Лед

Глава 6

Через пять дней после моего прибытия в Петербург, мы наконец-то собрались все вместе, все те, кто покорил Полюс и без кого это не было бы возможно. Собрались мы в штаб-квартире Императорского Русского географического общества, на прием организованный в нашу честь.

Я раздраженно повел шеей, проклиная проклятый фрак, что мне пришлось сегодня надеть, и с завистью глянул на своих коллег, которые щеголяли в парадных офицерских мундирах. Они казались мне удобнее, чем то недоразумение, считающееся тут обязательным нарядом для официальных мероприятий. Как в этом вообще ходить можно⁈ И ладно бы сам ублюдский лапсердак, так к нему еще полагались: белая рубашка с туго накрахмаленной манишкой (пластроном), белый жилет, черные брюки с шелковыми лампасами и цилиндр! Чтобы это носить, нужно быть извращенцем!

Во-первых, фрак требует безупречной осанки. Спина должна быть прямой, плечи развернуты, живот втянут. Любое расслабление — и фрак тут же предательски подчеркивает складки на рубашке или выдает, что ты нифига не атлет, и у тебя уже есть пузо. Перед фрака короткий, и это значит, что стоит присесть, как полы начинают странно топорщиться, а жилет ползет вверх. Сзади — длинные фалды, и ты всё время опасаешься, что зацепишь ими что-то, повернувшись: бокал шампанского, чужую руку, лампу на низком столике… Наконец, манжеты и воротничок. Они жёсткие, крахмаленные, царапают шею и запястья. Поправить их при дамах — моветон. Почесать шею? Ни в коем случае! Ты должен стоять, улыбаться, кивать всем, кто остановит на тебе взгляд, и молитесь, чтобы не сорваться и не послать всех окружающих в пешее эротическое путешествие.

Зал украшен флагами Российской империи и полярными картами. На стенах — портреты знаменитых путешественников: Врангеля, Литке, Пржевальского. Вдоль стен — витрины с экспонатами нашей последней экспедиции: образцы камней, меха, фотографии, приборы и дневники. Особое место на стене занимает мой самодельный флаг, помещенный под стекло.

Среди приглашённых — члены императорской фамилии, представители Адмиралтейства, Академии наук, корреспонденты газет. Военные и морские офицеры с орденами на мундирах, дамы в красивых нарядах с веерами и представители иностранных дипмиссий.

— Начинается! — Возбужденно толкнул меня в плечо Арсений, и быстро поставил бокал из-под шампанского на низкий столик. — Да улыбайся ты, чего такой кислый⁈

— Лимонов нажрался на халяву! — Огрызнулся я, но улыбку из себя кое-как выдавил.

Громко зазвучала торжественная увертюра, какого-то известного композитора, все присутствующие бросили заниматься своими делами, и повернулись к трибуне, установленной в зале. Эта музыка — как последний звонок в театре, извещает всех зрителей о начале представления. Как только оркестр отыграл последний аккорд, вступительное слово взял председатель Общества, Великий Князь Николай Михайлович. Я не вслушивался в его слова, зачем? Я уже устал от торжественных речей, и этот оратор не был оригинален. Он поприветствовал всех участников экспедиции и присутствовавших в зале, подчеркнул значение нашего подвига для науки и славы России, а потом, под аплодисменты пригласил нас выйти.

Слово тут же предоставили мне, как руководителю и организатору экспедиции.

— Добрый день, дамы и господа! — Свою речь я написал накануне вечером, и даже выучил её наизусть — Позвольте выразить мою глубокую благодарность Императорскому Русскому географическому обществу — за честь, которую вы оказали мне сегодня, и за ту неизменную поддержку, что сопровождала нашу экспедицию с первых дней её замысла. Сегодня, стоя перед вами, я всё ещё чувствую в себе пронизывающий ветер полярных широт и звонкий хруст льдин под нашими нартами. Мы вернулись из края, где солнце не восходит неделями, где горизонт — лишь белое безмолвие, а компас — ненадёжен. Северный полюс — не просто точка на карте. Это предел человеческих сил, терпения и воли. Мы шли вперёд сквозь метели и голод, тащили сани через торосы, спали на льду, опасаясь, что лёд под нами треснет. Были моменты, когда казалось — всё потеряно. Но, ведомые долгом перед отечеством, наукой и русским флагом, мы не отступили. Когда наша экспедиция достигла заветной цели, я водрузил на льду флаг Российской Империи — не как знак триумфа над природой, ибо она не побеждена, — но как символ того, что и в самых беспощадных местах земного шара есть след русского человека, ищущего не славы, а истины. Наша миссия была не только географической, но и научной. Мы вели наблюдения над толщиной льда, морскими течениями, атмосферными явлениями и северным сиянием. Мы собрали уникальные сведения, которые, надеюсь, послужат и географии, и метеорологии, и пониманию устройства Арктики. Я благодарю моих товарищей — без их мужества, преданности и братства не было бы ни возвращения, ни этой речи. Я низко кланяюсь их подвигу. И, наконец, прошу вас, господа: пусть этот шаг — к самой вершине земного шара — станет не концом, а началом. Пусть за ним последуют новые экспедиции, новые имена и новые открытия. Пусть русский флаг по-прежнему развивается там, где прежде был лишь холод и безмолвие. Да здравствует Русское географическое общество! Да здравствует Россия!

Зал взорвался аплодисментами, я заметил, как некоторые дамы украдкой вытирают слезы с глаз. А чего? Сказал я отлично, пафосно, как того требовала обстановка! Не даром несколько часов эти строчки писал и переписывал. Хоть сейчас в депутаты выдвигайся, все за меня проголосуют!

— Хорошо сказали, Иссидор Константинович! — Стоящий рядом Великий Князь одобрительно покивал головой — Вы большой молодец, и Россия вами гордиться! Господа! А теперь перейдем к самой приятной части нашего собрания! К награждению героев!

Мне вручают знак почетного члена общества, и Константиновскую медаль — высшую награду Русского географического общества, остальные участники экспедиции тоже становятся почетными членами, и получают золотые медали разного достоинства. Те, кто был на полюсе — большие, руководители вспомогательных партий — малые. Даже нижние чины флота, что обеспечивали экспедицию в базовом лагере, удостоились серебряных медалей. После вручения звучит Гимн Российской Империи — «Боже, Царя храни».

За официальной частью последовал фуршет. Обычно, такие приемы заканчиваются ужином, но не сегодня, через три часа у нас новый прием.

И снова надоевший фрак натирает мне шею, от жары пот ручьем течет по спине. Я, замученный, слегка пьяный и гордый, стоял в мраморной зале Зимнего дворца. Стены, украшенные гобеленами и гербами, сверкали в свете бронзовых люстр. Музыканты Преображенского полка едва слышно играли марш Мендельсона, как будто мы на свадьбу какую-то собрались, а не на официальный прием у царя.

Император Александр III, высокий, внушительный, с густой бородой и суровым взглядом, вошёл в зал без лишней торжественности. За ним — министры, представители Академии наук, офицеры морского ведомства. Все взгляды — на нас. Насколько меня поставили в известность, местный правитель не большой любитель торжественных мероприятий, однако для нас сделано исключение. Всё же сейчас побывать на Северном полюсе — это почти тоже самое что в космос слетать.

— Господа, вы все вернулись живыми, а значит — с победой. Северный полюс вышел приятным бонусом, хотя не скрою, я доволен! — Сказал царь, даже не поздоровавшись с нами.

Живыми… Да, это уже победа, причем большая. Сейчас каждая вторая экспедиция, посланная на север, погибает, а каждая первая — теряет людей. Примером может быть Первая американская экспедиция, в которой я участвовал, тех кто там выжил, можно по пальцам одной руки пересчитать, а наш рывок к Полюсу, да еще и без жертв, действительно кажется невероятным.

Прием не затянулся. После странной вступительной речи императора, нам вручили бокалы шампанского, короткую речь сказал министр двора, прозвучало поздравление от Великого Князя Алексея Александровича, главного по флоту и не затягивая слово взял секретарь.

— … за выдающуюся храбрость, терпение и преданность на службе Отечеству при исследовании арктических широт и выполнении задачи, поставленной Географическим обществом и Морским ведомством…

Я слушал, словно со стороны, устал, да и перенервничал за день. Имя моё прозвучало неожиданно, почти чуждо. Сделал шаг вперёд.

Император подошёл ближе. Его глаза были спокойны и внимательны. Секретарь сунул в его руку бархатную подушечку с крестом ордена Святого Владимира IV степени.

— Как там, на полюсе, не расскажите? — Вдруг спросил меня Император.

— На полюсе? Холодно, Ваше Императорское Величество, как в Дантовом аду, чертовски холодно! — От неожиданности ляпнул я не подумав — Или ещё холоднее!

— Ха-ха-ха! — Рассмеялся Император — Лучше и не скажешь! Не робеете перед императором? Ну да, о чем это я, трус не сделал бы того, что удалось вам. Расскажите за ужином, какого это, в аду побывать?

— Во всех подробностях! — Кивнул я головой.

— Договорились. Поздравляю потомственным дворянством и пожизненным пансионом.

— Служу Отечеству, — произнёс я негромко, как меня инструктировали при входе в этот зал.

Император прикрепил знак к груди. Сверкнул металл, тяжёлый, холодный. Меня никто не хлопал по плечу. Всё было чинно, строго, сдержанно. Я поклонился. Где-то в зале тихо кашлянул военный. Стук трости — кто-то переменил позу. Всё остальное тишина. Наградили и остальных. Всех офицеров орденами Святого Станислава II степени, одного — за гидрографические исследования, другого — за спасение команды во льдах, третьего… У каждого в наградной речи подвиг был свой, особый. Затем министр двора вручил нам ещё и специально отчеканенные памятные медали. За один день три побрякушки на грудь упало!

Теперь я ежегодно, до конца своей жизни буду получать из казны сто рублей как кавалер ордена Святого Владимира lV степени, и еще двести рублей ежемесячно, как обладатель персонального пансиона! Две тысячи пятьсот рублей в год! Еще и за Константиновскую медаль, по-моему, какое-то вознаграждение лауреату положено. Кроме того, награждение орденом Святого Владимира любой степени дарует награжденному потомственное дворянство…. Теперь после революции, мне в России точно жизни не будет, всех дворян, за редким исключением, после 1917 года под нож пустят.

После последнего награждения последовали аплодисменты, и нас пригласили на ужин. Император ушел вперед, в сопровождении свиты. Едва я перевел дух, как ко мне подошел один из академиков с улыбкой на лице:

— Искренне поздравляю Иссидор Константинович! Однако хочу сказать, что вы теперь не только покоритель льдов, но и вошли в историю как злостный нарушитель дворцового протокола. Я думал министра двора кондрашка хватит! Привыкли понимаешь, лебезить! Позвольте представиться — Петр Петрович Семенов! Мы знакомы с вами по переписке, и вот теперь я имею честь видеть вас в живую, так сказать.

— Семенов? Тян-Шанский⁈

— Изучал сей объект — Кивнул головой академик — Похвально, молодой человек, что вы интересуетесь не только своими льдами.

— Ну как же! — Знакомство с живой легендой, ученым географом, произвело на меня куда большее впечатление, чем разговор с царем — О вашей экспедиции знают все!

— К сожалению, не все… — Вздохнул академик — Ну и ладно! Пойдемте выпьем по рюмашке за знакомство и за ваш успех?

Потом был ужин: залитый светом банкетный зал, жареная дичь, осетрина, стерлядь в хрустящем тесте, черная икра, французское вино. Я сидел рядом с Семеновым, и мы оживленно беседовали. Император казалось про меня забыл. Мы отдыхали душой и телом. Мои коллеги по покорению полюса сидели рядом с учёными, дамами в бриллиантах и кружеве, и были счастливы. Всё это казалось сном после месяцев в снежных иглу на льдине, трудного похода, перестрелок, плавания по холодным штормовым морям и тюрьмы. Казалось, что это вообще не со мной, что это сон.

— И что дальше, чем займетесь? — Семенов пригубил вина — Вы уже связывались с комитетом по Арктике? У них, насколько я знаю, запланировано несколько экспедиций. Поиск земли Санникова, прохождение Северным морским путем, изучение Шпицбергена. Не хотите ли поучаствовать?

— Земли Санникова не существует, в этом я абсолютно уверен — Изрядно устав и выпив алкоголя, я расслабился, — Северный морской путь проходим, но только на судах специальной постройки, на ледоколах, или караванами судов, в их сопровождении, ну а Шпицберген… что там интересного? Там ежегодно зимуют поморы, добывая зверя, мне там что делать? Шпицберген — это больше вопрос политики и контроля над ресурсами. Кто первый там основательно обоснуется, тот всё себе и заберёт, если конечно другие претенденты позволят.

— Ого! — Семенов усмехнулся — Вы похоже знаете ответы на все вопросы, которые занимают умы всех исследователей Арктики. Откуда такая уверенность? Ведь тот же Толь сам видел землю Санникова, своими глазами. Он описал контуры четырех горных массивов!

— Это были айсберги, торосовые поля, или ископаемые льды, на которые нанесло ветрами слой грунта — Отмахнулся я — На моих глазах при движении паковых льдов образовывались торосы высотой выше десяти метров! Их и я легко мог бы принять за горы. Толю я об этом писал. Он со мной не согласен, но как версию принял.

— А миграция полярных гусей⁈ — Семенов не на шутку заволновался — Они же летят в сторону океана! Получается там должна быть земля!

— Полярные гуси куда только не летят, при чем тут земля Санникова? — Удивился я — Просто некоторым популяциям быстрее добираться до мест гнездования через околополюсные районы. Скорее всего они таким образом сильно срезают себе путь. Это не доказательство. Хотя, если бы орнитологи занялись этим вопросом всерьез, и провели кольцевание птиц, мы бы узнали ответ в течении года или двух. Только я не орнитолог, и заниматься этим не имею никакого желания.

— Вы что, считаете, что про Арктику всё уже знаете? Побывав всего в двух экспедициях⁈ Одна из которых проходила в Гренландии, а вторая была гонкой по льдам на упряжках⁈ — Похоже я разозлил старого академика.

— Не считаю — Протестующе поднял я руки — Конечно нет! Я вообще, можно сказать не ученный. Я собираю данные, а обрабатывают их пусть другие. Меня можно назвать первооткрывателем. Но на эти вопросы, которые вы мне задали, ответ очевиден. Зачем тратить время, ресурсы и рисковать жизнью ради того, что и так известно?

— А на что по вашему их тратить⁈

— Южный полюс, Эверест, Марианская впадина, да мало ли на земле мест, куда добраться человеку так же трудно, как до луны? По-моему, именно это достойные цели. Ведь взять тот же Южный полюс. Там ведь условия куда как суровее, чем на Северном. Северный полюс находится в центре Северного Ледовитого океана, а Южный полюс — на материке Антарктида. Другими словами, Северный полюс — это точка в океане, окруженная сушей, а Южный полюс — это точка на суше, окруженная океаном. Там, на этой суше нет жизни, за исключением околополюсных районов. Если на Северном полюсе, найдя полынью или выбив майну, вы всегда сможете поймать рыбу, убить тюленя или моржа, то на Южном это невозможно. Там холоднее, там сильнее ветра. Именно на изучение Южного полюса, я направил бы усилия в первую очередь.

— Так значить вы хотели бы покорить и Южный полюс тоже? — Задал кто-то вопрос за моей спиной.

— А почему бы и нет⁈ — Ответил я, оборачиваясь, и встретился взглядом с Императором.

— Так тому и быть! — Император улыбнулся и вдруг неожиданно подмигнул мне — Мы поручаем вам поставить Русский флаг и на Южном полюсе тоже!