Амулет мертвеца

Глава 27. Качу, куда хочу

Беспокоить занятых друг другом друзей своими личными хлопотами Данил не хотел. Имеют право на уединение, после стольких лет.

Оставался один, изворотливый и жестокий, такой и нужен.

С индейцем они встретились в маленьком кафе у маяка, в сумерках уже вспыхивал и гас его багровый глаз. Зеленая неоновая пальма на желтом острове на вывеске мигали в такт, и Данил даже расслышал исчезающее гудение газосвета. Стояло последнее, может быть, в году тепло, с моря соленый бриз нес слабое, не для человеческого нюха, йодистое зловоние подгнившей камки[70]. Сейчас бы с Дашей тут засесть и загулять, эх.

Подкатил багряный электрокар, поднялась лакированная дверца… правда, вместо черно-красной кожи ацтек оделся почти так как тогда, на охоте на невезучую пару… Данил и не хотел, но думал иногда, как могло не повезти ему и Даше, если бы. Если. Бессмысленное слово.

— Ну садись, юный барабанщик, — сказал индеец, кивнув официанту. Похоже, тут он бывал, впрочем, он побывал в каждом заведении города, подумал Данил, еще бы. Но с женщинами и совсем по другому поводу.

Аренк продолжал:

— Бутылку текилы, лайм, бутылку ягермейстера, лимонный чизкейк не совсем прокисший…(официант бровями изобразил оскорбленную невинность) тебе кофе?

— Латте с ванилью.

— …неженка, и горячий шоколад с корицей.

— А ты суров, солнечный змей… шоколадных мишек возьми.

— Я чту скрепы предков, шоколад перед подвигами. Правда, мы его хлестали так, горьким, гадость та еще, но баки забивает знатно. Ах, тельпочкалль[71], моя краснорожая альма-матер, игры в мяч и оргии, юность ликующая. Погоди, сначала примем в себя воинский дух.

Они выпили ядреной текилы, употребив соль и лайм, потом сладковатого пряного ликера, дошло до горячих напитков.

— В те времена меня бы за такую пьянку, пожалуй, казнили бы, — признался Аренк, — до шестидесяти лет допьянани-ни, даже пульке, не то что мескаль. Шоколадом и догонялись, ну еще кое-чем. Но это теперь перебор.

— Догадываюсь, — сказал Данил, — теперь алкоголь можно, пейотль ни-ни. Но слушай, давай я уже прямо, варварски?

— Вижу как потряхивает, — невозмутимо сказал индеец. — Ладно, текунененке-дипломат из тебя ниже-нулевой. Давай кратко и по сути.

И Данил рассказал кратко и по сути.

Аренк задумался, потвердел лицом. Еще больше стал похож на картинку из Майн Рида. Данил подумал — все хм, нормальные упыри после возрождения бледны, а этот остался смугл? Интересно, если есть амулеты в Африке или Америке, как там у черных немертвых? Или у азиатов?

— В любом случае, по здешним законам раньше года после твоей кончины эксгумацию не разрешат, так?

— Выходит.

— Время терпит. Псст, а ты свой гроб, часом, не сохранил?

— К чему?! Зарыл на дачах под Питером.

— Нашли бы труп, уложили обратно к тебе в могилу. Труп, правда, стоило приготовить заранее, а не впопыхах. У тебя ведь и кандидатуры еще нет?

Кроме природного яда, подумал Данил, еще и трупный. Дохлые змеи самые ядовитые.

— Нет уж, воздержимся. Я не ты, ну не кровожадный я. Да и экспертизу назначат обязательно.

— Не прокатит, — признал индеец, — в старые добрые времена все было проще и удобнее, кетцалев хвост! — он развел пальцами в перстнях, — просто покупаешь раба, а то и берешь пленника…

— Спасибо, я понял. Не продолжай.

— Пока без паники. Я по своим каналам разузнаю кое-что. В крайнем случае попросим Майю.

— Вот ее и остальных бы впутывать не хотелось. И так у них хлопоты.

— Зато приятные. Надеюсь, обойдется.

— Ждать и надеяться, значит…

— Ты уже сменил жилье?

— Переехал давно. В приличный домик в Анапской. Отопление так себе, но мне не критично, как понимаешь.

— Вот это правильно. Хотя лично я после одной арктической экспедиции холод разлюбил напрочь.

— Кем ты там был? Вождем иннуитов?

— Краснокожий в позапрошлом веке? Каюром при ездовых собаках. Поть-пот, кгрр-кгрр, и хореем по ушам[72]. Педагогика. В конце концов вышло так, либо они съедят нас, либо мы их. Зверская история.

— Собак с тех пор ты тоже разлюбил?

— Ерунда, собаки ни в чем не виноваты. Виноваты были белые господа-идиоты. Впрочем, они и так не выжили. Пару последних пришлось скормить собакам. После естественной при их глупости смерти от холода и истощения, понятно.

Ждать и надеяться довелось недолго, до конца ноября.

Даша как раз получила звание «журналист чего-то там Кубани» и Данил купил ей машину. Он бы купил и так, но раз все сошлось, почему нет.

Они сидели у Даши, на ее постели, не очень-то одетые, и выбирали. «Все ну разве что кроме суперкаров, да они все равно дурные и жесткие, как подметка», сказал Данил

— Ты ездил? — поддразнила Даша, запахивая голубой халатик, одна кружевная видимость.

— Ездил. Приятели-мажоры в Питере давали покататься. Поверь, без собственной гоночной трассы затея бессмысленная. Тряско, шумно, дергано, и ездить лежа неудобно.

Данил предлагал большие и основательные внедорожники, Даша отвергла их сразу.

— Ты опять хочешь меня посадить в золотую клетку?

— Минимум риска, солнце мое.

— Спасибо, месяц мой, я знаю про твою прогрессирующую паранойю — но я там буду как последняя шпротина в пустой банке. Давай полегче, поменьше и повеселее. Мне еще парковаться в городе придется, не забыл?

— Киа Сид? Прочный, бодрый и отзывы хорошие.

— Большой. Длинный. Не твои бездорожные носороги, конечно, но все равно. Мне не надо возить стадо собак, детей и бабушек.

(И никогда не понадобится, подумала она).

Японцев забраковала за «облизанный дизайн, а внутри дешевка», на Мерседес А-класс фыркнула — «вот кабы я была мюнхенская пенсионерка… немцы какие-то скучные все, и делали их зануды. Простота хуже воровства». Китайцев решительно отверг сам Данил — пусть на других тренируются, как делать машины. Даша не спорила.

— Погоди, а этот клоп.

Она ткнула по фото с темно-голубым «Мини Купером» последней версии.

— Странненький… — Даша смотрела внимательно, Данил давно знал этот ее огонек в голубых озерах, коварный, русалочий. — Ну квазимордочка та еще… лягушка после любви с быком… но чем-то милый. Луп-луп глазами, такой жабоненок…

Она открыла страницу и изучила интерьер.

— Рисовал помешанный дизайнер, пропивший линейку, и спасший один циркуль, все круглое. Вообще все. И тумблеры эти столетние… а поехали завтра смотреть?

Спорить Данил не стал. Он уже был готов на газонокосилку. А тут — хотя бы марка проверенная.

В ночь перед поездкой на смотрины Даше приснился гадкий сон. Позавидуешь неспящим упырям так. И нет ведь чтоб гонки, или поездка по Парижу.

Она стояла в длинном, роскошном атласном свадебном платье, с открытыми плечами и фатой (ох, какая там невинность, Дашка) на высоко уложенной прическе. С белым букетиком в руках. В зале вроде вестибюля провинциального дворца бракосочетаний. Дорого, богато, безвкусно, хрустальные люстры, лепнина и мрамор, голубоватые плитки пола, цок-цок каблуки кремовых дорогущих туфель.

Двустворчатая дверь перед ней открылась, зазвучал свадебный марш непонятно откуда, она поднялась по трем ступеням и вошла.

В зал поменьше.

С розоватыми колоннами и натертым паркетом.

И там стояли больничные каталки. Четыре.

На них, прикрытые от шеи до пят простынями, недвижимые и совсем-совсем неживые.

Викинг и индеец с одной стороны. Майя и Сайха с другой.

Марш усилился, загудел в ушах. Вторые двери в дальней стене распахнулись, оттуда к ней покатила последняя каталка, с кем-то закрытым простыней целиком. Остановилась.

Даша задохнулась от тоски и тягучего ужаса, хотела бежать, отшвырнув цветы, но протянула руку и дернула угол простыни.

И проснулась. Со слезами на глазах.

В автосалон подержанных машин в Новороссийске, на улице с умилительным названием Золотая рыбка они прибыли в Тесле с водителем-индейцем. Бывший каюр не утерпел, конечно.

«Выбирающему первую машину, — сказал он наставительно Даше и Данилу, — требуется опытный, бездушный и наглый друг-сопровождающий. Вроде дуэньи!»

Дуэнья, пожалуй, не помешала бы, розовый белобрысый «менеджер салона Иван» в белой рубашечке и наглаженных до остроты складок брючках уставился на Дашу, сногсшибательную в синем брючном костюме и темных очках. Похоже, он принял ее за дорогую содержанку, а Данила — за охранника парочки буржуинов.

«Да черт с тобой, щенок пархатый, — подумал Данил, но угрожающе на парня все же глянул.

Впрочем, тот без проволочек повел их по немаленькой парковке, заставленной подержанными легковушками, нелепым цирковым слоном выделялся среди белых и серебристых крыш желтый «Хаммер»-2.

«Как яичный желток в постный день в бороде ирландца», вспомнила Даша.

— Вот он, ваш красавец! Прекрасное состояние, просто отличная комплектация, автомат, климат, все…

— Плюшки и свистоперделки, я поняла, — закончила Даша. — Заводите сей драндулет, мы хоть послушаем, а потом мой личный шофер нас прокатит.

Она кивнула на Аренка. Тот плотоядно улыбнулся.

Парнишка проникся и перестал ощупывать взглядом ее формы.

Данил мысленно гмыкнул. Пожалуй, он зря беспокоился насчет автомобильной наивности подруги.

Темно-голубой металлик, белые полосы на капоте и широкие спортивные колеса. Данил достал толщиномер, демонстративно потыкал в крылья и белую крышу, не нашел криминала, и даже стекла оказались родными. Неужели не нае… эээ, не надурят?

Хоть и двухдверная, машина легко позволила им занять округлые сиденья, Даша с ацтеком спереди, он за рулем, Данил с парнишкой на задних.

Даша пощелкала теми самыми блестящими тумблерами на потолке, принюхалась, стукнула недлинным, как положено леди, розовым ногтем по глупому круглому экрану посередине торпедо. Заглянула в маленький бардачок, как осваивающаяся кошка. Кожаная папочка с документами машины на месте, хорошо, плюс в Иванушкину карму. Проверила зеркальца в солнечных козырьках — есть, как же девушке без них

Царственно кивнула Аренку:

— Трогай, corredor![73]

Тот нажал кнопку запуска, повертел руль, смиренно, как доктор, предлагающий ампутацию самого важного органа, сказал:

— Вы, главное, не волнуйтесь, Хуан. Не помнем и травиночки. Не задавим и мышки. Пристегнитесь.

И щелкнул замком сам.

Двигатель заурчал громче, теперь настороженно.

Данил и Даша тут же послушались, секунду спустя и менеджер. Он больше не улыбался.

Каюр-корредор переключил на заднюю, зажав тормоз, раскрутил турбомотор до шести тысяч, и рванул машинку назад, прямо в обширную морду «Хаммера».

Дернул ручник, полицейским разворотом поставил «Миника» носом к выезду, поправил овальное хромированное зеркальце и втопил.

Колеса взвизгнули, всех вдавило в кресла, а машинка вылетела на улицу Золотой рыбки маленьким синим китом.

В Аренке Данил был уверен на триста процентов, так что отдался удовольствию быстрой езды. «Мини» несся по широкой улице, изящно обходя зерновозы и автобусы, проскальзывал под носом у расфуфыренных черных и белых джипов и притом умудрялся не нарушить ни одного знака и ограничения.

«Сначала научись ездить по правилам», вспомнил Данил слова отца, «учиться нарушать будешь потом». Он сам удивился, каким свежим было воспоминание. Что теперь, и на склероз нет надежды?

Индеец развернул машинку в потоке, отыскав промежуток меж несущихся по встречной — управлялся «Миник» и впрямь отлично, Аренк мог бы проехать по перилам моста на двух колесах.

Еще вираж, взрев, писк резины — они на площадке автосалона. Ацтек не отказал себе в удовольствии запарковаться, развернувшись с ручника и сказать:

— Я уже не тот, что на гран-при в Монако… старею, тупею… руки дрожат, словно кур крал…

— Да все прекрасно, — ответила Даша, поднимая очки на волосы и поправляя локон, — так годится этот самоходный одр, и не будет ли мне гробом?

— Заднее правое вместо двух и три десятых атмосфер одна и восемь, поменять свечи и почистить радиатор, через полгода — прокладку блока, и да, передний правый стабилизатор скоро умрет, под замену. Но в общем можно брать. Если я им займусь после покупки.

— Отличная идея, — сказал Данил, — полностью и целиком за! Нам с ним тоже охота поиграть в машинки. Мы так давно выросли.

— Мальчишки, такие мальчишки, — сказала Даша, — в конце концов имеете полное право. Мне-то можно прокатиться?

Они с индейцем поменялись местами, и она аккуратно и неспешно проехалась по площадке, подергала переключатели и даже бибикнула. Знай наших!

— Удобно? — спросил Данил.

— Как у Дракулы за пазухой! Ну так что, можем оформлять? — спросила она у несколько оттаявшего Иванушки. Тот закивал.

Бумаги подписали быстро, Данил перевел чудовищную для себя прежнего сумму не моргнув кровавым глазом.

Обратно торжественно катили в двух машинах, за руль «Мини» Данил сел сам, сказав «вот отладим, номера повесим, накатаешься!»

Он высадил подругу у ее дома и пообещал зайти вечером:

— Как не обмыть? Зайду, жди.

— Конечно надо, и суши привези… — Даша чмокнула его в губы, отпуская. И, глядя на удаляющиеся задние фонари, подумала: эти губы давно должны были сгнить в могиле. И ничего бы не было. Совсем ничего. Может, она просто сошла с ума и теперь лежит, привязанная к койке в психбольнице? В сумеречном состоянии души?

Старушенция с таранной колесной сумкой толкнула ее в двери подъезда и что-то пробормотала про «этих бля бесстыжих, насосали себе» — тогда Даша успокоилась.

Вечером Данил зашел с бумажным пакетом суши, конфетами и бутылкой «Вдовы Клико», и все было празднично и славно. Тем более впереди пролегли выходные.

Назавтра, в субботу, он пригнал Даше «Мини купер» к одиннадцати и отдал ключи с загадочной улыбкой.

— Все в лучшем виде, мадам, ваш шарабан готов и отполирован. Техосмотр и страховка есть, номера поедем получать к четырем, раньше все занято. Автомобиль, к сожалению, давно ни шиша не роскошь.

— Данька, — она слишком хорошо его изучила, — колись до пятки, вы ведь не просто поменяли пару запчастей?

— Ну, прокладку блока точно. И еще по мелочи.

— Вы впендюрили в фары лазеры?

— О нет. Ну смотри, вот тут, рядом с огоньком сигнализации, красным, синяя лампочка детектора, если в машине окажется лишний вес, даже сто грамм, тут же запищит и не заведется. В двери и кузов поставили кевларовую броню, защиту днища, бронепленку на стекла, автоматическую систему тушения в мотор, вроде танковой. Лазеров нет, но под задним бампером запас чеснока, вот под крышечкой у левой руки тумблер сброса…

— Запас чего?

— Чеснок, или эспины, торчащие во все стороны шипы. Аренк предложил. Придумали при Македонском от конницы и боевых слонов, но отлично работают против резины. Мало ли, как уходить от полиции?

— Или боевых слонов. С вами точно придется, — Даша вздохнула.

— В бардачке зажим с тазером[74], там же разрешение на твое имя, потом потренируемся. Там еще противогазная маска.

— И пулемет Гатлинга? Косметичку положить уже некуда?

— Обижаешь. Все вошло компактно. А пулемет это мысль, знаешь…

— Даниил!

— Молчу, о повелительница моего сердца.

— Оно у тебя все равно не бьется. А у твоего Аренка его вовсе нет.

Она подумала. Смягчилась.

— Параноик. Ты бы меня в терем запер.

— В бункер. Противоатомный. Ты всерьез ждешь от меня нормальности, Даш?

— Ладно, но хоть машину не раскурочили?

— Еще краше стала!

Даша не захотела «красивые» номера, хотя Аренк обещал Данилу устроить легко и просто.

— Пусть такие, незапоминающиеся. А то я от тебя манию преследования подхватила. Нет уж, помню я ту историю, про три пятерки, — сказала она, когда они с Данилом стояли перед «Миником» с только что прикрученными номерами.

— Не слышал.

— Однажды темной-темной ночью в полицию прибежала девица в слезах. То есть уже не девица. Так и так, подвез ее мужик в черном джипе, по дороге завез в лесок и… и вот следователь, злой от недосыпа, ее допрашивает.

Видит, глухарь. Маньяка описать не может, коротко стриженый в кожаной куртке, и все тут. Марку машины не знает. Время и место не помнит. Тогда он ей, оставив надежду: «и номер машины, конечно, не заметили?» Она радостно: «А номер я помню! Три пятерки!»-

— Так и?

— Назавтра взяли, сразу и признался. Мне в убойном отделе рассказали, когда материал снимала.

— Знаешь, а похоже на правду.

— Вот и я считаю, короче хвост, целее…

— Я не спорю. Теперь ты поведешь, лафа кончилась.

— С радостью. Ты, когда со мной на борту, робче шофера катафалка.