Украденная жизнь

Глава 17. Здравствуй, СССР!

Все сидящие в зале управления трансперсонодромом затаили дыхание и уставились на экран, куда должна была идти трансляция всего того, что увидит сознание Степана Петровича во время его путешествия. Света вспотевшей от волнения ладошкой сильно сжала руку своего кавалера. Экран на секунду мигнул и на нем появилось четкое изображение. Это была тарелка с борщом, из которого рука с зажатой пальцами ложкой зачерпывала юшку с овощами и кусочком мяса. После чего ложка, судя по дальнейшим довольным причмокиваниям, отправилась в рот того, чьи глаза смотрели в тарелку.

— Опять Лариска забыла положить фасоль! Научится ли она когда-нибудь это делать или нет, в конце-то концов! — раздался недовольный голос, который очень напоминал голос Степана Петровича, но без характерного старческого дребезжания.

— Приятного аппетита! — все услышали голос уже самого Степана Петровича, который со вздохом добавил: — Нет, так она и не научилась этого делать!

— Ура! Все получилось! — воскликнула довольная Екатерина Викторовна!

— Спасибо, — машинально ответил хозяин тела, а потом, спохватившись, стал озираться по сторонам: — Кто здесь?

— Тут никого — кроме тебя — нет. Жена и дети в деревне?

— В деревне. Ты кто и ты где? — ошарашенно чисто автоматически отвечал молодой дедушка Светы.

— Только прошу тебя не пугайся. Сейчас я скажу тебе весьма не понятную вещь, в которую ты, конечно же, сразу не поверишь. Дело в том, что я — это ты, только постарше на сорок лет, — рука с ложкой застыла, а молодой Петрович замер в молчаливых раздумьях. Пользуясь затянувшейся паузой, трансперсонавт продолжил: — Я прибыл в прошлое из двухтысячного года, по очень важному делу. Мне нужна твоя помощь. И даже не помощь, а активное содействие.

— Вот так и знал! — горестно воскликнул молодой хозяин тела одновременно с брякнувшей о поверхность стола ложкой. — Не нужно было пить самогон у Сан Саныча! Как чувствовал, что он какой-то дряни для крепости туда подмешал. Вот меня глюки сегодня и догнали!

— Ты на Саныча не гони, — строго сказал голос в голове, — у него самогон как слеза: и раньше, и сейчас! Он его через уголь активированный прогоняет!

— Какой уголь? Где он его берет? Заливает как всегда! — стал спорить хозяин тела.

— Откуда, откуда! Он на складе все коробки от противогазов раскурочил, — вздохнул поселенец, — через три года, в шестьдесят третьем, была проверка. Нам всем из-за него тогда здорово влетело!

— Какие противогазы? — вдруг опомнился молодой Петрович отодвигая в сторону тарелку с недоеденным борщом, потому как аппетит окончательно пропал. — Ты что мне тут заливаешь?! Какой двухтысячный? Какой шестьдесят третий? — пробурчал себе под нос и, тряхнув головой, добавил: — Нет, я точно умом тронулся! Экая оказия, — молодой Степан подскочил со стула и принялся нервно вышагивать по комнате обхватив голову обеими руками.

— Сядь ты уже и успокойся! — строго приказал старший по возрасту. — У тебя не шизофрения и не галлюцинации! Слышишь? Я действительно прилетел из двухтысячного года и у меня для тебя ответственное поручение: от партии и правительства!

— Почему это, по-твоему, у меня не может быть шизофрении или галлюцинаций? — не унимался молодой и, подойдя к зеркалу, уставился на своё отражение, будто пытаясь отыскать на лице видимые в так «особых» случаях изменения.

— Потому, — ответил строго наученный генералом Степан Петрович. — При шизофрении ты слышишь чужие голоса, извне, которые будут тебе приказывать и гадости говорить. А я — это ты! Я ничего плохого тебе не сделаю. Это ж только себе во вред.

— А как ты докажешь, что ты — это я? — не сдавался бдительный гражданин Советского Союза.

— Хочешь доказательств? Это просто! Давай я тебе скажу то, о чем можешь знать только ты и больше никто другой, — предложил согласно утверждённому плану подселенец.

— Ну давай! И что это такое ты скажешь? — хорохорился младшенький.

— Я тебе скажу о ком ты думал мастурбируя в ванной, тогда в десятом классе! И это вовсе не та девушка, которая, как все думали, тебе тогда нравилась, — ехидно ответил подселенец.

— Ну деда дает! — густо покраснела Света опустив глаза и зажав уши ладошками. — Как ему только не стыдно.

— Светик! На что только не пойдешь, чтобы тебя спасти! Он точно выбрал то, что никто кроме них обоих не знает, — обнял ее Сергей.

— Ничего я не мастурбировал, — пробурчал молодой Степан Петрович.

— Мне-то не заливай, — рассмеялся подселенец, — ничего в этом такого нет. Напомню слова Фрейда, те, что ты и сам знаешь, которые он сказал на одной публичной лекции. Ты же помнишь, что он заявил: «Дамы и господа! Я утверждаю, что каждый из вас — хоть раз в жизни — занимался онанизмом!» Потом помолчал и добавил: «А кто это отрицает, продолжает заниматься этим и сейчас!» А представляли мы Алену Кречетову! А не Лильку Шарахову. Могу еще рассказать про рубль, который мы сперли у мамы, чтобы Алену в кино сводить. Только зря стащили, бортанула она нас.

— Слу-ушай! — почесал затылок обескураженный младший. — Если ты из будущего, может знаешь, что с ней потом стало? Мы, конечно же, пересекались с ней на встречах выпускников. Она замуж вышла неудачно, детей у нее вроде нет, бесплодием она страдала.

— Умерла она в восемьдесят втором, от рака, — вздохнул подселенец, — я на похороны ходил. Шарахова мне тогда позвонила, они ведь дружили с ней. Но лучше нашей жены никого нет.

— Это верно! А Алёнка была первой любовью. Безнадежная и безответная, — вздохнул молодой Степан Петрович.

— Радоваться мы должны, что Алена нас тогда бортанула, — строго сказал подселенец, — а иначе, не было бы у нас наших замечательных детей, и внучки.

— Внучки? Нет у меня никакой внучки!

— Пока нет, родилась она в восьмидесятом, аккурат в год Олимпиады!

— Какой Олимпиады? А назвали как? — растерялся Петрович младший.

— Про Олимпиаду долго объяснять, времени нет. А внучку назвали Светочкой. Такая умница и красавица получилась. В медицинский сама поступила, отличница. Парня хорошего встретила, любит он ее безумно И она его, хотя и не признается. Очень надеюсь, что у них будет все хорошо, еще и правнуков глядишь дождусь! Ладно. Потом поговорим, сейчас о деле!

— Спасибо, деда, — заулыбалась довольная внучка.

— Ну давай о деле. Прилетел из будущего значит? — саркастически произнес молодой Степан Петрович. — Мозги мне тут пудришь! А если ты вовсе не из будущего, а просто вражина заграничная? Цэрэушная. И сейчас будешь мне задания антигосударственные давать.

— Неужели я был тогда такой упертый? — удивился попаданец злясь на самого себя. Вот же незадача. — Я же тебе все рассказал. Что же ты такой недоверчивый.

— Так если вы там летать во времени научились, может быть ты и мысли мои читать можешь, — пробурчал младший вновь усаживаясь на стул и, щуря глаза, с сомнением озираясь по сторонам.

— Ну и когда ты последний раз вспоминал об Алене? Чтобы я мог это прочитать, — рассердился подселенец.

— Ладно, — вынужден был согласиться его оппонент, — давай уже говори, что нужно делать? Но имей ввиду! Я на чеку, и ничего антисоветского и антигосударственного делать не буду! Кстати, как мы там, в будущем, уже построили коммунизм?

— Построили, — хмуро произнес подселенец, чтобы не начинать новый спор, — но не для всех.

— Это как? — удивился молодой Степан Петрович.

— Как и сейчас! — отрезал подселенец. — Кто-то уже живет по потребностям, а кто-то еще по способностям! Так вот! Дело касается именно будущего, и ты — как честный коммунист — должен мне помочь!

— Ну и как коммунист из шестидесятого, может помочь коммунистам из двухтысячного, которые уже и летать во времени научились и даже коммунизм построили? — съязвил молодой Степан Петрович.

— Сейчас узнаешь, — начал излагать заранее заготовленную с Лукиным версию попаданец, — ты же помнишь тезис товарища Сталина, что по мере продвижения к коммунизму классовая борьба будет только нарастать?

— Конечно, помню, только сейчас этот тезис обсмеяли. Сказали, что Иосиф Виссарионович его выдвинул, чтобы репрессии оправдать.

— Обсмеяли, потому что дураками и врагами были! — уверенно произнес подселенец. — Товарищ Сталин был абсолютно прав! Только он имел ввиду не то, что эту борьбу будут вести старые эксплуататоры, которые просто в силу возраста, уже вымерли. Нет! Он имел ввиду, что в недрах самого социалистического общества вырастут силы, которые захотят отменить все завоевания социализма и восстановить капитализм! Именно эту его идею и постарались замылить. Ну и плюс, капиталистическое окружение, конечно, нельзя забывать.

— Понял, и что? — спросил молодой Степан Петрович.

— А то, что в двухтысячном году-таки эти силы созрели и готовят антигосударственный и антисоциалистический переворот, — произнес подселенец, — и нам с тобой — мне из двухтысячного, а тебе в шестидесятом — поручено предотвратить его! Провести операцию против лидера этого заговора.

— А почему бы вам там просто их всех не арестовать? — удивился молодой журналист.

— Не все так просто. Арестуешь, сделаешь из них народных героев! Они же правду о своих планах открыто не говорят! — с досадой ответил попаданец. — Они выступают под лозунгами: «Больше свободы, больше демократии» и прочей ерундой!

— Так что тогда? — голос молодого Степана Петровича перешел на шёпот. — Мы должны кого-то убить? Этого лидера?

— Только без жертв! — вспомнил известную фразу из комедии попаданец. — Это было бы лучше всего. Но! Мы не имеем права менять прошлое. Иначе можем получить непредсказуемое будущее. И еще! Ты же коммунист! И понимаешь, что роль личности в истории не является главной и определяющей.

— Ну как посмотришь, что со страной сделали после Сталина, так начинаешь в этом сомневаться.

— А ты не сомневайся! Учение Маркса-Ленина вечно, потому что верно! Помнишь? Так вот, как настоящие марксисты, которые подходят к истории с точки зрения диалектического научного материализма, мы понимаем, что устранение одного лидера, не приведет к тому, что явление исчезнет. Появится новый. А с этим лидером мы уже вычислили всех его сторонников. А будет новый, так начиная все сначала! И теперь нам нужно предъявить факты того, что их лидер: негодяй, вор, лжец и убийца! И тогда его сторонники сами от него отшатнутся! — изложил свой план подселенец.

— А он действительно негодяй, вор, лжец и убийца? Или мы должны сфабриковать эти доказательства? — с подозрением спросил молодой Степан Петрович. — И еще у меня вопрос. Почему именно нас выбрали для этой работы?

— Отвечу сначала на второй вопрос. Лидер этой оппозиции хочет соблазнить и обесчестить нашу внучку! Поэтому я сам вызвался решить этот вопрос. Сюда может отправиться только сильно эмоционально мотивированный человек! Это понятно?

— Вот тварь! Понятно!

— И второе, мы ничего фабриковать и фальсифицировать не будем, — твердо произнес подселенец, — мы же коммунисты. Этот гаденыш, по нашим данным, и без нас много чего натворил. И начал он свой преступный путь именно в этом году, а именно — седьмого июня этого года, он совершит свое первое убийство, начав свое восхождение к власти!

— То есть, через три дня? — задумчиво произнес молодой Степан Петрович, разглядывая старенький настенный календарь. — И что, мы должны его схватить на месте преступления и сдать в милицию?

— Нет! Мы тогда снова изменим прошлое! Наша задача только зафиксировать факт этого, и еще одного преступления! А потом, в будущем, мы их предъявим общественности и суду!

— То есть ты мне предлагаешь, смотреть как убивают человека и ничего не делать? — возмутился его партнер. — Ты точно коммунист? Рассуждаешь как иезуит с их принципом: «Цель оправдывает средства»!

— Его уже убили, — сухо ответил попаданец, — и цитируй правильно! Они говорили: «Цель оправдывает любые средства, если эта цель — спасение души!» А мы хотим спасти советскую власть и страну! Ты это понимаешь?

— Очень это странно!

— А перелеты во времени — это не странно? — возмутился подселенец. — Ты хоть понимаешь какие средства государство потратило, чтобы я попал сюда? Да там целая электростанция работает, чтобы снабдить питанием установки трансперсонального перехода! Каждая моя минута пребывания здесь и споров с тобой стоит столько, что сотни голодающих детей Африки можно было бы кормить целый год! А ты тут кобенишься и споришь со мной!

— Ну деда артист! — восхищено произнесла Света. — Я бы ему премию дала за реализм и правдоподобность сюжета. Если бы я не знала, как все обстоит на самом деле, я бы ему точно поверила!

— Эта легенда тщательно готовилась с учетом персональных особенностей молодого Степана Петровича, — пояснил руководитель службы Безопасности.

— Ты, в конце концов, будешь мне помогать или нет?! — разозлился сам на себя попаданец. — Или будешь продолжать тут демагогию разводить?

— Не кричи! Ты и меня пойми. Сижу я кушаю борщ, в который жена опять фасоль забыла положить, никого не трогаю, и тут зарасти — вам привет из двухтысячного! Ты сам то как бы отреагировал? — стал оправдываться молодой Степан Петрович.

— Я все понял, но и у меня время не резиновое! Мне прикажешь вернуться ни с чем и доложить руководству, что я в молодости оказался засранцем, и отказался помогать партии и правительству? Ты знаешь, что потом с тобой, а в конце концов и со мной будет? В лучшем случае — из партии выгонят, со всеми вытекающими последствиями!

— Чего сразу засранцем и отказался? Я тебя проверял. Проявил бдительность. Так и доложи! Что конкретно нужно делать? — сдался, наконец, член партии.

— Одевайся! И идем! — скомандовал попаданец.

— Куда?

— На Кудыкину гору! Покажу тебе того, за кем нужно будет вести наблюдение!

— Это далеко?

— Мы сейчас находимся по адресу, — и попаданец назвал адрес квартиры, где жили они со Светой.

— Да!

— Тогда поспешим, — и он назвал адрес дома, где жил Андрей. Молодой Степан Петрович переоделся и вышел на улицу. Через сорок минут, сменив несколько видов транспорта, они уже входили в большой двор. По дороге попаданец рассказал, что нужно будет приготовить фотоаппарат с несколькими заряженными катушками фотопленки. Насчет кинокамеры мнение специалистов разошлось. Молодой Степан Петрович выразил сомнение, что он одновременно сможет и фотографировать и вести качественную видеосъёмку.

В нужном им дворе, буквой «П» стояли панельные пятиэтажки, а отдельно — большой семиэтажный дом украшенный лепниной и колоннами.

— Слушай, — спросил молодой Степан Петрович, — а показать мне его фотографию было нельзя?

— Самый умный? — с сарказмом ответил попаданец. — Как бы я ее сюда притащил?

— Тоже верно!

— Садимся на скамейку и ждем.

— Ты точно знаешь, что он должен прийти? И когда?

— Ничего я не знаю, но если он тут живет, значит должен рано или поздно появиться!

— Подожди, стал возмущаться молодой Степан Петрович, — мы тут что, можем весь день просидеть?

— Надо будет и просидим! Слушай, как тебя наша жена выносит? Чего ты бурчишь все время? Она святая женщина! — ответил попаданец. — И вообще, это я должен торопиться! Дети в Африке голодные плачут!

В зале оперативного управления тихонько захихикала Света.

— Ты чего, — шепотом спросил ее Сергей.

— Дедушка себя не слышит, со стороны, — прыснула со смеху девушка, — он совсем не изменился за сорок лет.

Им повезло и, через минут двадцать, во двор вошли три парня и одна девушка. Высокий широкоплечий юноша с веселым открытым лицом обнимал девушку лет пятнадцати-шестнадцати. Рядом шел второй улыбающийся парень, а позади всех шел Чубатый с ненавистью глядя в спину более удачливому сопернику.

— Смотри и запоминай, — сказал попаданец, — парень с девушкой — Андрей. Он нам нужен. Рядом с ним его девушка — Вера. Второй, который улыбается — это Афанасий. А вот последний, с крысиным лицом, — это и есть будущий Иуда — Анатолий Борисович Чубатый. Хорошо их всех запомнил?

— Правильно говорят, Бог шельму метит, — ответил молодой Степан Петрович, — рожа у него сразу видно — контрреволюционная!

— Классный фильм, правда Верусик? — спросил Андрей свою подружку.

— А я его толком и не посмотрела! — смеясь ответила она.

— Где же тебе было смотреть, если вы с Андрюхой все время целовались! — пошутил Афанасий. Чубатый при этих словах, незаметно для всех, скривился.

— Андрюша, я на несколько дней еду с родителями на море, — виновато произнесла девушка, — никак не удалось отбиться.

— Езжай, Верусик! Я тебя обязательно дождусь! — обнял ее Андрей. При этих словах, Чубатый недобро усмехнулся. Но на него никто не обращал внимания.

— Вера, не переживай, я прослежу, чтобы никто из девушек к нему не приставал! — рассмеялся Афанасий. Они все расхохотались и пошли дальше. Когда все разошлись по своим подъездам, Андрей проводил Веру к красивому дому. Возле подъезда они обнялись и крепко поцеловались. О чем они говорили, слышно не было, но из кустов за ними пристально, скаля зубы в кривой ухмылке, следил Чубатый.

В зале вдруг послышались всхлипы. Это, едва сдерживаясь, чтобы не зарыдать в голос, плакала Света.

— Ты что, Светик? — встревоженно спросил ее Сергей.

— Какие они еще молодые, красивые и счастливые. Радуются жизни, наслаждаются общением, целуются и не знают, что уже больше никогда не встретятся! Что одного из них убьет тот, кто потом женится на его девушке! Какая жесткая судьба! — произнесла расстроенная девушка всхлипывая.

— Да, ты совершенно права, — согласился с ней ее кавалер.