Баоцан Золотой Цикады

Глава 15. Стратагема 釜底抽薪. Тайно вытаскивай хворост из-под чужого котла

Не противодействуй открыто силе врага,

Но ослабляй постепенно его опору.

Если надо что-либо уничтожить —

следует уничтожить источник.

— Это неправда, Цзиньчан, — уверенно возразил Бяньфу.

— Неправда? — удивился Цзиньчан. — Что неправда?

— Неправда, что ты привлёк к себе внимание труппы, чтобы разозлить Исинь Чэня! Плевать тебе на него было с Башни Диких гусей! Ты просто вытаскивал хворост из-под его котла! Ты пытался понравиться этой ужасной красотке Ши Цзинлэ! Ты просто влюбился в неё и стремился обратить на себя её внимание, поэтому и распустил перед ней хвост!

Цзиньчан остановился в растерянности.

— Ну, — помолчав с минуту, ответил он, — Это не так… точнее, не совсем так. Или совсем не так? Она, безусловно, умна и красива. С чего ты назвал её ужасной?

Бяньфу хмыкнул.

— Потому что она ведёт себя так, словно и не нуждается в мужчине рядом! Самовлюбленная, дерзкая, ни женской слабости, ни скромности! Она ужасна!

— Ну, скромной, серой и слабой может прикинуться только мышь, — рассмеялся Цзиньчан, — но если ты — феникс, то чего же скромницу-то из себя строить? Она просто честна, естественна и лишена лицемерия.

— Не уходи от ответа. Ты влюбился в неё, да?

Цзиньчан задумчиво почесал за ухом.

— Нет… не знаю… может быть.

— Не может быть, а точно. У тебя искры из глаз сыпались, когда ты пел с нею!

Цзиньчан только развёл руки в стороны.

— Ну, допустим, девица пришлась мне по душе. И что с того? Это ничего не меняет ни во мне, ни в нашем родстве и дружбе. Ничего это не меняет и в том, что происходит вокруг. При этом мои слова о том, что что-то непременно случится, основаны именно на том, что Ши сказала в гримерной Мао Лисинь. Оказывается Исинь Чэнь — племянник всесильного канцлера Ли Дэю! Не потому ли он в академии на особом положении, и считается красавцем и умницей? И ещё — он был женихом Лю Лэвэнь. Но не любил её, потому что у него со мной одинаковый вкус. Он тоже предпочел бы Ши, если бы сумел ей понравиться.

— Ты шутишь? — оторопел Бяньфу. — Не может быть! К нему же красавицы Чжэнь Чанлэ и Сюань Янцин липли, как пчелы к мёду! А он предпочёл Ши, которая ему ни одного доброго слова не сказала, да ещё со сцены его спихнула на старый тюфяк? Он сумасшедший?

Цзиньчан рассмеялся.

— Вовсе нет, Бяньфу. К таким женщинам, как Ши, сильным и одарённым, тяготеют два типа мужчин: столь же сильные, как и она сама, которые видят в ней достойную партнёршу, и слабые типы, вроде Исинь Чэня, которым кажется, что такая полноводная река, как Ши, вытянет утлое судёнышко их жизни к лучшим берегам. И нельзя сказать, что их надежды тщетны: если бы Исинь был немного умнее и даровитее, Ши могла бы полюбить его.

— А так ты надеешься перехватить её у него?

Цзиньчан опустил глаза в землю.

— Мне по душе эта девица, но говорить о чём-то большем пока не стоит.

— А Чжэнь Чанлэ и Сюань Янцин, по-твоему, девицы слабые и никчёмные? И Лю Лэвэнь была такой же?

Цзиньчан пожал плечами и криво усмехнулся.

— Не знаю, в этом я пока не разобрался. Я лишь вижу, что эти девушки либо не очень умны, либо старательно корчат из себя дурочек. И красоты я в них никакой не вижу. При этом Сюань Янцин была подругой Лю Лэвэнь. Но заметь, прошла всего неделя со дня смерти Лю, а девица уже весело смеется и откровенно кокетничает с женихом покойной и явно готова её заменить.

— Ты пристрастен….

— Возможно. Но сейчас меня гораздо больше интересует Мао Лисинь. Она отличная актриса, и ума у неё, похоже, больше чем у Чжэнь Чанлэ и Сюань Янцин вместе взятых. И ещё странность. Ты заметил? Если поставить всех девиц, что мы сегодня видели, вместе и добавить к ним погибшую Лю Лэвэнь, то получится, что… ну тут, наверное, я пристрастен, но первой красавицей я всё же назову Ши Цзинлэ, а вот второй уверенно нареку Мао Лисинь. Третье место отдам Сюань Янцин, пятое — Чжэнь Чанлэ, а на последнее поставлю Лю Лэвэнь. Однако Мао, умницы и красавицы, в этом списке вообще нет.

Бяньфу не согласился.

— Ну… это вкусовщина… Чжэнь Чанлэ и Сюань Янцин недурны.

— Правда? Ну, спорить не буду. Однако недурными девицами вся Чанъань забита. И ещё. Исинь Чэнь нигде не появляется без грима. Однако, — и тут, я думаю, ты будешь более беспристрастен, — он вовсе не красив, по крайней мере, он ничем не лучше всех остальных мужчин в труппе, а Линь Чжэн и Бао Сю так и красивей его на порядок. Так давай-ка зададимся вопросом: почему в Гоцзысюэ такие кривые критерии? При этом вспомним, кто эти четыре красавицы? Насколько я помню слова Ло Чжоу, Чжэнь Чанлэ — дочь начальника императорской канцелярии, Сюань Янцин — дочь сестры начальника имперского секретариата, Лю Лэвэнь была племянницей святого монаха Чжао Гуйчжэня, а Ши Цзинлэ — дочь начальника императорской охраны. Почему большинство из них недалёки, — понятно, ведь имея богатого папочку, легко вырасти глупышкой: тебе не надо ни о чём заботиться, думать, как выжить, и где найти пропитание. Ни врагов, ни опасностей. Из отцовского дома такие девицы сразу переезжают в дом тщательно отобранного любящей роднёй мужа. И там девице надо только родить ребёнка мужеского пола — о большем ей и задумываться незачем. Мозги таким девицам не нужны вовсе.

Цзиньчан перевёл дух.

— И красотой эти девицы тоже не блещут. Но выбраны красавицами. Исинь Чэнь имеет тот же титул, и тоже незаслуженно. Вопрос: кто и зачем провозгласил их красавцами? Почему? Победитель турнира мечников отбирается в боях, и критерий отбора мне понятен. Но каков критерий отбора красавцев? Кому муха на нос села? Высокопоставленная родня? Но не Ли Дэю и не Чжао Гуйчжэнь их красавицами провозгласили…

Бяньфу ухмыльнулся.

— А, может, Золотую Цикаду просто злит, что его самого нет в этом списке?

— Что меня злит, а что нет, про то младшему братцу неведомо. Но я даю тебе важное задание, Бяньфу. Постарайся сблизиться с Мао Вэем и его сестрой Лисинь. Я этого сделать не могу: Мао проиграл мне на турнире и зол на меня. А ты с ним никогда не сражался. Постарайся поговорить о каком-нибудь боевом приёме, который Мао хорошо удается, потом польсти ему и заговори о первых красавицах. Если получится, поинтересуйся и мнением Лисинь. Мне нужно знать, кто и когда провозгласил Чжэнь Чанлэ и Сюань Янцин, Лю Лэвэнь и Ши Цзинлэ красавицами, и кто назвал Исиня первым красавцем Чанъани? Когда они были выбраны?

— Но почему бы не спросить об этом у Ши Цзинлэ?

— В этом вопросе есть нечто обидное, точно я сомневаюсь, что в этом избрании все было чисто и честно.

— Хорошо, я поинтересуюсь этим у Мао, но ты не объяснил, почему на празднике «быть беде»? С кем и что должно случиться?

Цзиньчан помрачнел.

— Если бы я знал это! Но любой праздник — это неизбежное скопление людей, обилие народа, суета и неразбериха. Везде толчея, сутолока, и если бы некто хотел свести с кем-то счёты — лучшего времени нет. Но баоцан путает меня. Я вижу висельника, потом убитую женщину, но не понимаю ни места убийства, ни его причин.

Бяньфу вздрогнул.

— Висельника? И это мужчина? А женщина, кто она? Её тоже удавят?

— Не знаю, но и мужчина, и женщина очень дорого одеты. И потому моё желание стоять на одной сцене с красавицей Ши, поверь, не столь эгоистично, как ты думаешь. Я не позволю никому убить её.

— Ты думаешь, кто-то угрожает ещё одной красавице?

Цзиньчан уныло вздохнул.

— На основании чего я могу так думать, если всё, что у меня есть, это смутные видения и туманные сны? Человек в петле, кровь под воротником на спине роскошного халата и женская заколка на полу. Что я могу думать, если вижу это?

— Если ты будешь защищать Ши Цзинлэ, то я не спущу с глаз с Чжэнь Чанлэ и Сюань Янцин. И не отговаривай меня!

— Да я и не пытаюсь, — отмахнулся Цзиньчан, — но думаю, что их охрану лучше поручить людям Ло Чжоу. Пойми, ты для этих девиц — мелкая сошка, они тебе даже рядом с собой стать не позволят.

Бяньфу смутился, но не мог не признать правоты Цзиньчана.

— Верно… Но нужно обязательно сказать Ло Чжоу, что охранять девушек надо так же, как принца на турнире. А зачем тебе надо знать, кто присвоил девушкам и Исиню титулы красавцев?

— Я полагаю, что это сделал человек, который в некотором роде является посредником между дворцом и академией Гоцзысюэ. Девицы — из знатных семей и Чэнь — племянник канцлера, и кто-то присваивает им титул. С какой целью?

— Мне кажется, что любой девушке это на руку: на неё обращают внимание мужчины, портреты повсюду продают. Так и замуж проще выйти, и прославится… Это же понятно!

— Пусть так. А зачем Исинь Чэню звание красавца? Замуж ему не выходить. Тут много странного. Вообще, мир, как океан с приливами и отливами людских судеб, не перестает удивлять парадоксами. Иногда на поверхность всплывают фигуры, чье восхождение на вершину кажется необъяснимым, почти комичным. Это и есть феномен возвышения ничтожества. Человек, лишенный выдающихся талантов и глубоких знаний, вдруг занимает высокую должность или обретает влияние. Как это происходит? Часто — это игра случая, помноженная на амбиции и умение оказаться в нужное время в нужном месте. Ничтожество умело маскируется под одарённость, плетет интриги и использует чужие идеи, присваивая их себе. Но когда посредственность вознаграждается, а талант остается в тени, происходит девальвация ценностей. Ориентиры смещаются, и мерилом успеха становится серость. Подъем ничтожества подобен миражу в пустыне. Кажется, что впереди — источник жизни, но на самом деле это лишь обман. Рано или поздно правда всплывает на поверхность, и карточный домик, построенный на лжи и лицемерии, рушится. Но ущерб, нанесенный этим кратковременным триумфом, может быть огромен и непоправим, ибо во сколько оценить стоимость утраченных возможностей и размытых идеалов?.

Бяньфу слова Цзиньчана показались странными. Ему вовсе не казалось, что какой-то Исинь Чэнь так уж вреден в этом мире, как утверждал Цзиньчан. Но он согласился поговорить с Мао Вэем и его сестрой, и едва Золотая Цикада направился к Ван Ши, Бяньфу пошёл на площадку, где упражнялись мечники. Лисинь ушла в чайную, но Мао был там, и Бяньфу несколько минут наблюдал за ним. Бяньфу помнил о сказанном Цзиньчаном и сказал Мал несколько добрых слов о силе его выпадов и вращении клинков, которые и вправду ему удавались. Тот воспринял похвалу с радостью, и они заговорили о сцене.

— Ты давно выступаешь в труппе «Лунный сад»?

— Нет, только несколько месяцев. Меня пригласил Исинь Чэнь на роль мечника. А сестра там с самого дня основания. Все роли уже переиграла.

— А этот Исинь — хороший артист?

— Не знаю, он вроде всех устраивает, но красавица Ши его поносит как последнего дурачка, хотя петь он наверное и вправду не умеет…

Из-за корпуса факультета словесности показалась Мао Лисинь, которая несла в корзинке упакованное праздничное печение. Бяньфу, помня слова Золотой Цикады, приветливо поздоровался с девицей.

— Я вас помню, Юань Байфу. Вы отказались драться за первенство на турнире, а потом нашли убитую Лю Лэвэнь. Вы ведь пытались задержать убийцу? Неужели он оказался более ловок, чем победитель турнира и его дружок, ученики великого Ван Шанси? Как же так? — кокетливо спросила Лисинь.

Бяньфу растерялся, но попытался оправдаться.

— Было темно, я заметил этого человека не сразу, он сливался с тенью, за ширмой громоздились кадки с растениями, за моей спиной были люди и я боялся поранить их…

— Сколько оправданий! — рассмеялась Лисинь, — А в итоге голодный дух неотомщенной бедняжки Лю неприкаянно бродит в этих стенах. Мне даже кажется, что вечерами я вижу его. Он серой бабочкой носится над головой её возлюбленного жениха, который давно забыл про неё и пытается ухаживать за другой…

Все трое вышли на веранду дома студентов и тут, в свете ярких огней, Бяньфу наконец разглядел Мао Лисинь — без театрального грима. Белоснежная шелковистая кожа, красивые глаза, тонкие черты… Лисинь действительно была настоящей красавицей!

Бяньфу даже не думал над вопросом — он сам сорвался с языка.

— Госпожа Мао, а почему вас не выбрали первой красавицей Чанъани?

Девица снова рассмеялась.

— Красоты, наверное, не хватило.

— Но этого же не может быть… Кто вообще выбирал красавиц?

— Никто, их просто таковыми провозгласил в праздник Фонарей директор Сюй Хэйцзи, но, настолько я понимаю, он просто обнародовал приготовленный кем-то список, потому что назвал Ши — Цзинлю, а Сюань — Цинъян. При этом он же сказал тогда, что Исинь Чэнь — первый красавец академии. Однако когда тот поднялся и раскланялся, директор так оторопело на него посмотрел… Сюй ведь сам в молодости имел этот титул, а теперь увидел перед собой какое-то длинноносое пугало. Он тогда еще негромко сказал Вану Шанси, что вкусы публики меняются так непредсказуемо…

— Но кто мог настоять, чтобы именно Исинь был провозглашен первым красавцем? Кто настолько авторитетен для директора, чтобы тот послушался его?

Мао задумалась и чуть склонила к плечу красивую головку.

— Для него авторитетны все, кто выше. Любой чиновник выше второго ранга из Цзяйсяната — для него уже авторитет. И в выборе красавиц это проступило: все красавицы были либо дочерями начальников канцелярий и магистратов, либо родственницами фаворитов императора. При этом тогда, в начале года, это многих удивило. Все говорили, что если Ши Цзинлэ, будучи всего лишь дочерью начальника имперских стражников, по талантам и красоте и вправду заслуживает звания красавицы, то совершенно непонятно, чем его заслужили Чжэнь Чанлэ, Сюань Янцин и Лю Лэвэнь? В обществе, где внешность и ум — мерило успеха, их положение вызывает лишь недоумение.

Бяньфу возразил.

— Но, возможно, их влияние кроется в связях и богатстве их семей, что позволяет им занимать места, которые они не заслуживают по своим личным качествам. Однако не стоит забывать, что истинная красота не ограничивается внешними данными! Возможно, в этих девушках есть скрытые таланты и достоинства, которые не видны на первый взгляд. Может быть, они добры и отзывчивы? Возможно, Чжэнь Чанлэ, Сюань Янцин и Лю Лэвэнь обладают качествами, которые позволяют им быть прекрасными, несмотря на то, что они не соответствуют общепринятым стандартам красоты?

Лисинь усмехнулась.

— Безусловно, их гениальность затмевает даже самого Кун-фу-цзы, просто пока мир не готов к их прозрениям, поэтому они скромно ими не делятся. Чжэнь Чанлэ, несомненно, обладает редким даром — умением идеально подбирать цвет халата к тапочкам, что, без сомнения, является необходимым навыком для покорения вершин успеха. Сюань Янцин, хоть и не имеет никаких вокальных данных, вероятно, тайно пишет симфонии, которые настолько сложны, что ни один оркестр в Поднебесной не осмелится их исполнить. А Лю Лэвэнь, очевидно, скрывала секрет вечной молодости, иначе как объяснить ее неизменно свежий вид после бессонных ночей, проведенных за изучением трудов древних философов? В любом случае, вы правы, господин Юань, не стоит судить строго. Ведь красота в глазах смотрящего. А если смотрящий не видит дальше собственного носа, то Чжэнь Чанлэ, Сюань Янцин и Лю Лэвэнь вполне могут показаться ему эталонами красоты, не уступая Западной Ши и Ян Гуйфэй. А их скромность, несомненно, является их главным достоинством. Заметьте, они никогда не кичатся своими достижениями, позволяя Ши Цзинлэ купаться в лучах славы, ведь кому-то же нужно брать на себя эту неблагодарную работу — быть на виду, не вызывая смеха и презрения…

Сестру неожиданно поддержал брат Мао.

— Всё и в самом деле странно, приятель. Я-то сам простак и неуч, но сестрицу Лисинь с детства все красоткой звали! С тех пор, как мы из Лояна сюда перебрались. Говорили, что она прекрасна, как богиня Гуанъинь, танцует, поёт, на всех инструментах играет, а едва мы сюда попали, за ней толпами ходили. А этих Чжэнь Чанлэ, Сюань Янцин и Лю Лэвэнь жабами и дурочками все считали. Я-то, сам понимаешь, женщину иначе оцениваю, чем девицы друг друга, но не могу же я не видеть, что Чжэнь толста и неуклюжа, Сюань глупа, как колода, а Лю хлипкостью на червя смахивала? И тут вдруг провозгласили их красавицами. Но не то странно, что провозгласили, а то, что после случилось. Все словно с ума сошли. Стали за ними гоняться, как одержимые, а от Лисинь нос воротить начали. Говорили, что директору виднее, если он не назвал Мао Лисинь красоткой, стало быть, ничего красивого в ней и нет. С тех пор я в колдовство верить начал. Как иначе объяснить, что всем так глаза отвели?