Воронцов. Перезагрузка. Книга 8

Глава 16

Утром следующего дня я проснулся с ощущением, что хочу ещё немного задержаться в Москве. Да, дома ждала Машка, дела требовали внимания, но такой шанс увидеть столицу в начале XIX века мог больше не представиться. В XXI веке я жил в Москве, но сейчас этот город казался каким-то настоящим, что ли: без толп туристов и современной суеты.

Я спустился к завтраку. В общей столовой гостиницы было немноголюдно — пара купцов обсуждала цены на пушнину, молодой чиновник читал какую-то бумагу, жуя булку. Захар уже сидел за отдельным столиком, уплетая кашу.

— Доброе утро, Егор Андреевич! — поздоровался он, увидев меня. — Сегодня выезжаем?

— Сегодня, — кивнул я, садясь напротив. — Но сначала я хочу по Москве пройтись. Посмотреть, так сказать, на столицу нашу.

Захар одобрительно кивнул, но удивленно заметил:

— Егор Андреевич, так столица то в Петербурге. А так то да, правильно. Город большой, красивый. Есть на что посмотреть.

Я не стал его поправлять, так он был абсолютно прав. Это позже Москва снова станет столицей.

Позавтракав, я вышел на улицу. Город встретил меня утренним гулом — лавки открывались, торговцы выкрикивали свой товар, извозчики предлагали услуги, церковные колокола звонили с разных сторон.

Тверская улица была широкой, вымощенной булыжником. По обе стороны стояли каменные дома — не такие высокие и помпезные, как в моей Москве XXI века, но добротные, основательные. Кое-где ещё попадались деревянные постройки, но их будет гораздо меньше после пожара 1812 года, который, кстати, не факт, что и случится.

Я шёл не торопясь, разглядывая всё вокруг. Вот лавка с тканями — в витрине выставлены рулоны бархата, шёлка, ситца. Вот кондитерская — оттуда пахнет свежей выпечкой и сахаром. Вот трактир с вывеской «Славянский базар» — интересно, тот самый, знаменитый? Нужно будет зайти пообедать.

Повернул на боковую улочку. Здесь было тише — жилые дома, небольшие лавчонки, церковь с зелёными куполами. У входа в церковь стояла старушка, продавала свечи. Я купил несколько — авось пригодятся.

Дальше вышел на площадь. Посреди неё стоял памятник — не узнал, кому именно, но явно важному человеку. Вокруг толпились люди — кто-то торговал, кто-то просто болтал. Дети играли в снежки, визжали от восторга.

Я остановился, просто стоял и смотрел. Это была настоящая Москва, живая, шумная, пахнущая дымом из печей и конским навозом. Никаких автомобилей, асфальта, рекламных щитов. Только люди, лошади, сани, дома. И это было прекрасно.

Пройдя ещё немного, я свернул к Кремлю. Хотелось посмотреть на него при дневном свете. Стены были мощные, из красного кирпича, башни высокие, с зубцами. Внутри виднелись купола соборов — золотые, сверкающие на солнце.

Я подошёл к воротам. Караульные стояли по обе стороны, но пропускали свободно — Кремль не был закрытой территорией, как в XXI веке. Зашёл внутрь. Площадь просторная, вымощенная камнем. Вокруг — соборы, здания, люди. Кто-то молился у стен храма, кто-то просто гулял.

Соборная площадь поразила своей величественностью. Успенский собор — огромный, белокаменный, с золотыми куполами. Архангельский собор рядом. Благовещенский чуть поодаль. Колокольня Иван Великий возвышалась надо всем, её золотой купол сверкал так ярко, что больно было смотреть.

Я зашёл в Успенский собор. Внутри было прохладно, тихо, пахло ладаном и воском. Своды высокие, расписанные фресками. Иконостас массивный, весь в золоте и красках. Несколько человек молились у икон, ставили свечи.

Я постоял, помолчал. Не то чтобы я был религиозным, но что-то в этой атмосфере успокаивало, настраивало на размышления. Поставил свечку за здравие Машки и будущего ребёнка.

Выйдя из собора, я ещё немного побродил по Кремлю, потом вышел обратно на улицу. Пора было заняться покупками.

Первым делом направился в лавку с тканями и всякими женскими штучками. Нужно было что-то привезти Машке — она любила красивые вещи, а я давно ничего ей не дарил.

Лавка оказалась большой, с высокими потолками и витринами вдоль стен. Хозяин — пожилой еврей с бородой и проницательным взглядом — сразу подошёл:

— Здравствуйте, барин! Чем могу служить?

— Ищу подарок для жены, — объяснил я. — Что-то красивое, но практичное.

Глаза хозяина загорелись:

— О, для супруги! Есть у меня как раз! Вот, посмотрите — платки из настоящего китайского шёлка! Мягкие, тёплые, с узорами! Или вот — шаль кашемировая, из Индии привезена! Или может, гребень костяной с перламутром?

Он начал доставать товары, раскладывать на прилавке. Я смотрел, трогал, прикидывал. Платки действительно были красивые — тонкий шёлк, расписанный цветами и птицами. Шаль кашемировая — нежная, тёплая. Гребень — изящный, с тонкой резьбой.

— Возьму платок и гребень, — решил я. — Сколько?

Хозяин назвал цену — не маленькую, но и не грабительскую. Я расплатился, он аккуратно завернул покупки в бумагу, перевязал бечёвкой.

— Ваша супруга будет довольна, барин! — заверил он. — Товар качественный, не пожалеете!

Следующей остановкой была аптека. Ричарду нужны были инструменты и лекарства для клиники — чем больше, тем лучше.

Аптека находилась на соседней улице. Вывеска гласила «Аптека Феррейна» — знакомое название, я слышал о ней даже в XXI веке как об одной из старейших московских аптек.

Внутри пахло травами, спиртом и чем-то ещё — лекарственным, резким. За прилавком стоял аптекарь в белом халате и пенсне.

— Здравствуйте, — поздоровался я. — Мне нужны хирургические инструменты и лекарства. Список большой.

Аптекарь кивнул:

— Говорите, что именно.

Я начал перечислять то, что Ричард записал мне перед отъездом — скальпели разных размеров, пинцеты, иглы хирургические, нити для швов, спирт медицинский, йод, опиум в настойке, хинин, различные травяные настойки.

Аптекарь внимательно слушал, записывал, иногда уточнял. Потом начал доставать с полок склянки, коробочки, свёртки. Я смотрел на инструменты — они были примитивнее современных, конечно, но вполне добротные. Скальпели остро заточены, пинцеты крепкие, иглы ровные.

— Вот, всё что есть из вашего списка, — сказал аптекарь, выкладывая на прилавок. — Некоторых позиций нет в наличии, но могу заказать, привезут через седьмицу.

— Не нужно, — покачал я головой. — Беру что есть.

Он назвал сумму — внушительную. Я достал кошелёк, отсчитал деньги. Аптекарь аккуратно упаковал всё в деревянный ящик, проложив склянки соломой, чтобы не разбились.

— Осторожно везите, — предупредил он.

— Буду осторожен, — заверил я. — Спасибо.

Выйдя из аптеки, я понял, что изрядно нагрузился покупками. Захар, ждавший меня у входа, подхватил ящик:

— Егор Андреевич, может, хватит по лавкам? Давайте пообедаем где-нибудь, а потом домой?

— Давай, — согласился я. — Есть хочется зверски.

Мы направились к тому трактиру, что я видел утром — «Славянский базар». Внутри было тепло, людно и шумно. Пахло жареным мясом, пирогами и квасом. Мы нашли свободный столик у окна, сели.

Подошёл половой — молодой парень в фартуке:

— Чего желаете, господа?

— Что посоветуешь? — спросил я.

— Щи наши хороши, — заулыбался он. — Жирные, с говядиной. Пироги с капустой свежие, с пылу с жару. Жаркое из гуся — пальчики оближешь! Квас собственного приготовления.

— Давай щи, пироги и жаркое, — решил я. — И кваса. Захар, тебе то же самое?

— То же, Егор Андреевич, — кивнул тот.

Половой убежал, а мы остались ждать. Пока несли еду, я смотрел в окно на улицу. Москва жила своей жизнью. Всё как в моём веке, только не так масштабно и без такой суеты.

Принесли еду. Щи оказались действительно хороши — густые, наваристые, с большим куском мяса. Пироги хрустящие, с сочной начинкой. Жаркое тающее во рту. Квас кисло-сладкий, освежающий.

Мы ели молча, с аппетитом. Я не замечал, как голоден был после утренней прогулки.

Когда доели, я отодвинув тарелку, довольно сказал:

— Хорошо покормили.

— Ещё бы! — согласился Захар, вытирая рот рукавом. — Не зря трактир знаменитый.

Я расплатился с половым, оставив на чай. Мы вышли на улицу.

— Ну что, Захар, — сказал я, — теперь точно пора домой.

— Слушаюсь, Егор Андреевич.

Мы вернулись в гостиницу, собрали вещи, погрузили покупки в экипаж. Соколов прислал того же кучера, что привёз нас в Москву.

— До Тулы сразу? — спросил кучер.

— Нет, — сказал я. — Заночуем в Серпухове. Хочу на город посмотреть.

Кучер кивнул:

— Как скажете, барин.

Мы выехали из Москвы около полудня. Город остался позади, и мы помчались по заснеженной дороге на юг.

Дорога была неплохой — накатанной, с редкими ухабами. Мы ехали быстро, останавливаясь только для смены лошадей на станциях. К вечеру доехали до Серпухова.

Серпухов встретил нас сумерками и колокольным звоном. Город был меньше Москвы, конечно, но тоже довольно большой и оживлённый. Кучер подвёз нас к приличной гостинице на центральной улице.

— Здесь остановимся, — сказал я, выходя из экипажа.

Гостиница оказалась добротной — двухэтажное каменное здание с вывеской «Постоялый двор купца Коробова». Хозяин встретил нас у входа — полный мужик с бородой и весёлыми глазами.

— Здравствуйте, господа! Комнаты нужны?

— Две, — сказал я. — Одну мне, вторую для Захара. И конюшню для лошадей.

— Будет сделано! — заулыбался хозяин. — Проходите, сейчас всё устроим!

Он провёл меня в небольшую, но чистую комнату на втором этаже. Кровать, стол, стул, умывальник — всё необходимое было. Захар устроился в комнате рядом.

Разложив вещи, я спустился вниз. Хотелось пройтись по городу, пока не совсем стемнело. На сколько помнил, Серпухов был старинный город.

Выйдя на улицу, я огляделся. Город был тихим, провинциальным. Дома в основном деревянные, с резными наличниками. Кое-где попадались каменные постройки — церкви, купеческие особняки, административные здания.

Я пошёл наугад, просто бродя по улицам. Вот церковь — белокаменная, с зелёными куполами. Вот торговые ряды — длинное здание с арками, где располагались лавки. Сейчас они были закрыты, но днём, наверное, здесь кипела жизнь.

Дальше вышел к реке. Ока. Широкая, покрытая льдом, с торчащими из снега кустами ивняка по берегам. На противоположном берегу виднелись дома — это был другой конец города.

Я простоял там довольно долго, просто думая о жизни. О том, как странно всё сложилось. Меньше года назад я был менеджером в Москве XXI века, сидел в офисе, ругался с начальством, планировал карьеру. А сейчас стою на берегу Оки в Серпухове начала XIX века, женат на дочери купца, жду ребёнка, работаю на государство, внедряю технологии будущего.

Если бы мне год назад сказали, что так будет, я бы рассмеялся и посоветовал обратиться к психиатру. Но вот оно — реальность.

Когда совсем стемнело и стало холодно, я вернулся в гостиницу. Хозяин накрывал ужин в общей столовой — за большим столом уже сидели несколько постояльцев.

— А, барин! — заметил он меня. — Проходите, ужинать будем!

Я сел за стол. Рядом устроился Захар. Хозяин принёс щи, кашу, солёные огурцы, ржаной хлеб и графин с наливкой.

Ужинали почти молча — все были уставшие с дороги. Я съел свою порцию, выпил стаканчик наливки (оказалась вишнёвой, сладкой и крепкой), поблагодарил хозяина и поднялся в свою комнату.

Разделся, лёг на кровать. Тело ныло от усталости, но на душе было хорошо. Завтра последний день пути — и я буду дома. Увижу Машку, бабушку, няню Агафью. Расскажу о Москве, покажу подарки.

Я закрыл глаза и провалился в сон.

Утром я проснулся от петушиного крика где-то поблизости. За окном светало. Я потянулся, встал, умылся холодной водой из кувшина. Оделся и спустился вниз.

Хозяин уже хлопотал на кухне, готовя завтрак. Захар сидел за столом, попивая чай.

— Доброе утро, Егор Андреевич! — поздоровался он. — Сегодня до дома доедем.

— Доедем, — кивнул я. — К вечеру, наверное.

Позавтракали быстро — каша, яйца, хлеб с мёдом, чай. Расплатился с хозяином, поблагодарил за гостеприимство. Мы вышли на улицу, где уже ждал экипаж с отдохнувшими лошадьми.

— В Тулу? — уточнил кучер.

— В Тулу, — подтвердил я, забираясь в экипаж.

Мы выехали из Серпухова ранним утром. Город ещё спал, только кое-где дымились трубы, откуда-то доносился лай собак.

Дорога тянулась через заснеженные поля, перелески, мимо редких деревень. Иногда нас обгоняли или встречали другие экипажи, сани, обозы. Кучер здоровался с другими извозчиками, иногда перекидывался парой слов о дороге, погоде.

Около полудня остановились на станции сменить лошадей и перекусить. Я вышел размяться, пройтись. Захар тоже не сидел на месте — проверял крепления багажа, осматривал экипаж.

— Всё в порядке, Егор Андреевич, — доложил он. — Доедем без проблем.

— Хорошо, — кивнул я.

Мы снова отправились в путь. Я сидел санях, рассматривая пейзажи — бескрайние поля, перелески, редкие деревни. Но в этой монотонности была своя прелесть, своё спокойствие.

Я думал о предстоящих делах. Школа мастеров должна была открыться через пару недель — нужно проверить, как идёт подготовка. Клиника требовала внимания — Ричард, конечно, молодец, но контроль не помешает. Производство эфира тоже нужно было налаживать. Плюс работа на заводе, проекты в Уваровке…

Голова шла кругом от количества дел. Но я не жаловался. Лучше быть занятым полезной работой, чем сидеть без дела.

Поздно вечером мы въехали в Тулу. Город встретил нас знакомым обликом — узнаваемые улицы, здания, церкви. Я почувствовал, как внутри что-то тёплое разлилось. Дом. Я вернулся домой.

Экипаж подъехал к нашему особняку. Я выскочил, не дожидаясь, пока кучер откроет дверцу. Захар поспешил за мной с вещами.

Дверь распахнулась ещё до того, как я успел постучать. На пороге стояла Машка, с сияющими глазами и счастливой улыбкой.

— Егорушка! — воскликнула она и бросилась мне на шею.

Я обнял её, крепко прижал к себе:

— Машунь, солнышко моё! Соскучился так!

— И я, и я! — она прижималась ко мне, не желая отпускать.

Из дома вышли бабушка и няня Агафья.

— Ну вот и внучок вернулся! — удовлетворённо сказала бабушка. — Живой-здоровый?

— Живой, бабушка, — улыбнулся я. — И подарки привёз!

— Ох, Егорушка! — всплеснула руками няня Агафья. — Иди скорее в дом, замёрзнешь же!

Мы прошли внутрь. В доме было тепло, пахло пирогами и домашним уютом. Матрёна уже накрывала на стол, Дуняша суетилась, помогая ей.

Я разделся, прошёл в гостиную. Сел в любимое кресло, и Машенька тут же устроилась рядом, прижавшись к моему плечу.

— Ну, рассказывай! — потребовала бабушка, усаживаясь напротив. — Как съездил? Что в Москве? Дело какое решил?

— Решил, бабушка. Всё успешно решил.

Потом перевел разговор о прогулке по Москве, о Кремле, о покупках. О ночёвке в Серпухове.

Они слушали внимательно, не перебивая. Машка держала меня за руку, няня Агафья причитала на эмоциональных моментах, бабушка кивала, одобряя мои действия.

— Ну молодец, внучок! — похвалила она, когда я закончил. — Раз с делом справился, то хорошо. Для этого наверное же и ездил.

— Справился, — согласился я.

— А подарки где? — с любопытством спросила Машка.

— Сейчас покажу! — я поднялся, подошёл к вещам, которые Захар уже внёс в дом. Достал свёрток для Машеньки. — Вот, солнышко, тебе.

Она развернула бумагу, ахнула:

— Ой, какой красивый платок! И гребень! Егорушка, спасибо!

Она тут же накинула платок на плечи, покрутилась перед зеркалом. Шёлк переливался в свете свечей, узоры казались живыми.

— Очень идёт, — сказал я искренне.

Бабушке я привёз банку с московским мёдом и коробку засахаренных фруктов. Няне Агафье — платок попроще, но тоже красивый.

— Ох, Егорушка, спасибо! — зарделась няня. — Не надо было тратиться!

— Надо, надо, — отмахнулся я.

Мы сели ужинать. Матрёна приготовила мои любимые блюда — щи, жареную курицу, пироги с капустой. Я ел с аппетитом, наслаждаясь домашней едой после дорожной пищи.

За столом продолжали расспрашивать о поездке. Я рассказывал, они слушали. Было тепло, уютно, по-домашнему.

После позднего ужина я поднялся к себе в кабинет. Но не успел я дойти до стола, как дверь открылась и вошёл Ричард.

— Егор Андреевич! — обрадовался он. — Добро пожаловать домой! Как поездка?

— Нормально, — ответил я. — Всё решили. А как тут у вас?

— Хорошо, — заулыбался он. — С клиникой продвигаемся. Помещения почти готовы, начали закупать оборудование. Мария Фоминична чувствует себя отлично, акушер приходил вчера, сказал, что всё в порядке.

— Отлично, — облегчённо выдохнул я. — А вот, кстати, тебе привёз подарок из Москвы!

Я достал ящик с инструментами и лекарствами из аптеки Феррейна. Ричард открыл его, глаза его загорелись:

— Егор Андреевич! Это… это замечательно! Скальпели отличного качества! И йод, и хинин, и всё остальное! Спасибо огромное!

— Не за что, — улыбнулся я. — Для дела покупал.

Мы ещё немного поговорили о клинике, о планах на ближайшие недели. Ричард был полон энтузиазма и идей. Я слушал, радуясь, что выбрал именно его для этого проекта.

Когда он ушёл, я наконец сел за стол, начал разбирать бумаги. Записка о ходе работ от Григория, донесение от Савелия Кузьмича о ходе работ над паровыми машинами. Записка от генерала Давыдова с приглашением приехать на завод. Письмо от Фомы из Уваровки — писал, что всё в порядке, производство работает, люди довольны.

Я читал, делал пометки, составлял план на ближайшие дни. Работы было много.

Наконец я закончил. Погасил свечу, поднялся. Пора спать. Завтра новый день, новые дела.

Я прошёл в спальню. Машка уже лежала в кровати, что-то вязала. Увидев меня, отложила спицы в сторону:

— Егорушка, ты закончил?

— Закончил, солнышко, — я разделся, лёг рядом с ней, обнял.

Она прижалась ко мне, положила мою руку себе на живот:

— Чувствуешь? Он толкается.

Я замер, почувствовал под ладонью лёгкие толчки. Наш ребёнок. Живой, настоящий, скоро появится на свет.

— Чувствую, — прошептал я, переполненный эмоциями. — Он сильный.

— Как папа, — улыбнулась Машка.