Игры с огнем (СИ)

Глава 18 Новые задачи

Разговор с директором Златоустовского завода получился тяжелым. Кузбасс сорвал поставки кокса, запасы таяли с катастрофической скоростью.

Пришлось звонить непосредственно управляющему Кузбасским угольным трестом Бородину и в довольно жестких выражениях требовать восстановления поставок. Бородин ссылался на аварию, нехватку вагонов, бюрократические проволочки.

— Товарищ Бородин, — наконец перебил я его, — мне не важны причины, мне нужен результат. У нас срочные оборонные заказы, которые нельзя срывать ни при каких обстоятельствах. Если через три дня кокс не начнет поступать в Златоуст, поедете объясняться лично к товарищу Орджоникидзе. А как он относится к срыву плановых поставок, вы, надеюсь, знаете.

В трубке воцарилось молчание.

— Так точно, знаю, — наконец глухо произнес Бородин. — Сделаем все возможное, товарищ Краснов.

— И невозможное тоже, — добавил я. — Жду телеграфный отчет о начале отгрузки завтра к вечеру.

После десятка подобных звонков я перешел к самым важным разговорам. Поднял черную трубку внутренней связи:

— Соедините меня с Нижним Новгородом, автозавод, кабинет главного конструктора Загорской.

Прошло несколько секунд, прежде чем в трубке раздался знакомый голос, немного хрипловатый, но решительный:

— Загорская слушает.

— Здравствуй, Варвара, — я позволил себе немного смягчить официальный тон. — Как дела на заводе?

— Леонид! — в ее голосе промелькнула искренняя радость, тут же сменившаяся деловым настроем. — То есть, здравствуйте, Леонид Иванович. Рада слышать, что вы снова в строю. Мы тут все… волновались.

— Спасибо, Варвара Никитична. Расскажите, как обстоят дела с новой моделью тягача?

— Двигатель практически готов, — в ее голосе появились уверенные технические нотки. — Расход топлива снизили на двенадцать процентов, мощность подняли до восьмидесяти пяти лошадиных сил. Проблемы с карданным валом решили с помощью нового сплава, который разработал Сорокин. С кузовом все хорошо, выдерживает нагрузку на тридцать процентов выше расчетной.

— А дизель? — осторожно спросил я, помня, что телефонная линия может прослушиваться, несмотря на все ухищрения Зотова.

Варвара сразу поняла, о чем идет речь:

— По тому особому проекту… Экспериментальный образец работает стабильно. Выдает заявленные параметры при длительных испытаниях. Есть сложности с системой охлаждения, но мы над этим работаем. Звонарев предложил оригинальное решение с двухконтурной системой.

— Отлично, — одобрил я. — В ближайшее время направлю к вам специалистов из центрального КБ для усиления работ по этому направлению. Проект получил наивысший приоритет.

— Поняла, — коротко ответила Варвара. — Когда ждать инспекцию?

— В течение недели. Возможно, сам приеду. Готовьте полный отчет по всем направлениям. Особенно по вопросам, которые обсуждали в феврале.

— Будет сделано, — в ее голосе слышалась улыбка. — И… я правда рада, что с вами все в порядке, Леонид.

Следующий звонок на нефтепромысел. Соединение с удаленным районом между Волгой и Уралом работало не так четко, как с крупными городами, но все же качество связи оказалось вполне приемлемым.

— Рихтер слушает, — раздался в трубке немного усталый голос с легким немецким акцентом.

— Здравствуйте, Александр Карлович, — поприветствовал я главного инженера нефтепромысла. — Это Краснов. Как там наши нефтяные дела?

— Леонид Иванович! — в голосе Рихтера послышалось неподдельное облегчение. — Наконец-то! А мы тут уже думали… В общем, хорошо, что вы вернулись.

— Докладывайте по существу. Что с добычей?

— Стабильно растет, — отрапортовал Рихтер. — Скважины на восточном участке дают больше, чем мы рассчитывали. Качество нефти подтверждается. Высокосернистая, но при правильной переработке дает отличные продукты. Строительство нефтепровода идет по графику, уже проложили двадцать два километра.

— Проблемы?

Рихтер помедлил:

— Есть одна. К нам прибыл инспектор из ВСНХ, некий Озеров. Копается во всех документах, особенно интересуется договорами с Татмашпромом и финансовыми операциями.

Я сразу вспомнил разговор с Мышкиным. Еще один человек Студенцова.

— Обеспечьте ему полный доступ ко всем материалам, — распорядился я. — Пусть проверяет. Но приставьте к нему своего человека, чтобы фиксировал, что именно его интересует и какие вопросы задает. Отчет мне лично.

— Понял, — в голосе Рихтера появились заговорщицкие нотки. — Уже приставил Лапина. Он внешне неприметный, но отличный аналитик.

— Хорошо. Что с расширением промысла?

— Геологи обнаружили перспективный участок в тридцати километрах западнее основной площадки, — доложил Рихтер. — Предварительное бурение показывает наличие богатого нефтеносного пласта. Кудряшов разрабатывает план разведки.

— Увеличьте темпы. С сегодняшнего дня проект получает высший приоритет. Ресурсы, оборудование, специалисты — все будет выделено в первоочередном порядке.

— Вот это новость! — в голосе Рихтера слышалось приятное удивление. — У нас тут действительно большие перспективы, Леонид Иванович. Если все участки окажутся такими же богатыми, как первые скважины, это будет настоящая нефтяная сокровищница.

— Именно поэтому нам нужно ускориться, — подтвердил я. — Готовьтесь, в ближайшее время приеду с проверкой. И возможно, не один.

— Будем ждать, — отозвался Рихтер. — И… спасибо, что вернулись, Леонид Иванович. Без вас тут все начало рассыпаться.

Положив трубку, я на мгновение задумался. Две точки столкновения со Студенцовым. Магнитогорск и нефтепромысел.

Совпадение? Не думаю. Он явно готовил многоходовую комбинацию, чтобы захватить контроль над моей империей. Арест должен был стать лишь первым шагом.

Следующий звонок я сделал по черному телефону, связывающему с моей внутренней сетью:

— Соедините меня с полковником Полуэктовым.

Через несколько секунд в трубке раздался четкий, по-военному лаконичный голос:

— Полуэктов на проводе.

— Георгий Всеволодович, это Краснов. Появился новый срочный приказ сверху. Наш проект получил максимальный приоритет и режим особой секретности. Прошу вас с вашей командой немедленно прибыть в конструкторское бюро. Срок исполнения нам дали всего шесть месяцев.

— Так точно, — в голосе Полуэктова не было ни удивления, ни лишних эмоций. — Позвольте доложить, что основные расчеты по бронекорпусу уже завершены, чертежи готовы на восемьдесят процентов. Нужны испытания опытного образца башни. Мы планировали провести на Кубинке.

— Организуем в течение недели, — пообещал я. — Привлекайте всех лучших специалистов, независимо от прошлых заслуг или анкетных данных. Оценивать будем только по результатам.

— Разрешите обратиться к военным специалистам из Казани? — осторожно спросил Полуэктов. — У них есть интересный опыт по ходовой части.

Я задумался. Казань — это база советско-германского сотрудничества в танкостроении. С одной стороны, там действительно лучшие специалисты. С другой — слишком велик риск утечки информации.

— Только советских, — решил я. — Никакого привлечения иностранных консультантов. И максимальная изоляция проекта даже от наших военных. Только ограниченный круг лиц с личного разрешения товарища Ворошилова.

— Понял, — коротко ответил Полуэктов. — Будет исполнено. Мельгунова тоже привлекать?

— Обязательно, — подтвердил я. — Он лучший специалист по ходовой части. И Гаврюшина с его опытом боевого применения танков. Полная мобилизация всех ресурсов.

— Еще вопрос, — Полуэктов понизил голос. — К нам поступил запрос из Казани. Их группа хочет ознакомиться с нашими разработками по дизельным двигателям для тяжелой техники. Как реагировать?

Я внутренне напрягся. Немцы уже пронюхали о наших работах. Значит, где-то есть утечка информации.

— Никакого доступа, — твердо сказал я. — Отвечайте, что все работы в этом направлении прекращены из-за технических сложностей. И немедленно усильте режим секретности. Проверьте всех сотрудников, имеющих доступ к материалам по дизелю.

— Будет сделано. И… разрешите вопрос личного характера?

— Слушаю, — я был немного удивлен таким оборотом от обычно сдержанного Полуэктова.

— Мы все ходили к товарищу Орджоникидзе, когда узнали о вашем аресте, — тихо сказал он. — Готовили коллективное письмо с поручительством. Рад, что все обошлось.

— Спасибо за поддержку, Георгий Всеволодович, — искренне поблагодарил я. — В следующий раз постараюсь обойтись без таких драматических поворотов.

Последний звонок я сделал Сорокину, который, несмотря на присутствие в здании, находился в своей лаборатории двумя этажами ниже.

— Александр Владимирович, — обратился я, когда в трубке послышался его голос. — Мне нужна лаборатория для испытаний дизеля в полной боевой готовности. Утепленная, с системой вентиляции и всем необходимым оборудованием. У нас в КБ есть такая?

— Понял, Леонид Иванович, — в голосе молодого инженера слышался энтузиазм. — Мы уже давно подготовили. Из пустующего корпуса бывшего литейного цеха. Мы его быстро переоборудовали под лабораторию. Стены толстые, шум не выходит наружу. Изолированные кабинки для испытания отдельных узлов, общий зал для сборки, специальная камера с системой охлаждения для длительных прогонов.

— Хорошо, — одобрил я. — Готовьте документы, сегодня же подпишу. И еще. Мне нужны результаты испытаний новой стали для бронелистов. Что там с прочностными характеристиками?

— Превосходные результаты! — возбужденно отозвался Сорокин. — Трехслойная конструкция с вязким средним слоем показывает сопротивление пробитию на тридцать процентов выше, чем у обычной гомогенной брони той же толщины. А если использовать наклонное расположение листов, как вы предлагали, эффективность возрастает еще больше!

— Готовьте демонстрационные образцы для полигонных испытаний, — распорядился я. — В ближайшее время к нам приедут представители военной приемки.

После серии звонков я почувствовал, как механизм моей промышленной империи постепенно возвращается к жизни. Словно огромный маховик, на раскрутку которого требуется значительное усилие, но зато потом он движется с неудержимой силой.

Я поднял зеленую трубку:

— Диспетчерская? Передайте Зотову и его команде, что я готов посмотреть центр телеметрии.

Не прошло и минуты, как в дверь постучали. На пороге появились Зотов, Сурин и Извольский.

— Готовы к экскурсии, Леонид Иванович? — в голосе Зотова звучало нескрываемое нетерпение. — Мы покажем вам настоящее чудо техники!

— Веди, Василий Петрович, — я встал из-за стола, чувствуя необычайный прилив энергии. — Посмотрим, какие еще технические чудеса вы успели создать за время моего отсутствия.

Мы спустились на два этажа по узкой лестнице и прошли через массивную металлическую дверь с табличкой «Центральная диспетчерская. Вход только по специальным пропускам».

Часовой, молодой красноармеец с винтовкой, тщательно проверил наши документы. Только после этого пропустил внутрь.

Полутемное помещение встретило нас гудением многочисленных электрических приборов, щелчками реле и приглушенными голосами операторов.

Первое, что бросалось в глаза — несколько экранов различного размера, размещенных на стене напротив входа. Тусклый зеленоватый свет от них создавал почти фантастическую атмосферу.

— Добро пожаловать в центр телеметрии, Леонид Иванович, — Зотов с гордостью обвел рукой помещение. — Наш командный пункт промышленности.

Извольский, подтянутый, в безупречной форме связиста, подошел к нам:

— Здесь управление всей сетью башен Шухова и телеметрии. Фактически мозговой центр вашей промышленной группы.

Я медленно прошел вдоль ряда аппаратов, разглядывая хитросплетения проводов, шкалы приборов и усилительные блоки. Десятки электронных ламп светились оранжевым цветом, создавая дополнительное тепло в без того душном помещении.

— Познакомьтесь, Леонид Иванович, — представил Сурин мужчину в темном комбинезоне, склонившегося над пультом, — Дмитрий Николаевич Бортников, старший оператор центра. Именно он руководит всей сменой.

Бортников, сухощавый человек с остроконечной седеющей бородкой и необыкновенно живыми глазами, пожал мне руку:

— Рад видеть вас, товарищ Краснов. Наконец-то сможете лично оценить нашу работу.

— Показывайте, — я подошел ближе к основному пульту управления. — Как вам удалось решить проблемы с передачей изображения на дальние расстояния?

Зотов просиял:

— Вот в этом и заключается гениальность системы! Помните, мы столкнулись с непреодолимыми сложностями при передаче телеметрического сигнала по обычным кабельным линиям? Затухание, помехи, искажения…

— Башни Шухова стали решением, — подхватил Извольский, подводя меня к большой схеме на стене. — Смотрите: каждая башня служит не только для радиосвязи, но и для ретрансляции телеметрического сигнала.

Зотов указал на схему:

— Между башнями мы установили направленные антенны особой конструкции. Через них передается сигнал от телеметрических установок на заводах. Принцип простой. Сигнал идет по цепочке от башни к башне, многократно усиливаясь на каждой ретрансляционной точке.

— И никаких кабелей на большие расстояния? — я начинал понимать элегантность решения.

— Именно! — Сурин подошел к схеме. — Мы используем радиорелейный принцип. Каждая башня принимает сигнал от предыдущей, усиливает его и передает дальше. Дальность одного участка до пятидесяти километров.

Извольский добавил:

— Более того, система дублирована. При выходе из строя одной башни сигнал автоматически перенаправляется по запасному маршруту.

Бортников повел нас к центральной консоли:

— А вот непосредственно пункт управления. Оператор может подключиться к любой точке сети. Звук, телеграф, а теперь и телеметрия. Все через единую систему.

Он повернул несколько переключателей, и на центральном экране появилось изображение мартеновского цеха.

— Головной завод, — прокомментировал Бортников. — Сейчас идет плавка специальной стали для танкового проекта.

Несмотря на зернистость изображения, четко виднелась яркая вспышка расплавленного металла, рабочие в защитных очках и массивный ковш крана, движущийся над печью.

— Переключаемся на Нижний Тагил, — Бортников повернул еще один регулятор.

Изображение сменилось. Теперь на экране появился прокатный стан, где раскаленные стальные листы проходили между массивными валками.

— Расстояние более тысячи километров, — с гордостью сказал Зотов. — А качество картинки вполне приемлемое.

— Как вы решили проблему помех при передаче через башни? — спросил я, вспоминая наши прежние неудачи с телеметрией.

— Частотная модуляция, — ответил Зотов. — Обычная амплитудная модуляция слишком подвержена атмосферным помехам. Мы модулируем несущий сигнал по частоте. Это дает гораздо большую помехоустойчивость.

Сурин добавил:

— Плюс специальные фильтры на приемном конце. Они отсекают большую часть случайных помех.

— А для особо важных объектов мы используем двойную передачу сигнала, — подхватил Бортников. — Один и тот же кадр передается дважды с небольшим интервалом. При приеме происходит сравнение и устранение искажений.

Извольский подошел к другой консоли:

— А теперь взгляните на Магнитогорск. Дальность почти две тысячи километров.

Качество изображения с Магнитки оказалось несколько хуже, но вполне различимым. На экране виднелась доменная печь, рабочие суетились вокруг желоба, по которому тек расплавленный чугун.

— Стоп! — вдруг резко сказал я, вглядываясь в экран. — Что-то не так с доменной печью номер три. Видите, какой темный дым?

Бортников нахмурился, подкрутил настройки, увеличивая четкость:

— Действительно. Похоже на проблемы с водяным охлаждением фурм. Если не исправить, печь придется остановить.

— Соедините меня немедленно с начальником доменного цеха, — распорядился я.

Зотов переключил тумблеры на панели связи:

— Магнитогорск на проводе.

Из динамика раздался потрескивающий голос:

— Дежурный диспетчер Магнитогорского комбината слушает.

— Говорит Краснов. Срочно соедините с начальником доменного цеха. У вас проблемы с третьей печью.

После короткой паузы в динамике послышался удивленный голос:

— Гришаев слушает. Откуда знаете про печь? Мы только что обнаружили проблему с охлаждением.

— Видим это по телеметрии. Судя по характеру дыма, у вас падение давления в системе водяного охлаждения фурм. Немедленно переключитесь на резервную линию и увеличьте подачу воды.

На экране видно, как начальник цеха отдает распоряжения рабочим, те бросаются к пультам управления.

— Выполняем, товарищ Краснов, — доложил Гришаев через минуту. — Действительно, проблема в системе охлаждения. Обнаружили микротрещину в основном трубопроводе. Переключились на резервную линию.

На экране дым над печью постепенно стал светлее, рабочие вытирали пот со лба.

— Ситуация стабилизируется, — доложил Гришаев. — Если бы не ваше вмешательство, пришлось бы глушить печь. А это минимум сутки простоя и огромные потери.

— Проверьте все остальные печи, — распорядился я. — И пришлите полный отчет о причинах аварии к завтрашнему утру.

— Будет сделано, товарищ Краснов!

Когда связь прервалась, я обернулся к Зотову и Сурину:

— Вот вам наглядная демонстрация эффективности системы. Только что мы предотвратили серьезную аварию за две тысячи километров отсюда.

Извольский с уважением посмотрел на экран:

— Впечатляюще. В военном деле такая система спасет тысячи жизней.

Я подошел к центральному пульту:

— Давайте проверим остальные ключевые объекты. Начнем с Нижнего Новгорода.

Бортников переключил изображение. На экране появились сборочные линии автозавода. Рабочие в синих комбинезонах устанавливали двигатели на шасси грузовиков.

— Здесь все в порядке, — отметил Сурин, внимательно изучая изображение. — Идет сборка новой партии трехтонок.

— Теперь Златоустовский завод, — распорядился я.

Экран снова сменился. Появился прокатный цех с длинными полосами специальной стали, медленно остывающими на стеллажах.

— Все по графику, — кивнул Зотов, сверяясь с какими-то записями. — Эта партия для танкового проекта.

Я почувствовал необычайное удовлетворение, глядя на экраны. Словно обрел дополнительные глаза, позволяющие видеть происходящее на всех ключевых объектах нашей промышленной империи. Это давало совершенно новое качество управления.

— Теперь давайте посмотрим нефтепромысел, — предложил я.

Бортников покачал головой:

— К сожалению, товарищ Краснов, эта линия пока в процессе наладки. Башня на последнем участке еще не достроена. Но телефонная связь с промыслом работает отлично.

— Это и называется управлением в реальном времени, — заключил я, оглядывая помещение. — Теперь мы видим, что происходит на заводах, можем моментально реагировать на проблемы и контролировать выполнение приказов.

Извольский осторожно заметил:

— Знаете, товарищ Краснов, даже в штабе РККА пока нет ничего подобного. Вы создали систему, которая на десятилетия опережает время.

Я промолчал. Он даже не представлял, насколько прав. Эта система телеметрии, пусть примитивная по меркам XXI века, в условиях 1931 года давала колоссальное преимущество.

— Подключите мне Ленинград, — обратился я к Бортникову. — Нужно проверить, как идет работа над новыми станками на Путиловском заводе.

Пока оператор настраивал оборудование, я посмотрел на часы. У меня куча дел. Надо поскорее здесь заканчивать.

— Готово, товарищ Краснов, — сказал Бортников.