Murdoc | Мёрдок. Lvl 3: Двойник. Part 2

TRACK_68

Выступление в реале: 80

Выступление в виртуале: 175

Под такие надписи я ушёл со сцены.

Что там творится в реале — не знал, да и знать не хотел. Наверное, послушались и надели наушники. Вполне в духе реала: слушать и безоговорочно исполнять то, что, тебе скажут из какого-нибудь гаджета. Одни исполняют приказанное по официальным каналам, другие — по оппозиционным. Это называется свободой и собственным мнением.

— Мёрдок, они слушали, — сказала Сандра «за кулисами».

— Да знаю, я там был и всё видел, — буркнул я, как всегда, чувствуя себя опустошённым после особо эмоционального выступления.

— Я не про местных. Я про реал. Реакция была слабая, но они — слушали.

Я внимательно посмотрел на Сандру.

— Да х*ли толку, что они слушали! — психанул Ромыч. — Мы, бля, конкурс сольём!

— Господи, да как тебе только система двадцать один год дала?! — поразился Иствуд. — Мёрдок до них достучался, как ты не понимаешь! Мы создаём свою аудиторию, людей, которые нас понимают, верят в...

— И чё?! — заорал на него Ромыч. — Да всем по**й! Одни побеждают, другие — х*й сосут! Тебе, мож, сосать нравится, я ничё не говорю, но я не такой.

В наступившей тяжёлой тишине раздался задумчивый голос Вивьен:

— Кунилингус сюда не относится, как я поняла?

Рома стремительно покраснел до корней волос и взвизгнул:

— Заткнись!

— Я просто спросила!

— Рот завали, слышь! И вообще не базарь, когда не дома, поняла?!

— Но мне ведь сегодня петь...

— Слышь!

Этот некрасивый п**дец оборвался звуками появления на сцене Вани Воронцова.

— Ух, ни**я себе, вся сцена в ё**ных соплях после этой ху*ты. Разнылась, пидарасина нарисованная. Поняла, что сливает, и разнылась. Типа, она гордая, типа, ей ни**я не надо. Ну-ну, ага. Сиди, дрочи, ёп. Непризнанный. А я щас одну бомбическую хреньку залабаю, называется «На**й нужен виртуал».

И заиграл.

То, что он исполнял сольно, отличалось от группового творчества примерно никак. Я с интересом слушал тупорылую музыку и тупорылый текст, состоящий из мата практически полностью.

— Следующая песня — «Я е**л корпорации»! — объявил Ваня. — Я написал её сразу после того, как от**бал корпорацию.

Мне захотелось закрыть лицо рукой.

Почему-то именно в этот момент мне сделалось мучительно больно за каждый цент, потраченный каждым хомяком на этот концерт. Они что, заслужили вот этот п**дец? Может, конечно, и заслужили... Но б**дь, это — музыка уровня «на разогреве у местечковой группы, про которую почти никто не знает».

— Это называется «испанский стыд», — сказал вдруг чей-то новый голос.

Я покосился через плечо и увидел своего брата.

— Ты-то х*ли тут забыл? — буркнул я. — И так настроение — говно.

— Мы с Ником хотим с тобой поговорить, — сказал Федька. — Важный разговор, Мёрдок.

— У меня тут концерт, на минуточку.

— Сейчас вы отыграете по три песни в полном составе, и будет получасовой перерыв. «Живым» нужно отдохнуть.

— Вообще-то, — вклинилась Сандра, — по договору, пока «Живые» отдыхают, на сцене остаются «Мертвецы».

Это решение было немножко спорным. С одной стороны, это давало нам гораздо больше сценического времени, что в плюс. С другой, реакция публики за это время не учитывалась, что минус. С третьей, возникало ощущение, что «Живые» тут — гвоздь программы, а мы — так, дырки затыкаем.

Но приглашать для затыкания дырок ещё какой-нибудь «Velvet Starlings» было бы вообще странно. Так что я согласился потусить на сцене, пока «Живые» пожрут, посрут и вмажутся. Нам-то, мёртвым, этого не надо.

Воронцов ушёл со сцены. Я бросил взгляд на экран.

Выступление в реале: 60

Выступление в виртуале: 50

Хм. По ходу, Ваня, закончилась твоя песенка. Я даже на негатив толпу лучше тебя развожу. Стареешь, ох, стареешь...

— Ваш выход! — напомнила Сандра.

По пути на сцену я сказал:

— Народ, сделайте сейчас вообще двести процентов.

— Чё это? — насторожился Ромыч.

— После того говна, что я только что наслушался, мне позарез нужно услышать хоть три трека годной музыки. Потому что иначе я просто сдохну.

Когда я установил микрофон, обе аудитории затаили дыхание. Все ждали, что же сейчас скажет Мёрдок. Чем ответит на наглые выпады Воронцова.

А я ничего не сказал. Я сюда работать пришёл. Музыку делать. Вот этим и займусь, с вашего о**енного позволения или же без него.

По сигналу — грянули. И это было охеренно.

Каюсь, грешен, не удержался и переключил-таки фокус на реальную сцену. С удивлением увидел поднятые над головами руки, хлопающие в такт. Увидел рты, разевающиеся на припеве. А плакатов с призывами виртуалу идти нахер стало гораздо меньше.

— «Пускай холодною землёю засыпан я, — сказал я после второй песни, — мой друг, всегда, везде с тобою душа моя. Любви безумного томленья — жилец могил — в стране покоя и забвенья — я не забыл». Это, дамы и господа, не моё, это — Лермонтов, великий русский поэт. Учите матчасть, нахер. А то вот примут вас в состав СССР, а вы сидите, как чурбаньё, и не знаете нихрена. Над вами ж смеяться станут.

И, прежде чем толпа успела выразить своё нахер никому не нужное обоссанное мнение по поводу грядущего вступления в СССР и своей необразованности, мы бахнули третью песню. Я только микрофончик к клавишам переставил.

Вивьен выдала даже не двести процентов. Все триста как минимум. Таких переходов от гроулинга к колоратурному сопрано я вообще не ожидал. Живой человек так, наверное, в принципе не сумеет. А Вивьен, выкладываясь, как никогда, ещё и на клавишах вытворяла чудеса, пусть их никто, кроме меня и неё, не слышал в общем музыкальном рёве.

— Лунный отблеск в любимом окне, я замёрзну, растаю в мечтах о тебе. Ты согреешь дыханьем своим... Ты согреешь мне сердце!

Тут она не оборвала резко, как делала на альбоме, а продолжила тянуть всё дальше и дальше, как Кипелов в «Игре с огнём». Голос взлетал куда-то в тёмное небо над стадионом, рассыпался там фейерверком и звенящими искрами падал на потерявшую дар речи аудиторию.

Даже 297 очков, присуждённых за один лишь реал, не смогли обрадовать меня больше, чем это охеренное выступление. Цифры — для лохов, удовлетворение от достигнутой годноты — для реальных пацанов.

Уходили под громовые овации.

Удачи, Вань. Даже не знаю, что тебе сейчас нужно сделать, чтобы победить. Попробуй обосраться и подтереться грифом гитары. Авось, сработает.

— Вивьен, я тебе от имени партии выпишу медаль, — пообещал я.

— Ура! — подпрыгнула на ходу Вивьен. — А от какой партии?

— ВКП(б), естественно.

— Я буду хранить её, как самую драгоценную реликвию.

И даже Ромыч, опять что-то яростно зашипевший, не сумел исправить хорошего настроения.

— Так, — сказал я, когда мы прошли за кулисы. — Меня там на стрелку позвали, так что я отскочу. Когда это позорище доиграет, дуйте на сцену и джемуйте инструментал. Матом не орать! Ромыч, я знаю, что у тебя есть микрофон. Достанешь — я тебе его потом в жопу заколочу, понял?

— Слышь, ты!

— По**зди мне ещё. Премии лишу. Всё, ушёл.

— А «Живых» не послушаешь? — удивилась Сэнди.

— Не, у меня ухо нежное, я от такой х**ты обсираюсь. Ты мне потом перескажешь самые яркие моменты.