Законник Российской Империи. Том 4

Глава 14

Я смотрел на Варшаву, раскинувшуюся передо мной, словно живой гобелен, сотканный из истории и современности. Столица Царства Польского встретила нас оживлением и суетой, столь характерной для крупных городов, где концентрируется жизнь. Наши кареты медленно продвигались по улицам, окруженные усиленной охраной, что не могло не привлекать внимания прохожих. Я видел, как люди останавливались, провожая нас любопытными взглядами, но быстро возвращались к своим делам, словно напоминая, что жизнь продолжается, несмотря на высокую политику.

Архитектура города поражала своим разнообразием. Старинные готические соборы, чьи шпили, казалось, пронзали небо, соседствовали с современными зданиями, украшенными флагами правящей партии. Этот контраст создавал странное ощущение, будто мы оказались на стыке эпох, где прошлое и настоящее сплелись в причудливый узор.

Когда мы наконец прибыли в отведенную нам гостиницу, я был удивлен известием о том, что у нас есть несколько дней отдыха перед началом официальных встреч. Это казалось странным, учитывая срочность нашей миссии и те трудности, с которыми мы столкнулись по пути.

— Виктор, — обратился я к своему верному телохранителю, когда мы остались наедине в моей комнате, — не кажется ли тебе это подозрительным? Столько спешки в пути, и вдруг такая пауза.

Виктор, который стоял у окна, внимательно изучая улицу внизу, повернулся ко мне.

— Не всё так просто, Максим. Я кое-что услышал, пока мы ехали по городу.

— Ты знаешь польский? — я удивленно поднял бровь.

— Немного, — кивнул он. — Пришлось выучить в свое время. Оказывается, незадолго до нашего прибытия здесь произошло нападение на нынешнего правителя. Революционеры даже что-то взорвали. Вот и носятся теперь.

— Вот оно что, — пробормотал я, задумчиво потирая подбородок. — Теперь понятно, почему нас так усиленно охраняют. Но почему об этом молчат?

— Видимо, не хотят создавать панику, — предположил Виктор. — Но слухи всё равно расползаются.

Я подошел к окну и увидел, как вокруг гостиницы выстраивается дополнительное кольцо охраны. Это выглядело почти комично, учитывая, что вокруг нас не было никаких признаков беспорядков. И кого от кого охраняют, спрашивается.

— Что ж, — сказал я, поворачиваясь к Виктору, — раз у нас есть свободное время, предлагаю использовать его с пользой. Давай исследуем город, почувствуем его атмосферу. Возможно, мы узнаем что-нибудь полезное.

Мы вышли на улицы Варшавы, смешавшись с толпой. Я старался впитывать каждую деталь: запахи свежеиспеченного хлеба из пекарен, звон колоколов старинных церквей, гомон уличных торговцев. Всё это создавало уникальный портрет города, живого и дышащего.

Проходя мимо оживленной улицы, я заметил небольшую лавку, перед которой собралось несколько человек. Моё внимание привлекла вывеска: «Сегодня — чтение стихов русского поэта М. Н. Темникова! Конкурс переводчиков для адаптации на польский язык».

Сказать, что я был удивлен — ничего не сказать. Да уж, издательство потрудилось на славу. Как хорошо, что фотокарточки еще не получили широкого распространения. В противном случае, мое лицо могли бы быстро узнать, что значительно осложнило бы нашу миссию. Надо быть поаккуратнее со своей фамилией, когда представляюсь.

Любопытство взяло верх, и я решил зайти внутрь. В лавке царило оживление: люди обсуждали стихотворения, спорили о тонкостях перевода. Я прислушался к разговорам, стараясь не привлекать к себе внимания.

— Ten poeta to najlepsze, co Rosja dała światu, — услышал я фразу на польском.

Мой польский был далек от совершенства, но смысл я уловил: «Этот поэт — лучшее, что дала Россия миру». Я на мгновение замер.

Выйдя из лавки, я поделился своими впечатлениями с Виктором.

— Знаешь, порой искусство может сделать то, что не под силу политикам. Оно объединяет людей, несмотря на все разногласия.

Виктор кивнул, но его взгляд оставался настороженным.

— Говоришь, как твоя знакомая. Но не стоит забывать, что мы здесь не на литературных чтениях.

Мы продолжили нашу прогулку, и я старался прислушиваться к разговорам обычных людей. Удивительно, но политические темы занимали их куда меньше, чем я ожидал.

Я не смог разобрать всего, что говорили на улицах, но из-за близости языков общую суть вполне можно было уловить. Людей больше волновали повышение цен на хлеб, изменения арендной платы, уменьшение зарплат, чем политические интриги.

— Забавно, — заметил я, обращаясь к Виктору, — пока мы здесь играем в большую политику, обычным людям важнее, чтобы их жизнь не менялась к худшему. А кто будет правителем — дело десятое, пока это их лично не касается.

— Так всегда было и будет, — ответил Виктор. — Высокая политика слишком… высока для большинства.

Наш путь привел нас к небольшому бару, и я решил зайти внутрь. Это было идеальное место, чтобы послушать, о чем говорят люди, и, возможно, немного потренироваться в польском языке — общие моменты я все равно улавливал. Мы с Виктором разделились: он занял столик в углу, откуда мог наблюдать за всем помещением, а я устроился у барной стойки.

Я заказал местное пиво и прислушался к разговорам вокруг. Большинство обсуждений крутилось вокруг повседневных забот: работы, семьи, последних городских сплетен. Политика если и упоминалась, то вскользь, словно далекое эхо.

Внезапно я почувствовал, как кто-то опустился на стул рядом со мной. Повернув голову, я с удивлением узнал Адама Новицки, помощника посла, которого встречал на приеме в Санкт-Петербурге.

— Максим Николаевич! — воскликнул он со слегка натянутой улыбкой. — Какая приятная встреча! Как вам нравится наша столица?

Да уж, слишком приятная, чтобы быть просто совпадением.

— Добрый день, Адам. Варшава произвела на меня впечатление. Удивительный город, полный контрастов.

— Да, наш город умеет удивлять, — кивнул Новицки, показывая жестом, чтобы ему повторили мой заказ. — Скажите, а вас еще не замучили поклонники вашего творчества?

— Нет, но успел заметить, что пользуюсь популярностью.

— Да, ваши стихи очень популярны в Польше. Мы, поляки, любим поэзию, невзирая на разность наций. Искусство не знает границ, не так ли? Оно всегда вне интриг и политики.

Новицки внезапно наклонился ближе, понизив голос.

— Послушайте, Максим Николаевич, у меня есть предложение. Я бы хотел представить вас кое-кому, ничего официального, просто интересное знакомство, что скажете?

Я мгновенно насторожился. Простых знакомств не бывает. Особенно, если ты участник дипломатической миссии в другой стране. Но, тем не менее, я не видел смысла отказываться, во всяком случае, у меня всегда есть подстраховка.

— С удовольствием, Адам, — ответил я непринужденно. — Все же я у вас совсем никого не знаю.

Поднимаясь со стула, я незаметно подал знак Виктору, чтобы он следовал за нами. Мой верный телохранитель едва заметно кивнул, показывая, что понял.

Мы вышли из бара и направились по узким улочкам Варшавы. Адам непринужденно болтал о городских достопримечательностях.

Я был готов к любым неожиданностям, но не мог отделаться от мысли, что это может быть ловушкой. Впрочем, если кто-то хотел встретиться со мной тайно, это могло быть не менее интересно, чем опасно. В конце концов, именно в таких неформальных встречах часто решаются судьбы государств.

Мы шли достаточно долго. Виктор держался на расстоянии, но я знал, что он не упустит нас из виду. Адам продолжал говорить о красотах Варшавы, но я слышал в его голосе легкое напряжение.

— Знаете, Максим Николаевич, — сказал он вдруг, — в шахматах, как и в политике, важно уметь предвидеть ходы противника. Иногда то, что кажется очевидным решением, на самом деле ведет в ловушку. А вы ведь мастер в ловушках, не так ли?

— Вы правы, Адам. Но иногда стоит рискнуть и сделать неожиданный ход. Это может изменить всю игру и разрушить любую ловушку.

Новицки бросил на меня быстрый взгляд, и я увидел в его глазах одобрение:

— Вы мудры не по годам, Максим Николаевич. Думаю, наша следующая партия будет очень интересной.

Наконец, мы остановились перед неприметной дверью, скрытой в тени массивного особняка. Адам оглянулся, убедившись, что за нами никто не следит, и трижды постучал в определенном ритме. Дверь бесшумно отворилась, и мы скользнули внутрь.

Я оказался в узком коридоре, освещенном тусклыми магическими светильниками. Воздух здесь был пропитан запахом старого дерева и чего-то неуловимо аристократического — может быть, дорогих духов или полироли для антикварной мебели.

— Сюда, Максим Николаевич, — тихо произнес Адам, указывая на лестницу, ведущую наверх.

Мы поднялись по ступеням, покрытым мягким ковром, заглушающим наши шаги. На втором этаже нас встретил дворецкий — высокий, худощавый мужчина с безупречной осанкой и непроницаемым лицом.

— Господин ожидает вас в библиотеке, — произнес он, указывая на массивную дубовую дверь. — Надеюсь, вы простите этот небольшой спектакль, не хотелось бы, чтобы потом вся Варшава трубила о том, что представитель Российской Империи имел неофициальные беседы с высокопоставленными лицами до момента официальных встреч.

Когда мы вошли в библиотеку, я не смог сдержать восхищенного вздоха. Комната была огромной, с высокими потолками и стенами, полностью закрытыми книжными шкафами. Витражные окна пропускали последние лучи заходящего солнца, окрашивая всё вокруг в теплые оттенки золота.

В центре комнаты, в кресле у камина, сидел мужчина лет пятидесяти. Его лицо выдавало благородное происхождение — высокий лоб, орлиный нос, проницательные серые глаза. Он поднялся нам навстречу, и я отметил его безупречную осанку и элегантный костюм.

Костюм «Кодекса Элегантности», черт возьми. Надо бы спросить, когда это Александр умудрился без моего ведома наладить экспорт.

— Добро пожаловать, господин Темников, — произнес он с легким польским акцентом. — Я граф Станислав Жолкевский. Рад, что вы приняли мое приглашение.

Я слегка поклонился, соблюдая этикет, не зря же я его учил с подачи Вяземского.

— Благодарю за приглашение, граф. Хотя, признаться, оно было несколько… неожиданным.

— Ах, молодой человек, в нашем мире неожиданности — это то, что делает жизнь интересной, не так ли? — Жолкевский улыбнулся, в его глазах мелькнул огонек. — Прошу, присаживайтесь.

Я опустился в кресло напротив графа, чувствуя, как мягкая кожа обволакивает меня. Адам Новицки остался стоять у двери, словно часовой.

— Итак, — начал Жолкевский, наливая себе бокал вина из хрустального графина, — я слышал много интересного о вас, Максим Николаевич. Молодой дипломат, поэт, человек, способный находить нестандартные решения в сложных ситуациях.

Я внимательно наблюдал за графом, пытаясь понять, к чему он клонит.

— Боюсь, вы преувеличиваете мои достоинства, граф. Я всего лишь стараюсь выполнять свою работу наилучшим образом. Порой она в совершенно неожиданных сферах.

— Скромность украшает молодых людей, — кивнул Жолкевский. — Но не стоит недооценивать себя. Вы ведь понимаете, что ваш визит в Варшаву — это не просто дипломатическая формальность?

Я почувствовал, как напрягаются мышцы. Вот оно, начинается.

— Разумеется, граф. Наша миссия имеет большое значение для обеих сторон.

— Именно так, — мужчина кивнул, делая глоток вина. — И мы очень заинтересованы в том, чтобы всё прошло гладко. Без… неожиданностей. Если вы понимаете, о чем я.

Я вспомнил о событиях в Санкт-Петербурге, о сорванном подписании соглашения. Неужели они думают, что что-то подобное может произойти здесь? Немудрено, конечно, учитывая ситуацию, но тем не менее.

— Уверяю вас, граф, мы все заинтересованы в успешном исходе переговоров, — ответил я осторожно.

— Рад это слышать, — Жолкевский улыбнулся, но его глаза оставались серьезными. — Знаете, Максим Николаевич, пока вы ждете начала официальных встреч, у вас есть прекрасная возможность познакомиться с нашей культурой. Например, завтра вечером в столичном театре дают прекрасный спектакль! Я мог бы организовать для вас билеты в лучшую ложу.

Я понял, к чему он клонит. Это была не просто любезность — это была попытка контроля, возможность следить за мной. Вот только что им это даст, большой вопрос.

— Очень щедрое предложение, граф, — ответил я. — Но боюсь, что мое присутствие на таком публичном мероприятии может вызвать ненужные вопросы. Всё-таки, я здесь с вполне определенными целями.

Жолкевский кивнул, словно ожидал такого ответа.

— Конечно, конечно. В таком случае, возможно, вас заинтересует частный аукцион, который я устраиваю послезавтра? Там будут представлены уникальные артефакты и произведения искусства. Очень камерное мероприятие, только для избранных.

Я почувствовал, как в воздухе повисло напряжение. Зачем задабривать меня или подкупать?

— Звучит интригующе, — ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал заинтересованно. — Я подумаю над вашим предложением, граф.

Мужчина улыбнулся, но я заметил, как в его глазах мелькнуло разочарование.

— Конечно, подумайте. Время у вас есть. Пока господин Вяземский занимается… официальной частью визита. Я лишь надеюсь, что вы не станете ему мешать.

А вот он и открыл то, к чему все идет. Что ж, могу понять. Вяземский был на крючке, остальные участники миссии не имеют такого веса, но вот помощник дипломата, да еще и который был назначен на это место, будто вопреки всем правилам… Я был неизвестной фигурой на доске. И, судя по всему, сейчас среди сторонников нынешнего правителя есть некоторые волнения.

— Вы не подумайте, я лишь обеспокоен, что случившееся в Петербурге может повториться и здесь.

— Всё, чему суждено случиться — обязательно произойдет, граф, — ответил я. — Так или иначе.

Жолкевский внимательно посмотрел на меня, словно пытаясь прочитать мои мысли. Затем он кивнул.

— Что ж, не смею больше задерживать вас, Максим Николаевич. Благодарю за потраченное время.

Я поднялся, слегка кивнув, но не из уважения, а опять же, следуя этикету.

— А я вас за гостеприимство, граф. Это была… познавательная беседа.

Покинув особняк, я глубоко вдохнул прохладный вечерний воздух. Солнце уже почти село, окрашивая небо в глубокие оттенки пурпура. Улицы Варшавы начали погружаться в сумерки, зажигались первые фонари, отбрасывая причудливые тени на брусчатку.

Я попытался сориентироваться, но все улицы казались похожими друг на друга. Виктора нигде не было видно, что меня немного беспокоило. Обычно он всегда держался поблизости.

Внезапно мое внимание привлекло мелькнувшее в толпе золотистое сияние. Я присмотрелся и увидел девушку с длинными волосами, в которые была вплетена небесно-голубая лента. Мое сердце пропустило удар — я вспомнил ту магессу, что напала на нас во время путешествия. Лица мне увидеть не удалось, но эта лента в золотистых волосах. Неужели…

Не раздумывая, я двинулся следом за ней, стараясь не привлекать внимания. Девушка уверенно шла вперед, лавируя между прохожими с грацией танцовщицы. Я старался не отставать, но при этом сохранять дистанцию, чтобы оставаться незаметным.

Мы свернули в узкий переулок, затем еще в один. Я начал терять ориентацию, но не мог позволить себе упустить ее из виду. Наконец, девушка сделала очередной поворот и скрылась. Я выглянул из-за угла, но никого не обнаружил. Лишь небольшой двор, окруженный высокими стенами старых домов. Тупик.

Я вышел, делая пару шагов вперед. Девушка исчезла, словно растворилась в воздухе. Проклиная себя за неосмотрительность, я развернулся, чтобы уйти, но в этот момент почувствовал резкий толчок. Меня прижали к холодной каменной стене, а к горлу прикоснулось острое лезвие кинжала.

Я смотрел в безупречно чистые голубые глаза девушки, которая держала меня. Ее лицо было так близко, что я мог чувствовать ее дыхание. На мгновение я растерялся, пораженный ее красотой и силой.

— Зачем ты следишь за мной? — спросила она с явным акцентом, надавливая клинком чуть сильнее.

Я же улыбнулся, поскольку прекрасно чувствовал ее приближение со спины. Хоть она и была быстрой и тихой, но до дяди Эдварда и Виктора ей далековато.

— За тем же, зачем и ты вела меня сюда всю дорогу. Я хочу поговорить.