Украденная жизнь

Глава 18. Старое убийство

— Светочка, — сказала мама Сергея поглядывая на часы, — пора возвращать дедушку обратно.

— Хорошо, — кивнула девушка, — я готова.

На экране тем временем все молодые люди уже разошлись по своим подъездам, а подселенец давал молодому Степану Петровичу последние инструкции и наставления:

— Приготовишь фотоаппарат и пленки. Не забудь приготовить перчатки и рюкзак. Возьми фольгу или пленку полиэтиленовую, а лучше пакеты. Оденься не броско и седьмого июня, в шесть часов утра, чтобы был тут. И постарайся, чтобы тебя никто не заметил.

— Перчатки-то зачем? Смотри какая жара стоит.

— Перчатки нужны для сбора улик, чтобы там не остались твои отпечатки пальцев, — пояснил подселенец.

— А ты где будешь в это время? — спросил молодой Степан Петрович.

— В шесть часов утра я седьмого июня, я вернусь. Я не могу тут болтаться с тобой все это время! Мне пора, сейчас меня отзовут.

— Подожди! А как моя, то есть наша, жизнь сложится? — остановил его родственник по телу.

— Все у нас будет просто отлично! — соврал подселенец. Он не стал говорить: о смерти жены от рака и о гибели сына с невесткой в автокатастрофе.

— Спасибо!

Света и Екатерина Викторовна вошли в зал, где на кресле лежало тело Степана Петровича, сознание которого в это время пребывало в тысяча девятьсот шестидесятом году. Мама Сергея помогла девушке сесть в кресло рядом с дедом и знаком показала, чтобы Света взяла его за руку.

— Когда я выйду и подам сигнал, начинай его звать, — шепотом сказала Екатерина Викторовна подружке своего сына. Она вышла из комнаты и села в кресло оператора.

— Внимание! — громко произнесла она. — Начинаем процедуру возвращения сознания обратно в тело трансперсонавта. Прекращаю внутривенную подачу медикаментов смеси номер два в кровь. Начинаю внутривенное введение смеси медикаментов номер один — для восстановления и нормализации жизненных показателей. Снижаю силу излучения биологических полей!

Ее пальцы бегали про клавишам и тумблерам управляющего пульта. На экранах участились: как число сердечных сокращений, так и частота дыхания. Кожа Степана Петровича порозовела. Наконец, она подняла голову и кивнула смотрящей на нее Свете.

— Деда, — позвала внучка Степана Петровича, — возвращайся, пожалуйста, обратно ко мне. Я так за тебя беспокоюсь! — так она повторила несколько раз.

Через несколько томительных десятков секунд, ее дедушка совершил глубокий вздох и открыл глаза. В тот же момент погас экран, на котором шла трансляция изображений, тех, что видело его сознание во время путешествия.

— Привет, внуча, — улыбаясь сказал дедушка.

— Деда! — радостно закричала Света. — Ура! Ты вернулся! — она бросилась его обнимать.

— Осторожно! — сказала мама Сергея входя в комнату. — Давайте я сначала извлеку катетер из вены.

После того, как все необходимые процедуры были выполнены, все трое вернулись в комнату управления трансперсонодромом.

— Как Вы себя чувствуете? — обратился в Степану Петровичу отец Сергея.

— Превосходно! Как будто бы помолодел на сорок лет, — рассмеялся тот, — ну я вам скажу эти путешествия — это нечто! Как все прошло? Вы все слышали?

— Слышали деда, слышали! Все слышали! И про десятый класс, и про ванную комнату и даже про Алену Кречетову! — язвительно сказала внучка. — Мог бы и вспомнить что-то более приличное. Я чуть со стыда не сгорела.

— Извини, Светик, — вздохнул смутившись ее дедушка, — но более приличное могло ведь и не сработать.

— Степан Петрович абсолютно прав, — вмешался отец Сергея, — вот помню, в такой же ситуации Вождь — в образе тигра — такое рассказал про дедушку Кати — Сергея Порфирьевича! Чтобы тот поверил в то, что его душа переселилась в него. Сейчас расскажу.

— Дорогой, — оборвала его супруга и предусмотрительно строго взглянула на готового погрузиться в воспоминания романтика, — я думаю, что это совершенно излишне! Нечего детям об этом знать! И дедушка, если узнает о твоих душещипательных воспоминаниях с подробностями его биографии, точно будет очень недоволен разглашением такой: чувствительной, личной, конфиденциальной информации! Угомонись!

— Слушаю и повинуюсь, царица моего сердца, — виновато улыбнулся ее муж, — что-то меня ударило потоком воспоминаний.

— Когда летим в следующий раз? — деловито спросил Степан Петрович. — Я готов хоть сейчас!

— Ну вот! Ещё один энтузиаст! Завтра! — твердо произнесла Екатерина Петровна. — Такие полеты можно делать не чаще одного раза в стуки! А то кое-кто, не будем показывать на него пальцем, — и она выразительно посмотрела в сторону своего мужа, — летал два, а то и три раза в день. Уж не знаю, что он там видел, тогда еще мы не могли записывать зрительные образы, но это были времена Древнего Рима. И что-то мне подсказывает, что он не мог насмотреться на те непотребности, которые там творились.

— Катёнок! Твои подозрения совершенно беспочвенны! — стал оправдываться отец Сергея.

— Не знаю, не знаю, — покачала с сомнением головой его жена, — почему-то основное время там ты проводил во время развратного праздника Луперкалии. А как только мы смогли наладить видеотрансляцию, ты вдруг потерял интерес к полетам в это время! Это было очень подозрительно!

— Так там нечего было больше делать, — выкрутился Александр Сергеевич, и тут же перевел разговор с этой опасной темы, — предлагаю поехать к нам на дачу! Отдохнем, пожарим шашлыки, воздухом свежим подышим! А завтра вернемся и продолжим!

— Я — за! — тут же согласился Сергей. — Светик, там так хорошо.Соглашайтесь. Вы не пожалеете!

— Деда? — его девушка вопросительно посмотрела на Степана Петровича.

— Шашлыки? Так и я за! — кивнул тот.

— Тогда едем! — скомандовала мама Сергея.

Дача представляла собой двухэтажный особняк расположенный за высоким забором на огороженной территории, где размещалось еще множество построек. Отец Сергея, генерал и дедушка Светы тут же занялись розжигом углей, а также подготовкой уже замаринованного мяса. А Екатерина Викторовна и Сергей стали показывать Свете свои владения. Она охала и восхищалась говоря, что такое видела только в кино.

Потом Света позвала дедушку и между ними состоялся разговор, который подслушал Сергей.

— Деда! — начала внучка.

— Что, Светик?

— Давай поедем к родителям на кладбище, — предложила девушка.

— Давай, но ведь сейчас ни даты рождения, ни… — он запнулся, — ни годовщина аварии.

— Я знаю, — вздохнула девушка, — ты не будешь надо мною смеяться?

— Я? Над тобою? Это когда я смеялся? — удивился и даже немного обиделся на нее Степан Петрович.

— Никогда, и сейчас тоже не смейся! Обещаешь? — спросила Света.

— Да чтобы мне ни одного шашлыка больше не съесть! — поклялся старый журналист.

— Вот, уже смеешься! — обиделась внучка.

— Внуча, говори уже, а, — попросил ее дедушка теряя терпение.

— Я, — Света запнулась, и очень тихо произнесла: — Хочу с ними посоветоваться.

— Посоветоваться? — тут уже очень сильно удивился Степан Петрович. — Это о чем же?

— О Сереже.

— А что о нем советоваться? Посоветуйся со мной, — предложил он с готовностью.

— Что с тобой советоваться, ты и так им очарован! — строго сказала Света.

— Светик, — осторожно спросил дедушка, — а как ты поймешь, что они тебе посоветуют? А самое главное как?

— Это будет какой-нибудь знак! — уверено ответила внучка.

— Внуча! Ты же учишься в медицинском институте на врача, — так же осторожно продолжал тактику выпытывания нужной ему информации Степан Петрович. — Я, конечно же, ничего не хочу сказать, но как это совмещается с верой в такие вещи? В знаки из загробного мира. Ты в это действительно веришь?

— Раньше я не верила! Пока не увидела эти трансперсональные переносы! Это тоже за гранью современной науки! Но ведь они существуют! — уверенно ответила будущий врач и отличница. — Деда! Если сознание живого человека, или иными словами — душа, может покидать тело и существовать отдельно от него, то почему душа, не может жить и после смерти человека? А вдруг души мамы и папы тоже еще живут? И там на кладбище они мне дадут ответ. Так мы поедем?

— Конечно! Обязательно! Когда ты хочешь это сделать? — не стал больше возражать и спорить старый журналист.

— Вот как закончим с Чубатым, так и поедем сразу. И Сережу возьмем с собой.

— Вы освободились? — к ним подошел Сергей. — Светик, идем я покажу тебе нашу комнату!

— Да и мне пора, а то эта молодежь еще испортит шашлык! — тут же засуетился Степан Петрович. Когда дети, взявшись за руку, ушли, он вытащил телефон и, бормоча что-то недовольное себе под нос, стал набирать номер.

— Вот ее заколбасило-то как! Знаки она собралась ждать! Ну раз так хочет знаков будут ей знаки. На самотек такое дело пускать никак нельзя. Вдруг она не то увидит или не так все поймет? Алло! Сан Саныч? Здоров, чертяка, жив еще? Да тебя никакая болячка не возьмет, ты же проспиртованный своим самогоном на все сто процентов. А я не просто так звоню. Слушай, есть очень важное дело! Касается моей Светы. Не по телефону. Нужно встретиться. Закуска за мной! Послезавтра? В гараже? Добро! Буду! Свежий самогон гони, перед выездом позвоню, — он отключил телефон и сказал довольный сам собой: — Твой дедушка, Светик, конечно, старый, но не бесполезный!

Все отлично отдохнули, наелись шашлыков, посидели у костра и пошли спать. Сергею даже было позволено целовать девушку в шею, но не долго. Света сказала, что ей очень щекотно, и вообще, если он хочет целоваться пусть на ночь бреется, а то его щетина не только щекочет её нежную кожу, но и царапается.

Утром все снова собрались в помещении трансперсонодрома. Полностью повторился вчерашний сценарий запуска трансперсонального переноса. Когда экран монитора загорелся, все увидели вчерашний двор. Было раннее утро, но солнце уже было высоко.

— Привет! — послушался голос попаданца.

— Значит это был не глюк, — с сожалением ответил молодой Степан Петрович. — А я так надеялся на версию «самогон».

— Даже не думай отвертеться! Процесс запущен! Люди серьёзные на тебя надеются. В смысле на нас! Не подведи давай, — строго сказал попаданец, — что тут у нас?

— Ни у нас, а у меня! Шесть часов утра, — раздраженно произнес нынешний владелец общего тела, сладко зевая, — все нормальные люди спят, и только я торчу тут как Шерлок Холмс недоделанный!

— Не ной! А то я подумаю, что ты коммунист недоделанный, а не только Шерлок Холмс! Смотри! Выходит Андрей! Приготовь фотоаппарат и начинай снимать!

Действительно из подъезда вышел Андрей. Он, поеживаясь от утренней свежести, осмотрелся по сторонам. Молодой Степан Петрович периодически щелкал затвором фотоаппарата.

— А вот и наш злодей! — прошептал подселенец. Из другого подъезда вышел Чубатый.

— Толян, ты зачем меня вызвал так рано? — спросил его Андрей.

— Афоня сказал, что он уже поехал на дачу и ждет нас там! У него что-то срочное и важное для нас, — не глядя в глаза приятелю, ответил будущий академик.

— А по телефону нельзя было сказать? — удивился Андрей.

— Говорит, что нельзя, — буркнул, воровато оглядываясь по сторонам, Чубатый, — ну идем. Чем быстрее приедем, тем быстрее освободимся. И они направились к выходу со двора. Только старый и молодой Степан Петрович хотели направиться за ними, как из еще одного подъезда вышел Афанасий. Он огляделся по сторонам, пожал плечами и вернулся обратно в подъезд.

— Бежим за ними! Я теперь понял, как Чубатый выманил Андрея из дома. Давай быстрее, — и молодой Степан Петрович рысью выбежал со двора. Андрей и Чубатый уже поворачивали за угол. Держась так, чтобы его не было заметно, он сел с ними в метро, а потом вышел на вокзале пригородных электричек. Вместе с ними он купил билет и сел в один вагон, а потом сошел на платформу небольшой станции. Дождавшись, когда они углубились в лес, он последовал за ними.

Тропинка вилась среди густых зарослей кустарника и подлеска, поэтому можно было следовать за парочкой не попадаясь им на глаза. Ему удалось услышать обрывки их разговора.

— Давай искупнёмся, я весь мокрый после этой душной электрички, — предложил Чубатый.

— Ты же знаешь, что я не умею плавать, — ответил Андрей несколько удивлённо.

— Я знаю одну отмель, окунемся и пойдем дальше. Тут по дороге, рядышком, — настаивал Чубатый.

— Ну хорошо. Зная тебя, понимаю, что ты не отвяжешься. Идем, только быстро! — согласился, улыбаясь, Андрей. Вдали показался просвет. Идущий осторожно за ними, молодой Степан Петрович, осторожно раздвинув ветки кустов, выставил фотоаппарат и стал осторожно снимать. Благо пенье птиц и беспечность молодых людей позволяли это делать незаметно.

Первым разделся до трусов Чубатый. Потом стал нерешительно раздеваться Андрей, с опаской поглядывая в сторону воды. Он снял рубашку и, сев на песок, снял сандалии и брюки. В это время, к нему сзади подошел Чубаты и с размаха ударил его по голове камнем. Андрей упал на бок беззвучно «хрипя», а его ноги судорожно задергались. Чубатый отбросил камень в траву и стал лихорадочно трясти ладонями, словно пытаясь стряхнуть невидимые капли крови. Потом он взял себя в руки, подошел к еще дёргающемуся телу Андрея, и, обхватив его за запястья, потащил его в воде.

— Он же еще живой, — сказал с ужасом молодой Степан Петрович.

— Ну а как же, этот урод умный, он должен его утопить еще живым, иначе не удастся сфабриковать несчастный случай. Якобы Андрей прыгнул в воду, ударился головой о подводный камень, разбил голову и захлебнулся. Для правдоподобности, нужно чтобы вода была в его легких. Он же в медицинском институте учится, судебную медицину изучал и признаки прижизненного утопления хорошо знает.

— Но тут неоткуда прыгать и камней наверняка нет, — возразил молодой Степан Петрович.

— А я думаю, он еще не закончил, — угрюмо ответил попаданец, — снимай не отвлекайся.

Тем временем, Чубатый затащил тело Андрея на глубину и сказал, передразнивая голос Веры:

— Ну что, Андрюшенька! Кто теперь из нас самый умный и талантливый? Кто останется живой, а кто будет рыб кормить? Считали меня тупым индюком? Недалеким дурачком? А я вас всех — может быть и не умнее, но точно хитрее! И ваше с Афонькой открытие будет моим! И твоя Верка тоже будет моей! И детей мне еще нарожает! А ты с того света смотри на меня и мучайся! Ненавижу вас обоих! Уроды!

И с этими словами он опустил запрокинутую голову Андрея в воду и стал там удерживать. Молодой Степан Петрович с ужасом смотрел на судороги захлебывающегося парня. Наконец, все стихло. Чубатый оттолкнул мертвое тело Андрея от себя на быстрину реки и, пошатываясь, вышел из воды, без сил садясь на траву. Вдали послышались голоса рыбаков идущих на рыбную ловлю.

Чубатый вскочил и, схватив свою одежду и одежду Андрея, быстро направился вдоль берега.

— Ты все снял? — шептал испуганно старый Степан Петрович. — Быстро бери этот камень, но не «наследи» на нем сам и спрячем его. И быстро за этим уродом! — скомандовал подселенец. Камень со следами крови и остатками мозговой ткани, быстро перекочевал в пластиковый кулек и был спрятан в кустах, а сыщики направились за Чубатым. Тот не успел уйти далеко — осторожно наступая босыми ногами по усыпанному острыми сучками и ветками берегу.

— Куда он идет? — спросил молодой Степан Петрович.

— Думаю, туда где есть камни, — задумчиво произнес подселенец, наблюдая за действиями убийцы. — Точно! Я оказался прав, смотри!

Чубатый подошел к старому разрушенному мосту через реку. Дно реки возле него было усеяно обломками моста и камнями, которыми были укреплены сваи, на которых этот мост держался. Осмотревшись и ничего подозрительного не заметив, он аккуратно разложил вещи убитого им Андрея на берегу. Довольный собой, он произнес:

— А дело-то было так, Андюшка! Ты ехал один на дачу к своему дружку Афоньке. Было жарко. Ты решил окунуться, нашел место, разделся. И тут на выбор: либо ты нырнул и башку свою светлую об камни на дне разбил, не спроста же я взял камень, а не молоток или трубу; либо ты поскользнулся и упал — треснувшись той же головушкой об те же камни! И утонул! А когда я разберусь с Афонькой, тогда займусь Веркой! Через ее папашу, я и карьеру сделаю, и положения высокого достигну. Ну и плюс деньги, конечно, что за мужчина без денег? Так — нищий самец. Черт! — вдруг опомнился убийца. — Камень! Его нужно найти и выбросить в реку.

Он быстро оделся, надел сандалии и побежал мимо спрятавшегося молодого Степана Петровича, едва не задев его. Тот облегчённо выдохнул, ибо остался незамеченным, и тут же проследовал за ним. Прибежав на место, он стал искать орудие убийства.

— Где же он? Может быть я место перепутал? — испуганно бормотал он, потом остановился и произнес громче: — Ну и черт с ним! Нужно уходить, пока меня тут никто не увидел. А камень… — он поднял голову к буреющим небесам, — пройдет дождь и смоет все следы.