Станция Клондайк. Часть первая: где

Глава 13. Интервью с Кейлой Арнольд

Столица. Сектор Сол

Март 08, 2523 г.

— Всем привет, наши дорогие подписчики. Вы на канале #StarVoice, сегодня с вами я, прекрасная Ханни Спарк. Вместе со мной многоуважаемая гостья: Кейла Арнольд, научный руководитель станции Клондайк и глава биоинженерной лаборатории. Здравствуйте, Кейла!

Кейла Арнольд:

— Добрый вечер.

Интервью снова велось по ансиблю, Ханни все еще находилась на Марсе, поэтому интерьер был тот же, но наряд изменился на ковбойский стиль: белая блуза, жилетка, расклешённые джинсы. В глаза бросалась натуральная ткань, что являлось признаком роскоши. Но, начав работать в #StarVoice, Ханни уже могла себе это позволить.

Ее собеседница не могла похвастаться модой, одежда была сугубо утилитарной: черный лабораторный халат и белая косынка, полностью скрывающая густую сиберийскую прическу. Находилась Кейла в своей лаборатории, на Новой Селене. Обзорные окна позади нее давали восхитительный вид на закат: огромные багровые тучи висели в небе.

Ханни:

— Мне так приятно познакомиться с вами, Кейла. Ведь, знаете, я о вас абсолютно ничего не слышала. Сейчас это большая редкость, встретить человека, который ни разу не засветился в светской хронике. Можете что-то рассказать о себе?

Кейла Арнольд:

— Ничего удивительного нет, что мы никогда не встречались. Я вела достаточно уединённый образ жизни на Сиберии, где я и родилась. И если ты родилась в секторе Икар и выбрала себе путь как биоинженер, ты поступаешь в Альдейский университет, который я и закончила. Кроме этого, я, как настоящая сиберийка, поступила еще и на военную кафедру. После выпуска прошла стажировку на Бадакшаане, и уже по окончанию нее была зачислена на службу в научно-исследовательский флот Земной Федерации. Последние годы я возглавляла кафедру экспериментальной биоинженерии в Кабатанском институте планетарных исследований, на Новой Селене, у меня крупный долгосрочный грант на научное исследование по определенной теме.

Ханни:

— Я знаю, что в флоте вы находитесь в звании майора. Скажите, назначение на Клондайк для вас — повышение или ссылка на далёкую станцию?

Кейла Арнольд:

— Сложно сказать. Это личное приглашение капитана станции Синклера Доусона. У нас велись долгие переговоры, и отчасти это что-то вроде отпуска.

Ханни:

— Кейла, скажите пожалуйста, вы — биоинженер со стажем. Есть ли какие-то открытия, которыми вы гордитесь? Возможно, они даже известны общественности, или это все — военная тайна?

Кейла Арнольд:

— Да, боюсь информация засекречена. Но последняя научная работа, когда будет вскоре завершена, определенно станет предметом моей гордости.

Ханни:

— Данную научную работу вы планируете продолжать на станции?

Кейла Арнольд:

— Разумеется. Это было моим главным условием.

Ханни:

— Я слышала, что научные работы на станциях фронтира финансируют даже лучше, чем во многих институтах. Увеличение вашего научного бюджета сыграло роль в вашем согласии на это назначение?

Кейла Арнольд:

— В целом вы правы, но нет. Моя научная работа с самого начала финансировалась из частных фондов. И меня заверили, это финансирование сохранится в полном объеме.

Ханни:

— Прекрасная новость. Можете раскрыть имя щедрого мецената?

Кейла Арнольд:

— Это не секрет. Многие исследования Кабатанского института финансирует корпорация USC, и мою работу — в том числе.

Ханни:

— Скажите, вы сейчас встали во главе молодой команды, которую сформировали буквально вот только что перед открытием станции. Готовы ли вы сейчас уже что-то рассказать про тех, кто будет рядом с вами?

Кейла Арнольд:

— Некоторых из них я хорошо знаю, а с некоторыми просто знакома. К первым относится доктор Морган Робертсон. Он родом с Альдеи, и мы вместе учились в Альдейском университете. У него большой опыт полевой работы, он посетил все планеты сектора Икар. Будет определенно интересно поработать с ним.

Еще с нами в команде доктор Кейт Маккензи, уроженка Луны. Она начинала также в Альдейском университете, но затем перевелась на Вулкан, в медицинский центр Плушааг. Кейт увлеклась растениями и адаптацией растения к неблагоприятным условиям планет, на Вулкане были лучшие условия для такой научной работы.

Следующий член команды: доктор Роксанна Фэй Никс, она закончила университет Кларка в Столице и проживала на Флостоне, участвуя в проекте терраформирования. Полагаем, мы с ней наиболее близкие коллеги в научном плане.

С нами будет младший научный сотрудник, снова выпускница Альдейского университета (воистину, это альма-матер всех биоинженеров!), ее зовут Джелата Такахаси.

И совершенно тёмная, пока для меня, лошадка — доктор Энцзо О’Херон. Уверена, мы сработаемся.

Ханни:

— Прошу прощение за уточнение, но медицинский центр Плушааг расположен на Бадакшаане, а не Вулкане. Кейла, давайте немножечко поговорим о ваших личных планах. Поставили ли вы какие-то цели и задачи перед собой на данную миссию?

Кейла Арнольд:

— Безусловно, в первую очередь я — военный вирусолог, и поскольку все человечество уже имеет все возможные иммунитеты, то фронтир даёт нам новые вызовы. Именно тут мне следует искать новые угрозы, и то, как с ними справится. Этим я и намерена заниматься.

Ханни:

— А как научный руководитель всей станции? Там ведь будут и иные лаборатории?

Кейла Арнольд:

— Будучи деканом много лет, я очень хорошо справляюсь с научным администрированием. Кроме моей, есть еще две лаборатории: планетологии и инженерная. Последняя будет завалена заказами от Вольного флота, это обычная история. А с планетологами мы — коллеги, рука об руку изучаем новые планеты.

Ханни:

— Кстати, о новых планетах. Сейчас в Вольном флоте бытует мнение, что закон, принятый ещё полтора века назад, об обязательной дезинфекции и осмотре кораблей по прибытию с биоактивных планет, уже давно устарел, и сейчас он абсолютно необязателен, просто достаточно пропить курс биологических добавок, чтобы исключить все возможные последствия. Так ли это? Что вы про это скажете?

Кейла Арнольд:

— Разумеется, это не так. Что касается изученных планет, безусловно, достаточно просто принять курс определённых медикаментов. Но мы сейчас столкнёмся с планетами, о которых мы ничего не знаем. Ни о флоре, которая там находится, ни о фауне. И, разумеется, ни о простейших организмах, ни о вирусах. У нас нет никакого оружия против них, поэтому старый закон будет как нельзя к месту.

Ханни:

— Скажите, а есть ли у вас какой-то план относительно эпидемии? Если выявят признаки неизвестного вируса?

Кейла Арнольд:

— Безусловно, мы с полковником Зиминым разработали все возможные планы по устранению угроз, согласно уровню опасности. Все протоколы прописаны. Мы надеемся, что не дойдёт до такого, когда все будут подвержены какой-либо опасности. Но мы готовы.

Ханни:

— Готовы ли вы сейчас прямо озвучить, что ждёт команды Вольного флота и персонал станции, если такое случится? Чётко, по полочкам.

Кейла Арнольд:

— Если случится самое худшее, например, эпидемия неизвестной болезни, то будут запрещены все вылеты со станции и введён карантин. Вот вам четко и по полочкам.

Ханни:

— Скажите, помимо лаборатории, вас, наверное, ещё где-то можно будет найти? Возможно, у вас есть ещё какие-то увлечения, помимо работы?

Кейла Арнольд:

— Честно говоря, пока нет. До сих пор у меня не было на это времени.

Ханни:

— Так значит, что все-таки верно то утверждение, что женщины-врачи, тем более военные, остаются одинокими долгое время. Ваше сердце сейчас свободно?

Кейла Арнольд:

— Моё сердце отдано науке. В целом я не исключаю, что-то, или кто-то, меня может заинтересовать, но за мои 42 года, пока этого не произошло.

Ханни:

— Простите меня, Кейла, но разве можно отдать свое сердце каким-то вирусам?

Кейла Арнольд:

— Речь ведь не про вирусы. Моя работа направлена на благо человечества в целом. Тут очень многое предстоит сделать. И дело не только в медицине, есть ряд иных проблем.

Ханни:

— Какие? Раскройте нам их.

Кейла Арнольд:

— В настоящий момент, мы очень слабо используем человеческий потенциал. Безусловно, мы многого достигли, люди практически ничем не болеют, я сейчас говорю про болезни тела. Любые дефекты организма, будь то плохое зрение, опухоли, гормональные расстройства — все мы можем вылечить соответствующей терапией, направленной мутацией либо имплантами. Например, у меня один глаз — это имплантированный кибернетический протез, но выглядит он, и воспринимается, как обычный глаз.

Ханни:

— Но с болезнями разума ситуация не так хороша. И я сейчас не про навигаторов, где психозы и нервные расстройства случаются постоянно, это специфика профессии. Например, возьмем Марс, количество самоубийств аномально высокое, и постоянно растет.

Кейла Арнольд:

— Кроме этого, есть еще чаилдинг, химеризм, хикки и прочие девиации. Это грани той проблемы, о которой я говорю.

Ханни:

— Перед тем как ты продолжишь, надо для подписчиков канала рассказать, что означают эти слова. Чаилдинг — это фобия взросления. Взрослые люди сознательно продолжают себя вести как дети, и даже используют гормональные и иные препараты чтобы продлить пубертатный период жизни и выглядеть, как ребенок. Верно?

Кейла Арнольд:

— Верно. Химеризм, в свою очередь, — это тоже попытка бегства, но не в детство, а в животный мир. Люди меняют свое тело, и копируют образ жизни животного. Иногда это приводит к трагическим последствиям, например, когда некто вообразил себя хищником, и стал охотится на иных людей. Мы знаем много подобных инцидентов.

Ханни:

— Необходимо добавить, что химеризм не всегда принимает такие крайние формы, очень часто это делается, чтобы разнообразить свою внешность образами животных, и не более того. Я брала интервью у Диких кошечек и их фанатов, они — вполне нормальные люди.

Кейла Арнольд:

— Допускаю. Но данное явление снижает порог доступности последующих этапов девиации.

Ханни:

— Теперь понятно. Расскажи еще про хикки, и вернемся к общей проблеме.

Кейла Арнольд:

— Договорились. Хикки — это добровольный отказ от физического общения с себе подобными, с иными людьми. Явление было известно очень давно, но только в последние годы оно стало по-настоящему массовым. Его последователи ведут затворнический образ жизни, зачастую запираясь в жилой капсуле. Они работают там, где можно это делать только удаленно, например, операторами роботов-погрузчиков. Заводят виртуальных друзей и подруг, а для тактильных ощущений вживляют особый имплант, который производит прямую стимуляцию областей мозга. Таким образом они могут создавать имитацию секса или иных подобных взаимодействий.

Ханни:

— Но это очень опасно! Я видела таких, эти люди теряли человеческий облик: заросшие, все тело покрыта струпьями и нарывами. Фу!

Кейла Арнольд:

— Печальное зрелище, согласна. Мы можем упомянуть десяток иных заболеваний разума, и это все — следствие одной и той же проблемы. В современном мире человеку очень сложно реализовать себя.

Ханни:

— Кейла, ты сторонница проекта «Элизиум»?

Кейла Арнольд:

— Меня нельзя назвать фанатичной сторонницей. Некоторые идеи Элизиума, по сути — худшая форма нацизма. Но те предпосылки, которые лежать в основе проекта, абсолютно верные.

Ханни:

— Давай поговорим об этих предпосылках.

Кейла Арнольд:

— Давай. Начнем издалека, с момента окончания Войны Воссоединения, после того как капитулировали внутренние планеты…

Ханни:

— Капитулировали? Сразу понятно, что твои предки — выходцы с Ганимеда. Я марсианка, в наших учебниках написано другое.

Кейла Арнольд:

— Прости. Суть в следующем: человечество получило мощный выхлоп своей пассионарности. Мы строили корабли, терраформировали планеты, исследовали звездные системы. Но этот запал кончается. Если в начале мы с радостью заселяли Вулкан и Линбазу, то сейчас, спустя три века, нам нужна только Аэлла или Альдея. Ну или хотя бы Кандидат. Поэтому среди Вольного флота столь популярна легенда про планету Рай, найти ее хотят не столько они, сколько все человечество. Землю обетованную, взамен Земли утерянной.

Ханни:

— Ты считаешь, планета Рай — это просто легенда?

Кейла Арнольд:

— Разумеется, легенда. Хотя вполне вероятно, что когда-то отыщут планету, похожую на Землю, хотя бы отдаленно. Именно ее и объявят Раем, что будет совсем не сложно, среди современных людей мало кто видел Землю.

Ханни:

— Мой шеф, мистер Херейро, родился и вырос на Земле. Я же там была всего один раз, со школьной экскурсией.

Кейла Арнольд:

— Тебе повезло, а 50 миллиардов ее видели только на картинках. Очевидно, что экспансия утихает. И очевидно, что человечество окажется в очередном тупике развития.

Ханни:

— В чем заключается тупик?

Кейла Арнольд:

— Вот смотри. В докосмическую эпоху, на Земле, ты могла родиться гениальным математиком или художником. Но с вероятностью 90% ты бы родилась в семье крестьян, и мир никогда не увидел бы твоей теоремы или картины. Чтобы не умереть с голоду, тебе пришлось бы выращивать продовольствие. Это очень нерациональное использование человеческого потенциала: как математик или художник ты была бы гораздо полезнее, чем просто крестьянка. Перенесемся в современность. У жителей Либанзы, Бадакшаана, Каллисто зачастую нет никаких возможностей раскрыть свой талант. Марс — в тисках перенаселения, где любая работа — это уже счастье. Даже относительно благополучные планеты, где можно гулять без скафандра, предоставляют очень небольшую свободу выбора. В итоге, мы заставляем людей быть условными крестьянами, вместо того чтобы раскрыть их истинные таланты. Это и есть тупик.

Ханни:

— Понятно. Я только замечу, что люди становились крестьянами не просто так, голод в те времена был реальным явлением. Теоремы и картины от него не спасали.

Кейла Арнольд:

— Согласна. Но сейчас, в начале двадцать шестого века, ситуация иная. Мы спокойно можем производить продовольствие и товары первой необходимости для всего человечества. Ранее, я сказала, что некоторые люди в Столице работают операторами роботов-погрузчиков. Но разве роботам нужны операторы? Искусственный интеллект есть даже в лазерной указке, он отлично справится. Правда в том, что людей надо хоть чем-то занять, хоть какой-то работой. Или вот другой пример: на вашем канале я регулярно читаю новости политики…

Ханни:

— Это очень мило.

Кейла Арнольд:

— Ваши репортеры отмечают, что правительственные учреждения обладают избыточным штатом. Постоянно создаются все новые и новые бюро, министерства, комиссии. Это другая сторона иллюминатора. Попытка создать больше рабочих мест, чтобы хоть чем-нибудь занять людей.

Ханни:

— Судя по экспрессии твоего рассказа, это неправильно. А как правильно?

Кейла Арнольд:

— Надо изменить сам подход. Люди не должны заниматься простой работой, для этого у нас достаточно механизмов, под управлением искинов. Каждый человек имеет талант, нам надо создать общество, основной целью которого будет раскрытие талантов. Человек, нашедший свой талант — человек счастливый.

Ханни:

— Где же должны жить эти счастливые люди?

Кейла Арнольд:

— Мы только что открыли новый сектор. Но нам ничего не мешает открывать их каждый год и даже по несколько в год. Если так сделать, то мы найдем много планет не хуже Альдеи и Кандидата.

Ханни:

— Я слышала, что у нас мало Холодного топлива. Его производит только одна Кольцевая фабрика, и лишь совсем недавно была построена вторая у Кебриона.

Кейла Арнольд:

— Мы запросто можем построить еще десяток.

Ханни:

— Разве для этого не нужна особая планета-газовый гигант типа Юпитера?

Кейла Арнольд:

— Нужна. Такие планеты редкие, но отнюдь не уникальные. Власть федерального правительства сильна, пока оно обладает монополией на производство Холодного топлива. Именно поэтому у нас всего две Кольцевые фабрика. А не потому, что не нашли нужных планет.

Ханни:

— Любопытно. Так что представляет собой Элизиум?

Кейла Арнольд:

— Пока это всего лишь философская концепция. Я не слышала, чтобы кто-то взялся ее претворять в жизнь.

Ханни:

— Но это популярная концепция. Особенно в Столице, и особенно среди интеллектуальной элиты. Можешь перечислить основные тезисы проекта Элизиум?

Кейла Арнольд:

— Разумеется. Первый: значительно ускорить разведку фронтира, чтобы найти комфортные для проживания планеты, и расселить на них человечество.

Второе: всю обычную работу поручить роботам и искинам. Среди людей не должно быть рабочих, крестьян, шахтеров.

Третье, и, наверное, самое сложное: необходимо поменять систему воспитания, обладание избыточными материальными благами не должно быть чем-то значимым. Мерой ценности и уважения должно стать раскрытие и использование личного таланта, каким бы он ни был.

И, наконец, последнее: создать систему персонального воспитания и обучения, нацеленную на поиск и раскрытие таланта у каждого человека, без исключений.

Ханни:

— А если, например, раскрытым талантом будет талант убийцы? Что тогда?

Кейла Арнольд:

— Нам нужны воины, и этот талант будет востребован. А чтобы раскрыть его, наша биоинженерия вполне способна создать достаточное количество псевдоразумных особей.

Ханни:

— Я читала один из вариантов проекта, в котором предполагается массовое использование клонов, или, как ты сказала, «псевдоразумных особей», в качестве слуг, или даже рабов.

Кейла Арнольд:

— Строго говоря, это такие же искусственные создания, как и обычные роботы. Просто их построили из разных материалов.

Ханни:

— Также я читала и другой вариант. В котором предполагается отобрать в Элизиум только ограниченное количество талантливых людей. Все остальное человечество будет на положении тех самых слуг или рабов.

Кейла Арнольд:

— Есть и более страшные трактовки. Навряд ли человечество добровольно согласится стать рабами (усмехается). Но общий смысл не меняется: мы должны совершить эволюционный скачок, из общества потребления к обществу культивации таланта. И тогда произойдет качественное развитие цивилизации в целом.

Ханни:

— А если мы это не сделаем?

Кейла Арнольд:

— Некоторые ученые считают, что это и есть тот самый Великий фильтр, который необходимо преодолеть. В противном случае, цивилизацию ждет стагнация, регресс и вымирание.

Ханни:

— Жаль, что нам даже не с кем посоветоваться, как правильно…

Кейла Арнольд:

— На эту тему есть отдельная интерпретация гипотезы Ферми. Называется Вселенский кодекс или Галактический кодекс. Суть заключается в том, что цивилизация, не совершившая данный эволюционный скачок, не считается разумной. С ней бесполезно устанавливать контакт, ее представители вас просто не поймут.

Ханни:

— Как интересно. Варп-прыжки уже освоили, но еще неразумны?

Кейла Арнольд:

— Мы видели много животных, способных строить большие и красивые сооружения, для возведения которых нужна математика и развитые способности к обмену информацией. Но это не делает их разумными. Информация и знания — разные вещи.

Ханни:

— Тогда ответь на такой вопрос: если нас считают неразумными, и не выходят на контакт, то почему мы до сих пор не увидели признаков этих иных разумных цивилизаций?

Кейла Арнольд:

— Точный ответ вряд ли кто знает. Но я предположу такую гипотезу: как только цивилизация совершает эволюционный скачок и раскрывает весь потенциал своих членов — резко увеличивается научный прогресс в самых разных областях знаний. За короткий срок технологический разрыв будет настолько велик, что мы будем просто не в состоянии понять, что столкнулись с иной цивилизацией. Если вернуться к историческим аналогиям: муравей не способен понять, в чем смысл и предназначение колесницы, хотя он может по ней ползать и разглядывать с разных сторон. Для него она все равно будет деревом странного вида. Только в нашем небольшом уголке галактики много всего странного. Может, это и есть колесница высокоразвитой цивилизации?

Ханни:

— Очаровательное сравнение! Кейла, наше интервью очень интересное, но подходит к концу. Может быть, есть у вас какие-то напутствия прибывающим кораблям?

Кейла Арнольд:

— Да, у меня есть определённые напутствия для всех прибывающих кораблей, для всех гостей и особенно для тех, кто будет высаживаться на планеты.

Без вас человечество не совершит своих дальнейших открытий, но помните о безопасности. От вас, особенно от Капитанов, от ваших решений, от каждого вашего действия на планетах зависит безопасность, не только ваша личная. Не только ваших команд, но и каждого, кто будет на станции. Относитесь к этому со всей ответственностью. И тогда у нас все будет прекрасно.

Ханни:

— Кейла, спасибо за ваше напутствие. Итак, с вами была Ханни Спарк, а также Кейла Арнольд, научный руководитель, глава лаборатории биоинженерии и главный врач станции Клондайк. Она будет с вами на станции уже через несколько дней. Всем пока-пока!