Союз Аустерлица

Глава 4

Слушая молодого эрцгерцога Фердинанда, я вспоминал, что Кромвель, кажется, занимался больше реформами, направленными на ограничение королевской власти парламентскими методами, старясь законодательно продвигать политические свободы для нового общественного класса, — для английской буржуазии. А вот якобинцы и их лидер Робеспьер проводили политику установления своей жесткой диктатуры после свержения королевской власти. Так что разница между последователями Кромвеля и французскими якобинцами имелась довольно значительная, как между умеренными и радикалами. Хотя оба политика, что Кромвель, что Робеспьер вошли в историю революционными лидерами и цареубийцами. Во время революции в Англии отрубили голову королю Карлу I, а во время революции во Франции казнили короля Людовика XVI и королеву Марию-Антуанетту.

Потому я не сильно удивлялся, что австрийские революционеры-аристократы, которые сейчас находились рядом со мной за одним столом в штабном помещении под холмом, собирались убить императора Франца. Вот только, их революционная идея сама по себе казалась мне весьма оригинальной. Ведь после революции Англия осталась все-таки Англией, а Франция осталась все-таки Францией. Здесь же революционеры хотели, упразднив Австрию, создать на ее месте совсем иную страну! Да они, пожалуй, превзошли всех остальных революционеров в желании разрушить привычный уклад жизни народа до основания, чтобы затем построить уже нечто совершенно иное, изменив даже саму национальную идентичность людей! И неужели же такое может получиться? Я сомневался, и потому сказал, стараясь направить революционный пыл эрцгерцога и графа в конструктивное русло:

— Итак, господа, если ваши цели — это свержение власти Габсбургов и восстановление Великой Моравии, то вам понадобятся не только красивые слова, но и реальные вооруженные силы. Вам придется не только воевать с роялистами, которые, наверняка, начнут вооруженное сопротивление ради реставрации власти правящей династии, но и отражать удары войск Наполеона Бонапарта. Который, уверяю вас, не останется в стороне от дележки Австрии, как только почувствует, что она окончательно ослаблена внутренней смутой. И будьте готовы, что другие страны тоже могут претендовать на австрийские земли. Я опасаюсь, что ослабленную страну захотят делить все ее соседи. И вам потребуется отражать натиск с многих направлений. А пока я вижу под вашим командованием лишь несколько тысяч неважно вооруженной пехоты, одетой в самые дешевые шинели, пошитые из серого некрашеного сукна. Причем, как я заметил, эти шинели сидят на ваших солдатах поверх обыкновенной гражданской одежды. Иными словами, у вас нет даже нормального обмундирования для формирования собственной армии. Да и вооружения, как я посмотрю, недостаточно. Я обратил внимание, что многие ваши солдаты ходят с пиками в руках вместо ружей. А у трети тех, кто с ружьями, на вооружении находятся старинные аркебузы с фитилями. Да и никаких пушек у вас нигде не видно. К тому же, я не вижу в ваших рядах кавалерию.

Эрцгерцог проговорил запальчиво:

— Да, князь, у нас еще мало войск! Но, здесь, пока что, собрались далеко не все силы нашего братства. Что же касается кавалерии, которую я вывел из-под Ульма, то она прямо сейчас сдерживает французов, маневрирует с боями к юго-западу отсюда, отвлекая врагов, чтобы мы с графом успели собрать ландштурм в этих землях до того момента, как французы нагрянут и сюда.

А граф прищурился в своей манере, но его интерес к моим словам явно возрос. И он проговорил заинтересованно:

— И что же вы предлагаете, князь? Возможно, у вас на уме имеется какой-нибудь собственный план?

Граф и эрцгерцог переглянулись. Их лица выражали надежду, но также и недоверие. Я знал, что мне нужно было убедить их, что это не просто игра с моей стороны. И потому я выдал целую программу, которая уже постепенно сложилась в моей голове. Я высказался, стараясь произносить слова уверенно и четко:

— Прежде всего, необходимо укрепить ваши позиции. Нужно занять какую-нибудь надежную крепость, куда смогут подходить те, кто будет готов присоединиться к вашей борьбе на начальном этапе. Еще вам следует как можно быстрее заручиться помощью тех австрийских военачальников, которые не поддерживают позорный Пресбургский мирный договор, который сейчас готовят к подписанию дипломаты. Думаю, что недовольных условиями этого договора достаточно много. А если каждый из них приведет какое-то количество войск, то ваше положение сразу сильно упрочится. И только тогда, когда вы соберете достаточные силы, чтобы противостоять одновременно роялистам и Наполеону, я смогу передать информацию о ваших намерениях в Россию, и от нее в Санкт-Петербурге не смогут отмахнуться, если за вами будет стоять серьезная военная сила. Вот только, если вы действительно хотите победы, то вам нужно будет использовать эту силу с умом. Помните, что лишь в России вы обретете сильного и надежного союзника. И еще учтите, что я стану помогать вам лишь в том случае, если вы сами будете готовы не просто к сотрудничеству с Россией, а станете ориентироваться на нее политически. Если вы примете именно такую внешнеполитическую линию, какую я предлагаю вам, то я уверен, что, в этом случае, смогу через свои связи при дворе убедить императора Александра поддержать ваше восстание, направленное на возрождение славянского государства, которое само желает присоединиться к Российской Империи.

Эрцгерцог, конечно, задумался. Но, его дерзкий взгляд смягчился. А граф сказал:

— Неплохой план, князь! Вы удивитесь, но мы и сами намечаем для себя нечто подобное. И мне, разумеется, приятно слышать, что вы предлагаете действовать нам так, как мы и собирались, за исключением некоторых деталей. Потому с этого момента мы будем считать вас одним из нас. Мы даем вам шанс продвинуться в нашем братстве Свидетелей Великой Моравии, став равным среди равных. Но помните, что в этом нашем деле нет места для слабаков. Мы полны решимости сражаться до последнего. И, если вы нас подведете, последствия будут ужасными.

Я кивнул, понимая, что теперь уже точно стал частью этой опасной политической игры. Но я почему-то чувствовал, что мое участие в этом восстании может изменить не только судьбу Моравии, но и всей Европы. И даже, очень возможно, что в хаосе назревающей местной революции мне удастся найти серьезные выгоды для России. Ведь эта разросшаяся Моравия может стать отличной буферной зоной, которая отделит Россию от Франции Наполеона надежным барьером, взяв на себя борьбу против французской экспансии в восточном направлении.

И, если борьба мораванов приобретет определенный накал и постоянство, тогда, быть может, у обескровленных постоянной войной с Великой Моравией французских войск не останется сил для того, чтобы двинуться уже на саму Россию. Следовательно, угроза французского вторжения 1812 года будет нейтрализована. А если еще этих местных революционеров натравить на Польшу с выходом к Балтике, да распространить их власть на юг до Венеции, то буфер посередине Европы получится весьма надежный и очень перспективный в геополитическом отношении…

— Да, князь Андрей! Мне тоже ваш план нравится. И мы собрались здесь не просто для того, чтобы обсуждать позор наших генералов после Аустерлица. Вы правы, нам надо немедленно начинать действовать! И я согласен, что мы должны объединить силы, чтобы свергнуть Габсбургов, как можно скорее, и противостоять этому чудовищу Бонапарту! И, я уверяю вас, что мы очень скоро объединимся с другими военачальниками, разделяющими наши воззрения на происходящее и готовыми сражаться ради того, чтобы изменить ход истории! — воскликнул эрцгерцог, прервав поток моих мыслей.

Тут же высказался и граф:

— Вы правы. Именно в единстве заключается наша сила! И сейчас самое подходящее время, чтобы использовать недоверие к Францу и всем остальным Габсбургам ради создания альянса, основанного на противостоянии общему врагу. А Наполеон — это не просто враг, он наше общее проклятие. И если мы объединим силы, используя всех, кто недоволен очередным предательством интересов страны императором Францем, то мы сможем не только противостоять французам, но и вернем себе власть над нашими собственными землями.

— Только имейте в виду, что даже устранив императора Франца, вы не избавитесь от его многочисленных наследников, которые держат в своих руках значительную власть по всей Европе, — вставил я свое мнение.

Граф снова взглянул на меня с хищным прищуром, объяснив интересные нюансы:

— Видите ли, князь, мы задумали все это не просто так. Мы, разумеется, знаем, что Габсбурги очень могущественны. И, даже устранив Франца, мы не избавимся сразу же от их влияния. Но, если мы еще и переименуем Австрию в Великую Моравию, то Габсбурги тут же формально утратят все права на нее. Страна станет по названию иной, на владение которой ни у кого из Габсбургов прав не будет. А, провозгласив наследование от Византии, мы избавимся и от диктата папы из Рима.

Я с сомнением покачал головой, сказав:

— И все-таки я думаю, что убийством одного только Франца обойтись будет невозможно. Других Габсбургов тоже придется устранять.

— Постараемся обойтись без этого, насколько будет возможно. Но, я уверен, что, увидев пример участи Франца, мало кто из них захочет переходить нам дорогу, — проговорил граф.

А эрцгерцог тоже поведал мне кое-что интересное:

— Должен признаться, что и я сам в родстве с Габсбургами. За века браки между отпрысками знатных семейств настолько все перемешали в Европе в вопросах наследования и разделения власти, что у многих герцогов и графов кто-то из родни обязательно будет Габсбургом. Но, это совсем не значит, что нужно всех Габсбургов перебить. Как говорят в народе, в каждой семье есть хорошие люди и есть плохие. И я не единственный из родственников Габсбургов, кто состоит в братстве Свидетелей Великой Моравии.

— И неужели же вы поднимите оружие против своих родственников без содрогания, если придется встретиться с ними в бою лицом к лицу? — спросил я.

— Подниму. И рука моя не дрогнет, поверьте, князь. Поскольку я знаю, что стою на стороне правого дела и сражаюсь во имя Великой Моравии, — твердо проговорил молодой полковник, и глаза его сверкнули недобрым огнем.

— Да вы опасный человек, эрцгерцог, — пробормотал я, думая о том, что он просто какой-то революционный фанатик. Впрочем, именно такие люди, фанатично преданные своим идеям и ради этого готовые переступить хоть через труп своего родного брата, во все времена и побеждали в гражданских войнах. Чтобы несколько разрядить обстановку, я спросил, повернувшись к графу:

— Будьте любезны, поведайте мне, какие у вас ближайшие планы. Мне необходимо их знать, чтобы наметить дальнейший маршрут движения моего отряда.

Граф ответил:

— Эрцгерцог пока останется здесь со своим полком, ожидая подхода своей кавалерии и еще некоторых других подкреплений, которые уже в пути и скоро присоединятся к нам. Пока полк эрцгерцога будет прикрывать нам тыл, мой полк и ваш отряд на рассвете переправятся вместе с обозами на другой берег реки через временный мост, который уже сегодня к вечеру достроят мои саперы. И мы направимся прямиком в Здешов. Рядом с этим маленьким городком есть отличный замок Здешов-Козел, который принадлежит нашему другу виконту Леопольду Моравскому. И в этой крепости мы укрепимся на какое-то время до подхода подкреплений и до тех пор, пока не получим известие о смерти предателя Франца. Я сейчас же, как только мы доедем обратно до монастыря, прикажу послать своих маленьких голубков с подтверждением приказа тем людям, которые эту смерть готовят.

— Так вы еще не приказали его убить? Я думал, что приказ уже отдан, раз виконт даже проговорился об этом баронессе, — пробормотал я.

Граф снова ответил мне вполне охотно, его голос звучал уверенно, но в нем все-таки сквозила нотка напряжения, как у натянутой струны:

— Наш толстый Леопольд склонен преувеличивать. Особенно, когда пьян. Этого у него не отнять. Действительно, виконт узнал от меня, что подготовка к убийству императора-предателя уже производится. Подослать наших людей в ближний круг императора было не просто и не быстро. Но, проникнув туда и подготовившись, верные слуги нашего братства все еще ждут в Пресбурге последнего сигнала. И, признаться, мы не решались давать его, не имея возможности связаться с русскими, пребывая в неведении, как посмотрит на наши замыслы Россия. Вы же, князь, окончательно убедили нас, что Россия поддержит наши усилия возродить Великую Моравию. И потому теперь я пошлю этот приказ исполнителям уже без всяких сомнений.

И только тут меня осенило, что это я, оказывается, стану прямо сейчас тем триггером, тем спусковым крючком, который запустит процесс убийства императора Франца, а это событие, в свою очередь, изменит историю! И мне даже стало не по себе, что сделаюсь причиной всего этого.

Когда мы, попрощавшись с эрцгерцогом, поехали обратно, морозный ветер, вновь разгоняющий облака на небе и проносящийся сквозь ветви деревьев, стряхивая с них снег, казался мне шепотом судьбы, предвещающим грядущие грозные события. Я взглянул на графа. Его лицо с профилем, напоминающим хищную птицу, было освещено лучами закатного солнца, пробившегося сквозь тучи, а тени от ветвей деревьев создавали вокруг резкие зловещие контрасты. И в этот миг мне показалось, что за его спиной скрываются создания тьмы, готовящиеся вырваться на свободу.