Кукла 1

Глава 3

— Эй, братик! Что ты делаешь? — пришла сестрица в «мой кабинет», оторвав меня от чтения.

Хм, а который час? Оо… скоро уже родители с работы вернутся!

— Читаю. — ответил я, — Тебе бы тоже стоило, тут много всего интересного пишут. Ах, да! Ты же не умеешь! — усмехнулся я, не отрывая взгляда от компа.

Сестра надулась.

— И ничего я не неумею! Просто…

— Надо бы родителям стукануть, — проигнорировал я её нытьё, — чтобы поднатаскали тебя в этом деле, чтобы не позорилась.

— Я просто делаю это медленно! — воскликнула она громогласно, и убежала прочь из комнаты.

Ну и пускай, меньше отвлекать будет от чтения. А то и так уже голова пухнет от всего! В том числе и от того, что я, вот так вот, почти без подготовки, окунулся в омут — в массовое чтение сложной литературы, хотя до этого читал только детские сказки.

Ну, в смысле в этом мире и на языке этой страны. В своём то мире я все же читал много всякого разного. Иногда. А здесь… пришлось учится языку, разговорному, и письменному. Счету — он тут тоже совсем иной. Понятно, что два и два везде четыре, но вот принципы построения, правила и даже разрядность — все иное. Тут в ходу двенадцатеричная система, весьма замысловатые циферки… пришлось привыкать в общем.

Тоже самое и с письменностью — рога обломать можно в этих хитросплетениях! Ужас! Я до сих пор не знаю значения некоторых сочетаний букв, ввиду того, что их, их значение, можно понять только из контекста — и это правило языка! И вот читаешь, и думаешь, имели ввиду утку или улицу, если нет уточнения ходили по ней или она, а только сам факт движение — кошмар!

Но тем не менее, за две недели изучения литературы и копания в сети «интернет» я понял несколько веще — деньги решают все! Деньги и власть… ну а где это не решает, а? Ах, да — в моём мире! Там куль силы! Если можешь — отбери и это твоё! Пока другой не отберет. Так вот у меня и отобрали и жизнь, и мир, мда. Но сам виноват, прошляпил рождение и становление новых «драконов», заплыл жиром, не смог дать отпор.

— Сам, да… — проговорил вслух и оторвал взор от экрана монитора.

Качнулся на стуле, вперил взор в потолок — после того нашествия чудишь, осошершней, многие соседние квартиры лишились хозяев, и перешли в собственность местному самоуправления. Так по крайней мере говорили родители, но я не вслушивался, да и они могут не знать всей правды.

В любом случае хозяева сменились, и… не везде они благонадежные — в основном алкашей каких-то подселили. Вон, особенно наверху знатные кутилы! Впрочем, нас они не трогают — не могут тронуть, напитанное магией перекрытие не пропускает звуков, пуль, и многого чего еще. Но лично меня раздражают эти деятели неимоверно.

Вот сплю я себе такой, сплю… и тут, бах! Тревога! А это те упырики, спьяну, решили шашлыки пожарить прямо на полу квартиры! Впрочем, я их тогда припугнул душевно — тупо вылез из полу, надавал по щам найденной в их же комнате дубиной, и свалил в закат. Вроде притихли… до сего дня. Судя по доносящимся сквозь не зачарованные перекрытие комнаты «зал» звукам, там назревает славный скандал. Кто-то кому-то что-то… толи заменил, толи изменил — не важно! Лучше не слушать, а заканчивать с чтением и идти отдыхать в детскую. Да. Так и сделаю.

А вообще, я начинаю жалеть, что родители не выкупили все соседние квартиры себе. Насколько бы мне было проще, в плане обороны и зачарования, если бы мы целиком и безраздельно владели всем этажом! Да и в плане сбора энергии это бы мне сильно помогло.

А еще лучше — если бы мы целиком владели сразу… э… пятью этажами! Тремя вверх, двумя вниз… эх, мечты-мечты! Но такой кубик на башне мне бы сильно помог! Очень! Да и надежней бы это было.

Однако… это нереально. Банально — где взять деньги? Наша «башня» считается в этом городе довольно элитным жильем! Тут таких башенок всего три! Так что вид из окон некоторых квартир просто потрясающий! Из нашей, правда, в основном видны только две другие башни. Но даже того, что они не загораживают, достаточно, чтобы понять — весь город как на ладони! Ведь он застроен в основном трех, пяти, девяти и двенадцати этажными зданиями! А тут… двадцать пять этажей.

Причем этажей не каморочных, с потолками по два двадцать, а вполне себе высокими, а на последних пяти этажах и вовсе высоченными потолками по три с лишним метра! Правда там и квартиры необычные, и купить их себе обычному смертному просто нереально. К ним туда даже лифт отдельный ходит.

Впрочем, есть в данном здании и квартиры «для бомжей», и расположены они с шестого по десятый этаж. Там в основном однокомнатные квартирки с ну очень скромной планировкой. Каморки… и я сильно погрешил, решив, что мои родители в этом мире из небогатых — просто привык я к тому, что весь мир у моих ног, порой буквально, вот и выдал такое нелепое суждение. А так они… живут вполне достойно.

Квартиры с одиннадцатого по двадцатый этаж тут плюс минус обычно-нормальные, в смысле для богатых, но без понтов, а вот первые пять этажей — жилье для приезжих-командировочных. Там вполне нормальные квартиры, если не считать ужасно малые размеры кухни в четыре с половиной квадратных метра. На последних пяти этажах здания ванные комнаты бывают большего размера! Но… там и двухуровневые квартиры есть — нечего их даже сравнивать со всеми.

В любом случае, скупить этаж, а тем более несколько, вопрос огромных денег, которых у моей семьи просто нет, не было и не будет, даже если родители будут батрачить всю жизнь и ни на что не тратить кроме еды и коммуналки. А это не реально, да — голышом по улице не походишь.

Но даже если бы я нашел где-то деньги для них на это все, изыскал, добыл… хех! Да не пойдут они на такой шаг! Зам нам столько жилья? Зачем столько много имущества⁈ И слушать мнение пятилетки, даже если этот пятилетка где-то добыл миллионы, не станут, без шансов.

А значит… значит, надо завязывать мечтать и начинать думать более приземленно. О захвате мира там, или еще чем-то эдаком. Или просто о том, чтобы пожрать, чтобы не стухнуть от магического истощения.

— Ты опять идешь туда? — сказала сестра, стоя от меня на почтительном удалении.

Я же в это время стоял в нашей с ней комнате — в детской, перед нарисованной на стене кривоватой дверью, и проверял то, как сидит на мне моё снаряжение.

Снаряжение у меня довольно нехитрое: пара ножей с кухни — вообще не знаю, зачем я их ношу. Пара ножей трофейных — зараза, как чемодан без ручки! И выбросить жалко, и оставить нельзя. И вес дают! Термос в чехле через плечо — полезная вещь! Горячий чай или супчик — ням-ням! Бутылка с водой — каждый раз новая, так как старую я где-нибудь теряю. Бинты в подсумке — надо! Ну и просто, удобная одежда на теле, которую при этом не сильно жалко — в основном то, что предназначено «на выброс» и не всегда моё. Родители нас балуют, так что дефицита одежды у нас нет, несмотря на то, что я регулярно порчу свои шмотки в таких вот походах.

— Да. Иду. — ответил я сестре, и взглянул на нарисованную дверь.

Естественно, нарисовал я её тут не просто так. И естественно, это не просто детский рисунок. Хотя художник из меня все равно так себе. И дверь получилось кривоватой, но так даже лучше — более понятно отражает суть. При этом она все же не «каляка на стене», так что предки решили не закрашивать мазню, увидев сей шедевр «наскального творчества». Решили, что когда надоест, дети сами попросят убрать. Ну или, когда дело дойдет до ремонта, да.

Правда, сестренка выступила демаршем почти сразу! Почти сразу выступила за то, чтобы убрать эту гадость, закрасить, спрятать, ободрать… сразу после того, как я сходил в свой первый поход сквозь нарисованную дверку. Но поскольку сеструха перестала настаивала убрать дверь, после того как я показал ей «це кулак», а я настаивал на том, чтобы не убирать моё художество со стеночки… победило нежелание родителей возится с красками, чтобы убирать художества. О том, где я взял эти краски для рисунка, они почему-то не задумались.

— Не ходи… — проговорила Лина, все так же стоя на почтительном расстоянии от меня, в дверном проёме, и словно бы готовая в любой момент бросится бежать, прочь по коридору.

В другую комнату, куда угодно, но только подальше! И спрятаться, забиться в угол… не понимаю, чего её так пугает в этой двери? Или это детская травма? Та, застарелая, когда я первый раз сбежал сквозь угол, в который меня поставили?

Не, не она — она давно уже привыкла к тому, что я хожу сквозь стены. Более того, я её пару раз даже саму водил, пусть не сквозь стену, но сквозь дверь — девчонке было интересно, чем таким занимаются родители за закрытой дверью. Теперь знает. Больше не интересуется.

Не, это определенно не страх пред моей способностью ходить сквозь твердую материю. Хм, тогда что?

— Не ходи… — проговорила она вновь, опустив взгляд, и начав мять подол своего платьица. — Не надо.

Неужели боится оставаться одна?

— Не волнуйся, я скоро вернусь. — проговорил я, развернувшись к ней и улыбнувшись.

Но не увидев в её глазах хотя бы тени облегчения, подошел к ней поближе, и легонько приобнял. Она вздрогнула. По факту, это первый раз, когда я её вообще обнял за всю свою жизнь в этом мире! Она растерялась. Заплакала. И хныча, и канюча, неловко и нерешительно, обняла меня в ответ.

Разрыдалась громче. И тут уже я сам растерялся, не зная, как реагировать на подобный фонтан слез. Я же её просто обнял? Что не так⁈ Родители нас вон каждый день обнимают! Тогда… почему?..

Сестрица плакала минут пять, а когда, вроде как, отревелась, и я захотел вырваться из объятьев и наконец отправится в путь, вцепилась в меня мертвой хваткой, задействовав для этого не только свои тщедушные ручки, но и почти такие же ножки, и можно сказать повиснув на моём не менее тщедушном тельце.

— Не уходи, — проговорила она вновь, обжигая мне ухо своим горячем дыханием.

А сердце в её груди, что прижалось к моей, начало биться с ужасающей скоростью. Что-то она совсем не бережет своё физическое тело! Так и Кондратий в гости может прийти! А мне потом чини… Понимаю, она магическая кукла, и может не понимать важности физического тела, но все же…

— Не ходи…

— Так, — проговорил я, став серьёзным, и отодрал девчушку от себя, словно нашкодившего котенка.

Я сильнее её в десять раз, так что это не проблема и сравнение с котенком довольно верное. А её силенок недостаточно, чтобы она могла навредить себе, сопротивляясь мне, так что мне нечего сдерживаться и боятся покалечить беднягу. Хотя в будущем, когда мы оба станем старше, подобный трюк уже будет невозможным. Прочность костей и мышц уже будет не настолько велика по сравнению с силой, которую эти кости и мышцы могут выдать. И если преодолевать их сопротивление просто голой силой… будут переломы и растяжения.

— Сестрица, я скоро вернусь, — проговорил я улыбаясь, держа девчонку навесу перед собой, удерживая на вытянутых руках за её плечи.

Сестра вновь пустила слезу. Я поставил её на пол, утер выступившею влагу, второй рукой продолжая держать её на расстоянии от себя. Улыбнулся, глядя в её заплаканные глаза, и развернувшись, сделал шаг к нарисованной двери.

Сестрица, в тот миг, что я её отпустил, сделала шаг следом за мной… но тут же остановилась, замерев в нерешительности, словно бы боясь переступить некую черту, и преследовать не стала.

Вот и отлично! Умница девочка. — улыбнулся я не оборачиваясь, и, еще раз проверив как на мне сидит моя поклажа, шагнул в нарисованную дверь, проходя сквозь стену, и грань измерения.

Брат ушел. Опять. А у бедной Лины сердце ушло в пятки. И ноги подкосились, и она, не удержавшись, упала на пол прямо там, где стояла. Плюхнулась на попу, и словно бы не заметив это, продолжала смотреть в сторону нарисованной двери, за которой только что скрылся ей родной брад. Старший-младший, единственный… слез не осталось чтобы реветь.

В душе бедной девочки была лишь звенящая пустота. И страх. Всеобъемлющий, и всепоглощающий. Заполняющий собой все пространство её разума, лишающий возможность думать и что-либо делать. Превращающий обычно бойкую девчушку в кролика пред удавом. Жутким, страшным, голодным и злым.

— Почему… — проговорила она едва слышно, пересохшими губами.

Почему он туда ходит? — пронеслась первая мысль за долгое время после того как брат ушел за нарисованную дверь. — Почему опять? зачем… для чего?

Но ответов на эти вопросы у Лины не было. А задавать их брату она боялась. И не потому, что боялась, что брат не ответит или рассмеётся ей в лицо за её невежество, нее! Она боялась и боится самих ответов! Она уже знает, что некоторые вещи ей лучше не знать.

И если выстроить в шкалу уровень её страхов, то эта пугающая дверь будет на самом верху всей пирамиды. И ей страшно, очень страшно! Даже думать о том, что же там, по ту сторону. И почему брат регулярно — практически каждый день! А иногда и ночь! Ходит туда, как родители ходят на работу. Что же там? И… вернётся ли он оттуда?

— Нет! О таком лучше не думать, — проговорила девочка, и похлопала себя по щекам, опустив глаза на пол.

Поразглядывала узоры ковра, маленько упокоилась, и вновь взглянула на рисованную странными красками дверь. Вот только для неё, для её глаз, никакой двери на стене не было! Да и самой стены, по факту, тоже.

Там была мгла, беспроглядная, но словно бы живая темнота, уходящая в глубины бесконечности. И морда, ужасающего вида зубастая морда неведомого существа, без глаз и носа, но с многочисленными острейшими зубами, торчащими во все стороны. Настолько острыми, что девочке казалось, о них можно поранится, даже если просто начать их пристально рассматривать. От того, она старалась на них и не смотреть.

Но и другие части пасти выглядели не лучше! Губы существа, что словно щупальца или призрачный туман, копошились в такт несуществующему дыханию морды, расползались по стене, словно тянулся к чему-то, причем бесконечно, но при этом почему-то не дотягивались даже до пола и потолка, не говоря уже об углах с другими стенами

Кости черепа, торчащие на том месте, где у нормального животного мог бы быть нос. Костяные наросты снизу, под пастью, что были видны только когда морда задирала свой кончик «носа» вверх…. В этой твари было уродливым все! И опасным. Страшным. И жутким.

Одно только существование этой морды делало бедную девочку всю потной от липкого страха! А… брат, каждый день! Ходит, туда! Внутрь…

Он не просто ходит «куда-то в стену», не просто уходит в черный мрак-туман рядом с пастью! Он ходим именно В ПАСТЬ! Вовнутрь! Ужасного вида морда, с явным удовольствием, раскрывает пред её братом свой ужасающий зев, из которого за версту веет смертью, кровью и болью. Да столь сильно, что та резня, в соседних квартирах, не идет ни в какое сравнение с этим. Просто детский сад, на фоне бойни.

Пасть приглашает её брата окунутся в эту пучину! И он идет туда! Внутрь! Смело шагая в глотку монстру! И исчезает там. А пасть, с резким и противным щелчком, схлопывается, проглотив очередную глупую мошку. Добычу, неразумного цыплёнка, самостоятельно пришедшего на обед.

И, увидь она подобное в первый раз именно в таком формате, наверное бы умерла от страх и отчаянья! Но первый раз она увидела данную пасть в немного ином ключе — брат выходил из жерла этого чудовища. Он играючи, без напряга, раскрыл эту пасть изнутри небрежным движением руки и вышел в комнату. Словно бы не из зева мерзкого чудовища вышел, а из-за шторки на кухни. Словно бы… и не ходил в комнату пыток, а на прогулке был.

Для него, это чудовище, что пугает бедную Лину до мокрых штанишек, не страшнее мухи! Тем не менее… Лина помнит, в каком состоянии он порой от да выходит. И каким трудов ему порой даётся открытие этой пасти изнутри. И настолько сильно бесится это чудовище в стене, когда добыча, что была уже внутри, уже должна была бы переварится! Познать все грани боли и отчаянья! А тут вдруг, добыча сама, как ни в чем не бывало, выходит наружу. И против воли голодного существа.

Как же сильно бесится эта тварь! Сколь много злобы в этом чудовище без носа! И девочка бы не смогла спать в этой комнате, да и в квартире в целом! Если бы просто знала, что это морда тут! В стене! Но… брат… брат закрывает проход в ужасающий черный зев тумана сразу же, как возвращается. Морду утягивает куда-то вглубь него, она исчезает, и на стене остаётся лишь нарисованная странными красками кривая дверь. Дверь Лину не пугает.

— Надо сменить бельё. — проговорила девочка, принюхавшись, и только сейчас ощутив, что немного обмочилась от страха.

И старясь не смотреть в сторону ужасающей морды, что разве что не облизывается в сторону бедной девочки, Лина отправилась в ванну. Приводить себя в порядок.

В комнату до вечера она не зайдет — ей слишком страшно! И тем, что она будет боятся, она брату точно никак не поможет. А вот приготовить бинты, пластыри, кровоостанавливающий жгут и прочее — вполне может. Брат в основном возвращается целым и невредимым, а когда нет, сам о себе заботится, но… ей даже думать не хочется, каково это, когда у тебя оторвана рука, и болтается на лоскуте коже, а ты пытаешься зубами затянуть бинт на груди, чтобы ребра не торчали наружу. Брат поистине непревзойдённый, но это не значит, что ему не нужна помощь. А пасть никуда из стены не денется, даже если на неё и не смотреть.

А если брат не придет до прихода родителей — а он всегда возвращался на час или два раньше них! То тогда… то тогда Лина всё равно ничем не сможет ему помочь. И сможет разве что разрыдаться.

И стать кормом для того чудовища, что вырвется из стены без надзора брата.