Хранитель миров. Книга 1

Глава 5

Старик-нищий, скорчившийся под высокой стеной магической Академии, действительно последние полгода каждый день приходил сюда, как на работу. Едва поднималось солнце, как он уже ковылял по улицам верхнего Тирогиса, постукивая перед собой узловатой палкой. Некоторые сердобольные хозяйки, в ранний час вышедшие из домов, чтобы встретить молочников и зеленщиков, подавали убогому то краюху зачерствевшего хлеба, то рыбку солёную, а иные даже расщедривались и на кусок свежеиспечённого пирога. Нищий истово благодарил женщин, иногда останавливаясь рядом с ними, чтобы в очередной раз рассказать историю своего несчастья. Так что, уже через пару месяцев с момента его появления, многие знали о злоключениях Перта — бывшего копейщика второй линии, в битве при Арьене. К калеке, как и к прочим пострадавшим в той жестокой войне, горожане относились с пониманием и жалостью, но без фанатизма. Если достаток позволяет кинуть корку хлеба слепцу — кинет, а нет — значит, нищий поголодает ещё какое-то время. А голодать таким, как Перт, приходилось часто — королевская пенсия по инвалидности назначалась далеко не всем — для этого нужно было прослужить в армии не меньше пятнадцати лет.

Одна из горожанок — вдова краснодеревщика, обладающая не только дородным телосложением, но и доброй душой, однажды даже предложила сводить увечного в городской магистрат и лично принять участие в выбивании для него хоть какой-нибудь пенсии. Перт только низко поклонился женщине, но никуда не пошёл.

— Добрая госпожа, без толку всё это, — старик тяжело вздохнул. — Я ведь служил в войсках герцога Эшгуна. А его король предателем признал. Меня-то не спрашивали — приказали идти, я пошёл. Солдат на то и солдат, чтобы приказы выполнять. Зато герцога казнили, а я ещё до сих пор жив. Если это можно назвать жизнью.

Женщина тоже громко вздохнула и с жалостью посмотрела на некогда сильного, а теперь какого-то высохшего человека. Глаза его закрывала повязка из грязной ветхой тряпки, тёмная кожа лица сморщилась и шелушилась неприятными струпьями — видимо, последствия того страшного магического удара, что выжег несчастному глаза. Она вынесла из дома пару вчерашних варёных яиц, краюху хлеба, немного зелени и сунула слепцу. Тот снова низко поклонился горожанке и отправился на своё место у стены Академии. А вдова краснодеревщика ещё долго смотрела ему вслед и удивлялась, как этот несчастный уверенно обходит ямки и лужи. Хотя, чего, собственно удивляться — за несколько лет уже приспособился обходиться без глаз. Вон как ловко стучит своей неказистой палкой.

Слепец, и вправду, при помощи палки находил дорогу так уверенно, словно её видел. Наверное, по слуху определял, что впереди лужа или кучка лошадиного навоза, вот ни разу и не попал ни в лужу, ни в природное удобрение, которое нерадивые городские уборщики не удосужились вовремя убрать. Добираясь до своего места, старик усаживался, скрестив ноги, и замирал, словно статуя. Лишь когда слышал шаги проходящих мимо него людей, подавал голос, рассказывая о своей горемычной судьбе. Редко кто кидал медяк-другой, в основном прохожие шли мимо калеки по своим делам, не удостаивая его даже взглядом.

Зато однажды патруль городской стражи заинтересовался нищим. Десятник уже распорядился гнать бродягу, стражники уже подняли алебарды, чтобы древками прогнать оборванца подальше от обиталища господ магов, но в этот момент мимо проходила девушка вампир в оранжевом одеянии адепта Академии и, что удивительно, с мечом на поясе. Узнав, что старик не просто калека, а пострадавший в битве, девушка попросила не прогонять слепца. И даже подкрепила собственную просьбу огненным мечом, когда десятник решил проигнорировать её просьбу. Патруль, оставшись с ручками для мётел, вместо алебард, внял призыву явно неуравновешенной вампирши, и с тех пор к калеке больше не приставал.

Перт с того момента целые дни проводил у стены Академии. Подаяние, которое ему очень редко швыряли, было мизерным — разве что на скудный ужин хватало, но даже столь невеликая прибыль заинтересовала главу городских побирушек Фальта. Перт как раз перешёл мост из Верхнего в Нижний Тирогис и углубился в путаницу улочек и переулков, когда к нему подошли люди Фальта — крепкие и жилистые, даже не скажешь, что они попрошайки.

— Эй, ублюдок! — окрикнул его самый крепкий из троицы. — Ты работаешь на нашем месте и ничего не платишь. Фальт недоволен.

— Кто такой Фальт? — надтреснутым голосом спросил Перт.

— Тот, кто разрешает тебе сидеть у стены Академии, и за это ты должен платить сорок медных каждую неделю.

— Мне столько не бросают, — угрюмо ответил Перт. — Сами сядьте, убедитесь.

— Э, нет, старик, нас оттуда стража быстро прогонит. А вот тебе повезло — та смазливая сучка вступилась за тебя, и стража от тебя отстала. Наши люди всё видели. Значит, запомни: сорок монет в конце каждой недели в доход уважаемого Фальта. Мы будем приходить и забирать деньги. Кстати, неделя-то уже прошла, так что, давай, начинай расплачиваться.

— Говорю же вам, нет у меня денег, тем более, таких больших, — совсем тихо проговорил Перт.

— Ну, тогда пеняй на себя, — главарь кивнул подручным. — Проучим придурка, чтобы в другой раз не упрямился.

Противника они совсем не опасались — что может сделать слепец против троих сильных и уверенных в себе бойцов? Вышибалы Фальта даже ножи не достали, решив обойтись кулаками и ногами. И прогадали. Их размашистые удары проносились мимо головы старика, а его узловатая палка била нападавших то по бокам, то по головам. Сам же слепец передвигался так, словно видел все движения противников. Спустя минуту троица поняла, что напрасно решила пренебречь оружием, и в их руках заблестели ножи. Старик лишь криво усмехнулся, отчего струпья на его лице уродливо зашевелились.

— Ну, сами напросились.

Бой изменился в одно мгновение. Теперь роли поменялись — из оборонявшегося и уклоняющегося калека превратился в нападающего. Сильным и точным ударом палки в висок он свалил ближайшего к нему противника, затем ударом сверху вниз оглушил второго, а третьему… пальцами вырвал кадык. И пока противник падал, хрипя и пуская кровавые пузыри, старик метнулся ко второму и свернул ему шею, как цыплёнку. А потом настала очередь и последнего — слепец размозжил ему голову валявшимся неподалёку булыжником. После чего старик спокойно пошёл к себе в нору. Обитал он в подземельях, которые уцелели даже после гигантского пожара, устроенного тилисцами и уничтожившего Нижний Тирогис.

Та стычка имела последствия. Фальт, взбешённый гибелью своих людей, велел притащить к нему калеку — лучше живого, чем мёртвого. Десяток оборванцев, вооружившись ножами, битами и даже луком, отправились в катакомбы на поиски наглого урода. А назад никто из них не вернулся. Люди Фальта, уже не на шутку рассвирепевшего, обнаружили только одного — порубанного на куски. Судьба остальных девяти осталась неизвестной. Неизвестно, сколько нищих погибло бы ещё в попытках найти неуловимого слепца, если бы на следующий день Фальт не был бы найден мёртвым. Нет, предводитель попрошаек не умер своей смертью — ему выкололи глаза, отрезали нос и только потом убили, ударом ножа пригвоздив голову к доскам кровати. И что самое странное, никто из многочисленной свиты, обитавшей в берлоге рядом с предводителем, не слышал ни звука. Нехорошие предположения о том, кто мог быть столь искусным исполнителем сыпались как из рога изобилия, и одно из них даже было правдой — когда упоминалось имя слепца Перта. А изрёк его Оммер, новый глава попрошаек, человек не сильно умный, но обладающий весьма развитой интуицией. И его интуиция очень громко утверждала, что стоит забыть о существовании странного слепца, легко убившего тринадцать человек. Оммер так и сделал. И сберёг свою жизнь и жизни своих людей. Потому что они ничего не смогли бы противопоставить Коэри — почти мастеру клинка из клана Григот, а ныне лишившемуся своего имени, но не забывшего своего умения убивать.

С тех пор, как он поддался на уговоры герцога Фрадбургского, прежняя жизнь начала разрушаться с такой скоростью, что Коэри не успел опомниться, как превратился из всеми уважаемого воина, почти мастера клинка, в бродягу без имени, которому нигде не рады и которого любой может попытаться убить. Если бы можно было повернуть время вспять, Коэри, разумеется, не стал бы даже слушать посланцев Фрадбурга. Но тогда… тогда ему казалось, что учитель, мастер Орхам, слишком нерешительно действует. Вернее, вообще не действует. А ведь хиваши гнали поднятых мертвяков на вампирские города, Сталгард они почти уничтожили, Григот был следующим на очереди. Клану требовалась помощь извне, и мастер Орхам должен был её выбить любой ценой у короля Ситгара. Король что-то там пообещал, но до реального дела никак не доходило. И Коэри, всегда излишне горячий, решился на предательство учителя ради интересов клана. Он смог убедить своего недалёкого братца помочь, и мастер Орхам погиб, сражённый ударом кинжала в спину. Это был подлый удар и подлый поступок, но Коэри не видел другого выхода. А Фрадбург поклялся немедленно выделить помочь клану Григот, как только его ставленник придёт к власти.

Затем был успешный дворцовый переворот. Точнее, не совсем успешный — король сумел удрать потайным ходом из рук заговорщиков, но глава заговора — герцог Фрадбург, не сильно этим озаботился. Он был настолько уверен в успехе, что даже разрешил второму магу Академии временно оставить в живых полувампира Тео — тоже ученика мастера Орхама, который стал магом. Коэри настаивал на немедленной смерти полувампира, как свидетеля его предательства, но руководители заговора не услышали этой просьбы. Коэри пришлось довольствоваться обещанием, что мастер Гвинард неминуемо прикончит Тео, когда в том отпадёт надобность.

Для остальных учеников Орхама, находившихся в Тирогисе, Коэри придумал правдоподобную историю. Как самый старший в этом отряде, он взял руководство на себя, с нетерпением ожидая, когда же Фрадбург начнёт выполнять обещание. Но герцог не торопился — слишком много нужно было сделать, чтобы укрепить свою власть. Каждый раз, вспоминая этого старого вельможу, Коэри испытывал приступ бешенства. Из-за этого хитрого, но слишком самоуверенного аристократа он пошёл на предательство, именно из-за него был потеряны все плоды заговора, начавшегося столь успешно. Фрадбург недооценил изворотливость короля Юловара, за что и поплатился собственной головой. Коэри пытался предусмотреть возможность нападения на Фрадбурга и глав кланов в момент их собрания, но ведь и он не всеведущ. Он никак не мог предположить, что король с сообщниками поступит так нагло: попросту перевербует вампиров и двинется прямо к залу, где проходило заседание глав кланов.

В жаркой схватке погиб его брат Каюри. Сам Коэри тогда находился на другом посту и прибыл к месту уже поздно. Тронный зал был разрушен и заполнен дымом, повсюду виднелись обломки мебели, на стенах горели гобелены. Главы кланов валялись вокруг трона, как упившиеся пьяницы — стонали и тихо ругались, а некоторые, напротив, лежали неподвижно. На самом троне с глупым видом восседал дальний родственник короля, с которого слетело заклинание внешности. А над всем этим безобразием словно нависал внешне тщедушный маг в одежде вампирского воина — от него веяло смертельной угрозой.

Вампир привык принимать решения быстро, и в тот раз тоже не стал затягивать. Коэри прежде, чем приказать атаковать неизвестного мага, подскочил к герцогу Фрадбургу, который таращился неподвижным взглядом в расписной потолок. Убедившись, что его временный покровитель мёртв, Коэри мгновенно оценил ситуацию и дал команду к отступлению. А проще говоря — к бегству. Во дворце отряду больше делать нечего — в лучшем случае преемник герцога Фрадбургского не обвинит в его смерти вампиров и забудет выделить им обещанную военную помочь. В худшем — отряд попросту казнят. Либо за небрежение обязанностями — ведь этот демонов маг как-то попал сюда, либо, если к власти вернётся король, за предательство.

Проклятый маг успел убить нескольких соратников Коэри, сам он едва не получил огненный шар меж лопаток, в последний момент успев нырнуть в потайной ход и отделавшись небольшим ожогом спины. Четверо, включая самого Коэри, только четверо в результате из всего отряда выжили. Потом было долгое бегство. Коэри сразу решил, куда бежать. Восток для них навеки закрыт — там, за ничейными землями, находятся владения вампиров. Какие бы разногласия ни имелись между тремя вампирским кланами, но узнав о предательстве наставника, в любом городе его учеников объявят лишёнными имён и казнят самым страшным и мучительным способом. И Коэри никак не мог бы доказать, что пытался действовать в интересах клана. Север — там Подгорное королевство. Гномы не любят вампиров и при каждом удобном случае устраивают драки. Там не выжить беглецам. Юг сразу отпал — там хиваши с их шаманами, колдуньями и поднятыми мертвяками. Оставалось одно направление — на запад. Коэри за время своей недолгой службы при дворе успел наслушаться местных сплетен и прекрасно знал о натянутых отношениях между Ситгаром и Тилисом. Он понадеялся, что там беглецов примут и оценят их воинские таланты.

Четвёрка вампиров долго скиталась по западным лесам Ситгара. Они охотились на дичь, иногда воровали овец у крестьян, при этом стараясь не попадаться на глаза людям — не хватало ещё, чтобы местный барон переполошился и вызвал для облавы войска. Коэри не сомневался, что ловким вампирам спокойно удастся уйти от облавы, особенно ночью, но к чему им лишние неприятности? Поэтому вёл свой крохотный отряд на запад как можно более скрытно.

Началась война. Тилис вошёл на территорию Ситгара. К тому времени, когда произошла первая встреча с тилисскими разъездами, вампиры выглядели хуже оборванцев, что просили милостыни вдоль дорог. К счастью вампиров, командир тилисского разведотряда был человеком неглупым и быстро успокоил своих солдат, решивших порубать в капусту кровососов. Или сыграло свою роль то, что Коэри успел назвать имя архиепископа Тиагедского, который якобы отправил их небольшой отряд в диверсионный рейд по Ситгару? Он ведь знал, какую силу имеет этот церковник и как его боятся даже тилисские военные. Что будет, когда Тиагед узнает о его лжи, Коэри предпочитал не думать. В конце концов, он всегда успеет убить себя — честно говоря, Коэри настолько морально устал, что только ответственность за троих товарищей ещё удерживала его от ритуального самоубийства.

К огромному удивлению Коэри архиепископ Тиагедский не только не обвинил вампира во лжи, но и весьма благосклонно поговорил с ним, отослав стражу. Потом с задумчивым видом долго рассматривал столь необычную личность и в конце концов предложил маленькому отряду вампиров службу. Церковнику нужны были их воинские навыки и умение тихо и без свидетелей устранять возможных неприятелей. Правда, перед тем Тиагед потребовал от них кровавой клятвы верности лично ему. Коэри согласился, но с остальными внезапно возникла заминка.

Бывшие ученики мастера Орхама за время их скитаний постепенно перестали воспринимать Коэри, как своего командира. Все они оказались в одинаковом положении, вместе бедствовали, скрывались от погонь и жрали всякое дерьмо. Каждый из них стал изгоем в родном клане, и троица решила, что Коэри теперь перешёл все дозволенные границы, решив за них дальнейшую судьбу. Они не желали приносить клятву крови и хотели получать деньги за свою работу, о чём в разговоре Коэри и архиепископа речи вообще не шло. Коэри не стал устраивать разборки с бывшим друзьями, не стал им напоминать, что все они живы только милостью церковника и его желанием обзавестись умелыми убийцами, а просто предложил пройти к архиепископу и высказать ему свои претензии. Глупцы так и сделали. Архиепископ — человек, без сомнения, очень умный и опытный, мгновенно оценил ситуацию и слегка кивнул… не троице, а Коэри. И Коэри, ещё вчера готовый отдать свою жизнь за своих товарищей, нанёс три удара по затылкам стоящих перед ним вампиров. Ворвавшаяся по зову Тиагеда стража повязала наглых вампиров, а сам церковник протянул Коэри руку для целования. В душе кипя от злости, Коэри почтительно склонился и поцеловал перстень архиепископа. Так он стал предателем вдвойне.

Несмотря на близость к самому архиепископу, Коэри в любой момент могли убить. Просто за то, что он вампир. Тиагед, надо отдать ему должное, быстро нашёл выход из положения: он обрядил Коэри в просторный балахон, а на голову заставил надеть мешок с прорезями для глаз. И объявил, что этот человек — отшельник и преданный последователь Церкви, поклявшийся не снимать с лица мешковины до полной победы над врагами. Какими именно врагами, архиепископ уточнять не стал, дав пищу для размышлений своим служкам. Те, в свою очередь, заподозрили в новичке обычного прокажённого — уж очень одежда похожая, но в конце концов пришли к выводу, что их господин — слишком разумен, чтобы приближать к себе такую заразу, а, значит, и им опасаться нечего.

А потом, на марше, Коэри почувствовал присутствие вампиров. Не тех, кто шёл с ним и был пленён, а других. Кто-то знакомый пришёл в тилисский военный лагерь… понятно, с какой целью. Коэри, понимая, что рядовые солдаты и офицеры Тилиса ничего не смогут противопоставить вампирам ночью, а сам он с несколькими противниками не совладает, сумел добраться до Тиагеда и убедить его действовать так, как скажет он, Коэри. Церковник недолго колебался и приказал своей личной охране во всём подчиниться «отшельнику». План Коэри удался блестяще — потеряв всего пару десятков солдат, тилисцы в итоге сумели окружить ночных убийц, забросать их сетями с железными вставками и пленить. Тиагед, раздувшийся от гордости, уже утром хвастался королю Тилиса о превосходной операции. Король впечатлился — вампиры могли наделать немало бед, бесшумно вырезав солдат и офицеров, и распорядился казнить их самым мучительным способом. На казнь, которая растянулась на два дня, собралось почти всё тилисское войско. Коэри наблюдал за мучениями и гибелью бывших соклановцев, прячась за спинами свиты архиепископа. Он не жалел ни мастера Улвама, ни его подручных. Единственное, что его удивило — присутствие в этом отряде Илонны. Как эта девчонка, едва научившаяся сносно фехтовать, попала в число элитных бойцов, он не понимал. Но и особо интересоваться этим не стал — ну попала и попала. А теперь попала на костёр. Коэри всё ждал, когда же архиепископ начнёт убивать ту, которая принесла известие клану о его предательстве, но Тиагед только велел отхлестать вампиршу кнутами. Окровавленная, с вырванными кусками мяса, Илонна висела, прибитая к кресту, и Коэри наслаждался её мучениями. А потом в тилисский лагерь ночью пришёл какой-то сумасшедший маг и устроил такое побоище, какого Коэри до сих пор видеть не доводилось. Наутро, бродя среди дымящихся углей, вздувшихся лошадиных туш и сотен вонючих разложившихся трупов солдат, Коэри узнал неприятную новость — нападавший не просто обрушил море огня на тилисцев, он ещё и снял и унёс с собой вампиршу. Коэри от злости скрипнул зубами — месть у него украли.