Поступь молодого бога

Глава 6

Мой секретарь выглядит сегодня не лучшим образом. Как будто с бабами гулял всю ночь, а потом еще и похмелился неудачно. Глаза красные, виноватые какие-то, а на лице написана глубокая задумчивость. Странно. Впрочем, мне не до него сегодня. У меня на носу поездка в Сиракузы, где закончили возводить стены замка, а здесь еще множество дел. Стопа бумаг перемещается с правого стола на левый, рассортированная по кучкам. Прошения, финансы, дипломатическая переписка…

— Я, государь, — сказал вдруг Тарис, — прошу меня с должности секретаря отставить.

— Основание? — поднял я на него удивленный взгляд. — Я и без тебя найду того, кто протокол заседания запишет. Но ты же понимаешь, что я не просто так тебя за собой таскаю?

— Так точно, — ответил он. — Понимаю и премного благодарен за науку. Только вот меня званием начальника Дома Охранения почтили, а я не справляюсь. Не успеваю просто.

— Говори, — откинулся я на кресле.

— Склад со льном обчистили, помните? — начал он, а я поморщился. Та история очень дорого мне обошлась. Платье изо льна высшего качества стоит примерно, как дойная корова. Даже обычный лен недешев, а тут ткань была тончайшая, белая как снег. Сорт техен, достойный царей и знати. Тот, что в Ветхом Завете называется виссон. Хоть плачь.

— Так вот, — продолжил Тарис. — Я, конечно, сыском совсем недавно занимаюсь, да только странное это ограбление, государь. Небывалое, я бы сказал.

— Почему это? — заинтересовался я. — Поясни.

— Когда кто-то из разбойного люда драхму-другую спроворит, то об этом узнают быстро. Он же сразу тратить начинает. Вино пьет, шлюхам кольца дарит, а самые тупые еще и похваляются удачей своей. Я раньше с этой работой до обеда управлялся. Бывало, вы еще с полигона вернуться не успели, а варнака уже каленым железом от души попотчевали и оформили на пять лет в медную шахту. Или отправили камень в Сиракузах рубить. А сейчас не успеваю вот…

— Значит, тот лен не всплыл нигде, — задумался я. — А ведь его очень много было. Куда же дели его? И как из порта вынесли? Это ведь телега немалая.

— Не знаю, государь, — развел руками Тарис. — Говорю же, странное это дело. Я двоих хороших парней потерял, но зацепка в Босяцкой слободе появилась. Времени прошу.

— Где зацепка появилась? — изумился я.

— В Босяцкой слободе, — пояснил он. — В той, которая по документам Гончарным районом числится. У нас, государь, вообще ни одно название не используют, что на Царском совете придумали. Прощения за дерзость прошу…

— Да как же так! — удивился я, вспомнив одно из заседаний, где мы до седьмого пота спорили, придумывая названия для новых улиц. Мы учитывали все, даже то, кто там живет. И разошлись в тот день очень довольные собой.

— Как же тогда Кузнечную улицу называют? — спросил я его.

— Ржавой, — развел руками Тарис.

— А Рыбников? — продолжил удивляться я.

— Тухлый переулок, — добил меня он.

— Да чтоб вас всех молния поразила! — расстроился я. — Даже боюсь спросить, как вы Припортовый район называете.

— Тот, где моряки с девками развлекаются? — спросил Тарис. — Веселая слобода, государь, и никак иначе. Если вы спросите, как в Припортовый пройти, вам и не покажет никто.

— Уф-ф! Ну, хоть Веселая, — с облегчением выдохнул я. — А то у меня уже совсем дурацкие мысли появились. Со всякими болезнями связанные.

— Так правильно появились, государь, — преданным взглядом поедал меня секретарь. — Там самую главную улицу Сопливой называют. И, как вы понимаете, совсем не из-за насморка.

— Тьфу ты, гадость какая! — скривился я. — Ладно. Как уеду, у тебя будет пара месяцев. В поездку мне подбери кого-нибудь из канцелярии своей.

— Так точно, — просиял он. — Могу идти?

— Свободен, — махнул я, перечитывая расписание, заботливо положенное мне на стол секретарем. — Кто у нас там следующий? Кассандра… У нее отчет.

Великая жрица величественно внесла свое пышное тело в мой кабинет, поклонилась и умостила зад в кресле, жалобно скрипнувшим под ней. Все же любовь к свежей выпечке — штука коварная, и Кассандра с каждым годом изрядно прибавляет в разных местах.

— Сестрица, — приветливо кивнул я ей. — Что у тебя сегодня? У тебя такой довольный вид, как будто нашли царевича Ореста.

Сын Агамемнона оказался не лыком шит, и даже огромная награда не помогла нам его поймать. Он скрылся, как только услышал, что за его голову дают полталанта серебра, а на прощание прирезал кое-кого из родни. Те не смогли устоять перед соблазном, но воинами оказались куда худшими, чем он. Это был глухарь, и я не отказывал себе в удовольствии периодически ткнуть Кассандру в самое больное ее место. В профессиональное честолюбие.

— Нет, государь, — ответила она, поморщившись едва заметно. — Но есть новости и поважнее. Нефрет вернулась из Египта. Магон, наш тамкар, провел ее во дворец. Моя сестра даровала ей титул придворной дамы, и теперь она имеет право входить к ней в любое время.

— Отлично, — потер я руки. — Закажите ей форменное ожерелье, браслеты и парик. Такое, чтобы весь Пер-Рамзес и Фивы от зависти сдохли.

— Не стоит выделяться, государь, — покачала головой Кассандра. — Сделаем достойно, дорого, но не кичливо. Ни к чему привлекать излишнее внимание.

— И то верно, — кивнул я. — Продолжай.

— Борьба за титул наследника закончена, — продолжила она. — Царица Тити добилась этого места для своего сына Хаэмуасета. Мальчишке всего двенадцать лет, но он уже получил титул Иру-паут, наследник трона, Има-ер-меша, начальник войска, и даже Хери-ид-нечеру, распорядитель всех храмов. Фараон его даже верховным жрецом Сета назначил, а это значит, что дело решенное. Тити получает контроль над доходами храмов и их людьми. Она может позволить не призвать на работы людей из тех или иных областей. Может изъять часть доходов храма и отдать другому. В общем, ее власть теперь лишь немногим уступает власти ее мужа.

— Получается, великая супруга Исида Та-Хемджерт становится просто парадной куклой? — задумался я. — Это можно использовать.

— Да, государь, — кивнула Кассандра. — Моя матушка следит за тем, что происходит во дворце. Пока все спокойно, но в последнее время резко усилился второй жрец Амона Рамсеснахт. Он очень умен и опасен.

Рамсеснахт, — вспомнил я. — Как же! Знаем такого. Фактический хозяин Египта при детях покойного Рамзеса III. Он-то и добил царскую власть, превратив фараонов в полнейшие ничтожества. Девяносто процентов земли перешли под контроль храмов, в их владениях отменили рекрутский набор, и грозная когда-то армия Египта превратилась в посмешище. Тогда-то они и потеряли окончательно Ближний Восток, где взошла звезда финикийских городов.Опасный человек. Но пока у нас еще есть время, чуть меньше десяти лет.

— Следите за ним, — кивнул я. — Дальше!

— Цари Иберии и Тартесса столкнулись в борьбе за серебряные копи. Царь Тимофей успел первым, но Одиссей заявил, что тоже хочет. Шахты как раз на границе их земель. Полноценной войны пока нет, но все к ней готовятся.

— Вот напасть, — поморщился я. — Ну, ведь нормально же все идет у Одиссея. Неужели мало ему? Дальше!

— В Вавилоне и Эламе без изменений, — продолжила Кассандра. — Вавилоняне загнали арамеев в пустыню, и к низовьям Евфрата их больше не пускают. В землях фракийцев, в Лукке, Сехе и городах Приморья с прошлого доклада тоже ничего не изменилось.

— Продолжай, — кивнул я.

— В Италии царь Диомед зачистил весь юг полуострова до самой огнедышащей горы. Строит порты Неаполя, Регия и Бари. Вывел новые поселения в Кротон, Сибарис и Тарент. Урожаи полбы и ячменя там отменные, уже пошли первые поставки в Угарит, Тир и Сидон. Египтяне пришли в ярость. Они попытались не пропустить зерно на таможне, но едва не получили восстание. Царь Сидона был в одном шаге от того, чтобы вырезать весь гарнизон и писцов и объявить о независимости. Но тут корабли с зерном все-таки пропустили…

— Все внимание — на Египет, — сказал я ей после раздумья. — Храм Сераписа в северной столице — это вызов жрецам. Они могут поднять шум.

— Мы построим его в Пер-Джару, квартале чужаков, — ответила Кассандра. — Это западный район, где уже стоят храмы Баала и Аштарт. Я не жду неприятностей, но буду внимательно следить. Предлагаю послать туда на время одного из Безымянных, он египтянин.

— Только без крови, — поморщился я.

— Хорошо, без крови, — совершенно серьезно кивнула Кассандра. — Как прикажешь, государь.

— Кстати, — вскинулся я. — Рапану еще не вернулся?

— Нет, государь, — покачала головой Кассандра. — Пока ни слуху ни духу.

В то же самое время. Море Ретту, южная его часть. Недалеко от побережья Йемена.

Проклятое место! Рапану понял, почему государь это море Красным называет. Красное оно от кровавых слез, наполняющих его. Ветры здесь коварные, воды коварные, а люди и вовсе полнейшее дерьмо. Они стоят на берегу и жадно вглядываются в проплывающую мимо них добычу. Прокаленные солнцем пастухи понимают, что даже этот небольшой караван, состоящий из двух судов, им не по зубам. Они просто злобятся и водят ребром ладони по шее, молясь, чтобы милосердный шторм выбросил жирного купца прямо в их любящие объятья.

Идти вдоль берега опасно и трудно, прибрежные волны скрывают порой коварные рифы. Тут разбить днище проще простого, и Рапану всех богов благодарил, что взял на борт человечка, который здесь уже бывал, потеряв за две ходки два корабля. Один — у самого берега, напоровшись на скалу, а другой — когда попытался из этого моря выйти в Океан. Пролив Слез, так называется это проклятое богами место. Оно изобилует рифами, сложными течениями и водоворотами. Здесь часто налетают шторма, а ветер может ударить корабль с силой, которой позавидует кувалда кузнеца. Идти приходится едва-едва, то и дело промеряя глубину. А еще они шли против ветра, галсами, а при сильной волне ставили шверты, прикручивая их к бортам. Рапану знал, что в это время года здесь дуют северные ветры, но все равно рискнул. Ах да! И с водой на берегах беда…

В общем, никогда еще Рапану не было так тяжело. Надо было господина послушать, он ему про эти ветры говорил. Но неумолимый зуд, засвербевший в почтенной заднице почтенного главы Купеческой гильдии, оказался так силен, что он рванул из Энгоми сразу же, как только день стал равен ночи. Он дошел на своих кораблях до Мемфиса, оттуда караваном довез груз в убогий египетский порт на берегу моря Ретту, а там нанял ушлого библосца-проводника, который брал за свои услуги столько, что у Рапану глаза на лоб полезли. Но он скрепя сердце заплатил и не пожалел о своем решении ни на мгновение. Без этого человека он погиб бы от жажды в первую же неделю. Сказать, что берега этого моря напоминают пустыню — это совсем ничего не сказать. Раскаленный песок, чудом цепляющаяся за жизнь акация и вездесущие газели, который провожают корабль бессмысленным равнодушным взглядом. А еще скорпионы, которые лишили его одного гребца. Знание, где в этих проклятых местах можно найти воду, стоит куда дороже, чем-то серебро, что он отдал ушлому проводнику.

— Слава Посейдону! — сказал Рапану, когда корабль его вырвался на безбрежный бирюзовый простор. — Раз ветры летом на север дуют, быстро до цели доберусь, а назад поплыву как царь, с полным парусом. Государь что мне на прощание сказал? Если боги сберегут твою упрямую башку, то, как только выйдешь из пролива Слез, плыви вдоль аравийского берега один день. Как увидишь роскошную бухту, а в ней рыбацкую деревушку или городок, ты на месте.

Берег по левую руку от них понемногу менялся. Если раньше моряки видели лишь тоскливые желто-серые пустоши, то теперь там стала появляться зелень. Горы, что цепью шли вдоль берега, густо поросли соснами, до отвала напившимися за зиму дождевой воды. Тут почти нет людей, а те, что есть, не производят впечатления будущих торговых партнеров. Они пасут баранов и коз, которые жадно выщипывают скудную траву, издыхавшую на немилосердном уже солнце. Господин сказал, что летом тут совсем плохо.

— Туда нам, господин, — показал кормчий в сторону глубокой лагуны, которую прикрывала от моря скалистая глыба небольшого островка. Там-то Рапану и увидел немалую деревню и множество лодок рядом с ней.

— Паруса долой! Мачты снять!

— Здесь рыбаки живут, — хмыкнул Рапану. — И откуда у такой голи драгоценные благовония? Вот бы не подумал никогда.

— Самый малый! — рявкнул кормчий, по лицу которого текли капли пота размером с котенка. Бандофор, стучавший в барабан, понятливо кивнул. Впрочем, недостаточно понятливо, раз кормчий заорал. — Самый малый, я сказал! Хонай, на нос с лотом пошел! И смотри вперед! Тут же скала на скале!

Первым в песок ткнулся носом корабль Рапану, а второй дрейфовал неподалеку, зарядив баллисту огненными шарами. Купец сошел на берег один, приказав остальным остаться на борту. Люди в деревне, собравшиеся было в ощетинившийся копьями ком, понемногу оттаяли, когда Рапану остановился в двадцати шагах от скалы, вершина которой служила им домом. Штурмовать ее нечего и думать. Здешняя твердыня не хуже афинского акрополя.

Рапану нашел плоский камень, умостился на нем и преспокойно стал ждать. Он положил перед собой хороший нож, бусы и зеркало. Вскоре один из тех, кто еще недавно разглядывал его поверх наконечника стрелы, спустился и встал напротив. Худой, почти черный мужчина с накрученным на голове тюрбаном и платком, закрывающим шею, поднял каждый из предметов и внимательно осмотрел. Морщинистое лицо треснуло в белоснежной улыбке, совершенно чужеродной у такого сурового, обожженного солнцем мужика. Он начал говорить что-то, и Рапану с немалым удивлением осознал, что большую часть сказанного понимает. Ускользает смысл лишь отдельных слов, но остальные ему знакомы. И тогда он произнес на языке родного Угарита.

— Мир тебе, уважаемый. Пусть Илу, податель жизни, будет мне свидетелем. Я не замышляю зла. Мой торг будет честным.

— Илу? Что есть Илу? — задумался хозяин, а потом его лицо разгладилось в понимании. — Я понял! Алла! Твой бог — мой бог, купец. Зайти и прими мое угощение. Меня зовут Ваккар.

— Могут ли мои люди причалить к твоему берегу, почтенный Ваккар? — спросил Рапану, и хозяин кивнул.

— Они пусть ждут на берегу. Тебя и твоих избранных спутников мы примем в своих домах, — сказал он. — Сначала пир, потом торг, гость.

— Что это за земля, почтенный? — спросил Рапану.

— Это, — Ваккар повел по сторонам, — называется Аусан. А мое селение — Адана1.

Торг случился на закате, когда в брюхе Рапану, соскучившегося по нормальной еде, плотно улеглись свежие лепешки и жареная баранина с какими-то незнакомыми травами. Взять тут почти нечего. Так, полнейшая ерунда, которой богаты все племена пастухов. Шерсть… грубые ткани… медь… Очень дорогая, кстати! Ее везут откуда-то с востока. Соль… Рыба… А это что?

Рапану с деланным равнодушием взял в руки невзрачный коричневый комок и понюхал его. Волна знакомых с детства запахов накрыла его с головой. Он учуял тяжелый, густой аромат мирры. Запах был не силен, видно, этот кусок смолы долго лежал на солнце. Но это точно была она, драгоценная мирра. Редкостное лекарство, что дороже золота. А рядом что? Ладан? Точно! Это же ладан! Он более светлый, с желтоватым оттенком. Его тоже везли с далекого юга, и отец взвешивал на крошечных весах каждый его кусочек. Тут же он лежит небрежной горкой, словно финики. Да, финики здесь тоже есть, и они превосходные. Впрочем, кому они нужны, тащить их из такой дали? Только если в дорогу взять пару мешков…

— А это что? — широко раскрыл глаза Рапану, разглядывая бурого цвета крупный порошок. — Да неужели? Глазам своим не верю?

Он аккуратно послюнявил палец, коснулся им порошка и осторожно лизнул. Горечь, такая знакомая горечь! Это ведь редкостное лекарство, известное как аллалу. Государь почему-то называет его алоэ…

Не показать свой интерес, не показать… — билась в голове купца сумасшедшая мысль. — Я даже не знаю, сколько они за это запросят. Знаю только, что сколько бы ни запросили, я продам это вдесятеро.

— Возьму немного шерсти, почтенный Ваккар, — сказал он, — фиников, и эти смолы. Пусть воняют у меня в спальне, травят мух и комаров.

— Ах-ха-ха! — грянул хохот местных, и Рапану понял, что дураков тут нет. Если кому-то пришло в голову собрать сок деревьев, высушить его и привезти сюда, то, наверное, он знает, что делает.

— Хорошая шутка, почтенный Рапану, — весело оскалился Ваккар. — Ты плыл сюда целый месяц только для того, чтобы было чем травить мух! Сделай тогда уж себе мухобойку из чистого золота. Клянусь, тебе это обойдется дешевле. И для этого не нужно кормить полсотни крепких мужей, которые просят есть каждый день.

— Давай разговаривать, — Рапану убрал с лица фальшивую гримасу брезгливости и посмотрел в глаза продавцу. — Я готов взять все, что у тебя есть, и в следующем году приду сюда еще раз. Смотри, чем я готов платить.

Перед ошеломленными жителями Аданы появились стеклянные чаши, серебряные браслеты, разноцветные бусы, длинные ножи, наконечники копий, синие и красные ткани, бронзовые зеркала, вино, оливковое масло…

— Да, давай разговаривать, почтенный Рапану, — облизнул пересохшие губы Ваккар. — Пусть боги будут мне свидетелями, это хороший торг.

Не сомневаюсь, — подумал Рапану. — Теперь главное — заплатить пошлину в Египте серебром, а не товаром. У меня слишком слабое сердце, я не вынесу таких убытков…

1 Здесь сделано корректное допущение. Царство Аусан возникло примерно в X веке, но более раннее название южного Йемена неизвестно. Вполне возможно, что сама местность называлась так изначально. Город Адана — это современный Аден. Города на этом месте еще не было, но какое-то торговое поселение, несомненно, существовало. Сбор смол и торговля ими в это время уже начались, но еще не носили системного характера. Торговля благовониями в этот период имела крайне примитивный характер и являлась дарами от одного племени другому. Тем не менее, по такой цепочке смолы доходили до Вавилона и Египта. Как только появилась караванная торговля, немедленно сложились древние царства южной Аравии, такие как Саба, Аусан, Катабан, Хадрамаут.