Помещик 2

Глава 23

Ресторан надо успеть открыть до начала Рождественского поста, который начнется пятнадцатого ноября. И не за день или два, а хотя бы недели за две, то есть первого ноября.

Задача с одной стороны простая, у нас все было готово к двадцатому октября и можно в любой день начинать работать. Но есть одно существенное но.

Я еще не полностью уверен в наших поварах. Вернее даже они все еще не готовы работать как надо для ресторана.

Анна отлично знает как сейчас работают рестораны Москвы, я тоже знаю как это приблизительно должно выглядеть в девятнадцатом веке и наше общее мнение — рано.

Наша кухня еще не готова работать так как надо. Трактир это одно, а ресторан совершенно другое. Даже те же одинаковые блюда русской кухни, приготовленные абсолютно одинаково, должны быть поданы по разному, начиная с немного другой выкладке блюда на тарелку на кухне.

В трактире например зелень не обязательна, а в ресторане она не только должна быть, так еще её надо и положить определенным образом.

Повара конечно стараются, я каждый день обучаю их и отрабатываю настоящую рабочую смену. Но к двадцатому октября полностью готовы работать как надо только трое: Дуняша и чета Тэтчеров.

Можно конечно начать и с ними, но очень не хочется. Потому что пока полный провал с французской кухней практически у всех, кроме троицы наших шефов.

Я не могу пока выделить никого из них. Конечно конкурируют Дуняша и Маня. Вильям очень хорош, он оказался почти гением кулинарии, но он еще и управляющий. Поэтому соревнуются дамы.

Все остальные повара без сомнения то же молодцы и возможно к первому кухня будет готова работать. Они все прогрессируют на глазах, а некоторые просто семимильными шагами. Я несколько раз про себя хвалил Пелагею, вот действительно глаз-алмаз. Кадры отобрала отборные.

Остальной персонал к открытию будет готов наверное на тысячу процентов. Анна оказалась не только замечательным организатором, но и редкостным жандармом. Меньше чем за неделю она набрала полный штат, даже музыкантов, и гоняет всех каждый день до седьмого пота. При чем умудряется еще и помогать мне с персоналом на кухне.

Числа двадцать пятого у меня появилась слабая надежда, что возможно открытие ресторана первого ноября это не утопия, еще через пару дней я уже был уверен в реальности этого срока.

Помимо подготовки ресторана, мы с Анной ведем еще и активную светскую жизнь. Сами не принимаем, но почти каждый день наносим кому-нибудь визиты.

Калуга город маленький и не секрет, кто реальный хозяин трактира и будущего ресторана и мясной лавки торгующей беконом. Сейчас конечно не восемнадцатый век когда из-за сословных предрассудков некоторые спесивые дворяне отказали бы нам.

Сейчас нас принимают везде и все. До сведения общества доведено, что когда будет год после кончины моих родителей, мы обвенчаемся, а до того это не камильфо. Из-за нашего занятия бизнесом возможно кто-нибудь и косился бы откровенно, но мы сделали ход конем. Учреждение нашего товарищества «Калужский бекон» идет полным ходом и среди его участников губернатор, вице-губернатор, прокурор и новый полицеймейстер.

Это не значит, что нет косых взглядов, многозначительных переглядываний и кривых усмешек. В губернии достаточно много дворян кому губернатор не указ.

Но за нас работает еще и самый главный и убедительный аргумент нынешнего мира — деньги. Все видят, что мы с Анной судя по всему еще и успешны в наших начинаниях. Земля круглая, а жизнь длинная, поэтому зачем портить отношения с теми у которых все прет. А вдруг придется обратиться?

Самохватова мы не обидели. Ему зарезервирована такая же доля как и губернатора. Старший приказчик, оставшийся у него на хозяйстве в Калуге, отправил в Нижний моё письмо с любезным приглашением присоединиться к нашему товариществу.

Купец Воронов принял наше приглашение и мой долг таким образом ликвидировался. Думаю, что и долг Самохватову также рассосется.

После обязательных визитов к губернскому начальству, первый светский визит мы нанесли Семёну Ивановичу Яновскому, директору Калужской мужской гимназии.

Знаменитый русский мореплаватель и один из третий Главный Правителей Русской Америки по чиновничьему беспределу остался без средств после возвращения в Россию. Овдовев, он уволился с военной службы в чине капитана второго ранга и поселился в Калуге, где повторно женился и уже несколько лет занимает в гимназии директорский пост.

При всем моей исторической безграмотности кое-что о Русской Америке я знал, тем более что в географии у меня были приличные знания.

В итоге мне оказалось о чем поговорить с Семёном Ивановичем, в то время когда Анна болтала с его супругой Марией Сергеевной.

Семен Иванович на глазах помолодел, в глазах появился блеск и задорный огонек. Я легко представил его на мостике военного корабля среди арктических льдов или на собачьей упряжке, пересекающим бескрайние снежные пространства Аляски.

— Александр Георгиевич, откровенно скажу, не ожидал встретить в вас такого знатока Русской Америки, — с каким-то юношеским восторгом воскликнул Семен Иванович когда я сказал, что наслышан о войне с индейцами, когда в бою участвовал шлюп Лисянского. — Большинство наших калужан даже не представляет где это находится и славные имена Григория Шелехова и Александра Баранова ничего не говорят им.

Я засмеялся и это позволило мне отшутится и найти правильный ответ.

— Вы знаете Семен Иванович, я только после смерти родителей, когда мне пришлось взять на себя дела в имении, понял как бездарно потратил годы проведенные в университете. Но почему-то слова Русская Америка вызывали у меня какое-то волнение и трепет в груди и мне не составило труда удовлетворить своё любопытство когда я учился в университете.

Семен Иванович прищурился и наклонив голову, спросил:

— А мыслей поехать служить в компании или пойти на флот не было? Признайтесь честно.

Таких мыслей у меня конечно не было, где Русская Америка, а где я в 21-ом веке. А уж Сашенька на самом деле даже таких слов не знал. И все годы учебы в университете он думал и мечтал только о своем полном совершеннолетие, когда сможет устремиться в город мечты — Париж.

Но этого я естественно не сказал, а честно подыграл старому морскому волку, солгав ему не моргнув глазом.

— Иногда бывали, Семен Иванович. Но я мечтал о Париже, о его покорении своим поэтическим дарованием. Но сейчас я понимаю, что Пушкина с меня не получилось, и даже более того, поэт я совершенно бездарный, — вот тут я говорил чистейшую правду.

Сашенька и уже соответственно я, действительно в этом деле бездарь. Правда на одну тему вирши получались и сейчас то же легко получаются на ура. Но это такая пошлятина, что самому стыдно.

Хотя если заняться составлением частушек, то тут я наверное достигну больших высот.

— А вот когда я вернулся в Россию и убедился в бедственнейшем положении своего имения, то единственной альтернативой могла стать только какая-нибудь служба, — тут я опять сказал правду, не солгав ни в едином слове, — то вполне возможно что и рассмотрел бы и такой вариант. Ведь служить на Аляске конечно сложно и тяжело, но достаточно денежно. А для меня это было одно из главных. Но сложилось так, что мои проблемы здесь потихоньку решаются, а в будущем…

Я на секунду задумался. А собственно как можно говорить о чем либо нет. У Бога всего много.

— А в будущем всё возможно. Пути Господни не исповедимы.

— Это вы верно подметили, жизнь выдает такие коленца, что диву даешься. В молодости я был знаком с Наталья Алексеевна Шелеховой, вдовой Григория Ивановича. Она была удивительной женщиной, первой в своем роде в нашей матушке России.

Семен Иванович обернулся и посмотрел на весело о чем-то болтающих Анну и свою супругу, как бы сравнивая их с женой Шелехова.

— Наталья Алексеевна вышла замуж в тринадцать лет и еще в юных годах не только стала матерью, но и участвовала во многих экспедициях мужа. В этом у неё была, так сказать, достойная предшественница в лице жены Василия Прончищева руководителя одного из отряда Великая Северная экспедиция. Но Наталья Алексеевна была по сути первой русской купчихой, которая именно за это Государем Павлом Петровичем была возведена в дворянское достоинство. И нынешние глупцы, ворочающие носы от русских женщин, которые в силу обстоятельств заменяют своих мужчин, не важно кого, мужей или отцов с братьями, сами достойны всяческого осуждения и порицания.

Возвращаясь домой от Яновских я рассказал Анне о его словах и это было бальзамом на её душу.

Я же не слепец и видел, что некоторое пренебрежение и шпильки отпускаемые в основном в её адрес из-за купечества и наших отношений, задевают самолюбие Анны.

Слова Семена Ивановича меня очень порадовали и я не раз вспоминал их. К сожалению глупцы, о которых он сказал продолжают в России править бал. И ладно бы, дело было только в предрассудках в отношении женщин. Это как-нибудь рассосалось бы.

Но уши этих сословной спеси и предрассудков торчат практически во всех сторонах жизни нынешней России.

Мы с Анной устаем так, что к вечеру в буквальном смысле падаем с ног и нам очень нравится ездить в Сосновку. Два, а то и больше, часа дороги мы сладко спим в карете и приезжаем свеженькие как огурчики.

В Сосновке постепенно на первые роли выходит Пантелей. Не мужик, а золото. Пелагея от него без ума, и уже закидывает удочки чтобы имение оставалось на нем.

Он оказался потрясающе коммуникабельным и нашел в Сосновке общий язык наверное уже со всеми и даже успел познакомиться и с тороповскими.

Но как бы мы с Анной не уставали, но стоило нам закрыть двери наших спален в имениях или во флигели, как усталость исчезала и мы обязательно каждую ночь занимались любовью.

Анна написала своей матушке о состоявшемся примирении с семьей покойного мужа и получила её радостный ответ.

О наших гонцах в Лондон мы не разговаривали ни разу, терпеливо ожидая ответа.

В Сосновке каждый день на полную катушку работали наши цеха: беконный и минимолочный. Пелагея организовала прием излишков молока в Сосновке и в Торопово.

Кроме этого часть молока, получаемого от господского стада в Торопово, тоже привозили к ней и каждый день на продажу получали до пяти килограмм отличного сливочного масла.

Большую часть масла продавал Савва и стоило оно так же как и бекон. Дела в трактире тоже идут блестяще и в итоге каждый день не менее пятиста рублей серебром пополняют нашу кубышку.

Такого успеха я откровенно не ожидал и у меня появилась надежда, что в любом случае удастся выпутаться и из долгов и набрать к Рождеству необходимые суммы.

Тридцатого октября мы наметили провести экзамен нашей кухне.

Кузьма уже может полностью заменить Вильяма и тот полностью занят только на кухне.

Мы с Анной, Андрей, Луиза и камердинеры Анны, её дворецкий, специально приехавший для этого, играем за гостей ресторана и делаем один заказ за другим в основном из французской кухни. В русской кухне сомнений нет и экзаменуется только иноземная.

Дегустирую я и немного Анна, остальные просто трапезничают в свое удовольствие.

Через пару часов я решаю узнать мнение Анны.

— Анечка, что скажешь? — Анна в этот момент заканчивали дегустацию смородинового мусса и всем своим видом показывала как это вкусно.

— Решать тебе, но моё мнение что можно начинать работать.

У меня было такое же мнение и я очень этому рад. Мне просто не верится, что за такой короткий срок удалось подготовиться к открытию. Просто какое-то чудо.

Я распорядился позвать Вильяма, Кузьму, Дуняшу и Марию.

— Наше общее с Анной Андреевной мнение, что кухня готова к работе. Ваш взгляд изнутри, справитесь? Вильям твое мнение.

— Без сомнения, сэр.

— Что скажут дамы?

Дамы в один голос сказали «да».

— Хорошо. Кузьма, ты готов работать работать метрдотелем ресторана, уверен в своих силах?

— Справлюсь, Александр Георгиевич. Анна Андреевна не зря меня так гоняла.

— А Ульян один справится с трактиром? — отставного солдата кандидата на работу в трактире Анна гоняла не меньше Кузьмы и она уверена, что он тоже справится.

Но мне важно знать мнение Вильяма и Кузьмы.

— Справится, сэр, не сомневайтесь, — без раздумий отвечает Вильям. — Я три раза оставлял его одного и замечательно справился.

— Ну, а ты, Кузьма, что скажешь о своем товарище, — повернулся я к метрдотелю ресторана.

— Справится, — ответ короткий, но уверенный.

— Тогда последний вопрос к дамам. Вильям шефом быть не может, думаю понятно почему. Поэтому я хотел бы знать ваше мнение: кто шеф, а кто сушеф?

Дуняша с Маней переглянулись. Что у них в душе я не знаю, это как известно потемки. Тем более я барин, а они подневольные крепостные девки. Но они не дуры и явно не желают вернуться в свое прежнее деревенское бытие.

Обе уже поняли и оценили, что они поднялись над серой крестьянской массой, одна из кухонных работниц, например, уже по совместительству прислуживает у них. Поэтому ни каких дурацких трений между ними я не замечал и даже оцениваю их отношения как дружескими.

На мой вопрос ответила Мария.

— Я сушеф, Дуняша шеф.

— Тогда на сегодня все. Продолжаем работать и оттачиваем мастерство. Кузьма, ты тут теперь хозяин. Изучи каждый закуток и готовься к работе.

Я лично согласен с решением Марии. Конечно шефом должен быть Вильям, но он управляющий и на кухне будет далеко не всегда. А если выбирать между дамами, то конечно Дуняша. Она банально более опытный кулинар и по большому счету по таланливее.

Вечером мы поехали в Сосновку. Анна была какая-то немного необычная. Она часто о чем-то задумывалась и даже иногда отвечала мне невпопад. Первый раз я не понимал её и меня это очень встревожило.

Лишь ночью в постели я понял причину её такого поведения.

Анна была необычно страстной и ненасытной. А когда она наконец-то устала и как всегда расположилась на моей груди, то неожиданно сказала:

— Сашенька, я очень хочу от тебя родить, а потом еще и еще. Я не представляю как я дождусь лета.

Я не нашелся что сказать и только поцеловал её.

Ресторан открылся ровно в шесть часов утра одновременно с трактиром. Его график работы такой как сейчас у большинства ресторанов столиц.

В трактире утро это время деловых людей, купцов, мелких и средней руки чиновников, старших гимназистов и некоторых преподавателей мужской гимназии и приходских училищ. Иногда в нем завтракал и сам Семён Иванович Яновский.

Господину Яновскому, другим преподавателям и гимназистам, столующимся у нас, я распорядился делать скидки и им посещение нашего заведения обходится в сущие копейки.

В полдень и сразу же после него, в трактире примерно все та же достаточная редкая публика и только во второй половине дня он наполняется посетителями и начинаются гулянки.

Примерно такую же картину я ждал в ресторане и не ошибся.

Первым посетителем совершенно неожиданно оказался новый калужский полицеймейстер подполковник Соколов с целой свитой полицейских чинов и штаб-офицер губернского жандармского управления тоже подполковник Дитрих.

Его я вижу первый раз. Подполковник назначен буквально днями и прибыл в Калугу только вчера. Все, что я знаю о нем, это то, что он из прибалтийских немцев.

Звание жандармского офицера соответствует его должности, а вот господин Соколов в ближайшее время станет полковником.

Мое недоумение и некоторую растерянность почти тут же разрешил жандармский офицер.

Он жестом подозвал Кузьму и что-тот прошептал ему на ухо, при этом как-то по змеиному криво усмехнувшись.

Мы с Анной за картиной происходящего в общем зале наблюдали из специально оборудованного скрытого места.

Наблюдательные отверстия в стене надежно скрыты шикарной пальмой и красивой цветочной клумбой с обильно цветущими гиацинтами и орхидеями. На нашем посту вдобавок еще и замечательная звукоизоляция и мы спокойно и смело разговариваем между собой и теми кто заходит к нам.

Кузьма отойдя от господина жандарма поспешил к нам и по его хитрой улыбке я понял, что он нам скажет что-то интересное.

— Их высокоблагородие велели передать, что они заведение посетили по долгу службы и поэтому ни каких скидок и за счет заведения.

«Интересно девки пляшут, — подумал я. — Кто бы объяснил что это может значить?»

Но Анну это судя по всему ни в коей мере не озадачило.

— Вероятно господину Дитриху дано особое указание немного урезать осетра у местных чиновников, — Анна знает это выражение и именно в знакомом мне смысле. — Ты, Саша, к моему большом удивлению надо сказать, пока делаешь дело не сталкиваясь с этими ненасытными акулами. Здесь в Калуге еще на тебя работает инерция интереса проявленного к тебе генералом Черновым. В Петербурге опять же его протекция и возможно какая-то непонятная история с твоим братом. Но рано или поздно тебе придется столкнуться со словом 'дай" из уст этих господ и при том по по каждому поводу.

Я невесело ухмыльнулся.

— А ты думаешь я это не знаю и не понимаю? Зачем тогда спрашивается я лопотал за внеклассного чиновника из Малоярославца и распорядился ему сдать одну из лучших комнат за полцены? Только с одной единственной целью: надеюсь, что он не забудет кто был его благодетелем в начале карьеры и за добро заплатит тоже добром.

Анна историю господина Волкова особо не знала, только так в общих чертах. Я ей как-то сказал, что такой есть. Он мне однажды дал хорошую справку по интересующему меня вопросу, а я ему немного помог с устройством на службу и сдал комнату.

— А расскажи мне по подробнее об этом господине. Ты как-то вскользь что-то говорил мне о нем и я просто пропустила это.

Я быстренько без особых подробностей рассказал о господине Волкове и наших контактах.

— Говоришь, он поставлен секретарем в калужском губернском суде?— Анна покачала головой. — Это уже не мало для такого по большому счету ничтожного пока еще человечка без году неделя начавшего службу в Калуге. Вероятно у него есть таланты которые очень ценны для сильных нашего губернского мира.

— Однозначно у него есть два таланта на мой взгляд, — высказал я предположение. — У него потрясающе красивый и правильный почерк и высокая скорость письма. И мне показалось, что он знает все законы империи.

— Этого, Саша, более чем достаточно чтобы при определенных обстоятельствах начать делать карьеру, — как-то удивленно-утвердительно сказала Анна. — Особенно почерк и быстрое грамотное перо. Ты наверное действительно еще слишком мало сталкивался с нашими чиновниками и не знаешь, что среди них есть люди совершенно неграмотные и не умеющие толком писать.

Я когда-то где-то или читал или слышал, что при царе-батюшке чиновничье мздоимство было еще то и особым умом и образованием многие из них не отличались, но чтобы настолько!

— Ты, Анечка, меня очень удивила. Я действительно особо с этой публикой не сталкивался. Сама понимаешь когда мне было с ними общаться. Я до недавней поры жил в каком-то параллельном мире. Только смерть родителей грубейшим образом запихнула меня в этот страшный мир. И какое счастье, что тут появилась ты.

Говоря все это, я ни на грамм не кривил душой и обрисовал случившееся со мной именно так, как оно было на самом деле.

Анечка улыбнулась какой-то потрясающе доброй и счастливой улыбкой и приникла ко мне, предварительно поцеловав.

— Ты то же луч в моем темном царстве.

Пока у нас были очередные сю-си-пуси господам офицерам принесли заказанное ими и в этот момент в ресторане появились следующие посетители.

Это был какой-то незнакомый купчина с часами на тяжелой золотой цепи и двое очень знакомых господ: Семен Иванович и один из его учителей.

Кузьма, зная кто такой господин Яновский и мое отношение к нему, посадил его с коллегой на одно из лучших мест и тут же позвал официанта.

Другой официант тут же быстро, но без подобострастия, так их учила Анна Андреевна, подошел к купчине.

Я в этот момент опять переключился на господ офицеров.

Жандармский подполковник, еще не знаю из каких соображений, возможно просто из финансовых, оказался последователем царя Петра и заказал одну его любимую «жемчужную» кашу с куском черного хлеба и чай.

Это только на первый взгляд обычная перловка. Рецепт каши Петра Алексеевича оказывается хорошо знала Пелагея и когда угостила меня, я был в совершеннейшем восторге. И в наших меню она есть и называется именно «жемчужной». В скобках в меню это название расшифровано как любимая каша императора Петра Великого.

Полицейские чины все то же заказали овсянку с черным хлебом и чаем, но еще и по вареному яйцу, куску холодной говядины и соленому огурцу.

Полицеймейстер от своих офицеров не выделился и заказал то же самое.

Чай все, в том числе и господин жандарм, заказали сладким и к нему бутерброд: кусок белого хлеба с нашим сливочным маслом и пластиком бекона сверху.

Алкоголь господа офицеры не заказывали. Глупое утверждение 21 века, что русские офицеры везде и всегда в первую очередь пили, на самом деле полнейшая чушь.

Господам офицерам завтрак в нашем ресторане вне всякого сомнения понравился. Особенно довольным мне показался господин жандарм.

Яновский со своим учителем то же завтракали достаточно скромно, только Семен Иванович заказал входящую в моду «гурьевскую» кашу и не чай, а кофе. Правда в отличии от господ офицеров они заказали по кулебяке и большому куску холодной телятины, белые грибы и миндальные пирожные. И конечно наш фирменный бутерброд.

Естественно скидка, которая была у них в трактире, осталась и в ресторане.

А вот купчина поесть любил и заказал сразу же две каши, два вида холодных закусок: холодную телятину и копченый балык белуги, сырную нарезку и дорогие свежие огурцы; чай с молоком, наш фирменный бутерброд, миндальное пирожное и смородиновый мусс.

Потом появились два незнакомых офицера. Калуга город не очень большой и те же господа офицеры мне уже достаточно примелькались и я предположил, что это или чьи-то гости или проезжие, остановившиеся в усадьбе Золотарева, которая расположена недалеко и в Калуге выполняет некоторые функции путевого дворца.

Но от наблюдения на этими господами нас отвлек Кузьма доложивший, что в отдельном кабинете желают позавтракать две пары господ лет сорока, по внешнему виду знатных и богатых, приехавших из усадьбы Золотарева.

Мы переглянулись с Анной, определенно старт работы нашего ресторана более чем удачный.