Опасения оказались напрасны, в каждом из кабинетов кипела работа, возле каждой двери сидели пациенты, все были при деле. Тогда зачем было так суетиться, когда я появился? Так, на всякий случай?

Я уже развернулся, чтобы идти обратно, как мне навстречу с угодливой улыбкой вышел тот пожилой лекарь, мой заместитель.

— Доброе утро, Александр Петрович! — приветствовал он и учтиво поклонился. Кажется, хотел сначала протянуть мне руку, но постеснялся. Тогда это сделал я. — А мы вас сегодня так рано не ждали, думали у вас свой приём с утра.

— Мой приём будет тогда, когда надо, — ответил я нарочито строго. — Рассказывайте, как тут у вас дела идут? Надеюсь, никто не отлынивает? Никто сбежать не пытался?

— Что вы, Александр Петрович⁈ — замахал руками лекарь. — После того, как вы их напугали последствиями, даже те немногие, которые об этом подумывали, и те передумали. Да и я всем довольно доходчиво объяснял, что избегать такого наказания, что вы нам придумали, просто глупо! Да если хорошо подумать, то это и не наказание вовсе, а реальный второй шанс. Обучившись у вас и переквалифицировавшись по онкологии, мы только выиграем во всех планах. Ведь после того, как большинство из наших перестали носить эти проклятые амулеты, так всё начало приходить в упадок. Мы бы долго на плаву не продержались. Да ещё вон во вторник опозорились на весь город. Так что все на своих местах и работают, как не в себя. Стараются. Если хотите, мы соберём коллектив в вашем кабинете, сами убедитесь. Дайте мне пять минут, и все придут.

— Нет, не надо никого собирать, поверю сегодня вам на слово, — отмахнулся я. — Проконтролируйте, чтобы у всех запись была полная, и чтобы в понедельник в полном составе все приехали ко мне на лекцию к двум часам. Если хоть кого-то не будет, начнутся репрессии, а в гневе я опасен, я вас уверяю.

Видимо моё серьёзное лицо, сдвинутые брови, грозные речи и тычок окованным наконечником трости в паркет оказали на моего заместителя неизгладимое впечатление. Хорошо хоть у него коленки не затряслись, и лужа на паркете не появилась. Может я немного переиграл? Ничего страшного, боятся — значит уважают.

— Не извольте даже переживать по этому поводу, Александр Петрович, — проблеял зам. — Всё будет в лучшем виде, дураков и безответственных мы здесь не держим.

— А я и не собирался переживать, — продолжал я изображать из себя железного Феликса. — Это вы должны переживать, чтобы не дай Бог всё пошло не по плану.

— Всё будет хорошо, Александр Петрович, — пролепетал зам и поклонился. На мой вкус слишком учтиво. — В понедельник к двум, как штык, все до единого.

— Вот и хорошо, — кивнул я, изображая удовлетворение его ответом.

А куда вы нафиг денетесь? Конечно все прибежите, это в ваших же интересах. Я ещё раз окинул взором вверенное мне учреждение и направился на выход не прощаясь. Пусть думают, что я могу вернуться в любую минуту, это неплохо поддерживает рабочий тонус.

Глава 22

Довольный своим утренним рейдом, я вернулся в госпиталь. У моих коллег в госпитале работа кипела, люди шли, не обращая внимания на слухи и легенды про обитающего здесь призрака. Похоже наша поездка в Ораниенбаумскую колонию послужила отличной рекламой. Хоть некоторые продолжали считать, что в смертях на второй день виноваты именно мы, но учитывая освещение в прессе прошедшего заседания коллегии, таких оставалось немного. Остальные видели в нашей клинике что-то не менее значимое, чем свет в конце тоннеля.

Прасковья на входе руководила доставкой привезённых продуктов до кухни, холодильников и кладовых, санитары грузили коробки и корзины на каталки и отвозили по указанным координатам.

— Что там с поваром? — спросил я, подойдя ближе к секретарше и стараясь не угодить под очередной взмах её руки.

— Сегодня придут три кандидата, — улыбнулась она, довольная результатом своей работы. — Так что сможем даже выбрать, кто больше по душе.

— Ого! — я восхищённо покачал головой. — А я думал, что будем долго искать. Ты молодец!

— Я знаю, — снова улыбнулась она и пожала плечами. — Эй, ты куда поехал, дурень? Это в подвал! Там вторая каморка справа специально для овощей!

Последняя фраза предназначалась молодому санитару, у которого сбился внутренний навигатор. Тот резко развернулся, поставил каталку возле лестницы, взял в руки одну из коробок и побежал вниз.

— Позовёшь меня тогда, когда повара придут? — обратился я к Прасковье, снова отвлекая её от работы.

— Да, Александр Петрович, — кивнула она и тут же снова подключилась к продуктовой логистике. — А это сразу на кухню, там второй холодильник для мяса и птицы.

Я не стал больше путаться под ногами, а поднялся к себе в кабинет, снял пальто и шляпу и отправился с ревизией учебных помещений. Теперь, когда я полностью распоряжаюсь временем и порядком проведения обучения, решил всё сделать немного по-другому. С понедельника у нас начнутся лекции, каждый день в два часа до пятницы. За пять лекций я им более-менее доходчиво смогу рассказать о сути применения тонких потоков.

На следующей неделе студенты будут также приходить после обеда, только распределятся между мной и моими коллегами для прохождения практики. Пять дней подряд с двух до четырёх, этого достаточно. К тому же они будут нарабатывать навык самостоятельно на собственном утреннем приёме, чтобы работа их клиники не застопорилась. Третья неделя — лекции по онкологии, затем снова неделя практики. К этому времени мы наберём достаточно пациентов с новообразованиями. Обухов ведь обещал мне, что кинет клич по всем клиникам и лечебницам, чтобы онкологию слали к нам. Думаю, большинство сделают это с превеликим удовольствием, чтобы самим не связываться.

В соответствии с моим планом через месяц лекари с Рубинштейна смогут убирать новообразования довольно эффективно, несмотря на ослабленное ядро. Кстати, обязательно надо включить в план лекций и основы медитации для проработки ядра и проводящих магические потоки сосудов. Как ни крути, а развиваться всё же надо, не стоять на месте. Чем быстрее они восстановят свой прежний уровень, тем легче им будет работать, а соответственно больше смогут обслуживать пациентов с онкозаболеваниями за день. Вполне очевидно, что производительность их труда важна и для финансового оборота клиники, и для повышения здоровья жителей города.

Лекционный зал меня радовал каждый раз, когда я туда заходил. Строго, солидно, комфортно. Ещё раз перепроверил развешанные по стенам плакаты, всё необходимое на месте. Остальные плакаты лежат в шкафу, откуда я смогу достать то, что вдруг потребовалось, в любой момент. На стене большая зелёная доска, запас мела достаточный. При необходимости можно написать значимые фразы, понятия, нарисовать схемы. К приёму первых учащихся всё готово. Теперь можно спокойно отправляться на обед, после которого запланирован приём до конца рабочего дня.

— Александр Петрович, пришли повара, идёмте с ними побеседуем, — перехватила меня на полпути к кабинету Прасковья.

Так, обед немного откладывается. Хотя, можно устроить смотрины поваров непосредственно возле плиты и, пробуя приготовленные ими шедевры, как раз-таки пообедать, что мы, собственно говоря, и сделали. Да, обед немного затянулся, зато мы выбрали самую расторопную повариху, у которой всё ладилось и спорилось, а на тарелке подавались истинно ресторанные блюда. Такое не стыдно будет привезти в палату даже самому избалованному пациенту, будь то хоть сам Кораблёв или кто-то такого же масштаба.

— Александр Петрович, они уже начинают возмущаться и бунтовать, — с упрёком сказала Света, когда я вошёл в манипуляционную с опозданием на полчаса.

— Да я знаю, Свет, — улыбнулся я ей в ответ. — Я же мимо них проходил, успокоил, как мог. Давай начинать.

— Проходите, кто первый, — сказала она в коридор, приоткрыв дверь и тут же отпрянула назад от новой волны поднявшегося возмущения.

Вот так, приличные люди, аристократия, а могут вести себя, как шпана в подворотне. Сам виноват, не стоило так долго задерживаться на кухне, теперь сам буду расхлёбывать. Взял список записанных на приём пациентов и сам вышел в коридор. Небольшая успокоительная речь с торжественным обещанием не задерживать приём и помочь всем страждущим, помогла навести подобие порядка и относительную тишину. Первый пациент вызван в соответствии с записью, никакой живой очереди, надо от этого отвыкать.

И с первым же пациентом сразу бинго! Не знаю, как сейчас, а когда я учился в институте, меланому называли царицей онкологии. Самое злокачественное образование кожи, происходящее из пигментных клеток — меланоцитов. Узнал я об этом, естественно не в первые секунды нахождения пациента в кабинете, несколько медленнее.

— Добрый день! — приветствовал я женщину лет пятидесяти широко улыбаясь, надеясь, что моя улыбка хоть как-то сгладит неприятное воспоминание о долгом ожидании приёма. — Что вас беспокоит?

По внешнему виду пациентки особо и не сказал бы, что у неё смертельно опасное заболевание. Ну да, квёленькая немного, но в целом очень даже ничего.

— Да вот, господин лекарь, появилась какая-то бяка на животе, — сказала женщина, собираясь с духом, чтобы оголиться перед чужим мужчиной.

— Ложитесь пожалуйста на стол и показывайте, — сказал я и уступил ей дорогу.

Она удобно расположилась, и я нажал на педаль подъёмника. Что характерно, оказавшись на манипуляционном столе, пациенты сразу забывают про стеснение и предрассудки, словно они остаются где-то возле входной двери. Теперь она совершенно спокойно задрала одежду и обнажила живот. Слева от пупка красовалась чёрное плоское образование примерно два с половиной на четыре сантиметра с изъязвлением в центре, которое незначительно кровоточило.

— Вот она, господин лекарь, — сказала пациентка, хотя и так дураку понятно, с чем она пришла. — Около года назад, я заметила, что родинка, которая была там с детства, потемнела, потом начала расти, а я сначала не придавала значения. Потом всё больше и больше, а где-то с неделю, как там ранка появилась и начала кровоточить, вот я и решилась обратиться наконец.

— Здорово было бы, если бы вы пришли намного раньше, — начал я, внимательно рассматривая образование, н заметив испуг на лице пациентки поспешно добавил: — Но хорошо, что сейчас пришли. Думаю, ещё не поздно, будем лечить.

— А что это хоть? — взволнованно спросила женщина.

— Это меланома, рак кожи, — совершенно спокойно ответил я, без прелюдий. Может я и не прав, но долгие извилистые предисловия иногда пугают больше, чем голые факты.

— Рак? — с дрожью в голосе спросила пациентка. Голый факт произвёл на неё неизгладимое впечатление, надо было попробовать издалека. — Это значит что я скоро умру?

— Не надо делать скоропалительных выводов, — постарался я её успокоить. — Онкология — это мой конёк, я занимаюсь этим целенаправленно и других людей обучаю лечить новообразования, так что вы попали по адресу, будем лечить, саван покупать не надо.

— Господин лекарь, а сколько мне жить осталось? — не унималась она. — Я хоть завещание успею написать?

— В семнадцати томах, не меньше, — хмыкнул я. — Но начинать писать пока рано, подождём ещё лет пятьдесят.

— Ох, ваши бы слова, да Богу в уши, Александр Петрович! — от волнения женщина часто дышала, лоб покрылся испариной, и она обмахивалась ладонью, как веером. — Так получается, что рак можно победить?

— Можно и нужно, — кивнул я. — Этим мы с сегодняшнего дня и будем заниматься. Для начала я должен просканировать весь организм полностью, чтобы исключить новообразования в других местах.

— Вы имеете в виду метастазы? — спросила пациентка и её голос снова дрогнул. Грамотная, всё-то она знает.

— И на наличие метастазов тоже надо проверить, — кивнул я, стараясь, чтобы главный акцент стоял не на слове «метастаз». — Так что вы лежите пожалуйста спокойно, а я начну.

Женщина молча кивнула и легла ровно, разложив на столе руки и ноги и уставившись в выключенную бестеневую лампу. А я начал сканировать всё сверху до низу. Чем дальше я продвигался, тем безрадостнее была картина. Очаги от нескольких миллиметров до полутора сантиметров нашлись в костях рук и ног, в правой гемисфере головного мозга, обоих лёгких, тонком кишечнике, а также несколько небольших образований на коже бёдер и голеней. Работы непочатый край, а когда удалю всё — наблюдение не реже, чем раз в месяц. Новые очаги могут появиться когда угодно и где угодно. Скорее всего микроскопических метастазов и сейчас великое множество, просто не все возможно разглядеть.

Начну также, как и с супругой Гартмана — с метастаза в головном мозге, который сейчас намного важнее даже основного первоначального очага. Максимальная концентрация, тончайший пучок магической энергии проходит между извилинами в борозду и кратчайшим путём достигает образования, которое медленно начинает таять. превращаясь в жидкий детрит. Он потом выйдет через тонкое оставшееся от вмешательства отверстие под мозговые оболочки. Даже если сформируется небольшая киста, не страшно. Но, за ней всё равно надо будет следить.

Следующий этап — первоначальный очаг. Здесь придётся действовать более грубо, а так как в коже болевых рецепторов хоть отбавляй, то я решил для начала провести местную анестезию. Широко обработал кожу антисептиком и ввел немалое количество анестетика вокруг образования и под него. Немного подумав, прибег к более привычному способу лечения поверхностных новообразований. Света распечатала малый операционный набор, я иссёк образование в пределах здоровых тканей и наложил косметические швы. Почему косметические? Да всё должно быть красиво, даже в таких случаях. Окончательное заживление раны с помощью магии и снятие швов. Теперь обработка области рубца и близлежащих мягких тканей, чтобы наверняка уничтожить злокачественные клетки все до одной. Теперь отсюда метастазы больше разлетаться не должны.

Казалось бы, основное сделал, да? А на самом деле от того, что надо сделать, дай Бог если два процента позади, если не один. Чтобы не путаться, решил пойти сверху вниз. Сначала метастазы в плечевых, лучевых и локтевых костях. Суммарно — десятка два, но относительно небольшие, все меньше сантиметра. На их ликвидацию ушло примерно с четверть часа. За дверью начинает снова нарастать гул, но отправлять пациентку домой я пока не собирался. Нашёл несколько крошечных метастазов в костях кистей рук, уничтожил.

Вовремя заглянул в магическое ядро и понял, что пора закругляться. Продолжим дальше в следующий раз.

— Ой, спасибо, Александр Петрович! — воскликнула пациентка, когда наконец смогла разглядеть аккуратный шрам на том месте, где ещё совсем недавно было уродливое изъязвлённое образование. — Так я теперь здорова?

— Не совсем так, — покачал я головой и в её глазах появилось разочарование. — Мы в самом начале пути, но движемся к цели уверенным шагом. Само образование удалено полностью, но оно оставило следы практически везде. Множественные метастазы я только начал удалять, но они уходят неплохо, вскоре уберём все.

Женщина нахмурилась, переваривая полученную от меня информацию, но паники и пессимизма я в её глазах уже не увидел.

— Я поняла, Александр Петрович, — сказала она наконец, вынырнув из размышлений. — Когда мне теперь приходить?

— В понедельник утром, — ответил я.

Женщина оделась, вежливо поклонилась, попрощалась и ушла.

Когда вошёл следующий пациент, я сначала подумал, что он что-то уронил на пол и пытается найти. Голова была максимально наклонена вниз, подбородок прижат к груди. Приглядевшись, я понял, что ничего он не ищет, положение головы вынужденное.

— Здравствуйте, господин лекарь, — сказал он, так и не поднимая головы. Со стороны это смотрелось совершенно дико, такого я ещё не встречал. — У меня вот с шеей проблемы, голову поднять не могу.

— Здравствуйте, — протянул я, обходя вокруг него и осматривая шею. — И давно вы так?

— Примерно недели две, — ответил он и остановился, чтобы дать мне его получше рассмотреть. — У меня проблемы с шеей в принципе давно, но раньше она просто болела, значительное ограничение движений, голова почти не поворачивалась и не наклонялась, а две недели назад попал в аварию. Так-то я целый, был пристёгнут, как положено. А после удара о другой автомобиль голова резко дёрнулась вперёд и осталась в таком положении.

— Оригинально, — невольно вырвалось у меня.

Я приложил руку к шейно-грудному отделу позвоночника, начал сканирование и следующий вопрос застрял сначала в горле.

— А у вас это всё дело сейчас не болит? — наконец смог я спросить.

— Болит, но уже немного меньше, — подтвердил пациент. Кивнуть он не смог бы при всём желании. — Но главная проблема не в этом, я ведь теперь не могу машиной управлять, да и просто нормально жить тоже мешает.

— У вас перелом шестого шейного позвонка со значительной деформацией тела позвонка и соответственно оси позвоночника, — выдал я ему свой вердикт. — И это всё на фоне длительного хронического воспалительного процесса, вызвавшего значительную деформацию и сращение межпозвонковых суставов. Вы говорите раньше лечились по поводу болей в шее?

— Да, конечно, я регулярно ходил к лекарю в нашу клинику. Он делал пару сеансов воздействия магией, на какое-то время стихало всё, потом по новой. Я и сейчас к нему ходил с новой проблемой, он боль смог снять, а голова так и осталась висеть.

— Это ещё вам сильно повезло, — хмыкнул я. — Если бы повреждённый позвонок съехал вперёд, он повредил бы спинной мозг, и вы сейчас лежали бы пластом. Из всех движений вам были бы доступны только мышцы лица. Похоже, что этого не произошло за счёт сращения межпозвонковых суставов. Не было бы счастья, да несчастье помогло.

— И что же мне теперь с этим делать? — с тоской в голосе произнёс мужчина. — Я теперь так и останусь на всю жизнь?

— Нет, не останетесь, — ответил я. — Я это всё исправлю. Есть только один отрицательный момент, для выполнения таких манипуляций нужен мастер души, чтобы погрузить вас в операционный сон, а такой мастер у нас появится только в понедельник. Мы только что открылись и пока у нас есть некоторые кадровые проблемы, которые мы сейчас решаем.

— Тогда мне лучше прийти в понедельник? — с некоторой надеждой в голосе спросил пациент.

— Тогда уж лучше во вторник, — сказал я, вспоминая сколько планов на начало недели. А ещё у Кати это будет первый рабочий день в новой роли, пусть хоть немного опробует свои возможности в первый день. — А сегодня я постараюсь снять запущенное и давно не леченное воспаление в позвонках, для этого глубокий сон не требуется. Ложитесь на манипуляционный стол на живот с упором на локти, по-другому у вас всё равно не получится.

Мужчина снял рубашку и лёг, как я его попросил. Я просканировал весь позвоночник сверху донизу и утвердился с диагнозом. Снова болезнь Бехтерева, только теперь акцент больше на шейный и грудной отдел позвоночника. Из-за необычного положения головы я на усиленный кифоз не сразу обратил внимания. Ещё одно название этого недуга — анкилозирующий спондилоартроз. То есть из-за выраженного воспалительного процесса в межпозвонковых суставах постепенно происходит их сращение и движения в позвоночнике резко ограничиваются вплоть до полной обездвиженности. Именно так у него и произошло. Восстановить функцию всех этих суставов практически нереально, но можно хотя бы попробовать.

Я плавно смещал поток магической энергии вдоль шейного и грудного отделов позвоночника. Основная цель на сегодня — убрать воспалительный процесс. У меня это получалось, не впервые приходится, но также, как и у другого пациента с Бехтерева, воспаление уходило очень неохотно. Пришлось пройтись несколько раз, чтобы увидеть существенное затухание.

— Пока на этом всё, к сожалению, — сказал я после завершения сеанса. — Всё остальное во вторник. А чтобы значительно улучшить ваше самочувствие понадобится длительное лечение, но об этом поговорим потом, после того как ваша голова примет нормальное положение.

Ему я тоже выделил противовоспалительный препарат от Курляндского, объяснив, как его принимать и зачем он нужен. Заодно об опостылевших обезболивающих микстурах сможет забыть.

Глава 23

Думал побыстрее провести приём, раз уж так получилось, что задержался, а в итоге вышло всё наоборот, как обычно. Задержка с такими сложными пациентами только увеличилась. Когда мужчина так и вышел из кабинета со склонённой к груди головой, как и зашёл, в коридоре на какое-то время воцарилась тишина. Видимо посмотрели все на него и посчитали, что я не смог ему помочь. Потом я услышал, как его засыпали вопросами. Я не стал прислушиваться и выяснять, что там происходит, а позвал следующего по записи. Света идти вызывать опасалась, и я её прекрасно понимаю, поэтому взял на себя эту функцию.

Дальше всё-таки получилось ускориться. Трахеиты, бронхиты, тонзиллиты и один фронтит, то есть воспаление лобных пазух. Это всё проскочило достаточно быстро. Когда список иссяк, в коридоре остался один человек. Что удивительно, в листе записи его не было. Это был самый тихий и спокойный пациент. Просто смиренно сидел и ждал, поглядывая на дверь. Мне показалось, что он слишком бледный. Может хроническое желудочно-кишечное кровотечение?

— Я смотрю вы не записаны. А что у вас случилось? — обратился я к мужчине лет сорока, который выжидающе смотрел на меня.

— Температура не сбивается, боли в груди справа и дышать тяжело, — сказал он на одном дыхании, словно ждал команды, когда можно будет поделиться этой информацией.

— Проходите, я посмотрю, — сказал я, шире открыл дверь и сделал пригласительный жест рукой.

Мужчина с трудом поднялся с кресла и, пошатываясь, медленно двинулся в мою сторону. Теперь мне удалось лучше оценить его состояние. Он и сидел-то наверно тихо, потому что сил не было ничего требовать и доказывать. Я поддержал его, чтобы его не шатало, помог зайти в кабинет и довёл до манипуляционного стола.

— Давайте я помогу вам снять сюртук и рубашку, — предложил я свою помощь.

— А зачем их нужно снимать? — вяло поинтересовался мужчина. — У вас вроде не жарко, даже немного прохладно.

— Снять их нужно не потому, что жарко, — улыбнулся я. — А потому, что мне надо добраться до ваших лёгких.

Мужчина посмотрел на меня, сдвинув брови, потом всё же позволил помочь ему раздеться.

— И давно у вас такая высокая температура? — спросил я, чувствуя всё более отчётливо, что от него идёт жар, как от печки.

— Высокая температура появилась дней десять назад, — сказал пациент и его передёрнуло, когда я снимал с него рубашку. Похоже, что ему здесь холодно, по телу побежали мурашки. — Через пару дней удалось сбить и в течение недели больше, чем тридцать семь и пять не поднималась. А со вторника снова под сорок и микстуры уже не помогают. Я уже еле хожу. По комнате пройдусь и уже одышка появляется, а на второй этаж подняться, так вообще целая эпопея, два раза отдыхать приходится, воздуха не хватает.

— Всё с вами понятно, — вздохнул я и приложил ладонь к грудной клетке, собираясь сканировать.

— А что понятно-то, господин лекарь? — спросил пациент, уже никак не сопротивляясь моим действиям.

— Что у вас воспаление лёгких, — ответил я, продолжая сканировать. — Причём довольно распространённое и двухстороннее. Больше половины обоих лёгких в дыхании не участвуют.

— Ого! — удивился мужчина. — А я думал, что с таким не живут.

— Ну почему же, живут, — хмыкнул я. — Вы вон даже на приём прийти умудрились. А на дом не вызывали? Или хотя бы скорую? Ведь явно, что за последние пару дней хуже стало.

— Вы абсолютно правы, господин лекарь, — снова удивился он. — Со вчерашнего дня стало намного хуже. К лекарю я обращался, как только заболел. Он сказал, что это банальная простуда и ничего страшного. Что-то поделал рукой вот здесь, — он показал пальцем вдоль проекции трахеи. — А потом сказал какие микстуры пить и всё. Мне стало лучше, и я не стал больше никуда ходить и микстуры уже пить перестал. Когда снова температура поднялась, я снова взялся за микстуры, но легче уже не становилось.

— В нижней доле правого лёгкого у вас абсцесс, — сообщил я ему не особо радостную новость. — Ваша пневмония осложнилась абсцедированием.

— Абсцесс? — спросил пациент, расширив глаза на максимум. На другие реакции удивления у него не было сил. — В лёгком бывает абсцесс?

— Бывает, — кивнул я. — Но вы не переживайте, мы с ним справимся.

— Так это же резать надо? — в его глазах нарастала тревога. — Я слышал, что абсцессы надо вскрывать. А как резать лёгкое?

— Всё правильно вы слышали, абсцессы надо вскрывать, — сказал я и посмотрел ему в глаза. — Но мы сейчас ничего резать не будем, я знаю, как с этим справиться без скальпеля. Возможно будет неприятно или даже немного болезненно, но нужно немного потерпеть.

— Это ладно, я потерплю, главное, чтобы не резать, — сказал мужчина и обессиленно закрыл глаза. Он уже был готов на всё.

— Света, заряжай капельницу, а я начинаю, — сказал я и перешёл к нижней доле правого лёгкого, которая была тотально поражена крупозной пневмонией.

Здесь же располагался абсцесс — на фоне плотных тканей округлая полость с густым жидким содержимым была чётко видна. Я нашёл ближайший бронх и через минуту полость абсцесса уже была раздренирована. Мужчина начал кашлять, и я сказал медсестре дать ему побольше салфеток, а лучше полотенце, куда он будет отхаркивать всё это добро.

Теперь надо убрать воспаление и отёк с довольно большого объёма тканей. Не так это просто, это вам не гайморит какой-нибудь, там объём воздействия многократно меньше, а соответственно меньшего количества энергии достаточно. Сейчас мне придётся выложиться на полную катушку. Главное периодически заглядывать в ядро, чтобы не прилечь тут рядышком на пол.

Чтобы пациенту было легче отхаркивать всё, что выходило, мы повернули его на левый бок. Я продолжал неторопливо проходить сегмент за сегментом, снимая отёк и воспаление. Света уже дала пациенту второе полотенце, у него к этому времени заканчивались силы кашлять. Пошёл второй флакон капельницы.

Воспаление в правом лёгком было снято примерно на три четверти от того, что было, когда я понял, что дальше продолжать не могу. Энергии в ядре оставалось меньше четверти. И это не самая большая проблема, я мог бы помедитировать и продолжить, но самочувствие пациента было на грани.

— Давайте на сегодня притормозим, — сказал я, вытирая пот со лба и глядя на обессиленного пациента.

Но был и очевидный плюс — он стал заметно лучше дышать, лёгкое потихоньку расправлялось и начало участвовать в воздухообмене. Отпустить его сейчас домой в таком состоянии будет преступлением. Придётся снова ночевать в своём кабинете. Или можно в соседней палате, чтобы далеко не бегать, не буду же я опять поручать Валерию Палычу поручать наблюдать за моим пациентом, в прошлый раз это не очень хорошо закончилось. Решено, остаюсь.

— Вы должны остаться у нас в клинике, — сказал я мужчине, когда он открыл глаза и посмотрел на меня. — Домой идти нельзя.

— Как скажете, господин лекарь, — тихо произнёс он. — А мне кажется стало немного легче дышать.

— Правое лёгкое я почти очистил, и оно начало дышать, — пояснил я ему. — Абсцесс тоже уходит, но пока не совсем всё в порядке. И остаётся ещё левое лёгкое, с которым мы займёмся теперь завтра утром. А сегодня капельницы и уколы.

— Понятно, — смиренно кивнул он и снова прикрыл глаза. — Делайте, как надо, я уже никуда не тороплюсь.

— Правильно, торопиться не надо, — улыбнулся я. — Только и унывать не надо, всё будет хорошо. Причём довольно скоро.

Санитары вкатили каталку в манипуляционную и максимально аккуратно переложили пациента на неё. У того не было сил, чтобы перебраться самому. Накрыв его одеялом, повезли в палату напротив.

— Свет, ему надо прокапать ещё один флакон и уколоть антибиотик и анальгетик, — распорядился я, выходя из кабинета. — Я пока немного побуду у себя, отойду, а потом приду его посмотрю.

— Хорошо, — сказала медсестра, собирая в лоток всё, что необходимо для выполнения моих назначений. — Я тогда вас в палате подожду.

— Отлично, спасибо, — кивнул я и поплёлся вдоль коридора к лестнице на второй этаж.

— Это чё ж ты себя так не бережёшь-то, Сань? — услышал я над ухом негромкий вкрадчивый голос Валерия Палыча. — Зачем так себя изводить?

— А что делать, Валер? — хмыкнул я, отвечая так же тихо. — Если бы я сейчас это не сделал, то кто? Так что, как говорится, никто, кроме нас.

— Сань, а ты второго августа в фонтане купаешься? — настороженно спросил призрак.

— Не, это не моё, — хмыкнул я. — У дяди Васи не служил.

— А я служил, Сань! — гордо заявил он. — Так что ты это брось такими лозунгами кидаться, надо и о себе подумать.

— Вот сейчас как раз и собирался о себе подумать, — улыбнулся я. Ишь ты, какой заботливый. — Перекушу сейчас, кофейку попью, помедитирую немного и буду в полном порядке, не впервой.

Я открыл дверь в приёмную и лицезрел процесс навязывания Юдиным светской беседы моей секретарше, которая никак не могла от него отмотаться, это было видно по выражению её лица невооружённым глазом. Почему этого не замечает Илья, ума не приложу.

— О, Сань, а чего это ты такой бледный? — встрепенулся Илья, не сразу увидев меня на пороге.

— Взбл… — я чуть не ляпнул самый популярный ответ на такой вопрос из моей прошлой жизни, но вовремя сумел остановиться. — Устал просто очень. Тяжёлый пациент был напоследок. Придётся сегодня снова оставаться с ночёвкой. А ты чего домой не идёшь? Все небось разошлись уже.

— А он занят, — раздражённо ответила Прасковья. — Мешает мне работать, больше просто некому.

— Во как, — отпрянул Илья. — А мне казалось, что вы сидите тут скучаете. Думал, что как уважающий себя мужчина и джентльмен я просто обязан приложить все усилия, чтобы отвлечь прекрасную даму от грусти и тоски.

— Спасибо, не надо, — мягко сказала она, но было понятно, что сдерживается с трудом. — Я со своей несуществующей тоской сама справлюсь.

— Сань, а может давай я вместо тебя останусь? — предложил Илья, так и не пытаясь даже понять, что девушка не горела и не горит желания с ним общаться. — Я всё равно пока никуда не тороплюсь, планов никаких. Маме сообщу, что суровый руководитель оставляет меня на ночное дежурство. Ты ведь подтвердишь?

— Александр Петрович, а можно вы пока хотя бы на какое-то время перейдёте дежурить в ваш кабинет? — взмолилась Прасковья. По её жалобному взгляду я понял, что девушку надо выручать.

— Пойдём ко мне в кабинет, Илюх, — сказал я и подхватил его под локоть. — У меня там такие классные пирожные есть, закачаешься! Специально заказывал, чтобы тебя угостить и забыл, заработался.

— Вот так всегда! — воскликнул Юдин и охотно последовал вслед за мной. — Для тебя работа даже важнее, чем друг!

На пороге кабинета он резко остановился и выглянул в сторону Прасковьи.

— Вы ведь ещё не уходите? — радостно спросил он, глядя, как девушка склонилась над кипами документов. — Я вам ещё такое забыл рассказать, упадёте и не встанете!

— Идём уже, — дёрнул я его за руку, увлекая за собой. — Не мешай человеку работать. Там пирожные плачут, нас с тобой ждут.

Мы прошли через мой кабинет в комнату отдыха, я включил кофемашину, поставив сразу две чашки, потом достал из холодильника небольшой шоколадный тортик и тарелку с пирожными, уничтожением которых Илья занялся, даже не дожидаясь кофе.

— Бутерброд с бужениной будешь? — предложил я, когда в моего дружбана полезла вторая корзиночка с кремом. — Или с ветчиной?

— С ветчиной давай, — кивнул он, не отвлекаясь от корзиночки.

Хорошо, что я не успел плюхнуться в кресло, вставать бы уже не захотелось.

Наше чаепитие закончилось минут через пятнадцать. Пока Илья доедал пирожные, я прочитал сообщение от Насти, она предлагала сегодня пойти прогуляться. Вот ведь незадача, вчера ничего не получилось и сегодня та же петрушка. Или и правда оставить с пациентом этого ботаника, неравнодушного к моей секретарше? А почему бы и нет? Он ведь сам предложил, за язык никто не тянул. В том, что он справится, я абсолютно уверен.

Пока я размышлял, уже почти приняв решение, Юдин поторопился на выход и, перешагнув порог приёмной, остановился, как вкопанный.

— А чего это она, ушла что ли? — развёл он руками, словно у него украли любимую игрушку.

— Похоже да, — хмыкнул я, поравнявшись с ним.

Документы на столе остались в том же виде, как лежали, когда я только вошёл в кабинет. Скорее всего она делала вид, что работает, чтобы он от неё отстал, но это не особо помогало. Или плюнула на работу и побыстрее сбежала, пока не началась вторая серия. Надо будет поговорить с Юдиным если он будет продолжать её третировать. Симпатий к нему с её стороны я не заметил, поэтому моё вмешательство не навредит.

— Ну что, твое предложение подежурить за меня ещё в силе? — спросил я, улыбаясь и любуясь растерянным видом своего друга.

— Чего? — непонимающе посмотрел он на меня. — Подежурить? В смысле?

— Ну чего «в смысле», Илюх? — не смог я удержаться и рассмеялся. — Ты же мне совсем недавно предложил подежурить сегодня вместо меня. Я тебе говорил, что у меня в палате тяжёлый пациент.

— Да? — спросил он, пытаясь вспомнить. — Ну хорошо, подежурю, раз обещал.

— Тогда я пойду его ещё раз гляну и вернусь, чтобы тебе всё рассказать. Или лучше вместе давай пойдём его посмотрим?

— Пойдём тогда вместе, — он тяжко вздохнул и понуро поплёлся вслед за мной.

Пока спускались по лестнице, я написал Насте, что скорее всего погулять получится, я скоро перезвоню. Пациент через двадцать минут после того, как мы с ним расстались уже выглядел лучше. Щёки порозовели, в глазах появился смысл, видимая на глаз частота дыханий уменьшилась. Я взял его за руку, чтобы сосчитать пульс, а тем временем ввёл грустного Юдина в курс дела. Глядя сейчас на друга, мне стало его даже немного жаль. Можно было бы изменить решение и отпустить его домой, но я уже пообещал Насте.

— Ладно, я всё понял, дальше разберёмся, — махнул рукой Илья. — Езжай, куда ты там хотел.

— Спасибо, Илюха! — сказал я ему, когда мы уже вышли из палаты в коридор. — Родина тебя не забудет!

— Причём здесь Родина? — спросил он и нахмурился.

— Забей, не обращай внимания, — хмыкнул я. Возможно мне показалось, но Валера тоже усмехнулся. — Ты мне звони если что, я на связи.

С этими словами я развернулся и бодрым шагом направился к себе в кабинет одеваться и собираться. Насте написал, что через десять минут приеду.

— Сань, мне приглядеть за ними? — вкрадчиво прозвучал шелестящий голос Валерия Палыча. — А то мало ли, вдруг чего набедокурят.

— Ну если только очень аккуратно, Валер, — ответил я. — С пациентом только лучше не надо разговаривать, он и так слабый. Мне вчерашнего развлечения хватило.

— А счастье было так возможно, — пробормотал Валерий Палыч и мне послышался грустный вздох бестелесного существа.

— Я тоже так думал, — улыбнулся я. — Ну все люди разные, вчерашний пациент слишком чувствительный и пугливый оказался. С этим давай лучше экспериментировать пока не будем. А вот если Илюха забудет зачем он здесь находится, то ему можно и напомнить.

— Принял, Сань, сделаем! — отрапортовал Валерий Палыч. — Всё будет путём, не переживай, езжай себе с девушкой пообщайся. Тебе надо немного развеяться.

— Спасибо, Валер, — искренне поблагодарил я и вышел на улицу.

А погодка сегодня, к сожалению, не совсем та, что была вчера. Не сильный, но назойливый ветерок так и норовил забраться под пальто с разных сторон. Шарф тоже не сильно помогал. Так особо долго не погуляешь. У меня в голове быстро созрел другой вариант совместного времяпрепровождения. Сразу двух зайцев можно убить, главное, чтобы всё срослось.

— Привет! — сказала, улыбаясь, Настя, когда забралась в кабину микроавтобуса, потом чмокнула меня в щёку. — Хотела тебе сначала предложить поехать на каток, но наверно не стоит.

— Это точно, — кивнул я. — Быстро окоченеем, а мне сейчас болеть никак нельзя. Да и тебе тоже. Поэтому я хотел предложить тебе поехать посидеть в «Медведе».

— Думаешь там в пятницу вечером есть свободные столики? — вскинула она брови. — Может лучше поедем в какой-нибудь ресторан попроще? Например, в тот, что на Казанской за собором.

— Ну в прошлый раз ведь нашёлся в «Медведе» столик, — продолжал я настаивать на своём. — И сейчас найдём.

— Принципиально? — покосилась она на меня, загадочно улыбаясь.

— Ага, — кивнул я. — Мне надо попасть именно туда. Потом объясню.

Глава 24

Как и предполагала Настя, вечер пятницы в ресторане «Медведь» оказался очень людным, свободных столиков, а тем более кабинетов не оказалось. Но я был настойчив, сунув администратору хорошую купюру. Он любезно провёл нас к свободному месту у барной стойки и пошёл искать, где мы могли бы расположиться.

В этот раз ждать пришлось дольше, но мы наконец оказались за небольшим столиком в ближнем к двери углу. Пусть он не самый престижный, зато хорошо скрыт пальмами и фикусами от посторонних взглядов, и музыка здесь не так мешает спокойной беседе.

Когда я кроме заказа основного блюда, салата и закусок, попросил несколько порций сыра с плесенью завернуть с собой, Настя удивлённо вскинула брови.

— А это зачем? Похожий сыр можно купить во многих магазинах, и он там будет стоить в три раза дешевле.

— Дело не в цене, — улыбнулся я. — Андрей Боткин просил ему привезти именно этот сыр, из «Медведя». Сказал, что он для него какой-то особенный. Я завтра хотел его навестить.

— Ты завтра поедешь к Андрею? — немного удивилась она. — А где же он сейчас?

— Да, я же тебе не рассказал об этом. В Ораниенбаумской колонии-поселении, куда мы ездили бороться с брюшным тифом.

— Про тиф и колонию ты говорил, — кивнула она. — Да этой новостью уже все уши прожужжали, расписывают, какие вы герои, прямо гордость берёт, что один из них — это мой парень. А про Андрея впервые слышу.

— Сам не знаю, почему я про него не рассказал, — покачал я головой.

— Зато я знаю, — улыбнулась Настя. — Андрей раньше безуспешно пытался за мной ухаживать, я много раз отодвигала его в сторону. А когда мы с тобой начали встречаться, он сначала ревновал дико, у вас даже отношения на какое-то время охладели, потом вы помирились. Только это всё было до того, как ты потерял память, поэтому я и удивляюсь, как это всё у тебя всплыло.

— Не знаю, — сказал я, пожал плечами и нахмурился. Это получается, что мой друг был конкурентом?

— Ты чего это так окислился? — спросила Настя и рассмеялась. — Я же тебе говорю, между нами ничего не было, мы даже в кино или театр вместе не ходили. Он хотел отношений, а я — нет. Так что расслабься, Андрей в этом плане не представляет для тебя никакой угрозы.

— Да я понял уже, — сказал я и улыбнулся тому, как она оправдывается. — Поедешь завтра со мной?

— А я там зачем нужна? — вскинула брови Настя, остановив вилку над тарелкой салата.

— Ну со мной за компанию, — пожал я плечами. — Потом может по Петергофу погуляем.

— Ну если с заездом в Петергоф, — сказала Настя и ненадолго задумалась. — Тогда поеду. Только в колонию с тобой не пойду, лучше подожду в машине.

— Как скажешь, — ответил я и начал усердно изучать содержимое своей тарелки.

— А у меня одна интересная новость, — сказала вдруг Настя и сделала паузу, ожидая, когда я обращу внимание. — Мне вчера звонил какой-то юрист. Сказал, что занимается делом по моему наследству по поручению господина Склифосовского. Это ты нанял?

— Отца попросил, у него есть хорошие знакомые, — ответил я. Значит дело потихоньку движется. Это хорошо. — И что он сказал?

— Он сказал, что у меня есть неплохой шанс. Денег, конечно, не вернуть, от них и след простыл, а вот дворец в Питере и загородное имение вполне возможно. Баженов передал их третьим лицам, особо не задумываясь о возможных последствиях, там куча нарушений в составлении документов. Такое впечатление, что писалось наспех на коленке чисто для видимости. Странно, что всю эту писанину утвердили в имущественной палате. Говорит, что это можно аннулировать через суд и доказать, что я прямая и единственная наследница. Когда всё это писалось, я ведь была ещё мелкая дурочка и верила каждому слову своего любящего дяди, он и не предполагал, что рано или поздно захочу это всё вернуть.

— Ну это же замечательно, — улыбнулся я. — Понимаю, что поздравлять пока рано, но ты держи меня в курсе событий, они мне не безразличны.

— Естественно не безразличны, — улыбнулась Настя. — Раз ты даже отца привлёк к этому делу. Я крайне удивлена, что он согласился. Ведь твои родители всегда не одобряли наших отношений, но я так и не поняла, почему.

— Я точно теперь сказать не могу, — покачал я головой. — Но, по-моему, вполне очевидная причина в том, что ты племянница Баженова. Скорее всего у отца были с ним какие-то отдельные счёты, раз твой дядя так хотел ему навредить, уничтожив меня.

— Наверно да, ты прав, — сказала Настя и погрустнела. — Наверно поэтому ты в последнее время стал так холоден ко мне. Ещё до того, как потерял память. А я себе места не находила, не могла понять, что не так.

— Сложно это всё, — покачал я головой. — А ещё сложнее что-то понять, когда ты почти ничего не помнишь. Было бы очень интересно узнать, что за кошка между ними пробежала. Я сначала был уверен, что всё дело в тех серебряных амулетах, с помощью которых Баженов набирал себе армию лекарей-убийц.

— Последнее звучит дико, — хмыкнула Настя.

— Согласен, — кивнул я, приветствуя взглядом опускающийся передо мной на стол стейк. — Но ведь именно так и было. Лекари, начавшие носить амулеты, приобретали навыки боевых магов, которые Баженов использовал в своих корыстных и мстительных целях. Я ведь тебе ещё не рассказывал, как на меня и на мою семью несколько раз производилось покушение?

— О, Господи! — Настя всплеснула руками и прижала их к груди. — Но всё ведь обошлось, правда?

— Как видишь, — улыбнулся я. — И, что самое интересное, мы чудом избегали смерти от пламени и молний благодаря артефакту, который мне подарили не особо дружественные товарищи. Один из них так вообще верный идейный слуга Баженова.

Я на всякий случай осмотрелся, убедился, что нас никто не видит, и достал из-за пазухи медальон.

— Когда мне его дали и сказали носить не снимая, меня трясло, как осиновый лист. Думал, вот сейчас я его надену, как они хотят, мне и конец. Но рядом сидел Андрей и по его взгляду я понял, что он знает, что это за вещица даже лучше, чем они сами, и что медальон на самом деле не представляет для меня опасности. Это было трудное решение, но я начал его носить. А когда он спас мою семью от нападения мага огневика, то утвердился в своей уверенности. Надо бы, кстати, заказать и для тебя его копию.

— Было бы здорово, — улыбнулась Настя, разглядывая витиеватый узор на небольшом серебряном диске и камень в центре. — Красивый. Спрячь его подальше, убери.

Я убрал медальон за пазуху и ещё раз огляделся. Вроде на нас никто не пялится, да и зелёные насаждения в кадках этому не благоволят. Теперь у меня появился ещё один пункт в графе «задания». Надо попасть к Поджарскому Альберту Венедиктовичу и заказать изготовление медальона для Насти. Тем более, если сейчас начнутся имущественные тяжбы, нет гарантий, что об этом не узнают соратники Баженова и не попытаются устроить на неё охоту. От этой мысли я передёрнул плечами, хорошо, что Настя этого не видела. А может вообще я зря затеял всё это возвращение утраченного имущества? Жила бы сейчас спокойно забытая всеми. Всеми кроме меня, естественно.

— Ты чего это так нахмурился? — спросила Настя, заметив изменения в моём настроении.

— Да, ерунда всякая в голову лезет, — сказал я, но потом решил всё же поделиться в целях её безопасности. — Если тебя кто-то будет преследовать из-за этого ковыряния в прошлом и возвращения семейных ценностей, держи меня в курсе пожалуйста.

— А ты думаешь, что будут? — спросила она и её взгляд тоже стал гораздо серьёзнее.

— Всё может быть, — пожал я плечами. — Но это я так, на всякий случай, для паники поводов нет.

— Ага, легко тебе сказать, — произнесла она, глядя в тарелку перед собой. — Я уже начинаю.

— Знай, что я всегда с тобой и за тебя, — сказал я, твёрдо глядя ей в глаза. — На расстоянии одного звонка.

— Это гораздо дальше, чем на расстоянии вытянутой руки, — грустно улыбнулась она.

— В данном случае не на много, — парировал я, хотя сам прекрасно понимал, о чём она говорит. — Только свистни и я рядом. А для большей безопасности закажу тебе такой же медальон. Съезжу к артефактору на этих выходных.

— Если найдёшь время, — хмыкнула Настя. — У тебя его постоянно нет. На этой неделе мы первый раз куда-то выбрались вместе.

— Я найду время, — сказал я. Даже не знаю, кого я больше хотел в этом убедить, её или себя. — Заедем к нему вместе завтра после Петергофа.

— Ого, как интересно, — заулыбалась девушка. — В гостях у артефактора мне побывать ещё не приходилось.

— Значит решено, — кивнул я, разрезая остаток стейка на две части. — Я его предупрежу на всякий случай, что буду не один. Так может ты всё-таки пойдёшь со мной к Андрею? Хоть я и ревную, но ему наверно приятно будет тебя увидеть.

— Нет, Саш, — покачала она головой. — Это ни к чему. Сходи один.

Я на самом деле и сам не особо хотел, чтобы она пошла со мной, но надо было предложить. Её настойчивый отказ с одной стороны приятно радовал, а с другой — настораживал. Может между ними всё же были какие-то отношения? Скорее всего я зря себя накручиваю, надо научиться верить. Сказала нет, значит нет.

Мы ещё немного посидели в «Медведе», поболтали о разном. О моей работе, о её учёбе, о продвижении в проектировании медицинского института. Об Андрее и возврате её имущества больше не упоминали. Потом я отвёз её домой. На прощание она подарила мне поцелуй в губы. Нет, не французский, а скорее пионерский, но очень тёплый и чувственный.

— Ну всё, пока, звони, — сказала она, с нежностью посмотрев мне в глаза, вылезла из машины и быстрым шагом направилась к своей парадной, не оборачиваясь. Открыв дверь, всё же бросила на меня прощальный взгляд и помахала ручкой. Я ответил ей тем же, правда не уверен, что она увидела.

Желание сразу поехать домой пришлось отодвинуть. Надо выручать Юдина, который вызвался заменить меня у постели больного. Отвезу его домой, а сам останусь в клинике. Главное совсем туда не переехать, а то уже начинает входить в привычку.

Видели бы вы счастливое лицо Ильи, когда он пулей вылетал из микроавтобуса в сторону крыльца своего дома. Словно его выпустили из клетки на год раньше, чем обещали.

Вернувшись в госпиталь, я первым делом направился к пациенту с пневмонией. Время достаточно позднее, одиннадцатый час, но он ещё не спал, читал какую-то книжку.

— А я смотрю вы не скучаете? — спросил я, входя в палату.

— Да вот ваш коллега принёс мне сборник стихов, — улыбнулся мужчина. — Немного простовато, но в общем вполне достойно. Он у вас молодец.

— Кто молодец? — спросил я, тряхнув головой, не понимая, что он имеет в виду.

— Ну ваш коллега, — сказал пациент и удивлённо посмотрел на меня. — Если верить надписям на сборнике, то его зовут Юдин Илья Фёдорович.

Я подошёл к пациенту и взял в руки книгу, которую он только что читал. Надписи на обложке повергли меня в шок и оцепенение. Это реально был Илюхин сборник стихов! Получается, что я о нём почти ничего не знаю? Или он просто настолько тщательно скрывал? Судя по состоянию книги, напечатана она не вчера и наверняка уже побывала в разных руках. Вот тебе и на! Вот тебе и ботаник! Хотя, одно другому не мешает, даже наоборот. Вот только почему он это ото всех скрывает? Получается, что мне просто повезло об этом узнать таким образом. Хорошо, что он, радостно убегая, забыл забрать свой сборник.

— А вы не знали, что ваш коллега пишет стихи? — удивился мужчина.

— Представляете? — улыбнулся я, возвращая сборник пациенту. Пусть себе читает, а я буду следующим в очереди. — Какой он у нас оказывается тихушник. Как сейчас ваше самочувствие?

— Температуру недавно померял, — сказал он и взял с тумбочки градусник. — Тридцать семь и один. Взмок после процедуры, как мышь, температура начала снижаться, как только меня перевезли в палату. Капельницу сделали и два укола. Сейчас слабость намного меньше и дышится легче. Боли справа прошли.

— Ну и отлично, — кивнул я. — Тогда сейчас капельниц больше делать не будем. Отдыхайте, набирайтесь сил, а завтра утром поработаем с левым лёгким.

— Спасибо вам, Александр Петрович, — от души сказал пациент. — Скажите, это вы сейчас из-за меня снова на работу вернулись? Вы же уезжали.

— Ну не могу же я вас тут бросить одного, — улыбнулся я. — Отдыхайте, а утром я снова приду. Если вдруг что не так, я вот положил на тумбочку свою визитку, звоните. Я на втором этаже.

— Спасибо ещё раз, Александр Петрович, — улыбнулся наконец мужчина. — Спокойной Вам ночи.

— И вам спокойной, — кивнул я и вышел из палаты.

В прошлой жизни на всех друзей, знакомых и родственников ругался, чтобы не желали мне спокойной ночи на дежурстве, примета плохая. Я по жизни в приметы не верю. Ни в разбитое зеркало, ни в чёрного кота, ни в пустое ведро или упавший нож, а эта уже неоднократно себя оправдала. В душе понимаю, что это чисто совпадение, а сделать с собой ничего не могу. Вот и сейчас стало неспокойно. Буду надеяться, что напрасно, это же не экстренное дежурство по хирургическому отделению.

Утром проснулся полшестого отлично выспавшимся. Даже появилась мысль поехать домой, чтобы попасть на семейный завтрак, но потом решил не доводить до абсурда, вечером домой приеду и пообщаемся. Интересно, как там Катя, готова к трудовым будням? С одной стороны, жалко её, совсем молодая и в этот круговорот её теперь. Так ещё и учёбу никто не отменял, надо ведь институт закончить.

Принял водные процедуры, побрился, попил кофе с бутербродами, прилично оделся и направился в палату к пациенту. Странно, что Валера с утра не даёт о себе знать. Вчера перед сном мы с ним так душевно побеседовали. Хоть и без высшего образования человек был, а далеко не глупый и всесторонне развитый. Я вот подумал, а может вообще сделать его официальным лицом и талисманом госпиталя? Чтобы люди сразу знали, что он существует и что он не опасен, а очень интересен? Будет как голограмма виртуального помощника приветствовать всех на входе. Лучше сначала его об этом спрошу, без его согласия такие решения принимать мягко говоря нехорошо.

И тут я вспомнил разговор с Настей, когда мы гуляли здесь по набережной Фонтанки. А может вообще есть способ вернуть Валерия Палыча в надлежащий человеческий вид? Правда грустно будет, мы к нему уже привыкли, но здесь в приоритете его мысли и желания, а не всех остальных. А если получится, то снова палка о двух концах. Так он станет обычным человеком из плоти и крови, но он перестанет быть бессмертным, застывшим в одном возрасте. Говорят бессмертие хуже проклятия? Так говорят те, кто не почувствовал вкус к бесконечной жизни. И почему все эти мысли не возникли в моей голове вчера, когда мы говорили о всяких пустяках? Ничего страшного, ещё обсудим.

Когда я вошёл в палату, мой пациент лежал с закрытыми глазами и дышал так тихо, что я на секунду решил, что он не дышит, отчего задышал чаще сам. Потом присмотрелся и увидел медленные дыхательные движения грудной клетки и брюшной стенки. Везёт же человеку, он не храпит. А может он и не спит? Стоило мне сделать ещё один осторожный шаг вперёд, как он открыл глаза.

— А вы чего это крадётесь, Александр Петрович? — прозвучал его голос неожиданно громко на фоне полной тишины, заставив меня вздрогнуть.

— Если честно, я думал, что вы спите, — улыбнувшись сказал я, подошёл ближе и присел на край кровати, взяв его за руку, чтобы измерить пульс. — Как вы себя чувствуете?

— Однозначно лучше, чем вчера утром, — ответил мужчина. — Но слабость ещё остаётся, а дышать немного легче.

— Значит сегодня доработаем с правым лёгким и начнём с левым. Если вы будете чувствовать себя удовлетворительно, отпущу домой. Нот только в сопровождении родственников. За вами есть кому приехать?

— Найдётся, — довольно улыбнулся пациент. — Главное домой.

— Ну, будем надеяться, — сказал я и встал. — Повторная процедура после восьми, а сейчас поставлю вам капельницу.

Так, у меня сегодня по плану тогда получается повторная процедура с пневмонией и пациент с болезнью Бехтерева с локализацией воспалительного процесса в нижних отделах позвоночника и костях таза. Ему ещё вчера позвонила по моей просьбе Света и сообщила, чтобы он пришёл с утра пораньше. Если тоже придёт к восьми, то немного подождёт, пневмония в приоритете. Часам к девяти я уже освобожусь от дел и позвоню Насте.

Глава 25

— Доброе утро! — жизнерадостная Настя буквально впорхнула в машину и, дотянувшись до меня, поцеловала в щёку. — Как настроение?

— Бодрое, — улыбнулся я ей в ответ. — Хорошо выспался, уже успел поработать. Ты тоже смотрю в тонусе с утра.

— Ага, — энергично кивнула она. — Голова с первыми лучами солнца начала соображать, как никогда. Сделала самые каверзные расчёты для проекта, до этого они мне никак не поддавались, а сегодня раз и всё.

— Значит у нас с тобой случилось плодотворное утро, — улыбнулся я. — Надеюсь и день будет таким же.

— А ещё мне сегодня в восемь позвонил тот юрист, что занимается имуществом моих родителей. Сказал, что во вторник будет заседание суда по поводу дворца в Питере и что большие шансы заполучить его обратно. Загородное имение будет следующим этапом.

— И что будешь делать с этой квартирой, когда переедешь во дворец? — спросил я, выруливая по полупустым улицам в сторону Петергофа. — Сдавать студентам?

— Ума не приложу, но точно не сдавать, — пожала она плечами. — У меня это всё в голове не укладывается, как я там буду блуждать одна по десяткам комнат и залов. Как попытаюсь представить, жутко становится. Хоть там и прошло моё детство, но сейчас туда пойти жить никакого желания.

— Тогда продай, — предложил я.

— Продать? — удивлённо посмотрела она на меня.

— Ну да, продай, — кивнул я. — Купи себе небольшой двухэтажный дом, как у моих родителей. Для жизни вполне достаточно.

— За те деньги, за которые я его продам, можно купить целую улицу с такими домами! — рассмеялась Настя.

— Ну тебе же не нужна улица? — хмыкнул я. — Оставшиеся деньги можно просто положить на счёт в банке и жить на проценты.

— Ты ещё наше загородное имение не видел, — сказала Настя и покачала головой, видимо вспоминая его красоту и величие. — Если и его продать, то ещё на две улицы хватит.

— Кошмар какой-то! — изобразил я испуг и прижал ладони к лицу, бросив на пару секунд руль. — С кем я связался! Не девушка, а сундук с бриллиантами! Бежать надо, Саня, бежать!

— Вот этого я, кстати, больше всего и боюсь, — совершенно серьёзно сказала она на мою театрализованную шутку. Улыбки на её лице как не бывало.

— Боишься, что я сбегу? — улыбнулся я.

— Да, — кивнула она. — Я боюсь, что ты испугаешься быть рядом с такой богатой особой, ты же всегда старался показать свою самостоятельность и независимость и считал, что мужчина должен обеспечивать женщину, а не наоборот.

— Не переживай, Насть, тебе не придётся меня обеспечивать, — снова улыбнулся я. Хотя понимал, что в каком-то моменте она права. За богатыми невестами бегают халявщики, но это не моё. — Я сам вполне в состоянии себя обеспечить. И, если всё это дело с возвратом наследства не выгорит, то вполне смог бы обеспечить и тебя.

— Вот ты как раз говоришь слова, которых я больше всего боялась, — тяжко вздохнула она. — Я теперь ещё больше боюсь, что, если на меня сейчас свалится это богатство, ты отдалишься от меня.

— Ха! Не дождётесь! — торжественно заявил я. — Я помогу тебе отправить все эти сокровища в трубу, а потом начну тебя обеспечивать, как настоящий мужчина!

Настя на мою не совсем уместную шутку промолчала и отвернулась к окну. Попытка вывезти ситуацию на юморе с треском провалилась.

— А если серьёзно, Насть, ты мне очень нравишься, — сказал я, пытаясь как-то исправить ситуацию. А чтобы это сделать надо быть максимально искренним и открытым, женщины это чувствуют и ценят. — И дело вовсе не в богатстве или его отсутствии. Все эти дворцы и имения для меня значения не имеют. Я затеял всю эту борьбу за справедливость не для того, чтобы попытаться самому дотянуться до твоих семейных реликвий, а потому, что хотел добиться справедливости по отношению к тебе. Если честно, то да, мне немного дискомфортно от того, что у моей девушки будет дворец и огромная загородная усадьба, но для меня это не главный решающий фактор. Когда человек тебе дорог и близок к сердцу, то можно и в крохотной квартирке во дворе-колодце быть счастливыми. А можно иметь по сорок комнат на каждом этаже и душой быть друг от друга на самом деле гораздо дальше, чем позволяют размеры этого дома.

— Я хотела бы оказаться с тобой в той крохотной квартирке во дворе-колодце, — тихо произнесла Настя. — И не надо мне ни дворцов с сотней комнат, ни усадеб с гектарами парков.

— Я тоже, — ответил я. Посмотреть ей сейчас в глаза не было возможности, на загородной трассе движение уже было достаточно интенсивным.

Остаток пути до Ораниенбаумской колонии-поселения мы ехали молча. Нет, мы не поругались, повода для этого не было никакого. Просто каждый в своих мыслях. Я, например ехал и думал, готов ли я к более серьёзным отношениям? Конечно готов, но пока не совсем уверен, что их пора начинать. Парадоксально звучит? А может в свои неполные пятьдесят, находясь в теле молодого лекаря, я стал более осторожным? А если всё-таки всплывёт что-то, что сделает совместную жизнь невыносимой? Просто уже не хочется делать ошибок и прирастать к человеку намертво, чтобы потом оказалось, что надо выдирать с мясом и истекать кровью горечи потерь. Вот именно поэтому и не надо торопиться.

Просто пожить вместе какое-то время, как принято в нашем мире среди людей, побывавших в браке? В этом мире такой финт не прокатывает, я уже говорил об этом. Я даже предлагать такое не буду, Настя — девушка порядочная и из приличной семьи, правильных устоев.

— Ну что, не решилась идти со мной к Андрею? — спросил я, припарковав микроавтобус недалеко от центральных ворот колонии.

— Нет, — твёрдо ответила Настя и покачала головой. — Иди без меня, подожду здесь.

— Может лучше отвезти тебя тогда в Петергоф? Там меня в кафе можешь подождать, чем просто сидеть в машине.

— Не надо, — улыбнулась Настя и покачала головой, потом расстегнула сумку и достала толстую наполовину исписанную тетрадь. — Я подготовилась к ожиданию и взяла с собой тетрадь с расчётами, так что скучать не буду. Ты ведь, надеюсь, не на полдня к нему?

— На полдня меня туда не пустят, даже учитывая помощь, которую я оказал начальнику колонии и нескольким офицерам, так что сильно долго не задержусь. Привет передать?

— Не надо, — нахмурилась Настя.

— Ладно, не передам, себе оставлю, — хмыкнул я. — Двигатель глушить не буду, чтобы ты не замёрзла.

Я вышел из машины и направился к КПП. В рамках счастливого случая охранник меня узнал, но просто так пропустить отказался, чтобы не схлопотать по одному месту чем-то твёрдым. Правда он сам вызвался позвонить начальнику колонии, о чём я хотел попросить, но не успел. Парень долго набирал номер начальника, но тот так и не ответил. Тогда он позвонил его заму. Я так понял это тот, который пугал унитаз перед тем, как впустить меня в свой кабинет. Зам начальника сказал немедленно пропустить меня внутрь, а он уже встретит и проводит меня лично. Надо же, какие почести моей персоне.

— Будете смотреть? — спросил я молодого охранника, распахивая пакет, в котором нёс гостинцы для Андрея. — Скрывать особо нечего. Немного деликатесов и пара книг, даже напильника нет.

— Не, не надо! — замахал парень руками. — Мне это без надобности, а вам я доверяю. Можете проходить. Прямо до второго перекрёстка, потом справа будет административное здание.

— Да я уже в курсе, — улыбнулся я, забрал пакет и вышел из домика охранны.

Заместитель начальника колонии встретил меня на полпути, как и обещал. Сначала он настойчиво приглашал пройти к нему в кабинет, так как у него там имеется отличный гуляш из свиной шейки и армянский коньяк двадцатипятилетней выдержки, но я категорически отказался. Такой аргумент, что я за рулём и очень тороплюсь, не сразу, но помог. Офицер немного расстроился, что я отказался поддержать компанию, но больше не настаивал и проводил почти до домика, где находилась крохотная квартирка Боткина.

Сердце немного ускорило ход от предчувствия скорой встречи со старым другом. Надеюсь, у него есть холодильник, иначе большая часть того, что я несу, просто пропадёт. За один раз он столько не съест, разве что с кем-то поделится.

— Я вас впущу к осужденному и закрою снаружи, так положено, — сказал офицер, когда мы поднимались по лестнице на второй этаж. — Охранник придёт через час, чтобы вас выпустить. Это максимальное время для посещений. По протоколу положено постоянное присутствие охранника во время общения с осужденным, но мы пойдём вам навстречу и оставим одних, но только это строго между нами, никому об этом не говорите. Кроме меня и начальника колонии никто не должен знать.

— Я вас понял, спасибо большое, — сказал я и кивнул с благодарностью. Мы как раз стояли перед дверью.

— Возьмите мою визитку на всякий случай, — сказал он и протянул мне довольно скромный картонный прямоугольник, напечатанный явно за счёт конторы. — Если будут какие вопросы и пожелания — звоните.

— Спасибо, — я улыбнулся и спрятал визитку в нагрудный карман.

Офицер открыл дверь, пропустил меня внутрь и за моей спиной лязгнул замок. Из прихожей два на полтора метра шло три двери: миникухня, санузел и единственная комната, размерами чуть больше, чем купе в поезде, пусть и для богатых. Я открыл дверь в комнату. Андрей стоял спиной к окну, сложив руки на груди.

— Принёс? — спросил он первым делом, даже до того, как поздороваться.

— Обижаешь! — сказал я и достал из пакета контейнер с сыром.

Андрей отодвинул мою руку с контейнером в сторону и крепко обнял меня.

— Ты думаешь, что, если бы ты сыр не принёс, я бы не был рад тебя видеть, дурень? — спросил он, смеясь и хлопая меня по спине.

— Ну, мало ли? — ответил я, обнимая его в ответ и прижимая к его спине пакет с продуктами и контейнер, которые так и сжимал в руках. — А вдруг? И тогда получилось бы, что я зря прокатался.

— Садись вон на стул, — сказал Андрей, выпуская меня из объятий. — Он тут один, поэтому я посижу на кровати. Всё равно всё рядом. Вроде всего несколько месяцев прошло, а я уже так соскучился.

— Я тоже, — искренне ответил я. Хоть с Андреем была и мутная ситуация, но он успел доказать, что настоящий друг, а не просто знакомый или однокурсник. — Жаль, что всё так вышло.

— Если бы можно было всё отмотать назад, — Андрей вздохнул и грустно улыбнулся. — Каким же я был дураком! Ну чего в жизни не хватало? Денег полно, лимузины, катера, загородный дом свой, ну чего мне ещё не хватало? Только приключений на свою задницу. Проникся этой дурацкой идеей государственного переворота. Можно подумать, что от этого кому-то стало бы лучше. Только добавило бы власти тем, кто хотел к ней прийти, а остальным вряд ли.

— Ого, государственный переворот? — я удивлённо вскинул брови. — И почему я об этом не в курсе?

— Потому что у тебя проблемы с головой, Сань, — хмыкнул Андрей. — И на мой взгляд очень своевременно. Но, как мне кажется, ты решил пойти на попятную ещё до того, как на тебя покушались. Возможно, именно с этим покушение и было связано, они никого не отпускают из своих цепких лап.

— Почему эта информация ни разу не промелькнула во время посиделок с Царевским, Арсеньевым и Проскуриным? — развёл я руками. — Раз так получается, что это идейная антиправительственная ячейка?

— Да какая там на хрен ячейка? — захохотал Боткин. — Там в теме-то был только Арсеньев. Бугай был в качестве вышибалы, в дела не лез, а Проскурин — вообще отдельная тема. Это просто наёмный убийца на службе у Баженова. Был им точнее.

— Почему был? — решил я уточнить.

— Насколько я слышал, уже будучи в каменоломне погиб. Вроде как несчастный случай, но я в это слабо верю.

— Понятно, — кивнул я. — На одного головореза меньше.

— Ну да, — хмыкнул Андрей. — Империя по нему скучать не будет. Вот только вопрос, кто его убрал? Что-то с кем-то не поделил или оставшиеся на свободе идейные подчищают хвосты?

— Я тебе не смогу ответить на этот вопрос, — хмыкнул я. — Но вполне возможно, что убрали. Что-то я не слышал о регулярных несчастных случаях на рудниках.

— Скорее всего убрали, — задумчиво сказал Андрей. Он открыл контейнер, взял ломтик сыра, закинул в рот и закрыл глаза от удовольствия. — Только тогда получается, что идейных вдохновителей на свободе ещё достаточное количество и Баженов далеко не главный среди них. Иначе всё бы уже загнулось.

— Есть версия у нашей полиции, что колонию отравили только для того, чтобы убрать тебя, — решил я поделиться с Андреем такой информацией.

— Столько народу хотели уморить, чтобы меня достать? — Андрей выпучил глаза и перестал жевать. — Это что же за люди такие?

— Борцы за справедливость, мать их, — хмыкнул я. — Всё для людей, всё для народа.

— Ага, для людей! — Андрей всплеснул руками, чуть не опрокинув контейнер с сыром. — Нужны были им эти люди. Главная задача — развалить империю, а люди просто расходный материал.

— Ожиданно, — кивнул я.

— Давай лучше об этом не будем, — скривился Андрей, словно разжевал кусок лайма. — Так осточертели эти темы на всех этих допросах, собеседованиях. Хочется просто пожить, как обычный человек, порадоваться жизни и всем её прелестям, которые я не ценил.

— Это ты-то не ценил? — усмехнулся я. — Да ты ценил их круглосуточно на полную катушку!

— А мог бы ценить и дальше, если бы не влез во всё это дерьмо, будь оно неладно. Хрен с ними со всеми, что там у тебя ещё в сумке? Амулет не принёс?

— Издеваешься? — возмутился я.

— Шучу! — хохотнул Андрей. — Расслабься!

— Книги тебе полезные принёс, — сказал я, доставая два томика из пакета. — В том числе по медитации. У тебя теперь на это времени предостаточно, сможешь развить ядро до прежнего уровня или круче, пока здесь находишься.

— О, это дело, это давай! — он взял книги у меня из рук и уже не обращал внимания на другие привезённые деликатесы. — Такую я раньше не читал.

— А ты и не мог. Это я заказал небольшой тираж, а оригинал мне дал Виктор Сергеевич, любитель редкой секретной литературы. Ты ещё вторую почитай, она твои представления о лекарском искусстве перевернёт с ног на голову. Я сейчас этой методике учу других лекарей и знахарей. Даже слабаки теперь могут выйти на нормальный достойный уровень.

— Ничего себе! — Боткин с большим интересом начал листать переизданную мной книгу по воздействию тонкими потоками. — О таком я вообще не слышал.

— Я сделал копии с единственного оставшегося экземпляра, — с гордостью сказал я. — Остальные были сожжены больше двадцати лет назад, а автора предали анафеме. Теперь мне удалось эту методику легализовать. Так что пользуйся, изучай. Выйдешь на свободу, вернёшься к ремеслу. Сеть клиник твоего отца ждёт тебя.

— Это уж точно, — хмыкнул Андрей. — Ждёт не дождётся. Только отец уже сказал мне, что наследство мне не достанется.

— Он это от злости сейчас тебе сказал, — попытался я его успокоить. — Время пройдёт, он успокоится и простит.

— Сильно в этом сомневаюсь, — сказал Андрей и тяжко вздохнул. — Будь другом, засунь всё это в холодильник, что-то кусок в горло не лезет.

Я собрал всё съестное и пошёл на кухню, которая была чуть больше прихожей. Настолько минимального набора кухонной мебели и утвари я пока не встречал, но для небольшого холодильника место нашлось. Продукты я разложил без проблем, полки были почти пустые. Когда возвращался обратно в комнату, услышал, как во входной двери щёлкнул замок. Неужели уже час прошёл? Так быстро? Я глянул на часы, прошла только половина от положенного на посещение времени. Дверь тихо открылась и послышались осторожные крадущиеся шаги.

— Не понял, — тихо произнёс Андрей.

Я в этот момент находился спиной ко входу в комнату. Если это охранник, то его поведение очень странное. Он должен был открыть дверь и окликнуть меня, чтобы я выходил, но тот сделал шаг в прихожую и замер. Я сунул руку за пазуху и на всякий случай активировал не только защитную, но и ударную функцию медальона. Сделал я это не глядя, на ощупь, поэтому не уверен, какой режим активирован. Сделав шаг назад, я закрыл своим телом Андрея, который к этому времени тоже понял, что здесь что-то не так.

Послышался звук пары резких шагов и в дверном проёме возник человек в форме охранника, но на голове чёрная балаклава с небольшими прорезями для глаз. Неизвестный резко вскинул руку, из которой в нас полетел пучок ослепительных разрядов.