Воронцов. Перезагрузка. Книга 8

Глава 4

Утром следующего дня, позавтракав и убедившись, что с Машей всё в порядке, я отправился к Савелию Кузьмичу. Ричард остался дома — на всякий случай, если жене понадобится помощь. Захар поехал со мной.

Ещё издалека я услышал знакомый звон молота по наковальне — кузнец уже работал, хотя день только начинался.

Мы привязали лошадей у ворот и вошли во двор. Из открытых дверей кузницы валил жар, а внутри виднелся силуэт кузнеца, склонившегося над горном.

— Савелий Кузьмич! — окликнул я его.

Тот выпрямился, обтёр пот со лба закопчённой рукой и широко улыбнулся:

— Егор Андреевич! А я вас со дня на день жду! — он отложил молот и вышел навстречу. — Заходите, заходите! Как дорога? Как Мария Фоминична?

— Дорога нормально прошла, — ответил я, пожимая его крепкую руку. — Маша устала, конечно, но ничего, отдыхает теперь. Дом хороший Иван Дмитриевич помог подобрать.

— Вот и славно, — кивнул Савелий Кузьмич. — А я тут работаю, не покладая рук. Вон, смотрите, что сделал!

Он провёл меня вглубь мастерской, где на верстаке стояли пять совершенно одинаковых пневмодвигателей — те самые, что я заказывал ещё до отъезда в Уваровку.

Я присвистнул, осматривая их:

— Савелий Кузьмич, да вы просто мастер! Все как один!

— Так вы же сами говорили, — довольно усмехнулся он. — Точность превыше всего. Вот я и старался. Каждую деталь по десять раз перепроверял. Цилиндры — все одинаковые, поршни тоже. Даже клапаны взаимозаменяемые получились.

Я посмотрел один из двигателей, внимательно осмотрел. Действительно, работа выполнена безупречно — все поверхности ровные, швы аккуратные, механизм ходил плавно, без заеданий.

— Отличная работа, — искренне похвалил я. — Именно такие и нужны.

Савелий Кузьмич расцвёл от похвалы:

— Ну, я же понимаю, что от качества зависит всё дело. Если хоть одна деталь будет кривая, весь механизм пострадает.

— Правильно понимаешь, — кивнул я, доставая из сумки свёрнутые чертежи. — А теперь у меня для тебя новая задача. Ещё более важная.

Я развернул на верстаке улучшенный чертёж паровой машины — тот самый, по которому мы с мастерами делали вторую машину в Уваровке. Кузнец пододвинулся ближе, прищурившись от любопытства.

— Что это? — спросил он, водя пальцем по линиям чертежа.

— Паровая машина, — объяснил я. — Здесь всё точно рассчитано, все размеры выверены. И вот что важно — нужно начать производство этих двигателей.

Савелий Кузьмич молча изучал чертёж, время от времени кивая или хмыкая. Он был опытным мастером и понимал сложность задачи.

— Сколько нужно? — наконец спросил он.

— Для начала десять штук, — ответил я. — Причём важно, чтобы все они были строго одинаковые, до последнего миллиметра. Детали от одного двигателя должны подходить к любому другому. Понимаешь?

— Понимаю, — медленно кивнул кузнец, продолжая изучать чертежи. — Как с этими пневмодвигателями. Только тут конструкция посложнее будет.

— Именно так, — подтвердил я. — Это принципиально важно. Если на заводе или на фабрике сломается какая-то деталь, её можно будет просто заменить на такую же, не подгоняя, не переделывая. Это экономит время и деньги.

Савелий Кузьмич задумчиво почесал бороду:

— Дело говорите. Вот только… — он помолчал, прикидывая, — один я такой объём не потяну. Тут работы на месяц, а то и больше, если всё делать как надо. Мне помощники нужны будут. Толковые.

Я ждал этого вопроса:

— Помощников предоставит генерал Давыдов. Причём не абы каких, а из тех самых пятерых мастеров, которые со мной в Уваровке обучались.

Лицо кузнеца просветлело:

— А-а, те самые, которые у вас точности и стандартизации учились?

— Именно они, — кивнул я. — Они понимают важность точных размеров, умеют работать со штангенциркулем, знают, что такое допуски и взаимозаменяемость. С ними работать будет легко.

— Вот это другое дело! — обрадовался Савелий Кузьмич. — С обученными людьми всё по-другому. Не надо каждому объяснять, почему нельзя «на глазок», почему нужно десять раз проверить.

— А что такое штангенциркуль?

— Они тебе покажут и научат с ним работать, — добавил я. — Каждый сделал себе такой инструмент под моим руководством. Так что с измерениями проблем не будет.

Савелий Кузьмич снова склонился над чертежом, теперь уже с явным энтузиазмом:

— Так… котёл тут больше, чем в той версии, что я видел. И стенки толще. Это для большего давления?

— Верно, — подтвердил я. — Эта машина мощнее. Она сможет приводить в действие более тяжёлое оборудование.

— А вот тут, — кузнец ткнул пальцем в узел клапанов, — механизм автоматический? Сам открывает и закрывает?

— Именно, — кивнул я. — Через кулачковый механизм. Видишь, маховое колесо вращается, кулачок толкает рычаг, рычаг открывает клапан в нужный момент. Всё согласовано с движением поршня.

— Хитро придумано, — восхитился кузнец. — Значит, человеку только следить нужно, а машина сама работает?

— В основном да, — согласился я. — Нужно только поддерживать огонь в топке, следить за уровнем воды и давлением пара. Остальное машина делает сама.

Савелий Кузьмич ещё некоторое время изучал чертёж, что-то прикидывая, помечая на полях.

— Ладно, — наконец сказал он, выпрямляясь. — Берусь. Сложно будет, но интересно. Когда мастеров прислать можете?

— Хоть завтра, — ответил я. — Они уже в городе, вчера отдыхали после дороги. Сегодня уже должны были выйти на завод. Я кого-то из них к тебе направлю.

— Отлично. Тогда буду ждать.

— Договорились, — я протянул ему руку и Савелий Кузьмич крепко пожал её. — Начнём с первой партии — десять штук, как вы сказали. Отработаем технологию, добьёмся полной идентичности. А там и дальше пойдёт.

— Вот и отлично, — я свернул чертежи, но тут вспомнил ещё кое-что. — Савелий Кузьмич, а как там с заказом для завода? Трубы для пневматической системы помнишь?

— Как не помнить! — кивнул он. — Уже почти готовы. Осталось последнюю партию доделать, да проверить все соединения. Дней через пять-семь всё будет.

— Прекрасно, — обрадовался я. — Значит, скоро можно будет начинать монтаж. Кстати, о пневматике. Тебе нужно будет на заводе кое-что организовать.

Савелий Кузьмич насторожился:

— Что именно?

— Сейчас там делают винты для турбин, — объяснил я. — Твоя задача — организовать изготовление мехов. По три штуки на каждую турбину. Всего получается двенадцать мехов.

— Мехов? — переспросил он. — Обычных кузнечных?

— Нет, не совсем обычных, — я достал ещё один листок с эскизами. — Вот смотри. Это специальные меха большого объёма, герметичные, с усиленными стенками. Они будут работать от вала турбины, сжимая воздух для системы. Потом все двенадцать объединим в одну общую камеру для компрессии.

Савелий Кузьмич внимательно изучил эскиз:

— Понял. Значит, не просто дуть, а сжимать воздух под давлением?

— Точно, — кивнул я. — Сжатый воздух пойдёт по трубам к разным станкам и механизмам. Это позволит автоматизировать многие процессы на заводе.

— Хитрая система, — покачал головой Савелий Кузьмич. — Но выполнимо. Меха я делать умею, только размеры побольше нужны и крепления понадёжнее.

— Именно, — согласился я. — И ещё тебе нужно будет подготовить кривошипно-шатунные детали. Видел же, как в Уваровке делали? Преобразование поступательного движения во вращательное и обратно.

Савелий Кузьмич энергично закивал:

— Видел, видел! Понял принцип. Шатун соединяет поршень с маховиком через кривошип, и прямое движение превращается в круговое.

— Или наоборот, — добавил я. — В нашем случае вращение от вала турбины будет преобразовываться в возвратно-поступательное движение мехов.

— Сообразил, — кузнец потёр руки. — Значит, мне нужно сделать двенадцать комплектов таких деталей? По числу мехов?

— Верно, — подтвердил я. — Причём все строго одинаковые, с соблюдением всех размеров. Чтобы одна деталь могла подойти к любому из узлов.

— Понял, — серьёзно кивнул Савелий Кузьмич. — Стандартизация и взаимозаменяемость. Как вы говорили.

Мы ещё некоторое время обсуждали технические детали — размеры мехов, толщину стенок, материалы для кривошипно-шатунного механизма. Савелий Кузьмич делал пометки на полях чертежей, уточнял непонятные моменты.

— Ну что ж, — наконец сказал я, сворачивая бумаги, — кажется, всё обсудили. Жди мастеров с завода.

— Хорошо, — кивнул кузнец. — Я тут как раз подготовлю место под эту работу. Верстаки дополнительные поставлю, инструмент разложу. К приходу мастеров всё будет готово.

— Тогда договорились. Начинаем новый этап.

— Договорились, Егор Андреевич. Не подведу.

Мы вышли из мастерской. Захар стоял у лошадей, терпеливо ожидая.

— Закончили? — спросил он.

— Да, всё обсудили, — кивнул я, забираясь в сани. — Теперь на завод поедем. Нужно с генералом Давыдовым встретиться, мастеров направить к Савелию Кузьмичу.

Мы тронулись по знакомым улицам. Город оживал — открывались лавки, по мостовой сновали торговцы с тележками, из окон доносились голоса, из дворов лай собак.

Мы въехали на территорию оружейного завода. Знакомое место — громады цехов, дым из труб, звон молотов. У проходной нас уже ждал часовой.

— Егор Андреевич Воронцов? — спросил он.

— Он самый, — подтвердил я.

— Генерал Давыдов велел вас сразу к себе проводить, — сказал часовой. — Вот сюда, пожалуйста.

Мы прошли через заводской двор к административному зданию. Генерал встретил меня в своём кабинете — просторной комнате с большим столом, заваленным бумагами и чертежами.

— Егор Андреевич! — он встал из-за стола, протягивая руку. — Рад видеть! Как устроились? Дом понравился?

— Устроились отлично, — ответил я, пожимая его руку. — Дом хороший, Иван Дмитриевич очень помог.

— Присаживайтесь, поговорим о делах.

Я сел в кресло напротив. Генерал вернулся за стол, сложил руки на столешнице.

— Итак, — начал он, — мастера, которые у вас обучались, уже приступили к работе.

— Отлично, — кивнул я.

Давыдов придвинул к себе список:

— Григорий Сидоров, братья Волковы, Семён Кравцов, Фёдор Железнов.

— Ага, они, — подтвердил я. — Причём я только что договорился с Савелием Кузьмичом — он начинает производство паровых машин. Ему как раз нужны помощники, знающие толк в точной работе.

Генерал задумался:

— Значит, вы хотите направить всех пятерых к кузнецу?

— Не всех и не навсегда, — уто чнил я. — Пусть помогут отработать технологию производства паровых машин. Важно добиться полной идентичности всех изделий. А потом они вернутся на завод, внедрять новые методы здесь.

— Логично, — согласился Давыдов. — Хорошо, я оформлю направление. Пусть работают с кузнецом, сколько нужно.

— А что с пневматической системой? Трубы готовы? Савелий Кузьмич говорит, что дней через пять-семь закончит последнюю партию, — сказал я. — Тогда можно будет начинать монтаж. Я уже поручил ему организовать изготовление мехов для компрессорной системы — двенадцать штук, по три на каждую турбину.

Генерал кивнул, делая пометки:

— Турбины уже в работе. Винты для них токари вытачивают. Должны управиться к концу недели.

— Прекрасно, — обрадовался я. — Значит, скоро всё сойдётся. Турбины, трубы, меха, компрессорная камера. Останется только собрать всё воедино и запустить.

— А это сложно будет? — озабоченно спросил Давыдов. — Монтаж, я имею в виду.

— Не сказал бы, что просто, — честно ответил я. — Но выполнимо. Главное — точно соблюдать последовательность, проверять герметичность всех соединений, правильно настраивать давление. У меня есть подробный план монтажа, я его ещё в Уваровке составил.

Генерал облегчённо выдохнул:

— Ну и хорошо. Значит, действуем по вашему плану. Я выделю вам рабочих для монтажа — человек десять толковых мастеров. Будете руководить процессом?

— Буду, — кивнул я. — Хотя часть времени придётся проводить дома — жена в положении, нужно за ней присматривать. Но организую всё так, чтобы работа не стояла.

— Понимаю, — кивнул Давыдов. — Семья — это святое. Делайте как считаете нужным. Главное — результат.

Мы ещё около часа обсуждали детали — сроки, объёмы работ, необходимые материалы и инструменты. Генерал показал мне производственные цеха, где уже шла подготовка к модернизации. Рабочие расчищали место под установку компрессорной системы, токари делали детали для турбин.

— Видите, — говорил Давыдов, показывая на суетящихся мастеров, — все в предвкушении. Слухи ходят, что будет что-то невиданное. Многие с недоверием относятся, но есть и те, кто искренне интересуется.

— Это нормально, — ответил я. — Люди всегда с опаской встречают новое. Но когда увидят результат — поймут.

Наконец я попрощался с генералом и вышел на заводской двор. Захар терпеливо ждал у саней.

— Всё обсудили? — спросил он.

— Да, можем ехать, — кивнул я. — Домой.

Мы выехали с территории завода и направились обратно на Посольскую улицу. День клонился к обеду, солнце поднялось высоко, хоть и грело слабо — всё-таки зима.

Когда мы подъехали к дому, Дуняша уже стояла на крыльце, встревоженно всматриваясь в улицу.

— Барин, барин! — закричала она, едва я спрыгнул с саней. — Матрёна велела вас сразу позвать! Барыне нехорошо!

Сердце ёкнуло. Я бросился в дом, на ходу скидывая шубу.

— Машка! — крикнул я, вбегая в гостиную.

— Здесь, Егорушка, — послышался её слабый голос из спальни наверху.

Я взлетел по лестнице. В спальне Машенька лежала на кровати, бледная, с закрытыми глазами. Рядом суетилась Матрёна, а Ричард склонился над ней, прощупывая пульс.

— Что случилось? — выдохнул я, подходя к кровати.

— Всё в порядке, Егор Андреевич, — успокоил Ричард, выпрямляясь. — Просто лёгкое недомогание. Головокружение было, слабость. Но ребёнок в порядке, сердцебиение нормальное.

Машенька открыла глаза, слабо улыбнулась:

— Не пугайся, Егорушка. Просто резко встала, закружилась голова. Матрёна с Дуняшей сразу прибежали, уложили.

Я взял её за руку:

— Тебе нужен покой. Никаких резких движений, никаких нагрузок.

— Я стараюсь, — тихо ответила она.

Ричард добавил:

— Я дам ей настойку, укрепляющую. Она должна хорошо питаться — сейчас ей нужны силы.

— Буду следить, — пообещал я, не выпуская руку Машеньки.

Остаток дня я решил провести дома, с Машкой. Она задремала, а я сидел рядом, держа её за руку, думая о том, как всё хрупко и как важно не упустить главное в погоне за делами и планами.

Я так и сидел рядом с ней, когда внизу послышался стук в дверь, а затем голоса. Громкие, знакомые голоса.

— Егор! Егорушка! — раздался звонкий женский крик, от которого я вздрогнул.

Машенька открыла глаза:

— Кто это?

— Кажется, мать приехала, — пробормотал я, поднимаясь. — Погоди, я сейчас.

Я вышел на лестницу и остолбенел. В прихожей стояла вся моя семья — отец в дорожной шубе, мать в соболях, бабушка с её неизменным строгим видом и няня Агафья Петровна, которая уже плакала, прижимая платок к глазам.

— Егорушка! — мать бросилась ко мне, едва я спустился вниз. — Сынок мой! Дай на тебя посмотреть!

Она обняла меня, потом отстранилась, изучая лицо:

— Исхудал! Бледный какой! Ты там в этой своей деревне себя не бережёшь совсем!

— Маменька, я в порядке, — попытался я успокоить её, но она уже переключилась на окружающую обстановку.

— А дом какой! — она огляделась вокруг. — Андрей Петрович, смотри, какой дом у нашего сына! Я же говорила, что он устроится!

Отец степенно подошёл, и я поклонился:

— Батюшка.

— Егор, — он окинул меня строгим взглядом, но в глазах мелькнуло одобрение. — Вижу, дела твои идут хорошо. Иван Дмитриевич нам всё рассказал. Консультант тайной канцелярии — это достойно.

Бабушка прошла вперёд, опираясь на палку, и ткнула меня этой самой палкой в грудь:

— Вот видишь, Егорка! Говорила я, что из тебя толк выйдет, если мозги в порядок привести! Не зря я тебя в Уваровку спровадила — гляди-ка, как всё обернулось! И дело государственное ведёшь, и женился на хорошей девке, и ребёнка ждёте!