Падение Башни Искушения

Глава 7 Мужун Цзялянь: небесные сады Сюаньпу

Ночной Свет была крепкой лошадью. Без остановки проскакав трое суток, она ничуть не устала и благополучно доставила Мужун Цзялянь в небесные сады Сюаньпу.

Сады Сюаньпу находились в горах Куньлунь, это было узкое и длинное ущелье в форме подковы. Здесь никогда не наступала зима, круглый год стояло лето, отчего вся долина заросла невиданными растениями. Воздух был наполнен густым ароматом цветов и свежестью трав. Запахи разлетались вместе с ветром, и каждому, кто вдыхал их, становилось покойно на душе. Отсюда и пошло другое название этого места – Благоухающая долина.

Проведя всю дорогу в седле и сохраняя предельную осторожность, Мужун Цзялянь лишь пару раз утолила голод сухими лепешками. Оказавшись же в Благоухающей долине, она свалилась со спины Ночного Света и рухнула на ковер из алых «западных пионов» на берегу озера Сюаньпу.

В небе не было ни облачка. В гуще запахов она различила нотки розмарина и поняла, что это ее наставница Лин Босян, с рождения окруженная этим ароматом. Лин Босян была известной всей Поднебесной красавицей. Вот уже несколько лет она жила в Сюаньпу, где пыталась овладеть секретом вечной молодости.

– Цзялянь, ну ты и соня, – как всегда закутанная в вуаль, высокая и стройная, Лин Босян приблизилась к девочке и склонилась над ней.

– Здравствуйте, наставница. – Мужун Цзялянь спешно поднялась и поприветствовала ее.

– К чему такая спешка? Уж не погоня ли за тобой? Или что-то случилось с твоим отцом? – Лин Босян нахмурилась, пристально вглядываясь в даль.

На горизонте смутно колыхались черные тучи – предвестники военных переворотов и восстаний. Лин Босян вовсе не хотела быть в них втянутой.

– Нет, что вы. Просто я не хочу становиться наложницей императора, вот батюшка и послал меня к вам под опеку на пару дней. Я у вас пережду, пока все не уляжется, и тут же вернусь домой. – Цзялянь угадала скрываемое Лин Босян беспокойство.

Девочка ловко развязала кожаный мешок на спине лошади, достала оттуда набитый золотыми слитками парчовый кошелек и почтительно двумя руками протянула наставнице.

Рожденная в семье мастеров, изготовлявших музыкальные инструменты, Лин Босян овладела игрой на цине[48] и в совершенстве освоила игру на пипа. При этом она никогда не показывала своего лица и круглый год ходила, завернувшись в черную или белую вуаль. Множество выдающихся юношей мечтали о ней, однако, услышав ее имя или почуяв ее аромат, они могли лишь горестно вздыхать.

Лин Босян никогда не брала учеников. Мужун Цзялянь была единственным исключением – все благодаря общественному влиянию ее отца, Красавца Мужуна. Цзялянь хорошо помнила, как в тот год, когда ей исполнилось шесть лет, отец снарядил быстроногих коней, заготовил благовония, шелка и прочие богатые подарки и отправился с визитом к Лин Босян. Она жила в роскошном тереме Цилигэ в центре Дундучэна, перед которым в тот день собралась толпа зевак, желавших поглазеть на красавицу, – яблоку было негде упасть.

Второй этаж Цилигэ был весь обвит цветущими «западными пионами», источавшими нежный аромат. В комнате стояла огромная плетеная кровать, на стене висел никому не известный свиток «Весенний сон под яблоней», фонарики из атласа были расписаны обольстительными фигурами танцовщиц – Цзялянь смутилась от их откровенности и не смела разглядывать. В бронзовой курильнице в форме журавля тлели ароматные пластинки, и едва девочка ступила на пестрый персидский ковер, смесь запахов вмиг ударила ей в голову.

Высокая и стройная фигура Лин Босян была одета в персиковую мантию с капюшоном, спадавшую до пола. Лицо девушки закрывал белый атлас с золотым кантом, была видна только пара узких сверкавших глаз. Лин Босян сдержанно поприветствовала гостей и пригласила Мужун Синя пройти с ней за тяжелый занавес, расшитый разноцветным жемчугом, а Мужун Цзялянь служанки отвели во внешние комнаты.

Из покоев доносились то смех отца и Лин Босян, то звуки циня, то вдруг все погружалось в тишину. Толпа под окнами терема громко судачила, люди толкались, было шумно и тесно, точно на базаре, а внутри терема Цилигэ витали кружащие голову ароматы – казалось, что это райский уголок, отрезанный от бренного мира.

Никто не знал, каким же образом Мужун Синь убедил Лин Босян сделать исключение и взять Мужун Цзялянь к себе в ученицы. Уроки она давала только поздно вечером и всегда закрывала лицо черной вуалью, поэтому за все эти годы даже обучавшаяся у нее искусству музыки Цзялянь ни разу не видела ее настоящего обличья.

Небесные сады Сюаньпу в горах Куньлунь были загадочным местом, которое Лин Босян искала долгие годы. Обнаружив его, она потратила баснословные деньги, чтобы возвести здесь крепость с тремя башнями. Наружная стена была сложена из черного гранита, а внутренняя планировка в точности передавала великолепный облик Цилигэ. Острые крыши зданий были сплошь разрисованы узорами из персиковых цветов, отчего в свете дня сливались воедино с чарующими пейзажами горной долины.

Полгода назад Лин Босян пригласила Мужун Синя, Цуй Минчжу и Мужун Цзялянь погостить здесь пару дней. Тогда она получила от Мужун Синя большую сумму денег на строительство копии Цилигэ. Тот мешок с золотыми слитками был ей необходим, словно пища.

Ночь в Сюаньпу была черная как смоль, если бы не капли лунного света, просачивающиеся сквозь решето облаков и веток, вся долина бы погрузилась в таинственный и безлюдный мрак. Цзялянь спала в башне Фэнцюхуан. По сравнению с роскошным теремом Цилигэ, где жила Лин Босян, обстановка здесь была весьма скромной, только самая необходимая мебель: стол со стулом да кровать. Цзялянь вежливо отказалась от ужина, сославшись на вызванное тряской в седле головокружение и пропавший из-за этого аппетит. Устроившись на кровати, она безмятежно заснула и проспала так много часов, а пробудившись, обнаружила, что ночь уже спустилась на землю. Поднявшись с постели, Цзялянь провела рукой по струнам пипа, лежавшей у изголовья, сыграла пару нот. Девочка захотела сыграть какую-нибудь неторопливую мелодию, чтобы не сбивать режим занятий, но тут перед глазами мелькнуло печальное лицо матери, и настроение играть на инструменте испарилось.

Матушка сказала, что ей необходимо бежать из столицы, чтобы миновать горькой участи, постигшей старшую сестру. Войдя во дворец, та не только не стала императрицей, но и лишилась жизни. Цзялянь извлекла урок и вовсе не собиралась отправляться на верную гибель во дворец. Да и вообще матушка говорила, что все императоры – старики с седыми бородами.

Но сколько же ей придется провести времени в этом безлюдном месте? В ночной тиши Цзялянь вспомнила праздничную и оживленную столицу. На пиру в честь юбилея отца она впервые выступила с игрой на пипа и заслужила всеобщее восхищение. После долгих лет упорных занятий на инструменте она наконец ощутила сладкий вкус успеха. Но как недолговечен он был!

В толпе она разглядела молодого господина с золотыми серьгами в ушах и пылким взором, сидевшего за одним столом с еще двумя благородными юношами. Его аплодисменты были самыми долгими, его глаза – самыми блестящими, а фигура – самой ладной. Матушка сказала, что это Юйвэнь Сюн, сын знаменитого полководца и наследник рода Юйвэнь.

– Юйвэнь Сюн, – шепотом произнеся это имя, Цзялянь почувствовала, что ее уши вспыхнули и покраснели.

– Матушка желает тебе благополучной жизни. Выйдешь замуж за юношу из семьи Юйвэнь – хорошо, выйдешь за наследника рода Цуй из Хэнани – тоже годится. Все это благородные семьи, с ними ты сможешь всю жизнь провести в достатке и чести, ни в чем не нуждаться. Ну и к чему терзаться желанием стать какой-то там императрицей? Трон дарует беспредельную власть, откуда у тебя, слабой женщины, любящей музицировать, найдутся силы, чтобы с ней справиться?

Наставления матери привели Цзялянь в восторг, но затем она вспомнила об отце.

– Матушка, но если я уеду, что же будет с батюшкой? Кого он отправит во дворец к императору?

Мужун Синь считал, что одной из его дочерей на роду написано стать женой императора.

– Твой отец умен, он что-нибудь придумает, – успокаивая ее, матушка как-то странно улыбнулась.

– Батюшка, почему старшая сестрица не стала императрицей? – как-то с любопытством спросила Цзялянь у отца.

– На пути к пику могущества каждый мужчина – охотник, а каждая женщина – западня. Твоя старшая сестра вела себя как обычная женщина, а потому и заплатила жизнью за свою ошибку, – холодно ответил отец, прищурив красивые узкие глаза.

За окном медленно показался месяц. Цзялянь услыхала тихое ржание Ночного Света, толкнула дверь и вышла на улицу – лошадь стояла у порога и словно ждала ее.

– Ха-ха, Ночной Свет! Да мы с тобой точно родные души, а?

Цзялянь радостно обняла голову лошади, поцеловала мягкую и гладкую шерсть на лбу. В этой бескрайней пустынной долине у нее нет никого ближе Ночного Света.

Она поняла, что лошадь проголодалась. Лепешек, которых она взяла в дорогу, уже не осталось, а все служанки Лин Босян спали крепким сном, поэтому Цзялянь сама ощупью вышла наружу и отправилась на поиски еды для своей любимицы. В непроглядной темноте ночи был виден лишь слабый свет, сочившийся из окна башни впереди.

Мужун Цзялянь направилась к источнику света, а ее лошадь послушно шла следом. Подойдя к плотно закрытой тяжелой двери, девочка уже хотела постучать и даже руку подняла, но тут же отдернула ее. Разве сейчас не как раз то время, когда наставница, завершив музыкальные упражнения, умывается? А ведь так хочется увидеть истинный облик красавицы!

Цзялянь подкралась к окну, прикрытому лишь местами порвавшейся шелковой бумагой, и украдкой заглянула внутрь. Ее взору предстали двое незнакомых мужчин, нежно обнимавших и целовавших друг друга!

Что же это такое? Сердце Цзялянь стремительно заколотилось, она сжалась от смущения и страха, но, взяв себя в руки, решила довести начатое до конца. Изо всех сил всматриваясь в комнату, девочка краем глаза увидела белую мантию наставницы, свисавшую со спинки стула, а краем уха услышала ее кокетливый смех.

– А любви-то и чувств я тебе никогда не обещал!

– Так что же это между нами происходит, скажи на милость? Если это не любовь и чувства – то что же тогда? – ответил звучный и притягательный мужской голос.

Его дыхание участилось, он перевернулся и повалил наставницу на кровать, зажимая во рту красную шелковую ленту.

– Не распускай уж так сильно руки, если будет слишком шумно, нас услышат, – лежа на спине, наставница подавила усмешку.

– Чего же ты испугался? Я всем служанкам стиракса[49] в еду подсыпал, они спят крепче мертвых свиней, а кто еще придет в это богами забытое место? Давай же повеселимся на славу, насладимся прекрасной порой молодости! – Мужчина грубо придавил наставницу. Казалось, что он играет в какую-то волнующую и рискованную игру.

Наставница – мужчина?! Прославившаяся на всю Поднебесную красавица – мужчина? Цзялянь не смела поверить скандальной правде, открывшейся ее глазам, и, закрыв лицо руками, в ужасе пробормотала:

– О боги, наставница – мужчина!

– Кто здесь? – Мужчины в комнате оказались начеку.

Ночной Свет остановилась рядом с Цзялянь и мирно посмотрела на хозяйку. У морды лошади клубился белый пар – ночи в Сюаньпу были ледяными. От холода Мужун Цзялянь задрожала всем телом, съежившись перед дверью, не в силах ступить и шагу.

– Наставница? – Дверь с толчком распахнулась, и Цзялянь плачущим голосом позвала на помощь. Она была напугана до смерти.

– Наставница? Лин Босян давно уже померла! – ехидно усмехаясь, мужчина приблизился к ней.

Так этот человек шесть лет обучал ее игре на пипа? Это точно он – его голос, его фигура и жесты. Только лицо незнакомое. В тусклом свете луны чувственные черты лица и тонкий орлиный нос с высокой переносицей выглядели устрашающе. Даже злые духи не так ужасны.

– Она видела нас, так чего мы медлим? Хочешь, чтобы слухи поползли? – с нетерпением сказал мужчина, оставшийся в комнате.

– Любви и чувств я тебе не обещал, но я всегда мечтал стать твоим рабом! – расхохотался Лин Босян, свернул красную шелковую ленту кольцом и натянул на шею Цзялянь.

Та и подумать не могла, что он захочет ее смерти.

– Батюшка, спаси меня! – в порыве отчаяния крикнула она.

– Батюшка, спаси меня! – в тишине и мраке долины откликнулся эхом ее крик, обращенный к небесам.

Лин Босян на миг оцепенел. Ощутив прилив сил, Цзялянь воспользовалась этим, вырвалась и одним махом вскочила на лошадь. Ночной Свет, исполняя свой долг, взвилась на дыбы и стремительно понеслась прочь. Красная шелковая лента вырвалась из рук Лин Босяна следом за ней и, повиснув на секунду в воздухе, опустилась на землю.

Ветер свистел в ушах Цзялянь. Она что есть сил прижималась к лошади, несясь по дороге, ведущей в столицу.

«Любви и чувств я тебе не обещал, но я всегда мечтал стать твоим рабом!» – в ее ушах стояли слова наставницы. О своем инструменте она и думать забыла.

В небе нет равных драконам, а на земле нет равных лошадям. Ночной Свет перелетела через стремительное, бурлящее течение глубокой, точно море, реки Сюаньхэ, перенеслась через обрывистый горный хребет Сюаньфэн, сплошь покрытый колючим кустарником. Стремительно мчась в ночной тьме, лошадь излучала серебристое сияние, освещая все вокруг, и казалось, что через долину летит белая шелковая лента.