Помещик 2

Глава 18

На следующий день мы собирались покинуть Сосновку, но Пантелей внес свои коррективы в наши планы.

Еще до первых петухов в дверь спальни кто-то робко начал стучать. А затем раздалось не смелое:

— Барин, Александр Георгиевич! — проснувшись, я не сразу понял в чем дело и не узнал голос.

Очередная ночь любви была конечно не такой безумной как предыдущая, но мы с Анной угомонились далеко за полночь.

Со второй попытки я понял, что это Андрей и ответил:

— Андрей, что случилось? — без какого-либо серьёзного повода посреди ночи меня ни кто будить не стал бы.

— Пантелей человека прислал, он в Малоярославце застрял. Один из скотовозов сломался, ось полетела. Ему помощь требуется.

— Ступай, распорядись чтобы Тихон запрягал наших скотовозов. Я сейчас приду.

Андрей убежал, громыхая на весь дом, а я начал торопливо одеваться.

Анна тут же проснулась и испуганно спросила:

— Саша, что случилось?

Она приподнялась в постели и опустившееся одеяло обнажило её точеную грудь от одного вида которой ни один раз почти сводил меня с ума. Мои пальцы, застегивающие пуговицы сорочки, непроизвольно остановились. Усилием воли я застал себя продолжить одеваться.

— Пантелей с коровами застрял в Малоярославце, у телеги-скотовоза ось полетела.

— Я с тобой, — Анна выпрыгнула из постели и начала очень быстро одеваться.

Желание близости тут же начало захлестывать и чтобы удержаться мне пришлось отвернуться. В итоге Анна оделась одновременно со мной.

На скотном дворе жизнь била ключом. Тихон с Федором заканчивали запрягать скотовозы, а Андрей с Фролом, который сегодня дежурил подле стельной телки, помогали им.

Призовая коляска, так я называл экипаж доставшийся мне при разоблачении негодяя управляющего, стояла уже запряженная.

— Фрол, кроме тебя на коровнике еще кто-нибудь есть? — я решил его взять с собой, если конечно есть кому подменить.

— Есть, Александр Георгич, тут уже набежали, — весело ответил Фрол, махнув в сторону коровника. — Не переживайте Пеструха без присмотра не останется.

— Тогда по коням, Тихон, Федор, Фрол на скотовозах. Андрей с нами.

Пантелей ждать у моря погоды не стал и послав гонца за помощью, вывел корову из сломавшегося скотовоза. Накинув на рога коровы веревку, он привязал её к последней телеге-скотовозу и черепашьим темпом они двинулись дальше.

Пантелея мы встретили в пятнадцати верстах он Сосновки. Он уже бедняга измучился, корова в какой-то момент наотрез отказалась идти за телегой-скотовозом и Пантелей своим ходом вел её на веревке.

Анна всю дорогу расспрашивала меня обо всем происходящем. Она в подобном участвовала первый раз в жизни, ту же корову она конечно видела и представляла что к чему. Но вот близко и непосредственно впервые.

— Саша, как это здорово и интересно, — шептала она мне на ухо, не забывая каждый раз оглушительно целовать меня. — Я теперь понимаю тебя. А как тебя твои мужики уважают. Это не то, что у других помещиков с крестьянами. К тебе они как-то относятся по особенному.

Эти слова Анны меня изрядно озадачили. То, что меня мужики уважают я и сам видел, но она разглядела еще что-то особенное в этом.

Хорошо конечно если так, но скорее у нас сейчас в отношениях период любовного безумия и Анна всё воспринимает гипертрофированно.

Погрузить корову в наш скотовоз труда не составило и к полудню сосновское стадо значительно увеличилось.

— Ну что Пантелей, примешь весь скотный двор под своё начало?

Я окончательное решение принял когда увидел, как он ведет своим ходом корову. Она послушно шла за ним как дрессированная собачонка.

— А чего же, Александр Георгич, не принять то? Дело знакомое. Работать есть с кем.

— Тогда договорились, тут ты хозяин. Тихона моего смотри только не обижай, — шутливо сказал я.

— А чего мне его обижать, мы мужики правильные, сработаемся.

После обеда мы с Анной собирались ехать в Калугу, а затем к ней.

Но не удалось даже спокойно пообедать. С коровника прибежал внук Степаниды.

— Барин, Пеструха начала телиться!

Протяжное мычание мы услышали подбегая к коровнику. Я почему-то подумал, что не успеем.

Но мы успели и на наших глазах из материнской утробы на солому выскользнул весь мокрый и скользкий теленок. Пеструха лежала на как положено на левом боку и тяжело дышала, издавая еле слышное мычание.

Новорожденный теленок лежал неподвижно несколько секунд, а затем сделал первый вдох. Его бока начали вздымаются, и раздалось тихое хриплое мычание. Пеструха сразу быстро повернулась к нему и начала вылизывать.

Зрелище, как огромная корова с нежностью и заботой облизывает своего малыша, было невероятно трогательным.

Минут через двадцать после рождения теленок, еще шатаясь и падая, начал пытаться вставать на свои длинные, неуклюжие ножки.

— Телочка, Александр Георгиевич, — Пантелей точно разглядел пол теленка и тут же поспешил сообщить. — Смотри как у них по породе то идет.

— А это как? — Не поняла Анна.

— Так у Пеструхи её мамка только телок приносит, — начал объяснять Пантелей. — И пеструхина сестра первым отелом тоже телку принесла. Хорошие коровы, Александр Георгиевич, прямо загляденье. Помяните моё слово, ежели Кудряшом будем их крыть, настоящие рекордистки пойдут как Николай Николаевич мечтал.

Телочка наконец-то встала на ноги и начала искать вымя матери. С третьей попытки ей это удается и она тут же находит и сосок.

Всё — процесс пошел. Новорожденная телочка сосет свою мать и получает не просто питание, а «первую прививку», которая обеспечит ей здоровье в первые месяцы жизни.

Не успела телочка напитаться как корова начала беспокоиться, в её утробе опять пошли схватки и она через несколько минут родила послед, который тут же был тщательно осмотрен.

— Все в порядке, Пантелей, — доложила кто-то из женщин.

— Ну, слава Богу, растелилась. Умница то какая. НИ каких хлопот с ней не было. Всё пора расходиться. Пеструхе надо отдыхать.

Корова тем временем успокоилась. Поднялась на ноги, у неё появилась жвачка и она взяла свежее сено, заложенное в кормушку. Телочка была тут же и опять приникла к её вымени.

— Немного погодя начнем первую дойку, а сейчас пусть отдохнет, — подытожил происшедшее довольный Пантелей. — Как телочку назовем, Александр Георгиевич?

— Она же первая родилась здесь? — спросила Анна. И не дожидаясь ответа, предложила. — Назовите Первухой.

— Можно и Первухой, — согласился Пантелей и посмотрел на меня.

— Пусть будет Первуха, — кивнул я головой.

Закончив прерванный обед, мы решили все таки ехать в Калугу сегодня.

В трактире за время нашего отсутствия произошли некоторые очень знаковые изменения.

Над входом красовалась новая вывеска, освещаемая двумя большими масляными лампами. Надпись «Трактир господина Тэтчера» хорошо читалась издалека и выглядела очень привлекательно и заманчиво. Но меня больше поразило другое.

Недалеко от входа стояла пролетка и в ней дремал городовой. Я почему-то сразу же подумал, что он это делает не просто так, а по долгу службы.

Наша карета остановилась сзади пролетки и городовой сразу же проснулся и неожиданно бодро подбежал к её двери.

Удивительно, но он узнал меня и вытянулся по стойке «Смирно».

— Как служба, милейший? — спросил я и тут же узнал служивого.

Это был один из полицейских, сопровождавший тогда еще полковника Чернова во время его приезда ко мне в Сосновку. Я невольно улыбнулся и городовому видно это было приятно, и ответил совсем не по уставному.

— Стараюсь, Александр Георгиевич.

Анна осталась в карете, а я зашел на одну минутку посмотреть своим глазом как идут дела.

Вильям стоял за барной стойкой и помогал бармену. Увидев меня, он радостно заулыбался.

— Здравствуйте, господин Тэтчер, — я постарался сказать это как можно серьезнее, но у меня, судя по физиономии Вильяма, это не получилось. Его улыбка стала еще шире.

— Здравствуйте, Александр Георгиевич, — произнес он по русски достаточно чисто и почти без акцента.

— А ты делаешь успехи, —перешел я на английский. — В двух словах как идут дела и есть ли проблемы?

— Дела, сэр, идут хорошо, — Вильям показал на полный зал. — Проблема пока только одна, кухня.

— А конкретно? — удивился я.

— Вечерами иногда бывает запарка, а если еще будет и ресторан, то не справимся.

— Так, это очень хорошо. Я сейчас еду к Анне Андреевне и завтра ближе к полудню приеду. Но уточни, проблема в помещении или в персонале?

— Рабочих рук просто не хватает. Поваров надо побольше.

— А городовой почему дежурит? Проблемы были?

— Новый полицеймейстер заходил вчера с инспекцией, остался очень доволен и распорядился, чтобы вечерами городовой дежурил. Для порядка, сэр.

Я окинул взором общий зал трактира и картина мне очень понравилась. Как говорится, яблоку не где упасть и свободных мест нет.

У стойки тоже толпится народ и судя по всему отдельные номера не пустуют.

Довольный увиденным, я вернулся в карету. Анна без слов поняла результат моей инспекции и ободрительно сжала мою руку.

— Я, мой милый, очень рада, что у тебя получается. Поехали?

В имении у Анны все было в порядке и её вмешательство ни во что не требовалось.

После позднего ужина она выслушала доклад своего дворецкого на котором обычно оставалось имение во время её отсутствия и тут же распорядилась на следующий день.

— Завтра сразу же после завтрака мы уезжаем, Александр Георгиевич в Калугу, я, — Анна поджала губы и раздраженно поднесла к губам свой сжатый кулачок. — А я в Козельск, к свекрови. Возможно задержусь там на несколько дней. Если в моё отсутствие приедет Александр Георгиевич, то его распоряжения выполнять как мои.

Выяснение отношений со свекровью Анна решила не откладывать в долгий ящик и так как ни каких срочных и неотложных дел сейчас нет, тут же ехать в Козельск, знаменитый «злой» город.

Он всего в шестидесяти верстах немного юго-западнее Калуги и там можно сказать родовое гнездо купцов Колесниковых.

Брат покойного мужа Анны после его смерти отвез заболевшего отца в родовой дом и сам почти постоянно там живет, выезжая только по надобности.

Поэтому мы решили, что я начинаю заниматься своими делами в Калуге и Сосновке, А Анна едет в Козельск. Ну, а там по ситуации.

Посетителей в трактире было немного и Вильям без проблем оторвался от своих дел, чтобы доложить мне о положении дел.

Докладывать собственно особо было нечего. Трактир работал можно сказать на полную катушку и каждый день приносил мне чистую прибыль как и торговля Саввы.

По мнению Вильяма и трактир и лавка Саввы начали стабильно работать и приносят максимум возможного. По крайней мере на сегодняшней день.

В денежных знаках это составляет сто тридцать-сто пятьдесят рублей серебром каждый день. Но в кассе у Вильяма сейчас всего чуть больше сотни. Всю получаемую прибыль он тратил на развитие: небольшие ожидаемые текущие переделки и доделки в трактире, форсирование работ в помещении ресторана и на территории и не плановый ремонт у Саввы.

У него в лавке что-то там сломалось. Ремонт конечно надо было делать за его счет. Но Вильям решил, что я в итоге больше потеряю от простоя и дал Савве денег. Лавка в итоге не работала всего два дня.

Отношения с Саввой у него сложились ровные и деловые. Ни каких проблем, кроме внепланового ремонта в лавке, не было и со слов Вильяма пока не предвидится.

Но зато все деньги оставленные мною Вильяму, лежали не тронутыми. Причем в буквальном смысле. Я их не без удовольствия переложил в свой карман.

— Молодец, — похвалил я Вильяма. — все вроде у тебя получается и я рад за тебя. Пойдем, посмотрю кухню и оценю как дела в ресторане.

На кухне кипела работа. Когда я пришел Дуняша отчитывала молодого повара, который что-то накосячил. Увидев меня, она раздраженно махнула на него рукой, он как ошпаренный убежал, а наш шеф-повар подошла ко мне.

— Здравствуйте, Александр Георгиевич, рада вас видеть, — злое выражение на её лице сменилось обычной приветливой полуулыбкой.

— Здравствуй, вот так, Дуняша, тебе больше идет. Вот уж не думал, что ты можешь злиться.

— Иногда доводят, поубивала бы, такие бестолочи, — она раздраженно махнула сжатыми кулачками.

— Ну если бестолочи, давай другими заменим, — предложил я.

— Нет, что вы, Александр Георгиевич, — испуганно запротестовала Дуняша. — Они хорошие, все стараются. А ругаюсь я так, для порядка.

— Ишь ты, для порядка, — засмеялся я. — Ты мне вот что скажи. Во–первых, Вильяму получается ли на кухне работать, и во-вторых, хватает ли вообще рабочих рук.

— Вечерами рабочих рук мало, иногда еле-еле справляемся, как готовить еще и на ресторан не представляю. А ведь будут блюда еще и вашей кухни. Их надо еще освоить.

— Да, тут с тобой не поспоришь. И сколько по твоему еще надо людей? — спросил я, уже прикидывая, кого надо брать: своих из Сосновки или набрать калужских.

— Не меньше того, что есть и лучше своих из Сосновки, зачем чужим наши секреты показывать раньше времени.

— Ишь, ты какая, — удивился я.

Хотя если подумать, Дуняша конечно права. Желающие сдуть у нас меню появятся очень быстро и шила в мешке не утаишь. Но готовить будущим конкурентам поваров явно не стоит. А свободный человек, в отличии от крепостного, просто развернется и уйдет от тебя со всеми твоими секретами.

— Хорошо, решим, хотя и непросто это будет сделать. Что про Вильяма что скажешь?

— Днем он еще заскакивает на кухню. А вечером куда ему. А с ним, Александр Георгиевич, куда лучше работается. Руки то у него золотые, не надо объяснять, а ежели и не знает или не умеет, так с одного раза понимает.

— Озадачила ты меня, Дуняша, это еще одного человека надо искать, — Дуняша при моих словах неожиданно смутилась и чуть ли не заикаясь, сказала.

— Так Вильям уже приметил одного человека.

Интересные тут дела видать без меня происходят. Вильям кого-то приметил, а Дуняша от этого смущается. Ладно разберемся.

В это время подошел Вильям, освободившийся от своих административных дел, и мы пошли в помещение ресторана.

Савелий, уже извещенный о моем приезде, ждал меня. Вид у него был как у именинника, вышедшего получать подарки.

Я молча обошел все помещения, заглянул во все уголки и закуточки. Ходил один, а Вильям с Савелием ждали меня в будущем общем зале.

— Ну, что, Савелий, тебе сказать? — закончив обход, я пришел в общий зал.

— Одно слово скажите: плохо или хорошо, — Савелий стал серьезным, ожидая мой вердикт.

— Да нет у меня таких слов для тебя, ни плохо, ни хорошо. Есть другое слово — отлично, — я не сдержал свои эмоции и широко заулыбался.

Савелий выдохнул и неожиданно заговорил о совершенно другом.

— А награду за работу можно попросить? — быстро спросил он, переглянувшись с Вильямом.

— Нет нельзя, вы за работу деньги получите. А вот Вильяму можно, — я почему-то подумал что человек, которого приметил Вильям, кто-то из строителей-артельщиков. И даже более того, меня осенило кто это может быть.

Перед отъездом, когда я решил прислушаться к совету Пелагеи и привез Дуняшу в Калугу, она попалась на глаза артельщикам и один из них не сводил с неё глаз. И вроде как он у Савелия в помощниках ходит.

Вильям такого поворота дела не ожидал и ошарашенно посмотрел на меня, потом на Савелия, потом опять на меня. Савелий в свою очередь также растерянно смотрел на Вильяма и беззвучно шевелил губами.

— Вильям, — я решил ускорить процесс, — долго ждать буду? Давай говори, кого ты там среди артельщиков Савелия приметил. Небось этого шустряка белобрысого, который Дуняшу чуть взглядом не съел.

— Да, сэр, — выдохнул наконец-то Вильям. — Это вам Дуняша сказала?

— Нет, это мне сорока на хвосте сегодня утром принесла. Так я прав или нет?

— Правы, Александр Георгиевич, — к Савелию вернулся дар речи. — Возьмите к себе Кузьму, не пожалеете. Он шустрый, понятливый и услужливый, с любым делом справится. А тут тем более.

— Да тут понятно, что будет землю рыть. Девка то ему очень приглянулась, чуть глаза не сломал. А ежели женщина в душу запала, то мужчина может горы сворачивать.