Тренировочный день 7

Глава 6

— Крылья сложили палатки, их кончен полет, крылья расправил искатель разлук самолет… — выводит Марина, перебирая струны гитары: — и потихонечку пятится трап от крыла-а-а… вот уж действительно пропасть меж нами легла!

— Милая моя, солнышко лесное, где в каких краях встретишься со мною! — подхватывают девичьи голоса в такт. Виктор кивает головой и открывает рот, делая вид что подпевает, наученный горьким опытом. Петь он не умеет, хотя очень любит. У девушек же получается на диво хорошо, вот прямо музыкальный коллектив ВИА «Девчата» на гастролях.

— Милая моя, солнышко лесное… — продолжают припев девушки, а Виктор их завороженно слушает, смотря вверх и думая о том, что жизнь — совершенно удивительная штуковина и жить конечно лучше, чем пребывать в лимбе или где там в посмертии? Ему вот дан второй шанс, но он это даже и не рассматривает как «второй шанс» что-то сделать. Он не собирается что-то менять в глобальном масштабе, не хочет свергать правительство и изобретать криптовалюту или там присваивать музыкальные произведения или чужие книги. Ему достаточно просто жить. Сидеть у костра вечером, слушать как играет на гитаре Марина и как ей подпевают Айгуля и Света. Ждать, когда запечется картошка в углях и поджарится рыбка на рожнах. Жалко, что нет хорошего мяса с собой, но хорошее мяса в этом времени еще достать нужно, если бы он Лильку попросил, она бы, наверное, достала. Ну или в столовой Комбината попросил бы… но времени не было, а Лильку от Маши отрывать не хотелось. Сбылась мечта одной либеро, вот пусть и развлекается… как гласит надпись на кольце Соломона «и это пройдет». Пока это продолжается — пусть Лиля насладится своим счастьем, она совершенно точно это заслужила. Удивительная все же девушка эта Бергштейн, совсем не похожая на всех остальных. Со спортивной точки зрения — вундеркинд, многое ей дано, скорость сокращения мышечных волокон, скорость реакции, общая координация, выносливость… идеальная девушка для любого спорта, готовая белокурая бестия при виде которой Адольф Алоизович удавился бы от зависти, если и есть кто-то, подходящий под концепцию Übermensch, так называемого Сверхчеловека Ницше, то лучше кандидата не сыскать. По крайней мере физически. Однако ее характер… совсем не сверхчеловеческий. Представить себе серьезную Лилю лично он не мог. Как говорится эту бы энергию да в мирных целях… Виктор вполне мог себя представить в качестве спутника Лиле — на всю жизнь, если понадобится. Вот только ни он и никто вообще на всем белом свете не мог сказать, что именно нужно самой Лиле. Скорее всего и она сама тоже пока не представляла. С такими как Лилька в разведку не пойдешь. Или наоборот?

— Не утешайте меня, мне слова не нужны, мне б разыскать тот ручей у янтарной сосны… — звенят девичьи голоса, вверх уплывает дым от костра, а в синей выси мерцают далекие звезды. Романтика, думает Виктор, романтика чистой воды… правда вот палатка четырехместная и одна. Понятно, что в лесу не до сентиментов, но он может и в спальном мешке поспать, снаружи. А завтра первым дело на водопады пойдем, покупаться, позагорать… а он обед приготовит. Все, приготовленное в походе, на «живом» огне, на походном костре — сразу же становится вкусней раза в два.

— Милая моя, солнышко лесное, где в каких краях, встретимся с тобою… — наконец звучат заключительные аккорды, и Марина замолкает. Некоторое время возле костра царит тишина, только слышно, как потрескивают угольки. Девушки и Виктор смотрят в огонь.

— Кха-кха! — откашливается Айгуля, которая «хапнула» дыма, сев с подветренной стороны, щурится и машет рукой: — дым, дым я масла не ем!

— Изгиб гитары желтой… — перебирает струны Марина и затихает, так и не начав играть. Поднимает голову и смотрит на Светлану.

— Светка, как ты? — спрашивает она: — все хорошо? Не сильно расстроилась?

— Да ну его. — отвечает девушка: — ну его. Я же столько говорила, хоть кол на голове теши. Вот почему мужики всегда такие, а? В начале вроде нормальный был, слушал меня и относился хорошо, а стоило чуть расслабиться, подумать, что можем вместе быть… вот как только я на него решила положиться — тут же в говно превратился. Я как царь Мидас, только наоборот — до чего не дотронусь, все в говно превращаю!

— Что ты такое говоришь⁈ — не на шутку перепугалась Марина, даже гитару в сторону отложила: — никакой ты не царь! Витька, скажи ей! Это просто твой Батор скотина, вот!

— Ну да. — горько усмехается Светлана: — и Батор мудак и Григорий, который до него был и Серега…

— Не ну Серегу Холодка ты не вспоминай, уж тот точно мудак. — уверенно заявляет Марина: — Витька! Ну скажи ей!

— Так это получается я виновата, что одних мудаков выбираю? Или потому, что превращаю их в мудаков? — задается вопросом девушка и обнимает свои коленки, пряча лицо: — не бывает так чтобы все мудаки были. Значит во мне дело…

— Как это не бывает? — тихо подает голос Айгуля: — еще как бывает. В жизни как раз так обычно и бывает, что все вокруг — мудаки. Когда вот как сегодня — это редкость. Количество мудаков, идиотов и кретинов намного превышает количество нормальных людей. А иногда как попадешь туда, где у них гнездо и все. Оглянешься, мать моя женщина, а вокруг одни идиоты. И мудаки.

— Ты мудаков с идиотами не путай. — говорит Марина: — идиоты они не со зла идиоты, они просто тупые. А мудаки они даже умные могут быть, а все равно мудаки. Витька!

— А? — Виктор приходит в себя, отрываясь от созерцания рыбки, которая жарится на огне, на золотой чешуе тихонечко шипит жир, распространяя вокруг беспородный аромат…

— Витька скажи ей! — требует Марина.

— Точно! — кивает Виктор и поворачивается к ней: — что сказать? И кому?

— Светке! Скажи что это нормально! И что у нее все хорошо будет!

— Это — нормально. — твердо заявляет Виктор: — человечество испокон веков так поступало. Схожий обычай был еще у ацтеков в Южной Америке, говорят, что египтяне тоже так же поступали, а еще на дальнем востоке есть народность айнов, которые так и жили. Упоминается об это и в Библии, и в Законах Двенадцати таблиц царя Хаммурапи. Кстати, а что — это?

— Вот ты трепло, Полищук. — прищуривается Марина: — и как тебя земля носит? Как Лилька с тобой живет? Айгуля, вот посмотри, на ком ты жениться хотела!

— Не жениться, а замуж выйти. — рассудительно замечает Айгуля: — картошка там не готова еще? Я страсть как есть хочу, пока палатку ставили умаялась.

— Земля меня носит с усилием. Во мне восемьдесят пять кило все-таки. Почти центнер. — отвечает Виктор: — а что до Лильки так она сейчас с Машкой живет. Дорвалась до сладкого, коза такая…

— И ты не ревнуешь? — поднимает одну бровь Марина: — она же как-никак твоя девушка?

— Начать с того, что понятие «моя девушка» не означает рабовладение. Крепостное право в одна тысяча восемьсот шестьдесят первом отменили, еще императора Александр Второй озаботился. Она в первую очередь своя девушка. Как там — свободная женщина Востока. — пожимает плечами Виктор: — а во-вторых ревность в принципе непродуктивна. Вся эта ваша ревность исходит из страха что ты не самый лучший, понимаешь? Что вот пойдет девушка, сравнит и уйдет к тому, кто лучше. А так как я лучше всех…

— Скотина ты Полищук. — говорит Светлана: — как ты можешь не ревновать? Если не ревнуешь, значит не любишь!

— Ан контрэ, уважаемая Светлана. Вот, например есть материнская любовь, безусловная. Что и мать должна сына к невестке ревновать?

— Такое сплошь и рядом. — кивает Айгуля: — у нас на родине была тетя Айгама, она так за своего сыночку ненаглядного тряслась, а невестку пинками по двору гоняла, карга старая. Чуть со свету не сжила, ни поесть путем ни поспать ей не давала. Ну та терпела, терпела, а потом ей в еду толченного стекла насыпала. Чуть не померла тетка Айгама, увезли ее в больницу на полгода, а как вернулась — так тише воды, ниже травы ходила, даже прощения у невестки попросила. Да только все одно померла через год…

— Из-за толченного стекла? — предполагает Марина: — потому что из организма не вывели?

— Да не. Вина напилась и упала у калитки, а зимы в том году были суровые, с утра вышли, а она лежит, как каменная, окоченела да замёрзла уже. Пришлось ломом ее от земли отковыривать, два часа старались… даже скорую вызывать не стали, какая к черту скорая, когда она вот так лежит?

— Кхм. — говорит Виктор: — ну хорошо, не самый подходящий пример. Я к тому, что я не ревную, потому что желаю Лиле всего самого хорошего. А ей нравится Маша Волокитина и…

— Не слушайте вы его, — Айгуля встает и садится с другой стороны костра, так, чтобы на нее не надувало дымом: — врет он все. Он потому не ревнует, потому что он и Машку тоже… того. У них там жаркий тройничок. А если тройничок, так чего ревновать? Вот если там другой мужчина появится… а так — чего ему ревновать? Все девушки его. Султан Полищук. А ведь современный мужчина, ай-яй-яй… и я как дура — чуть за него замуж не вышла. Была бы «пятой любимой женой», третьей сбоку, второй помощницей четвертого заместителя ассистента ассенизатора при холерном обозе.

— Аа… так вот оно что… — понимающе кивает Марина: — значит у них там шведская семья. Все ясно. У нас в городке был один мужичонка, дирижером работал в местном ДК, а еще кружок этих кукол вел, ну которые за нитки управляются… как их там?

— Марионетки?

— Во, точно! Вел кружок марионеток, они там даже сценки разыгрывали. Так этот мужичок тоже шведской семьей жил, только у его жены кроме него еще два мужика были. Один — прапорщик, завкладом войсковой части, а второй был каким-то спортсменом из области. И все обо всем знали, что интересно. И жили они так ладно, заплату в один дом приносили, а прапорщик со склада дефицит таскал… да только потом выяснилось, что у спортсмена в области любовница была пятидесятилетняя тетка, с которой он оказывается еще в школе мутить начал, его бывшая математичка. И ее дочка.

— Да ладно!

— Серьезно! Ему оказывается математика никогда не давалась, он чуть экзамены не запорол, вот в школе и пришлось проявить изобретательность, ну тогда ясное дело ей еще не пятьдесят было, дамочка в самом соку, а он молодой спортсмен, так и закрутилось… и все было бы ничего, да у математички дочка подросла, считай мамина копия, только на двадцать лет младше… ну он и не устоял.

— Ого! И чего, мамка ее убила потом? Или этого спортсмена?

— Ой, да ты не слушаешь ничего! Я же говорила — у него в области была любовница… то есть любовницы, двое. Мама и дочка. Мама — математичка, а дочка почему-то медицинский закончила и педиатром устроилась на участке. Но жили они вместе в деревянном доме, а мужика не было… в любом случае из-за этого коленкора весь шведский брак и распался. Дирижер уехал в Москву, ему там должность предложили, спортсмен на дочери математички женился… а прапорщик так и остался завскладом.

— А с женщиной что произошло? — спрашивает Айгуля: — с ней что?

— А что с ней сделается? — пожимает плечами Марина: — живет там. Правда одно время ей на двери писали, что она шлюха, даже участкового вызывали пару раз, а потом как-то все заглохло. Вышла она замуж за ветеринара и уехала с ним в деревню далекую. Живут. Говорят даже детей нарожали.

— Нельзя так. — уверенно говорит Светлана: — если любовь, то на всю жизнь и одна. А это все… гадость и непристойность. Такие женщины они… нельзя с ними.

— Ну так ты расскажи, что там у вас произошло. — говорит Марина: — поссорились вы с ним или как? А то ты не говоришь, а мы гадать должны?

— Да чего там говорить. — машет рукой Светлана: — вы же знаете как у нас с ним получилось. Я ведь Батора в качестве мужчины не рассматривала вовсе, он же трепло и необязательный. И бабник тоже вон как Витька. Но как-то завертелось… он оказывается умный и с юмором и вообще… приятно с ним. Можно поговорить о чем-то, посидеть. Сходить куда-то. В общем… ну ухаживать он стал. И вроде не такой дурак оказался. И даже слова всякие знает. И… — Светлана покраснела и опустила голову, рассматривая свои пальцы на руках.

— Ага. — кивает Марина: — значит и трахаться умеет, поняли.

— Маринка! — вспыхивает Светлана, вскидывая голову: — ты чего⁈

— А то я не вижу, как у тебя щечки порозовели. — хмыкает Марина: — все вижу. Значит умеет…

— Ну хорошо! Умеет! Довольна⁈

— Да я-то ладно. Лишь бы ты довольна была… это ж не я с ним в нашей комнате обжималась постоянно…

— Маринка!

— Все-все, молчу… — Марина делает вид что запирает губы на замок и выкидывает ключ. Светлана смотрит на ее испытующим взглядом, Марина пожимает плечами.

— Ну… ладно. — вздыхает Светлена: — в общем сперва все хорошо было, а потом он борзеть начал. Вот прямо на глазах. Я чувствую, что он ко мне относится уже не так как в начале, понимаете? Раньше с трепетом… и стихи читал и всю ночь не спал и все такое… а сейчас — с пренебрежением даже! А я не хочу чтобы ко мне вот так относились!

— Так — это как? — подает голос Виктор.

— А?

— Ну ты вот сказала, что не хочешь, чтобы к тебе «так» относились. Так — это как? — уточняет вопрос Виктор.

— Вот так! С пренебрежением!

— Да чего он сделал-то⁈ — не выдерживает Айгуля, до сих пор помалкивающая: — что сказал? Или кинул в тебя чем⁈

— Не знаааю! — на глазах у Светланы появляются слезы: — я чуууувствуууую! — и она начинает рыдать в голос. К ней тут же подсаживается Марина и обнимает ее за плечи. Она бросает гневный взгляд на Виктора.

— Удивительная штука. — ворчит тот: — я уже чувствую себя виноватым. Хотя еще не знаю в чем.

— Наверное он себе бабу завел. — невпопад отвечает ему Айгуля: — а чего? У женщин интуиция, знаешь ли. Я вот всегда знаю, когда ты, Полищук, себе новую бабу заводишь. У тебя ж все на лице написано, там такая отвратительная лыба играет.

— Точно! — Светлана перестает рыдать и поднимает голову: — точно! Наверняка у него кто-то еще есть! Вот скотина! Вот урод! Я его убью!

— А ведь так хорошо сидели. — вздыхает Виктор: — ну чего ты завелась, Свет ну? Ничего еще не ясно, а все твои претензии так и вовсе сводятся к «чувствую, что мною пренебрегают». Ты как Вито Корлеоне в «Крестном Отце», понимаешь? «Ты пришел просить о поцелуе, Батор, но ты делаешь это без уважения…»

— Я чувствую! Понимаешь⁈ Он мною пренебрегает, а я не позволю так с собой обращаться! Еще и девку себе завел какую-то! Все, поехали назад, я его убивать буду! — Светлана вскакивает с места: — я его зарежу!

— О, господи. Да успокойся ты уже! — закатывает глаза Марина: — плюнь ты на него! Расстались и расстались, чего там уже. Если не склеишь обратно ничего, то лучше расстаться. И не надо никого резать и куда мы на ночь глядя поедем? Решили на два дня, значит на два дня и все тут. В понедельник его зарежешь.

— В самом деле, Свет. — говорит Айгуля: — мужики все козлы. Даже Витька. Особенно Витька. А если хочешь Батору отмстить, то ты просто в городе себе любовника найди и все дела.

— Принцип талиона. — кивает Марина: — око за око и любовника за любовницу.

— Так вы много куда дойти можете. — качает головой Виктор: — с такими-то принципами.

— Ты лучше Светку помоги успокоить, а не умничай. Видишь же в каком она состоянии. А если ночью она решит всем мужчинам мира отомстить, а тут на несколько километров вокруг ты один представитель мужского рода. Как спать будешь?

— В самом деле, Свет, ты чего? — переключается Виктор: — завтра покупаемся, шашлыки поедим, мясо как раз успеет замариноваться. Песни попоем, повеселимся и после обеда домой поедем. В кои-то годы из города выбрались…

— Ой, отстаньте! Ладно, ладно, зарежу его в понедельник… подожду два дня…

— Сегодня я спасла жизнь одного человека… хотя это ж Батор. — говорит Марина: — тоже мне человек. Надо будет с него в городе денег стрясти за спасение жизни.

— Витька, а ты где спать будешь? Палатка четырехместная… в машину собрался? — накручивает черный локон на палец Айгуля.

— У меня спальник есть. Тут и постелю — у костра. Чтобы комары не сожрали совсем. Ладно. — Виктор встает и оглядывается по сторонам, потягивается: — пойду в кусты схожу что ли… так сказать проверю периметр…