Барон особого назначения

Глава 2 Ты волшебник, Янчик!

Имение Залесовых, той же ночью.

— Ты сказал, что ты шаришь в этой теме, ты…! — глава рода Залесовых осёкся и посмотрел исподлобья на незваного гостя. — А что в итоге? Твой человек списан в утиль, а отпрыск Брониных вернулся домой!

Собеседник сидел напротив со скучающим видом, будто его это вообще не касалось, а напротив, и вовсе забавляла эта ситуация. Перед ним стоял среднего роста худой мужчина «за пятьдесят», брюнет с пятнистой сединой.

Отставив в сторону бокал с виски, гость поднялся и посмотрел на Алексея Геннадьевича свысока. Залесов сразу поник, инстинктивно съёжившись.

— Не забывайся, барон, — холодно произнёс гость. — Не дрейфь. Маловероятно, что пацан выживет. Бронины объявят войну — мы её для тебя выиграем.

— Хорошо бы так…

От былого запала главы рода не осталось и следа. Он понимал, что крупно влип, пойдя на поводу у этих ублюдков. А от мутного гостя у Алексея Геннадьевича и вовсе мороз по коже ходил. Хотя бы потому, что он не мог запомнить ни его имени, ни лица. Да это и неважно. Ему обещали лёгкую победу, а всё переросло в войну с его бывшим товарищем. Он уже и не помнил, почему вообще решился на это.

Пауза длилась недолго, гость попрощался и покинул кабинет барона. Тот же, в свою очередь, в яростном бессилии сжал ручки своего кресла, отчего те жалобно затрещали.

— Ничего, — пробормотал под нос Залесов, отрешённо уставившись в одну точку. — Скоро род Брониных канет в лету, а мы наконец восстанем из этой лужи дерьма…

Постепенно прихожу в сознание, тело будто каменное. Сил нет вообще. Где-то рядом мама напевает песню, как в детстве:

Мое тело покрылось мурашками от осознания. Это была моя мама! Та, что всю мою жизнь приходила ко мне во снах! Открыл глаза. Мы в моей спальне, в новом мире. Я помню эту комнату отчётливо, будто действительно прожил здесь всю жизнь.

Мама сидит чуть поодаль в кресле, вяжет что-то. На вид ей чуть за сорок, довольно высокая, при этом стройная. Тёмно-каштановые волосы собраны в причудливую толстую косу, переброшенную через плечо. Сидит ровно, как и положено аристократке.

Она уже закончила и, видимо, собралась уходить, когда я тихо продолжил:

Мама сидела напротив, внимательно наблюдая. Из-под ярко выраженных густых бровей на меня смотрели тёмные, почти чёрные глаза. Глаза, наполненные искренней материнской любовью. Глаза, которые я сразу же вспомнил.

Когда я закончил петь, она подошла ближе, сгребла меня в охапку и заплакала навзрыд. Мне и самому едва удалось сдержать слёзы. В той жизни у меня их не наблюдалось с самого детства. А в этой… Я был почти уверен — всё взаправду. Только вот не мог даже себе объяснить, как такое возможно.

Успокоившись, мама немного отстранилась и взяла меня за руки.

— Я очень переживала, сынок, — она на секунду задумалась, — Ты пролежал без сознания неделю, с тех пор как Паша вернул тебя домой с тяжёлым магическим отравлением.

— Неделю? Отравление?— искренне удивился я. — Неудивительно, что я руками едва шевелю, тело словно парализованное…

Мама на секунду встрепенулась и замерла, глядя куда-то в сторону окна. Почему я так откровенничаю с ней? Я ведь не до конца уверен в том, кто я на самом деле…

По лицу матери пробежала слеза, губа едва заметно задрожала. Она посмотрела на меня, вытерла щёку рукой и улыбнулась.

— Ничего, милый. Ты пережил такой стресс… Сейчас схожу за отцом и доктором. Виктор Игнатьевич тебя подлатает. — мама встала с кровати и направилась к выходу. — Я зайду к тебе позже, Янчик.

Время подводить итоги. То, что я — Ян Борисович Бронин, ежу понятно. Как меня занесло сюда, я всё равно не разберусь, значит, и пытаться не стоит. Просто буду действовать по обстоятельствам. Снова познакомлюсь с отцом, да и с доктором интересно было бы пообщаться…

И всё же меня не покидает ощущение, что память моего предшественника никуда не делась. Я постепенно вспоминаю моменты из прошлого, и там не совсем радужно бывает.

Ян Борисович тот еще говнюк малолетний, отлично его Паша тогда охарактеризовал. Из того, что навскидку взялось в моей голове, я смог выстроить образ довольно своевольного, мягкотелого юнца, сидящего на шее у родителей.

Следом в памяти всплыл образ отца. Строгий, но справедливый. Правда, сильно уставший от выкрутасов сынишки и особо уже в него не верящий. Неудивительно. Когда твой отпрыск ставит пьянки-гулянки превыше рода, любой задумается о том, в кого он такой пошёл.

Ничего. Репутацию исправлять непросто, но и я не лыком шитый. Судьба дала мне второй шанс, а значит, я вцеплюсь в него, чем только можно. Она дала мне семью, и я не могу себе позволить снова её потерять.

Быстро осмотрелся. Просторно, всего один выход — дверь напротив кровати. Довольно темно, вероятнее всего, поздний вечер. Слева камин, винтажная мебель, железные светильники развешены по периметру.

Вся комната в тёмно-коричневых тонах, мне нравится. Стойкое ощущение, что я в ней провёл не неделю, а чуть ли не всю жизнь. Надеюсь, тело Яна будет помогать мне и дальше осваиваться в этом незнакомом мире.

После той мясорубки в Абхазии удивить меня чем-то сложно. Просто адаптивность — моё второе имя. Зачем удивляться, когда можно просто принять факт того, что либо я сошёл с ума, либо и вправду попал в другой мир? Оба варианта меня устраивали.

На тумбочке стоял графин с водой. Подползти к нему и кое-как попить, половину пролив на себя, стоило мне титанических усилий. Может, последствия отравления?

Раздался стук в дверь — я чуть не выронил графин из рук. Не заметил шаги… Расслабился?

На пороге появился отец. Таким я его и запомнил. Лет под пятьдесят, высокий, статный, седой, взгляд пронзительный. Кремень, одним словом. Следом вошёл Виктор Игнатьевич Горелый, доктор, который меня лечил с семи лет. Приятно, что обоих я сразу узнал — не придётся разыгрывать драму с полной амнезией. Но про частичную сказать придётся…

Отец подошёл вплотную к кровати, задержался взглядом на моей мокрой рубашке. В глазах было разочарование.

— Рад, что ты выжил, сын, — проговорил он, после чего холодно добавил, —но сбегать из дома было не обязательно.

В голове сразу всплыл тот момент, когда предыдущий Ян украдкой свинтил из имения, чтобы встретиться на какой-то второсортной дворянской тусовке со своей «возлюбленной». По дороге туда меня и похитили. Слова были излишни — я лишь виновато опустил взгляд. Отец продолжал.

— Ублюдки слишком хорошо прятались для обычной шпаны. Паша должен был вернуть тебя за пару часов, в итоге вышло больше суток. Прости, — надо же, извинения были искренними. Хоть отец и презирает сыночка, но всё равно заботится и любит. Почему тело этого совсем не помнит… Ян был слишком глуп, чтобы это понять?

— И ты, прости, отец. Я подвёл тебя. — выбрав удачный момент, я всё же вставил свои пять копеек. Отец на это лишь плавно кивнул.

— Виктор! — велел Борис Бронин. — Приступай к осмотру.

К постели подошёл коренастый мужичок лет пятидесяти. Брюнет с аккуратными бакенбардами и носом картошкой. Довольно упитанный, но не толстый. Одет он был в серый в полоску классический костюм-тройку. Из кармана под пиджак уходила серебряная цепочка от карманных часов. В руке огромный кожаный саквояж. Спроси у меня, как выглядели старинные доктора, я бы выдал такое же описание.

— Добрый вечер, Ян Борисович, жалобы есть?

— Здравствуй, Виктор! — вежливо поприветствовал я его. — Тело меня не слушается, в памяти частые провалы.

— Провалы, говорите… — доктор явно был озадачен. — Что ж, об этом после осмотра. Попрошу вас лечь ровно и не двигаться.

Дождавшись, пока я выполню рекомендации, Горелый достал небольшое зеркальце в оправе и начал водить им надо мной, будто сканируя. Я замер, завороженно наблюдая за мягким свечением, исходящим от артефакта.

Хотя ошеломлённые глаза доктора всё же перетянули на себя всё внимание. Закончив, он постоял пару секунд, что-то прикидывая, и внезапно просиял.

— Борис Степанович! — доктор указал дрожащей рукой на кресло. — Присядьте, прошу вас! Представьте себе… Я проверил трижды и не нашёл в теле вашего сына ни следа от вашей родовой болезни. Он полностью здоров!

Только усевшись, отец резко поднялся на ноги, вытянувшись, как струна. Во взгляде недоверие и… надежда?

— Быть не может, Витя! Полтора века эта зараза наш род губила. Ты уверен, что всё позади?

— Нужно ещё пару тестов провести, но да, уверен — ваш сын здоров! — доктор довольно зажмурился, потирая руки. — Но это ещё не всё. Представьте себе, у Яна Борисовича за неделю вырос огромный магический источник, на уровне послушника или даже адепта!

У меня аж дыхание перехватило. Магический источник? Я в свои сорок два года получил письмо из Хогвартса! Глаза моего отца тоже округлились, он упал обратно в кресло и, прокашлявшись, подался немного вперёд.

— Хочешь сказать, по вместилищу и мощности мой сын почти дотягивает до четвёртого ранга⁈

— Не просто хочу сказать, я говорю! Ещё и показатели регенерации зашкаливают!

Полный гордости взгляд отца устремился на меня. Настолько хорошие новости, что даже этот лёд растаял? О рангах магов я ничего не помню. Четвёртый — это много?

— Сын… — Борис Степанович слегка задумался, подбирая слова. — Ты излечился от проклятья, а твой потенциал как мага просто огромен! Твой талант не сгниёт в этой дыре, даю слово. — речь отца прервал сильный кашель. Тут же подошёл Горелый и сообщил, что пора бы передохнуть.

— Ян Борисович, — доктор протянул мне небольшой пузырёк с ярко-розовой жидкостью. — Если выпьете это после ужина, а с утра хорошенько позанимаетесь в гимнастической палате, к вечеру уже восстановитесь полностью. А по поводу памяти всё сложнее. Она сама вернётся, просто дайте себе время.

Отец удостоил меня крайне прохладным прощанием, и мои гости покинули спальню. Я молод! Я маг! У меня есть семья! Да, в семье не всё ладно, доверие отца надо заслужить, да и не только его… Но это всё мелочи. Терпение и труд, как говорится.

Довольно скоро ко мне пожаловала горничная, принесла ужин. Девушка чуть старше нового меня, около двадцати лет. Мило улыбается, будто заигрывает.

Её я вообще не помню, странно. Накрыла мне ужин прямо в постели. Сказала, мол, скромно всё: уха царская с раковыми шейками, пюре с трюфельным маслом, пастила из антоновских яблок, ну и морс брусничный ещё.

От такого «скромно» у меня чуть глаза на лоб не вылезли. В некоторых ресторанах Питера в нашем мире блюда скромнее подавали. Не уверен, жевал ли я вообще или просто проглатывал всё, что попадало мне в рот, но управился с ужином я минуты за две. Будто не ел неделю, ха-ха.

Настя, так звали горничную, на меня украдкой поглядывала, сидя поодаль. Когда я закончил есть, забрала всю посуду и спешно покинула мою спальню. Странная она.

Вспомнив слова доктора, я достал загадочную розовую склянку. Память подсказывала, это — зелье восстановления, но довольно концентрированное. Для тяжёлых случаев. Яд меня едва не высушил, на тонкие руки смотреть больно.

Забавно, даже не удивился наличию здесь зелий, магии… Память Яна Борисовича так отработала, сглаживая углы, или просто меня действительно мало чем проймёшь? Неважно. Выпил содержимое пузырька, по телу пронеслась тёплая волна энергии, пошёл процесс усиленной регенерации.

Развалился на кровати с довольной улыбкой. Меня одолевало предвкушение. Я лишь краем глаза видел, на что способны маги этого мира. Димон — похититель, лёгким движением руки превративший меня в овощ на неделю. Наш телохранитель, Павел Сергеевич Зорин — вообще грёбаный монстр. Двигается молниеносно, людей на части шинкует одним ударом…

А каким магом стану я? Как там сказал отец? Потенциал просто огромен?