Я, Великий И Ужасный

Глава четырнадцатая

Казалось, после Цхолтума и Шутир-Шуфы трудно будет увидеть что-то новое в очередном порту, пусть он даже и является признанным центром всего Внутриморья. Но Шущим-Вохе меня просто поразил. Нет, я ожидал, конечно, что в гавани вохейской столицы будет куда больше кораблей, чем где бы то ни было ещё. И это ожидание оправдалось на все сто с лишним процентов. Внутренняя акватория была, пожалуй, поменьше чем у главного центра Тоута. И ожидаемо, забита разномастными судами.

Но, видно, подданным Тишпшок-Шшивоя уже становилось тесно в данном природой заливе, и перед входом в гавань, слева по курсу, кипело строительство новых причалов, а в море уже тянули дугу волнолома. Хотя насчёт национальной принадлежности строителей я, кажется, погорячился: внимательно приглядевшись, заметил кое-какие вещи, для бронзового века малохарактерные. Пребывая в охренении от картины, разворачивающейся на берегу, я протянул руку к подзорной трубе, в которую Кушма-Чика разглядывал стройку, только в последний момент, спохватившись, попросил: "Дай посмотреть?" Хозяин "Жемчужной раковины" передал мне местный оптический прибор: увеличение было так себе, стоит баснословных денег, производят, кустарным способом, разумеется, тенхорабиты.

Несмотря на говёное качество оптики, через трубу было всё-таки видно лучше, чем невооружённым глазом. Да, сомнений не было: в километре отсюда орудовала пара бульдозеров, ровняющих строительную площадку, а также экскаватор и подъёмный кран на автомобиле. И пылили в разные стороны по грунтовке огромные грузовики. А с одного сейчас как раз сгружали блоки из серого камня, а может и бетона.

— Что это такое? — задаю вопрос торговцу. Теперь трубой завладел Тагор, с не меньшим интересом, чем я и Кушма, разглядывающий творящееся на берегу.

— Не знаю — ответил купец несколько растеряно — В прошлом году ничего не было.

"Жемчужная раковина" наконец вошла во внутреннюю гавань, которая открылась моему взору полностью: со всей толчеёй многочисленных посудин разного размера и огромным кораблём, стоящим у самого края вдающегося в воду причала. На палубе металлического гиганта двигались вразнобой два подъёмных крана. Вот один опустил прямо на телегу, запряжённую четвёркой быков, пучок каких-то длинных предметов. Возчики сноровисто высвободили груз из крепления, стрела пошла вверх и вбок, свободно висящие дуги тросов болтались теперь в такт движению, пока не исчезли за высокими бортами.

Впрочем, любоваться необычным зрелищем могли только я и остальные участники посольства: весь экипаж, в том числе и сам хозяин, были заняты маневрированием между снующих в разных направлениях кораблей. Двигалась "Жемчужная раковина" очень медленно, то и дело, поворачивая и притормаживая. По мне, здесь не помешали бы светофоры или регулировщики.

Но, наконец, мы добрались до нужного причала и пришвартовались. Мостик на пирс спустили, но сходить на землю никто не стал. "Ждём таможенников" — пояснил Кушма-Чика. Надо же какой сервис — в Цхолтуме или Шутир-Шуфе самим приходилось топать до тамошних "Верещагиных".

Ждать пришлось довольно долго. Успели перекусить сухарями с солониной — вчерашняя бобовая каша на масле была съедена ещё утром, на подходе к острову, а разжигать огонь на кораблях в гавани запрещалось каким-то там указом деда нынешнего царя — исключение делалось только для закрытых фонарей, выполняющих функции "габаритов".

Наконец, таможенники появились: офицер в полосатой юбке, с толстым "гроссбухом" в руках и тесаком на поясе, а с ним двое рядовых с короткими копьям, добрую половину длины которых составляли широкие стальные наконечники, которыми, судя по всему, можно было в равной степени и колоть, и рубить. Поднялись по трапу, командир бегло просмотрел предъявленные хозяином документы, поинтересовался грузом и целью прибытия в Шущим-Вохе.

Узнав, что основная причина появления "Жемчужной раковины" здесь — иноземное посольство на борту, переключился на нас: некоторое время изучал выданную Шиншой-Тушхой грамоту, затем пересчитал по головам указанных в ней чужестранцев. Любезности в его поведении при этом заметно прибавилось. Одного из подчинённых офицер отослал, как он пояснил: "Предупредить господина начальника порта держателя печатей Шубух-Тушху о высоких гостях".

Проверив документы, таможенник поинтересовался, где эта страна Пеу находится. Тагор объяснил. Тот начал пожимать плечами — дескать, про ракушки денежные слышал. Тузтец в ответ спросил про ведущееся непонятными штуками строительство.

"Ирсийцы строят" — охотно объяснил офицер — "Ещё два года назад наш господин, Повелитель Четырёх Берегов Тишпшок-Шшивой, да продлят боги его дни, заключил с ними договор о торговле и помощи в создании мастерских, где будут выплавлять скилнское железо. Для их кораблей внутренняя гавань Шущима мелкая. Тот, который сейчас разгружают, сначала два дня освобождали от части груза, чтобы он смог встать у причала, где самое глубокое дно. Вот и строят новый порт, куда будут приходить ирсийские корабли".

— А что там за странные штуки, которые движутся? — поинтересовался экс-наёмник.

— Машщини — отвечает таможенник. Похоже, это слово вырывается из тенхорабитских книг в широкие массы.

— Колдовство?

— Ирсийцы говорят, что никакого колдовства. А на самом деле, кто знает.

— А что это такое странное выгружают с их корабля? — Тагор показывает на корабельный кран, опускающий очередную порцию длинных предметов.

— А, это "тубии" — улыбается офицер — Воду в дома подводить. Половина корабля ими загружена. А остальное — "машщини" всякие разные.

Я тут же вспомнил: в числе слухов, принесённых тенхорабитскими переселенцами, и такой — вохейцы начали покупать у ирсийцев какие-то трубы, для производства оружия изначально не предназначенные, и пилят их на ружейные стволы. В договоре о поставках, конечно, указано, сугубо мирное использование, но все потешаются над наивностью обитателей Западного материка. Для вида, правда, десяток "перестрелов" водопровода протянули: во дворец Повелителя Четырёх Берегов и в Храм Тунгала Воителя. Я пробовал приблизительно прикинуть, сколько же "палеовийских огненных жезлов" можно настрогать из выгружаемого сейчас с корабля заморского товара. Получалось до хрена и больше: только на моих глазах в повозки перекочевал десяток порций многометровых труб. Точное количество отсюда не понять, но сотня-то должна быть. Даже если ирсийцы, обнаружив нецелевое их использование, прекратят дальнейшие поставки, то всё равно уже привезённого хватит вооружить всю вохейскую армию и, даже союзникам останется.

А вещь хорошая, эти трубы. Чирак-Шудай в общих чертах обрисовывал технологию получения оружейных стволов в местных мастерских: сначала делается полоса железа, максимально высокого качества и равномерной толщины, потом эта полоса закручивается в узкий цилиндр на специальном пруте, и края соединяются тщательной проковкой при нагреве. Наконец, ствол проходит практическое испытание: если первым-вторым выстрелом его не разрывает, значит, качество сварки шва хорошее, и он идёт в дело. Процент брака зависит от опытности мастера, но у самого высококвалифицированного оружейника каждый десятый ствол идёт в переплавку. Партия ирсийских труб позволит существенно упростить производство ружей. Конечно, в изготовлении хватает и других операций, но, по крайней мере, самая ответственная часть уже имеется в практически готовом виде и стандартного качества, причём не самого худшего — если жители Заокраиного Запада делают водопроводные трубы хотя бы такие, как у нас на Земле, стволы из них вряд ли будут хуже, чем выкованные из куска железа.

Пока офицер просвещал насчёт ирсийцев с их трубами и машинами, появился господин начальник порта собственной персоной в сопровождении свиты в десяток человек. Таможенник тут же исчез, предоставив нас заботам Шубух-Тушхи.

Господин держатель печатей был сама любезность: вежливо поинтересовался у заморских гостей, не сильно ли устали с дороги, предложил господину послу воспользоваться портшезом. Гокурегуй после небольшого пояснения со стороны Тагора решил прокатиться. Мне только оставалось радоваться, что на всех участников нашей делегации носилок не полагалось — и в роли эксплуататора трудового народа я как-то неуютно себя чувствовал, и доверять свою тушу носильщикам боязно — вдруг уронят.

Так что мы с тузтцем шагали сразу же за транспортируемым четвёркой крепких рабов "зиц-председателем". Следом топали двое беспанцирных "макак", а дальше уже маршировали миниколонной бойцы, облачённые в доспехи. А впереди шли выделенные начальником порта воины во главе с целым "полным писцом" Тудар-Нухалом — так я для себя перевёл ранг нашего сопровождающего.

Всего, насколько я понял, у вохейцев существовал добрый десяток гражданских чинов. Самый низший — помощник писца. Потом шли младший писец, просто писец, безо всяких определений, старший писец и полный писец. Последний имел достаточно высокий статус — икутнский наместник, например, обретается до сих пор именно в этом звании. Держатель печатей, старший держатель печатей, держатель печатей и жезла, а также держатель посоха — это уже очень высокие чины, обладатели которых отправляли должности наместников провинций и больших городов либо занимали высокие чины при дворе. Выше всех их только полтора-два десятка "мужей совета", фактически выполняющих функции министров, и члены царского дома.

Так что, выделив в сопровождение чиновника, эквивалентного гвардейскому сотнику или командиру "цаба" обычных войск (по численности находящегося где-то между батальоном и полком) нам оказали немалую честь.

Как пояснил через Тагора наш провожатый, направляемся мы сейчас в специальный квартал, отведённый под проживание участников чужеземных посольств. В отличие от Цхолтума, где всё решалось самодеятельностью на уровне Шиншой-Тушхи, и Шутир-Шуфы, где останавливающиеся проездом варвары по своей собственной инициативе общались с некоторыми из приближённых Цекутишвы, в вохейской столице дело приёма делегаций от других правителей поставлено на серьёзную основу. Что не удивительно — дипотношения Повелитель Четырёх Берегов поддерживает с огромным количеством иноземных государей, в числе которых цари стран, лежащих в самых далеких отсюда углах Узких морей. Посланники близлежащих соседей, с которыми контакты регулярные, как правило, если государственные финансы позволяют, заводят постоянные резиденции — обычно в кварталах, заселённых купцами-соотечественниками. Ну а таким, как мы, дальним гостям или представителям "почтительных сыновей", которым боги даровали власть над мелкими и нищими "царствами", отведено несколько зданий недалеко от столичной резиденции Тишпшок-Шшивоя.

В посольском квартале Тудал-Нухал сдал нас невысокому толстячку, имевшему ранг всего лишь старшего писца. Господин Шуршах-Хулал выполнял обязанности коменданта этого общежития для представителей иностранных государств.

Выделенные нашей компании апартаменты оказались вполне приличными — по крайней мере, ничуть не хуже шутир-щутского постоялого двора. Поселились мы где-то в середине длинного двухэтажного здания, составленного из нескольких блоков — типичных для Шщукабы домов, имеющих общие боковые стены. Нам, как извиняющимся тоном сообщил Шурах-Хулал, предстояло делить "секцию" с другой делегацией. Впрочем, в гостинице почтенного Чолота вообще жили на одном этаже с кучей разного постороннего люда. Здесь же с коллегами-посольскими из иных стран предстояло делить всего лишь чуэт.

Купальня с персоналом (женским по преимуществу) также была одна на всю "секцию". Впрочем, иноплеменные собратья по дипломатической стезе в этот вечер на неё не претендовали: не то "комендант" попросил, не то сами сообразили, что вновь прибывшие захотят отмыться и расслабиться с дороги, не то никого из них просто не было в своей половине дома. Но в любом случае, за исключением прислуги, никакие посторонние нашей компании на глаза не попадались.

Вчерашний вечер с податливыми и на всё согласными служанками опять обернулся утренними угрызениями совести: научусь ли я когда-нибудь спокойно относиться к такому вот "дорожно-командировочному" сексу.

К тому времени, когда я выбрался на открытую террасу, где уже ждал стол с завтраком, вполне оправдывающим статус учреждения, остальные давно сидели и неспешно оценивали, чем же потчуют вохейские цари своих гостей. На мой взгляд — "шведский стол" в местном исполнении очень даже ничего. С утра в основном преобладали сыр и пресные лепёшки с зеленью. Это в обед и вечером в богатых домах подают мясо или рыбу. Ну а в бедных — чего боги пошлют.

Папуасы мои уже привыкли к внутриморскому рациону. Учитывая, что столовались обычно в заведениях не для самых нищих, боюсь, как бы не сложилось у простодушных сынов Пеу чересчур радужное впечатление о заморских землях — дома-то даже регои и "макаки" свинину или рыбу от силы через день ели. Тревожные звоночки уже звучали — в виде разговоров о могуществе и богатстве людей Вохе. Не хватало мне ещё преклонения перед всем иностранным. Н-да, контакты с внешним миром — палка о двух концах. С одной стороны, заимствование инноваций, а с другой — сущая идейная капитуляция, идеологическая диверсия, а в перспективе и победоносный марш "пятой колонны" светит. Теперь я понимаю в полной мере наших "коммуняк", устроивших "железный занавес".

Вот и сейчас, дружно орудуя челюстями, мои орлы комментировали, что, еда, дескать, вкусная, дома такой нет. И дома эти каменные, в которых так удобно жить, даже за водой женщинам ходить не надо. При моём появлении идеологически невыдержанный разговор прекратился. Настроение, и без того неважное после очередной моей спонтанной измены Солнцеликой и Духами Хранимой, ушло в глубокий минус.

Я прожевал кусок сыра, запив его простой водой (ну его, это вино — такими темпами и алкоголизм заработать недолго). Схрумкал пучок какой-то сладковатой с кислинкой травы. И, мысленно перекрестившись, начал речь: "Братья мои, я слышал сейчас, да и раньше тоже, хвалебные речи про те страны, в которых мы побывали на пути в Вохе". Народ прекратил есть. Убедившись, что завладел вниманием аудитории, продолжаю: "Вам могло показаться, что люди Вохе и иных островов более искусны и могущественнее, чем даре и гане Пеу. А земля здесь более богата и урожайна, чем наша родная земля. Но за тем богатством, что открывается вашему взору, и тем изобилием, с которым вы соприкасаетесь, скрывается бедность и голод многих обычных людей этих стран. У нас, на Пеу, голод может случиться, если плохой урожай коя или баки. Но тогда от него страдают все: не только ганеои и даерои, но и регои с сильными мужами. Здесь же могущественные правители и сильные мужи со своими воинами могут каждый день есть мясо с белыми лепёшками из этеша и пить вино, в то время как те, кто выращивает для них еду, ложатся спать голодными".

Я ещё долго распинался, пересказывая ужасы из школьного учебника по истории Древнего мира, за пятый, если не ошибаюсь, класс. Кто бы мне сказал, что стану повторять советскую пропаганду своего детства про эксплуататоров и эксплуатируемых, я бы точно поржал над этим. Но ничего не оставалось делать: мне как-то не улыбалось получить нож в спину от желающих "жить как вохейцы" потомков нынешних моих верных соратников, а того, гляди, и от самих сподвижников, купившихся на сладкие речи заморских агентов.

Кстати, надо сделать зарубку на память о необходимости создания контрразведки. С разведкой-то более-менее нормально — тенхорабиты по своим каналам исправно собирают и предоставляют информацию, зачастую достаточно ценную и малодоступную многим на островах Внутреннего моря. А вот с выявлением возможных шпионов и их местных пособников совершенно глухо.

Наконец, моё красноречие иссякло. Папуасы несколько растерянно глядели на своего "пану олени". Тузтец же смотрел на меня задумчиво — он-то ничего нового не услышал, хотя, похоже, недоумевал, чего это меня сегодня понесло с утра пораньше. Я же обратился к бывшему наёмнику: "Что ты скажешь, Тагор? Правду ли я говорил сейчас?" "Дикий гусь" не раздумывая, ответил: "Так всё и есть. Действительно, чем богаче страна и роскошнее живут её правители и сильные мужи, тем беднее простые люди".

После завтрака тузтец заявил, что следует подтянуть нашим панцирникам строевую подготовку, а то "вчера вы плелись за вохейскими войнами как стадо пьяных цхвитукхов, даже стыдно перед людьми местного типулу-таки". Бойцы послушно, хотя и без особого энтузиазма, отправились напяливать на себя полный комплект снаряжения.

Минут через пятнадцать я мог уже наблюдать, как наш главный инструктор гоняет шестёрку "макак" по каменным плитам чуэта. Если честно, именно в части красоты шага, всяких поворотов и прочих парадных эволюций мои орлы были тренированы слабо. Точнее вообще не тренированы. Основной упор и я с моими первыми "оленями", и Тагор, а теперь и Кирхит, делали на умении держать строй и слаженность в бою. И все строевые навыки подчинялись именно этому. Попутно, правда, члены нашего славного братства научились до некоторой степени маршировать в ногу и дружно поворачивать, что нередко и демонстрировали во время всякого рода торжественных мероприятий.

Это по сравнению с солдатами Повелителя Четырёх Берегов мы бледно смотримся. На фоне папуасов, строем раньше не ходивших (а ведь в массе своей ничем не глупее моих однокурсников, с которым мы два года выбивали ногами пыль на плацу на военной кафедре), мои орлы выглядели вполне себе кремлёвским караулом. Эффект топающая в ногу колонна из сотни-другой вооружённых бронзовым оружием воинов на подданных типулу-таками производила впечатляющий. И, думается мне, не в малой степени именно этим парадам обязан Пеу за мир, наступивший после бурных внутренних конфликтов и мятежей: "сильные мужи" впечатлялись демонстрируемой мощью и не рисковали восставать против власти Солнцеликой и Духами Хранимой и её верных сподвижников.

Пока Тагор натаскивал ту часть нашего посольства, которая выступала в роли охраны, я в очередной раз проводил инструктаж "зиц-председателю" и тем, кому отведено выполнять функции его советников. Если честно, теперь, в полушаге от конечной цели путешествия, идея с подставным послом не казалась столь уж удачной: а ну как запудрят голову, возьмут "на понт" или "на слабо". Всё-таки не до конца вышедшие из каменного века папуасы сущие дети перед поднаторевшими в интригах аристократами развитого рабовладельческого строя. Тем более, учитывая обнаружившуюся ещё в Цхолтуме тягу Гокурегуя к вину. Оставалось лишь уповать на то, что переговоры будут через тузтца вестись, а уж он-то со своим образованием и жизненным опытом всяко должен понимать — что к чему, причём даже лучше меня. Ну и повторять на разные лады про вохейское коварство и хитрость.

Наконец, мне надоело читать моим спутникам нотации, и я принялся просто наблюдать за марширующими под крики бывшего "дикого гуся" "макаками". С бедолаг пот лился ручьём, но тузтец не обращал никакого внимания, беспощадно гоняя их и надсаживая свою глотку.

Тут я заметил, что кроме нас четверых появились новые зрители строевых упражнений. Может быть, в тени веранды на своей стороне чуэта они наблюдали с самого начала, но в зоне видимости оказались совсем недавно. Троица относительно молодых бородачей в форме, вызывающей какие-то ассоциации. Стоят, с весёлым любопытством наблюдают, как шестеро чуваков по команде седьмого маршируют, обливаясь потом.

Почти сразу же до меня дошло: не то "барабудос" из кадров старой хроники, когда Кастро и Ко входят в Гавану, не то чеченские боевики, мелькавшие в телевизоре в последние годы моей старой жизни. Немного подумав, пришёл к выводу, что скорее всё же на кубинцев больше похожи: и униформа какая-то "архаичная" по покрою, да и цвет — обычное хаки, а не камуфляж, и рожи скорее уместны в Латинской Америке, чем на Кавказе. Усреднено вся троица ненамного светлее моих папуасов, а если взять ещё и меня с тузтцем, то неизвестно, у какой из групп колориметрические показатели окажутся интенсивнее. Да и чертами лица больше на жителей Пеу смахивают, чем на обитателей островов Внутриморья. Вот если вохейцев одеть в обмундирование, в котором щеголяют наши соседи по особняку, то другое дело — вылитые басаевы и хаттабы получатся.

Тагор тоже засёк посторонних зрителей, покосился недовольно на них, но ещё немного погонял "макак", как ни в чем, ни бывало. Потом уж скомандовал своим бойцам местный аналог "вольно", и тут же "разойдись". Те, шумно пыхтя, быстро убрались освобождаться от доспехов. А сам инструктор подошёл к бородачам в хаки.

Разговор видно не задался. Один из "кубинцев" повернулся в сторону "своей" веранды, крикнув на что-то по-своему. Оттуда выскочил человек в вохейской полосатой юбке и накидке. С переводчиком дело пошло веселее. Тузтец о чём-то говорил, улыбаясь и показывая в нашу сторону. Бородачи перекинулись парой фраз друг с другом. Один из них согласно кивнул головой, и вся компания направилась сюда.

Вскоре мы дружно расположились на "нашей" веранде. Чтобы сидеть всей компанией, пришлось сдвинуть вместе два из трёх имеющихся столиков. Переводчик распорядился по-вохейски слугам, привлечённым непонятным шумом, и те притащили мяса и ещё вина вдобавок к оставшемуся на столах от завтрака.

Незнакомцы в хаки расположились как раз напротив меня: молодые парни, самому здоровому лет двадцать, не больше, двое других не намного старше его. Форменная одежда безо всяких знаков различия, только нагрудные нашивки с какими-то цифрами и латинскими(!) буквами. Цветом кожи где-то между моими папуасами и вохейцами. Симпатичные ребята — действительно чем-то на латиноамериканских мулатов похожи. Даже рваный шрам на полщеки одного из них не портит. Нас разглядывают с не меньшим интересом, чем мы их.

Быстро выяснилось, что нам в соседи достались скилнцы. Ну, это ещё Тагор понял, когда пробовал заговорить со странно выглядящими чуваками. Мы с тузтцем, можно сказать, хором выдали: "Скилн же палеовийцы завоевали!" Переводчик тут же просветил — завоевать-то завоевали, но нашёлся родственник погибшей при вторжении царской семьи, который заявился с самого Ирса, и под его предводительством народ освободил от тюленеловов чуть ли не половину острова. Я сразу же вспомнил: что-то такое Шонек года два или три назад рассказывал.

Представились они как Нрит (тот, что со шрамом), Шутна (здоровяк с полудетским лицом) и Оздо (самый светлокожий из всех троих).

Гости с далёкого запада в свою очередь поинтересовались, откуда мы. Толмач, как мог, попробовал объяснить, но, похоже, он сам плохо представлял, где же этот Пеу находится. Тогда один из скилнцев сбегал к себе и притащил карту мира. Хорошая карта, надо сказать. Количество градусов на ней, кстати, совпадало с земным. Цифры были все арабские. А вот надписи представляли какую-то хрень, отдалённо напоминающую вохейское письмо. Я ткнул неопределённо в район между десятым и двадцатым градусами южной широты недалеко от побережья Диса, где, по моему представлению, и должен лежать наш родной остров. Скилнцы закивали: дескать, понятно. Только сейчас до меня дошло, что жест этот совершенно земной. И точно также они кивали, когда с Тагором во дворе общались. К сожалению, через переводчика, который, как оказалось, не так уж и хорошо знает язык наших собеседников, было просто бесполезно выяснять насчёт какого-то там жеста.

Вместо этого спросил про карту. Оказалось — палеовийская, взятая в одной из школ, которые оккупанты открывали для местного населения. Тюленеловы подходили к ассимиляции покорённых народов весьма серьёзно: какую-то часть новых подданных переселяли в метрополию, вместо них завозя лояльных поселенцев, но большинство начинали "окучивать" прямо на месте, вводя всеобщее начальное образование с преподаванием своего языка. Ничего удивительного, что в освобождённых районах повстанцы эти школы закрывали, а то и вообще громили. Вот во время погрома кто-то из бородачей и обзавёлся трофейной картой.

Тагор удивлённо задал через переводчика вопрос: "Разве грамотность плохо? Зачем школы закрывать?" Вохеец, выслушав длинную тираду в ответ, перевёл: "Они говорят, что открывают свои, скилнские школы, где учат правильно. А в тех, что настроили тюленеловы, воспитывают рабов захватчиков".

Потом внимание всех привлекла кобура на поясе самого старшего из скилнцев. Тот, усмехнувшись, вытащил пистолет, извлёк обойму, передёрнув затвор, который выплюнул на пол находившийся внутри патрон, подобрал боеприпас, и протянул оружие Гокурегую. "Зиц-председатель" покрутил в руках вороненую штуковину, заглянул в дуло, передал тузтцу. Экс-наёмник рассмотрел "машинку" со всех сторон, не понимая ничего. Это Кирхиту "огненные жезлы" кустарного вохейского изготовления доводилось в руках подержать. Но, думается, даже толстяку именно такое оружие было бы в диковину.

Наконец, очередь дошла и до меня. Пистолет, как пистолет. Не так уж часто и в прежней жизни в мои руки попадали "стволы". Потому ничего не могу сказать, что за марка. Может, земная какая-нибудь, а может, и нет. Видно, что далеко не новый: местами ржавчина есть, несмотря на тщательную чистку, да и царапины имеются, а на рукоятке сбоку небольшая вмятина. Рядом с ней пара полустёртых знаков вохейского письма, как понимаю, в палеовийском варианте, и длинный ряд цифр. Причём проклятые тюленеловы сильно извратили алфавит — я ничего не смог прочесть. Так и отдал оружие следующему желающему подержать. Владелец пистолета через переводчика пояснил, что это тоже трофей, взятый с убитого палеовийца.

Тагор, опередив меня, поинтересовался, с какой целью не до конца избавившиеся от чужеземных захватчиков жители далёкого западного острова отправили посольства в Вохе. Мне тоже было интересно: торговать с Повелителем Четырёх Берегов в условиях войны и господства тюленеловов на море вряд ли получится. Переводчик сразу стушевался. Коротко переговорив со скилнцами, он выдал: "Они не имеют право говорить о причине своего появления здесь". Неужели ищут союзников? Если так, то не там ищут — к Ирсу за помощью нужно обращаться. А от союза с вохейцами особого толка не будет. Толмач спросил по просьбе своих подопечных, зачем мы здесь. Тузтец ответил, не вдаваясь в подробности: "Типулу-таками желает наладить торговлю между нашими странами".

Потом у экс-наёмника полюбопытствовали, как так получилось, что люди из северных стран служат правительнице острова далеко на юге. Тагор кратко описал свои приключения, приведшие его к нам, а заодно и известную всему Пеу историю появления на свет Ралинги-полукровки.

Вспомнив, что нынешний лидер скилнского национально-освободительного движения имеет какое-то отношение к Заокраинному Западу, я полюбопытствовал насчёт ирсийцев — может, собеседники наши бывали у них? Увы, никто из этих троих до нынешнего посольства за пределы своего родного острова не выбирался. Хотя контакты с Ирсом не такая уж и редкость: добровольцы оттуда воюют в партизанских отрядах или работают в очищенных от палеовийцев районах, а некоторые из руководителей Свободного Скилна едва ли не больше времени проводят у западных соседей, чем среди собственных подчинённых.

Разумеется, я тут же спросил, не общались ли наши новые друзья с ирсийцами лично. На что получил ответ — да, причем не раз и не два. Полудетское лицо молодого здоровяка при этом приобрело мечтательное выражение. Что не укрылось от его товарищей. Скилнец со шрамом на лице легонько толкнул Шутну локтём в бок и, беззлобно усмехнувшись, сказал короткую фразу на своём языке. Тот засмущался, а Нрит и Одзо засмеялись, подтрунивая над младшим спутником дальше. Наши тоже заулыбались: видно же, у парня что-то было с какой-нибудь девицей с Ирса. Я машинально улыбнулся вместе со всеми, хотя, если подумать, чего весёлого в том романе, что мог случиться между молодыми на войне: неизвестно, жива ли пассия Шутны, и что с ней. Впрочем, судя по смеху, с ней всё в порядке — или находится в "свободной зоне", или вообще уехала домой, нахлебавшись "революционной романтики". Не знаю почему, но у меня эти ребята ассоциировались именно с какими-то латиноамериканскими "пламенными революционерами", какими тех изображали советские книжки.

"Хорошая девка-то?" — спросил Тагор. Вохеец, которого накрыла общая волна веселья, улыбаясь, перевёл. Парень закивал, засмущавшись вконец. А я интересуюсь: "Зовут её как?". Шутна произнёс: "Мэри". Именно так, с ударением на последний слог. Дальше последовал с моей стороны экспресс-расспрос касательно ирсийских имён. Скилнцы сумели вспомнить "Шона", "Алекса", "Махуда" и "Павла", которые воевали в их отрядах, врачей "Али" и "Натали", инструктора по чему-то военному "Кумара" (переводчик не сумел разобраться, чему этот носитель наркоманского имени учил, но мне чётко послышались рядом с ним "диверсия" и "бомба") и специалиста по сельскому хозяйству "Ли".

В общем, прямо-таки сборная солянка непонятно из кого: часть имён может быть как русскими, так и европейскими или штатовскими, Ли — не то китаец, не то американец, Махуд, Али и Кумар — какие-то азиаты.

Попытки выяснить антропологический тип запутали ещё больше: "Натали", со слов Нрита, которому она зашивала рану на щеке, была "очень чёрной". "Махуд" имел "светлые волосы и лицо", как и Шон, Алекс — "тёмную кожу и красные волосы", Ли был "жёлтый и глаза узкие" (хоть здесь угадал), Али "на вохейца похож", у Павла — "волосы чёрные и кудрявые, как у вас, а кожа смуглая". Кумар же был "тёмным".

Одзо продемонстрировал нам ремень, подаренный Шоном: местами уже потёртая кожа, на стальной пряжке пятиконечная звёзда, под ней — не то русское "Ш", не то латинское "III" — низ был стёрт. Я вновь обратил внимание на набор букв и цифр на форме скилнцев, теперь уже вслух. Толмач опять не смог толком перевести объяснения Нрита — что-то связанное с кровью. Неужели обозначение группы и резус-фактора? А что, похоже…. "R" точно присутствовало, в сочетании с минусом у всех троих собеседников.

На резонный вопрос, а откуда вообще эти значки, получил ответ — оказывается, ирсийские. Именно им теперь, кстати, обучают школьников в освобождённых районах. Я хотел попросить показать, как выглядит заморский алфавит, но Тагор сделал это первым. Отдуваться за всех пришлось Шутне — Нрит и Одзо умели писать только палеовийскими буквами, а читали новое письмо с превеликим трудом.

Парень принялся выводить одну за другой: A, B, C, D, E, G… Потом какой-та странный знак — вроде бы русское "З", но с плоским верхом, затем — кособокое "Ж". Далее пошли опять знакомые латинские буквы. На "Т" ему пришлось прерваться: со стороны занимаемой скилнской делегацией половины дома послышался чей-то разговор на повышенных тонах. Гости наши сразу подскочили, высматривая устраивающего разнос кому-то. Затем на чуэт вышел размашистым шагом мужик в годах в точно такой же форме. При виде него ребята сразу же уменьшились в размерах — теперь они походили не на отважных борцов за свободу (с точки зрения одних) или опасных террористов (по мнению других), а на нашкодивших школьников.

Новый персонаж буквально ворвался на веранду. Его появление заставило всех троих молодых скилнцев вытянуться по струнке. Вошедший же, не обращая внимания на посторонних, рявкнул на своих земляков. Железные ребята, однако — если бы мне кто так высказал неодобрение, я бы точно оросил землю под ногами, благодаря духов-покровителей, что ношу сейчас юбку, а не штаны. Эти же орлы просто послушно потопали за начальством, чуть ли не строевым шагом. С той стороны двора ещё долго раздавались звуки, издаваемые начальником, распекающим за непонятную мне провинность подчинённых

Переводчик, что самое характерное, остался сидеть с нами. Впрочем, он тут же свалил, едва Тагор начал спрашивать, чего же такого нарушили молодые скилнцы. Правда, не на половину своих подопечных, а внутрь нашего крыла. А мне с Тагором только и оставалось недоумевать над столь странным окончанием общения с соседями. Ну и обсуждать оставшийся от гостей листок с началом и серединой алфавита, когда остальные члены посольства разбрелись по своим комнатам на дневной отдых — хоть сейчас и стояла, по словам тузтца, зима, здесь, на юге Вохе, она не чувствовалась, в отличие от родных мест экс-наёмника.

— Похоже на письмо твоих соплеменников? — спросил тузтец на "вохейско-папуасском". Я уже давно привык к такой дикой смеси в разговорах с ним, а также с заморскими торговцами и осевшими на Пеу тенхорабитами.

— Похоже. Только не соплеменников — отвечаю, задумчиво глядя на длинную строчку выведенных Шутной печатных букв — Я же тебе говорил, в моём родном мире было много разных народов. Мы были одним из самых крупных, но наш алфавит не отличался сильным распространением: кроме нас несколько родственных народов и те, кто когда-то нам подчинялся. А вот этот — мой палец ткнул в лист — Используют… — тут я задумался, сколько же народу пишет на латинице: почти вся Европа, Африка кроме арабов, Штаты, Канада, латиносы, кто-то в Азии, наверное.

Чёрт, совершенно не знаю, как будет по-вохейски "миллиард". Ну, ничего…. Чиркаю единичку и вывожу девять нулей. Если и ошибусь, то на "какие-то" сотни "лимонов". С "тенхорабитским" счётом Тагор уже немного знаком, так что понять масштаб написанного числа смог. А вот осознать, похоже, нет.

— Вас действительно столько? — спрашивает он недоверчиво.

— Нет, только тех, кто пишет вот на этом — тыкаю пальцем в незаконченный алфавит — На самом деле — меняю единицу на пятерку.

— Где вы все помещаетесь? — вырвалось у бывшего "дикого гуся".

— Шар большой — говорю — И наши города таковы, что перед ними Шущим-Вохе покажется деревней.

Тузтец ошеломлённо молчал. А я добавил: "Есть такие, в которых живёт столько, сколько во всей Шщукабе".

Дневную жару все были предоставлены самим себе: Тагор не такой зверь, чтобы гонять бойцов по плацу на самом солнцепёке, я же пребывал после общения со скилнцами в состоянии глубокой задумчивости, тщетно пытаясь сложить кусочки-факты в цельную картину.

Две лишние буквы в алфавите сначала склонили меня к мысли, что ирсийцы из какого-то параллельного мира, похожего на мой родной. Но тут же в памяти всплыло из немецкого: гласные с умлаутами и отсутствующая в стандартной латинице буква, означающая двойное "S". Затем вспомнились разные непонятные значки в национальных письменностях народов бывшего СССР. На старушке Земле сотни языков, носители которых используют унаследованную от римлян азбуку, и где-то вполне могли добавить своих символов. Так что обитатели Заокраинного Запада вполне могут оказаться и представителями какого-нибудь небольшого земного народа.

Вот только что это за народ такой со странным набором имён собственных и расовой пестротой? Такой мешаниной, пожалуй, могли похвастаться американцы и прочие австралийцы с новозеландцами. Но две странные буквы сразу же ставили крест на англосаксах — в используемом теми алфавите никаких лишних символов не наблюдалось. Тем более, вряд ли обитатели Западного материка были русскими. А также сербами, болгарами и греками. В отбраковку шли арабы с прочими мусульманами. Хотя… в Турции вроде бы латиница в ходу?

От разгадывания шарады меня отвлёк Такутонку, заглянувший в мои покои со словами: "Там пришёл большой регой. Тагор с Гокурегуем послали за тобой". Интересно, что это за "большой регой".

Им оказался чиновник в ранге "полного писца", который прибыл передать приглашение от некоего "благородного Падлы-Тушхи, держателя печатей и жезла" — "для обсуждения тех вопросов, кои следует затронуть, когда посол правительницы Пеу предстанет пред очи Повелителя Четырёх Берегов, а также научения правилам поведения в царском дворце и на самом приёме". Не знаю, наши будущие партнёры специально выбрали столь нелепо звучащее кодовое обращение со стороны своего полномочного представителя, или это бронзововековая бесхитростность: если тематику официальных переговоров ещё имело смысл обсуждать со столь высокопоставленным лицом, то уж для просвещения о тонкостях дворцового этикета хватило бы какого-нибудь "старшего" или, в крайнем случае, "полного писца" из числа тех, что ошиваются вокруг Тишпшок-Шшивоя.

Впрочем, я бы даже без нелепого пароля догадался — данный господин из той самой мафии, что хочет получить реальные "бабки" за непонятное "покровительство" нашему оловянному бизнесу. Трудно как-то подумать что-либо иное насчёт родного дяди моего друга-наместника, про которого Шиншой-Тушха упоминал во время дружеских застолий постоянно. Причём именно как об активном участнике намечающейся масштабной торговой махинации. На хрена было городить этот детский сад с паролем, вообще непонятно.

Курьер, получив ответ, что представители посольства непременно явятся к предложенному сроку, тут же отбыл, сообщив на прощание, что господин держатель печатей и жезла пришлёт завтра своих людей, которые сопроводят уважаемых гостей к дому благородного Падлы-Тушхи. На что пришлось его поблагодарить ещё раз.

Я же задумался: брать завтра с собой Тагора или отправиться одному. Хотя последние два года интенсивного общения с тенхорабитами и купцами неплохо подтянули мой вохейский, что наглядно показали Цхолтум с Шутир-Шуфой, то и дело приходилось сталкиваться с незнакомыми словами и выражениями. Да и насчёт вроде бы понятного не было железобетонной уверенности в том, что мне всегда полностью доступен смысл фразы. Разузнать дорогу у встречных или поторговаться на рынке за кусок козьего сыра нынешний уровень языка мне вполне позволял, но вести деловые переговоры в одиночку, без помощи человека, хорошо знающего все тонкости и нюансы речи, было просто опасно.

С другой стороны точно также опасно оставлять моих папуасов одних без присмотра кого-либо из нас двоих. Особенно Гокурегуя. Лучше бы "зиц-председатель" вообще не знал вохейского…. Вон, опять уже успел напробоваться кислятины из заботливо принесённого слугою кувшина. Такутонку, правильно истолковав моё раздражение, изобразил лицом: "Ну что я могу поделать".

Проклятый ванимуев родственничек слушался только меня с тузтцем, да худо-бедно проныру-бонкийца, но даже в нашем присутствии то и дело накачивался вином до поросячьего визга. Буянить не буянил, просто сидел и доставал окружающих монологом, который становился всё более бессвязными, а когда доходил до кондиции, вырубался на месте. Но лучше бы он кидался на окружающих — по крайней мере, мои орлы, слегка намяв бока, элементарно бы скрутили дебошира и оставили просыпаться, как уже приходилось поступать с парой товарищей, не осиливших чересчур крепких для нетренированных дикарей заморских спиртных напитков.

Увы, мало того, что у уважаемого "зиц-председателя" в таком состоянии усиливалась врождённая любовь поговорить, так под воздействием алкоголя он начинал воображать себя не подставной фигурой, а действительно важным государственным деятелем, направленным Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками с поручением за границу. Сонаваралингу-таки же Гокурегуй начинал воспринимать чуть ли не как самозванца, который в нарушение воли Раминаганивы присоединился к посольству и присвоил неположенные полномочия. Меня с Тагором "господин чрезвычайный и полномочный" побаивался, потому бредни свои изливал на остальных "макак", в том числе и Такутонку. Бонкиец обычно хмурился, понимая, к чему может привести такое вот поведение родственника одного из самых дельных и толковых членов Совета Солидных и Разумных Мужей. Семеро оставшихся бойцов же откровенно забавлялись над несущим ахинею "зиц-председателем": приврать и преувеличить у папуасов проходит скорее по части искусства риторики, нежели морально осуждаемого, но не так же откровенно и глупо, тем более, испуганно замолкая при появлении "самозванца" и его "приспешника".

Увы, пройдоха Такутонку слабо представлял все возможные последствия: в глазах своих спутников Гокурегуй себя посмешищем выставляет — это невелика беда, а что будет, если без моего или тагорова пригляда к нам "на огонёк" заглянет какой-нибудь местный "фрукт". Остаётся только догадываться, чего наговорит и наобещает вообразившая себя самостоятельной марионетка. Нет, без присмотра мархонца оставлять нельзя. Бонкиец, хоть и успел доказать свою сообразительность участием в некоторых щекотливых делах, здесь плохая "нянька" — мало того, что перед ним "зиц-председатель" и взбрыкнуть вполне способен, так у Такутонку и познания вохейского на уровне: "здравствуй", "хорошо", "зарежу", "вино", "мясо" и "ноги раздвинь". Чего недостаточно для контроля над "господином послом" с просыпающейся по пьяни манией величия.

Потому утаскиваю экс-наёмника в дальний угол веранды. Там как раз стоит скамеечка, расположенная подальше от дверей и окон. Слуга тут же ставит рядом переносной столик, где появляется вино и фрукты с мясом. Тузтец лёгким наклоном головы благодарит его. Вытягиваем ноги, и, дождавшись исчезновения прислужника, я начинаю на папуасском: "Что скажешь про этого?"

— Не думал, что можно так быстро превратиться в пьяницу — прекрасно поняв, о ком идёт речь, качает головой тот, стараясь поменьше употреблять вохейских слов.

— Печально — продолжаю — Просто опасно оставлять его без присмотра. Моего или твоего.

— Согласен.

— На завтрашнюю встречу с Тушхой идти одному мне нельзя. Я недостаточно хорошо знаю вохейский. Но ты же нужен здесь, чтобы наш почтенный благородный посол — с сарказмом в голосе произношу присвоенное на время выполнения миссии звание Гокурегуя — Не пообещал местным пройдохам Солнцеликую и Духами Хранимую типулу-таками в жёны какому-нибудь "держателю печатей и жезла", а Пеу в качества приданного.

— Тогда надо искать Хиштту — мгновенно предложил Тагор.

— До следующего вечера найти его успеешь? — интересуюсь.

— Чего не успеть — усмехается мой ручной "дикий гусь" — Это в Шутир-Шуфе я дальше портовых кабаков с борделями не бывал. Здесь же почти весь город облазить успел: и когда учился в храмовой школе Шхишшхетаи, и когда наёмником служил.

— А причём эта школа? — недоумеваю — Она же на другом острове?

— Так он менее чем в дне пути от Шущим-Вохе. Когда плывёшь из Шутир-Шуфы сюда, то, если глядеть на восток, при ясной погоде даже видно с корабля верхушки храмов, стоящих на горе Хыыыл. Я каждые несколько месяцев здесь бывал. Денег у нашей семьи на эти поездки, конечно, не было, и мне приходилось наниматься на китвы, которые доставляют на рынки столицы свежую рыбу. Так что по приезду я сразу же отправлялся в Старые бани, чтобы избавиться от вони. Зато не просто бесплатно добирался, но и зарабатывал четверть чинва. Как раз хватало отмыться без особой роскоши да купить вина и еды на пару-тройку дней. На шлюх, увы, уже не оставалось. Но я тогда был молодой и наглый, так что девки давали и бесплатно. Даже дрались, чтобы дать мне — тут Тагор заржал.

— Неужели и, правда, дрались? — подначиваю бывшего "солдата удачи".

— Ну, было пару раз, таскали друг дружку за волосы — по-прежнему веселясь, ответил тот. И, мигом построжев — Ладно, я пойду. Не теряй меня, если до утра не вернусь. Здесь вряд ли может угрожать что-нибудь серьёзное. В Царской части города, куда ни плюнь, в стражника попадёшь, а те друзья, у которых Хиштта остановился, обосновались рядом с чистыми кварталами. Высокие здесь покровители у наших приятелей-тенхорабитов.

И, потратив минут десять на сборы, тузтец исчез в двери, ведущей на улицу, напоследок осадив резким окриком сунувшегося было к нему слугу.