Воронцов. Перезагрузка. Книга 8

Глава 19

Следующие несколько дней пролетели в лихорадочном темпе. Григорий со своей командой работал не покладая рук — экспериментировал с закалкой свёрл, пытаясь найти идеальный баланс между твёрдостью и хрупкостью. Я заходил к ним каждый день, проверял результаты, давал советы.

На третий день Григорий прибежал ко мне с горящими глазами:

— Егор Андреевич! Получилось! Мы смогли закалить остриё так, что оно держит форму даже при сверлении прокованного металла!

— Покажи, — я отложил бумаги, которые разбирал.

Он протянул мне сверло. Я внимательно осмотрел его — кончик имел характерный тёмно-синий оттенок закалённой стали. Взял штангенциркуль, измерил диаметр — идеально, везде одинаково.

— Хорошая работа, — похвалил я. — А испытывали?

— Пока нет, ждали вас, — ответил Григорий.

— Тогда пошли к Андрею Ивановичу. Пора проверять на практике.

Мы направились в кузнечный цех. Андрей Иванович со своими подмастерьями как раз заканчивал проковывать очередную заготовку — массивный стальной брусок, раскалённый докрасна, звонко отзывался под ударами тяжёлого молота.

Увидев нас, кузнец опустил молот, вытер пот со лба:

— Егор Андреевич, Григорий! Что, готовы попробовать совместить наши методы?

— Готовы, Андрей Иванович, — кивнул я. — Григорий говорит, что сверло теперь держит форму при работе с плотным металлом.

— Посмотрим, посмотрим, — кузнец недоверчиво покачал головой, но в глазах читался интерес. — У меня как раз три заготовки готовы — прокованы как следует, уплотнены. Если ваше сверло их возьмёт — я первый признаю, что метод работает.

Мы перенесли заготовки в механический цех. К этому времени вокруг снова собралась толпа зевак — новость о новом испытании разлетелась по заводу мгновенно.

Первую заготовку закрепили в станине. Григорий лично устанавливал сверло в патрон, тщательно проверяя центровку. Семён Кравцов приготовил маслёнку — теперь мы использовали специальную смесь льняного масла с говяжьим жиром, которая лучше охлаждала и смазывала.

— Начинаем, — скомандовал я.

Григорий открыл клапан. Пневмодвигатель зашипел, сверло начало вращаться. Он начал медленно подавать заготовку вперёд.

На этот раз скрежет был совсем другим — более глухим, натужным. Я видел, как сверло с трудом входит в плотный прокованный металл. Стружка летела мелкая, почти пылевидная. Заготовка дрожала сильнее обычного.

Я внимательно следил за процессом. Каждую минуту останавливал, проверял сверло, добавлял масло. Прокованный металл оказывал гораздо большее сопротивление — это было очевидно.

Прошло двадцать минут. Сверло вошло примерно на треть длины ствола. Я остановил процесс, вытащил заготовку со сверла, осмотрел.

Остриё держалось! Да, были видны следы износа, но форма оставалась правильной, диаметр не изменился. Закалка работала, сверло оставалось острым.

— Продолжаем, — сказал я.

Ещё двадцать минут. Ещё треть длины. Ещё остановка, проверка, масло. Сверло по-прежнему держалось.

Наконец, после почти часа работы, сверло прошло заготовку насквозь. Григорий отодвинул её назад, мы осторожно сняли с креплений.

Заготовка была горячей, почти раскалённой в некоторых местах. Я дал ей немного остыть, потом поднёс к свету, заглянул в отверстие.

Ровное. Гладкое. Может, чуть менее блестящее, чем при сверлении обычного металла, но всё равно очень хорошее. И главное — металл вокруг оставался прокованным, плотным, прочным.

— Андрей Иванович, — позвал я кузнеца. — Посмотрите.

Он взял заготовку, долго разглядывал, стучал по ней пальцами, проверяя звук. Потом поднёс к уху, словно пытаясь услышать что-то. Наконец кивнул:

— Металл не потерял прочность. Сверление не разрушило структуру. И отверстие действительно ровное.

Он посмотрел на меня, и впервые за всё время на его лице появилась настоящая улыбка:

— Егор Андреевич, я признаю — это работает. Ваш метод и мой действительно дополняют друг друга. Вместе — стволы получится делать быстрее и качественнее, чем каждый по отдельности.

По цеху прокатился одобрительный гул. Даже те мастера, что относились к новой технологии настороженно, теперь кивали, переговариваясь между собой.

— Отлично, — сказал я. — Тогда давайте сделаем ещё два ствола таким же методом, чтобы убедиться, что это не случайность.

Следующие два ствола прошли так же успешно. Правда, на втором пришлось поменять сверло — оно износилось, острие село и сверление практически остановилось. Но третий ствол просверлился идеально.

К концу дня у нас было три полноценных ствола, изготовленных комбинированным методом — прокованных и просверлённых. Оставалось только довести их до ума.

— Теперь нужно обработать наружную поверхность, — объяснил я, обращаясь к мастерам. — Сделать стенки чуть тоньше, выровнять окончательно.

Тут уже Фёдор взялся за дело. Он установил заготовку в патрон большого токарного станка, закрепил длинный резец на специальном держателе, который позволял работать по всей длине ствола.

— Осторожно, — предупредил я. — Металл прокованный, плотный. Не торопись.

— Егор Андреевич, — усмехнулся Фёдор. — Я и не такое вытачивал.

Он включил пневмодвигатель станка, заготовка начала вращаться. Фёдор медленно, очень медленно подвёл резец к поверхности. Послышался тихий скрежет, полетела тонкая стружка.

Я стоял рядом, наблюдая. Фёдор работал с удивительной точностью — резец проходил по всей длине ствола, снимая тончайший слой металла. Потом обратно. Потом снова вперёд. Раз за разом, проход за проходом.

Через полчаса он остановил станок, вытащил резец, взял штангенциркуль и начал измерять толщину стенок в разных местах. Хмурился, качал головой, снова вставлял резец, снимал ещё немного металла.

Наконец, после двух часов кропотливой работы, он выключил станок и снял заготовку:

— Готово. Толщина стенок везде одинаковая.

Я взял заготовку — теперь это был уже не просто кусок металла, а настоящий ствол. Измерил штангенциркулем — да, толщина стенок везде была одинаковой, с точностью до десятой доли миллиметра. Поднёс к свету, заглянул внутрь — поверхность блестела, словно полированная.

— Отличная работа, Фёдор, — похвалил я.

Он довольно улыбнулся:

— Спасибо, Егор Андреевич. Только вот двух часов на один ствол — это многовато. Нужно придумать, как ускорить процесс.

— Придумаем, — пообещал я. — Но сначала давайте закончим все три, а потом будем думать об оптимизации.

В течении следующего дня все три ствола были готовы. Мы передали их оружейникам для окончательной сборки.

Мастер-оружейник Василий Петрович принял стволы с видимым скептицизмом:

— Посмотрим, что из этого выйдет, — буркнул он. — Ствол — это не просто труба. Это душа ружья.

Я промолчал. Спорить с мастером, имеющим тридцатилетний стаж, было бесполезно. Пусть сам убедится.

Следующие два дня Василий Петрович со своими подмастерьями работал над сборкой. Я заходил к ним несколько раз, наблюдал за процессом.

Сначала они тщательно осмотрели каждый ствол, проверили на наличие трещин, раковин, любых дефектов. Потом начали подгонять казённую часть — место, где устанавливается запал и куда закладывается порох.

Затем изготовили затравочное отверстие — тонкий канал, через который искра от кремня должна воспламенять порох. Это была ювелирная работа — отверстие должно быть точно определённого диаметра и располагаться в строго определённом месте.

После этого установили прицельные приспособления — мушку спереди и целик сзади. Василий Петрович выверял их положение с точностью до миллиметра, используя специальные шаблоны и уровни.

Наконец начали подгонять ложе — деревянную основу, в которую устанавливается ствол. Ложе было вырезано из орехового дерева, выдержанного несколько лет. Дерево было прочным, но при этом не слишком тяжёлым.

Ствол аккуратно уложили в паз ложа, закрепили специальными металлическими штифтами. Потом установили спусковой механизм — кремнёвый замок, который высекает искру при нажатии на спуск.

Кремнёвый замок — это сложный механизм, состоящий из множества деталей: курка с зажатым кремнем, огнива (или полки), на которое ударяет кремень, высекая искру, пружины, возвращающей курок в исходное положение, спускового крючка. Каждая деталь должна работать чётко, без заеданий. Тут уже Григорий поработал в плане стандартизации, что в общем-то сказывалось на скорости сборки.

Василий Петрович лично проверял работу каждого замка — взводил курок, спускал, проверял, как высекается искра, как работает пружина. Если что-то его не устраивало — разбирал, подгонял, собирал снова.

После установки замка прикрепили спусковую скобу — металлическую дугу, защищающую спусковой крючок от случайного нажатия. Затем установили шомпольные трубки — металлические направляющие для шомпола, которым солдат заряжает ружьё.

Наконец прикрепили ремённые антабки — металлические кольца, через которые продевается ремень для ношения ружья на плече.

Всё. Ружьё было готово.

На третий день Василий Петрович вызвал меня:

— Егор Андреевич, ружья готовы. Хотите посмотреть перед испытаниями?

Я пришёл в оружейную мастерскую. На столе лежали три ружья — гладкоствольные мушкеты стандартного образца. С виду они ничем не отличались от обычных — та же длина, тот же калибр, та же конструкция.

Я взял одно из них, осмотрел. Ложе было идеально подогнано к стволу, нигде не было зазоров. Замок работал плавно, без заеданий. Ствол ровно лежал в пазу ложа, прицельные приспособления были выставлены параллельно каналу.

— Хорошая работа, Василий Петрович, — сказал я искренне.

Он хмыкнул:

— Работа как работа. А вот стрелять будут — тогда посмотрим.

— Именно, — согласился я. — Завтра с утра на полигон. Проведём испытания.

Новость о предстоящих испытаниях снова разлетелась по заводу. На следующее утро к полигону — специально оборудованной площадке за заводом — собрались почти все мастера. Генерал Давыдов прибыл одним из первых, в сопровождении нескольких офицеров. Иван Дмитриевич тоже был здесь — стоял чуть поодаль, наблюдал.

Полигон представлял собой длинную полосу земли, окружённую с трёх сторон земляным валом для безопасности. В дальнем конце стояли мишени — деревянные щиты с нарисованными концентрическими кругами. А ещё дальше, на расстоянии ста метров, были установлены толстые дубовые брусья — для проверки пробивной силы.

Но сначала нужно было провести испытания на прочность самого ствола. Для этого мы соорудили специальное крепление — массивную деревянную раму с железными зажимами, в которую устанавливалось ружьё. Рама стояла за небольшой земляной насыпью, за которой мог спрятаться человек, производящий выстрел.

К стволу был привязан длинный шнур, который тянулся к спусковому крючку. Идея была проста — натянуть шнур, спустить курок, но при этом находиться в безопасности на случай, если ствол не выдержит и разорвётся.

Первое ружьё установили в крепление. Я лично зарядил его — отмерил порох, насыпал в ствол через дульное отверстие, затем забил шомполом пыж из пакли, потом свинцовую пулю, потом ещё один пыж сверху. После этого насыпал немного пороха на полку замка.

Но заряд я взял не обычный, а увеличенный — полтора стандартных заряда. Если ствол выдержит это, значит, он достаточно прочен.

— Все отойдите за вал! — скомандовал Давыдов.

Толпа послушно отступила. Я тоже отошёл, натянул шнур. Ружьё в креплении смотрело в сторону мишеней.

— Три, два, один, — я резко дёрнул шнур.

Выстрел прогремел, эхо покатилось по полигону. Облако белого дыма окутало крепление. Я подождал, пока дым рассеется, потом осторожно выглянул из-за насыпи.

Ружьё было целым. Ствол не разорвало, не деформировало. Крепление устояло.

— Первое прошло! — крикнул я.

Раздался одобрительный гул. Но я знал, что это только начало. Нужно было повторить ещё дважды.

Второе ружьё. Та же процедура — увеличенный заряд, установка в крепление, натягивание шнура.

Выстрел!

Снова целое. Снова успех.

Третье ружьё.

Выстрел!

Все три ствола выдержали испытание увеличенным зарядом. Ни один не разорвался, не деформировался, не дал трещин.

Я достал штангенциркуль, подошёл к первому ружью, вытащил его из крепления. Начал тщательно измерять ствол в разных местах — у дульного среза, в середине, у казённой части.

Диаметр везде был одинаковым. Никакого вздутия, никакой деформации. Ствол остался идеально ровным, несмотря на мощный заряд.

То же самое со вторым и третьим стволами — все они сохранили свою форму.

— Андрей Иванович! — позвал я кузнеца, который стоял в толпе. — Ваша ковка сработала отлично! Стволы выдержали!

Он подошёл, взял один из стволов, осмотрел, постучал по нему костяшками пальцев:

— Металл держит. Никаких признаков усталости. Я и говорил — проковка даёт прочность.

Давыдов подошёл ближе:

— Егор Андреевич, испытания на прочность пройдены. Теперь боевые испытания?

— Теперь боевые, — кивнул я.

Мы перезарядили все три ружья, но уже стандартным зарядом. Потом установили мишени на расстоянии пятидесяти метров — это была стандартная дистанция для испытаний мушкетов.

— Кто первый стрелять будет? — спросил Давыдов.

— Я, — ответил я. — Это моя технология, я и буду проверять.

Я взял первое ружьё, прикинул его в руках. Весило оно прилично — килограммов пять, не меньше. Дерево ложа было гладким, отполированным, приятно лежало в руках. Взял ружье, повесил его на плечо на ремешок. Затем, не спеша, начал прицеливаться.

Взвёл курок — щелчок, пружина натянулась. Прицелился в центр мишени — мушка чётко легла в целик. Задержал дыхание. Плавно нажал на спуск.

Выстрел!

Отдача ударила в плечо — сильно, неожиданно сильно. Я не был готов к такой мощи, пошатнулся, чуть не упал. Облако дыма окутало меня, запахло серой и горелым порохом.

Когда дым рассеялся, я увидел, что мишень стоит целая. Я промахнулся? Нет, постойте — в правом верхнем углу щита зияла дыра размером с кулак. Я попал, просто не в центр, а чуть выше и правее.

— Попал! — крикнул кто-то из толпы.

Я опустил ружьё, потёр ноющее плечо. Отдача была действительно сильной. Нужно было привыкнуть.

— Давайте проверим, что там с мишенью, — сказал я.

Несколько человек побежали к мишени. Григорий был среди них. Через минуту они вернулись, неся пробитый щит.

Дыра была внушительной — пуля вошла с одной стороны, диаметр входного отверстия около двух сантиметров, а с другой стороны вырвала кусок дерева размером с ладонь. Щепки и опилки торчали во все стороны.

— Пробивная сила отличная, — оценил Давыдов. — Но попадание не точное. Хотя… пятьдесят метров… не плохо.

— Я не солдат, господин генерал, — оправдался я. — Стреляю не каждый день. Да и отдача сбила прицел. Но давайте проверим кучность — если три выстрела лягут кучно, значит, ствол хороший.

Мишень установили обратно, на мишень прикрепили новые доски. Я перезарядил ружьё, снова прицелился, выстрелил.

Выстрел!

На этот раз я был готов к отдаче, упёрся ногами в землю, крепче прижал приклад к плечу. Пуля ушла чуть ближе к центру, но всё равно не в яблочко.

Третий выстрел. Снова мимо центра.

Мы принесли мишень, осмотрели. Три дыры располагались относительно близко друг к другу — в круге диаметром около метра. Для гладкоствольного мушкета и дистанции в пятьдесят метров это был неплохой результат.

— Кучность приемлемая, — сказал Давыдов. — Для массового оружия вполне годится. Дайте мне попробовать.

Я передал ему второе ружьё. Генерал был опытным военным, стрелял он много и часто. Он уверенно взвёл курок, прицелился.

Выстрел!

Мишень качнулась — попадание! Давыдов перезарядил, выстрелил ещё раз. Снова попадание. Третий раз — и снова.

Когда принесли мишень, мы увидели три дыры, расположенные гораздо ближе к центру, чем мои. Все три в круге диаметром около пятнадцати сантиметров.

— Отличное оружие, — оценил Давыдов. — Точность хорошая, отдача сильная, но терпимая. Пробивная сила превосходная.

— Теперь проверим дальность, — предложил я. — Перенесём мишень на сто метров.

Мишень перетащили на дальнюю позицию. Со стометровой дистанции она казалась крошечной. Я выстрелил — мимо. Давыдов выстрелил — тоже мимо.

Я подошел к дубовым брусьям, установленным не далеко от нас. Я зарядил ружьё, прицелился.

Выстрел!

Наконец попадание, но далеко от центра.

Пуля ударила в дерево, мы все побежали смотреть. В мишени зияла глубокая дыра — пуля вошла на добрых пятнадцать сантиметров, застряв глубоко внутри. Это говорило об огромной кинетической энергии.

— Если бы это был человек, — мрачно сказал один из офицеров, стоявших рядом с Давыдовым, — пуля прошила бы его насквозь.

— Именно, — кивнул генерал. — Такое оружие даёт солдату значительное преимущество. Дальность стрельбы больше, пробивная сила выше. Это может изменить тактику боя.

Он повернулся ко мне:

— Егор Андреевич, я официально признаю испытания успешными. Эти стволы пригодны для массового производства. Прошу вас организовать работу так, чтобы к концу месяца мы могли выпускать по двадцать таких стволов в день.

Я задумался. Двадцать в день — это амбициозная цель.

— Справимся, — сказал я уверенно. — Григорий, Андрей Иванович, Фёдор — вы слышали задачу. Берётесь?

Они переглянулись, потом кивнули:

— Справимся, Егор Андреевич, — ответил Григорий за всех. — Не подведём.

Давыдов довольно улыбнулся:

— Отлично. Тогда приступайте к работе. А я напишу доклад в Петербург. Государыне будет интересно узнать о таком прогрессе.

Мы ещё немного постояли на полигоне, обсуждая детали, потом толпа начала расходиться. Я остался с Григорием, братьями Волковыми и Семёном Кравцовым.

— Ну что, братцы, — сказал я, — работы у нас много. Нужно поставить на поток производство свёрл, организовать обучение новых мастеров, наладить логистику. Григорий будет координировать всё это. Я буду приезжать регулярно, проверять, помогать, решать проблемы.

— А как насчёт школы мастеров? — спросил Григорий. — Она же скоро открывается?

— Открывается, — кивнул я. — Там ты тоже будешь преподавать. Научишь людей правильно делать свёрла, правильно сверлить, правильно проверять качество. Это важно.

Мы ещё немного обсудили детали, потом я попрощался и направился в город. Захар, как всегда, ждал меня у ворот завода с санями.

По дороге я обдумывал следующие шаги. Испытания прошли успешно — это огромная победа. Но впереди ещё столько работы. Завод, школа, клиника…

Клиника!

Я вспомнил, что к концу недели планировалось её открытие. А иглы для шприцев ещё не готовы. Нужно проверить, как идут дела у ювелира.

— Захар, заезжаем к ювелиру, — скомандовал я.

Мы свернули на знакомую улицу, остановились у маленького дома с узкими окнами. Я вошёл внутрь.

Ювелир сидел за верстаком, склонившись над какой-то мелкой деталью. Увидев меня, поднял голову:

— Егор Андреевич! Как раз вовремя! Иголки вот буквально только готовы!

Он открыл деревянный ящичек, достал аккуратно завёрнутые в тряпицу иглы. Я развернул, осмотрел.

Двадцать пять штук. Тонкие, ровные, острые. Именно то, что нужно.

— Отличная работа, — похвалил я. — Вот ваши деньги.

Я отсчитал оставшуюся сумму, он пересчитал, кивнул удовлетворённо:

— Приятно иметь с вами дело, Егор Андреевич. Если ещё что понадобится — обращайтесь.

— Обязательно, — ответил я, забрал иглы и вышел на улицу.

Теперь нужно было к Савелию Кузьмичу — проверить, как он подготовился к процессу серебрения.

Кузница встретила меня знакомым запахом угля, металла и едкого дыма. Савелий Кузьмич стоял у верстака, рядом с ним была установлена знакомая конструкция — стеклянная банка с медными пластинами внутри, провода, идущие к каким-то металлическим стержням.

— Егор Андреевич! — обрадовался он, увидев меня. — Смотрите, всё подготовил! Электролит сделал по вашему рецепту, пластины установил, провода подключил!

Я подошёл ближе, осмотрел конструкцию. Честно говоря, я был поражён. Савелий Кузьмич воспроизвёл всю установку практически идеально, хотя я показывал ему процесс только один раз, и он ничего не записывал.

— Савелий Кузьмич, — искренне сказал я, — у вас феноменальная память. Вы всё сделали точно так же, как я показывал.

Он смущённо улыбнулся:

— Да что вы, Егор Андреевич. Я просто внимательно смотрел. А когда понимаешь, как оно работает — запомнить несложно.

— Вот вам иглы, — я протянул ему свёрток. — Когда покроете серебром, обязательно отнесите обратно ювелиру, чтобы он их отполировал.

— Будет сделано, — твёрдо пообещал он. — Как только всё будет готово — сразу же отнесу.

Я попрощался с ним и отправился к Ивану Дмитриевичу. Нужно было уточнить, как обстоят дела с набором медицинского персонала для клиники.

Иван Дмитриевич приехал к себе практически одновременно со мной:

— Егор Андреевич! Заходите! Видел испытания на заводе. Вроде всё прошло успешно?

— Успешно, — подтвердил я, садясь в кресло напротив. — Стволы выдержали все испытания. Давыдов доволен.

— Отлично, мне тоже так показалось, — кивнул Иван Дмитриевич. — Мы уже начали готовить доклад для Петербурга. Это большое достижение.

— Спасибо, — я перешёл к делу. — Иван Дмитриевич, скажите, а что с медицинским персоналом для клиники? К концу недели же планируется открытие?

— Да, да, — он полез в бумаги, достал какой-то список. — Персонал будет. Завтра-послезавтра к вам приедут несколько человек — два лекаря из военного госпиталя, три фельдшера, несколько сиделок. Все проверенные, опытные.

— Отлично, — обрадовался я. — А я ещё отправлю Дуняшу к княгине Шуйской, может, она тоже кого порекомендует — обещала тоже помочь.

— Хорошая мысль, — согласился Иван Дмитриевич. — Княгиня влиятельная женщина, её рекомендации будут весомы.

Мы ещё немного поговорили о разных делах, потом я откланялся.

Дома меня встретила Машка — она сидела в гостиной с вязанием, бабушка читала книгу, няня Агафья дремала в кресле.

— Егорушка! — Машка отложила вязание, встала мне навстречу. — Ну как, всё хорошо прошло?

Я обнял её, поцеловал:

— Всё отлично, солнышко. Испытания прошли успешно. Новые стволы работают как надо.

Бабушка подняла голову от книги:

— Молодец, внучок. Я в тебя верила.

Я улыбнулся, потом позвал Дуняшу:

— Дуняша, мне нужна твоя помощь.

Девчушка прибежала из кухни, где помогала Матрёне:

— Слушаю, Егор Андреевич!

— Отправляйся к княгине Шуйской, — сказал я. — Передай ей поклон от меня и Марии Фоминичны. И скажи, что я спрашивал как там с людьми в новую клинику. Клиника открывается к концу недели, люди уже нужны.

— Хорошо, Егор Андреевич! — кивнула Дуняша. — Схожу прямо сейчас!

Она схватила платок, накинула на плечи и убежала. Я прошёл в гостиную, опустился в кресло. Машка села рядом, взяла меня за руку:

— Устал?

— Немного, — признался я. — Но довольный. Дела идут хорошо.

Мы посидели так некоторое время в тишине, наслаждаясь покоем и близостью. За окном темнело, Матрёна зажгла свечи в гостиной.

Потом вернулась Дуняша, раскрасневшаяся от быстрой ходьбы:

— Егор Андреевич! Княгиня передала, что завтра во второй половине дня новые люди, готовые к работе, придут в здание клиники!

— Отлично! — обрадовался я. — Спасибо, Дуняша. Молодец.

Вечером я нашёл Ричарда в его комнате.

— Ричард, — начал я, присаживаясь на стул, — завтра во второй половине дня в клинику придут новые люди — лекари, фельдшера, сиделки. От Ивана Дмитриевича и от княгини Шуйской. Тебе нужно будет провести с ними собеседование.

Ричард посмотрел на меня настороженно:

— Собеседование? Но я не знаю, как это делается по-русски. Какие вопросы задавать?

— Задавай обычные вопросы, — успокоил я его. — Опыт работы, что умеют делать, почему хотят работать в клинике. Главное — понять, кто перед тобой. Толковый специалист или проходимец, который просто место тёплое ищет.

— А если я ошибусь? — забеспокоился Ричард. — Возьму не того человека?

— Ричард, — твёрдо сказал я, — ты опытный врач. Ты провёл не один десяток операций, спас много жизней. Ты умеешь разбираться в людях. Доверяй своей интуиции. Если человек тебе не нравится — не бери, даже если у него самые лучшие рекомендации. В любом случае, можно взять на работу на испытательный срок — на неделю или месяц.

Он задумался, потом медленно кивнул:

— Хорошо. Я попробую. А вы будете там?

— Постараюсь приехать, — пообещал я. — Но если не успею — действуй сам. Ты главный врач клиники, тебе и решать, кто будет работать в твоей команде.

Ричард выдохнул, расправил плечи:

— Ладно. Справлюсь. Спасибо за доверие, Егор Андреевич.

— Не за что, — улыбнулся я. — Ты заслужил.

Следующий день выдался спокойным. Я занимался текущими делами — просматривал бумаги, писал письма, планировал. Во второй половине дня отправился в клинику.

Когда я приехал, у входа уже толпилось несколько человек. Я узнал двоих — это были военные лекари, которых прислал Иван Дмитриевич. Остальные были незнакомы.

Ричард встретил меня у входа:

— Егор Андреевич, вы приехали! Люди уже здесь. Не знаю, с чего начать.

— Начни с представления, — посоветовал я. — Расскажи им о клинике, о планах, о том, что от них ожидается. А потом беседуй с каждым по очереди.

Мы прошли в большую комнату на первом этаже, которую оборудовали как приёмную. Ричард встал впереди, я сел на стул сбоку.

— Добрый день, господа, — начал он с заметным акцентом. — Меня зовут Ричард, я главный врач этой клиники. Спасибо, что пришли. Сейчас я расскажу вам, что мы здесь делаем.

Он начал рассказывать о клинике — что здесь будут лечить людей современными методами, проводить сложные операции, обучать других врачей. Что планируется использовать новые лекарства и технологии.

Люди слушали внимательно. Я разглядывал их — кто есть кто.

Два военных лекаря выглядели уверенно — это были мужчины средних лет, в форме, с выправкой кадровых офицеров. Трое фельдшеров помладше, но тоже вполне бодрые. Ещё четверо человек от княгини — две женщины постарше, явно опытные сиделки, и двое мужчин, один из которых представился как костоправ, а второй — как травник.

Ричард закончил свою речь, потом начал беседовать с каждым по очереди. Задавал вопросы об опыте, умениях, ожиданиях. Я сидел рядом, слушал, иногда вставлял свои вопросы.

Военные лекари оказались действительно опытными специалистами — один служил в полевом госпитале, другой работал в военном лазарете в Москве. Оба видели много крови, проводили операции, знали анатомию.

Фельдшера тоже были неплохи — один работал в земской больнице, двое служили в армии.

Сиделки от княгини имели большой опыт ухода за больными в частных домах. Они умели делать перевязки, давать лекарства, следить за состоянием пациентов.

Костоправ оказался интересным человеком — пожилой мужик с крепкими руками и проницательным взглядом. Он рассказал, что лечит переломы, вывихи, растяжения уже двадцать лет. Ричард заинтересовался, задал несколько профессиональных вопросов о технике вправления костей. Костоправ отвечал толково, и я видел, как Ричард кивает, признавая его компетентность.

Травник был помоложе, но тоже знающий. Он рассказал о разных целебных травах, настойках, отварах. Некоторые его рецепты были откровенной народной медициной, но в некоторых явно был смысл.

В конце концов Ричард принял всех. Он объяснил им условия работы — жалованье, график, обязанности. Все согласились.

— Тогда добро пожаловать в команду, — сказал Ричард. — Мы начинаем работу с понедельника. Приходите утром, я покажу вам клинику, распределю обязанности.

Люди поблагодарили, начали расходиться. Когда остались только мы с Ричардом, он облегчённо выдохнул:

— Фух. Кажется, справился?

— Справился отлично, — похвалил я. — Хорошая команда получилась. Теперь главное — организовать их работу правильно.

— Да, — задумчиво кивнул Ричард. — Нужно составить расписание, распределить обязанности, провести вводный инструктаж…

— Справишься, — уверенно сказал я. — А я помогу, если что.

Мы ещё немного обсудили организационные моменты, потом я простился и уехал домой.

В общем-то, новая лечебница была полностью готова к приёму пациентов, к обмену опытом и к проведению операций. Персонал набран, оборудование установлено, медикаменты закуплены. Иглы для шприцев будут готовы через день-два — Савелий Кузьмич обещал.

Оставалось только официально открыть клинику и начать работу.