Помещик 2

Глава 13

Я на цыпочках осторожно отошёл назад, а затем с шумом направился в переднюю. Мужики, услышав меня, тут же замолчали. По их реакции я решил, что моя хитрость не раскрыта.

Несколько минут разговор был ни о чём, а затем я решил перейти к делу.

— Ну что, мужики? Давайте ближе к делу. Потрудились на славу, не знаю как вы, а я очень даже доволен, — я посмотрел на старосту, ожидая ответа.

— А мы-то, барин, как довольны, — улыбаясь начал говорить староста. — Кругом в всех имениях неурожай. Некоторые даже и половины нашего не собрали. По весне опять до лебеды дело наверное дойдёт. А там, где сенокосы плохие, совсем беда. Без сена обойтись трудно. А у нас на эту зиму всего в достатке: зерна, соломы, мякины и сена.

Мои сельскохозяйственные знания XXI века оказываются сейчас не очень нужны. Они похожи больше на какую-то фантастику на фоне того, как реально всё обстоит, особенно в животноводстве.

Мой батюшка Георгий Петрович оказывается был очень образованным человеком и последние годы очень интересовался проблемами сельского хозяйства. Из долговой петли он собирался выбраться за счёт резкого увеличения продуктивности хозяйства имения.

На сыновей надежды было мало. Старшие хотя бы служили и была надежда что поумнеют и перестанут сорить деньгами, а младший Сашенька, то есть я, матушкин любимец, был глупым избалованным мажором, совершенно не знающим реальной жизни и умеющим только разматывать родительские рубли.

Поэтому батюшка решил попытаться сделать это сам. У него оказалась богатая библиотека по интересующему предмету, и он составил очень интересные записки. Как родитель умудрился так вляпаться с управляющим, мне было сначала не понятно, но затем я разобрался и с этим.

Так вот, когда я прочитал, как кормят сейчас в России скот, то пришёл в ужас. Основа рационов — солома и мякина в лучшем случае. Сено при том не вволю, а за счастье. Овёс, даже в господских конюшнях, получали далеко не все лошади. Так называемые «стоялые» лошади вообще могли не получать овса в отдельные годы даже на барских конюшнях. конюшнях.

Какие уж тут высокие удои и привесы. А чего стоит такое, что в Тамбовской губернии свиньи, гуляющие свободно без пастухов по лесам, более упитанные, так как лучше кормятся желудями.

А вишенка на торте то, что писал Татищев, правда в первой половине XVIII века, что свиней и коров иногда кормили лошадиным калом, сдобренным отрубями. Спустя сто лет, к сожалению, было ненамного лучше.

Одним словом, ужас, ужас, ужас.

То, что касается земледелия, не менее печально. В центральной России сенокосов и пастбищ не хватает. Оказывается, на десятину пашни должно быть не менее десятины с четвертью сенокосов для нормальной обеспеченности поголовья сеном.

А у меня в имении на десятину пашни четверть десятины лугов и сенокосов. Ситуацию более менее скрашивает сосновый бор, в котором есть поляны где можно косить траву.

Для того чтобы хоть как-то не допускать деградацию земель, русские крестьяне вынуждены вносить много навоза, для чего держать даже избыточное количество скота, который зачастую малопродуктивный. Главное, чтобы скотина исправно гадилаи чем больше, тем лучше.

Одним словом, дурдом. И понятно, что изменить ситуацию наверное можно только революционными методами. Как это сделала Советская власть в покинутом мною времени.

В свете всего этого решение раздать скотину крестьянам смотрится не так уж и глупо.

Своей скотины у меня сейчас всего ничего: одиннадцать лошадей, пять коров и телята. А зерна на господском клине собрано более чем достаточно, поэтому если его не продавать, а пустить на свои нужды, то мои животные будут явно кормиться лучше крестьянских.

Собственно, это уже и сейчас видно невооружённым глазом. Три заморённые клячи, стоявшие в конюшне, когда я приехал, оказались очень даже ничего, как только их стали кормить поприличнее, давая каждый день овёс. Пара лошадей, на последнем издыхании совершившая переход Париж — Сосновка, отдохнула, отъелась и тоже теперь вполне приличного вида. А доставшаяся мне пара управляющего и муравьевские лошади вообще картинка, можно даже и на выставку.

Отсутствие господской скотины для мужиков благо: обеспеченность сеном выросла и на мякину и солому меньше претендентов.

Но самое главное, что эта ситуация позволяет мне начать с господского клина аграрную революцию в моём имении.

Вильям подробно расписал, что такое английское четырёхполье по Чарльзу Таунсенду. Я плюс-минус знаю, что такое севооборот в XXI веке. И покумекав, я решил на своём клине ввести четырёхполье.

Последнее тщательное межевание, проведённое Вильямом после окончания работ, когда были запаханы все межевые борозды и гулящий участок между клиньями пашни, показало, что господский клин — сто шестнадцать десятин. Весной к нему добавят ещё четыре десятины целины за счёт простого выравнивания для правильной геометрии. Клин после этого станет почти строгим четырёхугольником.

Сейчас по осени засеяли тридцать десятин клевером и тридцать десятин озимых: двадцать пять ржи и пять пшеницы.

Весной тридцать десятин будет засеяно картофелем и свёклой, если удастся купить её семена, а тридцать яровыми — овсом, ячменем и просом.

Ежегодно эти культуры будут менять друг друга на четвертях клина: клевер — озимые — кормовые — яровые и опять по кругу клевер, который будет дополняться, например, однолетней люцерной на сено. Два укоса она всегда даст.

Со временем желательно сделать вообще восемь частей клина за счёт введения технических культур после яровых, чистого пара, второго года клевера и люцерны. Или люцерну сделать двухлетней как минимум.

В идеале люцерна — многолетняя культура, но в калужских краях она плохо зимует. Но вполне можно иметь или запас семян для подсева, или использовать под клевер.

Семена клевера и люцерны достаточно дорогие и на каждом углу не продаются, так что надо их ещё и самому выращивать.

Всех тонкостей моих замыслов мужики не знают, но первый результат уже налицо. И он им явно нравится. И пора переходить к делу, решению того вопроса, с которым они пришли к барину.

— Мы с вами договаривались на два ведра водки, но думаю, ещё одно не помешает. Но только при одном условии: никаких драк и прочих безобразий. Всё-таки праздник, а не банальная пьянка.

Поздним вечером тридцатого сентября из Калуги приехал Вильям. У него были хорошие известия с ремонта дома.

Все работы во флигеле закончены и можно смело заселяться. Трактир самое большее через неделю будет готов, а ещё через пару недель и ресторан.

Вильям просит разрешения ему с женой окончательно переселиться во флигель. Я не возражаю. Он оказался молодцом, и его контроль явно ускорил работы.

Но новости о ремонте и возможном открытии в ближайшее время трактира затмили два привезённых конверта.

Один был из Москвы от Сергея Николаевича Муравьёва. Большую часть молочного стада он решил всё-таки продать и трёх самых продуктивных коров предлагает мне, подробно объяснив свои побудительные мотивы.

'Ни я, ни мои братья не можем стать продолжателями дела нашего отца — Николая Николаевича Муравьёва. Но нам не хотелось, чтобы все его достижения канули в лету. Пантелей Петров, решивший уйти к вам, был первым помощником нашего батюшки, и он сказал мне, что вы, сударь, будете продолжателем дела Николая Николаевича. Поэтому трёх самых продуктивных коров я предлагаю вам.

Пантелей очень грамотный специалист и честнейший человек. Вы можете на него полагаться во всём, он вас никогда не подведёт'.

Я, потрясённый прочитанным, ещё несколько раз перечитал письмо. Чего-чего, а такого подарка я не ожидал. Но больше всего меня потрясли слова о Пантелее.

Дворянин даёт такую рекомендацию простому мужику. Это очень удивительно и дорогого стоит. Но больше всего меня поразили слова, что Пантелей считает меня возможным продолжателем дела Николая Николаевича Муравьёва, основоположника настоящего молочного дела в России.

Интересно, когда он успел это во мне разглядеть? Об этом я как-нибудь подумаю на досуге и конечно через две недели лично отправлюсь за этими коровами.

Но сейчас я, закончив все дела, займусь самым приятным и желанным: чтением письма от Анны. Потому что изящный конверт, источающий лёгкий аромат духов, может быть только от неё.

Она достаточно сухо извещала меня, что закончила все свои дела в Царстве Польском и возвращается домой. В своём имении Анна планирует быть третьего октября и очень надеется как можно скорее увидеть меня.

Строки о её надежде на встречу естественно затмили всю сухость письма. Она надеется как можно скорее увидеть меня. Так пишут и говорят только тому, кто не безразличен.

Ночь я провёл в каком-то бреду, мне снилась Анна в самых различных сюжетах сна. Она приезжает домой, я её встречаю, мы венчаемся с ней, первая брачная ночь. Обнажённая Анна страстно ласкает меня, а я отвечаю ей тем же.

Эти сны вымотали меня, особенно сексуальные. Я утром встал, ощущая себя выжатым до нуля лимоном. А ведь сегодня праздник — Покров Пресвятой Богородицы, и мне надо обязательно быть на службе в тороповском храме. А затем в полдень начнётся в нашем имении праздник урожая — гулянье нашей деревни в честь полного окончания всех полевых работ. Даже не полного, а полнейшего на все сто с плюсом процентов.

Храм в Торопово не маленький, но его приход — не только само Торопово и Сосновка, но и ещё несколько деревень. Поэтому в нём яблоку негде было упасть.

Из помещиков я был один и естественно комфортно и свободно стоял возле клироса, на котором пел хор, пение которого мне очень понравилось и несколько раз уносило меня куда-то в небеса, где меня ждала Анна.

В итоге праздничная служба пронеслась быстро. Я естественно прикладываться к кресту подошёл первым. Отец Пётр как-то странно посмотрел на меня, мне показалось, что он сейчас что-то скажет, но батюшка промолчал.

Прохлада, охватившая меня на выходе из храма, успокоила меня, и я не спеша направился в Сосновку.

Трёх вёдер водки у меня не было, и недостающее я купил в Торопово. Их продукт славился своим качеством, так как Иван Петрович покупал качественную пшеницу в южных губерниях и для себя производил пшеничную.

В Торопово уже прошёл слух, что кандидатом на покупку имения является сосед — хозяин Сосновки. И поэтому и поклоны были ниже, и в просьбе мне не отказали, продав с большой скидкой три ведра первоклассного хлебного вина.

Для гулянки необходимо было два, одно уже было в наличии, но я решил взять три, оставив ведро про запас для себя.

В Сосновке с самого утра царило праздничное настроение. Степан отлично справился с организацией: на поляне заранее были расставлены длинные столы, сколоченные из досок и козел.

Мужики и бабы быстро возвращаясь из храма, накрывали их чистыми холщовыми скатертями и несли заранее приготовленные праздничные блюда, кувшины с квасом и домашним пивом. Когда я пришёл, столы просто ломились от выставленных угощений.

На моём столе стояло приготовленное Пелагеей и Дуняшей. Центральное место занимали большое блюдо с нарезанным беконом, огромная чаша салата «Оливье» и четверть ягодной наливки этого года, уже приготовленной Пелагеей.

— Барин идёт! — закричал кто-то из ребятни, первым увидевший меня, и вся деревня как по команде замерла, а затем дружно поклонилась.

— Ну что, православные, — громко сказал я, подойдя к своему столу, — урожай собрали, главные дела сделали. Пора и праздник как следует отметить!

Поднялся радостный гул, и праздник начался.

Молодёжь очень быстро начала свои обычные прогулки, хороводы и пляски, демонстрацию девушек-невест, уличные игры, взаимные одаривания и совместные угощения за праздничными столами.

Старшие строго следили, чтобы совсем молодые юноши не угощались крепким, ограничиваясь только пивом. Девицам тоже разрешалось, но очень немного.

Барскую наливку употребили взрослые мужики, преимущественно большаки и уважаемые всей деревней, такие как кузнец Василий и сапожники, в честь праздника приехавшие из Калуги.

Взрослые бабы, жёны большаков и Степанида, тоже употребили наливку, некоторые правда попробовали, просто слегка пригубив.

Быстро начавшиеся хороводы и пляски тут же стали центром гуляний, рядом с которым дети и подростки играли в какие-то подвижные игры.

Бекон и «Оливье» зашли на «ура».

Сначала была мясная дегустация.

— А это что за диковинка? — поинтересовалась одна из баб, разглядывая розовато-коричневые ломтики.

— Английский бекон по моему рецепту, — объяснил я. — Попробуйте, не пожалеете.

Первым решился попробовать Сидор. Он взял кусочек, осторожно откусил и прожевал.

— Господи, — выдохнул он, — да это же лучше любого окорока!

— И посолено в самый раз, — поддержала его одна из баб. — А какой аромат!

Через несколько минут бекон был съеден полностью. Затем подошла очередь салата «Оливье», который тоже получил высокую оценку.

Одна из молодух, разгорячённая принятым алкоголем, игриво улыбаясь, спросила:

— Барин, а всегда на праздники будет такое угощение?

Её обомлевший муж хотел что-то сказать, но я засмеялся и ответил:

— Если всегда будет такой результат, то да.

Пожилые мужики и бабы в плясках и хороводах не участвовали, разговорившись, они стали рассказывать старые истории о прежнем житье-бытье.

— А помните, как покойный Пётр Георгиевич, дед нынешнего барина, впервые привёз в наше село литовки? — рассказывал один из стариков. — Мы поначалу боялись ими работать, думали — как это косить хлеб литовкой? А он сам взял литовку и показал. До самого вечера стоял в поле, учил нас.

— Добрый был барин, — вздохнула одна из старух. — И Георгий Петрович, отец нынешнего, тоже был человеком справедливым. Никого понапрасну не обижал.

Принятые градусы своё дело сделали, и мне без проблем удавалось подсесть к какому-нибудь кружку и слушать эти рассказы, узнавая что-то новое о семье Нестеровых. Видимо, в этом роду была традиция хороших отношений с крестьянами.

— А наш Александр Георгиевич тоже хороший барин, — громко кто-то сказал, явно находясь под воздействием выпитого. — Видно, у Нестеровых такая порода — понимать крестьян.

Раздались одобрительные возгласы. Мне стало приятно — значит, мои усилия не пропадают даром. К сожалению, я расположился так, что хорошо слышал разговоры, но почти не видел говорящих.

К вечеру праздник стал затихать. Пожилые разошлись по домам, а молодёжь ещё танцевала и гуляла какое-то время при свете факелов. И хотя в этом году Покров был тёплый и сухой, но осень есть осень, и до самой ночи никто гулять не стал.

Уже совсем стемнело, когда я вернулся в усадьбу. День выдался удачным — праздник удался, отношения с крестьянами, я уверен, укрепились, и узнал много нового и расшифровал некоторые непонятки.

Ночью мне опять снились сны про Анну, и это были всё те же сюжеты.

На следующий день заниматься чем-либо я совершенно не мог, все мои мысли были только об одном — о женщине, которая сейчас где-то едет по России и, надеюсь, ждёт встречи со мной и желает её так же, как я.

Обед я велел подать раньше обычного, в полдень, и отобедав, распорядился заложить карету и поехал в Калугу. Со мной поехал Вильям со своей Марией.

Вильям видел моё волнительное настроение и ехал молча, за всю дорогу не проронив ни слова.

Мария, первый раз в жизни оказавшаяся в карете, да ещё вместе с барином, вообще наверное не дышала и сидела, забившись в угол.

Сразу же по приезде в Калугу я послал Андрея в имение Анны — нет ли известий, когда приедет хозяйка.

Андрей вернулся уже когда стемнело, и привезённое им известие меня очень обрадовало: Анну завтра ждут не позднее полудня.