Запретное целительство. Сеньорита Смерть (СИ)

Глава 52

Я никогда не боялась смерти и мертвецов… Но так и не научилась убивать. И вот сейчас смотрела на Джакомо Кроне — и прям жалела об этом. Будь я той, кем меня считают — не знающей жалости ведьмой, то жить мне было бы гораздо проще и приятнее. Может, поэтому Нери так прекрасно выглядел в своем почтенном возрасте? Уж он-то наверняка не стеснялся травить тех, кто ему переходил дорогу. Или поставлять их, как подставил меня.

Грузовик остановился в Старом квартале — уже за стенами тюрьмы, построенной еще в те времена, когда ведьм сжигали и топили сотнями. Удивительно, что одаренные вообще пережили Великую Охоту. Хотя последствия все же были — и по сей день в Лермии рождается гораздо меньше одаренных, чем в том же Грейдоре. Кровь не иссякла, но изрядно ослабла.

Кардильеро почти сразу покинул нас, поспешив куда-то по своим делам, а Кроне остался с конвоем. Ему здесь доверяли. Настолько, что никто даже не возражал, когда он отпустил солдат и запер за собой моей камеры.

Тусклая лампа на потолке, спрятанная за решеткой, не давала многое разглядеть. И к лучшему. Пожалуй, лучше не разглядывать тех существ, что шуршат в темных углах, как и чистоту матраса, брошенного прямо на каменный пол. Ни стульев, ни стола, вместо туалета — желоб в полу, откуда куда-то вниз стекла тонкая струйка воды. Или не воды — не хочу присматриваться и принюхиваться.

— Это правда?

Мрачный голос Джакомо звучал среди каменных стен особенно громко.

— Что именно?

— Ты убила Ису?

— Нет.

— Тогда это сделал Вико? Ты покрываешь его? — настойчиво продолжал спрашивать боевик, будто от моего ответа могло что-то зависеть.

Покачала головой.

— Никто не хотел ей зла.

— Тогда почему всё так закончилось? — с горечью спросил Кроне.

Мне на мгновение стало его жаль. Если бы я могла объяснить, что произошло тогда, рассказать всю правду… Но тогда пострадает Лучиано. Ведь само его существование попирает небесные законы. И всё же хоть я и не могла ничего объяснить Джакомо, в этот момент мне хотелось его утешить.

— Иногда плохие вещи… просто случаются. Ты не должен себя винить.

— Я? Винить себя? — с довольно странными интонациями повторил маг. Но то, как болезненно исказились его черты, подсказало мне, что я попала в цель. — Это ты всегда молча осуждала меня за то, что я бросил вас в ту ночь. Вико стал твоим героем, а я… Ненавижу это. Ненавижу презрение в твоих глазах!

От жалости не осталось ни следа, когда боевик, схватив меня за плечи, прижал к стене. Его губы смяли мои, а язык протолкнулся вглубь рта. Я инстинктивно попыталась сжать зубы, но Джакомо, будто зная, что я собираюсь сделать, впился пальцами в моё горло, заставляя подчиниться. Когда болезненный поцелуй закончился, оставив после себя медный привкус крови, Кроне прижал свой лоб к моему. Глаза его лихорадочно блестели.

— Всё можно исправить, Нат. Я могу вытащить тебя отсюда.

— И что ты попросишь взамен? — задыхаясь, спросила я, борясь с головокружением. Кроне, заметив, что мне поплохело, ослабил хватку. Рука его скользнула вниз, проникнув в скромный вырез платья. — Нет! Перестань!

— С твоей стороны разумнее не быть столь упрямой. Я всё равно получу то, что хочу. Но если станешь чуть более ласковой, то сможешь получить от этого выгоду. Им нужна не ты, им нужен Фоскарини, и если ты дашь Престолу то, что они хотят, Кардильеро просто закроет глаза на твое исчезновение.

Сил, чтобы трепыхаться, у меня было не столь много, тем более что разница в нашей силе была просто колоссальной. Попытка вырваться из объятий или пнуть Джако тут же жестко пресекалась, а поцелуи становились всё более жадными и агрессивными. Я вертела головой, сдавленно проклиная ублюдка, но едва ли это могло его остановить. В какой-то момент магу надоела это возня, и он швырнул меня на матрас, тут же навалившись сверху. Меня охватил отчаяние. Изображать страсть я не могла, да и не хотела, но и в сопротивлении не было смысла. Может, и вправду сдаться? Всё закончится, рано или поздно. Нужно только немного потерпеть.

— Одумалась? — Кроне растянул губы в улыбке, в которой не было ни радости, ни любви, одно лишь довольство своим превосходством. Он провёл большим пальцем по моим искусанным в кровь губам, раздвигая их и пытаясь проникнуть внутрь. Я сжала зубы сильнее.

Почему… почему… Почему всё, что я могла, это только беспомощно дрожать, жертвенно отдавая себя во власть Джакомо?!

Не хочу. И не могу. Больше никогда.

Джакомо встречал женщин красивее. Соблазнительнее. Ярче и искуснее в постели. Но ни одна из них почему-то не могла сравниться с Ренатой Бьянки. По крайней мере в глазах боевого мага. Такая мягкая и гладкая кожа, на которой так легко выступала кровь, тёмные глаза, от слез сияющие как драгоценности, шелковистые волосы, в чью прохладу столь приятно было запустить пальцы, заставляя девушку опрокинуть голову и обнажая тонкую беззащитную шею. Те чувства и желания, что обуревали его при взгляде на Ренату, были столь пугающе противоречивы. Нежность прорывалась сквозь ослепляющую ярость, а желание причинить боль казалось едва ли не проявлением милости. Разве она сама не провоцировала его? Играла с ним, заманивала, а потом снова и снова отвергала.

Он должен был наказать её. Растоптать. Может быть тогда, полностью уничтожив, он смог бы её простить. За то что посмела его отвергнуть, за то что отдалась другому мужчине. Теперь Джакомо собирался стереть все его следы с её столь слабого и хрупкого тела, которое так сводило его с ума.

Маг грубовато задрал рубашку, лаская сквозь тонкую сорочку горячую, чуть влажную от пота кожу. Услышав слабый вздох, он вскинул глаза, продолжая кривить губы. Усмешка застыла на его губах. Взгляд, которой он поймал, не был умоляющим или испуганным, хотя на пушистых ресницах все еще мерцали слезы. Но то, как она на него смотрела… Холодно, пристально. Внезапно тонкая рука, до этого пытающаяся его оттолкнуть, взметнулась вверх, обхватывая его шею, приближая мужчину к себе. Дыхание обожгло лицо. Рената яростно и зло его поцеловала, смешивая свою кровь с его. Мазнула влажным языком по щеке, прикусила мочку уха, заставляя сладко содрогнуться.

— Джакомо, я открою тебе небольшой секрет, — зашептала она, лаская его затылок умелыми пальцами. — Эти оковы… подавляют мою магию, но не полностью.

— Нет? — хрипло спросил он, почти не понимая, что она говорит. Её внезапная реакция смела остатки осторожности.

Игривый смешок.

— Нет. Он только запечатывает дар в моем теле. Я не могу воздействовать на других… Но я всё ещё могу влиять на собственное тело. Например, сделать так, чтобы моя дыхание и кровь стали самым страшным для тебя ядом. С каждым прикосновением ко мне ты будешь всё больше заражаться, впитывать в себя смерть и разложение. Как скоро, думаешь, болезнь пожрёт твою плоть, Джакомо?

Маг отпрянул, только сейчас заметив, что жар податливого тела совсем нездоров, а безупречную прежде кожу покрывают маленькие язвочки. Рената внезапно изогнулась, заходясь в кашле, и на испуганное лицо боевика брызнули алые капли.

Кроне вскочил, отплевываясь и поспешно стирая с лица кровь. Ведьма хрипло расхохоталась.

— Если почувствуешь недомогание, прими лекарства и сходи к доктору. Хотя не уверена, что тебе смогут помочь!

Маг с грохотом захлопнул дверь камеры, поспешно удаляясь. Рената зловеще усмехнулась, встряхивая спутанной гривой. От язв не осталось и следа, хотя в груди еще побаливало. Но небольшое причинение себе вреда стоило того страха, что она увидела на самодовольном лице Кроне. Эту ночь он едва ли сможет спать спокойно, а в дальнейшем у него и мысли не будет распускать руки.

Жаль, что такая забава не приходила ей голову прежде. Но теперь то она сполна могла насладиться непривычной, и все же весьма приятной ролью злой ведьмы.

***

Корбин никогда не собирался становиться шпионом. Во-первых, его магический дар слишком выделялся, тогда как «крыса» Службы безопасности должна быть неприметной и неуловимой. Во-вторых, его внешность слишком приметна. Не было другого человека на всем континенте с такими, как у него, глазами — напоминающими, как некоторые говорят, змеиные или кошачьи глаза — в зависимости от того, в каком настроении находился Рихтер в тот или иной момент.

В-третьих, несмотря на то, что он был неглуп и осторожен, хитроумные схемы, манипуляции и ловушки ему были неинтересны. Это то, что сильнее всего отличало повелителя стихий от его приятеля, нынешнего канцлера Грейдора, начавшего свою карьеру в Сб — Мартина Шефнера. Равнодушие к интригам, прямолинейный и едкий характер, полное игнорирование жесткой иерархии… Нет, он бы не прижился среди крыс Шефнера, а политический амбиций, чтобы шагать по головам, у него не было.

И почему же, раз за разом, его втягивают в шпионские игрища? Рихтер вздохнул, и согнув голову, чтобы не столкнуться с дверным косяком, вошёл в темную пыльную комнату, полную ящиков и коробок. Невыразительный мужчина, изучавший желтоватый листок в своих руках, даже не поднял голову. Маг не стал пенять своего нынешнего подчиненного за неосторожность, и вместо этого стянул с шеи теплый шарф, надетый явно не по погоде. Агент вздрогнул, потянувшись к спрятанной под курткой кобуре, но увидев Рихтера, облегченно выдохнул.

— Эта вещь не слишком опасна, чтобы привозить её в Лермию? — осторожно спросил он.

— Не беспокойся, я прячу артефакт так хорошо, что едва ли его кто найдет. Софи едва ли простит мне, если я потеряю одну из её любимых игрушек, — небрежно сказал Корбин, ласково погладив пестрый шарф.

Выдержка безымянного агента была более чем хороша. Его лицо не изменилось ни капли, хотя наверняка ему было интересно, что за отношения связывали сильнейшего мага Грейдора и жену нынешнего канцлера, которая и создала этот артефакт невидимости, позволивший Рихтеру ускользнуть как от дожа, так и от псов Святого Престола. Так небрежно и ласково упоминать имя жены Шефнера, злопамятного и ревнивого менталиста, мог только весьма безрассудный человек.

Но Рихтеру явно было наплевать, какого о нем были мнения другие люди. Он вскрыл один из ящиков, и начал небрежно рыться в кипе бумаг. Содержимое листовок его мало интересовало — все те же мерзкие подстрекательства, призывающие народ Лермии уничтожить злобных малефиков — колдунов и ведьм. Тексты были невзыскательны и примитивны, но на неокрепшие и дремучие умы действовали великолепно. Ловить фанатичных идиотов, следовавших за призывом избавляться от малефиков, было неинтересно, да и глупо. Но поймать тех, кто стоял за этой провокацией, пока так и не удалось — даже инквизиторы Церкви так ни на кого и не вышли. Нашли печатные станки, посредников, даже продажных журналистов, которые поддерживали истерию — но не настоящих заказчиков. Некоторое время Корбин Рихтер считал, что Престол пытался скрыть свои прегрешения, о чем дольше он копался в этой проблеме, тем больше находил несоответствия. Да, в прошлом Церковь не раз и не два устраивала охоту на ведьм, но в нынешнем их положении войны с патрициями Лермии… зачем настраивать против себя магическое сообщество? Не слишком многочисленное и сплоченное, но весьма опасное — ведь маги, хотела это Церковь или нет, работали во всех наиболее важных государственных структурах. Даже Понтифик, боящийся магических проклятий, держал в своей гвардии боевых магов, а история Гидеоном Нери показывала, насколько влиятельны могли оказаться целители, держащие человеческие жизни в своих руках.

Рихтер задумчиво потер одну из листовок. Он редко пользовался своим даром алхимика, но навыков так и не утратил. Желтоватая и рыхлая бумага, дешевая краска… Выглядело так, что кто-то хотел сэкономить на пропаганде, но на самом деле, этот «кто-то» просто пытался запутать следы.

— О чём вы думаете? — тихо спросил его подчиненный.

— В свое время Фоскарини с большой гордостью показывал мне технические достижения своих инженеров. Их успехи и вправду поразительны. Император и Канцлер оправдано ждут от сотрудничества с будущим королем Лермии большую выгоду… Тебе нравится Лауро Фоскарини?

Агент растеряно повёл плечами.

— Ты прав, это не имеет значения, — легкомысленно сказал Рихтер, комкая в руках бумагу. — Важно что он полезный и сильный союзник. Личные симпатии только мешают.

Ему всегда нравился дож Конте. Увлеченный и амбициозный патриций искренне заботился о своем народе, был строг и справедлив с подчиненными, мягок со своими детьми… и казалось, лишен каких-либо предрассудков и узкомыслия. Хотя Фоскарини больше ставил на технический прогресс, чем на магический, Рихтер не видел в нём ни тени злобы по отношению к магам.

Но именно он оказался тем провокатором, из-за которого десятки магов так или иначе пострадали.

— Что вы обнаружили?

— Бумага и чернила были произведены в провинции Конте. Конечно, сам герцог пользуется материалами совсем другого качества, но сырье всё то же.

— Это… косвенные улики.

Маг холодно кивнул.

— Да. Твоя задача достать мне прямые. Вернись в Конте, и найди тех, кто занимается перевозкой товара.

Фоскарини позаботился о том, чтобы подчистить все концы, но теперь, когда ищейки Сб знают, где искать, тайное рано или поздно станет явным.

— А вы?

— Я навещу дожа.

Рената и её племянник все еще находились под покровительством этого человека. Едва ли Лауро напрямую будет им вредить — целительница была слишком незначительной фигурой для Фоскарини. К тому же он нежно берег свою репутацию щедрого и доброго мецената, спасителя угнетенных. Но если Лауро догадается, что лояльность Рихтера теперь под сомнением, он очень скоро захочет использовать Нат в своих интригах.

Зеленые глаза Рихтера холодно блеснули. Пусть он и не может пока предъявить обвинений Фоскарини, и даже вынужден будет какое-то время терпеть его игру, но Ренате в доме дожа делать было нечего. Как и в столице.

По возвращению он тут же потащит малышку к алтарю, несмотря на все возражения, а затем отправит её вместе с Лучиком в Грейдор с первым же кораблем. А затем можно будет прихлопнуть эту банку с пауками.

Он снова натянул на шею не по погоде теплый шарф, вышел на воздух, по-осеннему влажный и густой, и внезапно замер. Сердце пропустило удар.

Что-то плохое произошло.

Из того маленького городка, где он находился, до столицы добираться пришлось почти сутки. Зарядили осенние дожди, и дороги развезло. Так что когда Рихтер оказался в стенах городского дома дожа, он скорее напоминал наемника-бродягу, чем важного иностранного гостя. Он почти влетел в двери, потесни оторопевшего дворецкого.

— Сеньор Рихтер? Дон Фоскарини…

— Подожди с ним! — раздраженно отмахнулся маг, заставив дворецкого неодобрительно поджать губы. — Рената сейчас здесь? Конечно, здесь, просил её не выходить лишний раз. Она на уроках, да?

Выражение лица старого слуги стало сложным.

— Сеньориты Бьянки сейчас нет. Но дон Фоскарини велел, как только вы появитесь, найти его. Хотя вам стоит всё же принять ванну и сменить одежду…

— Да-да… — рассеяно ответил Рихтер, взлохмачивая потемневшие от пота волосы. Глаза его, прежде сумрачные, внезапно просветлели, заметив спускавшегося по лестнице Ласкане. — Вико!

Боевой маг выглядел довольно подавленным. При виде Рихтера он замер, а затем поспешил к нему.

— Ты не должен делать глупостей! Нужно всё обдумать!

Вико Ласкане был добрым малым — так считали все его близкие и сослуживцы. Но он был довольно неловок в общении. Сейчас, например, его слова не успокоили повелителя стихий, а скорее заставили еще больше взволноваться.

— Что-то случилось.

Это не было вопросом, скорее утверждением. Боевик стиснул зубы и кивнул, а затем молча предложил следовать за ним. Ласкане провёл его до рабочего кабинета Фоскарини, тихо постучал, и дождавшись ответа, сообщил дожу о прибытии пропавшего грейдорца.

— Пригласи Сонди, пожалуйста. Я хочу чтобы он принял участие разговоре, — спокойно сказал Ласкане Фоскарини, и только затем кивнул грейдорцу. Поведение дожа явственно говорило о его недовольстве.

Рихтер уселся в кресло, не рискнув сразу спросить про Ренату. При этом человеке показывать свою глубокую привязанность к целительнице было бы ошибкой. Он и так слишком много знал.

— Как ваша встреча с дожем Шогта? — доброжелательно спросил Рихтер, отряхивая темные штаны от дорожной пыли. — Он согласился вас поддержать?

— Старик оказался предупредителен, хотя твоё присутствие бы не помешало. Боюсь, мои слова о поддержке Грейдора без тебя звучали несколько неубедительно, мой друг. Где ты пропадал?

— Разбирался с делом о малефиках.

— Что-нибудь нашли?

Рихтер небрежно махнул рукой.

— Не совсем. Да и это может подождать. В последнее время нападения прекратились. Думаю, можно надеяться, что вспышка фанатизма уже потухла.

— Будем надеяться, — устало вздохнул патриций, щедрой рукой хозяина наливая гостю вино. — Но прежде, чем мы перейдем к разговору о делах, я хотел бы рассказать тебе… Видите ли, пока тебя не было, псы Понтифика осмелились ощерить на нас свои зубы. К сожалению, с нынешним положением дел я не мог им помешать.

Маг молча посмотрел на лермийца, почти гипнотизируя его взглядом. И дож не осмелился больше увиливать.

— Кардильеро арестовал сеньориту Бьянки. Предварительно за сговор с Гидеоном Нери… и совершенное прежде убийство своей сестры.

Маг замер, глядя на шелковый гобелен за спиной Фоскарини. Взгляд его ничего не выражал, только губы едва заметно сжались, будто сдерживая проклятия. Наконец он сказал.

— Она не могла. Её подставили.

— Безусловно, время, выбранное для ареста, не случайно, — мягко сказал дож. — Но Корбин… Мы ведь знаем её не так долго. И оба понимали изначально, что сеньорита полна тайн. Разве ты не говорил, что у тебя возникали подозрения по поводу целительницы?

— Это было раньше.

— Ты уверен, что чувства не туманят твой разум, мой друг? — спросил Лауро, и вздохнул, откинувшись.

На красивом благородном лице было написано сочувствие. Никто бы не сказал, что у этого человека были дурные намерения или причины лгать. Рихтер холодно на него посмотрел.

— Рената боялась Нери, она не стала бы с ним сотрудничать. И уж тем более она не тот человек, что способен на убийство.

Его возлюбленная… Теплый мягкий взгляд, спокойное и сдержанное выражение нежного лица, которое становилось смущенным, и немного рассерженным, когда он над ней подтрунивал. Конечно, она бывала и резкой, но всё это лишь из-за слишком хрупкого и уязвимого сердца. Ему стоило больше беречь её. Тогда бы этой ситуации не случилось.

— Вы сильно сблизились за последнее время, — сказал Лауро, продолжая внимательно наблюдать за магом, бледным и застывшим. — Она стала дорога тебе, и теперь Престол решил этим воспользоваться, взяв сеньориту в заложницы. Поэтому нам нужно быть осторожнее.

— Что это значит?

— Ты, очевидно, захочешь вытащить её как можно скорее.

— Конечно! Я сейчас же отправлюсь за Ренатой!

Мысль, что его женщине сейчас кто-то причинял боль, была невыносимой. Он камня на камне не оставит от столицы, если Нат обидели.

— Это ловушка. Они только и ждут, когда вы нападёте. Тогда у Понтифика будут все причины, чтобы обвинить вас в безумии, — терпеливо сказал Фоскарини. — Подождите несколько дней. Когда я стану королем, я использую все средства, чтобы вытащить Бьянки.

— А до этого мы будем сидеть сложа руки?!

— Конечно нет! — поспешно ответил дож. — Мои люди уже расследуют инцидент. И как только Нери найдут, мы добьемся от него признания.

— Его удивительно сложно найти, — холодно сказал маг.

Лауро согласился.

— Очевидно, у него есть поддержка.

Дверь за спиной грейдорца тихо скрипнула. Рихтер дернул головой и мазнул взглядом по Оливеру Сонди. Для чего здесь менталист? Кажется, Фоскарини боялся, что он выйдет из под контроля, узнав новости о Ренате. Будто он дикий зверь, которого нужно было усмирить. Губы Рихтера дернулись в мрачной усмешке. Что ему может сделать один менталист средней руки?

— У тебя, я вижу, тоже есть поддержка. Лау, я не так глуп, чтобы поднимать шум и врываться в тюрьму, грубо нарушая законы Лермии. Но я не собираюсь ждать, когда ты удовлетворишь свои амбиции ценой жизни Ренаты. Я вытащу её. Сегодня. Угрозами, обманом, магией. Я не позволю Ренате находиться в руках моих врагов.

Интуиция Лауро Фоскарини едва ли имела магический характер, и все же была весьма хороша, потому что он мгновенно понял, что к своим врагам грейдорец почему-то относил и его. Будто о чём-то догадывался. Или знал? Патриций ничем не выдал своего внутреннего беспокойства, но Сонди за спиной Рихтера сделал мягкий шаг, собираясь положить ладонь на затылок повелителя стихий. Физический контакт должен был усилить воздействие заклинания оглушения. Дон Фоскарини приказал задержать мага, погрузить его в долгий сон, чтобы тот не мешался под ногами.

Но менталист не успел. Раньше, чем кончик его пальцев коснулись светлых волос северянина, рука была перехвачена. В почти полной тишине раздался хруст, и тут же болезненный вскрик. Запястье молодого менталиста буквально было раздавлено повелителем стихий.

— Пожалуйста, не делайте глупостей, пытаясь меня остановить, — дружелюбно сказал Рихтер, пугающе улыбаясь.

Сонди испуганно отступил к стене, прижимая сломанную руку к себе, панически посмотрев на своего хозяина. Он никогда не хотел конфликтовать с этим страшным человеком, и только выполнял приказ. Но ему хватило ума промолчать об этом. Повелитель стихий едва ли выглядел тем, кого можно было смягчить мольбами и уговорами.

Будто поняв, что Сонди не представляет больше никакой угрозы, Рихтер снова развернулся к спокойно сидящему дожу.

— Не надо портить со мной отношения, — произнёс предупредительно Фоскарини. — Чем бы я не вызвал твоё неудовольствие, Корбин, нам всем нужно думать о будущем. Слишком многое на кону. Что скажет твой император, если ты устроишь в Лермии беспорядки?

— Полагаю, слегка расстроится. Но совсем не удивиться. — насмешливо сказал Рихтер. — Не мешай мне, Лауро. Занимайся своими делами, а я буду заниматься своими.

В любой другой ситуации Рихтер не стал бы в открытую противостоять патрицию, даже потеряв к нему уважение. Отвлекая внимание и создавая неразбериху, преследуя магов и выставляя Церковь в невыгодном свете, тот разом избавлялся от тех, в ком видел проблему. Методы действенные, но грязные, и в далекой перспективе — весьма опасные. Но по хорошему счёту, было всё равно, хорош ли ли будущий король Лермии, или же нет — важнее, чтобы он продолжал сотрудничать с Грейдором. А после того, как Рихтеру удастся получить на Фоскарини компромат, тот станет еще более удобным и послушным союзником для Грейдора. Разумнее было бы продолжать делать вид, что всё в порядке, а позже он нашёл бы способ отомстить Лауро, виновному в нападении на Ренату в Конте. Да, повелитель стихий ненавидел интриги, но это не означало, что он был неумелым игроком.

Но этот человек осмелился мешать ему спасти Ренату, поэтому терпение Рихтера постепенно заканчивалось. Он резко встал, бросив на дожа предупреждающий взгляд, и еще раз предупредил:

— Не вставай на моём пути. Пожалеешь.

Когда маг вышел, некоторое время дож сидел неподвижно. Даже Сонди, с трудом терпящий боль от сломанного запястья, не смел прерывать молчание, только мелко дрожал, тяжело глотая воздух, наполненный предчувствием грозы. Наконец дож шевельнулся, положив на стол руки. В ладони его находился револьвер, который к счастью он так и не достал перед повелителем стихий.

— Ты забудешь о том, что слышал здесь, — сказал дож, не глядя на менталиста. В голосе его была угроза.

Оливер кивнул, скрывая выражение своего лица за подобострастной маской. В этот момент он мог думать только о том, что ему срочно нужно бежать в Грейдор… Или в Роан, например. Потому что Фоскарини убьет его рано или поздно.

Рихтер вернулся в свою комнату, чтобы забрать свои вещи, когда в его дверь тихо постучали. На пороге стоял Вико.

— Я хочу помочь, — тихо сказал он.

Рихтер фыркнул, ничего не ответив, продолжая аккуратно паковать алхимические зелья в сумку. Большинство из них обладали весьма мощной взрывной силой, активируясь от нагревания, попадания на воздух или в воду. Да, он не собирался слишком шуметь изначально, но небольшие разрушения всегда можно скрыть…. например за землетрясением. На одну стихийную магию Рихтер не рассчитывал. Не только Нери скрылся. Ведьма, что на него покушалась, так же не была найдена. Рихтер даже с какой-то настольгией вспоминал Сб Грейдора — они бы такой беспорядок не допустили бы.

— Сеньор Рихтер?

— Нет. Будешь мешаться, — резко ответил северянин. — К тому же твоя преданность принадлежит Фоскарини, а к нему у меня доверия больше нет.

Боевик нахмурился, но не смог возразить. Он не мог пойти против дожа — не из-за лояльности, а потому что это означало бы потерять Летицию. Но кое что он сделать мог.

— За Ренатой пришёл Джакомо Кроне. И он же навёл инквизицию на историю с сестрой Ренаты.

Рихтер искоса посмотрел на лермийца.

— Ты… знал о тех событиях?

— О смерти Исабеллы? Да.

— Расскажи, что тогда случилось.

— Я… я не могу, — подавленно сказал Ласкане. Он выглядел почти потерянным ребенком. — Я поклялся защищать Ренату и молчать о тех событиях. Но она не способна на зло! Ты должен в неё верить!

— Я и верю, идиот! Но мне интересно, почему Кроне вспомнил о своей погибшей жене именно сейчас. Хорошо было бы его найти и поболтать с ним, когда будет время. И если…

Внезапно Рихтер нахмурился и выпрямился.

— Где Лучик?

— Лучиано? Ночью Джакомо забрал. Он отец ребенка, так что никто не смог его остановить.

Рихтер устало потёр лоб. Еще одна проблема. Конте едва ли убьет собственного сына, но… это не значит, что он ему не навредит, раз уж у него хватило духу подставить целительницу. Да и собрать информацию было бы неплохо, и уже ночью проникнуть тюрьму. Жаль, что от артефакта невидимости он избавился. Но столица активно готовилась к Дню мертвых — и никто бы не удивился мужчине в маске. Так что можно было рассчитывать на некоторую анонимность. А к тому времени, когда докажут, что это он, он уже уберется из этой поганой страны с Ренатой и Лучиком под мышкой.

— Он ведь не стал бы приводить ребенка в казармы гвардии?

— У Кроне есть городской дом. Хочешь навестить его? Я могу сопроводить!

Рихтер помедлил, и кивнул. Пусть даже Ласкане иногда его жутко бесил своей тупостью, он был другом Ренты, и искренне о ней заботился. В спину не ударит.

— Хорошо.

Маг достал с верхней полки шкафа шляпу с широкими полями, натянул на длинный нос темные очки, скрывая странные глаза, и еще раз оглянул комнату, в которую больше не собирался возвращаться.

— Что же. Веселье начинается, — мрачно сказал он.