Флер - начало

Глава 7

Разбудил меня не будильник, а звонок. Телефон вибрировал и надрывался, как будто жизнь зависела от моего ответа. «Странно… Я же всегда ставлю его на беззвучный. Почему со звуком?» — промелькнула мысль, пока рука уже тянулась к трубке.

Тело ныло, будто по мне прошлись не кулаками и ногами, а чем-то потяжелее — железными битами или мешками с цементом. В голове, как киноплёнка на перемотке, пронеслись события вчерашнего дня: офис, мрак подземелий, странные испытания, неожиданное завершение без награды и… властный голос, который сначала хотел меня уничтожить, а потом вдруг вернул обратно.

Сконцентрировав взгляд на экране телефона, я опешил — мне звонила секретарь Алена. Что за…?

Я машинально принял звонок и попытался сделать голос погрубее, пободрее, но вышло жалкое сипение:

— Слу…шаю, — прохрипел я, будто из меня только что вытащили душу. Тут же закашлялся, прикрыв трубку рукой, надеясь, что она не всё расслышала.

— Лапшов? Ты что, пьяный? — голос Алены прозвучал резко, почти с обвинением.

— Э-э… — только и смог промычать я. Не ожидал такого напора — ни злости, ни такого резкого тона.

— Ты вообще время видел? Где мои отчёты? Я тебя вчера просила их сделать. Ты что, забыл?

Отчёты?.. Время?.. Я заморгал, в голове тут же пронеслось: вчера всё сдал, точно помню — флешку приносил, и она даже вроде улыбнулась. Или… показалось? Я с усилием выпрямился, взглянул на экран — в углу мелкими цифрами горело: 10:20.

— Что?.. — прошипел я снова, и почти инстинктивно отключил звонок. Да, поступок, конечно, не самый зрелый и слегка наглый… но, мать его, десять двадцать утра! Как я вообще мог так проспать?

Я дёрнулся и инстинктивно выпрыгнул с кровати — словно кто-то ударил меня током. Меня буквально подбросило: в полёте я пролетел метр, если не больше, и со всего размаха впечатался затылком в потолок.

Глухой удар — вспышка боли — и я рухнул обратно на матрас, хватаясь за голову.

— Чёрт! — выдохнул сквозь зубы, морщась.

Надо поаккуратнее с этим… С такими прыжками и резкими движениями, особенно с утра, можно шею свернуть. Видимо, мои физические показатели после всех этих испытаний и боёв действительно начали расти. Даже в реальности тело реагирует иначе — быстрее, мощнее. Это не просто усталость или адреналин — система, похоже, оставила во мне след.

И если всё так и будет продолжаться… мне стоит научиться жить в обоих мирах. Или хотя бы не убивать себя, вставая с кровати.

Я наткнулся взглядом на смятую одежду, которую вчера сбросил прямо у кровати. Поднял — и сразу поморщился: это уже была не одежда, а жалкие обрывки ткани, слабо напоминающие деловой костюм. Всё было в пятнах, пыли, с зацепками и разошедшимися швами. Даже пытаться привести её в порядок не имело смысла.

Вздохнув, я бросил всё обратно на пол и рванул к шкафу. Распахнул дверцы, выудил первое, что попалось под руку — светлую рубашку, тёмные брюки, галстук. Всё это тут же полетело на гладильную доску. Пока утюг нагревался, я уже шагал в ванную.

О завтраке можно было забыть — не до него. Время поджимало, и весь этот бардак явно намекал: день только начался, а уже идёт к чёрту.

— Десять утра, Кейн. Десять, мать твою… — простонал я, умываясь и глядя на своё отражение. Из зеркала на меня смотрел уставший, побитый парень с синяками под глазами и помятой физиономией. Всё это уже не казалось игрой — новая реальность постепенно стирала границы.

Я моргнул, пытаясь прийти в себя, и тут заметил в углу поля зрения крохотную голубую точку — индикатор интерфейса. Она всё ещё горела. Значит, я по-прежнему «в игре». Пусть вокруг — родная комната, старое зеркало и кривая полка с книгами, но это всё часть. Система не отпустила. Или, может, я сам не вышел. Или меня не выпустили.

Собравшись с мыслями, я чуть дольше задержал взгляд на точке — и она еле заметно дрогнула. Меню действительно откликнулось. Работает. Интерфейс активен. Стабильность, хоть какая-то. Всё остальное летело к чертям. Похоже, мне предстоит сделать выбор: либо продолжать «игру», либо оставаться на работе и пытаться жить обычной жизнью. Только вот выбора у меня по сути нет — туда меня утягивает без моего согласия. С каждой новой воронкой — всё глубже.

Хотя последнее испытание вроде завершилось, инициация прошла. И если память меня не подводит, больше никаких обязательных этапов быть не должно. Дальше — воля игрока. Хочешь — продолжай. Не хочешь — живи своей скучной, унылой жизнью.

Я мысленно потянулся — легко и привычно. Интерфейс отозвался сразу: плавно, почти органично, перед глазами всплыло прозрачное меню. Основные характеристики были на месте — ничего не исчезло, всё на максимуме. Чуть ниже появилась новая строка: «Искажение» — свежая характеристика. А под ней — новенький псевдокласс: «Фрактальный Искатель», восемнадцатый уровень. Всё совпадало с тем, что помнил.

На быстрой панели висели иконки навыков — основные, дополнительные — всё на месте, будто я и не возвращался из подземелья. Всё сохранилось. Только одна вкладка мигала — «Журнал».

Я открыл ее и замер. Там было два сообщения. Одно короткое, почти безэмоциональное. Второе… знакомое до дрожи, до тошноты.

Критическая ошибка. Код 0007.Возврат в локацию испытания невозможен.

По итогам рассмотрения претендента № 4226878/1089Присвоен уникальный статус: Игрок | Идентификатор 10-Т.Принято решение о возврате Игрока на базовую локацию.

Ничего не понятно — но чертовски интересно. Я больше не «претендент», а полноценный игрок. Опять. Без поздравлений, без выбора, без фанфар. В таких играх без этого никак — но, похоже, это не просто игра. Что-то другое. Мне присвоили уникальный номер и вернули в базовую локацию.

Если раньше базовая локация — это был старт в подземелье, теперь, видимо, ей стала моя обычная, привычная реальность. Надо будет разобраться, что это значит и чем это грозит.

Но второе сообщение, пришедшее следом, совсем не радовало.

Ежедневное задание:

Бег — 5 км

Отжимания — 40 раз (в 2 подхода)

Приседания — 20 раз

Работа со свободными весами (по выбору претендента), не менее 30 минут

Выполнение ежедневного задания — обязательно!В случае невыполнения хотя бы одного из пунктов вы будете перемещены в Штра фнную зону.Время до окончания выполнения: 3 часа 20 минут.

— Добрый день, приехали… — пробормотал я себе под нос. Я опаздывал на работу почти на полтора часа. А если учитывать дорогу — то и все два. У меня снова какие-то неготовые отчёты, куча висяков… и теперь ещё вот. И всё, как назло, в самый неудобный момент. Опять.

— Сука, — выругался я, выпрямляясь. В нос ударил резкий запах нагретого утюга — тёплого металла, без гари, но достаточно резкий, чтобы понять: пора. Я дёрнулся, наспех прошёлся утюгом по рубашке, пригладил как мог — и бросил его на место.

Через секунду уже запрыгивал в кроссовки и вылетал за дверь. Хлопнул замком, перескочил через пару ступенек и, не оглядываясь, понёсся вниз, к метро, как подстреленный.

Правда, успел всё-таки прихватить из холодильника булку, похожую на давно забытый буррито. То ли сам когда-то делал, то ли купил — не вспомнишь. Сколько она там пролежала — вопрос без ответа. Жевал на бегу, запихивая еду в себя прямо у подъезда, потому что организм просил хоть чего-то — несмотря на спешку, злость и предчувствие ещё одного тяжёлого дня.

Как я и подозревал на работу я опоздал ровно на два часа. Вошёл в офис, тяжело дыша, и сразу почувствовал на себе ледяной взгляд.

Возле моего места стояла Алена. Скривив губы, она сложила руки на груди и нервно постукивала каблуком о пол.

— Явился, — процедила она сквозь зубы.

Я прошмыгнул мимо, стараясь ее не задеть, опустил глаза, и сел за своё рабочее место, пытаясь как можно быстрее включить компьютер и понять, что именно мне сейчас влетит.

— Ты ведь мне вчера лично пообещал, что отчёты будут. Сказал: «всё сделаю, утром положу тебе на стол». Было такое?

— Ну, я… — начал я, уже ощущая, как внутри что-то болезненно сжалось. Подключился к системе, открыл туду-лист — и замер.

Все задачи, которые я вчера вечером закрыл, висели как невыполненные. Никаких отметок, никаких галочек, ни одного статуса «готово». Будто я не сидел до полуночи, не собирал отчёты, не вычитывал таблицы. Будто ничего этого вообще не было.

Я перешёл на подробный просмотр — в надежде, что, может, баг интерфейса, временный глюк. Но нет. Всё как на ладони: задачи открыты, прогресса нет, комментариев нет, логов активности — тоже ноль.

Словно кто-то просто вычеркнул мой вечер из системы. Стер. Отменил. Обнулил.

— Это… это какая-то шутка?.. — прошептал я, чувствуя, как в горле пересохло.

— Какая, к чёрту, шутка, Лапшов? — голос Алены сорвался. — У тебя сегодня последний шанс. Максимум. А потом всё — не жди, что я буду тебя прикрывать. Думаешь, ты особенный?

С этими словами она эффектно развернулась на каблуках и зашагала прочь от моего рабочего места, не оглянувшись. В воздухе остался только её парфюм — терпкий, резковатый, с ноткой чего-то недостижимого — и ощущение, будто из-под ног выбили пол.

Я застыл. Не знал, что сказать, куда смотреть, чем себя выдать или оправдать.

Вокруг всё будто замерло. Коллеги, до этого занятые своими делами, уже открыто уставились на меня. Не как на человека, а как на нечто… сломанное. Проблемное. Кто-то оторвался от экрана, кто-то приостановил разговор. Офис шумел гулко и будто бы чуждо, а я сидел в эпицентре — как в витрине, под прицелом.

Я даже не сразу обратил внимание на окружающих. Их взгляды, тишина, напряжение — всё это отступило на второй план. Я всё ещё сидел, уставившись в монитор, будто в пустоту. В голове пульсировала одна-единственная мысль: я же всё сделал… вчера… всё закончил.

Работа была закончена к десяти. Отчёты собраны, выгружены, залиты на флешку. Всё чётко. Я ещё помню, как проверял их перед уходом. Всё было. Во вторник. Вчера. Правильно ведь?

Я метнулся взглядом в угол экрана, машинально, чтобы убедиться в дате.И тут дыхание сбилось.

Вторник.

Я застыл. Горло перехватило.

Какой к чёрту вторник?

— Не может быть… Этого не может быть… Как?! — пробормотал я, чувствуя, как по позвоночнику пробегает холод.

— Эй, братан, всё нормально? Помощь нужна? — услышал я рядом обеспокоенный голос с соседнего стола.

Я даже не повернул головы. Не до него. Не до никого. Плевать, что там у него в голосе — сочувствие или любопытство. Всё замерло внутри.

Что, чёрт возьми, происходит? Я перенёсся назад во времени? Меня откатила система? Вернула в точку, как в играх? Пересчёт, перезагрузка — или как это вообще называется у неё?

— Нет… Нет… — шептал я, губами еле ворочая, потому что мозг отказывался принимать происходящее.

Вчера был вторник. Я это прожил. Испытание, подземелье, бой. Потом — выброс, возвращение в реальность, утро, работа, отданные отчёты Алёне … Всё это уже было. Но теперь всё снова. Тот же день. Вторник. 25 сентября.

И всё заново.

Система что, зависла окончательно? Это её сбой? Или меня просто втянуло в баг и выбросило, как крашнутую программу, вернув к последнему сейву?

Но ведь я теперь не претендент. Я — игрок. Уникальный номер. Статус.Почему тогда откат? Почему — на один день назад?

Сбоку снова послышалось: тот же голос, тот же тихий, раздражающий шорох — видимо, парень с соседнего стола пытался снова завести разговор, что-то пробормотал, то ли про помощь, то ли про утренний кофе. Но я уже не слушал.

Мне нужно уйти. Срочно.

Я резко поднялся, стараясь не встречаться глазами ни с кем из коллег. Опустил голову, будто что-то ищу под ногами, и быстрым шагом направился прочь — к туалету. На автомате. Без остановки.

Там — тишина. Там можно собраться.

Заодно — позвонить маме. Я ведь не выходил на связь почти сутки…Это нехорошо. Очень нехорошо. Что, если она волновалась? Или что-то случилось? Да и мне самому надо услышать её голос, хотя бы на минуту. Просто чтобы убедиться — реальность ещё существует, что я сам ещё существую.

Выйти на улицу я не решился. Несмотря на тревогу, страх потерять работу был сильнее всего остального. Пусть здесь шумно, пыльно и душно — зато привычно, стабильно.А туалет — идеальное укрытие. Не слишком подозрительно, не слишком далеко.

— Алло? — осторожно сказал я, когда гудки на том конце прекратились.

Тишина. Ни дыхания, ни звуков в трубке. Просто глухая, вязкая тишина. Связь вроде бы шла — индикатор показывал, что вызов активен, но никто не отвечал.

— Мам, привет… как ты? — добавил я уже тише, настороженно.

Ответа не последовало. Я вслушался, будто мог уловить в этой тишине хоть намёк на присутствие — скрип пола, кашель, шум телевизора на заднем фоне — хоть что-то… Но ничего. Только моё собственное дыхание и нарастающая тревога.

— Мама? Алло? Ты меня слышишь? — тупо пробормотал я, глядя на экран, где шла передача, но никакого звука с того конца не доносилось. Может, опять микрофон выключила?.. Уже бывало.

— Я перезвоню, ладно?

Я сбросил вызов и тут же набрал повторно. Гудки пошли — один, второй, третий… десятый. И снова — ничто. Никто не поднял трубку.

Сердце сжалось. Нехорошее предчувствие скреблось в груди, как зверёк, которого заперли в клетке и он начал метаться. Мысли закрутились, обгоняя друг друга: может, телефон упал? Может, она просто вышла в магазин? Или уснула?

Но всё это звучало как оправдания. Те самые, которыми мы пытаемся заглушить панику, когда родители не берут трубку.

Почти шестьдесят. Да, возраст вроде бы не критичный. Но всё равно… Пожилая женщина, одна в квартире. И вдруг не отвечает.

Я набрал снова. Потом ещё раз. И снова. Уже не считал — цифры на экране перестали что-либо значить. Просто механически ждал, пока гудки закончатся, и тут же нажимал «повторить», снова слушая, как тонкая, протяжная нить звука тянется через игольное ушко — бесконечно и без ответа. Пальцы дрожали. Я пытался придумать хоть какое-то объяснение, любое, но чем дольше тянулась эта тишина, тем мрачнее становился внутренний фон.

Из этой вязкой, тревожной рутины меня выдернул стук в дверь.

Я вздрогнул, машинально встал и медленно подошёл к двери. Стук становился всё настойчивее, злее, но я уже открывал ее. В проёме стоял тип в рубашке, уже готовый постучать ещё раз. Я не сказал ни слова — просто плечом отодвинул его в сторону, заставив отшатнуться, и пошёл прочь. На этот раз я решил покинуть офис: оставаться тут я больше не мог.

Теперь страх потерять работу уже не был главным. Он исчез, как растворившаяся ржавчина. Я вернулся в на рабочее место, схватил сумку. Где-то на фоне мелькнуло лицо Алены — она что-то сказала, коротко, с недоумением, возможно, даже с упрёком. Но мне было плевать. Я просто развернулся и вышел, продолжая набирать номер. Гудки. Вечные, одинаковые, безответные.

На секунду пришла мысль: а есть ли у меня вообще номер кого-то из тех, кто живёт рядом с мамой? Люба? Нет, её номер я не сохранил. Дядя Ваня? Брат мамы, живёт в соседнем городе, да, не слишком далеко, но всё же… Не тот вариант.Голова лихорадочно перебирала варианты, но всё упиралось в одно — пустоту. Как будто у меня был только один канал связи — и он молчал.

Я уже начал склоняться к одной из тех безумных идей, которые появляются от отчаяния — вроде «поехать прямо сейчас», «взломать дверь», — как вдруг телефон ожил. Зазвонил.

Я замер, посмотрел на экран. Мама.

Номер — её.

Не раздумывая, я нажал «принять» и, даже не успев вдохнуть, заговорил торопливо, сбивчиво, почти задыхаясь:

— Алло, мам! Ты где была?! Я с ума чуть не сошёл, ты не отвечала, трубку не брала… всё в порядке? Слышишь меня? Алло?

На том конце — шорох. Как будто кто-то водил пальцем по корпусу телефона. Потом короткий, тяжёлый вдох. И снова тишина.

— Мам…? Это я… Ты в порядке?.. — уже тише, осторожнее.

— Кейн? — голос на другом конце был незнаком, женский, дрожащий.

— Это тётя Люба… соседка по лестничной площадке.

— Где мама? Что с ней?! — перебил я ее, не дав договорить. На том конце повисла пауза, тяжёлая, как плита. Потом она всё же заговорила:

— Кейн… — выдохнула, сдавленно, будто каждое слово давалось с болью.

— Что с мамой?! — я уже почти кричал в трубку, игнорируя прохожих. Кто-то обернулся, но мне было плевать. Мир сжимался в одну точку — голос в телефоне.

— Мы… мы пытались тебе дозвониться… — снова пауза, словно слова застревали. — Но твой телефон всё время был вне зоны…

— Что с ней?! — рванул я, голос сорвался, колотясь в грудной клетке, как пойманная птица. Я уже знал. Сердце знало. Только разум не хотел принимать.

— Она умерла, Кейн… — сказала Люба, наконец. — Мне очень жаль… Врачи говорят — тромб. Это произошло внезапно. Похороны в четверг. Ты приедешь?

Дальше я не слышал ничего. Телефон выскользнул из руки и заскакал по асфальту, словно игрушка, потерявшая смысл. Экран треснул, но мне было всё равно. Мир стал ватным, глухим, как будто кто-то резко убрал звук. Я отшатнулся, как от удара, и, пошатываясь, направился к ближайшей витрине магазина. Что это было — аптека, обувной, пекарня — не разобрал. Просто увидел стекло, большое, как экран, и рухнул под него, соскользнув вниз по стене. Сел прямо на тротуар, уронив голову на колени.

Я зарыдал. Сначала тяжело дыша, пытаясь сдержаться, потом уже всхлипывая, как ребёнок. Мимо проходили люди, кто-то, возможно, обернулся, но я ничего не видел. Мир превратился в расплывчатое пятно боли.

Голова отказывалась понимать, отказывалась принимать. Этого не должно было быть. Ещё вчера она разговаривала с тётей Любой, говорила, что приготовит что по новому рецепту, что у неё всё в порядке. А теперь… теперь эта женщина звонит мне и говорит, что мамы больше нет. Нет. Это какая-то ошибка. Какой-то мерзкий сон. Я проснусь, услышу её голос, как всегда — чуть уставший, с улыбкой в конце. Мы поговорим о том, как у меня дела, она снова пошутит про то, что я всё ещё один и давно пора бы найти кого-то. А я скажу — вот-вот, всё будет.

Мама…

Слёзы душили. Меня трясло, я не мог остановиться. Что-то внутри разломалось. Не громко, не яростно, а будто с хрустом льда под ногами — медленно, неотвратимо.

Кто-то присел рядом. Я услышал, как шорох одежды приблизился, как-то неловко. Маленькая рука положила мой телефон рядом со мной. Я не поднял головы. Всё равно. Он больше не звонил. Мама не могла позвонить. Больше никогда.

— Дядя… с вами всё в порядке? — раздался детский голос, немного испуганный, но искренний.

Я не ответил. Просто кивнул, не отрываясь от асфальта.

— Я… просто подумал, вы потеряли телефон. — Мальчик постоял немного, а потом ушёл.

А я остался. Один. С болью. И с тишиной, которая теперь казалась громче всего на свете.

Я ждал. Не знаю, чего. Наверное, чуда. Что всё вернётся. Что я снова услышу её. Что мне скажут — ошибка. Что она жива. Что всё это можно отменить, исправить, отмотать назад. Но никто не звонил.

Никто больше не скажет: «Сынок, как у тебя дела?»