Простые истины

Глава 20

Все закончилось — отзвучали речи, отстучала земля о крышку гроба, отгремели выстрелы, после вырос холмик над могилой, а затем люди, пришедшие попрощаться с Францевым, потянулись к выходу с кладбища, и лишь сотрудники отдела, словно застывшие, так и стояли рядом с местом, где нашел вечный покой их начальник.

Впрочем, в последний путь Аркадия Николаевича пришли проводить не только коллеги по работе в милиции, хватало здесь и тех, с кем он по роду службы находился по разные стороны баррикад, причем последних среди скорбящих было как бы даже не больше, чем обычных людей.

И, что характерно, все они разбились на некие группы, которые расположились особняком друг от друга. В одной из таких, состоящих сплошь из немолодых дам, Олег приметил Марфу в черном платке и противосолнечных очках, в другой, где, напротив, кучковались разновозрастные мужчины, широкоплечего тезку-ведьмака, с которым свел некогда знакомство в шаурмячной. Впрочем, Олег узнал не только их. Пришла на похороны владелица магазина одежды Кристина, причем ее бледное, но все равно очень красивое лицо почти наполовину скрыли огромные темные очки, стояли с цветами в руках два печальных старичка-антиквара, а в первых рядах скорбящих недвижимой статуей застыл Абрагим. Причем, когда гроб с Францевым начала покрывать земля, аджин, никого не стесняясь, заплакал. Огромные слезинки текли по бородатому лицу, но сын пустынь не вытирал их, лишь что-то бормотал на незнакомом Ровнину языке, как видно, таким образом прощаясь с другом. И к выходу он направился одним из первых, а уж после за ним потянулись все остальные.

— Большая потеря, — остановившись около Олега, произнес благообразно выглядящий пожилой мужчина в дорогом, но старомодном пальто и забавной небольшой шляпе с узкими полями. — Огромная. Сегодня этого никто в полной мере оценить не может, но пройдет время, и все поймут, какого масштаба личность от нас ушла. Вы согласны со мной, молодой человек?

— Да, — выдавил из себя Олег, тиская ладонями ленту, оплетавшую огромный венок, что стоял у его ног. — Все так. Именно, — пристально глянул на него мужчина, прикоснулся пальцами к краешку шляпы и направился в сторону главной аллеи.

Что до венка, так его Ровнину часом ранее вручил Арвид. Вернее, не вручил, это неправильное слово. Вурдалак остановил Олега, вышедшего из автобуса, который привез сотрудников отдела к воротам кладбища, и попросил уделить ему пару минут.

— Самое время для разговоров, — буркнул юноша хмуро.

— Самое, — неожиданно поддержала Ленца Павла Никитична, которая не только взяла на себя все хлопоты, связанные с похоронами, но и, по сути, последние три дня руководила отделом. — Только быстро давай, не задерживайся.

— Благодарю, — бархатным голосом произнес вурдалак и обозначил поклон, приложив ладонь к той части груди, в которой когда-то у него билось сердце.

— Слушаю, — глянул на Арвида Ровнин. — Чего?

— Возложи венок на могилу Францева от моего имени, — попросил его Ленц, надвигая капюшон черной куртки на глаза. Погода нынче выдалась паршивая, дождливая, но день есть день, каким бы он ни был. — Не сочти за труд.

— А почему сам не возложишь? — уточнил Олег. — Что мешает?

— Кладбищенская земля, — словно не замечая вызывающего тона, которым с ним разговаривал юноша, ответил вурдалак. — Она и мое племя несовместимы. Стоит только мне сунуться за ограду — все, обратно не выйду. Кстати, запомни этот факт. А лучше запиши в блокнот, как ты любишь делать: нет надежнее средства спастись от таких, как я, чем укрыться на кладбище. Городском, деревенском, московском, мюнхенском, с храмом, без храма, действующем, заброшенном — неважно. Главное — наличие могил как таковых. Впрочем, сейчас не время и не место для таких рассказов. Так что, выполнишь мою просьбу?

— Да, — кивнул Олег, — конечно.

— Сейчас. — Ленц взмахнул рукой, после чего водитель выскочил из машины, привезшей главу семьи сюда, и полез в багажник. — Олег, поверь, случившееся — беда не только для вас, но и для многих из нас. Бесспорно, есть те, кто этому рад. Есть те, кто не слишком опечалился, но скорбит об уходе достойного и благородного противника. Но есть и те, кто испытывает неподдельное горе. Я один из них. Времена и без того смутные, а с уходом Аркадия Николаевича они могут превратиться в попросту черные.

— Пойду я, — взяв венок, который ему подал подручный Арвида, произнес Олег. — Потом договорим.

— Конечно, — кивнул вурдалак. — Но вообще — не верится, что вот так вышло.

Он, сам того не зная, словно прочитал мысли Ровнина, в которых уже три дня вертелись всего две фразы. Первая — «не верю». Она поселилась в голове с того момента, как он выскочил из машины и увидел лежащее на асфальте тело Францева, изрешеченное пулями. Судя по всему, в него выстрелили не раз и не два, куртка на спине была изорвана почти в клочья. Потому, видно, и не стали делать привычный в таких случаях «контрольный» выстрел в голову. А смысл? Когда в человека всадили два с лишним десятка пуль, в нем нет никакой надобности.

Вторую озвучил Баженов после того, как Саша закрыл смотрящие в черное небо глаза Аркадия Николаевича, и тело их начальника загрузили в труповозку. Славян неожиданно для всех всхлипнул и тихонько произнес:

— А как мы теперь? Без него?

В целом вопрос был неуместен и даже странен. Сотрудники отдела 15-К гибли, гибнут и гибнуть будут, таков уж их путь. Никто и никогда не уходит из этого подразделения на пенсию. Да что пенсия? Даже старость не успевает добраться до тех, кто работает на Сухаревке, исключение составляет лишь Павла Никитична, да и она скорее подтверждает правило, чем опровергает его.

Вот только собственная гибель меньше удивила бы любого из четверых парней, чем смерть того, чье тело только что отправили в морг. Наверное, потому что они про себя все знали, потому осознавали, в чем их слабости, а в своем начальнике они никаких недочетов не видели. Он был для них образцом, тем единственно верным мерилом, по которому каждый из них равнял свои поступки.

— Работать будем, — сглотнув комок, застрявший в горле, ответил ему Морозов. — Что же еще? И искать того, кто его убил. Это сделали люди, а они оставляют следы.

— Гильз полно, — подтвердил один из присутствующих во дворе экспертов. — Стволов, правда, нет. То ли стрелки просто не стали их сбрасывать, то ли решили это в другом месте сделать. Хотя что они дали бы? Наверняка тэтэшники со складов длительного хранения, их сейчас по рукам столько ходит, что будь здоров. Мне один чекист рассказывал, как они накрыли под Вологдой пару прапоров, которые калаши грузовиками продавали. Грузовиками, мать твою! Что уж тут про пистолеты говорить…

— Ваш главный был? — К сотрудникам отдела подошел немолодой мужичок в потертой кожанке. — Да?

— Да, — ответил Саша. — А что?

— Майор Ковалев, — представился мужичок. — Здесь моя земля, а значит, мозги мне первому совокуплять и начнут. Дело наверняка на контроль в главке возьмут, не летеху все же завалили… Что ты морщишься, молодой? Это жизнь. Сегодня вашему старшему не повезло, завтра, может, меня вот так же во дворе или в лифте грохнут. Как и любого из тех, кто все еще помнит, что он мент, а не говно, свое дело на бумажки с отчетами променявшее. Ваш, похоже, из правильных был, иначе бы в нем столько дырок не наделали, потому и пахать мы станем не для галочки. Мои ребята по этажам уже пошли, думаю, что-то да вызнают. Большинство жильцов, конечно, скажет, что ничего не видели, но, может, кого-то разговорить удастся. О, а вот и первый генерал приехал. Все, пойду огребать.

И правда, к подъезду подъехала черная «Волга», из которой выбрался генерал с очень недовольным выражением лица и огромными щеками, которые, как в той поговорке, чуть ли не лежали на погонах.

— Никто ничего не скажет, — глянул ему вслед Баженов. — Побоятся. Сегодня ты показания дал, а завтра тебе дверь подпалят. Твари! Он за них умер, а им и дела нет. Только о себе думают. Вот поверьте, так и случится.

— Верю, — очень спокойно ответил ему Морозов. — Но если надо будет, я с каждым местным жителем сто раз переговорю, и, если кто-то что-то знает, рано или поздно выясню.

— За Ленкой надо съездить, — сказал Олег и потер глаза, которые последние пять минут нестерпимо щипало. — Вот.

— Зачем? — уточнил Савва. — Поясни.

— Домовые, — коротко ответил Ровнин и смерил взглядом здание. — То есть подъездные. Им на бандитов плевать, если что видели — расскажут. Ну не верю я, что они отмалчиваться станут, наверняка ведь знали же, кто такой Аркадий Николаевич. Не могли не знать. А может, и общались с ним даже.

— Здравая мысль, — признал Саша. — Единственное — не факт, что они видели тех, кто стрелял. У них окон нет.

— Не факт, — достал из кармана сигареты юноша. — Но зато они могут сегодня вечером услышать, как все было, от тех, у кого окна есть. Жильцы парням вон того майора, может, ничего и не скажут, это да, а вот жена мужу, вернувшемуся с работы, все выложит. Или с подругой по телефону поделится впечатлениями.

— Или соседке, которая все пропустила, перескажет, — подтвердил Свешников, — причем в мельчайших деталях. Молодец, Олег. Верно мыслишь.

— Ну да, — согласился с ними Морозов. — Каждый от себя, конечно, что-то добавит, но, если все показания сверить, можно прийти к среднеарифметическому верному значению.

— Попробуй сам договориться, — предложил ему Савва. — Пока Славян за Ленкой сгоняет, пока обратно вернется — время уйдет. Вон гляди, там подвал, дверь в него вроде открыта. Сходи, позови суседушек на беседу, объясни, что к чему. Может, отзовутся?

В голосах сотрудников отдела появилась некая деловитость, но каждый понимал, что работа и разговор — самые простые способы хоть как-то, хоть на время заполнить пустоту, что появилась в их душах. Ну и еще избавиться от мыслей о том, что уже совсем скоро им придется рассказывать о случившемся тем, кто остался на Сухаревке.

Морозов глянул на еще одного генерала, прибывшего на место преступления и моментально присоединившегося к первому, который в данный момент чуть ли не в голос орал на стоящего перед ним Ковалева, и направился к входу в подвал.

— А знаешь, Олег, почему они на него всех собак спускают? — спросил Савва у Ровнина.

— Почему?

— От страха. На них чуть позже люди с большим количеством звезд на погонах точно так же орать станут.

— Тогда это, скорее, компенсация.

— Авансом, — добавил Славян.

— Нет, страх. Ковалев если уйдет, то он точно не пропадет. У него есть все — опыт, навыки, агентура. Он вообще нарасхват будет — хоть в частом агентстве, хоть в службе безопасности какого-нибудь банка его с обеими руками оторвут. И бандиты, уж поверь, как только узнают, что он безработный, сразу начнут подкатывать с предложениями, мол, с золота есть станешь, брильянтами рыгать.

— Ишь ты, — усмехнулся Баженов. — Прямо вот так? С золота?

— А ты как думал? Хороший спец нужен всегда и всем, а майор этот как раз из таких.

— Мне никто ничего такого не предлагал.

— Так ты пока и не звезда сыска, как и любой из нас. А вот если доживешь до того момента, когда твоя репутация станет идти впереди тебя, то не сомневайся — придут и предложат.

— И на фиг пойдут, — мигом заявил Баженов. — Я собою не торгую. И вон тот мужик, по ходу, тоже.

— Это само собой. Я о другом. Он-то, повторяю, нарасхват, а те, кто на него орет, нет. Вот и рвут горло, чтобы самим себе доказать, кто здесь главный. А по факту — боятся, что за случившееся им могут жупел в одно место вогнать. Только-только ведь стали забывать про весенний расстрел на Гончарной, и тут нате вам. Да еще старшего офицера убили, начальника отдела… После такого запросто погоны полететь могут.

— Ковалева все равно жалко, — вздохнул Олег, — ни за что мужик огребает.

— Ты на него глянь. Срать он на них хотел, просто стоит и ждет, когда эти двое душу отведут. Увольняться, кстати, тоже не станет. Хотел бы — давно ушел, я таких знаю. А раз до сих пор здесь, значит, ему это нужно. И искать этих тварей он будет всерьез, не для галочки. Правда, вряд ли кого найдет.

— А мы? — очень серьезно уточнил у него Ровнин.

— Даже не сомневайся, — заверил его Савва. — Если повезет — то конкретно мы и быстро. Если нет — то не мы и потом. Но рано или поздно это обязательно случится, гарантирую. Дело принципа.

— Главное, чтобы не слишком «потом», — хмуро проворчал Баженов. — А то неровен час и карать за случившееся будет просто некого. Лично мне просто истины мало. Нужен тот, кому я усердно глаз на жопу натягивать стану. И долго. Очень долго. О, Сашка бежит. Быстро он.

— Прав ты был, — сообщил Морозов Савве. — Сразу пришли, что знали — рассказали. Правда, толку от этого чуть. Стрельбой же сейчас даже подъездных не удивишь, потому они и не любопытствовали, кто во дворе шалит. Все, что узнал, — убивали трое, мужчины средних лет, после уехали со двора в серой иноземной машине. Ни марку, ни номер они, естественно, назвать не могут, потому что для них это дремучий лес.

— О том, чтобы слушали разговоры, попросил? — уточнил у него Савва.

— Естественно. Завтра подъеду, подъездные мне все, что они за вечер услышат, выложат.

— Может, и ребята майора кого разговорят, — предположил Славян. — Кто знает?

Увы, но кроме традиционных «я в окно глянула, а там мужик в крови лежит», «вроде стреляли» и «ничего я не видел, у меня телевизор на всю фурычил» сотрудники Ковалева другого от жильцов дома не добились.

А вот друг другу после они рассказали куда больше, что не прошло мимо ушей подъездных. Уже на следующий день сотрудники отдела располагали подробным описанием всех трех стрелков, а чуть позже Олег, тот самый ведьмак, с которым Францев накануне ездил куда-то за город, привнес в расследование дополнительную ясность. Он подробно рассказал о конфликте, который с его подачи возник у Францева с пристяжью Монаха, который как раз после этого и отправился на тот свет. Причем по описанию шрама на щеке опознал одного из его убийц, товарища по кличке Бонс, после чего без особого труда удалось вычислить и двух остальных, носящих клички Шило и Рыжий. А уж от них протянулась ниточка к бандиту по имени Фома, в бригаде которого эти трое являлись главной ударной силой. Как выяснилось, Монах в последнее время крепко ему доверял и здорово приподнял над остальной своей пристяжью, потому смерть авторитета крепко ударила по планам амбициозного бригадира. И дело тут было не только в крахе карьерных устремлений. Дело в том, что за последний год склонный к беспределу Фома упорол несколько крепких косяков, отчего поимел серьезнейшие проблемы с неким Айнаром, под командой которого ходило полсотни бойцов. Не понравилось тому, когда кто-то другой внаглую обирает его ларьки и выставляет на деньги подконтрольных бизнесменов.

Пока был жив Монах, Айнар не рисковал в открытую наезжать на своего должника, смерть же авторитета развязала ему руки. Как рассказал один из источников Ковалева (без помощи которого Морозову и его коллегам, пожалуй, было бы куда сложнее распутать этот клубок), Фома даже подумывал о том, чтобы свалить из Москвы на какое-то время, но аккурат накануне убийства Командора проговорился проститутке, у которой ночевал, о том, что есть человек, готовый за него впрячься и решить все проблемы с Айнаром. Что за человек, как его зовут — не сказал, упомянул лишь о том, что тот очень крут, уважаем и денег у него, как у дурака фантиков. Ему же, Фоме, чтобы выскочить из петли, которая почти захлестнулась на шее, всего лишь надо какого-то мента завалить, что, в принципе, не проблема совершенно, его ребятам такое сотворить — что высморкаться. Тем более этот мент ему самому кое-что задолжал.

Увы, но на этом полоса везения завершилась, поскольку никого из перечисленных людей ни Морозову с компанией, ни сотрудникам Ковалева отыскать ни в городе, ни в пригородах не удалось. Бордовая «ауди», на которой передвигалась троица стрелков, сразу после расправы над Францевым спешно покинула Москву и в последний раз была замечена сотрудниками ГАИ на Калужском шоссе, в районе Троицка. Один пост они миновали, до другого не доехали, куда подевались и где затаились — неизвестно.

Машина Фомы, разбитая в хлам и со следами крови на рулевом колесе, была обнаружена в тот же день на том же шоссе, вот только непосредственно водителя в ней не оказалось. В больницы что окружные, что московские никто с тяжелыми травмами, полученными при аварии, не обращался.

Что до Айнара — он оказался единственным, кого удалось обнаружить, но опять же, толку от этого было ноль. Его и опознали-то с трудом, поскольку после того, как на одной из московских свалок с его телом свела знакомство стая бродячих собак, бандит являл собой весьма прискорбное зрелище. Хотя в каком-то смысле он отомстил за себя, ибо несколько погрызших труп псов валялись неподалеку в околевшем виде, что свидетельствовало о том, какой силы был яд, при помощи которого Айнара на тот свет отправили.

А потом наступил день похорон.

— Олег, так и будешь венок тискать? — тихонько спросила у погрузившегося в мысли юноши Ревина, всю церемонию простоявшая рядом с ним. — Положи уже куда следует.

— Ну да, — встрепенулся юноша и пристроил погребальное украшение слева от могилы.

За то время, пока он прогонял в голове события последних трех дней, оказывается, все уже разошлись и у места последнего упокоения Францева остались стоять только его подчиненные.

— Идти надо, — сказала Павла Никитична. — Стой не стой — ничего не изменится.

— А помянуть? — заметил Савва. — Как без этого?

— В отделе и помянем, согласно традиции.

— Тетя Паша, смотри, кто пожаловал, — обратился к уборщице Морозов. — Ничего себе!

Олег глянул в ту сторону, куда указывал Саша, и ему на миг стало жутковато. Из-за деревьев, густо росших неподалеку вокруг старых могил, вынырнула двухметровая фигура, закутанная в черный балахон и с капюшоном, надвинутым на лицо.

— Хозяин кладбища, — шепнула Ревина. — Не знала, что они днем вылезают из своих склепов.

— А он кто? — так же тихо уточнил юноша.

— Хозяин всего, что сейчас вокруг нас находится, — чуть раздраженно ответила девушка. — Или ты думаешь, что подобные места существуют сами по себе?

Разумеется, у Олега в голове сразу возник еще пяток вопросов, но задавать он их не стал, понимая, что сейчас не время для расспросов. Тем более что странное существо приблизилось к ним вплотную.

— Почему у меня закопали? — без всяких приветствий обратился Хозяин кладбища к Павле Никитичне, причем голос у него оказался под стать внешнему виду — густой, низкий и пугающий. — Ваших в другом месте хоронят.

— Воля Аркадия, — пожала плечами старушка. — Он мне давно сказал, что когда его убьют и если будет что хоронить, то положить здесь. Рядом вот с ней.

— Милица Радунеску, — прочла Ревина надпись на памятнике, что был установлен на соседней могиле. — Красивая была. И умерла молодой.

И верно — на фотографии, вделанной в гранит, весело смеялась черноволосая девушка. Даже не верилось, что такую так рано смерть забрала, ей бы жить да жить.

— Милица. — Саша глянул на Олега. — Не та ли это цыганка, о которой старик-колдун тогда упоминал?

— Наверное, — согласился Ровнин.

— За могилой пригляжу, — прогудел Хозяин кладбища, не обращая внимания ни на кого, кроме Веретенниковой. — Не беспокойся.

— Благодарствую, — суть склонила голову та. — Могут найтись такие, кто захочет ему напакостить. Живому не посмели бы, а вот мертвому…

— Если такие сюда придут, то мои владения они не покинут. Слово.

— Тогда я спокойна, — улыбнулась Павла Никитична.

— И вы ступайте, — велел жуткий великан. — Нечего тут быть. Не люблю я вашего брата.

— Но мы будем приходить, — предупредила его уборщица. — Памятник поставим, да и вообще.

— Ваше право. Но сейчас — уходите. Сегодня моя последняя ночь.

Веретенникова мгновение помедлила, после развернулась и двинулась в сторону выхода с кладбища, за ней потянулись все остальные.

— Надо же как Аркашка подгадал, — хмыкнула она, когда сотрудники отдела выбрались на центральную аллею, — под последнюю ночь.

— Павла Никитична, а о чем речь-то? — уточнил Баженов.

— Умруны, сиречь Хозяева кладбища, на зиму в свой склеп уходят, — пояснила старушка, — вроде как медведи в берлогу. Ну а на хозяйстве вместо себя помощников оставляют, которым передают часть силы, ключи и право на суд с расправой над тем, кто нарушил законы кладбища. И вот поверь — обычным людям в такую ночь тут лучше не оказываться. Шансов дожить до утра у них почти что нет.

За оградой кладбища сотрудников отдела встретила пустота. Отбыли «Волги» обладателей погон с большими звездами, которые обещали положить жизнь, но найти тех, кто посягнул на жизнь сотрудника внутренних органов, умчался автобус с почетным караулом, в разные стороны разъехались и все прочие, кто пришел проводить в последний путь человека, который до смертного часа честно выполнял свой долг. На площадке стоял лишь отдельский микроавтобус да «мерседес», в котором сюда приехал Ленц.

— Я на пару минут, — сказал Веретенниковой Олег. — Можно?

— Не одобряю, но иди. Если нужно.

Арвид, приметив юношу, вылез из салона.

— Что обещал — то сделал, — уведомил его Ровнин. — Венок положил.

— Благодарю. Я, собственно, что задержался. Вот, держи. Понимаю, что тебе сейчас не до того, но как мне думается, хорошая новость в минуты печали всегда к месту. Она чуть смягчает горе. Ты все не читай, третью страницу сразу открывай. Там главное.

Вурдалак сунул в руки Олега свернутую газету.

— Спасибо, — на автомате ответил тот.

— И еще. Павле Никитичне скажи — если я узнаю хоть что-то про тех, кого вы ищите, эта информация сразу попадет к вам, как и было обещано.

Ровнин кивнул. Дело в том, что и трех стрелков, и Фому искала не только милиция. Как только личности убийц стали известны, старая уборщица натянула на плечи свое видавшее виды синее пальто и куда-то ушла из отдела, велев остальным ее, если что, не искать. Пропадала она до следующего утра, а когда вернулась, то сообщила, что если нужные им люди еще в городе, то долго им не бегать. Собственно, тело Айнара на свалке отыскали вовсе не сотрудники МВД, а подручные королевы мусорщиков Хрисанфы, и кабы не они, то уже к следующей ночи от трупа бандита одни субпродукты остались бы. Она же и яд, при помощи которого бандита на тот свет отправили, определила, поскольку в чем в чем, а в этом деле Хрисанфа разбиралась отлично. Не из простых, кстати, отрава оказалась, из, можно так сказать, элитных, разработанных чуть ли не Лукрецией Борджиа.

— За это отдельная благодарность, — устало произнес Олег.

— Еще раз прими мои соболезнования. — Арвид потрепал парня по плечу, забрался в машину, и та через мгновение тронулась с места.

Следом за ним отбыли и сотрудники отдела. Микроавтобус, словно чуя, что сейчас всем не до его закидонов, завелся сразу и скрипел на поворотах через раз.

Говорить никому ни о чем не хотелось, ехали молча. Олег, посмотрев на остальных, достал из кармана джинсовки газету, оказавшуюся позавчерашним выпуском «Саратовских хроник», и развернул ее, в принципе, уже догадываясь о том, какие именно новости он там найдет.

Все так и вышло. На третьей странице обнаружилась заметка с типовым громким названием «Бандитские войны», в которой некий Николай Зоркий сообщал читателям о том, что накануне в одном из пустующих цехов завода «Рефлектор» произошла очередная кровавая разборка, в результате которой восемь человек погибло, шестеро оказались в больнице, а остальные, уцелевшие в ходе бойни, в СИЗО. Все они члены этнической группировки, относительно недавно осевшей в Саратове, причиной перестрелки стал конфликт интересов, а именно — дележка власти. После того как прежний вожак банды Равиль Алирзаев внезапно скончался от сердечного приступа, на первенство в ней стали претендовать сразу несколько человек…

Дальше Олег читать не стал. А зачем? Самое главное Николай Зоркий, дай ему Бог здоровья, рассказал, а остальное — частности, до которых Ровнину дела нет. И вот что интересно. Попади эта газета ему в руки дней пять назад, он бы от радости и спел, и сплясал, и поорал в голос. Мало того — после бы еще денег у кого-нибудь занял, бутылку черносмородинового «Абсолюта» купил и со Славяном ее выжрал.

А сегодня пусто на душе, словно выгорело все. Хотя в чем-то Ленц был прав, пусть чуть-чуть, но легче стало. Самую малость.

— Что-то любопытное пишут? — поинтересовалась у Олега Веретенникова. — Или полезное?

— И то и другое, — поразмыслив, сообщил ей юноша, убирая газету обратно в карман.

По возвращении в отдел Павла Никитична снова всех удивила. Ребята были уверены, что поминки пройдут в оперской, но уборщица сурово на всех зыркнула и направилась в кабинет Францева, дверь которого последние три дня никто не открывал.

— Такова традиция, — не обращая внимания на недоуменные взгляды коллег, произнесла она. — Погиб сотрудник — поминаем там. Погиб начальник — здесь. И рядом должны быть только свои, ни одного постороннего.

— А, так вот почему вы все вопросы на тему поминок мимо ушей пропускали, — протянул Славян. — Ну, на кладбище.

— Именно. — Павла Никитична бухнула в центр стола бутылку водки, которую достала из сумки. — Савва, сходи ко мне в комнату, там еще три стоит. Неси сюда. Ленка, в холодильнике колбаса, сыр. Не стой, тащи уже. Сашка, ты чего уселся?

— За хлебом метнуться? — вздохнул Морозов.

— Нет, это сделает Ровнин. А твое место — вот там. — Палец Веретенниковой уперся в кресло Францева. — Иди и займи его. Теперь ты тут главный. Старшая — я. А главный — ты.

— Приказа не было, — помотал головой Саша. — Да и вообще…

— Приказ сверху днями пришлют, никуда не денутся, — заверила его старушка. — А отдел без начальника не может. Он без него не существует.

— Не могу, — нахохлился Морозов. — Павла Никитична, ну не так же сразу…

— Только так, — сдвинула брови старушка. — Давай уже… Так, Олежка, чего ты застыл? Дуй за хлебом. И вот что… На тебе деньги, возьми еще две бутылки водки. И огурцов маринованных.

Из-за этих самых огурцов Олег в результате полчаса потерял, поскольку не было их ни в ближнем от отдела магазине, ни в двух других, находящихся подальше. Но и возвращаться в отдел без заветной банки он бы не рискнул, ибо опасался перечить суровой уборщице даже в мелочах.

Обратно юноша уже не шел, а почти бежал, небезосновательно подозревая, что услышит в свой адрес, потому испытал вполне здоровое недовольство, когда заметил, что у входа в здание отирается незнакомый молодой человек. Во-первых, он явно пришел сюда не просто так и сейчас отнимет у Олега еще какое-то количество времени, во-вторых, сегодня отделу вообще не до посетителей.

— О! — обрадовался парень в синей куртке, на спине которой имелась какая-то надпись. — Вы же здесь работаете?

— Здесь, — вздохнув, подтвердил Ровнин. — Вы по какому делу?

— Курьер я, — пояснил визитер, проходя в дверь, которую перед ним открыл Олег. — Документы и посылку доставил, а передать некому. Внутрь заглянул — никого. Покричал: «Люди, люди!» — никто не откликается. А по этажам бродить не люблю, не ровен час чего пропадет, потом на меня свалят. Мне такое зачем? Вот и решил подождать во дворе — может, кто придет?

— И я пришел. Давайте, что у вас?

— Сначала удостоверение покажите, — попросил курьер. — Ага. Олег Ровнин. Хм. Забавно.

— Что именно? — холодно осведомился юноша.

— Да так, не обращайте внимания. — Визитер достал из массивной сумки, висящей у него на плече, пухлый запечатанный конверт формата А4, а также потрепанный журнал, который немедленно раскрыл. — Так, сейчас. Вот здесь пишем «получено». Ага. Теперь роспись и фамилия полностью.

— Готово, — выполнил требуемое Олег.

— Это раз. — Рука курьера снова нырнула в сумку и извлекла из нее небольшую продолговатую коробку, затянутую полиэтиленовой матовой пленкой. — А это груз, одно место. Вот здесь за него расписываемся, опять «получено» и так далее. Все, спасибо. До свидания!

Молодой человек залихватски подмигнул Олегу и стремительно покинул здание, только двери за ним хлопнули. Ровнин глянул ему вслед, сунул доставленную им корреспонденцию в пакет с продуктами и пошел наверх.

— Говорю вам — это дело рук Шлюндта, — услышал еще на лестнице слова Веретенниковой, — больше некому. Не знаю, где именно Аркаша ему дорогу перешел, но голову даю на отсечение, что таким образом Карл с ним счеты свел.

— Так грохнуть Карла этого, да и все, — заявил Баженов, а после, судя по звуку, саданул кулаком по столу.

— Хорошо бы, — согласилась с ним уборщица. — Но — нельзя.

— Почему?

— Потому что, — ответил ему Морозов. — Как считаешь, Аркадий Николаевич так поступил бы в аналогичной ситуации? Без следствия, без фактов, без доказухи человека прибил?

— Нет, — помедлив, признал Стасян.

— Вот ты и ответил на свой вопрос. Месть — святое. Но она должна быть такой, чтобы при этом память о человеке, за которого мстим, не была запятнана.

— А тем временем Шлюндт пакостить продолжит, — зло бросила Веретенникова.

— Блин, как он хоть выглядит, этот Шлюндт? — рявкнул Баженов. — Глянуть бы хоть на него!

— Так он сегодня на похоронах был, — усмехнулся Морозов. — Более того — соболезнования высказывал.

— Да ладно?

— Да. Вон, Олежке. Я сам слышал.

— Мне? — изумился юноша настолько, что чуть пакет не выронил.

— Ну да. Помнишь, пожилой господин к тебе подходил? Респектабельный такой, в шляпе? Вот это и был Карл Августович Шлюндт.

— Фига себе! А я подумал…

— Ровнин, тебя где носит? — осведомилась Павла Никитична недовольно и потушила папиросу в пепельнице. — Извини уж, без тебя начали.

— Огурцы искал, — ответил Олег, понявший, что уборщица, похоже, желает сменить тему разговора, и решил ей подыграть. — Плюс с курьером общался.

— Каким курьером? — насторожилась старушка, глянув на юношу, который начал выставлять на стол покупки.

— Который внизу отирался, — пояснил Ровнин. — Говорит, что орал, но никто не откликнулся. Вот, документы какие-то доставил. И еще коробку.

— Саше отдай, не мне, — приказала уборщица. — Ну, и кто оказался прав? Говорила же: была бы шея — хомут найдется.

Гомон за столом стих, все смотрели на Сашу, который доставал из конверта одну бумагу за другой.

— Приказ о назначении, — вздохнув, сообщил он коллегам, изучив первую, — с сегодняшнего дня. Так. О, это про тебя, Олежка. Кончился твой испытательный срок, считай себя полноценным сотрудником.

Ровнин в этот момент не столько обрадовался, сколько удивился, поскольку считал, что испытательный срок, о котором когда-то упоминал Францев, понятие не документальное, а, скорее, отвлеченное.

— Хм, — Саша усмехнулся, — снова про меня. Внеочередное дали. Майора.

— Так правильно, — заметил Савва. — Должность минимум майорская. Кто капитана начальником отдела посадит?

— А про меня там ничего нет? — хмыкнул Баженов. — Может, тоже чего перепало?

— Нет. — Морозов достал из конверта еще один листок и тоненькую папку с надписью «Дело». — Зато вот, со дня на день ждем новичка, а именно младшего лейтенанта Антонова Василия Семеновича. Все, Олежка, можешь переезжать наверх.

— Лучше бы я и дальше в дежурке сидел, — вспомнив один давний разговор, произнес Ровнин. — Опять же, архив рядом.

— Надо выпить, — заявил Баженов, — причем не просто так, а звание обмыть. Блин, жалко, звездочек больших нет. По-правильному их в стакан надо положить, тот до краев водкой залить, а уж ты, Сашка, его, значит…

— В другой раз обмоем, — заверил его Морозов. — А пока — не чокаясь.

— В коробке-то что? — закусив водку огурчиком, лукаво осведомилась Павла Никитична — Давай, открывай. Чего тянуть?

— Да и так понятно, — хихикнула Елена и потерла ладошки. — Не мять тебе, Баженов, мое трепетное тело. Пролетел ты, как фанера над Парижем.

— Факт, — вздохнул Славян.

— А еще готовься к месяцу тихих игр с Титом Титычем, — уточнила Ревина и злорадно захихикала.

До Олега не сразу дошло, что именно она имеет в виду, но секунд через пять сообразил, что к чему, и замер, глядя на то, как Саша, сопя, вскрывает коробку.

И да, в ней оказался нож. Не такой длинный, как у Саввы или Баженова, поменьше, зато с коричнево-красной деревянной рукоятью и в зеленоватых, расшитых золотой нитью ножнах.

— О как, — усмехнулась тетя Паша. — Ну-ка, Олежка, клинок мне покажи.

Морозов протянул нож Ровнину, а тот, помедлив секунду и насладившись моментом, извлек его из ножен. Свет ламп отразился на блестящей стали, и искусно выгравированные на ней волки, точно живые, побежали друг за другом.

— Давай-ка, Ленка, поставь еще одну рюмку на стол, — вздохнула Веретенникова. — Да не мне, вон туда, где Аркашина стоит. Славик, водки в нее плесни и хлебушком черным накрой. Знаю я этот нож, видела раньше. Стало быть, все же нашла тогда Танька Никитина свою погибель в Мещере, не стоит ее больше среди пропавших без вести числить.

— То есть Олежке чей-то нож достался? — изумился Свешников. — Так бывает?

— Очень редко, но да, — подтвердила уборщица. — На моей памяти второй раз.

— Неспроста это, — глянула на Ровнина Елена. — Наверняка неспроста.

— Поживем — увидим, — пожала плечами тетя Паша. — Славик, чего сидишь? Разливай давай.

— А где нож Аркадия Николаевича? — спросил у нее Олег. — Куда он делся?

— Куда-то, — потрепала его по голове старушка. — Это, дружок, не наша печаль.

— Кстати. — Морозов помедлил чуть-чуть, после достал из ящика стола ключи от сейфа, открыл его, взял с одной из полок пистолет в наплечной кобуре и положил его перед Олегом. — Забирай. Это твое наследство.

— Чего? — совсем уж опешил юноша.

— Аркадий Николаевич при всех тогда сказал, что завещает его тебе, такова была его воля. Не нам обсуждать его решения, раз он решил, что этот пистолет твой, значит, будет так. Владей.

Весь этот калейдоскоп событий здорово выбил Олега из седла. Он опрокидывал рюмки вместе с остальными, даже в обсуждениях тех или иных вопросов участвовал, но при этом голова его непрерывно шла кругом, причем не от водки или клубов сигаретного дыма, а от переполнявших эмоций. Именно потому в какой-то момент Ровнин покинул кабинет и вышел на улицу, поскольку ему нестерпимо захотелось хлебнуть холодного воздуха.

Вот только долго ему на крыльце постоять было не дано. Случаются такие дни, когда ты бы и рад уже притормозить, а события все гонят и гонят тебя вперед, и у Олега, похоже, как раз такой выдался. Собственно, он сильно не удивился, когда увидел светловолосого парня, вошедшего во двор и принявшегося крутить головой. Надо думать, что не так давно, всего несколько месяцев назад, в глазах Францева, стоящего на крыльце, он сам выглядел примерно так же.

— Добрый день! — обратился к нему молодой человек и глянул в бумажку, которую он держал в руках. — Это же дом номер…

— Ты Василий Антонов? — ответил вопросом на вопрос Олег. — Да?

— Ага, — подтвердил тот, — Антонов.

— Вот и отлично. А я лейтенант Ровнин. Легко нас нашел?

— Ну, так, — почесал затылок Василий. — Побродил маленько по дворам, они тут все на одну колодку. Но не сильно долго искал, врать не стану.

— Да и ладно. Главное, что в результате попал туда, куда нужно.

— А как тут вообще? — спросил новый сотрудник, поднимаясь по ступенькам крыльца. — Нормально? Начальство сильно кошмарит?

— Как тут? — Ровнин глянул на него и внезапно ощутил, что холодная петля, сдавливавшая сердце последние три дня, внезапно разжалась. — Здесь по-разному, Вася. Сильно по-разному. Со временем сам все поймешь.

— А сам тут давно работаешь?

— Я-то? — призадумался Олег, открывая дверь. — Теперь, пожалуй, уже да. Ладно, пошли, буду тебя с коллегами знакомить. Да не бойся, если тебя тут кто и съест, так точно не они.

Конец второй книги