Луна освещает путь в тысячу ли. Том 1

Глава 1 Встреча в деревне Юэ

– Я убью тебя! – послышался низкий голос из темноты.

Вокруг расползался мрак, и от каменных стен, сходящихся над головой массивным сводом, эхом разносилось хриплое «убью».

Она не смогла удержать в руке боевой веер с острыми наконечниками, и тот с оглушительным звоном упал на землю.

– Убью. – Снова этот голос, уже совсем близко.

Из темноты вышел мужчина в чёрных одеяниях. Он сжимал в ладони длинное древко с широким изогнутым лезвием, отливающим серебром, и его колкий взгляд ловил каждое её движение: зрачки неестественно расплылись, заполняя глаза мраком, подобно туши, что пролили в чашу с водой, а между бровями залегла морщина.

– Прошу, не нужно, я всё объясню, – прошептала девушка, но слова утонули в густом воздухе, что забивался в лёгкие, не давая вдохнуть.

Шаги стремительно приближались, и тишину нарушил треск разрывающейся одежды, за которым последовала ослепляющая вспышка боли.

Она посмотрела вниз – широкое лезвие вошло в её бок, и кровь из раны полилась на землю, стекая тёплым потоком по ногам.

Мужчина, стоявший напротив, с лёгкостью вынул одной рукой оружие из её тела и наклонился вперёд, опираясь на длинное древко, как на посох: из его левого бока хлынула такая же алая кровь. Он приложил ладонь к ране и закашлялся, хрипло и надрывно.

Колени подогнулись. Перед собой девушка теперь видела только лицо, искажённое болью и ненавистью, тёмный колкий взгляд и маленькую родинку под левым глазом, которая казалась слишком знакомой.

– Ван Юн, это ты? Гэгэ…[5]

– Ван-гэгэ!

Она проснулась от собственного крика, по щекам текли слёзы, а дрожащие ладони зажимали левый бок.

Фэн Мэйфэн судорожно выдохнула, стирая краем одеяла мокрые дорожки с лица, и посмотрела вниз – на белой рубахе не было ни пятнышка. Крупные капли пота скатывались по виску и утекали под одежду, а пальцы всё ещё давили на место ранения, будто оттуда действительно текла кровь. Кажется, это сон, всего лишь сон.

В доме стояла тишина, и Мэйфэн слышала своё сбившееся, чуть хриплое дыхание. Вскоре в коридоре зазвучали торопливые шаги, и через пару мгновений кто-то раскрыл покрытую полупрозрачной бумагой дверь. В комнату вошла женщина в белых ночных одеждах; её аккуратно уложенные тёмные волосы с редкой проседью ниспадали на спину и доходили до поясницы, в руке она держала зажжённую свечу.

– А-Фэн[6], я слышала крик! – Женщина поднесла огонёк свечи к лицу девушки, а другой рукой коснулась её лба. – Милостивая Юэлянь, да ты вся горишь! Неужели снова та же напасть? Но ведь целитель Ань говорил мне, что приступы больше не должны тебя мучить…

– Тётушка Ван, благодарю за беспокойство, но не стоит волноваться. Мне просто приснился очередной кошмар. – Мэйфэн крепко сжала в кулаках льняное одеяло.

– Я сейчас же скажу Цинъай принести горячего чая и воскурить успокаивающие благовония! Сегодня в твоей комнате слишком тяжёлая ци[7], надо её разогнать! – Она поставила свечу на стол и уже развернулась, чтобы уйти, но Мэйфэн схватила её за рукав ночного халата:

– Мне снился Ван-гэгэ, он был ранен…

Рука тётушки дрогнула и опустилась на тыльную сторону ладони девушки, поглаживая мягкую кожу пальцами, огрубевшими от многолетних тренировок с мечом.

– Это всего лишь сон, не думай о нём так серьёзно. До заката осталось недолго, поэтому давай попробуем ещё немного поспать, завтра у тебя важная ночь.

– Хорошо, тётушка Ван. Но раз уж мы об этом заговорили… от Ван Юна давно не было вестей? Он снова не приедет на мой день рождения?

Женщина вздохнула и качнула головой. Мэйфэн сразу поняла, что и в этом году не стоило надеяться на возвращение названого брата, поэтому поджала губы и отвернулась к плотно закрытому окну, через которое по краям пробивались полоски дневного света.

– Уже пять лет прошло с нашей последней встречи. Интересно, а Гэн Лэй-гэгэ сможет вырваться к нам? Его я тоже так давно не видела! – Она приподнялась на локтях и снова взглянула на тётушку Ван.

– Думаю, он приедет! А-Лэй ни за что не пропустит твой день рождения, ты же его самая любимая названая сестра.

В тусклом желтоватом свете свечи лицо госпожи Ван казалось слепленным из воска: сеточки морщин уже надёжно расположились у уголков её глаз, но они не портили красоту женщины, а лишь напоминали о том, сколь длинный жизненный путь она уже прошла. Когда Мэйфэн впервые заняла эту комнату и даже когда они вместе с тётушкой отправляли юношей на обучение в императорскую армию, Ван Хуалин выглядела гораздо моложе. Теперь же годы ожидания сыновей и воспитанников сильно отразились на ней.

– Я просто надеюсь, что богиня Юэлянь хранила моих гэгэ весь год, – сказала Мэйфэн и расправила складки на своём белом одеянии, подвязанном тонким поясом. – Если бы они оба приехали, это стало бы для меня самым ценным подарком.

– Малышка Мэйфэн, – госпожа Ван улыбнулась краешком губ, называя девушку так же, как и много лет назад, когда она только попала в школу Юэин[8] напуганным и беззащитным ребёнком, – ты преданная и верная, это отличные качества для заклинателя, но прошло слишком много времени и тебе пора идти собственным путём. Тот человек, мой сын, которого ты столько ждёшь, мог сильно измениться. Ты даже не представляешь, как война меняет людей.

Фэн Мэйфэн хотелось верить, что это не так, что единожды назвавшиеся близкими людьми останутся близкими навсегда, сколько бы лет ни прошло. Раньше дружба казалась ей похожей на высокую скалу на берегу моря – ветер и волны бьются об утёс, но ничто не способно сокрушить камень. Со слов же тётушки Ван, дружба больше походила на цветок персикового дерева – распустился, подарил миру благоухающий сладкий аромат и сорвался с ветви, чтобы опуститься на землю и засохнуть где-то в траве.

Что она помнила о Ван Юне? Только размытый образ и последние слова, которые он бросил, даже не повернувшись к ней лицом: «Обещаю». Обещание, что стало для двенадцатилетней девочки всем, могло не значить для него ничего.

– Выпей чаю и постарайся уснуть, – посоветовала Ван Хуалин и бесшумно вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Вечер выдался тёплым и свежим. В деревне Юэ на закате только начинала кипеть жизнь: с последними лучами заходящего солнца на улицах появлялись дети, облачённые в серые ученические одеяния и спешащие в храм на первое занятие, а взрослые в то же время выходили во внутренние дворы своих домов, чтобы выпить по чашке чая или помедитировать.

Все жители являлись членами школы Юэин и поклонялись Последней небожительнице Юэлянь – богине луны, что даровала им магию, усиливающуюся с заходом солнца. Адепты школы любили ночь: темнота была ближе их природе, чем дневной свет, поэтому они бодрствовали, когда весь остальной мир погружался в глубокий сон.

Ветер влетел сквозь раскрытое окно и подхватил стопку бумаг, аккуратно сложенную на низком столике. Мэйфэн так и не удалось уснуть после кошмара, и она лежала с открытыми глазами, наблюдая за тем, как на ветке сливы, растущей у самого окна, щебетал маленький соловей с голубым оперением. В левом боку всё ещё покалывало, будто напоминал о себе старый, зарубцевавшийся шрам, но, когда она опустила ладонь и провела пальцами по коже, никакой раны, конечно же, там не было.

Послышался стук в дверь – Мэйфэн сразу села ровно и громко сказала:

– Входите.

В комнату зашла служанка Цинъай в чёрном платье с вышитой серебристыми нитями полной луной на груди.

– Доброго вечера, молодая госпожа Фэн. Вы хорошо спали? Чай помог заснуть?

– Доброго вечера, Цинъай, всё в порядке.

– Как же, у вас тёмные круги под глазами! Вы меня обманываете! – Служанка поднесла к лицу Мэйфэн бронзовое зеркальце, и та усмехнулась, увидев своё уставшее отражение. – Не волнуйтесь, я принесла жемчужную пудру, которая скроет всё что угодно.

Цинъай улыбнулась и поставила небольшую чёрную баночку на стол. В другом конце дома послышался топот и женские крики, служанка замерла на месте и тут же бросилась к Мэйфэн:

– Честно говоря, госпожа Ван с самого пробуждения не в духе. Вы же знаете, как она не любит, когда что-то идёт не по её задумке. Прошу вас, вставайте, а не то нам обеим достанется!

– Уже встаю… – протянула Мэйфэн, свешивая ноги с кровати.

Служанка усадила молодую госпожу на низкий стул и принялась расчёсывать её спутанные тёмные волосы серебряным гребнем.

– Поаккуратнее, Цинъай!

– Простите меня, вы, видимо, сильно ворочались во сне, вот волосы и не расчесать.

– Мне нужно потренироваться, – перевела тему Мэйфэн и обернулась, изобразив мольбу во взгляде. – Сможешь прикрыть меня перед тётушкой Ван? Обещаю, что вернусь ещё до часа Свиньи[9] и позволю надеть на себя к ночному празднику все побрякушки, какие возможно.

– Ох, молодая госпожа Фэн, вы всегда так усердно занимаетесь, даже в свой день рождения. Но глава школы упоминал, что стало опасно в одиночку выходить за пределы деревни.

– Дядя Ван всегда преувеличивает: вряд ли хоть один демон сможет преодолеть защитное заклинание деревни. Я не буду отходить далеко, обещаю.

Цинъай выдохнула и ответила с улыбкой:

– Уверена, ваши родители гордились бы вами.

У Мэйфэн дёрнулась верхняя губа, и она дотронулась до своего правого запястья, испещрённого рубцами и ожогами цвета бутонов вишни.

Белое одеяние, которое перед сном было плотно запахнуто на груди, а теперь раскрылось, прятало ужасающий узор, что покрывал кожу правой руки от самых пальцев до плеча, расцветая розовым шрамом около шеи.

– Я просила тебя не говорить о них, – сказала Мэйфэн так, словно давилась словами или задыхалась. – Просила столько раз…

– Простите, простите меня! – залепетала Цинъай и опустила голову. – Я сначала говорю, а потом думаю.

Фэн Мэйфэн встала, хлестнув служанку по лицу распущенными волосами, наскоро надела нижнюю рубашку с юбкой, а сверху серый ученический костюм с узкими рукавами и вышитой крупными стежками белой луной на спине, в которую был заключён месяц. Мельком взглянув в зеркало, она небрежно завязала пучок на макушке и выбежала из комнаты, прихватив меч с подставки у выхода.

Во внутреннем дворе уже вовсю шли приготовления к празднеству: между домом и высокими каменными воротами были протянуты разноцветные ленты и развешаны бумажные фонарики, а в кухне хлопотали слуги, нося тарелки и блюда с закусками в главный зал.

Пользуясь вечерним сумраком, Мэйфэн бесшумно пробралась через длинную галерею к чёрному входу и выскользнула из дома, привычно переждав за разросшимися кустами азалий, пока мимо пройдут гости. Оказавшись за воротами, она побрела по узкой улочке, стараясь избегать встреч с людьми, ведь каждый в деревне знал, что названой дочери главы школы Юэин – Фэн Мэйфэн – сегодня исполняется семнадцать лет.

Прибавив шаг, она пробежала мимо нескольких небогатых домов, которые принадлежали заклинателям, уже отошедшим от дел, и покинула деревню, пройдя через главные ворота. Стражники, которые стояли в дозоре, лишь коротко ей поклонились и продолжили досматривать повозку торговца из соседней провинции.

Ветер шумел в кронах высоких деревьев, надёжно укрывающих поселение почитателей луны от посторонних глаз. Мэйфэн свернула на одну из многочисленных тропинок, уводящих в чащу, и скрылась среди чёрных стволов и высокого кустарника. Она направлялась к особому месту в лесной глуши, дорогу куда знали лишь члены семьи Ван.

Пробежав по выученному ещё в детстве пути, не оставляя за собой следов, Фэн Мэйфэн добралась до поляны, окружённой ровным строем вековых деревьев. Каждую безоблачную ночь, когда луна дарила земле свой серебряный свет, здесь распускались тысячи белых пионов, а в середине, на большой каменной плите, зажигались древние иероглифы, выбитые кем-то много сотен лет назад.

Мэйфэн остановилась на краю рощи и поклонилась духам предков и мастерам, которые тренировались в этом месте задолго до неё: в ответ на поклон звучала тишина, но этого было достаточно, чтобы сердце сразу освободилось от тревог.

Она прошла по незаметной тропинке к центру поляны и села на каменную плиту, скрестив ноги. Медитацией занимался каждый, кто шёл путём стихий, ведь такая духовная практика помогала привести в порядок мысли и наполнить энергией ци браслеты цзюань[10] из гладко отполированных тёмных камней, которые носили на левом запястье заклинатели всех школ. Тело человека не выдерживало силу небожителей, поэтому монахи изготавливали из самой редкой породы камня бусины, способные собирать ци и отдавать её носителю в нужный момент.

Но Фэн Мэйфэн знала об этом только из рассказов дяди Вана: её цзюань к семнадцати годам так и не наполнился энергией даже наполовину, и никто не мог помочь ей преодолеть этот барьер. Она изо дня в день приходила в Лунную рощу и медитировала до тех пор, пока не начинали отниматься затёкшие ноги, но сила с трудом проходила по её телу, словно вода сквозь маленькую дырочку в бумажном зонтике, тогда как другие заклинатели погружались в энергию, как в полноводную реку.

Сделав несколько глубоких вдохов, помогающих отпустить посторонние мысли, Мэйфэн поднялась на ноги и достала меч из ножен, вставая в боевую стойку. Цзянь[11] с высоким свистом разрезал воздух, и она, словно танцуя, зашагала вперёд: уверенные шаги то и дело сменялись разворотами и ударами. Пока луна поднималась над лесом, Мэйфэн бессчётное множество раз уворачивалась от нападений невидимого противника и вновь атаковала, в конце концов завершая серию движений низкой стойкой и держа меч параллельно земле. Серебряная кисточка на рукояти качнулась – это означало, что достичь совершенной концентрации снова не удалось.

Мэйфэн опустила цзянь, приложила руку к груди и закашлялась – внутри всё жгло огнём, и от этой мучительной боли, которая не давала вдохнуть и заставляла сердце заходиться неровными гулкими ударами, хотелось кричать.

– «Боль для меня ничто, её легко подавить и легко вытерпеть, она лишь укрепляет моё тело и душу», – Мэйфэн процитировала трактат одного из древних мастеров школы Юэин и выпрямилась, стирая с уголков рта кровь. – «Истина заключается в том, что путь Совершенства тернист и полон страданий, но страдания – ничто, если Луна дарует нам свой свет».

И она вновь приняла боевую стойку.

Когда Мэйфэн вышла из леса и побрела в сторону ворот деревни Юэ, сзади послышался перестук копыт. Бледная луна показалась из-за тёмных облаков и осветила песчаную дорогу: вдалеке ехал всадник, ведя лошадь шагом. Мэйфэн взялась за рукоять меча и остановилась, ожидая, когда путник приблизится: проезд для торговцев закрылся ещё на закате, а все гости, приглашённые на торжество, уже два дня как прибыли и со всеми удобствами расположились в доме семьи Ван.

Только когда всадник поравнялся с Мэйфэн, она разглядела чёрное одеяние школы Юэин с серебряными узорами, вышитыми на вороте и узких рукавах, прикрытых наручами, тёмные длинные волосы, убранные в высокий хвост, и смутно знакомое лицо с острыми скулами и родинкой под левым глазом. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но путник даже не посмотрел на неё и лишь ударил пятками лошадь по бокам, понукая.

– Ван-гэгэ, это же ты? – окликнула его Мэйфэн, так и не убрав ладонь с рукояти меча.

Мужчина в чёрном потянул поводья на себя, оружие с длинным древком и изогнутым железным наконечником – гуань дао[12] за его спиной звякнуло.

– Ван-гэгэ, это точно ты! – Она подбежала к лошади и, взявшись за уздечку, приподнялась на носках, заглядывая в лицо всаднику.

На неё опустился тяжёлый тёмный взгляд, от которого колючий холод пробежал от затылка до поясницы. Взгляд точно такой же, как во сне.

– Фэн Мэйфэн, – сказал он и слегка наклонил голову, голос его прозвучал отстранённо. – Рад, что ты в добром здравии.

– Гэгэ, я тоже рада! Не могу поверить, что ты вернулся домой! – Она хотела взять названого брата за руку, но он тут же убрал ладонь и погладил лошадь по холке.

– Извини, молодая госпожа Фэн, я спешу встретиться с главой клана.

Ван Юн снова наклонил голову и ударил поводьями, направляя животное в сторону деревни.

Мэйфэн ещё долго смотрела ему вслед, пока тень всадника со сверкающей серебряной луной на спине не растворилась в вечернем тумане. Этот человек только внешне напоминал того девятнадцатилетнего юношу, которого забрали на обучение в императорский военный лагерь пять лет назад. Теперь он возмужал, но лицо его ожесточилось: черты стали резкими и грубыми, а в низком голосе слышался холод и скрытая за притворной вежливостью угроза. Похоже, сон всё-таки был вещим, а тётушка Ван оказалась права: Ван Юна, который жил в её воспоминаниях, на самом деле больше не существовало.

От неясного тревожного чувства заболело в груди, и перед глазами вновь возникли образы из кошмара – резкая боль на мгновение пронзила левый бок Мэйфэн.

– Надо же, он сделал вид, что я совершенно чужой ему человек, – заключила она и резко выдохнула, приложив ладонь ко лбу. – Может, он и правда торопился? Но всё же, разве так встречаются с близкими после долгой разлуки?! Ван-гэгэ, почему…

Она взглянула на небо – растущий месяц висел над верхушками деревьев, наступал час Свиньи. Мэйфэн обещала служанке вернуться домой, но теперь ей хотелось только одного – вновь отправиться в Лунную рощу и тренироваться до тех пор, пока ноги не перестанут держать. Только таким способом можно было усмирить роящиеся в голове мысли и не думать о том, что в доме семьи Ван теперь есть человек, который смотрит на неё с таким холодом.

Но Мэйфэн воспитывалась среди заклинателей и не могла просто исчезнуть, поэтому медленным шагом, шаркая подошвами сапог по мелкому песку, она направилась к воротам.

Ван Юн шёл по улицам деревни, ведя за собой лошадь, которая то прядала ушами, то утыкалась носом в плечо хозяина, а мимо проплывали красные фонари, развешанные над дорогой и по углам домов, и лавки со всевозможными товарами, украшенные кисточками и бумажными поделками в форме луны и звёзд. Вслед за ним тянулся громкий шёпот – некоторые старики даже склоняли головы перед прибывшим издалека заклинателем, а дети смотрели с благоговением на молодого мужчину с длинным оружием за спиной.

«Неужто молодой господин Ван вернулся домой после стольких лет?»

«Я помню его ещё совсем юнцом, а сейчас он вон как возмужал!»

«Слышала о его подвигах на поле боя, но никогда не думала, что удастся так близко увидеть самого Принца Ночи!»

Отдав поводья подбежавшему слуге, Ван Юн подошёл к воротам богатого дома с деревянной табличкой над входом, на которой было написано самое известное напутствие основателя школы Юэин: «Да озарит тебя свет луны», и остановился. Внутри все суетились, бегали и шумели, а возвышался над этим гамом строгий женский голос:

– Почему на столе ещё нет лапши долголетия?! Цинъай, где носит А-Фэн? Опять ушла? Эта девчонка!

– Матушка! – позвал Ван Юн, и слуги тут же замолчали, одновременно оборачиваясь на звук.

Госпожа Ван Хуалин, облачённая в чёрное одеяние с длинными рукавами, вышивка на которых напоминала россыпь звёзд, тоже развернулась и, найдя взглядом высокую фигуру, стоявшую у открытых ворот, приложила ладони к губам и ахнула.

– Мой сынок, мой А-Юн… – прошептала она и медленно подошла к сыну, оглядывая его с головы до ног, будто всё ещё не могла поверить, что он стоял перед ней.

– Да, теперь я дома, – улыбнулся Ван Юн и склонился перед матерью в глубоком поклоне, сложив ладони перед собой параллельно земле. – Прости, что заранее не прислал письмо: всё случилось очень неожиданно, и я решил удивить вас своим приездом.

Госпожа Ван дотронулась до его обветренной щеки, заглянула в глаза и, спустя мгновение, прижала его к себе:

– Как же ты изменился, сынок. Тебя и правда не узнать!

Ван Юн неуверенно положил огрубевшие ладони на спину матери и увидел, как из дверей главного дома вышел мужчина с седыми волосами, убранными в высокий пучок. Его глаза казались неестественно бледными и смотрели в одну точку, а в руках он держал раскрытый чёрный веер.

– Что случилось, моя госпожа? У нас ещё гости? – послышался твёрдый, но немного хриплый голос.

– Да, муж мой. – Ван Хуалин[13] ещё раз провела рукой по щеке Юна и широко улыбнулась, больше не скрывая слёз радости. – Наш сын наконец вернулся домой!

Глава школы Юэин не ответил, медленно сложил веер, убирая его за пояс, и весь подтянулся, будто внезапно вспомнил военные годы. Ван Юн же отпустил плечи матери, достал из-за спины древко с острым изогнутым клинком на конце и вручил молодому ученику, который оказался здесь из любопытства, желая узнать, что за переполох в доме семьи Ван. Мальчик взял оружие с таким восхищением, словно ему давали на хранение самую ценную императорскую реликвию, ведь не каждый день удавалось подержать в руках гуань дао прославленного на всю империю Чжу генерала.

Ван Юн уверенным шагом подошёл к отцу и опустился на колени, касаясь лбом земли.

– Поднимись, я хочу посмотреть, каким ты стал, – сказал глава школы Юэин, чеканя каждое слово, и положил ладони на плечи сына, затем медленно дотронулся жёсткими пальцами до его шеи и лица. – Ты вырос крепким юношей, и о твоих военных успехах мы слышали не раз. Чего ещё может желать отец?

Глава Ван Шэнхао поднял руку Ван Юна и возгласил:

– Мой сын, прозванный за боевые заслуги Принцем Ночи, вернулся домой!

Люди, собравшиеся сегодня в доме семьи Ван: родственники и ученики школы, гости и случайные прохожие, – радостно закричали и окружили вернувшегося наследника. Его имя знали все заклинатели империи Чжу, и каждый хотел лично посмотреть на знаменитого Принца Ночи, что представлял школу боевых искусств Юэин перед самим Великим и Благословенным Драконом Императором.

Когда всеобщее ликование поутихло, Ван Юн вернулся к матери, у которой с лица не сходила тёплая улыбка.

– Тут почти ничего не изменилось за столько лет, – проговорил он, оглядывая сад и родной дом. – Чего не скажешь о столице.

– В последние годы до нас доходили тревожные слухи, но давай поговорим об этом в более подходящее время. Сегодня у нас праздник – нашей А-Фэн исполняется семнадцать лет. Ты наверняка ещё с ней не виделся, эта несносная девчонка опять сбежала в Лунную рощу.

Ван Юн слегка приподнял левую бровь.

– Я поздоровался с ней. Лучше скажи мне, матушка, Лэй ещё не объявлялся? Мы ехали из разных мест и условились встретиться в деревне.

Не успела госпожа Ван ответить, как сзади прозвучал мягкий мужской голос:

– Вижу, что за время пребывания в столице ты успел соскучиться по мне. Я уже здесь, Ван Юн.

В тёмных глазах Принца Ночи блеснул неподходящий его суровому образу озорной огонёк, и он повернулся к другу, который едва успел подъехать к воротам и спешиться со своего коня. Лэй выглядел уставшим: подол его нижней светлой юбки-чан был пыльным, а ткань золотистого одеяния, расходившаяся сзади «хвостом феникса»[14], изрядно помялась. И всё же он едва заметно сиял, словно его кожу изнутри подсвечивало тусклое пламя свечи. Именно так выглядели представители клана Гэн, идущие путём Истинного света и основавшие школу боевых искусств Шэньгуан[15].

– С возвращением домой, Лэй! – Ван Юн улыбнулся и отвязал от седла дорожную сумку друга. – Я провожу тебя до твоей комнаты.