Шарлатан III

Глава 19

В Москву мне пришлось лететь с охраной. Точнее, я туда отправился в сопровождении с Ю, и это было, мягко говоря, забавно. Потому что Ю – в чем я уже убедился – была в своей работе очень неплохим профессионалом и в зависимости от обстоятельств превращалась в совершенно разных людей: в спортзале она была безжалостной мучительницей, на занятиях по программированию она представала в роди восторженной школьницы. А во время поездки в Москву она действовала как заботливая кошка, опекающая котенка: вроде и внимания не обращала, что делает питомец, но если он делает что-то не так, то могла просто схватить зубами за шиворот и переставить в нужное место. То есть меня она все же зубами за шиворот не таскала, но периодически ощущение острых зубов на загривке у меня возникало.

И по Москве на машине она меня возила, а откуда у нее еще на аэродроме появилась новенькая «БМВ», я даже спрашивать не стал. Но опекая меня почти все время поездки, она вообще не вмешивалась в мои разговоры с нужными людьми, просто «исчезая», когда я приступал к делу. И, должен заметить, ее контора очень хорошо к этой моей поездке подготовилась, хотя я и не совсем понимал, когда это они успели все провернуть. Но в результате я на дела потратил времени очень мало и в город мы вернулись тем же вечером. С другой стороны, у меня сложилось впечатление, что и эта внезапная командировка была не очень-то и нужной: тот же товарищ Струмилин, когда я ему рассказал о предложении Зинаиды Михайловны, задал всего лишь один вопрос: сколько, по мнению Минместпрома, нужно на это выделить денег и в какие сроки. И распоряжение Госплана о перечислении именно сорока миллионов целевым назначением на строительство нового завода он подписал спустя минут десять после начала нашего разговора, так как именно столько времени потребовалось чтобы его напечатать на бланке.

По дороге домой я подумал о том, что этот завод, вероятно, мог решить сразу кучу совершенно «неавиационных» проблем: строить-то его решили в действительно «совершенно неиндустриальном» городке под названием Курильск, который возник на месте сильно разрушенного в войну Саппоро. С Йессо после войны вообще всех японцев выселили, и они, уходя, постарались сжечь все, что гореть может – ну а то, что осталось, оказалось не очень-то приспособленным для проживания людей не японской национальности: в городе с населением (когда-то) под триста тысяч человек даже нормальной канализации не было и водопровод можно было считать насмешкой над человеческой цивилизацией. Так что Курильск практически заново отстраивали (как и несколько других городов на острове), но пока что особых успехов там достичь не удалось. То есть дома для всех новых жителей построили, даже с некоторым запасом – вот только жителей было еще довольно мало. Потому что на острове особой работы для людей не было: кроме небольшой верфи в Айнинске (бывшем Отару), на которой строились рыболовецкие суденышки, из «гигантов индустрии» там был еще небольшой металлургический завод и шахта, в которой руду для этого завода добывали. Причем руда была откровенно паршивой, а уголь для выплавки металла возили вообще с Сахалина – но зато судостроительный работал «на местных ресурсах» (ну, кроме двигателей, который туда все же с «большой земли» возили). А в основном там процветали рыбацкие поселки и в довольно небольшом количестве совхозы, занимающиеся главным образом выращиванием разнообразной скотины и птицы. Ну и по мелочи всякие еще овощи производили. Поэтому основным населением острова были люди военные, а гражданских туда просто привлечь было нечем – и новый завод мог бы часть этой проблемы решить. Очень заметную часть: в Шахунье-то благодаря авиазаводу население выросло до тридцати с лишним тысяч человек, потому что рабочим завода много чего нужно кроме собственно цехов: и школы с детскими садами для детей, и больницы с поликлиниками, и «сфера обслуживания». И, конечно, еда – а это мощный стимул для развития сельского хозяйства поблизости. А если прикинуть, что нужно уже сельскому хозяйству…

Но мне прикидывать было лень, точнее, мне было просто некогда этим заниматься: страна стремительно менялась и менялась она так, что я все больше склонялся к мысли, что в моем «прошлом», но уже не «будущем» Сталина действительно враги отравили. Потому что Союз-то менялся по планам, составленным Сталиным еще в конце сороковых, и при исполнении этих планов довольно многие из «верных ленинцев» теряли очень многое, а некоторые – вообще «всё», включая даже собственные жизни. Причем заслуженно теряли – ну а я, как мог, старался происходящим процессам посодействовать. Мог я, конечно, откровенно немного, но у меня пока еще оставался «политический ресурс». Не «административный», а определенный авторитет среди людей, и люди пока еще прислушивались к моим советам – и этим следовало воспользоваться. То есть в этой жизни я всегда именно этим и пользовался, но раньше я это делал для решения каких-то мелких локальных задач, а теперь задачи выглядели огромными и очень сложными, так что тут еще требовалось и не ошибиться – но если сильно не спешить, то что-то полезное и нужное стране может и получиться. Но прежде нужно было разобраться в том, что стране действительно необходимо – а вот с этим у меня были уже проблемы. Да, я знал, как решать сложные задачи, но у меня пока что просто не было необходимой информации для таких решений. И более того, я думал, что и не захочу нужную информацию откуда-то получить, ведь не зря существует пословица, что многие знания – многие печали. Однако никто не запретит мне просто помогать в решении задач тем, у кого нужная информация есть…

И я для начала стал помогать «родному минместпрому», написав простенькую программку по оптимизации перевозок того же паркета. Ведь из-за того, что его просто вовремя на стройку не доставили, почти половину жилых домов в Горьком готовились сдать под заселение с задержкой до полугода после того, как само строительство закончилось. Понятно, что именно «для начала» я даже не собирался замахиваться на хорошо мне известную «транспортную задачу» в масштабах всей страны: все же и комп был не особо для таких целей пригодным, и просто собрать все нужные для решении я задачи данные не представлялось возможным – а вот в масштабах области задачка изначально выглядела решаемой. Хотя бы потому, что я точно знал у кого можно спросить, где в области эту несчастную березу рубят, где ее пилят и строгают и куда готовую паркетную доску собираются везти.

И я спросил, все узнал. Затем целая бригада в круглосуточном режиме полученные циферки набивала на перфолентах (перфораторов нужных у меня теперь уже четыре штуки было), я составлял таблицы (не один я, еще Ю Ю этим занималась, сказав, что такая работа для нее поможет ей «лучше меня контролировать») с описанием маршрутов, а так же писал дополнительные функции, учитывающие скорость производства ценных деревяшек и скорость их расхода, прочие «вспомогательные» данные готовил – и перед самым Новым годом программа была торжественно запущена. Ну да, только подготовка данных для нее полтора месяца заняла – а машина все успела рассчитать примерно за полторы минуты. И результат получился… очень странным.

Вообще-то сама по себе «транспортная задача» – проста и незатейлива, но если ее совсем немного расширить и считать не только затраты на перевозку чего-то из пункта А в пункт Б, а добавить туда еще «из одной трубы втекает, а из другой вытекает», то результат может получиться совсем неочевидным. Саму-то перевозку бухгалтера-расчетчики вообще на счетах давно уже просчитали и столпившиеся вокруг машины женщины были уверены, что машина лишь немного подправит (в худшем для них случае) ранее составленные «расписания» – но все оказалось совсем не так.

Я в процессе подготовки данных для программы тоже много нового узнал. Например, что паркетную доску только в области делают дубовую и березовую. А еще делают ее кленовую и лиственничную, еще из ясеня, вяза, вишни, бука и даже из сосны (хотя последнюю в области делать попробовали – и тут же перестали). И разные деревообрабатывающие фабрички делали этот паркет каждая из «своего» дерева (а чаще – из двух-трех «своих») – а использовать в одном месте доски из разных пород было просто нельзя потому что в домашних условиях они себя вели очень по-разному. Даже при укладке вели по-разному, например, береза и бук могли от повышенной влажности просто распухнуть и паркет при этом вспучивался, а вот лиственница по каким-то причинам не могла класться на чаще всего применяемый сейчас «полусинтетический» клей, которым доски к полу приклеивались. Но прекрасно ложились на менее популярный «каучуковый» клей, а вот дубовый паркет при использовании такого клея быстро и очень неравномерно темнел.

Еще – что меня сильно удивило – производительность рабочего-паркетчика довольно сильно зависела от материала паркета: на укладку паркета из ясеня рабочий тратил в полтора раза больше времени, а из лиственницы – в два раза больше, чем на укладку дубового или березового. И я все это как-то (все же очень приблизительно, так как просто памяти на все нужные таблицы не хватало) сумел посчитать – и оказалось, что по стройкам с железнодорожных станций паркет дешевле и быстрее всего развозить на грузовых «Векшах». И не потому что сами перевозки получаются дешевле, а потому, что так выходит больше всего бригад паркетчиков одновременно материалами обеспечить.

Результат расчета всех очень удивил, ведь можно было на стройку и целый грузовик паркета сразу завезти – но оказалось, что «программа все верно подсчитала»: завозить любые материалы «в запас» можно когда этого материала некоторый избыток, а когда он буквально с колес уходит, то такие «запасы» сильно снижают общую производительность труда. Зинаида Михайловна, внимательно изучив результаты работы программы, именно к такому выводу и пришла – а потом мне пришлось ей очень долго объяснять, что это не «железка» сама все так качественно считает, а программа, при составлении которой нужно все подобные мелочи все же учесть. А затем долго рассказывал, как правильно составлять техзадание на разработку программ, какие при ее написании могут возникнуть трудности и как эти трудности следует преодолевать…

– Я поняла: ты придумал очень большой и очень дорогой арифмометр, а результат расчета зависит от того, крутит ручку этого арифмометра дитё несмышленое или вообще дикая обезьяна. Но если ручку будет крутить специально подготовленный инженер…

– Причем, обратите внимание, ручку специально подготовленный будет крутить один раз – и он ее так раскрутит, что если потом в арифмометр этот пихать правильные цифры, то и результат всегда… почти всегда будет верным.

– А почему «почти»? Нам «почти» не годится.

– Я же вам только что объяснил: в программе практически всегда будут какие-то мелкие ошибки. И иногда программа из-за таких ошибок результат может дать тоже ошибочный, поэтому все же обезьян к машине подпускать я бы не порекомендовал: оператор, то есть бухгалтер, считающий свои задачи, должен все же представлять хотя бы примерно, какие результаты могут считаться верными, а какие нет. По счастью, в чисто расчетных задачах при ошибке результат получается откровенно бредовый: вон, тут парень из политеха насчитал, что элементы конструкции железнодорожного моста можно соединять заклепками диаметром в пять миллиметров – явный же бред, и он ошибку в программе тут же побежал искать и исправлять. Но считать, что в программе изначально ошибок нет и быть не может – неправильно, нужно, наоборот, считать, что в программе куча ошибок и заранее предусмотреть способы и средства обнаружения и исправления этих ошибок – а этому нужно долго и упорно учиться. Причем, сразу скажу, это не каждому дано – зато, когда программа полностью отлажена, ее запускать и получать правильные результаты и обезьяна сможет.

– То есть мало ты миллионы на арифмометр потратил, так еще и кучу миллионов хочешь потратить на подготовку правильных крутильщиков ручек. Но я тут прикинула… только на перевозке паркета на стройки мы до лета сэкономим с полмиллиона, а программу эту, ты говоришь, вы за неделю написали…

– И полтора месяца готовили данные для расчета.

– Верно, но ты же сам говорил, что данные для расчета можно будет сразу по мере их поступления готовить.

– Ну… да. И если мне к лету хотя бы сделают парочку новых устройств…

– Сколько?

– Вот за что я вас, Зинаида Михайловна, так люблю и обожаю, так это за решительность… и мудрость. Но в данном случае ответ будет простой: нисколько: ребята в политехе уже все необходимые средства получили. И даже почти все сделали, теперь просто ждут, когда в институте тонких пленок им сделают то, что для использования их машинки необходимо.

– А там в чем загвоздка? Нужно кому-то вразумляющего пинка дать?

– Нет, а вот с дюжину орденов приготовить стоит. Потому что если они хотя бы к концу следующего года сделают, что обещали – это будет настоящий прорыв в бухгалтерской науке! И не только, кстати, бухгалтерской…

На самом деле «прорыв» уже случился, правда в науке совсем другой: предложенная-то мною вычислительная машина имела изначально «очень открытую архитектуру», в которой каждая команда реализовывалась отдельным, совершенно независимым от остальных, аппаратным модулем. И одним из совершенно новых модулей, разработанным совсем молодыми ребятами-второкурсниками, стал блок, загружающий из памяти в указанный регистр необходимые для следующей операции данные. Не за четыре машинных такта, как ранее изготовленный блок, а за шесть или даже за семь – но новый модуль «умел» адресовать уже не шестьдесят четыре килобайта, а восемь мегабайт, и семь тактов на операцию тратилось если нужные байты размещались на смежных «страницах» памяти, а не на одной. И вставили этот модуль уже в новую, изготовленную в начале декабря, машину – а в неё уже воткнули не восемь, конечно, мегабайт, а всего двести пятьдесят шесть килобайт, но воткнули так мало просто потому что больше готовых матриц памяти не было. Но и такая память позволяла довольно «размашисто» программы составлять – просто пока еще большие программы неоткуда было в машину запихивать. Пока неоткуда – но ведь в Дзержинске «тонкопленочники» героически трудились над новыми достижениями отечественной науки! И стимул теперь у них был чрезвычайно мощный…

Мощный стимул у них появился сразу после того, как в политехе изготовили и запустили «в пробную эксплуатацию» видеомагнитофон с блоком вращающихся головок. Он пока в единственном экземпляре существовал, и размещался этот «экземпляр» на горьковской телестудии – но после того, как выступление товарища Сталина на праздновании годовщины революции в городе по телевизору показали подряд три раза, и все разработчики девайса, и парочка технологов, сумевших нужную пленку изготовить, обрели по ордену Трудового Красного Знамени. Буквально на следующий день обрели – а все причастные (и множество непричастных) прекрасно знали, что всю эту разработку «заказал Шарлатан». И тут же все «вспомнили», как очень много других людей, придумки Шарлатана воплощавших, тоже быстро были отмечены высокими наградами – так что мой следующий заказ народ бросился исполнять буквально наперегонки. Правда, «заказ» был непростой: «пленочникам» нужно было придумать (кроме всего прочего) как изготовить абсолютно ровную плоскую пленку толщиной микрон так семьдесят пять – но народ старался. А радиоинженерам тоже сильно повозиться пришлось: предложенный ими изначально вариант воспользоваться магнитными головками от чудища под названием «Днепр» даже их самих довел до икоты от смеха. Впрочем, определенный опыт у них уже был, для видака-то они нужные магнитные головки изготовить смогли. И, хотя каждая обошлась им больше чем в тысячу рублей, повторение успеха было возможно.

Возможно, но я им другую задачу поставил: не изготовить, проявляя чудеса трудового героизма, дорогущую головку, а разработать технологию, позволяющую такие головки штамповать на потоке с ценой в пределах… в общем, чтобы в бухгалтерии, глядя на цену, слабые духом женщины в обморок не падали. А это было куда как более сложной задачей (да и заметно более дорогой), но я все же смог до Зинаиды Михайловны «достучаться» – и ребята получили в министерстве «режим наибольшего благоприятствования». То есть денег им дали много и сразу, а теперь они их потихоньку проматывали. Причем проматывали не только в СССР, некоторое очень непростое оборудование для них было вообще во Франции заказано!

Причем последняя сделка, как мне поведала Зинаида Михайловна, была вообще проведена по настоянию руководства страны: пока я жевал сопли и пытался «двинуть вперед вычислительную науку», товарищ Сталин сумел уговорить кучу буржуинских стран организовать «независимый международный расчетный банк», все сделки через который проводились «в золоте», причем гарантом по всем сделкам выступал уже Советский Союз, выделивший для этого дела изрядный запас желтого металла и, дополнительно, давший гарантии при необходимости обеспечивать расчеты и тем золотом, которое потом уже будет у нас добыто. Вроде бы пустячок, но теперь по факту привязка многих иностранных валют к фунту или доллару просто исчезла, а СССР получил возможность очень просто приобретать все необходимое у буржуев. И многое тем же буржуям продавать – а закупка оборудования для производства магнитных головок (очень недешевого, кстати) была всего лишь «демонстрационной закупкой». Потому что формальный запуск банка в работу намечался на первое января пятьдесят четвертого…

Новый год мы все снова встретили в родной деревне, разве что мне пришлось с собой туда и Ю Ю тащить. Мама очень «мой выбор» не одобрила, а отец, напротив, сильно обрадовался. Только вот что по этому поводу подумала баба Настя, я не узнал: она была уже совсем плоха и, по словам дяди Алексея, она уже и родственников многих узнавать перестала. Меня, впрочем, узнала и очень обрадовалась тому, что я приехал. И даже попросила меня отвезти ее «к деду Митяю», который, к моему великому сожалению, переселился на кладбище в Ворсме.

А после того, как мы наступление нового года отметили, я вернулся в город и усиленно начал готовиться к экзаменам. И в целом «отстрелялся» неплохо – а после того, как я получил последнюю подпись в зачетной книжке, узнал – от Юрия Исааковича – что дальше мне предстоит учиться уже на новом факультете. Правда, он искренне считал, что учреждение в университете факультета вычислительной техники он смог пробить, но тут уж я его разочаровывать не стал.

Пока что новый факультет размещался «где придется» в старых корпусах, но уже весной для него было запланировано отдельный корпус выстроить, в котором заранее предусматривалось несколько залов для размещения вычислительных машин обустроить. Ну да, последний вариант машины занимал уже метров двадцать квадратных, там одна «дополнительная память» едва в четыре довольно немаленьких шкафа влезала – и еще у машины появилось новенькое «буквопечатающее устройство». Тоже агрегат весом в полтонны и размером… очень немаленький он получился, и электричества он, кстати, жрал чуть ли не больше, чем вся остальная машина. Хотя все же не больше: оказывается, «советская вычислительная наука» и кроме Горьковского университета много где со страшной силой развивалась, так что в Москве придумали систему ввода (и даже вывода) информации в комп на перфокартах. То есть все же не придумали, а тупо передрали американские устройства, и, несмотря на яростное сопротивление наших разработчиков, университету было поручено и эти железяки к вычислительной машине как-то подключить.

Юрий Исаакович все же смог «задачу» перевалить на политех, там, тоже отнюдь не повизгивая от восторга, постарались ее «отложить в самый долгий ящик» – но Лаврентий Павлович прислал туда своих «наблюдателей-консультантов», и работой им все же заняться пришлось. Судя по всему, я все же по части именно вычислительной техники определенный авторитет у соседки заработал и она после долгих расспросов даже отправила «наверх» докладную о «нецелесообразности предлагаемых расходов» – но ее просто никто слушать не стал. Я думаю, в том числе и потому, что в Москве производство этих монстров было уже налажено на серийном, причем специально под них организованном, заводе, а Светлана Андреевна, получив от начальства «полный отлуп», пришла ко мне «жаловаться»:

– Шарлатан, у меня ничего не получилось с этими громыхающими железяками. Как думаешь, если ты, например, лично к товарищу Сталину обратишься… ведь этот перфоратор стоит как пять «Чаек»!

– Обратиться-то я, конечно, могу, но есть вариант поинтереснее. Потому что прямо вот щяз я могу товарищу Сталину высказать лишь мое единственно верное мнение, которое ему будет несложно и проигнорировать. А вот примерно через год… вы, Светлана Андреевна, всю переписку-то по перфокарточной технике сохраните, отдельно у себя в канцелярии зарегистрируйте. И когда у меня будет что товарищу Сталину не только голосом сказать, но и показать живьем, я в Москву скатаюсь, с собой всю вашу документацию захвачу, отдельно попрошу Зинаиду Михайловну подсчитать, сколько ваши оппоненты народных денежек на ветер пустили…

– Ты, оказывается, страшный человек! Ведь их за такое…

– Как говорил товарищ Ленин, каждый должен получить в соответствии с нанесенным стране вредом.

– Что-то я такого не помню.

– Ну да, он говорил, что в соответствии с результатами своего труда, но если труд наносит исключительно вред… В общем, за содеянное нужно отвечать, причем отвечать лично и в полной мере, в соответствии с советскими законами.

– А ты не боишься, что и с тебя кто-то спросит «в соответствии с законами»?

– Если я нанесу стране вред, то и на меня этот принцип должен распространяться.

– А если только пользу? – рассмеялась соседка.

– А за пользу я уже ответил. И, думаю, скоро отвечу еще, причем уже куда как серьезнее. Есть у меня одна мысль, правда не моя. Не совсем моя…