Я, Великий И Ужасный

Глава девятнадцатая

Настроение было препаршивейшим. Вроде бы радоваться надо: полная победа, захвачен вражеский корабль с экипажем. Мои подчинённые и празднуют уже второй день — по-папуасски непосредственно и самозабвенно. Но мне чего-то не до веселья.

Итак, кто к нам с мечом приплыл, и получил по "оралу", выяснилось быстро. Да и кому кроме палеовийцев быть то…. Вохейским из четырёх десятков пленных владело шестеро. Ну, как владело…. Я и то лучше говорю и понимаю. Хотя нет, один всё же "шпрехает" неплохо — по крайней мере, достаточно, чтобы выяснить самую нужную информацию. Ага, выяснить и впасть в уныние. Увы, всю глубина задницы, в которой мы оказались, пока что понятна только мне. Остальные радуются. Пока, конечно, радуются. Рано или поздно дойдёт до всех — хотя до большинства слишком поздно.

С одной стороны, мои орлы впервые совершили небывалое — победили страшных и ужасных тюленеловов. Насколько я знаю, никто в Земноморье местном не мог доселе похвастаться таким трофеем — целым палеовийским кораблём со всем экипажем (треть его, правда, в мёртвом виде). Но, с другой — вряд ли нам такое спустят с рук. Я бы на месте обитателей далёкого архипелага точно из кожи выпрыгнул, но наказал дикарей, нанёсших столь явный урон чести и достоинству государства. Если честно, с превеликим удовольствием бы отпустил треклятых тюленеловов с извинениями. Вот только ни мои орлы такого манёвра не поймут, ни униженные и оскоблённые палеовийцы не оценят.

Потому приходится гнать мрачные мысли и предчувствия (хреновато получается, скажу вам), и погружаться в хлопоты и заботы, связанные с новым приобретением (глаза бы мои не видели этого проклятого корабля и его команду).

Прежде всего — похороны погибших. Чужаков понятное дело, безо всяких почестей и церемоний скидали в одну братскую могилу, обобрав до нитки — одежду и предметы, при них бывшие, ещё предстоит внимательно изучить. Своих (к которым относились не только "макаки", но и ополченцы и погибшие случайно) — проводить по Тропе Духов со всеми необходимыми церемониями. Ну, этим есть кому заняться и без меня.

А вот в повторном обыске живых палеовийцев я принял самое активное участие. Да, не знают мои папуасы, что и где нужно искать: при тщательном прощупывании обмундирования нашлось несколько небольших лезвий разного формата и размера, десяток острых предметов от иголки до небольшого шила, пара металлических шариков (при должном умении, вполне годных в качестве холодного оружия), огрызок карандаша (самого стандартного шестигранного, с графитовым стержнем), три набора карт, два комплекта порнографических открыток. Также у пленных изъяли по моему распоряжению все брючные ремни, и шнурки из обуви. Немного подумав, я вообще приказал всем (через худого типа, сносно понимающего вохейский) разуться: чай, не баре, туземцы без обуви обходятся, и ничего.

Дальше возник вопрос, куда же поместить четыре десятка взрослых мужиков. Кутузка в Тин-Пау на такое количество арестантов не рассчитана. Сейчас, конечно, тюленеловы находятся в состоянии сильного охренения от резкой перемены в своей судьбе, но рано или поздно они могут задуматься об освобождении из плена. Пришлось срочно приказывать Киратумую, чтобы тот организовывал окрестное население на строительство тюрьмы.

Сгоряча я собрался, было, запланировать в новом пенитенциарном заведении целых сорок одиночных камер — по числу пленных — дабы спокойно вытрясать из палеовийцев информацию, не опасаясь, что те сговорятся и начнут "гнать дезу". Но по здравому размышлению решил, что вполне достаточно будет и десятка отдельных помещений — разобьём тюленеловов на шесть или семь групп, содержащихся в полной изоляции друг от друга, и станем сравнивать рассказы каждой из них. Оставшиеся же комнаты пустим под караульную, карцер и допросную.

Тинса, к моему удивлению, на распоряжение о выделении людей на строительные работы отреагировали даже с некоторым энтузиазмом — когда узнали, что сооружать предстоит место для заточения "заморских колдунов". Старейшины только в один голос требовали, чтобы Сонаваралингатаки там постарался и наложил на будущее узилище для "нехороших гостей" чары понадёжнее, дабы те не вырвались на свободу и не натворили опять дел. Я с чистой совестью пообещал.

Сухое и правильно хранившее дерево для столь важного сооружения нашлось частично в Цитадели Тин-Пау, частично в близлежащих деревнях; местные через одного успели поработать на стройках, в том числе и по новым технологиям, занесённым тенхорабитами. Так что работа закипела: застучали топоры и запели пилы, десятки людей ожесточённо ровняли площадку и утрамбовывали грунт под будущую тюрьму.

Ну а пока строительство шло, пленных палеовийцев напихали, чуть ли не утрамбовывая, в обе каморки старой кутузки. А чтобы совсем уж и им там не задохнуться, выводили по десятку на четверть дня таскать брёвна для будущего своего места обитания. Для того, чтобы не париться с идентификацией, я приказал выбрить номера от единицы до сорока на макушках пленников.

Параллельно, чтобы не терять времени, приступили к допросам. Для начала тех шестерых, что знали вохейский. В роли следователя или дознавателя пришлось по первоначалу выступать мне. В качестве переводчиков и заодно секретарей привлёк Падлу-Шурыма и Патихики.

С двоюродным братом крысёныша, кстати, теперь не известно, как поступить: с этими свалившимися как снег на голову тюленеловами операция по сливу Тушех и Ко отошла на второй план, и только увидев Шурыма, я вспомнил, что Чиншар-Шудо уже должен добраться до начальника посольской охраны.

К сожалению, во всём Тинсоке с Бунсаном было только два человека, способных помогать мне с допросами. И если в отношении Патихики никаких сомнений я не испытывал, то стоит или нет припрягать к работе с чужаками Падлу, думал чуть ли не полдня. В конце концов, решил так: сейчас пленные тюленеловы довольно разговорчивы, речи их, правда несколько однообразны и сводятся к живописанию ближайшего и отдалённого будущего "грязных дикарей", осмелившихся посягнуть на жизнь и свободу сынов Великого Палеове. Но и в этом потоке ругани и угроз можно найти полезную информацию.

Работы предстоит много, и свежеиспечённый выпускник Обители Сынов Достойных Отцов просто физически не справится с ней. А пока прибудут затребованные ему в помощь надёжные знатоки вохейского, много воды утечёт — сутки бежать гонцам с письмом к Солцеликой и Духами Хранимой, потом время уйдёт на подбор переводчиков-дознавателей, ещё два с лишним дня им топать, а если не из Мар-Хона, а из Тенука — то ивсе три.

Придётся Падле-Шурыму потрудиться напоследок на ниве следствия и дознания. Судьбу его, правда, придётся подкорректировать: выдавать Старшему Брату носителя такой ценной информации ни в коем разе нельзя, потому по официальной версии он "что-то почует и успеет убежать, наверное, на тагирийском корабле", а по неофициальной — прикопают его по тихому. Киратумую я распоряжение на этот счёт уже дал — как только прибудет команда товарищей Патихики по учёбе, Падлу откомандируют на ревизию причинённого обстрелом тюленеловов ущерба, а через пару дней десятник выделенной вохейцу охраны объявит во всеуслышание о побеге чужеземца.

К первым допросам пленных приступили после обеда. Тех шестерых из них, что продемонстрировали знание вохейского, по моему распоряжению сначала пересортировали в одну камеру, и уже оттуда выдёргивали по очереди в школу, где и расположилась следственная комиссия.

Начали с того долговязого, который говорил лучше всех.

Я пару минут рассматривал палеовийца: смуглая кожа, но черты лица не похожи на обитателей Внутриморья, скорее на моих нынешних соплеменников; тёмно-синий форменный китель, из-под которого выглядывает грязная тельняшка, на плечах жёсткие погоны с одной полосой. Фиксирую взгляд на них, пытаясь понять знаки различия — три маленькие звёздочки, расположенные треугольником, и якорь.

Сочтя, что пауза достаточна, выразительно смотрю на Шурыма. Тот задаёт первый вопрос: "Назови своё имя, чужеземец". Тюленелов, вздрогнув от неожиданности, ответил. Мне послышалось "Танчик Уре".

Я переспросил: "Танчик Уре?".

Плеовиец кивнул и повторил по слогам.

"Спроси у него, это только его имя или в нём есть и название его рода или семьи?" — приказываю секретарю-переводчику.

Падла посмотрел на меня недоумевающе: "Дескать, какая разница?" Но исправно прошипел уточняющий вопрос. Оказалось — "Танчик" это собственное имя а "Уре" — фамилия.

Шурым аккуратно вывел начало протокола допроса: "Записано со слов пленного палеовийца, назвавшего себя Танчик Уре". Затем, сверившись с записанным на листке порядком допроса, сказал: "Танчик Уре, ты обвиняешься в участии в убийствах жителей острова Пеу и причинении ущерба их имуществу, а также в неподчинении законным требованиям властей Пеу".

Тюленелов озадаченно посмотрел на вохейца, потом скосил взгляд в мою сторону. Наконец он выдавил: "Я никого не убивал и вообще не стрелял". Я подсказал: "Так и пиши — утверждает, что не стрелял". Падла застрочил. Поставив "завершающую" черту, он обратился к шаблону допроса и задал первый вопрос: "Кто Вы такие, и с какой целью оказались у берегов Пеу?" Уре начал говорить. Моих познаний в вохейском хватало понять его объяснение с пятого на десятое. Шурым же, кажется, никаких особых затруднений не испытывал.

"Они разведчики. Ищут новые земли, над которыми можно установить власть Союза Палеове" — пояснял он мне — "Из Сиутама вышло два корабля".

— Где второй? Что за Сиутам? — тут же перебиваю переводчика. Тот задаёт вопрос пленному.

— Они потеряли друг друга почти луну назад — переводит ответ Падла — Сиутам это порт на одном из островов Южного пути.

Теперь понятна странность, которая не давала покоя мне с утра: я бы точно не стал посылать исследовательско-разведывательное судно в одиночку, обязательно бы пару кораблей отправил.

— Далеко до этого Сиутама?

Вохейское "да, далеко" я понял и без перевода, но хотелось бы подробнее. Несколько уточняющих вопросов, связанных с несовпадением мер измерения, и удаётся понять, что исходная точка маршрута лежит в северном полушарии, в добрых шести тысячах километров отсюда по прямой. Заодно узнаю первое палеовийское слово — "килоуметро", совпадающее, судя по всему, с земной единицей расстояния. Ну, это по прямой. Реально же попавший в наши руки корабль намотал по морям в два с лишним раза больше.

Дальше пробую выяснить, как поддерживалась связь между кораблями экспедиции и с базой в этом самом Сиутаме. Вохейских слов явно не хватает, но в речи Танчика Уро проскальзывает "радио". Минут через пятнадцать становится понятно, что передатчик-приёмник на "Далекоплывущем-11" довольно слабенький — с "Далекоплывущим-10" удаётся переговариваться на расстояниях не больше тысячи или двух километров, в зависимости от погодных условий.

Меня заинтересовали названия судов — какие-то совершенно безличные, обозначающие функции, да ещё с номерами. На Земле, насколько я помню, так принято не было. Пленный пояснил, что это относится исключительно к устаревшим кораблям, переведённым в разведчики — остальные имеют кроме буквенно-цифрового кода и оригинальное название. Что до цифр в обозначении — то всего таких вот выискивающих для Палеове новые земли полтора десятка. В плаванье одновременно, правда, около половины.

У меня естественно сразу же возник вопрос: "Вам что, мало уже захваченного?" Танчик посмотрел на дикаря недоумённо. Такое ощущение, что подобные мысли жителям Тюленьих островов в голову просто не приходили: как так, разве завоёванного может быть много? Ну ладно, коль пленный офицер затрудняется с ответом, идем дальше.

Своё звание допрашиваемый обозначил как лейтенант — по-палеовийски звучало несколько иначе, но узнать слово было можно. Чин не очень высокий: во флотской иерархии самый младшим был "подлейтенант", потом шли просто лейтенант, затем "надлейтенант", "подкапитан", "капитан", "надкапитан", "контр-адмирал", адмирал и "адмирал флота". Причём последних было всего четыре — по количеству соединений, составляющих палеовийские ВМС. Командовал же всем "господин великий (или наибольший?) адмирал" — практически военно-морской министр. В его же распоряжении находились и сухопутные войска — так по крайней меря я понял.

Разумеется, само собой, поинтересовался армейской системой званий. Здесь сначала шли три лейтенанты трёх ступеней, потом — "подкапитан" с капитаном, затем майр и "надмайор", выше — "генерал колонны", "генерал бригады" и "генерал армии".

Как я понял, начиная с "подкапитана" звания начинали отличаться от привычных мне. "Подкапитан" соответствовал земному капитану, а "капитан" — майору. Соответственно "майор" уже подполковник, а "надмайор" — полковник. Генералы трёх рангов, скорее всего, соответствовали командирам дивизии, корпуса и армии.

Тут я спохватился, и приказал Шурыму спросить "лейтенанта" о круге его обязанностей. Оказалось — передо мною ответственный за научно-исследовательскую часть экспедиции и ведение сопутствующих документов. Сразу же всплыл вопрос об обязанностях других офицеров. Капитан корабля, имеющий такое же и звание, Игдай Дагбу. Старший штурман "подкапитан" Айтот Тари. Начальник палубной команды, заодно отвечающий за оружейную часть, лейтенант Сой Тачика. Корабельный медик "подлейтенант" Огал Уре (троюродный брат допрашиваемого), механик "подлейтенант" Ипаль Шитферу. Были ещё ныне покойные командир десантной группы "надлейтенант" Край Лишта и младший штурман "подлейтенант" Димпа Гишам, заодно отвечающий за радиосвязь — первый погиб на берегу, второму не повезло стоять возле штурвала в ночь штурма "Далекоплывущего".

Впрочем, функции офицеров в значительной степени дублировались: например, Танчик мог выполнять и обязанности штурмана, как и отвечающий за двигательную установку Ипаль Шитферу. Последний вместе с медиком также помогал начальнику научной части, а попутно способен был работать с радиостанцией. Командир десантников заодно являлся замом Соя Тачики по вооружению. Подобное "совместительство", на мой сторонний взгляд, учитывая длительную оторванность корабля от "дома", вполне неплохая задумка. По крайней мере, пять человек, способных управлять кораблём и прокладывать курс уж точно не лишние.

Размеренное течение допроса прервал Киратумуй, вломившийся в класс без стука. Падла замер, не закончив очередной иероглиф. Я повернулся к наместнику Тинсока и Бунсана, ожидая объяснения. В голове успело промелькнуть несколько разных мыслей — от появления второго "Далекоплывущего" до воздушной бомбардировки. Впрочем "олени юга" был скорее озадачен, нежели испуган или разозлён. "Сонаваралингатаки, там, два чужака, это…"

— Что, это? — тороплю его.

— Они не из тюленеловов — наконец "рожает" Киратумуй.

— То есть?

— Тюленеловы захватили их в плен и забрали с собой, когда были на их острове — поясняет наместник.

— Как это поняли?

— Они говорят схоже с нами. Многие слова по-другому, но понять можно.

— Ладно, веди их сюда — распоряжаюсь.

Пока пленников наших пленных не привели, обрушиваю на Танчика Уро град вопросов относительно прихваченных палеовийскими разведчиками: где их поймали, когда это было, что за страна, и т. д. "Где" — к западу от нашего Пеу, на одном из островов раскинувшегося на добрых семьсот километров с севера на юг архипелага. "Когда" — да полмесяца назад, когда исследовали тамошние берега и воды. "Что за страна" — куча островов и скал, из которых нет ни одного сопоставимого с нашим. Три самых крупных острова, расположенных рядом, в лучшем случае составляют две трети от Пеу. Населено кроме этих трёх ещё несколько атоллов. Местные обитатели сущие дикари, не знающие металла и смотрящие на пришельцев как на полубогов. Живут рыбной ловлей и возделыванием корнеплодов. Прихватили пару дикарей палеовийцы с собой, разумеется, чтобы уже дома подробнее выяснить про эти острова, прежде чем приступить к их систематическому "освоению"

Тут, наконец, доставили этих самых пленников. Одеты в ношеную униформу без знаков различия. Внешне с тюленеловами, конечно, спутать трудно, цветом кожи, например, ничем от моих папуасов не отличаются. Но в общей суматохе, да ещё не зная, легко счесть их частью команды корабля.

Палеовийца по моей команде уводят — дополнительно напоминаю, что его следует поместить отдельно от остальных пяти недопрошенных офицеров. А я жестом приглашаю наших западных соседей присесть за парту. Те осторожно занимают указанные места — чувствуется, что для них подобные сидения в новинку, в отличие от военного учёного. Шурыма также отсылаю: "Иди, помогай Патихики".

Пытаюсь подобрать слова, дабы объяснить, что они у друзей. Общаемся почти час. Удаётся выяснить, что зовут их Токубу и Хорунуй. Себя называют "хлонви". Но это не общее название обитателей архипелага, а племени, к которому они принадлежат. Язык отличается от любого наречия Пеу, пожалуй, сильней, чем диалекты самых далеко друг от друга расположенных областей, но понять можно. Захватили их, когда они ловили рыбу в море. Просто так, конечно, они не сдались — пробовали отбиваться, бывший с ними третьим Нохуму прыгнул в воду и поплыл к берегу, но был застрелен. Токубу оглушили ударом приклада по затылку, Хорунуя завалили толпой. В плавании держали взаперти, изредка выводя в кандалах и наручниках подышать свежим воздухом на палубу.

На видимых мною вохейских картах тамошние острова именовались Иханара. О заселённой суше к западу я помнил, но руки до экспедиции так и не дошли. Теперь же, скорее всего, уже и не дойдут. Тюленеловы в любом случае до них доберутся, а нам бы самим отбиться. Находящихся в определённом родстве с племенами Пеу обитателей в общем-то жалко — вряд ли им стоит ожидать от палеовийцев чего-то хорошего, если судить по рассказам о порядках, царящих на захваченных Островах Великого Пути.

Я могу, пожалуй, только отправить рыбаков-хлонви домой, чтобы они предупредили соплеменников. Хотя ничего путнего из этого не выйдет — ну что могут сделать разрозненные племена против государственной машины.

Отпустив бывших пленников, которых удалось убедить в том, что они среди друзей, и даже могут вернуться на родной остров, я сделал перерыв на обед, а после вспомнил о захваченном корабле. Не нравится мне, что он маячит напротив крепости, в двух шагах от перевалочного порта, куда приходят за оловом тагирийски торговцы. Не попустите духи-покровители, принесёт нелёгкая кого-нибудь сегодня-завтра. Надо перегнать трофей в более укромное место — например, на несколько десятков "перестрелов" западнее: там как раз заросшая деревьями заболоченная коса отрезает небольшой заливчик. Загнать в самый его дальний угол, и не видно будет со стороны совсем. Шила в мешке, конечно, не утаишь, и слухи поползут быстро, но одно дело какие-то россказни папуасов, а совсем иное — сам железный корабль.

Увы, с перегоном трофея — проблема. Беглый осмотр укрепил меня во мнении, что судно перемещается как под парусами, так и от какого-то механического движителя. Со вторым без помощи команды не разобраться, да и умеющих работать с парусным оснащением в Тин-Пау и окрестностях негусто. На брошенный наместником клич явилось только трое переселенцев из Хона, по разу ходивших на вохейских кораблях. Самым компетентным вновь оказался Патихики — ученики Обители Сынов Достойных Отцов хотя бы по нескольку недель в году практиковались на имеющихся в распоряжении Оловянной компании шухонах — пока те находились у берегов Пеу. До темноты молодой офицер со своими помощниками провозился, разбираясь с рулём и парусами "Далекоплывущего-11".

Пока группа энтузиастов разбиралась с управлением, я лазил по палубе и внутренним помещениям. Внутри корабль оказался не совсем железным — металла, конечно, хватало, например огромные "рёбра" (как они там называются, из головы выпало), на которые крепилась обшивка из толстых досок. Палуба также была деревянной. Вот надстройки — металл и толстое стекло на окнах. Всего выделялось четыре сооружения — на корме рулевая рубка, за ней — круглая башенка с орудием, прикрытая листами железа. На вскидку диаметр ствола снаружи сантиметров десять или даже меньше. Какой там калибр? Хотя бы сорок пять миллиметров будет? Впрочем, курощать дикарей вполне хватит. Судя по всему, платформа с пушкой вращается. Наличествовал какой-то механизм подачи боеприпасов — в ведущем к казённику лотке лежит ряд вытянутых снарядов. Интересно, они случайно не сдетонируют, когда корабль придёт в движение? Хотя вряд ли…. На носу вторая орудийная башенка.

В рубке хозяйничал Патихики, и туда я не полез, дабы не мешать. Ближе к середине располагалось немного выступающее над палубой помещение, из крыши которого выходила толстая изогнутая труба. По железному трапу спускаюсь вниз. Видимо, здесь где-то и расположен тот самый двигатель, приводящий корабль в движение без парусов: какие-то рычаги, стрелки что-то показывающие, на полу лужа, резко пахнущая чем-то "моторным" — не то топливо, не то смазка. В общем, ничего не понять без разъяснений пленных. Осторожно огибаю вытекшую невесть откуда жидкость и выбираюсь наверх.

Под капитанской рубкой обнаружился ещё один вход внутрь: снова тесный трап, узкие коридоры с кучей помещений. Ага, тут у нас, судя по всему, офицерские каюты — господа офицеры живут по двое. А это, как понимаю, капитанская — кровать только одна, имеется стол, с бумагами — карты, какие-то журналы, книги, на палеовийском, разумеется. Относительно просторное помещение — не то столовая, не то кают-компания, не то два в одном. Кухня, или как он там, у моряков — камбуз? Санузел — несколько кранов типа тех, что используются в туалетах железнодорожных поездов — пресную воду нужно экономить. Пара унитазов вполне привычного мне вида — с усмешкой вспоминаю, как мечтал много лет назад, узнав о наличии в этом мире цивилизованных мест, о благословенных краях ватерклозетов и туалетной бумаги. Она, родимая, кстати, вот — серая, невзрачная. Машинально отрываю кусок — м-да, качество не ахти….

В другую сторону пошли матросские кубрики, так, по-моему, именуются места для низших флотских чинов — всего два помещения с парой десятков гамаков. А у "их благородий" — койки, однако. Душно и тесно — как они здесь вообще могут спать и просто находиться сколько бы то ни было длительное время? Хотя вполне возможно, что есть вентиляция, сейчас не работающая. Помывочных мест и "очков" у нижних чинов столько же, сколько у офицеров — притом, что их в четыре раза больше.

Выбираюсь на палубу, прохожу вдоль бортов — обнаруживаю четыре спаренных пулемёта со щитками. В отличие от пушек у них можно заглянуть в ствол — калибр где-то 15–20 миллиметров. Пожалуй, должны рвать незащищённые человеческие тела на куски. Похоже, именно из них и положили ночных пловцов. Удивительно, что вообще корабль удалось захватить — стрелки же должны были покрошить всех. Такое ощущение, что тюленеловы на самом деле не столь уж и грозные вояки. Ну, или нам достался второразрядный корабль со столь же второразрядным экипажем. Второе, кстати, похоже на правду — допрошенный военный "учёный" упоминал, что "Далекоплывущие" относятся к устаревшим посудинам. А на западных островах у палеовийцев земля под ногами горит, там приходится задействовать лучшие силы. Вот и остаются на разведку новых потенциальных владений старые корыта. Ну и команды на них, скорее всего, далеко не "уберсольдатен". В принципе, от моряков-исследователей, призванных присматривать новые потенциальные колонии, особых военных талантов и не требуется — наличного оружия вполне достаточно, чтобы справиться с противником уровня бронзового века, в крайнем случае, можно просто уйти от негостеприимного берега, а в море уж точно, если с кем не справятся, то убежать на имеющемся двигателе могут.

Ну, это я так рассуждаю. Что там у палеовийского высокого начальства в головах, не знаю — может, подобные экспедиции просто-напросто изощрённый способ угробить проштрафившихся в чём-либо.

Осмотр трофея только добавил пессимизма: несмотря на то, что внутри "Далекоплывущий-11" оказался теснее и как бы меньше, чем снаружи, увиденное говорило, что никаких шансов у всех моих "макак" с регоями и ополченцами против пары-тройки даже таких "устаревших" по палеовийским меркам кораблей просто нет. Неважно, успею я ко времени повторного визита тюленеловов вооружить хотя бы гвардейцев кремневыми ружьями или нет.

От мрачных мыслей отвлёк чувствительный толчок — хорошо хоть я в это время как раз подымался по трапу наверх, держась обеими руками за поручни, иначе запросто мог бы хорошенько приложиться обо что-нибудь. Затем ёще несколько толчков — не столь сильных.

Перебирая руками за поручни, выбираюсь на свежий воздух. Уже начинает смеркаться. Патихики со своими помощниками что-то оживлённо обсуждал на палубе возле входа в рубку. При виде меня он прервал разговор.

— Как успехи? — поинтересовался я.

— Я понял, как рулить этим кораблём, когда он идёт с помощью одного ветра — бодро отрапортовал юноша — А вместе с Ухунури и остальными разобрался, как здесь собираются и распускаются паруса. Уже попробовали со спущенным якорем. Завтра постараемся увести корабль за Сырую косу.

— Молодцы — хвалю. Теперь понятно, отчего судно тряхануло — это, оказывается, Патихики рулить пробовал. И добавляю: "Как перегоните корабль, сразу же можешь считать, себя "питарасу". Остальные получат по большому железному ножу".

Парнишка повышение заслужил — сколько жизней спас своим советом прятаться от обстрела, да и удачей ночного штурма ему же обязаны — я уже в курсе, что именно молодой выпускник Обители Сынов Достойных Отцов вспомнил про "кошки", без которых на палеовийский корабль не забрались бы.

Впрочем, в рядовых, пусть и высшего разряда, ходить ему недолго — толковые ребята нужны в офицерах будущей армии Пеу-Даринги. Побольше бы таких, как Патихики, глядишь, через пару лет эта армия станет из задуманной вполне реальной.

На берег я вернулся вместе с бравым кадетом и Ко. Уже в крепости поинтересовался — а охраной трофейного корабля озаботились? Оказалось — никто и не подумал. Киратумуй получил лёгкий втык за упущение в работе с личным составом, и распорядился отправить пяток "макак" на судно. Так-то лучше, а то через пару дней местные растащат всё, что смогут.

Перекусив печёной рыбой с парой хлебных лепёшек, требую местного писца и начинаю диктовать послания. Солнцеликой и Духами Хранимой — отчёт об одержанной её подданными блистательной победе над тюленеловами, с реальным описанием событий и версией для официального обнародования, согласно которой разгромленные чужеземцы трусливо бежали на своём корабле, бросив часть соплеменников на берегу. Отдельным приложением шёл перечень тех, кого допустимо ознакомить с подлинной картиной произошедшего.

Шонеку и Тагору пошло короткое письмо с требованием прислать в Тин-Пау не менее четырёх воспитанников Обители Сынов Достойных отцов, показавших наилучшие результаты в изучении вохейского языка — разрешалось как откомандировать со своих мест службы выпускников этого года, так и привлечь учащихся старших возрастов. И чтобы не забыли выделить им побольше бумаги. Чирак-Шудаю — предписывалось выделить кого-нибудь из оружейников-тенхорабитов с парой-тройкой помощников-папуасов потолковей.

Покончив с письмами, я приказал писцу: "Сутоуке, передай их Киратумую, чтобы завтра, едва только начнёт светать, он послал гонца в Мар-Хон. А ты с утра начинай записывать рассказы всех участников событий из числа "пану макака" — кто что видел, что делал. Кто умеет писать, пусть, сам пишет".

— У нас такого количества бумаги не будет — попробовал возразить молодой бунса.

— Через день или два доставят из Мар-Хона — успокаиваю его и перехожу к следующему пункту — Перечень участвовавших в боях с тюленеловами, погибших и раненых готов?

— Да, Сонаваралингатаки — пожимает плечами Сутоуке.

— Сколько всего? — имею в виду расклад по перечисленным группам.

— Убито девять "пана макака", семь гане-переселенцев, тридцать один "новый гане". Ещё два переселенца и шестеро "новых гане" пропали без вести.

— Этих тоже можно считать убитыми — произношу.

— Также погибло четыре женщины и двое детей — добавляет писец — Разрушено или повреждено пятьдесят два дома.

"Пиши" — командую — "Тем обитателем Тинсока, чьи жилища были разрушены колдовским оружием чужаков, даётся освобождение всей семьи от обязательных работ на три десятка дней. На соседей по общине их повинности перекладыванию не подлежат". Сутоуке закончил выводить иероглифы-слоги и приподнял выжидающе голову.

"Также" — продолжаю — "Освобождение на год даётся семьям убитых женщин и детей. Семьи погибших с оружием в руках получают освобождение от обязательных работ на год и право отправить одного из сыновей в Школу помощников вождей. В случае отсутствия у погибшего сына, такое право получает его брат или племянник".

Сначала я думал, может, перевести всех родственников тинса, павших в боях с палеовийцами, в "ганеои с правами переселенцев", но потом решил, что хватит и освобождения от работ. А повышение социального статуса оставил только для наиболее отличившихся.

"Семьи десяти первых тинса, взобравшихся на корабль тюленеловов, получают права переселенцев-гане, неважно, жив или мёртв этот взобравшийся" — произношу фразу, заставившую писца в удивлении приподнять бровь, и я добавляю — "Впрочем, даровать такое вправе только Солнцеликая и Духами Хранимая типулу-таками. Но я буду ходатайствовать перед нашей повелительницей об этом". Немного перевожу дух и продолжаю: "Дети или младшие братья погибших "пану макака" получают право обучения в Обители Сынов Достойных Отцов. Остальные из участников сражений получает каждый по два медных кольца". Про себя я добавил, не к месту вспомнив анекдот про Брежнева: " В нос".

— Да, чуть не забыл — добавляю — Где те "громовые жезлы", которые использовали палеовийцы?

— Олени Киратумуй велел собрать всё и сложить на складе чибаллы под засов — ответил Сутоуке, и предупреждая новый мой вопрос — Всего найдено сорок три извергающих огонь и гром жезлов, нескольких разновидностей.

— Хорошо. Свободен — отпускаю писца. Да и самому мне нужно отдохнуть.

Утром несколько минут не мог сообразить, что за сон приснился: корабль какой-то, палеовийцы. Увы, не сон, оказывается — вон стоит проклятущий "Далекоплывущий", никуда не делся.

Гонец в Мар-Хон, как доложил Киратумуй, отбыл ещё почти "стражу" назад. Допросы пленных по новой ещё не начинались. Я просмотрел, чего там вчера назаписывали Патихики с Падлой в моё отсутствие. К моему великому удивлению, ругани и угроз в протоколах зафиксировано немного….

Вохеец успел допросить накоротко старшего штурмана Айота Тари и корабельного медика Огала Уре: фамилия, имя, место рождения, срок службы. Будущий офицер то же самое проделал с начальником палубной команды Соем Тачикой и механиком Ипалем Шитферу. Попутно выяснились некоторые подробности о взаимоотношениях между армией и флотом, равно как и внутри самого флота, а также кое-что о внутриполитическом состоянии Палеове.

Гадюшник у тюленеловов ещё тот: оказывается, единое государство возникло чуть больше поколения назад, когда "свергли царей", которые, дескать, устроили "братоубийственную войну". Братство между разными племенами или народами, населяющими далёкий архипелаг на севере Земноморья, правда, было весьма своеобразным — неприязнь между жителями составляющих Палеове островов, в прошлом независимых царств, Сореэ, Эрехеэ и Тиманеэ никуда не делась до сих пор. А три бывших суверенных державы делились в свою очередь на области, выходцы из которых друг к другу относились не лучше, чем к жителям соседних островов. К землячествам прибавлялось противостояние армейских и флотских. На всё это накладывалось соперничество каких-то "пенодов" (а может быть, "бенодов" или "пемодов", или "пелодов"), где членство определялось не понятно чем, но точно не совпадало с национальной и племенной принадлежностью. В основном, конечно, борьба протекала путём интриг, подкупа и грызни в каком-то "Совете Сильномогучих Мужей". Но то и дело конфликты и противоречия вырывались наружу в кровавых столкновениях между приверженцами разных течений: и заговоры военных, и бунты городской черни случаются с удивительной регулярностью.

Первая мысль, оформившаяся в моей голове по ознакомлении с описанием этого дурдома: "Как палеовийцы при царящем у них бардаке и раздрае могли захватить половину Великого Срединного океана?" Ну и вторая, уже посещавшая меня ранее: зачем им новые острова? Впрочем, натура человеческая такова — хапать, пока получается хапать. Вон и среди наших Солидных и Разумных Мужей тоже слышны голоса, что, дескать, у чужеземцев в заморских странах много добра имеется, которое люди Пеу могут взять силой, коль тамошний народ не желает делиться. С трудом удаётся сдерживать милитаристско-великодержавные поползновения папуасов — в своё время, когда по моему возвращению подобные настроения чуть ли не господствовали среди советников нашей юной правительницы, кстати пришлись рассказы участников посольства о размерах Вохе и численности армии Повелителя Четырёх Берегов. Ну и вид многопалубных парусников Флота Внешнего Моря остужает горячие головы.

Протокол допроса капитана корабля же заставил меня грустно усмехнуться: сей гордый сын гордого палеовийского народа вместо ответов на задаваемые вопросы осыпал Падлу-Шурыма оскорблениями и угрозами.

"Доставьте сюда этого… Игдая Дагбу" — приказываю командиру выделенных на охрану пленных "макак".

Палеовийский капитан держался орлом. Не дожидаясь приглашения, он тут же принялся живописать, что сделают с "вонючими дикарями" его соотечественники, и лично сам господин Дагбу. Я послушал его несколько минут: вспомнилось, как утром того памятного дня, разделившего мою жизнь на "до" и "после", капитан Дементьев с старлеем из местных кололи задержанного "бородача". "Чех" метал глазами молнии и грозился всех раком загнуть и поиметь в разных позах. Потом, правда, тональность резко сменил. Увы, с помощью каких аргументов опера убедили его, что вести себя нужно вежливо, не знаю. Потому придётся придумывать свои методы прививания уважения к хозяевам со стороны дорого гостя.

Не обращая внимания на извергаемые гордым сыном Палеове ругательства, я обратился к бойцам, приведшим капитана на допрос: "То корыто, в которое пленные справляют нужду, ещё не успели вынести?"

— Уже выносили, но они, наверное, нагадить успели по новой — ответил Кагулору-сонай — Из них половина животами мучается. Когда вчера бревна таскали, постоянно то один, то другой бегал в отхожее место".

— Тогда пусть они вынесут корыто и поставят возле "громовой кучи", но не выливают — приказываю. "Громовыми кучами" у нас, как не трудно догадаться, именуют селитряницы.

Пока напарник Кагулору ходил распоряжаться насчёт "параши", господин Игдай Дагбу успел выдать ещё несколько новых цветистых выражений. И даже вернувшийся воин, громко доложивший, что "корыто с дерьмом" стоит на указанном мною месте, нисколько не сбил бравого капитана.

"Ведите этого к лохани" — "макаки" пару секунд переваривают странное распоряжение своего "пану олени", а затем не очень вежливо дёргают палеовийца со стула и толкают древками копий к выходу. Тот замолкает, продолжая злобно зыркать вокруг — насколько позволяет ему ограниченный сектор обзора. В двух шагах от емкости с нечистотами Кагулору тормозит пленного резким окриком, сопровождаемым обманчиво лёгким тычком древка под колено. От неожиданности тюленелов спотыкается, но удерживается на ногах.

Я обхожу его, становлюсь лицом к лицу. Внимательно вглядываюсь в лицо чужеземца. Тот, впрочем, выдерживает мой взгляд — в "гляделки" играть умеет, чего не отнять. Ну да ладно…. Резко бью палеовийского капитана по ушам. Затем — под дых. Неожиданно накатила лютая злоба. Хватаю несдержанного на язык пленного за воротник мундира и окунаю головой в продукты жизнедеятельности — собственной и подчинённых. Несколько долгих секунд держу, не давая Игдаю Дагбу вырваться — до тех пор, пока не начинают идти пузыри. С трудом заставляю себя ослабить нажим и позволить бравому мореману вытащить голову из помойной лохани. Сам не понимаю, чего на меня сейчас нашло: когда приказал готовить "реквизит" и выводить "актёра", планировал только показательное наказание за борзоту. Последний раз так накатывало, пожалуй, когда увидел изувеченный труп Баклана.

Хотя, в общем-то, двигала сейчас мною бессильная злоба — я просто вымещал на наглом командире "Далекоплывущего" свой страх. Страх перед огромной военной машиной тюленеловов, для которой "макаки" с кремневыми ружьями и бронзовыми пушками, а уж, тем более, племенные ополчения с топорами и палицами — не более чем досадная помеха. Страх неотвратимости прихода мстительных хозяев Земноморья. Причём даже не за себя страх, а за тэми, за наших детей, за то, что прахом пойдёт всё, создаваемое и лелеемое долгие годы.

"Кто там говорил что-то про вонючих дикарей?" — спрашиваю на вохейском: полные трудно воспроизводимых шипящих слова из-за переполняющего меня бешенства получаются хреново, не знаю даже, понял ли сказанное господин Дагбу. С неудовольствием отмечаю, что мне на ноги и бок попали брызги содержимого "параши".

"Уведите его, пусть отмоется" — командую Кагулору. В принципе, можно было сунуть в камеру и сразу — пусть остальные палеовийцы полюбуются на своего начальника. Вряд ли такое "вонючее" соседство добавит любви к командиру, что совсем не плохо для дальнейших допросов. Но так ведь вся тюрьма провоняет. И так уже "аромат" там стоит. Заключённых из папуасов выводили для отправления физиологических потребностей в общее отхожее место под конвоем. Но четыре десятка человек в туалет не навыпускаешься. Вот и придумал Киратумуй поставить им лохань, которую выносят два раза в сутки.

Учинённое над демонстрировавшем борзоту капитаном воспитательное мероприятие нисколько не сняло накапливающееся напряжение. Я просто физически ощущал где-то далеко на северо-западе грозную силу, ещё не подозревающую о существовании острова Пеу и Сонаваралинги-таки, но скоро про нас узнающую. И тогда расправа неминуема.