Проект "Близнец". Том 3

Глава 28

Чувствую, как Федотов передает мне мощнейший поток маны, который еще немного, и будет трансформирован в аспект земли. Однако же мы не зря столько времени тренировались, а потому глава гвардии точно знает, что делает. Он не ошибается — не трансформирует ману в аспект, лишь придает ей нужный вектор. «Привкус», если угодно. Главное, что подобным я могу управлять.

За спиной, слева от меня, стоит Иван и направляет в меня тонны свободной маны, которая по одному моему или его щелчку пальцев может мигом обратиться в аспект огня. Разумеется, Иван тоже тренировался и тоже не ошибется. Он точно знает, что делает, как и все мои гвардейцы.

От Владимира ко мне исходит бурный поток с «привкусом» аспекта воды. Но, повторюсь, это лишь вектор, мана сама по себе свободная и лишена признаков подчинения своему создателю.

И перечислять всех бойцов можно долго, я знаю, где они стоят и каким аспектом обладают, а потому просто впитываю ману. Прогоняю ее через спираль шести своих Кругов и задействую ядро. Коплю всю эту невероятную мощь и трансформирую в единое целое.

Да, непросто. Особенно, когда на все про все лишь секунды. Но не зря мы столько времени убили на тренировки. Я точно знаю, что делаю. И уже, похоже, корректирую любые попытки маны выйти из-под контроля или обернуться в аспект.

Древние мудрецы, современные ученые могли бы назвать то, что я хочу создать, эфиром. Не тем мифическим веществом, что якобы наполняет космос, а одним из самых редких, но в то же время мощных аспектов магии. Хотя, аспект, что вбирает в себя практически все остальные, должен называться иначе. Всеаспект? Неважно, сейчас нужно хорошенько прицелиться…

Фирсов без особого энтузиазма смотрит на нас. Он уже выстроил перед собой прочнейшие магические щиты размером пять на пять метров. Каждый толщиной в несколько сантиметров, а ведь и сами щиты формируют многослойные ряды. Пробиться через такие будет непросто.

Чувствую, как опустошаются мои собственные накопители маны, а еще хранилища «Метаморфа». Именно эту ману я использую как проводник. Как трубопровод для эфира — примерно такие появляются образы. Круги маны, ядро, руки, меридианы и все остальное просто гудит и вибрирует. Я чувствую в себе настолько сильную магическую мощь, что как бы самому не слиться с ней воедино.

Наконец-то я ощущаю такой странный, до сих пор непривычный и чужеродный эфир. Он бежит по расширенным каналам и вот-вот найдет выход из моих ладоней, что плотно соединены с проводящими центрами титановых перчаток «Метаморфа».

— Ох, черт! — звучит в ухе голос Федотова.

Концентрирую взгляд на Фирсове, чтобы прицелиться. Нужно выждать еще несколько секунд. Но, похоже, что и их у нас нет. Первый «Близнец» возвышается над полом, будто левитирует.

Сперва у его ног вырисовывается нечто вроде огромных, явно не по размеру, духовных доспехов. Поножи, ботинки. И благодаря им он становится на метр выше.

Затем корпус Фирсова начинает окутывать большой магический нагрудник, у его плеч формируются массивные наплечники. Духовная броня все разрастается и вырисовывается более четко. Такое я вижу впервые, и поэтому его техника вызывает опасения.

Нет. Ждать больше нельзя.

Если он окутает себя еще большей защитой, то у нас не будет шанса… А уж в таком гигантском духовном доспехе первый «Близнец» легко перебьет нас, как букашек.

О, нет. Он уже начал формировать духовный щит и духовный доспех. Что это, если не восемь треклятых Кругов маны? Невиданная сила. Однако же сам я сейчас чувствую не меньшую, и ей пора вырываться на волю.

— Поддержка! — повышаю голос в канал связи.

Гвардейцы знают, что это значит. Они прекращают передавать мне ману и вытягивают руки вперед, чтобы упереться в спину впереди стоящего. ПАДы урчат приводами и усилителями, титановые перчатки звонко бьются о броню впередистоящих. Наконец и я чувствую два характерных толчка. Федотов и Иван поддерживают меня.

Выпускаю эфир из рук и сразу же невольно щурюсь. Эта магия отдает фиолетовым цветом в пространстве. Вместе с тем она не просто небывало яркая для глаз, даже защищенных шлемом ПАДа, она будто щиплет сама по себе.

Кожей, несмотря на то, что я в «Метаморфе», тоже ощущаю характерное «хрустящее» пощипывание. Уже не говорю про то, что происходит с магической составляющей организма. Сказать, что она горит — очень преуменьшить всю силу давления от эфира.

Наконец он формируется в нечто вроде размазанного луча. Эфир не бьет, как лазерный луч или поток огня. Он напоминает нечто вроде галактической туманности или же облаков пара, но, как бы это сказать, однонаправленных.

Фиолетовые всполохи, концентрируясь в местах столкновения с щитами Фирсова, пробивают их очень легко. Щиты лопаются один за другим, как мыльные пузыри. Пробившись через них, эфир густым темным медом окутывает броню первого «Близнеца».

Удивительно, но духовный доспех какое-то время сдерживает удар. Однако ужас на лице Фирсова хорошо читается. Он хмурится, напрягает желваки и практически закрывает глаза. Из его носа бежит кровь, волосы встают дыбом.

Тем не менее, он пытается рубить эфир огромным энергетическим мечом. Щитом — защищается. В какой-то момент у него получается прогнать часть эфира, разрубить еще немного фиолетовых завихрений.

Мои силы тем временем все же подходят к концу. Только благодаря слаженной работе мы с парнями удерживаем правильный клин. «Метаморф» пытается заглушить громкие завывания эфира и уставший стон усилителей в ПАДах, но едва ли у него получается.

Вдруг щит первого «Близнеца» трескается и рассыпается. Осколки развеиваются по воздуху на мелкую блестящую пыль. Оставшись без щита, Фирсов орудует только мечом. Но и его он вскоре стирает в ноль о сам эфир.

Фиолетовые всполохи хищным зверем вгрызаются в энергетический доспех и разрывают его на куски. Я едва не вырубаюсь от усталости, но на очередном ударе сердца вижу, как Фирсов превращается в ничто. Лишь убедившись, что его больше нет в этом мире, ни единой частички его тела, ослабеваю напор эфира и плавно развеиваю всю оставшуюся ману по воздуху.

Парни продолжают держать меня какое-то время. Лишь когда фиолетовое свечение полностью уходит из пространства, они нарушают клин и подбегают ко мне. Кто-то подхватывает под руки, кто-то подставляет плечо. «Метаморф» тоже помогает мне сохранить равновесие, однако после такого он вряд ли останется в рабочем состоянии. Как минимум, я изничтожил все его магические каналы.

Позволяю себе сесть на колени и глубоко вдохнуть. Нужно больше кислорода, и «Метаморф» это считывает. С помощью сложных систем он подает в шлем больше живительного кислорода. Ощущаю такую усталость, что просто хочется спать.

Но нет… нет, не сейчас. Лишь спустя несколько минут нахожу в себе силы подняться. Федотов уже стоит рядом с тем самым серебряным чемоданом, который Фирсов не так давно отшвырнул в сторону.

— Да на нем ни царапины, Алексей Федорович, — хмурится Валун, — в отличие от нас.

И действительно. После самого продолжительного контакта с эфиром, даже непрямого, мои «стальные рыцари» выглядят так, будто их пытались сожрать демоны. Опускаю взгляд на свой ПАД — картина еще хуже, «Метаморф» точно под замену. Только благодаря гению Жезаря он до сих пор работает.

— И что там? Открывай, — устало говорю.

— Так точно, ага… вот… — Федотов открывает кейс. — Здесь документы, печати, какие-то пробирки, смартфон, жесткие диски.

— Интересно, что бы это значило? — вслух рассуждаю я, не в силах сейчас все это осматривать и делать первые выводы.

Прошу Федотова закрыть кейс и позже передать Аманде. Уж она точно знает, что с этим делать. Передохнув еще несколько секунд, нахожу в себе силы выйти вместе с гвардейцами из поместья. Снимаю шлем, прохладный воздух сразу обдувает вспотевшие лицо и шею. Один из парней передает мне рацию:

— Аманда, мы закончили. Ты знаешь, что делать, — устало произношу.

— Я знала, что вы справитесь, Алексей Федорович! — радостно говорит она. — Уже выезжаю и направляю людей.

⁂

С того дня, как мы победили первого «Близнеца», прошло несколько дней. Да уж, до сих пор иногда кровь пульсирует в висках, а магия вибрирует в каналах, но это уже почти не ощущается. Главное же — седьмой Круг маны.

Вообще, до встречи с Фирсовым я не был до конца уверен, что это возможно. Как выяснилось, возможно. Разве что сейчас он у меня только-только сформировался, а потому разница с завершенным шестым не такая уж и большая.

Раз уж я вспомнил Фирсова. Он оказался не таким простым человеком, каким хотел выглядеть. И это я сейчас вовсе не про его восемь Кругов маны, о которых мы узнали постфактум, и не о его экстраординарных магических талантах.

Одно слово — кейс. Тот самый, который он небрежно отшвырнул перед сражением. Аманда и штаб изучили его настолько, насколько это вообще возможно.

Оказалось, что Фирсов собственными руками подготовил для меня все то, что я так сильно желал найти в его поместье. Сэкономил для нас время, хоть мои люди и обыскали там все. Но, по сути, содержимое кейса — это идеальный компромат на проект целиком, то есть речь не только про его ответвление под кодовым названием «Близнец».

Зачем он это сделал? Хороший вопрос, думаю, он не желал такой судьбы, которая ему выпала. Если уж последние «Близнецы», мягко сказать, боролись за свои жизни на базе проекта, то ему вполне могла выпасть куда более тяжелая ноша. Вероятно, Фирсов допускал, что он может не выжить в сражении. Стало быть, надеялся отомстить хотя бы после своей смерти, пусть и чужими руками. Даже боюсь представить, что именно использовали, чтобы его контролировать… с такой-то силой.

Еще из интересного — лабораторию в Южной Корее захватить не удалось. Мои гвардейцы очень старались, но сопротивление им оказали чрезмерное. От лаборатории остались только пепел и руины, потому что в процесс был запущен механизм самоуничтожения.

С одной стороны, это плохо — минимум сохранившихся улик и доказательств деятельности проекта.

С другой — хорошо. По словам выживших в мясорубке парней, лабораторию защищал сам Фирсов-старший. Старик оказался даже слишком силен для своих лет, однако все равно не справился.

Что насчет рода Морозовых? Я долго думал о них и пришел к выводу, что в прямом противостоянии, как бы я ни старался, мне пока их не победить. Зато у меня на руках есть полный перечень их совместной с проектом деятельности.

А еще я располагаю прямыми доказательствами того, что Морозовы собирались и, вероятно, до сих пор планируют подорвать власть имперского рода, чтобы занять их место. Очень-очень амбициозные планы, вот только я сделаю все, чтобы они не воплотились в жизнь.

Над решением пришлось долго думать, совещаться с Амандой и ее командой. Я даже переговорил по этому поводу с Анной Лазаревой. Удивительно, но она пыталась меня отговорить связываться с Морозовыми:

— Алексей, но зачем тебе это нужно? Они же… это один из сильнейших родов во всей Империи.

— Вот именно поэтому от них и нужно избавиться.

— Ты и так сделал достаточно. Даже больше! Может, пора уже пожить для себя?

— Анна, я не могу остановиться в шаге от полного уничтожения проекта.

— Да, я тебя хорошо понимаю, — участливо говорит она. — Но это слишком большой риск. Слишком!

— Будет непросто, но я не отступлю…

— Какой же ты правильный, — раздраженно, но в то же время одобрительно ворчит она. — А знаешь, если понадобится помощь — просто дай знать. Обещаю, что сделаю со своей стороны всё.

— Спасибо, — благодарю ее и завершаю звонок.

Может, Анна и была права, но я не считал, что сделал достаточно. Нет. Пока живы Морозовы и пока род императора в опасности, Империя под угрозой.

⁂

— Аманда, пришел ответ от Имперской Канцелярии? — спрашиваю я через неделю после того, как отправил запрос.

— Секунду, — помощница берет в руки планшет. — Алексей Федорович, да, наконец-то пришел. Император готов принять вас лично.

— Не думал, что это будет так просто, — улыбаюсь я.

— Вы теперь очень влиятельный человек, как и ваш род. Привыкайте, — улыбается Аманда. — Встреча завтра, а значит, сейчас мы поедем выбирать костюм.

— Это настолько важно?

— Вы же встречаетесь с самим императором, Алексей Федорович.

— Да, действительно, — вынужденно соглашаюсь я. В любом случае бы согласился, но так сейчас не хочется размениваться на все эти мелочи…

⁂

— Александр Степанович будет готов вас принять через семь минут и… — серьезная женщина смотрит на женские наручные часы, — и девять секунд.

— Благодарю, — отвечаю я и усаживаюсь в кресло напротив большого зеркала.

Нет, я никогда не страдал любовью к самолюбованию. Но сесть не перед зеркалом здесь сложно, потому как оно во всю стену. Уже не говорю о роскошном темно-красном ковре и стенах, отделанных так роскошно, будто бы я в музее искусств.

Невольно цепляюсь за свое отражение взглядом. На мне классический костюм. Темно-серая ткань, почти угольная. Пиджак тяжелый и плотный, он не мнется, а лежит безупречно, подчеркивая фигуру.

Я провожу рукой по лацкану, стряхивая пылинку. Он идеальной ширины, достаточно широкий, чтобы говорить о статусе, но в то же время не чрезмерно, чтобы как раз этим статусом уж слишком не кичиться.

Мы долго подбирали с Амандой этот костюм…

Под пиджаком белая рубашка. Шелковый галстук темно-бордового цвета, как выдержанное вино. На нем едва заметные узоры. Брюки сидят безупречно, без единой складки. Туфли — самая дорогая часть костюма, надеюсь, они не слишком привлекают внимание, иначе своих денег точно не стоят.

— Алексей Федорович, можете проходить, — женщина добродушно улыбается.

Поднимаюсь с кресла, улыбаюсь себе в зеркало. У меня отличное настроение, ведь после этого разговора я буду еще на шаг ближе к полному уничтожению Морозовых.

Только я подхожу к высоким двустворчатым дверям, как они открываются сами собой. Передо мной красная дорожка, справа и слева высокие резные из мрамора колонны. Александр Степанович сидит на троне в императорском одеянии. Но это отнюдь не значит, что он не использует современные технологии. Справа от него небольшой каменный столик, на котором стоит ноутбук. Причем я такие еще никогда не видел.

— Здравствуйте, ваше величество, — как полагается, встаю на колено и низко кланяюсь.

— День добрый, Алексей, — говорит император, и от одного его голоса мурашки бегут по спине.

Чувствуется в этом человеке не просто невероятная магическая мощь, а железный характер и острый ум. И это он только меня поприветствовал. Что же будет дальше?..

— Из канцелярии мне передали все, что ты подготовил для встречи, Алексей, — говорит император, причем таким тоном, что не знаешь — радоваться или молить о прощении.

Мне вовсе незнакомо раболепие, но аура этого человека подавляет так, что сопротивляться сложно. Одновременно с тем, я не смертник, чтобы продемонстрировать лишь несколько процентов силы от собственных семи Кругов. Это ведь могут посчитать за прямое оскорбление, а то и за нападение.

Визуально стражей в тронном зале нет. Однако что-то мне подсказывает — одно неловкое движение, и вот уже вместо человека лишь пепел, и плевать, сколько у него было Кругов маны, какая история за ним стоит.

— Позвольте спросить, Александр Степанович, что вы об этом думаете? — я добавляю в голос уверенности, но ни в коем случае чего бы то ни было, что можно счесть за агрессию или подобное.

— Мой верный поданный, — улыбается император, но я об этом понимаю лишь по глазам, ведь на его лице густая, темно-каштановая борода, — у меня много мыслей. Некоторые из них тебе совсем ни к чему. Лучше скажи, что ты планируешь делать?

Император смотрит мне в глаза. Не отвожу взгляда секунду, две… Напряжение в моем теле такое, будто бы я пытаюсь сформировать сразу десять Кругов маны. Чудом выдерживаю и понимаю это только по тому, какой, не побоюсь этого слова, ребяческий блеск сверкает в глазах Александра Степановича.

— Убить Морозовых, — спокойно отвечаю, и ведь отдаю себе отчет о том, что нет у императора ближе рода, чем этот.

Однако вместе с тем понимаю, что он прочел материалы, которые я готовил. Надеюсь, очень на это надеюсь.

— И как же ты собираешься это сделать? — переходит он к сути, больше не проверяя мои характер и выдержку.

— Я треб… простите, ваше величество, — одергиваю себя, невольно нахмурившись. Эмоции внутри бурлят, напряжение все еще напоминает бушующий пожар. Я же на приеме у императора, у величайшего человека в империи. — Я прошу у вас разрешения объявить им родовую войну.

— Орловы против Морозовых? Хм, — император едва не усмехается. — Алексей, лукавить не буду: меня, правда, впечатляет история твоего становления. Но ведь ты понимаешь, что они сотрут ваш род в порошок меньше чем за сутки?

— У меня нет выбора. Я спать спокойно не смогу, пока они будут где-то рядом, на горизонте.

— Так переживаешь за императорский род, за императора? — насмешливо спрашивает он.

— В первую очередь за Российскую Империю, — отвечаю я на автомате, совершенно не задумавшись.

— Ясно, — тяжело вздыхает Александр Степанович и задумывается.

— Позвольте мне действовать. Я обещаю преподнести вам и Империи все начинания проекта, которые перешли и перейдут в мои руки.

— Я не вижу в твоем замысле злого умысла, — холодно отвечает император, — но и понять не могу, как ты планируешь победить? Морозовы для твоего рода — все равно, что небожители.

— А я духом сильный, — отвечаю первое, что приходит в голову, за неимением других аргументов и тут же корю себя за это. В то время как внутри шторм из эмоций, на моем лице не дрожит даже самая незначительная мимическая морщинка.

— Духом сильный, говоришь? Ну, может и так, — одобрительно кивает Александр Степанович. — Империя нанесет удар по Морозовым. С тобой свяжутся, Алексей, чтобы закрепить твое боевое формирование, в общем. Хочу еще раз взглянуть на тебя в деле лично, перед тем как… А впрочем, пусть это пока будет моя маленькая тайна.

— О лучшем я не смел и мечтать! — вытягиваюсь по струнке, широко улыбнувшись.

— Да-да, конечно, — лениво отвечает Император, будто его каждый день так благодарят. Хотя почему будто? После своих слов он глубоко задумывается и вдруг спрашивает: — Что тебе известно про операцию «Императорский ген»?

— Впервые слышу, — честно отвечаю я.

— Что же, ступай, у меня полно дел, — отвечает Александр Степанович и взглядом указывает на дверь.

Меня дважды просить не нужно. Резко низко кланяюсь, а затем быстро ухожу. И что это за операция такая? Надо будет потом как-нибудь спросить, если представится такая возможность.