Простые истины

Глава 16

И верно — в той стороне коридора, где находилась лестница, застыл ледяным изваянием молодой человек, на носу у которого красовались очень неподходящие ни ко времени года, ни к погоде, стоящей на улице, противосолнечные очки. Для чего он их нацепил, с какой целью — непонятно. То ли для красоты, то ли просто для того, чтобы все знали, что они у него есть. Впрочем, данный вопрос Олега интересовал в последнюю очередь, он, как и Морозов, желал у компаньона незадачливого Вениамина кое-что другое разузнать.

— Иди сюда, — очень добродушно, как ему самому показалось, предложил Ровнин Максиму и призывно махнул рукой, в которой был зажат пистолет. — Чего замер? Пообщаемся.

— Ага, сейчас, — отмер тот, икнул и, стуча каблуками, припустил вниз по лестнице.

— Олежка, ты дурак? — заорал Саша. — Кто же так делает? Что стоишь, догоняй! А то придется его по всей Москве искать!

Последние слова оперативник говорил уже в спину напарнику, поскольку тот, осознав собственную ошибку, рванул вперед так, как в юные годы в школе стометровку не бегал.

И очень хорошо, поскольку замешкайся он хоть чуть-чуть, то прогноз Морозова, пожалуй что, и сбылся бы. Максим успел добраться до потрепанной, но вполне еще прилично выглядящей «шестерки», открыть дверь и даже сесть за руль. Минута-другая, и затерялся бы оранжевый автомобиль среди других, которых на вечном шумном Ленинградском проспекте хватало.

Но — нет. Олег, поняв, что счет идет на секунды, без особых раздумий пальнул в воздух, а после направил ствол пистолета на замершего за рулем парня.

— Вылез из машины с поднятыми руками! — грозно рявкнул он, подходя поближе. — Быстро, быстро!

— Вылезаю-вылезаю, — затараторил тот. — Только стрелять не надо! И вообще — я ни при чем! Все дела с вашими Венька ведет. Да он сам мне вчера говорил — дескать, все порешал, обо всем договорился. Вы с него спрашивайте, не с меня.

— Не знаю, со мной он ни о чем не договаривался, — сухо заметил Олег.

— Как же? — удивился Макс. — Он мне сам рассказывал, что звонил этому… Как его… Бобру. Да. Отсрочку, мол, получил по ежемесячному платежу.

— Саш, этот Бобер, по ходу, тут серьезная фигура, — сообщил юноша вышедшему из подъезда напарнику. — Может, про него парням, которые деловых в кабаке скрутили, рассказать? Тем, которые с Шаболовки?

— Там ребята такие, что сами знают, кого вязать, кого нет, — отозвался тот, слегка подталкивая в спину медленно идущего перед ним компаньона Макса. — Без нас разберутся.

— Вень, ну скажи им! — попросил обладатель противосолнечных очков. — Чего молчишь?

— Они из милиции, идиот, — пробормотал тот. — Чего я им скажу?

— Что денег нет, — пояснил Максим, — но к вечеру будут! Мы сейчас одному крутому мэну полосатую игуану загоним. Я за Венькой почему и приехал — он всегда клиенту рассказывает, как за животным ухаживать, чем кормить и прочее важное. Тот с нами рассчитается, а мы с вами.

— Скажи, вы деньги как делите? — поинтересовался Морозов у него. — В каком процентном соотношении?

— Пятьдесят на пятьдесят, — ответил Макс.

— Несправедливо, — покачал головой оперативник. — Ты больше чем на тридцать процентов не тянешь. С братвой общаться — Веня, бухгалтерию вести — Веня, как клиенту все объяснять — тоже Веня. А ты что делаешь?

— Организационные вопросы курирую, — вроде как даже обиделся парень. — Поставка животных, таможня, транспортировка, поиск покупателей и еще много разного всякого. Не так это и просто, между прочим. Знаете, сколько за тот же фургон приходится отваливать бабла?

— «Разное всякое» — что? — уточнил Саша. — Конкретнее?

— Да там много, — замялся Макс.

— Живность до продажи ты размещаешь где? Они же у тебя не в фуре какой-то обитают?

— Конечно нет! Это же большей частью экзотика из южных стран. Они в фуре от холода передохнут. Да и засрут там все.

— Верно. И где же ты их… Блин, даже не знаю, как верно сказать-то… Расквартировываешь?

— За городом, недалеко, — вздохнув, ответил Максим. — На территории бывшей конюшни. Там раньше рысаков племенных держали, а теперь их то ли продали, то ли увезли куда, то ли вообще на колбасу пустили, а помещение пустое стоит. Хорошее, просторное, утепленное. Я со сторожем договорился, как товар приходит, его туда и отвожу. Сторож дедок неплохой, шустрый, к работе со зверьем привычный, он и присмотрит, и покормит, и дерьмо за ними уберет. Змей только очень не любит, но мы их и возим редко. Сложный товар, проблемный. Зимой в спячку норовят впасть, летом убежать. В смысле уползти.

— Это да, — подтвердил Веня. — У нас в том году питон улизнул и аж до Москвы своим ходом добрался. Мы после в «Московском комсомольце» заметку читали, он сначала какую-то бабку, которая в парке бутылки собирала, здорово перепугал, а после его машина задавила.

— Пятьсот грина чистого убытка, — вздохнул Макс. — И заказчик еще претензию выкатил.

— Хрен с ним, с питоном! — рявкнул Ровнин. — Мы про нынешнюю партию речь ведем.

— Она там, в конюшне, — протараторил обладатель противосолнечных очков. — Где еще?

— Вся?

— Вся. Сегодня первая продажа, говорю же!

— И индийский журавль? — мягко уточнил Морозов.

После этого Максим несколько раз переступил с ноги на ногу и, похоже, отвел взгляд в сторону. За черными стеклышками очков, так это или нет, понять было, конечно, невозможно, но очень на то смахивало.

— Чего замолчал? — Олег двумя пальцами стянул у молодого человека очки с носа. — В глаза мне смотреть!

— Не знаю я, откуда эта хрень взялась! — еле слышно выдавил из себя Макс. — Не знаю! Не заказывал я такую. И денег за нее не платил. Но когда список по факсу прислали, выяснять не стал. Халява же! Да и птица интересная, на такую всегда клиента найти можно. Вень, скажи?

— Так и есть, — подтвердил его приятель. — У нас аистов и журавлей любят, они счастье в дом приносят. Примета такая. И уход за ним несложный, в плане кормежки. Так что крылья подрезал, чтобы не улетел, и все.

— Кто ж знал, что тут такое приедет, — потупил взор специалист по организационным вопросам.

— Какое «такое»? — подошел к нему Морозов. — Говори.

— Жуткое, — помолчав, выпалил Максим. — Я еще на таможне понял, что дрянь какая-то происходит.

— Не ты один, — хмыкнул Олег. — До сих пор не понимаю, как тебе оттуда уехать удалось. В смысле — почему прямо там не повязали?

— Суеты много, народу куча и у всех свои интересы, — хмуро отозвался Макс. — Таможня же, там постоянно что-то где-то случается. Бумаги на руках, в них все нормально — печати, подписи. С чего меня вязать?

— Сейчас уже не суть, что да почему, — сурово глянул на коллегу Саша. — С чего ты взял, что дело дрянь? Я про нежданный бонус от поставщиков говорю, разумеется.

— Не я, — помрачнел коммерсант. — Вон Венька первый начал орать, что на этот раз с партией все не так, надо Кшиштофу позвонить, у него спросить про этого непонятного аиста, которого в списке закупок не было.

— Позвонил? — уточнил Морозов.

— Да. Только Кшиштоф искренне не понял, чем я недоволен. Больше не меньше, какие проблемы? Да ему и пофиг, груз же через Польшу транзитом идет из Аргентины, его дело встретить-отправить. А до Гонсало, который партии формирует, я не дозвонился. Да особо и не старался. Во-первых, дорого, во-вторых, все равно обратно эту странную птицу ему не вернешь, и в-третьих, он дядька резкий, может психануть — и все, накрылся источник поставок.

— И где эта странная птица сейчас? — поняв, что больше ничего из торговца экзотикой, похоже, не выжать, уточнил Саша. — В данный момент?

— Ну-у-у, — протянул тот, снова отводя взгляд в сторону, но после того, как Ровнин сунул ствол пистолета ему под подбородок, незамедлительно ответил: — Не знаю.

— Не желает сотрудничать, — усмехнулся Олег. — Ладно. Твой выбор — тебе жить. Усаживаемся вон в тот микроавтобус. Оба, оба! Вместе продавали — вместе и ответите.

— Да я правда не знаю, где он прямо сейчас! — истово заверил его Максим. — Я пригнал машину с товаром на конюшню, позвал Анатольича, чтобы он мне помог ее разгрузить. Ну, это тот пенсионер, что там сторожем работает, я рассказывал. А он сразу, только я дверцы открыл, вот так носом повел, будто запах какой учуял, и как заорет: «Ты что, рехнулся, кого мне сюда привез?» А потом чуть не с кулаками на меня полез, дескать, а ну мотай куда подальше.

— О как, — чуть удивился Морозов. — Как интересно. Простой сторож — и такая чуйка. Любопытно будет на Анатольича вашего поглядеть. Сдается мне, он очень интересный дедок.

— И крайне принципиальный, — вздохнул коммерсант. — Пока я от этого журавля чертова не избавился, он мне машину разгрузить не давал. А водила тоже орет, у него время поджимает. Вот вам и еще минус двадцать баксов. Одни расходы.

— Ты? — немного недоверчиво уточнил Саша. — От этого… Кхм… Журавля? Сам?

— Ну а кто мне помог бы? — удивился Максим. — Веня в офисе, Анатольич знай плюется да ногами топочет, водиле фургона вообще пофиг. Пришлось самому корячиться. Единственное, что он, в смысле Анатольич, попону старую мне дал, там их много от прежних времен осталось. Сказал, чтобы я клетку накрыл и ни в коем случае не снимал до той поры, пока от нее не избавлюсь. Ну, я так и сделал.

— И как ты от нее избавился? — потер лоб Морозов. — Очень знать хочется.

— Так выкинул, — ответил бизнесмен. — Как еще? Слушайте, можно я руки опущу? Сильно затекли.

— Опускай, — разрешил оперативник. — И не тяни, рассказывай — куда выкинул, как?

— Да там, недалеко от конюшни, завод небольшой стоит, — пояснил Максим, массируя кисти рук. — Заброшенный, его после перестройки прикрыли. Народ оттуда что мог растащил, теперь туда никто и не ходит, особенно зимой. Чего там делать? Ну, я клетку с этой проклятой птицей из фургона вытащил, да в окно ее и сбросил.

— Какое окно? — устало уточнил Саша. — Что ты несешь?

— Там большие мастерские в подвальном помещении, — пояснил коммерсант, — и склады. Я почему знаю-то про этот завод? У меня там дядька работал, мы с батей к нему ездили несколько раз. Ну, когда еще и завод, и дядька функционировали, при Союзе. До двери тащить далеко, а окно — вот оно. Тем более что там все равно стекол нет. Ну или все битые. Подтащил, значит, ногой пнул, клетка внутрь и полетела. И птица вместе с ней. Кстати, очень ей под попоной не нравилось, так она клювом щелкала — жуть, прутья, по ходу, пыталась перегрызть. И даже, по-моему, рычала, хоть вроде и не положено.

— Знаешь, приятель, тебя там, наверху, кто-то очень любит, — ошарашенно произнес Морозов. — Всякое в моей жизни случалось, но настолько везучих людей я еще не видел.

— Забавно, — снова нацепил очки на нос Максим. — Мне Анатольич почти то же самое сказал, когда я обратно вернулся.

— Мне все сильнее хочется с ним познакомиться, — сообщил ему оперативник.

— Дед как дед, — пожал плечами молодой человек. — Подбухивает немного, но так нормальный. И денег за помощь просит не так чтобы много. В меру.

— Ну так помчались, — хлопнул его по плечу Саша. — Олег, ты с ним поедешь, а второй — со мной. На всякий случай.

— Куда? — уточнил Максим.

— А сам как думаешь? — постучал пальцем ему по лбу Олег, смекнувший, что с Анатольичем дело нечисто. — С дедом вашим знакомиться, куда же еще?

— На завод смотреть, — поправил Морозов. — И на окно, в которое ты клетку сбросил. Хотя… Ладно, начнем все же с конюшни.

— А мне прямо тоже надо ехать? — уточнил Веня. — Да?

— Да, — вместо оперативников ответил ему Максим. — Судя по всему, арестовывать нас не станут. Верно же?

— Возможно, — кивнул Саша. — Поглядим по ходу движения.

— А если нет, то нам еще игуану покупателю везти, — продолжил коммерсант. — Бизнес есть бизнес. Если не сели — торгуем. Товар сам себя не продаст, и долги никуда не денутся.

— Да еще Бобер, — хмыкнул Ровнин, убирая пистолет в кобуру.

— Вот-вот, — поддержал его Макс, которого действия Олега, похоже, окончательно убедили в том, что беда прошла стороной. — Может, уже поехали? Пока туда, пока сюда — это все время. А богатые люди — они другие. Они не любят непунктуальности и необязательности.

Конюшня, против ожиданий Олега, которому название населенного пункта, рядом с которым она находилась, ничего не сказало, как выяснилось, располагалась не так уж и далеко от столицы. Да и внешне она выглядела очень даже пристойно, можно сказать, ухоженно. И не догадаешься, что на самом деле это место всеми давно забыто и заброшено.

Что до Анатольича — он оказался типичным хрестоматийным русским старичком, с небольшой седой бородкой, в ватнике, подшитых валеночках и шапке-ушанке. А еще у него были очень хитрые и умные глаза, которыми он буквально ощупал вылезших из машин Олега и Сашу.

— Так и знал, что добром это все не кончится, — печально вздохнул Анатольич, когда оперативники приблизились к нему. — Накликали-таки обалдуи гостей нежданных.

— Дедуля, ты бы сразу обозначил, кто такой есть, — задушевно предложил ему Морозов. — Сбережем друг другу время.

— Чего нет? — покладисто согласился старичок. — Звать Макар Анатольевич, фамилия моя Пименов. И что? Много тебе это знание дало? Ведь не слыхал обо мне ни разу?

— Не слыхал, — подтвердил оперативник. — А должен?

— Будь ты постарше — почти наверняка да, — с каким-то даже легким бахвальством сообщил ему сторож. — Но с учетом того, что годков тебе едва за тридцать, ясно вряд ли. Иван Николаевич жив еще или как?

— Пиотровский, что ли? — уточнил Саша немного ошарашенно.

— Какой же еще? — удивился дедок. — Вы же с Сухаревки, верно? Из сыскного?

— Ну да. — Сотрудники отдела переглянулись.

— Я так сразу и понял. Так что — жив?

— Лет пятнадцать как погиб, — ответил Морозов.

— Экая досада, — вздохнул Анатольич. — Жалко. Душевный человек был, земля ему пухом. Кто ж им распорядился-то? Мужик ведь сильный да знающий, такого на раз-два под травяное одеяльце не уложишь.

— Не поверите, — невесело усмехнулся Саша. — Василиск.

— Ишь ты, — хмыкнул и старик. — Вправду — забавно судьба карту мечет. А кто вместо него старшим стал?

Олег не очень понимал, с чего Морозов принялся откровенничать с этим странным дедом, но в разговор не лез и мнение свое не высказывал. Раз Саша так поступает, значит, знает, что делает.

— Францев.

— Помню его, — помедлив, сообщил оперативникам старикан. — Молодой такой, настырный. Он еще с цыганкой из табора Милко хороводился, даже с одним из его молодцев на ножах за нее дрался. Как бишь… Рада… Млада… Забыл. Ее потом еще волкодлаки задрали под Можайском, и он за то всю стаю в одиночку перебил.

Судя по чуть приоткрывшемуся рту Морозова, он про данную страницу из жизни своего начальника понятия не имел. Олег же вспомнил слова, которые еще в начале лета слышал от Францева, насчет того, что детей у него нет. Могли бы быть, да вот не вышло. Теперь понятно почему.

Но стаю волкодлаков в одиночку размотать… Это, конечно, сильно!

— А что Павла Никитична? — продолжил задавать вопросы Анатольич. — Тоже, поди, в живых нет? Если да, то как? Сама ушла или пособил кто?

— Дед, а дед, — негромко произнес Морозов, — а ты кто?

— Колдун, — добродушно и охотно ответил ему старик. — Черный. Ну и еще бывший.

— Бывший? — вырвалось у Олега. — Это как? Разве так бывает?

— А почему нет? — рассмеялся дедок. — Все в этом мире делится на будущее, действующее и бывшее. Тебе вот лет сколько? Двадцать два или около того?

— Ну да.

— Сил много, нигде ничего не болит, хрен стоит, как солдат на параде, и мечтаний полна голова — большей частью о бабах, меньшей о карьере. Верно?

— Ну, не совсем так… Но в целом — да.

— Стало быть, будущее в тебе с действующим перемешано. А как годков двадцать пять — тридцать пройдет, и вот тогда ты сегодняшний для себя бывшим станешь. Потому что надоело все, коленки по утрам хрустят, в боку колет, и не до баб уже, так как других забот полон рот. Про карьеру я уж не говорю, чего до сорока пяти достиг, с тем старость и встретишь. Вот и у меня так — был я колдун сильный да могучий, только весь вышел. Но, правда, не из-за возраста, а из-за своей собственной дури. Так что там Павла? Утащили ее черти на салазках в ад?

— Жива-здорова, — чуть злорадно сообщил ему Морозов.

— Ишь ты! — изумился Анатольич. — Глядишь, и вправду меня переживет, как и обещала.

— Вы извините за любопытство, но все же — как вы силу-то свою потеряли? — обратился к нему Олег. — Если не секрет?

— Да чего тут секретного? — глядя на Веню с Максом, которые, переругиваясь, тащили из конюшни приличных размеров клетку, в которой сидела не сильно-то и большая игуана, отозвался старик. — Не вчера случилось, в душе давно все перегорело, опять же переоценка жизненных ориентиров произошла. Ведьма меня проучила таким образом. Наказала за излишнюю самоуверенность и наглость. Вот она, кстати, точно до сих пор жива, ни одна холера эту старую змеюку не возьмет. Дарой ее зовут. Слышали о такой?

— Я да, — кивнул Морозов. — Он — думаю, еще нет.

— Точно нет, — подтвердил Ровнин.

— До поры до времени, — глянул на него бывший колдун. — Уж будь уверен, если раньше положенного голову не сложишь, точно с ней пересечешься так или иначе. Из нынешних ведьм, думаю, она самая сильная и самая старая. Даже ворожей за пояс заткнет. Не всех, там среди старших матерей имеются такие, которые ей просраться наверняка дадут, но большинство — точно. А меня она вообще точно блин раскатала, я толком понять-то ничего не успел.

— А…

— Из-за чего у нас с ней конфликт вышел, рассказывать не стану, — перебил Морозова дед. — Уж извини. Откровенность откровенностью, но есть вещи, которые вам, ребятки, точно знать не нужно. С начальником вашим, может, и потолковал бы, а с вами — нет.

— Рожей не вышли? — вроде бы в шутку, но вполне себе серьезно уточнил Саша.

— Молоды больно, — невозмутимо ответил Анатольич, — но наказала она меня за мою самоуверенность будь здоров как. Заманила в ловушку, та из меня всю силу и выпила. Почти всю. Эта гадина мне чутка оставила, на самом донышке, ровно столько, чтобы я себе зубы подлечил да от ревматизма защитился. Издевки ради, мол — вот я какая добрая, цени. Могла убить, но пощадила. А потом еще и отпустила — иди, мол, Макарка, не задерживаю. Знала, что колдун, который силы лишился, — это даже не инвалид, это как-то по-другому называется. Сами рассудите — вчера ты мог все… Ну, почти все. Но то — вчера. А сегодня такой же, как все, ни на что не способен. Когда ты с этим с детства живешь, как обычные люди, то оно и нормально. А когда десятилетиями считал себя выше мира, а потом свалился на самое его дно, то жизнь чернее черной кажется. И никаких шансов на то, что удастся все вернуть обратно, нет, потому что она мою силу на моих же глазах по ветру пустила.

— Жестко.

— Зато поучительно. Вот тогда я из города и съехал. Что мне там было делать? Выслушивать шутки от собратьев по цеху и ведьм, которых в Москве пруд пруди? Каждая же сволочь глаза бы колола, уж не сомневайтесь. Или сидеть и ждать, пока меня какой-нибудь перевертыш ради остатков силы выпотрошит как рыбу? Нет уж, не надо. В результате прибился к этой конюшне, благо лошадок с детства люблю, да тут и остался. Правда, последние годы в одиночку здесь обитал, пока вот эти два чудика на меня не набрели. Кстати — вы бы с ними помягче. Они неплохие ребята, хоть и без царя в голове. И уж точно василиска сюда бы не привезли, тут явно ошибка какая-то вышла. Или случайность.

— Василиск — и случайно?

— Всякое бывает. Уж поверьте, мне ли не знать? А может, просто использовали их. Бывают такие ритуалы, где перо василиска фигурирует. У взрослого, ясное дело, его поди вырви, а у недавно вылупившегося — можно. Вот кто-то и постарался. Отыскал гнездо, например в Карпатах, птенца из него выкрал, пяток перьев выдрал, а после думать стал, куда его определить. Василиск тварь в хозяйстве бесполезная, да еще и опасная, толку от него чуть, вреда огромное количество, убить не так и просто, а тут — нате вам, эти два балбеса. Вот и сплавил он его им вот таким манером. Сами знаете, как нынче дела делаются — на тебе убоже, что нам негоже. Там ведь каждая сволочь знает, что у нас сейчас тут все только о деньгах думают и власти твердой нет, потому чего только сюда не сплавляют. И продукты просроченные, и ядерные отходы, и иную разную дрянь. Вот и василиска таким же образом к грузу ребят пристегнули. Знали, что они не поймут, какую фигу в кармане получили, а возмущаться не станут. Подумают, что кто-то где-то обсчитался, а им от того сплошной профит. Больше же не меньше, считай, лишний приработок.

— А чего? — глянул Олег на Морозова. — В принципе звучит вполне правдоподобно.

— Вполне, — подтвердил тот, — но это все домыслы, а не факты.

— Да ты на них посмотри, — посоветовал ему дедок и ткнул пальцем в сторону парочки коммерсантов, которые никак не могли запихнуть клетку в багажник машины. — Какие из них контрабандисты? Один дурак, другой еще дурнее. Потому, наверное, еще и живы до сих пор, Максим так точно. Пожалел, видно, его василиск, решил, что и без того убогого жизнь наказала. Кстати, не знаете, куда он эту пакость определил?

— Завод тут какой-то неподалеку заброшенный, — отозвался Саша, — с подвальными мастерскими. Сказал, что в них сбросил, вместе с клеткой.

— Погано, — вздохнул Анатольич. — Сильно погано. Из клетки эта пакость наверняка уже выбралась, а в подвалах все как она любит — темно, сыро и тихо. Опять же, и еда какая-никакая будет — змеи, что в спячку впали. Наверняка они там в закоулках в кубла свои сворачиваются и так зимуют. Я там пару лет назад побывал, в конторе пошарил на предмет чего полезного, так обратил внимание, что гадюки это место облюбовали. Вот и выходит, что он за зиму окрепнет, следующей весной из подвала выберется и начнет по окрестностям шарить. Змеи что? Так, закуска. Василиску сладкое людское мясо подавай, он до него охотник. А от завода до конюшен моих всего пять километров лесом. Дорогой — да, дольше, а напрямки рукой подать. Ох, беда!

— Да не причитай, дед, — посоветовал ему Морозов. — Мы здесь, где василиск известно, так к чему этот театр одного актера? Все ты уже понял.

— Вы его вдвоем собираетесь ловить? — Бывший колдун снял шапку и пригладил редкие седые волосы. — Совсем с ума сошли? Он вас там обоих в подвалах и приберет, а после сожрет. Даже змеи не нужны. Тем более что зима на носу, тепла уже не видать, вот и выходит, что трупы ваши как в холодильнике будут. Что ты на меня смотришь? Обидного я ничего не говорю, все как есть.

— Ну, еще вопрос кто кого, — произнес Олег, которому не понравилось, что этот старикан их заранее отпевать начал.

— Он вас, — без тени сомнения заявил Анатольич. — У тебя, уж прости за прямоту, молоко на губах не обсохло, а этот, хоть мужик и хваткий, но все одно не потянет. Тут не только храбрость нужна, а опыт и знания. Хотите обижайтесь, хотите нет, но тому же Пиотровскому вы оба в подметки не годитесь, а его, как сами сказали, как раз василиск погубил. Понятно, что тот, поди, матерее нашего был, но тем не менее.

— С чего вдруг такая забота? — прищурил левый глаз Морозов. — Или ты прямо вот настолько жизненные ориентиры пересмотрел, что гончим с Сухаревки решил помогать?

— Ну, это уж перебор, — усмехнулся бывший колдун. — По правде сказать, плевать мне на вас обоих. На вон тех двоих — нет. Они мне денежку платят за работу, без нее я от голода здесь околею, а вы мне как шли, так и ехали. Но вот какая штука: если вас василиск нынче сожрет, то он так в соседях моих и останется. Не факт же, что ваши коллеги сюда нагрянут его изничтожать. Нет, может, и да. Но ведь, может, и нет? А если вы всем кагалом сюда завтра или послезавтра пожалуете, то, возможно, какой толк из того выйдет. Особенно если днем, а не как сейчас, под вечер. Смеркаться через полчаса начнет, а василиск существо ночное, ему мрак да Луна сил прибавляют. Он темное время даже в подвалах и подземельях чует, ему камень не помеха. Так что не чудите, молодежь, а лучше езжайте к себе и все начальнику расскажите. И про меня тоже, чего уж там. Он, поди, поумнее да поопытнее вас, потому подтвердит, что слова мои верные.

Ничего не ответил ему Морозов, но призадумался.

— Мы все, — подал голос Максим, снова нацепивший противосолнечные очки на нос. — Нам ехать надо. Время поджимает.

— Спасибо тебе, Макар Анатольевич. — Саша помедлил, а после протянул бывшему колдуну ладонь. — И за откровенность, и за совет.

— Не о тебе пекусь, а о себе, — ответил тот на рукопожатие. — А ребяток все же не дави сильно. Не виноваты они.

Территория завода, до которого и впрямь оказалось ехать всего ничего, являла собой грустное зрелище. Впрочем, места, в которых совсем недавно кипела жизнь и люди занимались чем-то полезным для общества, а после вдруг взяли и дружно ушли, бросив все, как недоеденные продукты в мусорное ведро, всегда производят на случайных посетителей такое впечатление. Проржавевшие ворота, валяющиеся буквально на дороге, слепые черные окна корпусов, покосившийся стенд с надписью «На…и перед…ики» и обрывками фотографий, закопчённые трубы, мрачно смотрящиеся на фоне серого неба с низкими тучами, — это все здорово давило на душу.

— Блин, мне отчего-то стало страшно, — сообщил спутникам Веня, вылезая из машины. — Можно мы уже поедем?

— Покажи, куда клетку сбросил, — велел Максиму Морозов. — Вот прямо то место.

— Вон туда, — ткнул пальцем в направлении одного из прямоугольных окон, находящихся вровень с землей, молодой человек. — Вон там и натоптано в грязи. Это я. Ботинки испачкал, зараза, потом оттирать замучился.

— Хреново, — протянул Морозов, — и даже очень.

Олег понял, о чем идет речь. Похоже, им в любом случае придется лазать в потемках, независимо от того, ночь на дворе или нет. Там, где есть окна, — да, кое-какой свет будет. Но дальше, в глубинах цеха — это вряд ли.

— Так мы поедем? — спросил Максим. — И пора, и Веня вон вот-вот психанет. Ему и так сегодня досталось.

— Настолько, что дальше ты работаешь без меня, — сообщил ему напарник.

— Это как?

— Вот так. Эту партию продаем, а потом все. Не хочу больше. Я наукой желаю заниматься, а не с бандитами и милицией общаться. Так что крутись как знаешь, а я в Коломну поеду. К тетке!

С тем коммерсанты, которых Ровнин, сурово сузив глаза, напоследок предупредил о том, что он лично за ними наблюдать станет, отбыли. Морозов же подошел к выбитому окну, достал из кармана прихваченный в микроавтобусе фонарик, включил его и направил узкий яркий луч света внутрь помещения.

Тот выхватил из темноты какие-то пыльные столы со стоящими на них станками, рухлядь, валяющуюся там и сям, а после кусок темной ткани, как видно, попону, о которой рассказывал колдун, и раскуроченную клетку.

Пустую.

— Выбралась птичка, — задумчиво и почему-то нараспев произнес Саша. — Как и было предсказано.

А потом молодые люди услышали некое легкое цоканье, словно кто-то ребром монетки по стеклу бьет. И доносилось оно из глубины цехов, оттуда, где стояла кромешная тьма.

— Пошли-ка отсюда, — выключив фонарик, отошел от окна Саша, и Ровнина тоже оттащил. — Вернее — поехали. Пожилых людей, Олежка, слушать стоит, даже если те когда-то и находились на другой стороне баррикад. Хотя бы из уважения к возрасту.