Вадбольский – 3

Глава 6

На обед пригласить я рискнул сам, Сюзанна делает выписки из документов, я поклонился от двери и, вытянув голову, как любопытный гусь, спросил шёпотом:

— Ваше сиятельство, на обед как бы кличут. У вас тут как, получается?

Она поднялась из-за стола, чуточку недовольная, сказала малость сердито:

— Не так скоро, барон. Через два-три дня у меня будет полная картина о ваших землях, что на них находится, сколько деревень и, как вы правильно заметили, что у вас за соседи, как настроены к новому владельцу этих земель, и что можно с них получить. С земель, не соседей.

Я со всем почтением последовал за нею в коридор, заметил как бы вскользь:

— Я, как и вы, тоже понимаю как соседи настроены. Мне важнее знать, у кого это остаётся на уровне простой неприязни, а кто не захочет уступать практически захваченные земли и угодья. Конечно, перед графом Басмановым сразу бы стушевались и отступили, но я не буду прибегать к его помощи.

Она спросила быстро:

— Что за странные запреты?

— Берегу на потом, — ответил я чуточку нервно. — Вдруг совсем уж возьмут за горло?

Я распахнул перед нею дверь в столовую, она в дверном проходе невесело усмехнулась.

— Вы правы, барон, слишком часто нельзя беспокоить тех, кто выше вас.

Я сделал вид, что не заметил намека, сказал с подчеркнутой озабоченностью:

— Нужно выяснить, где у них красные линии, за которые зайти не решатся, но вы не отвлекайтесь, я сам, это больше…

Я осекся, чуть не сказал «для мужских рук», но она поняла, хотя я поспешно закончил:

— … для меня, слишком тупого, чтобы понять сложную систему финансирования и управления предприятиями.

Как только сели за стол, Любаша поставила перед нами тарелки с омлетом, тыквенной кашей и пышные оладьи со сметаной.

Графиня лопала, не чинясь, понимает, что барон бедный, здесь ей не дома. Некоторое время ели молча, она лишь посматривала, соблюдаю ли застольный этикет, но я соблюл до мелочей, нужно зарабатывать авторитет хоть и хама, но аристократического, который знает все светские тонкости, а если и нарушает, то лишь из вредности.

— Желаете приятную музыку? — осведомился я светски. — Она хорошо заглушает чавканье, для этого в дорогих ресторанах держат целые оркестры!

Она отрезала:

— Нет! Нельзя жевать и слушать музыку, это непристойно.

— Хорошо-хорошо, — согласился я. — А когда закончим?..

Она вздохнула, посмотрела на меня всё ещё строго, но уже несколько смущенно, сдавая позиции.

— Но только когда закончим!

С обедом покончили быстро, желудки у нас, слава Богу, ещё молодые и жадные, а зубы на месте. Служанки подали десертное печенье и кофе в красивых чашках с гербом Гендрикова, на что Сюзанна сразу обратила внимание, после чего несколько странно посмотрела на меня, но я невинно брал сахарное печенье и отпивал кофе мелкими глотками, мало ли у кого вороватый управляющий получил эти чашки за услуги.

— Что изволите послушать?

Она поинтересовалась:

— А что у вас есть?.. Ах да, мы не в Греции. Тогда… тогда, по-вашему выбору!

Я задумался, вот здесь поймала, надо же только нечто не забегающее дальше середины девятнадцатого века… хотя, конечно, я же встретил суфражисток «Травиатой», которая ещё не дошла до России, могу любую песню, если там про любовь или природу, или даже танцевальную музыку…

Увидел её красноречивый взгляд, велел спроецировать на стену первенство мира по классическому вальсу.

Стена превратилась в огромную стену, вокруг сотни прекрасно одетых людей в духе той эпохи, когда зарождался вальс, грянула музыка.

Сюзанна встрепенулась, собралась досмотреть, что я им дразняще показал только краешком, но сейчас вроде бы другие пары, да и год другой, мой приказ был общим, по рандому выпал именно этот чемпионат, для меня все танцы просто танцы.

Сюзанна затаила дыхание, а я молча дал знак служанкам, что можно убирать со стола. Обе тоже с раскрытыми ртами и вытаращенными глазами, едва не роняя тарелки, унесли их, вернулись принесли ещё кофе, а печенье я жестом велел оставить.

Когда пошла третья пара танцоров, я сказал скучающе:

— Ваше сиятельство, но это же всего лишь вальс… Не изволите ли взглянуть на что-то другое?.. Полонез, гавот, пасодобль…

Она встрепенулась.

— Пасодобль?.. Даже не слышала…

— Старинный испанский танец, — пояснил я. — Имитирует корриду, каждый год проводятся чемпионаты лучших танцоров. Как-то смотрел, очень красиво, но так и не понял, кто из них изображает быка, танцор или его партнерша… Или танго, этот ещё красивше…

Она торопливо кивнула, уже начиная плыть под наплывом океана информации.

— Покажите это… танго!

На экране мгновенно сменился зал, освещение, а как одета публика и не разберешь, там темно. На ярко освещённую сцену вышли двое: стройный мужчина и элегантная женщина в длинном до пола бальном платье, но с разрезом от бедра, на что Сюзанна ахнула и вытаращила глаза.

Дальше шел такой привычный для меня танец, но Сюзанна ахала, отшатывалась, закрывала глаза и тут же всматривалась в танцующую пару так, словно уже заменила партнершу, что вообще-то экс-чемпионка какого-то баттла, закусывала губку, дергала сжатыми кулачками, а когда те закончили и покидали сцену под аплодисменты зала, вскрикнула:

— Вадбольский!.. Но это же непристойно!.. Как танцевали, как танцевали!

Я сдвинул плечами.

— Это латиносы, у них все танцы страстные, откровенные, а то и вовсе, простите за грубое слово, с эротичными элементами. Но всё-таки красиво… Хотите, фокстрот? Это медленно и скучно, но тоже красиво.

И, не дожидаясь её кивка, перевёл взгляд на стену, где разворачиваются командные соревнования Северной Америки, родины фокстрота. На сцену вышел стройный мужчина в смокинге… нет, вообще во фраке, с другой стороны появилась женщина в белом платье, спина открытая, как и руки, зато подол до полу, однако от бедра обязательный разрез, иначе как танцевать, да и смотреть не так интересно.

И снова Сюзанна взглядом перенеслась в тот мир, впитывала каждое движение, каждый жест, а я наблюдал за нею с сочувствием.

Наконец, когда танец закончился, она сказала горячо:

— Но и этот… странный танец, хотя и безумно красивый, он аморален! Не должны так близко друг к другу, даже в танце нельзя обнимать за ногу.

— Вскинутую ногу, — уточнил я.

— Тем более, — сказала она пылко. — И она не должна так вскидывать! Хоть это и безумно красиво. Но низзя. Не принято.

Я сказал со вздохом:

— Ваше сиятельство, присмотритесь, несмотря на всю вольность движений и па, везде мужчина страстно ухаживает за женщиной… смотрите, смотрите!.. а она отвергает, он мучается, падает на колени, изнывает, изнемогает, смотрите как его корчит, а она такая холодная, как айсберг в океане…

— Но… всё равно…

— Давайте, — предложил я, — ещё что-нить посмотрим… например, старинный испанский танец болеро. Испанцы гордая нация, у них всё чувственно, горделиво, но пристойно.

Вместо стены и предыдущего зала возник ещё более огромный, яркий и расцвеченный флагами зал, на сцену вышли гордый и статный испанец, с другой стороны сцены приблизилась женщина в платье рокового цвета, спина обнажена до самой задницы, но красивая спина, очень даже, платье волочится по полу, но когда начался танец, даже Сюзанна не смогла усмотреть ни малейшей пошлости.

Оба танцора гордые, испанцы же, танцуют то быстро, то замирают в эффектных позах, рассказывают в движениях какую-то хрень насчёт отношений, вот женщина вообще грубо оттолкнула партнера, а он, страдая мукой сладкой, преследует её по всему танцполу чуть ли не на коленях, а она, хоть и полуголая, но надменнее обиженной Глорианы, так и фыркает, отвергает, ускользает, демонстрирует…

Все движения настолько отточены и совершенны, что такое ну просто недосягаемо, чистый восторг и обожествление, как это делают, как делают!

Сюзанна прошептала:

— Откуда… этот танец? Я о нём даже не слышала…

Я вздохнул.

— Магия… Она всюду и всё запечатлевает. Нужно всего лишь научиться прикасаться к её закромам. Это могут только ни на что больше не пригодные презираемые маги иллюзий.

Она покачала головой.

— Это… волшебно. И, кстати, барон, так можно научиться танцам намного легче, чем с любым учителем. Но такое зрелище, барон, у меня уже руки трясутся!

— Ещё по чашечке кофе? — предложил я.

Она с решимостью кивнула.

— Давайте! А то теперь только танцы в голове, а меня воспитывали…

Она запнулась, я договорил:

— Серьёзной и ответственной, знаю. Всё, я побежал тоже серьёзничать и ответственничать. Кому много привалило, с того много и спросится, как сказано в библии, а я после такого обеда ещё не готов защищать вселенную.

Мата Хари, вернувшись к имению Гендриковых, доложила, что там всё по-прежнему, отряды вооруженных людей продолжают накапливаться. Подслушивать в здании я не разрешил. Хотя Гендриков — маг огня, как удалось понять из наблюдений, но всё равно у него повышенная чувствительность, может увидеть её и под стелс-режимом.

Достаточно и подслушанного вне здания. Нападению быть, но Гендриков учитывает провальный опыт, такой ошибки постарается не повторять.

Элеазар и Антон ликуют, теперь точно никто не пожалеет, что принес Клятву Крови. Да и присягали бездомному баронету, а теперь уже барон с собственным имением, и, похоже, барон на этом не остановится.

Да и другие его вон как ценят, целая графиня к нему приехала! Это ж как с их хозяином считаются!

Я торопливо вышел из особняка, обогнул, хорошо бы сделать выход прямо с этой стороны, как бы черный ход, а ещё лучше огородить этот овражек, а то и поставить над входом в Щель какой-нибудь сарай и запретить другим сюда ходить.

Дорогу запоминаю с первого раза, потому едва сбежал, под ногами земля исчезла, да и весь мир исчез. Я ощутил, что падаю, взмахнул руками, по глазам снова шандарахнула тьма, сразу же исчезла, и я обнаружил, что упал на ровную и сухую поверхность песка, нет, это не песок, но и не камень, на рыхлую землю тоже не похоже…

Поднялся с четверенек и застыл, не понимая, что вижу. Вроде бы в прошлый раз воздух был сухим и горячим, земля твердой и прокаленной, а сейчас я будто на краю тропического болота, воздух влажный, пропитан миазмами и запахами гнилой воды, земля подо мной мокрая, а через пять-шесть саженей видны торчащие из лужи толстые неопрятные стволы болотных растений.

Однако в прошлый раз видел только на пять саженей, после подключения всех диапазонов — на семь, а сейчас раздолье, взгляд упирается в стену тумана почти через одну-две версты. Значит, всё что, что в прошлый раз разведал, для меня считается открытым. Хорошо, уже плюсик.

— Мата, — спросил я, — у тебя как?

— Всё то же, — ответила она. — Прибывающих в имение Гендрикова уже негде селить. Ставят по ту сторону забора имения шатры и палатки.

— Признаков скорого выступления нет?

— Никаких, — ответила она буднично. — Похоже, это случится не раньше, чем завтра-послезавтра. Но, скорее, позже.

— Хорошо, — сказал я, — оставь там пока, дуй ко мне. Я там же. В нашей Щели.

— Перемещаюсь, — ответила она лаконично.

Куда не спросила, хотя мои координаты не видит. Главное, попасть в Щель Дьявола, а там найдёт.

Я некоторое время бродил по тем же местам, что и в прошлый раз, но сейчас по самому краю, постепенно расширяя освоенное пространство. Стена только с одной стороны, а всё остальное — открытое пространство, довольно странное. Жаркая пустыня с накалёнными камнями разом сменяется чуть ли не болотом, даже воздух влажный и липкий, дышать тяжёло, а через какую-то сотню шагов снова либо жаркий песок и сухой воздух, от которого першит в горле, либо настоящая промерзлая земли, даже небольшие сугробики по пути, а при каждом выдохе изо рта вырываются клубы пара, что осыпаются наземь мельчайшими крупинками льда.

Внезапно перед внутренним взором предстал вид этой местности сверху, это примчалась Мата Хари. Поверхность в самом деле смотрится странно, словно её нарезали ломтиками, и расположили заново так, что смутно напоминает шахматную доску, где клетки то вытянуты, то сплющены, а где и вовсе перемешаны с соседними.

— Справа через восемьсот тридцать два шага, — сообщила Мата Хари, — туман… который не рассеивается.

— Вход на уровень ниже?

— Похоже, — ответила она.

— Начерти траекторию.

По картинке пробежала пунктиром линия, в одном месте сильно отогнулась в сторону, словно это Николай Первый проводил по карте линию железной дороги и задел карандашом палец.

Я послушно прошёл точно по маршруту, лучше перестраховаться, именно постоянный мониторинг со стороны Маты Хари не раз спасал нас с суфражистками от опасных ситуаций.

Туман в самом деле настолько плотный, что я сунул в него палец и он сразу исчез из виду, словно я окунул его в густое молоко.

— Щель Дьявола, — сказал я себе с сильно бьющимся сердцем, — дед Афанасий сказал, из неё никто не вернулся.

Задержал дыхание и быстро шагнул, напряжённый и готовый к неожиданностям. Вместо неожиданностей очень ожидаемо рухнул в черную бездну, кувыркаясь через голову. Меня то сворачивало в ком, то растягивало, словно резинку на трусах, и когда я уже перестал задерживать дыхание, внезапно в подошвы снизу резко ударило. Я присел, стараясь удержаться на ногах и распахнул глаза.

Полная тьма, но в мозгу картинка от Маты Хари, что влетела вместе со мной: широкая равнина диаметром в пару верст, это то, что захватывает объектив дрона, странная растительность, похожая на проросшие из земли стальные рельсы и строительные балки, мелкие и неглубокие лужи странного цвета…

Мозг начал торопливо адаптироваться, зрение прочистилось, одну из таких луж я увидел всего в двух шагах. Никогда не видел столько разлитой ртути, но это точно ртуть, и земля вокруг киноварная, багровая и словно в пятнах свежепролитой крови.

— Опасность, — произнесла Мата Хари бесцветным голосом.

— Где?

— Слева всего в шаге.

Я всмотрелся, задействовав весь диапазон, вот уж хитрые твари, распластались, словно камбалы на морском дне, незримые при такой идеальной маскировке.

Их тут десятки, а дальше даже не знаю сколько, на них обычно падает листва, если здесь такая есть, сейчас вот присыпаны киноварным песком, стоит только наступить…

Я не стал спрашивать, что будет, уже увидел разбросанные тут и там мечи, копья, ножи, шлемы, есть даже уцелевшие панцири и кирасы. Некоторые наполовину погрузились в землю, хотя не чувствую здесь никакого ветра.