Наномашины, Кошмар Академии! Том 10

Глава 15

«Так это всё любовь?», — в полной тишине мысль пронеслась в моей голове.

Я стоял посреди древнего города из мрамора. Старейшая цивилизация, которая не факт, что даже человеческая, ибо мой мозг интерпретирует воспоминания по-своему.

Я её вижу. Память Асмодеи. И я не просто вижу глазами, я вижу… разумом. Не душой, а именно воспоминаниями, ощущениями, хоть и отстранён от них. И я знаю всё, что происходит в её голове.

Я знаю… что всему виной была любовь. Во всех смыслах этого слова.

— Так вы… полюбили одного человека, — прошептал я, осознавая, что всё это значит.

И я наблюдал за тем, что привело к рождению Греха и Благодетели.

— Нас нашли на пороге публичного дома, — хмыкнула Похоть, призраком стоявшая рядом со мной, — Смешно вспоминать, но, выращенная в борделе, я даже не планировала ни с кем спать до свадьбы. Только по любви.

Не всё Люксурия помнила, оттого не всё я наблюдал. Я не видел их в младенчестве, а про нахождение двух сестёр узнал только от владелицы борделя, которая поведала эту историю двум девочкам.

Этот день я наблюдаю прямо сейчас, и прекрасно могу рассмотреть кем они были до своих великий ролей.

Каритас была старшей сестрой. Они не близняшки, но очень похожи — оттенок волос, фигура, рост, лицо. Характерами они диаметрально разные, но их действительно объединял как минимум один факт — невероятная красота. Красота такого уровня, ради которой ведутся войны. Именно таких, как они, воспевают в мифах, такие являются причиной многих легенд!

Да и… честно сказать, жили они прекрасно. Я наблюдал за той эпохой, где люди были невероятно духовно развиты, и наличие борделей не означало нравственный упадок. Люксурия и Каритас были… что-то вроде маскотов этого борделя. Не сотрудницы. На них шли все смотреть, но сами девушки лишь вежливо отказывали, и мужчины уважали это решение, уже оставаясь с другими.

Но главное — они очень друг друга любили. Даже несмотря на разные характеры и цели они были сплочены и дружны. Они всегда стояли друг за друга!

— Что, забавно наблюдать за мной обычной, да? — спросила Похоть, — Как торгуюсь за фрукты, как выбираем платье матушке на подарок, как сложно учить арифметику.

— Я удивлён.

— Да… — её улыбка медленно спадала, — Раньше было всё иначе…

Мы ходили по древнему городу, наблюдая совсем иной век. Многих людей Люксурия помнила, отчего их лица были отчётливыми. Торговку фруктами — милую старушку. Помнила озабоченного старикашку, каждый раз вешающего тонны комплиментов сёстрам. Учителя грамоты. И я всё это видел!

Они жили очень хорошо, с приёмной мамой, сводными сёстрами, в теплоте и с достатком, на который учились и счастливо жили. Будучи сиротами, живущими в борделе, Люксурия и Каритас были действительно счастливы!

Пока при разных обстоятельствах, в разное время, неведома друг для друга… не полюбили одного человека.

— Сейчас это так смешно вспоминать, — с печалью хмыкнула Похоть, шагающая по зелёному саду вместе со мной, — Мы его обсуждали, давали советы и радовались за успехи, даже не догадываясь, что это один и тот же мужчина. Может… — понизила она тон, — Может, так и правда было суждено. Нашей судьбой были… страдания?

В этом саду они впервые встретились. Случайно. Они оба решили прогуляться и отдохнуть от учёбы, Люксурия уронила пергамент с письменами, и этот человек помог его собрать. И это воспоминание столь отчётливо, что всё, вплоть до каждой мелкой тени, было невероятно чётким.

Всё, кроме лица этого человека. И во все следующие разы я так же не мог его рассмотреть — каждый раз ракурс этого не позволял.

Асмодея чётко понимала каждый день, каждую встречу, но совершенно не помнила его лица.

— Почему я не вижу его лица? — нахмурился я.

Я снова на неё поворачиваюсь и вижу обычную, глубоко раненую в душе женщину, которая просто опускала глаза, глядя куда угодно, но не на причину раскола двух сестёр.

— Твой мозг… пытается его забыть, — вздохнул я, — Вырезает травмирующее воспоминание.

— … — она не отвечает.

Я выдыхаю и возвращаюсь обратно к прогулке по саду, шагая вслед за парочкой из влюблённой красавицы и принца.

Должен сказать, что я не видел ВСЕЙ её жизни. Сюда я попал, наверное, из-за Гнева, и потому видел я только причины этого гнева — то есть всё, что связано с ссорой сестёр. Просто началось это ещё очень задолго, и причины лежат не только в самом парне.

Например, когда владелица борделя рассказывала им историю, молодая Люксурия сказала:

— Ну я всё равно этим вот всем заниматься не буду! — девочка-подросток упёрла руки в бока, — Я полюблю кого-нибудь и покажу всё, чему вы меня тут научили!

— Угу-угу, — закивала Каритас.

— Хорошо, это ваш выбор, — тепло улыбнулась их мачеха.

Старушка с фруктами?

— Люксуричка, тебе уже доверяют кошелёк с деньгами? — спросила она.

— Эй, ну я уже взрослая! — возмутилась пятнадцатилетняя розоволосая девочка, — И умнее Каритас! Считать умею!

— Ещё немного, и заберёт жених… эх… в замке запрёт такое сокровище…

— Пф, пусть мечтает, — фыркнула она, — Нам говорят, что мы можем выбрать кого угодно! Выберу и сильного, и красивого, и уважать меня будет, и вообще… может, за яблоки сторгуемся до медяка?

Поэтому я и вижу все эти незначительные, казалось бы, события — философия Асмодеи формировалась ещё тогда, и она очень важна, чтобы понимать дальнейшее.

Я глянул на текущую, взрослую Люксурию.

Она сама сказала то, что я уже и так понял.

— Я мечтала о любви, — с грустью улыбнулась она, — Читала сказки и мифы, слушала истории. И больше всех, больше Каритас мечтала именно о любви. Она же о ней не задумывалась практически вовсе.

Да…

Девочка, что стала в итоге самой Похотью, воплощением обожания и порочной одержимости — когда-то больше всех хотела искренней и чистой любви.

Наверное, поэтому это её так и сломало?

Тем человеком, что она полюбила, был принц. Сильный, умный, заботливый. Пока многие хотели запереть Люксурию во дворце, он просто хотел, чтобы она была с ним. Конечно, это лишь её воспоминания, но мне кажется, что он правда был хорошим человеком.

Они искали встречи друг с другом и успешно находили. Но из-за того, что он принц и генерал, он не мог быть рядом постоянно.

— Ч-что? Платье? На свидание⁈ — округлила глаза Каритас.

— Да не ори ты так, — покраснела Люксурия, — Ну да… покрасивее чтобы… не могу решиться… долго не виделись и… хочу впечатлить. Вот.

Старшая сестра задрала брови и огляделась, думая, что это шутка девочек с борделя.

Но нет, то была не шутка.

— Что, правда⁈ — наконец поверила она, — Кого-то нашла? Кто? Кто⁈ Рассказывай, ха-ха, рассказывай! — Каритас едва не запрыгала, узнав, что её вредная младшая сестрёнка нашла кому открыть сердце.

Мы с похотью стояли в углу и смотрели на то, как две сестры не скрывают улыбок и обычных, счастливых девчачьих сплетен, обсуждая, как лучше одеться, себя вести и как стоит общаться с мальчиком.

Я видел свидания, видел обсуждения с сестрой. Люксурия не спала с принцем, на удивление их этапы продвигались очень долго, потому что в первую очередь девушка наслаждалась каждым моментом. И тот факт, что её возлюбленный это принимал, лишь больше влюбляло будущую Похоть. Да они поцеловались-то впервые через несколько месяцев! Всё это правда походило на историю из сказок.

Ну и, наверное, этот факт долгих расставаний и привёл к такому исходу.

— Я думала, что его нет из-за дел страны и войн нашей тогда великой империи, — хмыкнула она, — Но пока я скучала и ждала встречи, он развлекал себя… моей сестрой.

Каритас же не была так открыта на тему любви. Она просто не видела в ней ничего особенного! Если Люксурия о любви мечтала, то старшая сестра как-то даже и не придавала ей значения. Для неё любовь — это что-то вроде само собой разумеющегося. Как смерть! Рано или поздно придёт, нечего её искать.

«Любить суждено каждому. Как только я пойму, что готова — просто полюблю от всего сердца», — как-то так она считала.

И этот же принц, будучи на другом конце страны, оказывается, познакомился с будущей Любовью, когда они оба проходили какую-то практику от своей академии.

Ну и… видимо, вкусы сестёр не так уж и отличались.

А вот вкус принца — да.

Теперь мы с Похотью стояли посреди ночи в женском общежитии какой-то там Имперской Академии.

— Ч-что… нет… нет… нет! — дрожащими руками Люксурия читала письмо.

'Прости меня, моё золото. Я не хочу тебя разочаровывать, разбивать тебе сердце.

Я понимаю, что мои мысли заняты другой. Я не смогу тебя полюбить так же, как искренне полюбил её.

Не вини себя, умоляю. Но мне кажется, нам обоим стоит друг друга забыть'.

Письмо такого содержания получила тогда Люксурия.

И снова — все буквы были отчётливы, и я могу прекрасно прочитать его сам, даже не оглядываясь на чувства и мысли девушки, хотя был лишь призраком в воспоминаниях.

Она ревела всю ночь. Буквально. У неё сорвался голос, она едва не теряла сознание! И неспособная справиться с истерикой, она сбежала из академии и направилась домой — в утешения единственного родного ей человека, к своей любимой сестре.

Каритас дома не было. Она пришла лишь под утро.

Я прямо сейчас наблюдаю эту сцену — как Люксурия, покрытая слезами, истощённая, с пустыми глазами, смотрит в окно…

Видя, как её сестру провожает тот самый принц.

— Что ещё я могла тогда подумать? — прошептала текущая Похоть, — Что моя родная сестра, слушая все мои истории, помогая мне покорить моего возлюбленного… просто отводила его всё дальше.

— Ты подумала, что Каритас его увела, — осознал я, — Осознанно.

И это Люксурию и сломало. Не расставание с принцем, нет. Этот вид из окна.

Она успокоилась и встретилась с Каритас на следующий день. Асмодея больше не упоминала своего принца, она даже не намекала, что они больше не видятся.

Вместо этого она вытянула из сестры всё.

Сестра призналась, что влюбилась. Призналась, что ждала именно этого человека. Люксурия ВИДЕЛА разницу в отношении принца к ней и её сестре, и она ВИДЕЛА что вот сейчас… принц действительно любит в ответ.

Он не относился к Люксурии так же, как относится к её сестре.

Тогда Асмодея уверовала, что любовь — это просто способ разбить сердце. Она искренне себя убедила, что любовь — порок. Хрупкое стекло, которое непременно разобьётся в руке и пустит кровь, сделает больно.

— Я… никогда такого не чувствовала, понимаешь? — прошептала молодая Каритас, когда они лежали на траве и смотрели на ночное небо, — Это светлейшее чувство. Теперь я тебя понимаю, сестрёнка, — улыбнулась она, — Я готова любить его безвозмездно. До конца жизни. Это… прекрасно.

— Да. Понимаю, — прошептала Люксурия, — Вы правда друг друга любите. Я это… вижу.

Люксурия могла это видеть, потому что знала обратный пример. Для неё было очевидно, что это и правда взаимная любовь до конца жизни.

Это то, о чём она мечтала всё жизнь.

То, что у неё отняла родная сестра.

Каритас была способна на искреннюю любовь, а потому не замечала, как меняется Люксурия. Она не верила и не понимала, что её родная любимая сестрёнка способна на что-то плохое. В её голове это не укладывалось. И это же понимала сама Люксурия.

— Я просто хотела… показать ей, что значит любовь. Какое это ненадёжное, больное чувство… — прошептала нынешняя Похоть.

— А ещё ты хотела мести.

— … да. Ещё я хотела простой мести.

И всё изменилось одним днём. Запланированным, подготовленным днём.

Люксурия действительно была умнее Каритас. Последняя была доброй простушкой с открытым сердцем, действительно воплощением искренней любви. Но Люксурия была иной. Хитрее, умнее.

Я думаю, уже давно понятно, что она сделала.

Люксурия соблазнила принца за день до их с Каритас свадьбы. Но она не просто с ним переспала.

Она убедилась, что Каритас войдёт в комнату в самый разгар их секса.

За день до грёбаной свадьбы.

— Понятно… — прошептал я, наблюдая как история подходит к логичном финалу, — Понятно.

Это была первая похоть Люксурии, разрушившая любовь Каритас.

И даже так — Каритас была готова простить принца, когда узнала всю историю, ведь действительно его любила и понимала, что его сломили! Она была готова простить и сестру, ведь поняла ситуацию!

Но принц себя простить не смог.

Он покончил с собой.

— Мой план не удался. В итоге Каритас так и осталась дурочкой, способной полюбить его даже после увиденного. А я стала той, кто ломает людей похотью, — с печальной, вымученной улыбкой прошептала нынешняя Похоть, — А принца в Бездне просто сожрал какой-то дьявол. Позорный и жалкий финал нашей истории.

И теперь понимаю, что означала та фраза: «Похоть способна рушить империи». Ведь их возлюбленный был принцем именно этой великой империи. С его смертью Император сошёл с ума, и страна рухнула.

И на этом поток воспоминаний прекратился — ровно на руинах борделя, где когда-то жили сёстры. Это последнее, что увидела Люксурия, пришедшая навестить могилу родного ей дома перед тем, как навсегда отправиться в Бездну.

Я пронаблюдал целую эпоху. Гибель величайшей тогда империи на земле. Рождения Греха и Благодетели.

Я узнал всю историю. Всё. Титры.

Мы с ней застыли, смотря на эти руины. Каждый думал о своём.

— Но ты понимаешь… — повернулся я, — Ты ведь понимаешь, что она не виновата! Тогда ты была ослеплена, но сейчас — ты всё прекрасно понимаешь!

— Да… возможно… — тихо ответила женщина, — Всё это набор случайностей.

— Тогда почему вы не поговорите? Почему не решите⁈

— А что я скажу, Михаэль, м? «Прости, что разрушила наш родной дом, убила твою любовь и на твоих глазах продолжила разрушать браки и жизни»? С какими словами я приду? КУДА я приду?

— Но ведь она тебя всё ещё любит! — махнул я рукой, — Она любит свою сестру! Вы должны погово…

— А я не могу принять «любовь»! — повысила она тон, — Я отказываюсь поверить даже в шанс, что у неё осталась эта грёбаная «любовь» ко мне! — она снова переходила на крик.

— Да не веди себя как истеричный ребёнок! — тут уже рявкнул я, — Всем насрать, во что ты веришь, реальность от этого не изменится! Она ХОЧЕТ всё наладить!

— Да с чего ты это взял⁈

— ДА ПОТОМУ ЧТО ОНА САМА МНЕ ОБ ЭТОМ СКАЗАЛА, ТУПАЯ ТЫ ТРАВМИРОВАННАЯ МАНДА!

Люксурия дрогнула, распахивая глаза.

А я всё. Меня переклинило.

Держитесь.

— Какие вы все глупые, недалёкие, самоуверенные! Гра-а-а-а-а, как же вы меня беситееее! Судьба то, судьба это, плак-плак, буду сидеть и страдать. Да идите вы нахрен вместе с этой судьбой и своими страданиями! Да какой ты великий Грех⁈ Ты просто травмированная трусливая женщина с огромной силой! — зарычал я, — Не хочешь идти к ней? Боишься⁈ Тогда сиди здесь, я сам приведу!

— Ч-что⁈ Стой!

Я взмахиваю рукой, разрывая цепь, которая вела меня в память Люксурии. Пространство начинает расплываться и собираться в ту самую комнату дворца, где мы изначально и говорили с Похотью.

Она проморгалась. Открыла рот, чтобы что-то сказать.

А я уже разрывал и это соединение, просыпаясь в подвале кафе, где проводили ритуал. Все с интересом на меня смотрят, ведь давно обратились и очнулись, и один я так долго провёл в трансе.

— Г-господин, почему вы так… — спросила было Мари-Антуанетта.

— Сидеть здесь! — прорычал я, быстрым шагом направляясь на выход, — Не выходить и ждать!

Я выхожу на улицу и оглядываюсь. Чёрт, грёбаная ночь! Мне нужен источник света, если не солнца, то святого! Иначе не позвать.

А, нет. Есть идея.

Я прикрываю глаза и прямо стоя улетаю в эфирный план.

— Жабич! — ору я, — Сюда, живо!

— Да здесь я, здесь… — прибежал он спустя несколько секунд, — Что с вами⁈ Что случилось⁈

— Свяжись с Юстицией, пусть отправят ко мне Михаила.

— Вы жутко выглядите…

— Без вопросов — выполнять!

Я выхожу из транса и открываю глаза в реальном мире. Теперь нужен свет, в который телепортируется Архангел. Но вокруг темень — мы ночью всё это проделали.

Но ничего. И здесь найдётся решение.

Я начинаю нагнетать жар, вместе с ним генерируя Справедливость. Над моей головой формируется остроконечный золотой нимб, а раскалённая докрасна кожа меняется на такой же золотой оттенок, освещая несколько метров вокруг.

Золотое свечение заполняет двор, куда вёл чёрный выход из кафе.

— Звали, Апостол? — спросил глубокий голос за спиной.

Почему-то он появляется всегда вне поля зрения. Но я это ждал, так что не дёрнулся.

— Мне нужно увидеться с Каритас. Веди в Королевство Любви!

— Невозможно. Вы знаете, почему. Пока что вам закрыт вход на Небеса.

— Мне. Нужна. Встреча!

Я вижу, как архангел хмурится под шлемом, явно озадаченный моим напором и без труда читающимися эмоциями. И из-за второго, наверное, он не воспринял это как угрозу, ведь я её и не источал. Это была целеустремлённость и уверенность, пусть и напористая.

— Для чего? — спросил он.

— Я поведу её в Алушаниру. Я заставлю этих двух дур поговорить.

Михаил продолжает, не моргая, меня рассматривать. Он внимательно следит за эмоциями и глазами, будто изучая поведение опасного для него зверя.

— Я пойду с вами. Копи энергию Иггдрасиля — одолжу и открою туда туннель.

Я моргаю, и архангел исчезает. Энергия моментально начинает нагнетаться в моих ногах, медленно поднимаясь по телу и смешиваясь с излучаемым жаром, отчего пространство вокруг начинает искажаться в зеленоватом свечении.

Спустя минуту, опять вне поля зрения, я слышу, как появляются двое. Поворачиваюсь. Рядом с архангелом стояла женщина, невероятно похожая на одну демоницу.

— Михаил сказал, что ты о чём-то хочешь поговорить, милый, — улыбнулась она, — Не могла отказать. Что такое? И что за масочка такая жуткая?

Я вскидываю бровь и смотрю на архангела. Он… не сказал?

Пха… пха-ха-ха-ха! Вот сейчас будет сюрприз.

— Хочешь помириться с сестрой? — спрашиваю прямо.

— Я… скорее да, хочу. Я хочу как минимум поговорить. Ты ей передал мою просьбу? — её голос утих.

— О-о, нет. Не совсем. Но вы поговорите, ха-ха!

Я вновь смотрю на Михаила. Он кивает.

— Активируйте Геном — я пробью туннель, — гигант встаёт между нами.

Каритас недоумённо оглядывается.

— М? Что? Вы о чём? Чего я не знаю? В-вы что хотите сделать?

— Госпожа, клянусь честью — я вас защищу. Я верую, что не понадобится, но если ошибаюсь — я уничтожу всю Бездну, но с вас не падёт и волосок.

— Какая Бездна⁈ Михаил, ты о чём⁈ — она начала паниковать.

— Вы бы не пошли. Вы бы не согласились. Я готов принять ваш гнев… ибо верю, что Михаэль прав, — он со всей силы вонзает глефу в землю, — Тысячелетия вашей вражды могут закончиться.

Я интуитивно понимаю, что должен коснуться древка глефы, делаю шаг и, не дав Каритас договорить — хватаюсь за белую сталь!

Вокруг нас чертится ровный золотой круг, вспыхивает, и поднявшаяся с его грей стена моментально закрывает нас от внешнего мира! Мы несёмся вниз, словно падающий прямо в Бездну снаряд.

Бабах! Я слышу, как что-то гремит! Обычный грохот, будто что-то снесли и разрушили!

Золотая стена падает, и я понимаю — мы во дворце, в покоях Похоти. А гремела крыша, которую мы снесли, влетевшие словно комета.

Люксурия дёрнулась, едва не поджимаясь на своём троне от такого резкого взрыва!

Я и Любовь — мы были полупрозрачные, как и я в прошлый раз. Духи. А вот Михаил вполне материален — видимо, чтобы лучше защищать свою госпожу от вполне материальных угроз. Он-то, наверное, крышу и снёс.

Каритас испуганно оглядывается, тогда как Люксурия — испуганно смотрит на Каритас. Их глаза широко распахнуты, а в голове полный хаос, потому что НИКТО этого не ждал… да и не верил, что они когда-то вновь окажутся так близко друг к другу.

— Мелкий утырок… — прорычала Похоть, глядя на меня.

— Михаэль… — прошептала Любовь, поворачиваясь на меня.

Михаил вынимает глефу из пола, разворачивается и отходит к двери — сторожить и никого не впускать.

— Говорите, — сказал я.

Обе женщины одновременно хмурятся и смотрят друг на друга.

— О чём нам говорить? Что это за цирк⁈ — махнула руками Похоть.

— Не ты, — я поворачиваюсь на её старшую сестру, — Ты. Повтори, что ты мне там сказала.

— Я думала… ты сам передашь… — прошептала она, опуская взгляд.

— Я думал, что вы тысячелетние мудрые создания, почти концепции. Но вы и правда просто люди, получившие силу и теперь её олицетворяющие, — у меня дёрнулся глаз, — И ты либо мне лгала, либо сейчас скажешь сама, ведь это единственный шанс всё исправить! ГОВОРИ!

Я едва сдерживаю раздражительность. Какое-то нездоровое звериное бешенство пылает во мне ещё с момента, когда закончились воспоминания Похоти. Но я понимаю, что эту злость можно пустить в другое русло и сделать ей что-то хорошее.

Каритас поджимает губы и, прикрыв глаза… протяжно вздыхает, поднимая взгляд на Похоть.

— Сестра… Люксурия. Я тебя прощаю, — прошептала она, набираясь силы в голосе, — Не за то, что ты сделала с моим женихом на моих же глазах — за это я была готова простить ещё тогда. Я прощаю тебя за его смерть и за наш дом, который стал руинами.

— Ты. Меня⁈ — сжала она подлокотник трона, — Это ТЫ прощаешь⁈ ТЫ⁈

— Да… ведь сама я извинилась ещё тогда. Я извинялась, что была слепа. Что не обращала внимания на детали. Что не увидела сразу боль в твоей душе. Я могла. Но… любовь меня ослепила, и я не заметила, как мой единственный родной человек падает всё глубже, — и тут она поджала губы, — Я перед тобой извинялась. Но когда я увидела Его в петле я… тогда уже я не могла тебя простить. Это я оказалась слабой. Ведь если бы… — её голос всё больше дрожал, — Ведь если бы мне тогда хватило сил… если бы я ещё раз сказала «прости»… пусть даже и не виновата…

— Н-ничего бы не изменилось! — голос Люксурии дрогнул, — Извинись ты тогда хоть сто раз, ничего бы…

— Сестрёнка… мы ведь обе понимаем, что если бы не Его смерть — мы бы смогли помириться, — прошептала Каритас, — Не хватало одного единственного «прости»… которое я не смогла сказать. Я тебя бросила. Я просто ушла, оставив тебя без любви и сестры. Я махнула на тебя рукой. Но тогда… нужен был лишь один шаг…

Дыхание Похоти учащалось. Гнев в глазах… менялся на страх.

Страх, что всё это время неправа была именно она, и что весь этот кошмар — именно из-за неё.

— Мы обе не виноваты, — глаза Каритас намокли, — Мы жертвы обстоятельств. И зная, что от меня зависят наши отношения, пусть я ни в чём не виновата… я выбрала их разорвать. Я не сказала тогда «прости», потому что сама не смогла простить. И потому говорю сейчас, — она поднимает глаза на свою сестру, — Я тебя прощаю, сестрёнка. И ты… прости меня, пожалуйста.

Грудь Люксурии вздымалась от глубокого дрожащего дыхания. Демоница распахнула глаза, смотря на сестру в полном яростном, но меж тем испуганном шоке. Её руки так же дрожали.

— И что… и что ты ждёшь⁈ — злобно спросила Похоть, — Что я всё брошу, приду к тебе, откажусь от своей силы, характера⁈ Что мы снова станем любящими сёстрами, делиться секретами друг с другом⁈ Чего ты ждёшь, прощая и извиняясь⁈

— Ничего. Я ничего не жду. Ты такая, какая есть — я это понимаю и принимаю. Мы выросли совершенно разными. Но я думаю… что от Любви до Похоти один шаг, сестрёнка, — грустно улыбается Каритас, прикладывая руку к сердцу, — Я верю, что мы ещё можем…

— Прочь, — прошептала она, опуская взгляд и сжимая трон, — ПОШЛИ ВСЕ ПРОЧЬ!

И воцарилось молчание. Люксурия, с лицом, полным ненависти и отчаяния, не поднимала взгляда, смотря в пол и сжимая трон так сильно, что скрипел металл. Каритас же застыла, прерванная на полуслове.

Любовь медленно закрывает рот, а её взгляд опускается. Тяжёлая, давящая тишина сковала женщину, и её рука медленно оторвалась от сердца, безвольно опускаясь вслед за взглядом.

— Понятно, — прошептала она дрожащим голосом, — Прости, сестрёнка. И прощай. Я всегда тебя буду ждать.

Каритас разворачивается, делая быстрый шаг к нам с Михаилом.

Пора возвращаться.

Ничего не вышло…

— Стой! — рявкнула Люксурия.

Любовь замирает, медленно поворачиваясь на сестру. Похоть сцепила челюсть, сжала кулак. Она нервно водила глазами, будто выискивая ответ на мечущиеся мысли.

А затем она вновь поднимает взгляд на сестру, сжимает губы и резко выдыхает.

— Останься. А вы двое — прочь! — смотрит она на нас.

Михаил хмурится, сжимая глефу.

— Клянусь честью Греха, клянусь своей жизнью — она вернётся на Небеса в сохранности, огромный ты святой урод! Я не дам её в обиду! Нам просто… нужно поговорить чуть больше, — её голос утихает, — И вы этого слышать точно не должны.

У Каритас перехватывает дыхание, и она резко на меня поворачивается… глядя не верящими, полными шока глазами.

Я же протяжно выдыхаю, устало задирая голову и опуская руки.

— Пошли, Михаэль, — подходит архангел.

— Уверен?

— Госпожа достаточно сильна, чтобы выбраться самой. Но я думаю… к силе прибегать не придётся.

— Ну тогда пошли, — шепчу я, прикрывая глаза, — Пусть наконец поговорят.

Вспышка.

И мы исчезаем в золотом тоннеле, оставляя двух сестёр наедине.

Я осознаю себя, будучи лежащим на спине прямо на холодном асфальте немецкой столицы. Рядом не было Михаила — видать, улетел сразу на небеса, а меня вернул в тело.

Но холод ощущало лишь моё тело — голова лежала на чём-то мягком.

— С добрым утром, мальчик, — услышал я знакомый голос.

Я открываю глаза, и…

— Зайка, — вздыхаю, увидев её пушистую мордочку надо мной, — У тебя мягкие ноги.

— Ну я же зайка. Они у меня сильные, мясца много, — улыбается девочка, — Удобно?

— Угу… очень удобно, — устало прикрываю глаза, — Что ты тут забыла?

— Тебя искала. Смотрю — лежишь в трансе. Утаскивать нельзя, а оставлять жалко — ты же мёрзнешь, бедненький. Вот и сидела, ждала, пока проснёшься, — она поглаживала меня по голове, — Сильно устал, да? Я по голосу слышу.

— Сильно… — от теплоты её шубки и приятных движений по голове моё дыхание успокаивалось.

— Я уверена, что ты делал нечто важное и хорошее. Но ты ведь мог и отказаться, Мишенька? Зачем так уставать и стараться? Ты постоянно себя загоняешь ради других. Для чего?

— Ради других? Нет, конечно. Ради себя я это делаю. Я эгоист. Просто… — вздыхаю, — Кто, если не я? Мне это нравится.

— Помогать другим?

— Помогать другим вопреки Судьбе, — устало киваю, открывая глаза, — Просто вижу момент и решаю не отказываться. Момент был. И… наверное, всё получилось. Я доволен. А ещё на твоих ножках полежал — тоже неплохо.

Алыми глазами Зайка склонилась надо мной, неотрывно смотря в глаза уже мои. Я комфортно лежал на её бёдрах, а она сидела на снегу, играясь и поглаживая мои волосы.

Она улыбается и аккуратно снимает мою звериную маску.

— Можно просьбу? — спросила она, — Прикрой глаза и не подглядывай.

Я хмурюсь и решаю послушать просьбу, тут же ощущая, как сверху глаза прикрыли ещё и ладошкой. Слышу шорох, смешанный с треском кожи. Зайка шевелится. И когда моего лица коснулись её шёлковые волосы, я ощущаю…

Её поцелуй.

Как мягкие, влажные губы коснулись моих.

Это продолжилось секунды три — достаточно, чтобы я смог полностью осознать и прочувствовать, понять и поверить, что мы целуемся, и совсем не как дети.

С едва заметным чмокающим звуком девочка разрывает поцелуй.

— Я подсмотрела, Миш. Твой небесный друг оставил брешь. Я знаю, что ты сделал, — она склонилась к моему уху и перешла на полный шёпот, — За это я тебя и люблю. Прошу, не меняйся.

Я распахиваю честно закрытые до этого глаза, пытаюсь подсмотреть сквозь щели в девичьих пальцах, но слышу грохот под нами и резко падаю!

Переворачиваюсь на живот, приподнимаясь на локте и осматриваюсь!

Зайки уже не было. Только резко затянувшаяся нора в земле.

Сердце колотилось, в голове стоял полный хаос. Я вновь оглядываюсь, зачем-то пытаясь её вдруг найти, а затем медленно касаюсь губ холодными пальцами.

Я ощущал, будто на них всё ещё была влага. Чужая влага.

«Рой… если мы поцелуем другую девочку, мы сможем понять, была ли это Зайка?»

«Колония в пищеварительной позволит провести анализ, да. Слюна способна это показать».

И я облизываю губы.

«Данные получены».

Что-ж…

Всё это того стоило. Хорошая награда.

Вау.

Просто вау.