Изгои. Часть вторая

04. Фунт, «КиШ», Крот

Грохотнул выстрел. Остап схватился за грудь, громко охнул и, пошатнувшись, повалился на землю.

— Я же сказал, что в этот раз осечки не будет, — оскалил зубы Фунт.

Размеренным шагом он направился к поверженному Остапу.

— Смертельная битва, говоришь? — хмыкнул урка и заорал во всю глотку: — И кто теперь победитель⁈

Жители Алькатраса молчали.

— Я спрашиваю, кто победитель⁈ — голос мятежника был полон злости. — Кто, спрашиваю, победитель, а⁈

— Ты… ты… — раздались из укрытий голоса.

— Назовите мое имя!

— Фунт… Фунт…

— Громче, обезьяны!

— Фунт… Фунт… Фунт…

— Еще громче!

— Фунт! Фунт! Фунт! Фунт!

— То-то же.

Урка утер со лба пот и остановился у тела Остапа. Пнул его по ребрам носком сапога. Потом набрал полный рот слюны и презрительно плюнул.

— Не с тем ты связался, Остап, ой, не с тем, — покачал он головой.

И тут произошло неожиданное. Не подававший признаков жизни противник вдруг резко приподнялся, выкинул вперед руку с зажатой в ней катаной и пропорол лезвием шею Фунта. Кровь брызнула фонтаном. Раненый выронил пистолет и зажал ладонями поврежденное горло.

Остап поднялся с земли и постучал себя по груди. Раздался глухой звук, означавший, что у него под одеждой надет бронежилет.

— Ты совсем забыл про броник, дурачина.

— Сук… с… с… су… сука, — захрипел Фунт.

— Держи, вот тебе сувенир на долгую память, — режиссер кинул истекающему кровью урке сплющенную пулю.

— По… по… пошел к ч… ч… черт… к черту…

— Нет уж, это ты иди к нему, и передай, что тебя послал туда Остап.

В следующий миг лезвие катаны вошло прямо в сердце Фунта. Безвольной куклой он осел на землю и испустил дух.

К Остапу подошла Николь. Подобрала пистолет, прицелилась и выстрелила в голову трупу.

— Иногда они слишком быстро возвращаются к жизни, — пояснила она и уверенным шагом двинулась куда-то прочь.

— Ты куда? — спросил Остап.

— Нужно проделать еще несколько дырочек.

— А ты прям красавчик! — похвалила Николь.

— Это я в папу пошел. Он был вылитый Ален Делон, — не без гордости ответил Остап.

— Да я не об этом. Ты отлично сражался. Впрочем, задница у тебя тоже ничего.

Их обступили алькатрасовцы. Люди смотрели на победителя с нескрываемым восхищением. Но не так, как тогда, во «Втором дыхании». В тот раз все лезли к нему обниматься да ручкаться, а сейчас явно побаивались приближаться, держали дистанцию.

— Вот видишь, случилось то, о чем я тебе говорила. Теперь ты не просто чемпион, одержавший победу на ринге, ты — воин-победитель, — нежно шепнула ему на ухо Николь.

Остапа прямо-таки распирало от гордости. Заметив это, девушка с железными кулаками отвела его в сторонку и сказала:

— Ишь, надулся, как индюк!

— Ничего я не надувался.

— Мне можешь сказки не рассказывать. Лучше прикажи им, — Николь указала взглядом на собравшихся, — чтобы навели тут порядок. И скажи им, чтобы оружие собрали.

— Мне? Приказывать?

— Ну не мне же! После смерти Шрама и Гривы ты стал вторым человеком в Алькатрасе. Так что твое слово сейчас — закон.

— А первый кто? Крот?

— Нет, знаешь, я! Конечно, Крот!

— С чего ты так решила?

— Потому что я живу здесь уже лет десять и знаю, как все работает, болван.

— Не называй меня так.

— Как?

— Болваном.

— Как хочу, так и называю.

— Попрошу соблюдать субординацию. Я же второй человек в Алькатрасе, ты что, забыла?

Она хихикнула:

— Люблю мужчин с хорошим чувством юмора.

Остап посмотрел наверх. Там тонкое серое облачко пересекало диск солнца, что напомнило ему кадр из шокирующей короткометражки Бунюэля «Андалузский пес».

— Никак не могу к этому привыкнуть, — сказал он.

— К чему? — спросила Николь.

— В последние дни время словно бы взбесилось. Скачет галопом, только поспевай. А я уже не мальчик.

— Год такой.

— Високосный?

— Нет, просто хреновый.

Облако тем временем словно растворилось или сгорело.

— И что мне теперь делать?

Николь склонила голову набок:

— Если хочешь свалить отсюда, сейчас самое время.

— Куда свалить?

— К своим в Маяковку. У тебя же там друзья остались. Ведь так?

— Ну да… А откуда ты знаешь?

— Да слышала тут кое-что кое-где.

— А есть другие варианты?

— Конечно. Остаться здесь. Только для этого тебе надо завалить Крота.

— Ого! Никак в Алькатрасе стало на одного мятежника больше.

— Я — реалистка, и хочу тебе помочь. А реалии таковы: либо ты делаешь ноги, либо убиваешь Крота. После смерти Гривы и Шрама ты стал его конкурентом, и пахану будет проще, если тебя не станет на этом свете.

— А если бы его псы остались в живых?

— Тогда, наверное, Крот сделал бы тебя своей правой рукой. Хотя я не знаю, у этого старикашки уже давно тараканы из ушей лезут. Так что выбирай: или ты, или он.

— А меня за это не линчуют?

— Могут. Но если ты ничего не предпримешь в ближайшее время, то тебе точно хана.

Остап внимательно посмотрел на Николь.

— А почему ты мне помогаешь?

— Ты мне нравишься, — просто ответила она.

Решимость, исходившая от девушки, была почти осязаемой. А ее сияющие глаза, полные отваги, завораживали.

Остап поймал себя на мысли, что снова вляпался в какую-то скверную историю. Как тогда с Фунтом. А следующая мысль просто взорвала мозг. Ему все это было по душе! Адреналин, чувство опасности и, главное, ощущение победы!

Симпатия к Николь была взаимной. Дерзкая костлявая девица с железными кулаками и змеиным жалом вместо языка пробудила в режиссерском сердце удивительную нежность и пылкую страсть. И в то же время он немного побаивался ее.

— А ты, — он замялся, — хочешь, чтобы я ушел?

— А ты как думаешь?

— Ну я… — он не успел договорить — губы девушки слились с губами Остапа, теплые руки обняли его шею.

Остап зашел в дом пахана, держа в руках мешок с пушками.

— Явился — не запылился, — сказал слепой и шмыгнул носом. — С чем пожаловал?

— Оружие принес, — буркнул визитер и поставил пакет на пол.

— Это я понял. Чую запах пороха и еще чего-то… крови…

— Так ведь стреляли.

— Ясно, что не семечки лузгали. Много трупов?

— Много.

Крот провел пальцами по дужкам черных очков:

— Грива и Шрам, они что… тоже?

— Погибли.

— А мятежники?

— Жарятся в аду.

Ранее невозмутимый и острый на словцо, пахан явно нервничал, ерзая на стуле.

«Что, гаденыш, очко взыграло?» — радостно подумал Остап.

Нет, он не собирался убивать Крота сразу. Николь сказала, что лучше будет, если смерть произойдет по естественным причинам. Пахан обладал большим авторитетом среди алькатрасовцев, так что народного гнева нужно было избежать. План же ее был прост: Остапу нужно украсть у Крота пузырек с пилюлями. Без них он не протянет и дня. На вопрос о том, что они станут делать после кончины Крота, заговорщица кратко сообщила: «Положись на меня, я что-нибудь придумаю». Конечно, план выглядел так себе, но события недавних дней четко показали, что планировать что-то на Карфагене бесполезно.

Вообще долгосрочные планы — это та еще засада. Ты что-то обдумываешь, рисуешь в голове радужные перспективы, а потом — бац! Все рушится. Почему? Ведь все было просчитано до мелочей! Но вот беда, вмешался случай и все пошло прахом. С Остапом такое случалось, и не раз.

Однажды ему выпал шанс экранизировать любимую книгу. Сказочную повесть Александра Волкова «Волшебник Изумрудного города» Остап перечитывал раз двадцать, если не больше. В ней было прекрасно все: сюжет, персонажи, и, что главное, автор не старался растянуть повествование, руководствуясь постулатом «Краткость — сестра таланта». Режиссер посмотрел наши экранизации этой книги, и ни одна ему не понравилась. Голливудской продукцией тоже поинтересовался. Правда, иностранцы брали за основу свою сказку под названием «Мудрец из страны Оз». Ее написал Фрэнк Баум и она стала фундаментом для версии Волкова. Но наша книжка получилась добрей, не такой мрачной, как первоисточник.

Такая же ситуация случилась и с «Пиноккио». Книга Карло Коллоди местами напоминала фильм ужасов. Помнится, там в одной из глав Фея давала заболевшему герою горькое лекарство, но тот отказывался его пить. Тогда перед капризулей появлялись четыре черных кролика-гробовщика с маленьким гробом и объясняли, что непринятое лекарство означает смерть. Шоковая терапия просто какая-то.

А в переделке Алексея Толстого «Золотой ключик, или Приключения Буратино» было больше приключений и меньше морализаторства. Впрочем, и без идеологических моментов не обошлось. Точнее, не в самой книжке, а в пьесе, написанной по ее мотивам. Там в финале герой и его друзья отправляются вместе с советскими полярниками на волшебном корабле в СССР, страну, где «все дети учатся в школах и славно живут старики». Кстати, в наше время этот финт хорошо бы зашел всем любителям книг про попаданцев в Советский Союз. А что? Было бы неплохо! Буратино и его группа попадают в сталинскую Москву, становятся пионерами, потом комсомольцами, едут работать на БАМ. Параллельно они борются со всякого рода диссидентами, расхитителями социалистической собственности, троцкистами и японскими шпионами. Чем не сюжет?

Но мы отвлеклись от «Волшебника». Один знакомый Остапа, бизнесмен, решил попробовать себя на продюсерском поприще и выбрал в качестве материала для своего первого проекта как раз повесть про Элли и обретенных ею в волшебной стране друзей. Вопроса, кто займет режиссерское кресло, не возникало. У новоявленного киномагната была половина денег на съемку фильма, оставшуюся часть он обещал найти в ближайшее время.

У Остапа будто выросли крылья. Он постоянно думал о постановке, перечитывал книгу, делал наброски сценария. Чтобы кино было максимально ламповым, решил обойтись без компьютерной графики, а применять только практические спецэффекты. А еще пришла идея сделать из волковской сказки мюзикл. В композиторы позвать кого-нибудь из группы «Король и шут». В то время как раз Князь ушел из коллектива, и Горшок с головой погрузился в театр. Остап думал предложить поработать композитором Горшеневу, а если не получится, то побеседовать с Князевым. Выходы на обоих исполнителей у него имелись.

Но замысел так и остался замыслом. Через некоторое время бизнесмен передумал становиться продюсером и открыл бизнес по производству безглютенового печенья. Проект мечты рухнул! Остапу было очень обидно. Обидно и больно. И с тех пор он не строил долгосрочных планов.

— Я выполнил твой приказ, Крот, — сказал Остап. — Что дальше?

— Может, для начала выпьем? — неожиданно предложил пахан.

— Я — пас.

— Боишься, что отравлю? — он усмехнулся. — Расслабься. У меня нет никакого резона убивать тебя. Наоборот, я хочу, чтобы ты стал моим помощником. Так что, выпьем?

Снова последовал отказ.

— Ну что ж, хозяин-барин, — Крот подошел к шкафчику, достал глиняный сосуд с вином и отпил прямо из горлышка. — На Земле я предпочитал всем алкогольным напиткам шампанское. Есть мнение, что это бабский напиток, а мне дюже нравился. Мог в день до пяти бутылок уработать. А ты какое бухло предпочитаешь?

— Вискарик.

— Никогда не понимал виски. По мне, тот же самогон.

— Ну это смотря какой виски.

— Да любой! Вся разница в цене!

— Ну не скажи. Я в последнее время на японский подсел. Вот тема!

— У нас в Алькатрасе был мужик, который делал виски. Гнал самогонку каким-то известным только ему способом, потом настаивал в дубовых бочках. Получался отменный напиток.

— И от чего умер тот мужик?

— Я разве сказал, что он умер?

— Ты сказал «был».

— Он пропал без вести. Просто исчез однажды утром. Словно бы его и не бывало.

— Может, решил свалить из Алькатраса?

— Зачем? Он хорошо здесь устроился, был в авторитете. До меня дошли слухи, что какой-то урка завалил его в пьяной драке, но прямых доказательств этому не нашлось.

Пахан стал увереннее. Не иначе, задумал какую-то коварную штуку. Но Остап особо не переживал. Он и сильнее, и быстрее, и, что самое главное, зрячий. А главным минусом Крота была самоуверенность. Помнится, и Фунт характеризовал его как отъявленного понтореза. Любой здравомыслящий человек окружил бы себя надежной охраной, а этот ограничился лишь двумя телохранителями. Слепой почему-то верил в свою неуязвимость. А может быть, это следствие старческого маразма? Фунт, кажется, и об этом что-то говорил…

«Каким местом он вообще думал? — размышлял Остап. — Если бы в каком-нибудь моем сериале присутствовал такой персонаж, меня бы захейтили. Всякие там диванные критики сказали бы, что нарушена логика и что в реальной жизни пахана бы давно сместили… Хотя, конечно, настоящая жизнь — не кино. И злодеи часто уходят от наказания, а добро торжествует только в редких случаях. Всяких гадов словно бы сам дьявол оберегает!»

Тем временем Крот разразился длинным монологом о том, что в этой жизни главное — выбрать правильный путь.

— Ты умный мужик, Остап, — изрекал он. — Но, как сформулировал Оноре да Бальзак: «Наш ум — это металл, извлеченный из формы, а форма — это наши действия». Сечешь, о чем я базарю?

Собеседник ничего не понял из сказанного, но на всякий случай ответил положительно.

— Скажу тебе откровенно, я рад, что ты появился в Алькатрасе. Я уже стар и мне нужен преемник.

— А выглядишь молодцом.

Крот отмахнулся:

— Скажешь тоже, мне сто лет в обед. Я человек хворый, не сегодня завтра отдам богу душу. И что тогда станет с Алькатрасом? Нет, мне нужен преемник. И ты как раз подходишь на эту роль. Я обучу тебя всему, что знаю сам. А знаю я много чего, уж поверь…

«А может, не стоит его убивать? — подумал Остап. — Вроде дело говорит, да и не похоже на то, что он врет».

Легко менять точку зрения, кажется, вошло у него уже в привычку.

У дома Крота Остапа поджидала Николь.

— Ну как прошло? — взволнованным голосом спросила она.

— Нормально.

— Пилюли при тебе?

— Не-а.

— Не поняла.

— Да я вот подумал и решил, что мы ошибались.

— Ч-чего⁈

— Слушай, он нормальный мужик. Предложил мне стать его преемником.

Николь обхватила лицо ладонями и присела на корты:

— О боже, какой же ты дурак, Остап!

— Почему это?

— Тебе никто не говорил, что ты сильно подвержен чужому влиянию?

— При чем здесь это?

— А при том, что пахан — мастер запудривать мозги. Только поэтому он до сих пор еще сидит на своем месте. Он не Крот, а Паук, который мастерски плетет свои сети, у него все ходы просчитаны. И людей он видит насквозь, несмотря на то, что слепой.

— А мне показалось, что Крот говорил искренне.

— Показалось ему… Если кажется, креститься надо. Нашел, кому верить. Он же развел тебя, как последнего лоха!

— А почему тогда я должен доверять тебе?

— Ты просто прислушайся к своему сердцу…

Остап невольно вспомнил предвыборную кампанию Ельцина. «Голосуй сердцем!» — таков был слоган его агитаторов. И что в итоге мы получили? Полный крах страны, власть олигархов и гомиков на голубых экранах.

— Я все-таки настаиваю на том, чтобы прислушаться к словам пахана, — продолжал он гнуть свою линию.

— Вы, мужики, хуже баб, — в сердцах выпалила девушка. — Стоит вам ушко почесать, и вы уже свернулись клубочком у ног хозяина.

— Никакой он мне не хозяин.

— А кто? Лучший друг?

— Может, все же лучше немного подождать? Посмотреть, как дальше будет…

— Нет у нас времени, понимаешь⁈ Если мы сегодня его не завалим, то завтра нас точно повесят или посадят на кол!

— Тебя-то за что?

— А за то, что была твоей соучастницей! Думаешь, ему не донесут о том, что я тебе помогала⁈ Впрочем, ему уже об этом донесли… И теперь он устроит публичную казнь предателей, чтобы другим неповадно было.

— Но ведь теперь я его союзник!

— Сними лапшу с ушей, дорогуша.

— Кроту нужна моя сила!

— Ты ненадежный.

— Почему ты так решила?

— Потому что тобой можно вертеть как угодно. Флюгер ты недоделанный.

— А если на секундочку представить, что я прав…

— Давай обойдемся без этих «если».

Тут она решительно встала, достала пистолет и вошла в дом Крота. Раздался глухой выстрел. Николь вышла из двери улыбающаяся и довольная собой.

— Что это сейчас было? — задал весьма глупый вопрос Остап.

— Я грохнула старого мерзавца.

— А как же твой хитроумный план?

— К черту планы!

— И что мы теперь будем делать?

— Не волнуйся. Что-нибудь придумаем.