Заворг. Назад в СССР

Глава 9

— Стоит, падла, — снова удивился я и рубанул его правым «уракеном» за ухо.

Вот теперь он, наконец-то, безвольно завалился на бок. Я схватил лежащую на нашей кровати в отключке жену на руки и метнулся из квартиры. Со второго этажа я слетел словно на крыльях и не чувствуя под собой ног. Слетел и, крикнув Серёжу, понёсся в санаторий, который был буквально в «пяти шагах» от «нашего», млять, дома. С губ жены стекала зеленоватая пена. У меня она появилась тоже. Я сплёвывал её на воротник, чтобы не испачкать жену. Из желудка отрыгивалась горечь. И я не нашёл ничего лучшего, как, прохрипев: «Отравили!», рухнуть на пол прямо перед регистратурой.

Не знаю, как мне это удалось, но отключившись, у меня было такое ощущение, что мозг мой полностью «вырубился», но разум существовал. Я всё происходившее вокруг ощущал и слышал. Слышал, как меня везли на скорой, слышал, чувствовал, как промывали желудок, как делали капельницу. И я знал, что мог бы снова «включиться». Мог, но не хотел. И лежал в «отключке» трое суток.

Потом я почувствовал, что мне полегчало. Проснулся мой обычный разум. Тот, что в моём мозгу, да. И этот разум просто раскрыл глаза. Я аж офигел. Снова во мне ещё один «я»?

Прибежали санитары, врач и стали задавать мне вопросы: «Как ты выжил, как ты спасся?», млять… Рассказал всю «правду». Потом пришёл следователь и стал задавать другие вопросы, из которых я узнал, что против меня собираются возбуждать уголовное дело за нанесение тяжких телесных повреждений гражданину, млять, Грицюку.

Пару дней, изображая немощного умирающего, я потерпел издевательства следователя, который отказывался брать у меня заявление о попытке убийства меня путём отравления и насильственных в отношении меня действий, выраженных в стягивании рук лейкопластырем, потом выкрал свою одежду из камеры хранения, добрался до переговорного телефонного пункта и заказал разговор с Дроздовым Юрием Ивановичем, руководителем службы внешней разведки. Сейчас она называлась «нелегальной», ха-ха (как будто есть «легальная») и в структуре КГБ упоминалась, как управление «С». Слово «разведка» имело статус «табу» и произносилось только в узких кругах шёпотом, без шевеления губами.

Нас с Юрием Ивановичем связывала давняя «дружба» с моих юных лет через моего тренера по САМБО Городецкого Георгия Григорьевича. Почему-то Юрий Иванович выделял меня из других ребят-самбистов, ездивших с ним на заставу имени Стрельникова. Когда я пришёл из рейса и зашёл в свой клуб к тренеру, там оказался и Юрий Иванович. Услышав, что я вступил в партию и хочу завязать с морем, он позвал меня к себе на службу. Я сильно удивился, потому что ходил в очках с минусовыми стёклами. Удивился и обещал подумать. Поэтому у меня был его «секретный» номер телефона.

А тут МЖК! И я поставил квартиру впереди службы. Позвонил ему и объяснил про квартиру и жену. Юрий Иванович сказал, чтобы я думал лучше. И вот сейчас пришлось звонить ему.

— Надумал? — спросил он.

— У меня проблемы. Я в Трускавце в больнице. Меня с женой попытались отравить, а теперь хотят посадить за членовредительство того, от кого я с трудом отбился.

— С трудом отбился? — удивился Дроздов. — Хм! С трудом верится!

— Я же говорю, что был отравлен. Еле шевелился, — соврал я. — Опоили зельем каким-то и меня, и мою жену. Что с ней и не знаю. И где сын, тоже не знаю. Дело шьют хохлы белыми нитками.

— Хорошо. На твоё счастье, я как раз во Львове. Сразу выезжаю.

— Охренеть! — только и смог выговорить я, кладя трубку.

От Львова до Трускавца по автотрассе около девяноста километров. Нормальная, кстати, автотрасса. Дроздов эти километры преодолел за час. Вместе со скорой и ещё одной странной машиной, оказавшейся фургоном марки «Мерседес».

Я тем временем, переодевшись в больничное, вернулся в больницу, откуда меня и забрали «санитары» с серьёзными лицами головорезов. В ту же машину перенесли и мою супругу, лежавшую, как оказалось, с сыном в палате на том же этаже, что и я. Она так перепугалась, что не могла говорить, пока не увидела меня в машине. А когда увидела, расплакалась.

— Это свои, — сказал я. — Теперь всё будет хорошо.

Из Львова нас в тот же день перевезли самолётом в Москву, в какую-то клинику, где хорошенечко промыли разными способами, хе-хе.

Нас по-новому опросили, провели экспертизу того, что я сплёвывал себе на рубашку, исследовали остатки лейкопластыря, приклеившегося к моей руке и допросили «сладкую парочку», которая созналась в ещё трёх подобных преступлениях, закончившихся смертью пяти человек. Сына, эти нелюди собирались продать цыганам. А нас прикопать, естественно. Слишком много денег я взял с собой в дорогу. Хотели что-нибудь присмотреть Ларисе в Москве на обратном пути. ГУМ-ЦУМ, то, сё… А вот оно, как вышло! Вот, оказывается, какие бывают люди, до чужого добра жадные.

Мы пробыли в больнице положенные две недели, у Ларисы не выдержала печень, а потом нас перевезли в какой-то санаторий в пригороде, где мы провели ещё неделю. Только перед самым отъездом санаторий посетил Дроздов. Выглядел он утомлённым.

— Вот я загрузил вас хлопотами, Юрий Иванович, — сокрушённо посетовал я.

— Ха! Хлопотами! Такую организованную преступную группу раскрыл! Через кровь пот и слёзы, но ведь раскрыл! Там ещё эпизоды вылезли. Брат его дал признательные показания, тёща. Политический аспект проявился! Москалей они, видите ли, не любили, а потому — убивали. Деды их бандеровцами были… Были пойманы, отправлены в лагеря. Вышли по Хрущёвской амнистии, но злобу затаили, да-а-а…

— Нихрена себе! — удивился я.

— Не добили мы их в своё время, а тех, кого мы поймали, Хрущёв выпустил на свободу. Ну, да ладно. Я к тебе с предложением.

Я, было, открыл рот, но он поднял ладонь.

— Послушай сначала, что старшие говорят.

— Извините, — осёкся я.

— У тебя же английский на уровне? — спросил он. — Не подзабыл? Но, даже если и подзабыл, мы тебе его быстро восстановим. Ум у тебя ещё молодой легко усваиваемый. Это после тридцати информация уже с трудом вкладывается в мозг, а пока… Можно учиться, учиться и учиться. Кхм! Так вот. Хочу, чтобы ты помог мне и нашему делу. Родине помог. Дело простое. По чужим документам засветиться в… определённом месте. Просто приехать и провести там каникулы. Подробности раскрыть не могу. По понятным причинам, да. Но это и всё. Приехал, вошёл в определённый круг молодых людей и уехал. На всё про всё — неделя потраченного тобой времени. Сможешь что-нибудь прикупить себе и это «что-то» останется у тебя по возвращении в Союз.

— Так это «определённое место» за границей Союза? — удивился я. — Я же не обучен вашему ремеслу.

— Ты легко адаптируешься в любой обстановке и там не нужны профессионалы. Их всё равно видно. А такого простака, как ты, в шпионаже заподозрить трудно.

— А их изобилие, про которое пишут, не сведёт меня с ума?

Дроздов улыбнулся.

— Ты не падок до, хе-хе, излишеств и относишься к «их» вещам без трепета и вожделения. Что у тебя не было джинсов или пластинок импортных. И ты их продал, когда семье нужны были деньги. У тебя крепкая психика. Ты подходишь под эту роль. Мы тебя проверяли, не беспокойся. Работая на судне в сложных психологических условиях, ты проявил себя очень достойно и правильно. Много раз избегал конфликтов, сплотил вокруг себя молодёжь. Добился уважения и авторитета. Такое не каждому удаётся. Ты нашёл подход к людям из разных социальных и национальных групп. Такие способности дорогого стоят. Подумай пять минут. Это разовое задание. Но оно очень важное.

Я подумал немного и на «разовое» задание согласился.

— Отлично. Тогда, вернётесь во Владивосток, отдохнёшь немного, а в августе к тебе придут из военкомата и отправят на военную переподготовку. Ты, кстати, почему на воинский учёт по новому месту прописки не встал?

— Э-э-э… Не до того было. Я же тогда в октябре на три дня приезжал…

— А сейчас, сколько времени прошло?

Дроздов погрозил мне пальцем.

— Но, это и к лучшему. Военкомат тебя найдёт и в наказание отправит на переподготовку. Зато старлеем станешь.

— Старшим лейтенантом⁈ — удивился я. — За что?

— Так, переподготовка же. По итогам повышается воинское звание.

— Хм! Не плохо. Как я понял, дадут и командировочные? На каком основании? Я же не в штате.

— Пока, как привлечённому специалисту. У нас есть и штатные сотрудники, работающие по своей другой специальности, но привлекаемые для «разовых» заданий и поручений. Они проходят специальное обучение. Захочешь, поговорим обстоятельнее. После возвращения. Хе-хе… Вдруг тебе понравится.

Лето мы провели отлично. По рекомендации Дроздова я устроился на курсы вождения автомобиля и уже через месяц имел водительское удостоверение и доверенность от тестя управлять «нашей» автомашиной ГАЗ-24 «Волга». После проведенного мной с ним разговора «по душам». Тесть ещё во время женитьбы обмолвился о том, чтобы я получал права. Но потом эта тема как-то замялась и ушла в небытие. Машиной во время отсутствия тестя пользовался какой-то его «хороший» друг.

А тут, после нашего с Ларисой и сыном возвращения из санатория «Трускавец», я настропалил тёщу, и она накинулась на приехавшего отдохнуть от северов тестя с претензией, что машиной, купленной на семейные деньги, пользуется не семья, а хрен знает кто. Тесть, после недельного окучивания его мозгов, взмолился и упросил меня сдать на права. А я возьми и сдай. Причём, мы даже немного с тестем поездили на его «чемодане».

Водил я, ни разу за рулём раньше не сидевши, уверенно и это удивило не только тестя, но и меня, но виду я е подал, а объяснил тем, что ездил на «Жигулях» Димки Куликова и на «Волге» Галасеева Мишки. После получения прав мы с тестем ещё немного покатались и он выдвинул ещё одно неразрешимое, на его взгляд, условие — гараж. Гараж имелся у того друга и за него и приходилось «платить натурой». Однако тесть не знал моей второй натуры, проявившейся во-первых после посещения меня какого-то второго «я», пришедшего явно из будущего и вовремя вернувшегося восвояси, а во-вторых после того, как меня и жену чуть было не убили. Я как-то стал целеустремлённее, что-ли. Слишком долго я лежал и думал, что со мной приключилось на РМБ «Пятидесятилетие СССР» и как с этим жить дальше?

Сразу после разговора с тестем, во время которого он «упросил» меня пойти сдать на права, у меня состоялся разговор с начальником моей Ларисы — Кимом Георгием Николаевичем. Разговор на предмет именно того, как жить дальше.

Лёжа в больнице и санатории мне вдруг пришло понимание, что я сейчас совсем не такой, каким был раньше: начиная от присутствия чужой памяти и знаний, и до того, что эти знания — знания о не наступившем будущем. Мне удалось выстроить мои знания о будущем в хронологическом порядке. Прямо от, хе-хе, «сотворения мира», хе-хе, то есть со дня моего рождения. И «пришлые» события оказалось, что разнились с теми, что были в моей памяти. Хоть и немного, однако. Оказалось, что в новой памяти имелось множество вариантов развития тех, или иных событий, как прошлого, так и будущего. Множество! Большое множество! Был там и вариант с моим «заворгством», и с МЖК, и со службой в КГБ, и даже работой и жизнью за границей. В том же Лондоне, например, да.

А ещё оказалось, что я владею почти всеми европейскими языками и китайским с японским. Владею — от слова «ВЛАДЕЮ». Когда мы с Дроздовым поговорили на английском с целью определения моего «остаточного», как сказал Дроздов, уровня, то он удивлённо вздёрнул брови и сказал, что меня учить, — только портить.

— Делать в рейсе было нечего, вот мы с Наботовым и практиковались, на вахте. Он хорошо владеет и с американцами в САК[1]е на плавбазе «Сулак» работал.

— Хорошо он тебя натаскал, но у тебя не американский английский, а Лондонский. Он сильно отличается от американского. Штатовцы смеются над произношением британцев. У тебя по легенде должен быть австралийский акцент, но спишем на твоё стремление говорить, как англичане.

— В чём их отличие? — спросил я, зная ответ.

— Э-э-э… Во многом. Например, австралийцы по-своему произносят многие звуки английского языка, например: звук «ай» звучит похоже на «ой», звук «э» произносится больше как «е», в закрытых слогах, буквосочетание «ер» на концах слов произносится как «ах», а буква «р» в таких случаях вообще не слышится. В лексике австралийского английского много уникальных слов и выражений, не свойственных британскому варианту. Например, в Австралии драку называют «dust-up», а ножку стула— «tootsie».

— А вы мне дайте методичку, я потренируюсь.

Методичку выдали, когда нас везли в аэропорт.

Вообще, обхождение с нами так понравилось Ларисе, что она в самолёте выпытала от меня «правду», о том, кто этот седовласый человек, и вообще «кто эти люди, что о нас так заботятся»?

Пришлось сказать, что это фронтовой друг моего тренера, «какой-то генерал». Который просил звонить, если со мной что-нибудь случится.

— Хороший дядька! Хорошие у твоего тренера друзья. Он к тебе, прямо, по-отечески относится.

— Так мы с ним лет с двенадцати знакомы. Это уже… Не фига себе! Тринадцать лет! Каждый год в марте встречаемся. Он сюда на границу ездит. К острову Даманский. И мы с ним и с тренером ездили.

Так вот…

Разговор с проректором по административно-хозяйственной работе получился интересным. Изложу его полностью.

— Я, Георгий Николаевич, с предложением к вам, — сообщил я после приветствия.

Жора Ким, как его называл мой дядька Саша, работавший какое-то время в лаборатории электротехники в Дальрыбвтузе, был корейцем, а значит — склонной к предпринимательству личностью. Это мне навеяло ветром новых знаний о будущем, где он проявит себя с максимальной выгодой для него — любимого.

— А предложение моё выражается вот в чём… Я же вступил в партию на плавбазе, был комсоргом и сейчас меня выдвинули на должность заместителя секретаря комсомольской организации ВБТРФ по организационной работе.

— Хм! Поздравляю! И?

— До меня докатились слухи, что в конце этого года примут закон об индивидуальной трудовой деятельности, которым не только будет разрешено создание частными лицами предприятий, производящих продукцию и оказывающих услуги, но и способствование и поддержка таких предприятий государственными структурами. А институт — государственная структура, которая может помочь мне, — будущему предпринимателю. Спросите: «чем»? Предлагаю часть курсантской столовой сдать мне в аренду под видеосалон. Готов делиться частью прибыли.

— Хм! И какая прибыль ожидается от твоего предприятия? — очень серьёзно спросил Ким.

— Она легко считается. Пятьдесят посадочных мест даст пятьдесят рублей дохода. То есть в день рублей двести. Десять процентов налог, плата за аренду… То, се…

— Мне и этой информации достаточно. Расходы я представляю. Я согласен. Но это когда будет? Откуда ты вообще знаешь, что такой закон выйдет. Говорят об этом, да, но…

— Закон выйдет в ноябре, а вступит он в силу в мае восемьдесят шестого. И к этому времени надо подготовиться, Георгий Николаевич. Можно ведь не только видеосалон открыть. А ещё кое-что. Например, разводить марикультуру. Или, например, базу отдыха на берегу моря поставить. У вас же найдутся связи, чтобы отвести под такой бизнес землю. Это я для вас идеи озвучиваю. Там, думаю, вы и без меня справитесь.

— Хм! Интересный ты парень, Миша.

[1] САК — советско-американская компания.