Камень-1. Часть 2. Колбаски, тайны и загадки в безмятежный период.

Глава 6

Глава 6, в которой герой узнаёт,каково это — биться с вампиром, а ещё знакомится с бравыми жандармами.

Дальше всё происходило быстро, сумбурно, нелепо и одновременно. Аркашка, наклонив голову, присел, причём так живо, что, как показалось Камню, заряд картечи прошёл над ним. Завопил и отскочил мячиком назад Иваныч. Дарри ничего ещё не успел сообразить, и так и стоял столбом с медальоном в протянутой к отпрыгнувшему Гимли правой руке. Он даже подумал, что пузан вскрикнул, испугавшись выстрела — но это было не так. Просто Иваныч в этот миг был единственным, кто видел Карташку в лицо, а не со спины. Вампир и в самом деле пригнулся, правда, не после выстрела, как показалось Дарри, а за миг до него, так что картечь стригу действительно не зацепила. И — нет, он и не пригнулся вовсе. Он превращался. Голова его при этом словно втянулась в плечи, лицо же разительно изменилось. На переносице собрались морщины, и лоб словно надвинулся на неё. Резко обострились скулы, рот растянулся, превращаясь в клыкастую пасть, из которой пахнуло зловонием, тленом и прокисшей кровью. Его глаза из голубых с кровавыми белками расцвели в ярко-жёлтые, вовсе без белков, но зато с вертикальными зрачками. Пальцы скрючились как когти, спина согнулась каким-то странным образом, отчего он сразу же превратилось в уродливое, но очень хищное нечто.Всё это случилось быстро, внезапно и… страшно, так что пузан от неожиданности взвизгнул и отпрыгнул с невероятной для него лёгкостью, успев при этом замахнуться единственным своим на этот миг оружием — окороком. Карташка-кровосос, не медля ни мгновения, метнулся за ним, скалясь и вытягивая руки с внезапно ставшими узловатыми и когтистыми пальцами. Его раззявленная вонючая пасть нацелилась на шею толстяка. Камень по-прежнему продолжал стоять и тупить, Гимли выстрелил второй раз и теперь уже не промахнулся, всадив заряд под правую лопатку умруну. Он не боялся попасть в Иваныча, поскольку последний был от него правее и дальше, чем вампир, а картечь на расстоянии жалких двух метров не то, что не разойдётся — из поддона не выйдет. Но третий раз он стрелять не решился — вампир уже прыгнул на усача, а гномы всё же как стрелки далеко не эльфы. Впрочем, всё, чего он добился своей пальбой, это только то, что кровососа увело с линии атаки, но и то лишь немного. Долю секунды спустя Иваныч обрушил свою сырокопчёную палицу на голову нападающему стриге. Но запоздал с ударом, всего лишь задев вскользь умруна по голове, уж больно тот был быстр. Вампир, победно шипя, врезался в него с такой силой и скоростью, что они оба свалились на пол. Иваныч ухнул, а Карташка схлопнул капкан своих челюстей, но из-за столкновения с полом промахнулся, как и Иваныч секунду назад, и едва не сломал себе зубы об каменные плиты пола.

Гимли многое повидал за свою жизнь, и повоевать ему пришлось тоже много с кем, в том числе и с вампирами. Так что он не то, чтобы был вовсе спокоен, просто не терял головы. И в этой голове вовсе не крутились мысли, замедляя реакцию тела, всё было на подсознательном уровне. Курильщик, закуривая, даже не думает, как он достанет сигарету из пачки и щёлкнет зажигалкой, он делает все эти движения памятью тела и автоматически. Так вот и сейчас ур-барак не думал, а понимал. Если бы это понимание выразить словами, то получилось бы слишком длинно и долго. Он понимал,что это не баоба-сит, вампир в женском обличье, который с равным успехом питается и гномами, и людьми. Карташка был лишь человечишкой, но не это было важно, важнее было то, что его обратил обыкновенный вампир. Вот и вышел из него стрига, обычный людской вампир. А они гномов не пьют, и заразить их не могут. Это людская кровь им блаженство, а гномья даже не пища, а так, скверная ей замена. Потому, наверное, из них всех он и навёлся сразу именно на Иваныча, за которого подсознательно Гимли беспокоился всё же меньше, чем за Камня. Кроме того, вампир был очень молодой, только что обращённый. Он пока совсем не сильный, до первой кормёжки, хотя голодный, хитрый и злой. И шансы справиться с ним есть. Не много, но есть. Стригу можно убить огнём, осиной или святой водой. Вот только ничего этого у них с собой не было. Вампиры, вопреки расхожему заблуждению, серебра не боятся, это вам не оборотень какой или упырь. Солнце им, конечно,может серьёзно навредить, особенно яркое и особенно — новообращённому вампиру. Но, во-первых, на их беду день был пасмурным, а, во-вторых, в лабаз через распахнутые ворота и слуховые окошки на крыше солнечных лучейи в погожий-то денёк лилось не так уж чтобы и много. Поэтому и солнышко им тоже не поможет, да и умруну не сильно помешает. Тот же вампир только прямых солнечных лучей боится, а в тени так и нормально ему. И опять же, слабый-то он слабый, и гномов не пьёт, да только ведь всё одно — он уже и сейчас многажды сильнее любого казада, и убить он тоже любого из них может, не особенно-то и напрягаясь, голыми руками. И убьёт, если его не свалить. Так что им справляться с этим кровососом нужно обязательно, если жить хотят, и причём быстро. Вампира, любого, и молодого, и старого,ещё можно уничтожить, отрубив ему голову или порубив на куски, и тогда его не спасёт даже его демоническая регенерация. Ну да только старый для них был бы слишком быстр и силен… Этот-то, конечно, молодой, только вот беда — ни он, ни Дарри не взяли с собой секиры. Шли же мирно грабить лабаз, а не с вампирами сражаться, прости нас Прародитель! Так что и этот вариант— не вариант! Вот, примерно так, долго и путано, могло бы прозвучать то, что в какой-то миг промелькнуло в голове старого гнома, который не задумывался и не медлил, делая что должно. То есть стрелял так часто, как только мог. Паля в кровососа, Гимли даже не рассчитывал его убить. Ни простая пуля, ни картечь на это не способны, ну разве что в упор раза три в голову, чтобы её снести напрочь. Это Дарри сейчас с изумлением смотрел, как толчки чёрной, вязкой и вонючей крови умруна выдавливают из его спины картечины, а раны на глазах начинают затягиваться. Гимли такого уже навидался. Но зато, стреляя, он вынуждал кровососа бороться с ранами, тратить силы, которых у молодого, ни разу не кормившегося вампира не так ещё и много. И каждая рана его замедляла. Сейчас же надо было подобраться вплотную, иначе он, паля из своего «Тарана», больше вреда принесёт Иванычу, а не вампиру. Ур-барак в два прыжка подскочил к ним. Он пытался так наставить дробовик, чтобы не зацепить усача, но Карташка не глядя отмахнулся от него. И сила этого движения была такова, что старый гном отлетел метра на два, не только не выстрелив, но ещё и уронив свой «Таран», который с лязгом упал на пол. Впрочем, может это лязгнул сам Гимли, тоже покатившийся по полу. Камень, наконец, пришёл в себя. Его дробовик был далеко, прислонён к колесу «Стрижа» с другой стороны машины. Но, пожалуй, что револьвер, который он вырвал из кобуры, был теперь поудобнее — до вампира, оседлавшего Иваныча, было не больше метра. Дарри рухнул на одно колено, да ещё и пригнулся, чтобы, стреляя, не попасть в толстяка. Медальон Глоина, повисший на запястье, звякнул об каменную плиту пола, Гимли, начавший вставать, завопил: «В башку! В башку цель!» и тут же оглушительно бабахнул в руке Дарри «Молот Тора». Камню показалось, что выстрел был даже громче, чем из «Тарана» ур-барака, по крайней мере, он сам почти оглох, так зазвенело в ушах. Человека или гнома, наверное, снесло бы напрочь, но Карташка только коротко дёрнулся. Словно и не сорок четвёртым калибром почти в упор. Или нет, словно не в человека, а в дерево, вот! Хотя от дерева щепки полетели бы, а тут будто и не в туловище попал, а в болото. Бах — и всё, и никакой дырки в корпусе у Карташки, а через какие-то секунды расплющенная пуля, как и картечь ранее, полезла назад. Да, он стрелял не в голову. Дарри не мог последовать совету Гимли, в голову вампира с его места просто не было возможности выцелить, и он вынужденно палил в корпус. Что ж до Иваныча, то тот был цел. Пока… Пока — поскольку стрига, одурев от запаха крови, которую они даже сквозь кожу чуют, и от близкого пульса живого человека, наплевав на пальбу,наконец вцепился ему в шею. Ну, почти что в шею. Потому что у толстяка на ней толстым шарфом во много слоёв были намотаны колбасы и шпикачки, и вампир, словно бритвой, оттяпал кусок колбасы. Дальнейшее было непонятным Дарри, ещё раз бабахнувшему из своей ручной мортиры, и снова, всё по той же причине, в корпус. Но зато ясно, как день, Гимли, уже успевшему встать, достать свой револьвер и сделать шаг к куче-мала на полу.

На беду для Карташки, в колбасе было слишком много чеснока. У вампира на чеснок тоже аллергия, как и на осину, но намного слабее. Он лишь отшатнулся назад, заухал, затрепыхался, выплёвывая колбасу, и Дарри, не тратя времени на обдумывание и помня, с какой скоростью двигался стрига, всадил в него ещё одну пулю, и снова — в корпус, на этот раз уже просто позабыв от волнения о том, что кричал ему Гимли. И опять — Карташка только дернулся от попавшей в него тяжеленной пули, что-то забухтел набитым ртом и уже начал привставать, только двигался чуть медленнее. С глухим стуком выпал на пол измятый свинцовый комок из предыдущей раны, как и картечины чуть раньше, а Карташка уже начал подбираться для прыжка. Прыжка на него, Дарри! От волнения Каменьвсё никак не мог выстрелить. Спас его Гимли, практически в упор всадивший пулю в голову вампира. Тот, помедлив, рухнул назад, свалившись, наконец, с Иваныча. Голова стриги с чваканьем стукнулась об пол. А Дарри удивился. Он помнил, как из этого же самого револьвера выстрелил в голову тугу, пытавшемуся его задушить и застрелить, и что с этой головой приключилось. Входное отверстие было не очень большое, зато вот выходное… Насмотрелся, пока жезлы от рабских ошейников вытаскивал. Дыра с кулак, и вся стена сзади была забрызгана кровью да мозгами. Ну и на пол крови потом уже натекло — и много, и быстро. А тут ведь Гимли палилв вампира почти в упор. Но — как будто выстрелил во что-то одновременно и вязкое, и сухое, и прочное. Возможно, из-за цели похода, в голову ему пришло дурацкая мысль, что так бы было, если бы они стреляли в гигантскую твёрдую сыровяленую колбасу. Никаких кровавых фонтанов, никаких выходных отверстий величиной с ворота. Да и вообще, Камень не был уверен — есть ли оно вообще, это выходное отверстие.

— Понял, тютя, что бывает, когда старших не слушаешь? Кричал же — в башку его! — проскрипел Гимли, тщетно старавшийся прицелиться вампиру в голову. Тщетно — потому что Иваныч дёрганно пытался одновременно скинуть с себя ногу вампира Аркадия, отползти от него в сторону Гимли и подняться, и тем самым постоянно перекрывал ур-бараку линию стрельбы.

— А он что, выходит, больше всех старших не слушал? Ну, ты же его убил, не меня? — и Дарри, кривовато улыбнувшись, кивнул на неподвижное тело вампира.

— Ну, наверняка, его же старшие учили, что говорить с набитым ртом нельзя? А он, видишь, не слушался, вот и пострадал. Только ты ошибаешься. Пули вампира не убьют, но с простреленной башкой много не навоюешь. И быстро он не встанет теперь, — делая шаг в сторону «Стрижа», чтобы освободить, наконец, директриссу, буркнул ур-барак. Вопреки его последним словам, по телу вампира пробежала судорога. Поняв, что Карташка вот-вот начнёт шевелиться, Гимли заторопился.

— Так как же его добить тогда? У нас же ни кольев осиновых, ни секир, ни святой воды нет…

— Да вот так, — ответил ур-барак, убирая револьвер в кобуру. Затем оглядел, поднимая, оброненный «Таран» и дослал патрон в патронник. Дальше он уже бормотал словно самому себе, ну или говорил, как говорит гном, отвечающий на дурацкий вопрос, стараясь при этом не отвлечься от воистину важного дела, на котором он всецело сконцентрировался, — раза три-четыре картечью в башку, так чтобы отстрелить её на хрен!

И он тщательно вложился в приклад.

— Жандармерия княжества Тверского! Оружие на землю, мля! На колени, руки за голову! На пол, мля, на пол! Руки на затылок! Не двигаться! — загремело-заорало от ворот в несколько голосов, — Быстро, вы под прицелом пулемёта! Дёрнетесь — закидаем гранатами!

— Ну твою же мать, — тихо простонал Гимли, медленно отняв дробовик от плеча и ещё медленнее положил его левой рукой на пол, так же медленно опускаясь на колени и, сцепляя руки на затылке, тихо сказал Камню:

— Дарри, только не чуди! Медленно-медленно, двумя пальцами брось револьвер. Руки не забудь сразу на затылок, и ложись как можно дальше от вампира. Ты же сможешь его задержать, если что? Ну, по-твоему? Только амулетом Глоина, который у тебя, понял меня, правильно понял? Иваныч, отползай потихоньку от Карташки к воротам, да не дури, и не бузи! Спокойно!

Дарри кивнул, в точности исполнив все манипуляции с револьвером. Затем, не поворачиваясь, к воротам, стал медленно опускаться на пол. Лицо его было напряжено, брови сошлись на переносице, и Гимли почему-то показалось, что он что-то пытается наколдовать. Но, поскольку он сам это и приказал, ур-барак не обеспокоился (и очень даже зря, как стало ясно позже), главное, чтобы всё магическое, если оно и приключится, казалось связанным с амулетом, а не с парнем. А амулет был у всех на виду, его приметная бляха так и висела на руке Камня. Иваныч беговым тараканом (хотя кто видел таракана, так спешащего спиной вперед?) продолжал отползать подальше от вампира, даже не пытаясь сменить направления, и скоро должен был упереться в невидимую ему пока стену. Впрочем, судя по всему, Иваныч, хоть и не выполнил требований патруля, не вызывал пока у того опаски. Гимли же, убедившись, что спутники его услышали, поняли и делают именно то, что нужно, затем крикнул уже жандармам, которых не мог видеть, поскольку стоял на коленях спиной к ним:

— Спокойствие! Только спокойствие! Тот, в кого мы стреляли… Это не человек! Это вампир, поняли? Осторожно, он сейчас поднимется! И либо дайте после этого взять оружие, либо сами его загасите!

— Разберёмся… Не шевелимся! Который вампир? Молодой, усатый?

— Догадайся! Тот, в кого я целился, молодой. А усатого он как раз погрызть пытался.

— Весельчак, мля? Так, Батя, держи кровососа на мушке. А я буду…

Что будет делать второй и, очевидно, старший из жандармов, выяснить не удалось. Карташка решил не держаться на мушке. Из положения «лёжа умираем и сучим лапками» он, словно каучуковый мячик, ударившийся о землю, взвился в невозможном прыжке, том самом, что заставляет невежд верить в то, что будто бы вампиры умеют летать. Совершенно правильно определив, что для него сейчас опаснее всего жандармы, кровосос, перемахнув через Гимли и Дарри под самой балкой перемёта, исчез из поля зрения ур-барака. Немилосердно долбя по ушам, короткой очередью на три-четыре патрона гавкнул и заткнулся пулемёт. Гимли был удивлён, очень удивлён. По его опыту, вампир, особенно такой молодой, не мог так быстро оклематься. Но, тем не менее, старый гном не стал медлить, тратя время на никчёмные раздумья, «а отчего это так случилось?». Одновременно со звяканьем о каменные плиты пола последней пулемётной гильзы послышался звук столкнувшихся тел. Жандармам явно стало не до них. Старик Гимли, перекатываясь влево, к «Стрижу», сцапал дробовик и, прикрываясь машиной, выглянул из-за капота, словно раззявившегося от удивления всем происходящим вокруг. В удивлении, хотя и успев подобрать с пола револьвер и вытащив из-за пазухи второй, раззявил рот и Камень. Иваныч же, наконец, упёрся спиной в стену и вышел из ступора, нашаривая в кобуре свой «Чекан». С жандармами же всё было не слава богу. Их было двое, хотя по голосам Гимли сперва показалось, что их как минимум четверо. Стояли они грамотно, не перекрывая друг другу сектора обстрела. Пулемётчик, зайдя в лабаз, пристроил свой ПКМ на тумбу с инструментом у левой стены, одновременно ей же и прикрываясь. Вне его зоны поражения был «Стриж» и пространство между ним и правой стеной, но их держал под прицелом второй патрульный. Будь их противниками люди или гномы, ситуация явно была бы в пользу жандармов, но Аркашка, на их беду, был вампиром, и был быстр, как вампир. Совершив свой кульбит под крышей, стрига оказался невредимым и до неприличия бодрым, пулемётчик же в него не попал ни разу. Зато он как раз таки попал в пулемётчика, и именно грохот их столкновения Гимли и слышал. Жандарм был жив, но досталось ему крепко. Вампир, налетев на него, кажется, впечатал его вместе с тяжеленной тумбой в стену, да ещё, судя по кровавым следам на лице, хлестнул по нему когтями, едва не выбив глаз. Так что, хотя и не погибнув, пулемётчик был выведен из игры по крайней мере на ближайшее время. Вопреки всем ожиданиям Гимли, Аркашка не стал тратить ни секунды на добивание поверженного противника. И даже не соблазнился запахом крови, текущей из щеки пулемётчика, а тут же метнулся на второго жандарма. Да так резво, что дружно выстрелившие в него ур-барак, Иваныч и Дарри так же дружно промазали. Второй патрульный не успел развернуться со своей длинной СВД-П, и, уж тем более, открыть из неё огонь. Теперь они с вампиром словно застыли друг напротив друга. Кой чёрт друга, враг напротив врага! Оба держались за винтовку и пытались её перетянуть, причём стрига, кажется, просто играл в кошки-мышки. Гимли не стал больше даже пытаться стрелять, боясь задеть жандарма. Дарри же, убрав второй револьвер и бляху новодельного амулета, начал тщательно целиться в вампира, обхватив рукоятку обеими руками. Но Аркашка, видимо, заметив всё это, с легкостью развернул патрульного так, чтобы прикрыться им от огня.

У вампиров есть какая-то тёмная магия, и свою жертву они могут заворожить, лишить воли. Правда, Гимли считал, что это могут только старые, сильные кровососы... Но, казалось, что вампир перед ним именно этим сейчас и занимался, давил волю жандарма. А может, он просто держал противника, сил-то у вампира намного больше. В любом случае, молодой ли вампир или старый, их сущность требует не только крови, а ещё и мучений жертвы, которая не может пошевелиться, но остаётся в сознании. И не важно, чем её держат, магией или руками. Гимли услышал свистящий и царапающий душу шёпот кровососа:

— Что, солдатик, страшно? А чего ты больше боишься? Что я тебя сделаю своим слугой или выпью? Пожалуй, всё же я тебя высосу. Да я ведь тебя уже сосу, ты понимаешь это? — и его растянутый противоестественно рот, белоснежные и острые, как у змеи, клыки, потянулись к шее жандарма. Внезапно тот с лёгкостью отпустил винтовку, которую до этого судорожно тянул, а вампир из-за этого чуть не упал назад. Патрульный же сделал какое-то резкое движение, которое не было различимо гномам из-за того, что жандарм своей спиной почти всё скрывал, да и видно было из полумрака лабаза на фоне светлого прямоугольника ворот так себе, ну, по крайней мере, гномам. Но зато им был отлично слышен насмешливо-издевательский голос жандарма:

— Сосёшь ты хер, как мишка лапу!

А затем был слышен только вой. Или визг. Тоскливый, булькающий и безнадёжный голос обиды на обманутое и украденное бессмертие. Казалось, этот вопль длился вечно, вынося желание жить напрочь. И вдруг он оборвался, а вампир с шумом и стуком рухнул на пол. Гимли подумал, что получилось похоже на минометный обстрел. Сначала шелест и завывание мины, а затем — взрыв. Только у миномета всё наоборот, стон летящей мины тише грохота её разрыва и меньше выматывает душу, чем предсмертный вой стриги.

Всё тело гнома ныло и болело, будто он попал под обвал в штреке, а не под один единственный небрежный удар кровососа. Суставы скрипели и хрустели, а в ушах стоял звон, и от пальбы серьёзными калибрами в каменном сарае, и от завывания подыхающей нежити-нечисти. Тем не менее, он резвенько (по мере своих оставшихся сил) прорысил вокруг капота «Стрижа» к воротам — и помочь, в случае чего, жандарму, и убедиться, что демонов вампир окончательно упокоился. Он в этом почти не сомневался, но было любопытно, чем и как жандарм так лихо и ловко ушатал кровососа, быстро и в гордом одиночестве.