Беглый в Варшаве 2

Глава 13

Плотные шторы на окне кабинета заглушали солнечный свет, создавая ощущение вечера, хотя часы показывали едва половину третьего. На столе дымился чайник с терпким цейлонским, рядом лежала папка с черновиком рапорта о расформировании отдела. Генерал сидел неподвижно, словно размышляя, но взгляд его был прикован к маленькому продолговатому прибору на столе — тому самому, что Борисенок назвал коммуникатором.

Прибор едва слышно щёлкнул, словно легкий порыв ветра перегрузил микрофон. Цилиндр чуть подсветился изнутри.

По старой привычке, включил радиоприемник и выбрал передачу с эстрадной, ритмической музыкой.

— Генерал, на связи, — прозвучал спокойный голос, в котором слышалась лёгкая усмешка. — Есть кое-что интересное. Перехват с борта разведывательной платформы. Разговор между 41-м и леди с британским акцентом. Качество связи — отличное. Тема — размещение элементов ПРО в районе Норфолка. Хотят прикрыть штабные полигоны и центр логистики. К 85-му году должно быть готово. Официально залегендировано под учения.

Измайлов потянулся к устройству, затем, словно передумав, произнёс негромко:

— Ты можешь расшифровать это в текстовом виде и перевести? Лучше, если будет дословно. Без вольностей.

— Уже на подходе. В двух вариантах. Один — машинный, второй — адаптированный под политический контекст. Заодно будет учебное пособие. Советую прочесть вдумчиво: у янки каждая фраза — как шахматный ход.

Пауза была короткой. Голограмма созданная коммуникатором, один за другим отбражала абзацы текста. Стенографическая точность, обозначения позывных, эмоциональные нюансы. Под конец голограмма снова мигнула.

— Предлагаю помощь в изучении английского и немецкого. Могу составить индивидуальный курс. С параллельным анализом военной и дипломатической лексики.

Генерал наклонился, чтобы разглядеть надписи. В глазах мелькнула тень удивления.

— Приму к сведению. Но пока, только один вопрос. Это прослушка с действующего канала?

— Не совсем. Переадресация с орбитального ретранслятора. Переговоры велись по защищённой линии, но уровень их шифровки смешной, если сравнивать с нашими алгоритмами.

— Понято.

— Будь осторожен, генерал. Сейчас на вас обращают больше внимания, чем кажется.

Звук исчез, а вместе с ним и напряжение в воздухе. Только чайник на столе продолжал медленно испускать пар, будто подсказывая — мир снаружи по прежнему обычен.

Широкая веранда, уставленная деревянной мебелью, пахла свежей сосной и лаком. Воздух в ней стоял прозрачный, наполненный ароматами распустившихся кустов сирени и мягким поскрипыванием половиц. Солнце клонилось к горизонту, медленно выцветая над крышами домов на противоположной стороне улицы.

Чашки с чаем стояли на столе между двумя креслами-качалками. Сахар лежал горкой в хрустальной вазочке. В самоваре, дремлющем на подставке, ещё оставалось немного кипятка. Птицы пели особенно громко, словно старались перекричать тишину.

Инна осторожно отодвинула прядь волос за ухо и тихо проговорила:

— Весна здесь совсем другая. В Минске она казалась длинной и холодной, а здесь всё будто распахивается сразу. Ты это заметил?

Я медленно кивнул, глядя на тени под елями.

— Здесь теплее. И люди будто тише. Меньше суеты. Хотя… может, просто устали.

Инна поставила чашку на блюдце и развернулась ко мне:

— А как ты представляешь себе лето? Без этой войны, без шпионов, без странных заданий и тревожных ночей?

Молчание повисло между нами, чуть неуловимое, но плотное.

— Сейчас вообще не уверен, что такое вообще возможно, — честно проговорил я. — Разве что когда-то далеко-далеко. Где никто не знает, кто мы и откуда.

Инна усмехнулась, но взгляд её по прежнему оставался серьёзным.

— А ведь ты можешь, сбежать, исчезнуть. Я это чувствую, но почему ты этого не делаешь?

Мои плечи непроизвольно вздрогнули. Я не отрывал взгляда от чайника.

— Очень интересная постановка вопроса. Почему ты пришла к такому выводу?

— Ты слишком независим в своих поступках…

— Ясно. Скажу честно, потому что есть ещё дела. Понимаешь душа моя, есть то, что не отпустит, пока не закончится.

Инна откинулась в кресле и посмотрела на небо, где уже загорались первые звёзды.

— А если оно не закончится? Если каждый год будет похож на этот?

Я снова поднял на нее взгляд. Наверное, в моих глазах светилось что-то между усталостью и решимостью.

— Тогда хотя бы веранда будет стоять. И чайник будет кипеть. И ты будешь рядом. Я надеюсь…

Инна мягко улыбнулась, но в голосе её прозвучала грусть:

— А если я захочу детей? Дом, сад, нормальную работу? Без резонансных телепередач, без опасностей?

Пауза была долгой. Потом я аккуратно положил ладонь поверх её руки:

— Тогда нужно будет найти способ, как совместить, другого выхода я пока не вижу.

— Как здорово, что ты восстановил эту веранду, сделал эту мебель и благодаря этому можем вести такие откровенные разговоры. Костя… я люблю тебя.

Вечер медленно перетекал в ночь. Самовар дотлел. На веранде царила тишина, пронзённая только стрекотанием последней весенней сверчковой арии.

В доме потрескивало радио, диктор зачитывал прогноз погоды. В воздухе повис легкий аромат черемухи, который будто за руку тянул в детство.

В голове нейроинтерфейс подсветил слабым огоньком иконку коммуникатораа. Голосовая метка сообщила: «ГЕНЕРАЛ ИЗМАЙЛОВ — ПРЯМОЙ ВЫЗОВ». Спинка кресла заскрипела, чай слегка плеснулся в кружке. Пальцы скользнули по невидимой сенсорной грани.

Голос был знакомым, хрипловатым, но бодрым.

— Добрый вечер, Варшава, — прозвучало с легкой усмешкой. — Не потревожил?

Мои глаза прищурились.

— В такое время в Польше, как правило, не спят. Хотя за всех говорить не буду…

— А вот на Кубе уже полдень. Там говорят, в шортах и кэпи ходят, жарит так, что волосы шевелятся, — продолжал генерал. — Но я не об этом.

В груди уже непроизвольно начинало нарастать ощущение будущих перемен.

— Переводят, официально, на Кубу. На должность начальника центра радиоперехвата. Без громких фанфар, зато для нас самый подходящий вариант, подальше от начальствующих глаз. Приказ недавно подписан лично Председателем.

Пауза с его стороны длилась буквально пару секунд, затем голос генерала стал чуть ниже и тише.

— Есть идея. Хочешь, считай авантюрой, хочешь, шансом. Слушай меня внимательно.

Рука держащая чашку с чаем слегка подрагивала, кресло подо мной немного качнулось.

— Предлагаю тебе перебраться вместе с женой на Кубу, как гражданскому специалисту.

— Под каким соусом?

— Твоя профессия и квалификация нам в плюс. Если можешь чинить всякие там УЗИ, то и с приемниками разберешься, я уверен. У меня там полномочия почти как у первого секретаря обкома.

Со стороны веранды послышались лёгкие шаги, Инна вышла с чашкой чая. Улыбнулась, но ничего не сказала.

— Климат теплее, чем в Польше. В прямом и переносном смысле. Медпункт подчинён напрямую мне. Университет рядом, местные — душевные. Но нужен ответ побыстрее. Желательно — до конца недели. Формальности по оформлению начинаются как ты понимаешь отсюда, с Москвы.

Коммуникатор замолчал, но экран ещё горел тусклым светом. Через секунду голос вернулся:

— Подумай. Серьёзно. Это не только твоё спасение от польских заморочек, но и выход на совсем другой уровень. Прямой контакт у нас теперь есть, жду.

Экран погас. Инна поставила чашку рядом и вопросительно подняла брови:

— Новости?

— Как ты догадалась?

— У тебя сейчас лицо такое одухотворенное и загадочное одновременно…

— Пришла в голову одна идея… — Кивок был едва заметен.

— И судя по выражению лица, вариантов у нас два, да? Чемодан или чемодан без ручки?

Улыбка появилась сама собой. Голос прозвучал тише:

— Чемодан, но с двумя ручками.

Инна на мгновение прикрыла глаза, вдохнула воздух весеннего вечера и шепнула:

— Только не говори, что снова будет весело. Потому что, судя по моему опыту, где весело — там обязательно стреляют.

— Навряд ли… Исключать конечно нельзя, но сильно навряд ли.

Чай на столе остывал, а в голове уже выстраивались маршруты, образы, варианты, логистика и одна фраза, которую очень хотелось сказать, но ещё нельзя было: «Куба — ждёт».

Через день, голос генерала снова звучал в коммуникаторе с лёгкой долей иронии:

— Ну что, Костя, думаешь или уже собираешься в путь?

Сквозь стекло веранды было видно, как ветер тихо колышет ещё редкие листья черемухи. В голове была каша из разных мыслей и чувств.

— Это, конечно, заманчиво, Филипп Иванович, но нужно поговорить с Инной. Она только начала осваиваться здесь, и опять переезд… Тем более срываться ей посреди семестра, сами понимаете… Четыре года в Москве, полгода в Варшаве… Сколько времени у нее будет в Гаване?

— Понимаю, — ответил генерал с задумчивостью. — Но поверь, Гавана — это не Варшава. Там тебе и ей будет намного проще во многих моментах. С её квалификацией место в медицинском пункте центра обеспечу легко, и с гарантией.

Я поднялся с кресла и подошёл к окну, упёршись лбом в прохладное стекло.

— Хорошо, я поговорю с ней. Думаю, она меня поймёт. Как только решим, сразу дам знать.

Измайлов чуть оживился, его голос зазвучал уверенней:

— Вот и славно. Долго не тяните — в Москве любят бумажки быстро оформлять. Скучно им, видимо.

Связь оборвалась, и тишина резко заполнила комнату.

За спиной хлопнула входная дверь, и потом раздались шаги Инны. Она коснулась плеча и тихо спросила:

— Что случилось? Вид такой, будто землетрясение в голове.

Костя обернулся и усмехнулся, пожав плечами:

— Предлагают поработать на Кубе. Говорит, климат лучше и пальмы там растут.

Глаза Инны слегка расширились, на секунду она замерла, потом покачала головой и усмехнулась:

— Ну, конечно, а на улицах все танцуют румбу? И что ответил?

Костя аккуратно взял её руки в свои и посмотрел прямо в глаза:

— Сказал, что сначала спрошу тебя. Иначе снова скажешь, что принимаю решения без консультаций, а потом тебе расхлёбывать.

Она улыбнулась, чуть прищурившись:

— Точно так сказал? Или придумал сейчас, на ходу?

Я серьёзно кивнул:

— Что бы у меня все отсохло! Человек обещает помощь с твоим переводом в медицинский институт в Гаване. Условия отличные, он лично все проконтролирует, решать нам.

Инна задумалась, глядя куда-то в сторону. Потом негромко сказала:

— Пожалуй, в Гаване я ещё не лечила никого. Хотя это всего лишь география… А климат там точно лучше. Здесь уже замерзла окончательно. Если бы еще маму туда вытащить, ей на солнышке будет легче…

Костя почувствовал, как в груди становится легче. Голос стал заметно веселей:

— Значит, решено? Согласна на побег из Европы?

Она тихо рассмеялась и махнула рукой.

Настроение стремительно улучшалось. В голове сама собой зазвучала любимая мелодия, слегка пританцовывая, запел, глядя в потолок:

— «When marimba rhythms start to play, dance with me, make me sway…»

Инна с удивлением наблюдала, как я, прихлопывая в такт, кружился по комнате:

— У тебя, случайно, температура не поднялась? Или это побочный эффект вылез?

В ответ, только рассмеялся, обнял её за плечи и продолжил, уже громче и веселее:

— «Like a lazy ocean hugs the shore, hold me close, sway me more…»

И комната, казалось, наполнилась солнечным светом…