Апотекарий

Глава 6

Насчитав больше трёх сотен золотых, сотни серебряных и восьмидесяти медных монет, я рассыпал их по разным мешочкам и собрался вернуть девушке. Но задумался: она же отдала мне всё это богатство в благодарность. Я заёрзал от неудобства — это действительно большая сумма. Да и как-то чуждо мне брать оплату за своё ремесло, особенно в момент острой нужды.

Мы с Кашей всегда придерживались взаимного мена, избегая денег. С охотниками было проще всего: мы им зелья и помощь, они нам — добычу. В городе да — использовали их, но всё одно старались там же оставлять, выменивая на нужные материалы или предметы.

Но как сейчас отреагирует девушка, если я откажусь? Скорее всего отрицательно — это может выглядеть в её глазах как обесценивание моей подмоги. Нет, нужно иначе решить ситуацию и объясниться.

Я в раздумьях тёр подбородок, глядя на мешочки. И тут меня посетила замечательная мысль — разделить общую «плату» на несколько частей.

Вытащив по одной монете из каждого, я поднялся, подходя с этим к девушке. Она что-то записывала тонким карандашом в маленькую прямоугольную книгу с твëрдым оплëтом и, казалось, была полностью увлечена процессом.

Я коснулся ладонью её плеча, буквально возвращая жест. И едва позавидовал её стойкости и спокойствию, что прочёл в поднятых глазах и направленном на меня вопросительном взгляде. Протянул ей мешочки. Глаза Гии округлились, выражение стало каменным. Я объяснился:

— Я взял по одной монете. Вместо остального у меня к тебе две просьбы.

— Какие? — чуть смягчившись, вкрадчиво поинтересовалась она.

— Первая в том, чтобы поделить добычу, которую принесёт твоя лиса. Я хотел бы кое-что сделать из внутренностей и, если получится, собрать материалы.

Её взгляд потеплел. Я, внезапно ощутив себя ребёнком-найдёнышем, робко продолжил:

— А вторая… Вы говорили о поселении Грибников, — короткий кивок. — Ты сможешь мне о нём рассказать? И проводить? Раз у них нет ни алхимиков, ни лекарей, то возможно, я там пригожусь.

Она долго молчала и наконец взяла мешочки.

— Странный ты… Ну да ладно, — Гия улыбнулась. — Хорошо. А зачем ты тогда монеты разделил?

— Этим металлам нужно быть порознь. Так лучше сохранятся их свойства. И, в случае нужды, их использование будет чистым.

Она с удивлением вскинула брови и вновь одарила меня улыбкой, весело фыркнув:

— Будь по-твоему. Я расскажу, что знаю, но попозже. Мне нужно закончить с этим, — она указала на книгу и вернулась к своему занятию.

Я согласился. И с убеждённостью в том, что поступил правильно, пошёл убирать новые материалы к остальным. Внутренне трепетал от радости того, какие ценности попали в мою сокровищницу. В особенности серебро. Я думал о том, что с его помощью, с его очищающими и защитными свойствами, смогу обезопасить место, где буду изучать проказу или любую другую больную заразу. Но для этого понадобится постоянная рабочая поверхность, покрыв которую серебряной пылью, я изолирую от влияния на окружающее. У Каши была такая посеребрённая деревянная столешка. Она использовала её всегда, когда занималась исследованиями и приготовлением опасных для здоровья смесей. Тут же вспомнил о запахе гнильцы и её влиянии и решил, что нужно будет ещё подготовить специальную маску, чтобы обезопасить хотя бы собственное дыхание и организм.

Хмыкнул сам про себя — кажется, одной серебряной монеты будет маловато. Но это уже покажут приготовления. А пока просто отмечу списком всё, что мне может понадобиться, добавляя в него и пункт о перчатках.

От записей нас оторвал звук осыпающейся земли с корнемоста. Гия встрепенулась, бросая всё и вскакивая на гребень корня, оглядывалась вокруг. Она была похожа на готового к бою зверя, но, присмотревшись к сгущённым внизу теням, расслабилась, скатываясь обратно, и бросилась навстречу шагнувшей на полянку огромной лисе.

Морель вернулась, неся в пасти кого-то пернатого и большого. Разглядев окрас и длинные лапы, я понял — это такая же птица, которая мне встретилась раньше. Вблизи она оказалась ещё больше, или эта особь сама по себе крупнее, что хвост и раскидистые крылья волочились по земле, даже с учётом больших размеров охотницы.

Она опустила бездыханную добычу на траву и тут же была заключена в крепкие объятия. Девушка явно обрадовалась, выражая свои чувства руками, короткими поцелуями в острую морду и общим настроем.

Я улыбнулся, наблюдая за ними и тем, как реагирует на это зверь. Хищнице определённо нравилось такое отношение, она отвечала коротким фырканьем, подставляя голову под обрушившиеся на неё ласки.

Я с капелькой грусти о доме подумал, что как же это хорошо, когда тебя так встречают. От развития этих мыслей меня отвлекло движение за лисой. Тёмные пятна, больше похожие на передвижные камушки, метались между лап охотницы. Я насчитал их штук пять и с ещё больше усердием принялся присматриваться, стараясь их опознать.

И едва удержался от хохота — вместе с Морелью к нам примчались лисята. Задорные и любопытные, они разбежались по поляне, сшибая рюкзаки и исследуя всё вокруг. Поднялся рычащий, хохочущий и тяфкающий гомон от их игр и столкновений. Гия засмеялась, отпуская лису.

— Надо же! Да тут целый выводок, — она махнула мне рукой, чтобы я присоединялся к их веселью и радости встречи. — Смотри, Элей, тебе принесли дары, — радостно добавила она, указывая в сторону арочного корня.

Я растерялся — это оказались очень неожиданные слова. Дары? За что? Я ведь просто заблудший гость на этой чужбине. Но лисы, судя по всему, считали иначе. Ещё один лисёнок, пришедший последним, с важным видом прошествовал мимо, устремляясь ко мне. Он выглядел старше своих собратьев — с густой ярко-рыжей шерстью и в белых «сапожках». Он тащил что-то объёмное, потешно переставляя лапы и задирая голову, словно подтягивая свою ношу. Я подался навстречу, принимая из его пасти длинный оборванный кусок лишайника, к которому цеплялись липкие маленькие шарики. Оторвав один, я помял его пальцами, изучая ощущения — похоже на смолу, но жёстче, чище и держат округлую форму, как бы сильно их ни сжимали. Я вопросительно посмотрел сначала на лисёнка, присевшего рядом и наблюдающего за мной внимательным взглядом чистых зелёных глаз, а после перевёл взгляд на зáмершую.

— Что это? — я вытянул руку, чтобы она могла рассмотреть липкий шарик.

Она повернулась, присматриваясь, и улыбнулась:

— Это липучки — любимое лакомство Грибников. Они тебе пригодятся, когда придёшь в поселение.

— Это смола? — уточнил я, собирая с лишайника остальные шарики и складывая в ладонь. Их оказалась ровно дюжина. Осталось придумать, как их хранить. На выручку пришла Гия, наконец, выпуская из рук Морель.

Лисица утробно рыкнула, созывая к себе лисят. Они послушными комками, перекатываясь и сбивая друг друга, бросились к ней. Только тот, что принёс мне подарок, остался сидеть, нехотя повернув голову на зов. Но второй короткий рык поднял его с места, и он медленно побрёл к остальным, оглядываясь на меня.

— Благодарю за дар, — вслед ему улыбнулся я, и лисёнок, приободрившись, прибавил шаг. Я с упоением наблюдал за ними, чувствуя, как в сердце разливается радостное тепло. Проявления жизни прекрасны.

— Ты их можешь в промасленный мешок сложить, — голос Гии привлёк внимание. — Мы обычно так их и собираем, чтобы не слипались. — Она взяла за лапы птичью тушу и поволокла к остаткам костра. — Ещё можно в бутылé с водой хранить. Но тогда они немного потеряют своей липкости, потом сушить придётся. Но да — это, можно сказать, смола.

— А ты немало об этом знаешь, — заметил я.

Она, достигнув места, с тихим «фух» отпустила длинные лапы со скрюченными сильными пальцами и острыми загнутыми когтями. Мне показалось, что они сверкнули в закатном свете, словно металл.

— Конечно, — я услышал в голосе улыбку, — мы довольно долго жили в этом лесу, прежде чем в мир отправились.

Девушка замолчала, задумчиво разглядывая тушу перед собой.

Я вернулся к липучкам, раскрывая свободной рукой дверцы чемодана. Готовых промасленных мешочков у меня нет, но сделать их можно быстро и просто — достаточно добавить внутрь немного масла и хорошенько втереть его в кожу или встряхнуть. Главное, выдержать порцию, чтобы избежать излишков.

Мысленно сам себя высмеял, что рано схватился за сбор шариков и теперь они занимают одну руку, но приструнил внутреннего задиру тем, что справился с задачей и одной рукой. А сами липучки мне помогут — отставив бутыль с маслом, я поснимал их с ладони, закидывая в мешочек. Поместив их все, затянул узелки и принялся трясти возле уха — интересно же! Булькающий звук довольно скоро сменился равномерным тихим хлюпаньем. Я развязал узелки, запуская внутрь руку — жидкость обволокла каждый шарик и теперь они все перекатывались по отдельности. Даже к пальцам почти перестали прилипать. Да и по самим внутренним стенкам всё довольно равномерно распределилось.

«Вот и славно», — заключил я, убирая подарок внутрь чемодана и обращая внимание на оставшийся лоскут лишайника. Он был длинным и довольно большим, я покрутил его в руках, растянул — почти целый. Интересно, и как лисам удалось его так аккуратно снять с места роста? Свернул его в рулон, размышляя о том, что из него я смогу сделать вытяжку для лекарственного средства от лёгких ожогов и ран. А из волокон получится обеззараживающая повязка. С трудом скрыл внутреннее счастье от такого дара и задумался — может ли быть так, что это всё преподнесено мне со своим смыслом? Возможно, зверёныш принёс именно такие дары, чтобы я помог ему или кому-то из них? Об этом стоит узнать.

Я перевёл своё внимание на происходящее на полянке и тихо фыркнул от смеха — лисята, сидя ровным полукругом перед Морелью, о чём-то активно порыкивали, фырчали, мотали хвостами и иногда нетерпеливо подпрыгивали, постоянно водя ушами. Она им отвечала, судя по виду, очень спокойно. Это было похоже на семейный совет матери и непослушных детей — я несколько раз встречал в городах похожее, но среди людей. Когда взрослые отчитывали чрезмерно капризную и стихийную ребятню во время праздников. Думаю, мои вопросы подождут.

Посмотрел в сторону девушки: она, стоя на коленях и подавшись вперёд, точными, резкими движениями выдирала перья с птичьей грудины и скидывала их по бокам от себя. Я подумал, что ей стоит помочь, и поднялся с места, подходя ближе.

— Что это за птица? — спросил, присев возле лап и общупывая мощные конечности с уже закостенелыми скрюченными пальцами с острыми когтями. Их было по четыре на каждой, без отставных, из чего я понял то, что эти птицы не хищники.

— Джимпы, — ответила Гия, — птицы-прыгуны. Водятся только в этом лесу. И, опережая твоё возможное «почему» — только тут они могут вдоволь напрыгаться, — она повернулась в мою сторону и продолжила: — Мы пробовали их расселять по многим местам, но им там было очень тесно, тоскливо и всё не нравилось. Они даже в других каньонах не прижились. Так что джимпы остаются исключительно местными обитателями. Здесь им вольней всего и комфортней.

Она головой указала на когти:

— Будь аккуратней, они очень острые. И крепкие. Из них получаются хорошие хозяйственные ножи, — девушка улыбнулась, возвращаясь к своему занятию. — Срезай по первой фаланге, потом покажу, как целиком снять их с пальца и при этом остаться при своих.

Я вынул нож из ботинка, прикидывая, хватит ли мне сил и прочности самого инструмента, чтобы разделить хрящи. Попробовал на самом тонком пальце и удивился тому, как легко поддаётся на вид прочная тугая кожа с подвижным хрящом. Из любопытства мягко и осторожно коснулся когтя: внутренний серп был весь в зазубринах, как у пилы — это, видимо, для плотного зацепа с поверхностями; верхний, наоборот, абсолютно гладкий, с чётко выраженным ребром ровно посередине. Самым удивительным мне показалось то, что весь коготь словно состоял из этих двух частей. Как будто верхняя служила защитой для внутренней. Интересно будет посмотреть, как Гия сделает из этого нож.

С такими размышлениями я взялся за поставленную задачу, с силой распрямляя закостенелую лапу и укладывая её на траву, прижимая коленом взъём, как можно ближе к пальцам. Главное — получить плотный упор с землёй, для собственной же безопасности.

— Ты давно путешествуешь? — с любопытством спросила зáмершая.

Я усмехнулся, думая о том, как нелепо может прозвучать мой ответ, но зачем мне ей лгать?

— Первый день.

Она расхохоталась, но почти тут же осеклась, поворачиваясь ко мне с полными руками коричневого пуха и с сомнением буквально ввинтилась взглядом в мои глаза. Я поёжился, вжимая руками и коленом птичью лапу, но постоянно держа во внимании, где и как находятся нож и когти.

— И как же ты тут оказался? Где Эмасс, — она отвела в сторону левую руку, — и где Такот, — правая так же ушла в сторону, но вверх. — И ты точно не через портал сюда попал — ближайший отсюда в пятнадцати днях пути. Да и к тому же, — девушка криво усмехнулась, я вопросительно поднял брови, — ты бы тогда так не шарахался от моей компании.

От её последних слов я залился краской смущения, потупив взгляд. Что я могу ей на это сказать? Да и надо ли что-то говорить? Она сама ответила с тёплой улыбкой:

— Не принимай близко к сердцу. Это нормальное отношение. А после Ахирского прорыва твои проявления — так вообще верх доброжелательности.

— Неужели всё настолько плохо? — мой голос потяжелел. Её слова, вопреки заложенному в них наставлению, пробивали в самую сердечную глубину, порождая печаль.

Гия неопределённо повела плечами:

— Помнишь, Муха сказала, что нас Грибники прогнали из-за «чёрной раны»?

— Она сказала, что они испугались, — кивнул я.

— Да. Но дело не только в ней. Дело в нас самих. После тех событий у нас со многими обострились отношения, — я собрался ей ответить, но она остановила меня поднятой ладонью и кивком, — даже несмотря на всё. Нас стали бояться ещё больше. Не везде, конечно. Многие, наоборот, всеми силами выказывают нам свою поддержку. Но, опять же, не все и не везде.

Она замолчала, тяжело вздохнув. Её плечи поникли, и мне показалось, что она вот-вот вновь провалится в пучину горестных воспоминаний. Я искал слова, чтобы хоть как-то её поддержать. Но всё что надумал — это привести внимание девушки к первому вопросу и робко улыбнулся:

— Меня сюда забросило из-за камня. Звучит, возможно, как выдумка, но вот, — я вытащил из-под рубахи мешочек с подарком Каши, доставая камень и показывая его на ладони. — Стоит его только сжать покрепче и он перемещает куда-то…

Гия подалась ко мне, всматриваясь. Спустя мгновение её взгляд посветлел, и она негромко фыркнула, замахав руками:

— Ну точно! Это же Янтарник! Могла же сразу догадаться, балда! — она легонько постучала себя запястьем по голове и посмотрела на меня. Я весь подобрался, внутренне волнуясь от любопытства: она опознала камень!

— Можешь о нём рассказать? Я получил его в подарок и…

— Ничего о нём не знаешь, — перебила она, понимающе кивая. Отряхнула руки от пушка, осторожно взяла янтарь двумя пальцами, поднося к глазам и рассматривая его со всех сторон. — У тебя очень старый камень. И почти иссякший, — задумчиво произнесла она, возвращая его мне.

Я спрятал его в мешочек, возвращаясь к занятию — срезанию когтей и внимательно её слушая. Девушка так же вернулась к чистке птичьей грудины, постепенно переходя на брюхо, продолжая говорить:

— Янтарники — это камни перемещения, как ты уже понял, — в её голосе я услышал смешок и улыбнулся, аккуратно расковыривая остриём ножа хрящ. — Раньше, ещё до появления первых порталов, только с их помощью перемещались между континентами и исследовали мир. Но об этом ты в любой библиотеке узнаешь — мы собирали записи по этой теме. Их суть в том, что перемещения случайны, если только Янтарник не привязан к душе-якорю.

— Как это — привязан? — поразился я, замирая на мгновение и поднимая голову.

Гия выпрямилась, протяжно хмыкнув, и повернулась ко мне:

— Это сонастроеность души человека и самого камня, с помощью зачарования связывающая их как нить. На камень наносится специальная руна, которая позволяет другим переместиться к человеку-держателю, — она снова хмыкнула, потерев кончик носа и продолжила: — Например, если я нанесу такую руну на твой камень, то смогу с помощью своего Янтарника в любой момент переместиться к тебе. Понимаешь?

— Примерно, — я задумчиво покивал.

Она замолчала, в воздухе вновь почувствовался тяжёлый грибной аромат. Я, затаив дыхание, насторожился, а девушка, спотыкаясь на словах, через глубокие вдохи, заговорила:

— Мы так во время прорыва спасались, — долгая пауза. — У ребят поддержки и целителей были при себе привязанные Янтарники. Это помогало всем. В критических ситуациях. Мы «прыгали» к ним из сражения. Восстанавливали силы, лечились. И снова в бой. — И очень тихо добавила: — Но даже этого было мало… — она потрясла головой, предплечьем растирая лицо. — Как же всё-таки тяжело об этом говорить… Ну так вот, — приободрившись, продолжила она, — с этими камнями можно путешествовать только, как говорится, на удачу. Потому что без привязок они могут забросить куда угодно. Даже в Ан'чал, наверное. Из-за этого они весьма опасны — потому что неизвестно, что окажется у тебя под ногами.

Я закивал, полностью соглашаясь с ней по памяти своего сегодняшнего опыта.

— А нити внутри?

— Заряды. По ним можно понять, сколько раз ещё может переместить этот камень.

— А восполнить их можно?

— Да, но для этого нужно специальное место силы. Обычно их заряжают там, где они растут. Трудность только в нахождении таких мест. А дальше всё просто — прикопал камень и сиди-жди.

— И как понять, что он зарядился?

Она развела руками, улыбнувшись:

— Никак. Насколько хватит выдержки и усидчивости.

— А если я год там просижу? — усмехнулся я, принимаясь распарывать кожу на других птичьих пальцах.

— На месте силы-то?! — девушка расхохоталась аж до слёз. Я выжидающе молчал, аккуратно орудуя ножом. Всё, чего сейчас я жаждал — это знаний. Как можно больше. Я чувствовал себя словно почти пустой сосуд, готовый принимать в себя что-то новое, что может его наполнить. Это будоражило и возбуждало, заставляя сердце биться быстрее.

— Ты явно уверен в своей выдержке, — беззлобно поддела она меня, на что я только удивлённо вскинул брови. — Это трудно объяснить словами. Ты сможешь понять, о чём я, только когда сам побываешь в таком месте. Но точно знаю одно — долго ты там не усидишь. Как бы сказать… Перенасытишься, если в общем. Или с ума сойдёшь, — она задумчиво потёрла бровь и выудила с пояса тонкий нож с белым прямым лезвием. Снова повернулась к птице и начала соскабливать остатки перьев и пуха.

Я последовал её примеру, продолжая отделять когти и обдумывая новую информацию. Получалось, что мои размышления оказались верны, в особенности о том, что камень можно заряжать. Где и как именно — это уже совсем иные вопросы, которыми я озадачусь в момент нужды. О местах силы я слышал иногда от Каши, но слишком малое и незначительное, чтобы придавать им большое значение. Однако Гия говорит о них совершенно иначе, и от этой разницы становится ещё любопытней. Какие они — эти места силы?

— Где-нибудь здесь есть такие места?

— М-м-м, — она задумалась, заканчивая с очисткой и поднимая голову к древесным кронам. Посмотрела по сторонам, словно перед её глазами оказалась большая карта всего вокруг и произнесла: — На Такоте я знаю два: одно в Озёрном краю на юго-востоке от этого леса, а второе среди восточных горных хребтов, на другом конце континента. Если у тебя есть карта, могу отметить примерное расположение.

Она повернулась ко мне, я отрицательно покачал головой — карта, даже домашняя, у меня отсутствовала. Она с сомнением посмотрела и уточнила:

— То есть ты вслепую отправился?

— Да, — я пожал плечом, складывая друг на друга снятые кусочки кожи с птичьих пальцев. У меня была мысль изучить их свойства, возможно, они сгодятся для алхимии. — Я, честно говоря, думал, что моё путешествие будет некоторое время проходить по родным местам, — очень расплывчато произнёс, отчего-то стараясь скрыть собственную неподготовленность, как путешественника.

Но Гия всё равно поняла всё, что нужно, и только качнула головой:

— Отчаянный ты приключенец, Элей, — она вздохнула, добавляя с удивительной нежностью и спокойствием: — На моего старшего брата похож. Тот мог так же просто сорваться с места куда глаза глядят и ни разу не обернуться.

Я хотел возразить, но, подумав, понял, что есть своя правда в её словах, и лишь улыбнулся, отсекая последний палец на первой лапе и берясь за вторую. За этими беседами работа продвигалась размеренно и мне это нравилось.

— Ты говоришь так, словно его уже нет в этом мире, но при этом ты спокойна, — заметил я.

Она, на моё безмерное удивление, вновь улыбнулась, немного грустно, но без пучинной боли, связанной с Ахиром.

— Да. Он пропал задо-о-олго до прорыва, — протянула она. — С этим я уже успела свыкнуться.

— Просто пропал?

— В нашем мире легко потеряться, особенно если у тебя есть крылья и ты можешь своими силами пересечь Океан.

Я уронил нож и челюсть от услышанного.

— Забытый Океан?! — выдавил из себя, тщетно стараясь справиться со своими эмоциями. Это же каким храбрецом и безумцем надо быть, чтобы смочь такое?! В голове воцарился хаос.

— Ну да. Он один у нас, — Гия посмотрела на меня и шутливо добавила: — Вот и живи теперь с этим, зная, насколько невозможное некоторые могут совершать.

Отвернувшись, с оставшимся в её настрое задором, аккуратно вогнала лезвие ножа в низовье птичьей брюшины и повела его вверх, вспарывая кожу. Показался плотный ком кишок, наполняя воздух своим запахом.

Я же был ошеломлён. В голове стало тесно от такого количества потрясающей информации. Бесшумно выдохнул, поднимая нож и справляясь с собой. Мотнул головой — это надо же — пересечь Океан! Мысли прыгали от ужаса и восхищения. Для меня то, что сказала девушка, представлялось немыслимым, но я ей всецело верил. Возможно, потому что зáмершим такие подвиги действительно под силу.

Пока я снимал пальцы со второй лапы, девушка ловко вскрыла добычу, осторожно переламывая рёберную клетку с обеих сторон, чтобы сохранить в целости внутренности. Когда она закончила, обернулась ко мне, подзывая. Я кивнул, отделяя последний хрящ от лапы и убирая коготь к остальным. Переместился с левой стороны, так же, как она, садясь на колени с волнующими мыслями о том, соблюдается ли договорённость охотницы с Хранителем леса.

Задал этот вопрос девушке. Она с серьёзным видом кивнула:

— Конечно. Многие из нас очень трепетно к этому относятся. Жаль, что не все, — она поморщилась. Её ответ напомнил мне о том, что все они разные и как бы ни было легко мне с ней общаться, с остальными встречными всё же стоит быть начеку. Сейчас я был крайне убеждён, что это моё первое и далеко не последнее знакомство с этими вечными людьми.

Я решил отложить свои глубокие размышления по этому поводу и сосредоточился на добыче перед собой. Отметил, что мне нравится лёгкий душóк свежих внутренностей. Он говорит о здоровье птицы, а значит, она всецело сгодится как для готовки, так и для алхимии. К тому же это условный показатель чистоты самого леса и воздуха, что по-своему успокаивает и придаёт уверенности в качестве полученных ингредиентов.

Осталось понять, что именно мне нужно взять. Судя по виду Гии, дополнительный восстанавливающий отвар из печени ей без надобности, но кто знает, что может мне понадобиться и как скоро? Вместе с этим вернулся терзающий вопрос, почему зверёныш принёс липучки именно на лишайнике. Я задал его девушке, поднимая голову и переводя взгляд на собрание. Морель продолжала что-то нафыркивать разлёгшимся вокруг неё лисятам.

— Ты глубоко смотришь, Элей. Если действительно есть связь, об этом стоит узнать. Беру это на себя, как только закончатся их сказки.

В голосе зáмершей я услышал улыбку и, поднимаясь с места за инструментами и чемоданом, уточнил:

— Она рассказывает им сказки?

— Да, — девушка последовала моему примеру, выбирая один из своих рюкзаков из общей поклажи, — она делится с ними историями о нас и наших приключениях.

— Зачем? — я искренне удивился.

— Чтобы знали, что за мир вокруг них, — просто ответила она, и мы вновь уселись возле птицы, расставив принесённое по сторонам. Гия зорким взором осмотрела внутренности и, натянув тонкие кожаные перчатки, запустила обе руки в ворох кишок, аккуратно их перекладывая. Мне показалось, что она что-то ищет. И действительно, пока я выуживал свои инструменты с пустыми флаконами, она вытащила крупное яйцо и подняла руку с ним над головой. Закатного света хватало, чтобы рассмотреть непроницаемую темноту внутри, просвечивающего только по краям скорлупы.

— Яйцо живое, — произнёс я, с интересом наблюдая за её действиями.

Девушка довольно ответила:

— Да. Будущий джимп. Если тебе без надобности, я заберу его?

Я согласился, вытаскивая моток кожаного шнура и отрезая от него несколько одинаковых кусков — они мне понадобятся для изоляции кровотоков во время извлечения органов. Бабка мне показывала, что при добыче внутренностей всегда нужно соблюдать чистоту. Иначе, как она говорила, их различия в свойствах только будут перебивать друг друга и портить. Особенно всегда необходимо отделять основной набор органов от кишок. И самое главное — чтобы всё было целым.

Я, подготовив всё нужное, собрался взяться за первое — сбор крови, как Гия меня остановила, кивнув на свой рюкзак:

— Возьми перчатки. Проще будет их вычистить, чем разносить на руках кровавый запах. Этот лес не так безопасен, как можно подумать, — она хихикнула, добродушно подчеркнув словами о моих малых знаниях об этом месте.

Я потянулся к её рюкзаку, понимая, что она полностью права.

— Кого здесь стоит опасаться?

Она завернула яйцо в кусок плотной ткани, положив в рюкзак:

— Ночью нам с тобой — зáмерших и тёмных сущностей. С остальными как-нибудь справимся, — она лучезарно улыбнулась, полностью уверенная в себе, а я основательно перетрухал от её слов.

— «Остальные» — это кто? — напряжённо процедил я, уже представляя себе полчища безымянных монстров и ужасов, разгуливающих в густых тенях окружающих исполинов, падающих нам на голову из тьмы переплетённых ветвей и лезущих наверх из тумана пропасти.

Гия только плечом повела:

— Другие лисы, полуночники, болотные коты… Да мало ли кого сюда занести может, — она насмешливо фыркнула, но тут же подобралась, серьёзным тоном добавив: — Раз ты собрался путешествовать, то будь всегда бдителен. Даже в знакомых местах. Очень редко когда можешь быть уверен, что не встретишь в неожиданном месте неожиданную смерть. Понимаешь?

Я надел тесные перчатки — всё же у девушки руки меньше моих — и взял шнуры, перевязывая сердечные кровотоки.

— Отчасти, — честно признался я, держа в одной руке довольно большое сердце, а второй, аккуратно орудуя ножницами, освобождал его из плотной плёнки-рубашки и отсекал кровотоки. Гия вытащила из рюкзака странную прямую широкую колбу с открытым верхом и протянула мне. Я вопросительно на неё посмотрел. Девушка пояснила:

— Органы лучше собрать в такую посуду. У тебя довольно маловаты сосуды для них, так что предлагаю свою, — голосом опытного торговца излагала она, доставая к первой ещё несколько таких же.

— Они странные… — с сомнением протянул я, но мысли с ней уже полностью соглашались.

— Специальные колбы для собирателей, — в её тоне зазвучала гордость за мастеров, сделавших их, — закрыв крышкой, они полностью изолируются от внешнего воздействия. Это избавит нас от лишних притягательных для хищников запахов. Да и чистота самих органов останется при них. Ты же знаешь, что целостность и свежесть в животных ингредиентах крайне важна?

Я в ответ насмешливо фыркнул, кивая.

— Ну вот, — радостно заключила она, подставляя ёмкость, в которую я аккуратно поместил сердце. Она достала плоскую крышку из неизвестного мне материала и плотно закрыла верхушку. Внутри сосуда вспыхнул и моментально погас серебристый свет, я заметил на нижней части стекла аккуратно начерченный знакомый символ. Но я был очень удивлён — он использовался и работал иначе, чем у нас: мы с бабкой сначала погружали нужные ингредиенты в сосуды, закупоривали и только тогда чертили эту руну постоянства. А здесь получалось, что знак уже был нанесён?

Девушка расценила моё удивление по-своему, с любопытством поинтересовавшись:

— Ты не встречал зачарованных хранилищ?

— Мы их сами делаем, — ответил я, беря к ножницам маленький флакон. Пристроил их у одного из перевязанных кровотоков и, сделав аккуратный тонкий надрез между шнурами, сцедил слабую струйку крови в ёмкость, следя за процессом, отчего я упустил из внимания реакцию девушки.

Но её голос говорил о глубоком потрясении:

— Как это — «сами»?! Хочешь сказать, что ты умеешь накладывать руну статики?

Я промолчал, решив вместо слов действием ответить на еë вопрос. Наполнив флакон на три четверти, заткнул пробкой и острием ножа у донца нацарапал тот же символ. Внутренность ëмкости вспыхнула и погасла серебристым, сохраняя свежую кровь в состоянии постоянства, позволив избежать еë свëртывания и расслоения при отстое. Или, как сказала зáмершая — в статике. Интересное слово, я его запомню.

Подняв голову и взглянув на девушку, я вздрогнул, рефлекторно отклоняясь назад, с трудом перебарывая желание вскочить и убежать — настолько жëстким и зáмершим был еë пристальный взгляд. Но больше этого меня напугало то, что внешнее ощущение прежде явленного грибного удушья отсутствовало. Вместо этого появилось чувство, что оно словно на кончике стрелы ядовитой каплей смотрит мне прямо в голову, едва уловимо перемещаясь в правую от меня сторону.

Я перестал дышать, замирая. Что случилось?! Как всë объяснить и понять? Все эти мгновенные перемены нагнали столько жути, что у меня поджались чресла и конечности онемели.