Безмирные

Глава 9

Раз в неделю мать обязательно звонила Еве на городской телефон. В силу возраста она так и не полюбила мобильники, и для долгого, обстоятельного разговора всегда выбирала стационарную связь. Поэтому, каждый четверг, примерно в семь вечера в квартире раздавался её телефонный звонок и минут сорок затем, обсуждалось всё, что произошло по обе стороны линии за семь дней.

Быстрее было нельзя. За меньшее время мама попросту не успела, бы сообщить дочери о соседе, который вновь перегородил машину отца. Остались бы без внимания любимица семьи, кошка Чарли, которая отказалась кушать рекламный Вискас, а также тётя Зоя (школьная подруга матери) проживающая с недавних пор где-то неподалёку от Ярославля со своим новым любовником. Да и об одноклассницах Евы (в особенности о тех, кто в недалёком прошлом обзавёлся детьми) она бы тоже ничего не узнала. И хотя, к примеру, очередные проблемы на личном фронте Егора (ребёнка отца от первого брака) Еву интересовали мало, опаздывать к условленному часу виделось нежелательным. Ибо в таком разе мать позвонит на два часа позже и тогда о спокойном вечере с книгой в руках придётся забыть.

К тому же давно пора было прояснить ситуацию с Владом. Следовало, наверное, уже сообщить родителям подробности о разводе. Ведь с момента последнего разговора Ева всё больше отделывалась от серьёзной темы дежурными фразами, типа: "Да ерунда, мам. Всё хорошо" или "потом как-нибудь расскажу". Ну не желала она выплёскивать на семью ту боль, что накипела внутри. Не обязаны близкие люди разгребать за ней, всё, что она натворила. Чай не маленькая уже, сама справится. И нюни перед отцом распускать последнее дело. Он, конечно, пожалеет, выслушает. Деньгами поможет. Но, как ему объяснить, что не работает в наше время всё, чему он её научил? Не в ходу сейчас качества, что в его молодости ценились. Доброта, сочувствие, вера.

Пробовала. Неоднократно притом. Когда окружающие осознают, о чём речь, смотрят как на умалишенную. Слабой даже считают. Дефектной какой-то, не способной в их мир вписаться.

"Дурында ты, подруга, сопли перед ним распускать. Счастье дуракам. Сегодня лаве решает", — фыркнула как-то Вика, когда Ева заговорила о своих чувствах к Владу.

Да и по фиг тогда. Проживем.

Раз мягкость воспринимается слабостью, закрыть значит ото всех свою душу. Спрятать эмоции, загнать настоящие чувства поглубже. На самое дно. Туда, где истинной Еве никто уже больно не сделает. И жить себе дальше серой вороной. Притворяться счастливой. Пустышкой на лайте, раздающей "друзьям" дежурные фальш-улыбки. Что поделаешь, раз время такое?

Как назло, сегодня она без вариантов опаздывала. В поисках новой работы, посетила несколько встреч, среди которых было и собеседование в знаменитой "Call the Star". И вот теперь вожидании транспорта нервно переминала ногами брусчатку автобусной остановки. Вразумительного ответа ни в одной из компаний ей так и не дали. Ограничились дежурными фразами типа: "мы вам позвоним" либо "Спасибо, что уделили время" В "Call the Star " и вовсе сказали: "Мы видим, что вы образованный человек и грамотный специалист в своём деле. Но пост директора отдела по связям с общественностью весьма ответственен. Нам потребуется время для принятия окончательного решения"

Честно сказать, на работу в "Call the Star" она особенно не рассчитывала. Слишком уж известная корпорация. Получить в ней должность человеку с улицы практически невозможно. Тем более не по прямой специальности. А после слов менеджера: "хороший специалист, но"… осознала, что пора уходить. Давно поняла, что всё, что следует до слова "но", всего лишь вежливое сотрясание воздуха.

По закону подлости, ещё и автобус сегодня неприлично долго задерживался. Ева взглянула на фитнес-часы — было 18:40. Дорога до дома займёт минут двадцать, если не будет пробок. Но следует ещё добежать до квартиры, открыть дверь и успеть сбросить обувь. Вряд ли она управится. По всей видимости, вечер для чтения сегодня потерян. Придётся оставить Велис в обществе Дины и "Собак" отказаться.

С места, где Ева стояла, трасса просматривалась до самого торгового центра, но транспорта на ней не было. Водитель, скорее всего, припарковался где-нибудь на другой стороне улицы и вздремнул. Либо, что ещё хуже, сломался по пути в город.

Можно было, конечно, вызвать такси. Вот только утром, впопыхах телефон она оставила дома, а ловить машину у тротуара очень уж не хотелось. То ещё, надо признать, удовольствие. В половине попыток остановить транспорт обязательно подкатит какая-нибудь "в рубероид тонированная" иномарка и уверенный в своём превосходстве над миром джигит станет зазывать "красавыцу прокатытса"

Так что, дальше либо пешком, что, в общем "не вариант", либо продолжать ждать автобус вместе с начинающим выказывать недовольство народом на остановке.

Ева избрала последнее. Зашла под высокий навес, но, убедившись, что места там заняты, вернулась обратно на открытую площадку. Постояла там некоторое время и неожиданно почувствовала, как к горлу вновь подкатывает знакомая тошнота. Перед глазами поплыли радужные круги, в ушах зазвенело, а в теле, внизу живота, появилась знакомая с недавнего времени слабость.

(Да что ж такое то?!)

Стараясь не показывать вида, она глубоко вздохнула и опустила руку в сумочку. Нащупала там бутылочку минералки, достала её и сделала несколько жадных глотков. Состояние было настолько поганым, что Ева вспомнила: где-то на дне косметички у неё валяется визитка Стеши. Подумала даже, что неплохо бы той сейчас позвонить, попросить, чтобы соседка приехала и отвезла её на квартиру. Но достать телефон девушка не успела, свет вдруг померк, веки сомкнулись, и едва не лишившись чувств, Ева упёрлась плечом в фонарную мачту.

К счастью приступ слабости длился недолго. То ли минералка так быстро подействовала, то ли оттого, что Ева стала глубже дышать, но предательский тремор в ногах, а вместе с ним и тошнотворное состояние постепенно ушли. Остались, правда, пробки в ушах, но (Ева знала это по прошлому опыту) и они вскоре исчезнут.

Словно дождавшись момента, когда девушка окончательно придёт в себя, из-за поворота дороги показался вожделенный автобус. При виде его люди на остановке засуетились. Поднялись со своих мест и высказывающей водителю за опоздание толпой, двинулись к краю проезжей части.

Ева спрятала бутылку обратно в сумочку. Поправила растрепавшуюся на ветру прядь, после чего заняла место в хвосте спонтанно образовавшейся очереди.

— На вашем месте я бы так не спешил. — Неожиданно раздалось у неё за спиной.

Ева почувствовала, как кто-то коснулся руки.

Она обернулась и вопросительно посмотрела на заговорившего с ней мужчину.

Маленький, щуплый, остролицый. С цвета пепла, аккуратно зачёсанными назад волосами и рыщущими по сторонам, какими-то плутовато-хитрыми, выцветшими от долгого пребывания на солнце, глазами. Он кашлянул и бережно поддержал Еву под руку.

— Сейчас разумно его пропустить, — доверительно склонив голову набок, сообщил незнакомец, — впрочем, как и парочку, идущих следом.

Серый пиджак с вильветовыми вставками на его по-мальчишески узких плечах смешно топорщился, отчего человечек похож был на нахохлившегося под дождём воробья.

— Это ещё почему? — мимолётное недомогание ушло, и Ева вновь ощутила себя здоровой.

Она освободила локоть. Отступила на полшага назад, приготовившись слушать.

— Потому что за вами охотятся. — Как нечто само собой разумеющееся, произнёс собеседник.

Он поучительно приподнял брови домиком и на узком, морщинистом лбу образовалась пара глубоких складок.

— Охотятся?! За мно-о-ой?! Что за бред?!

В первую секунду Ева решила, что это подкат. Невообразимо тупой, от старого ловеласа. Но, тут, же поняла, что ошиблась. Внимательнее взглянув в лицо странному человеку, она вдруг осознала, что он сумасшедший! Какое-то неестественно отстранённое выражение в его глазах вселило в душу Евы тревогу. Такому заключению никак, конечно, не способствовали дорогая одежда низкорослого незнакомца. Его уверенные движения. Исходящая от костюма густым шлейфом дорогущая парфюмерная вонь, и массивные, золотые часы на левом запястье. Однако в наше смутное время богатых сумасшедших ведь ничуть не меньше, чем бедных. В большинстве своём рядятся они во вполне себе адекватных людей, свободно вращаются в обществе. Некоторые даже на самый верх пробиваются. Но то, что затем говорят и делают, иначе, как сущим безумием не назвать.

— Не бред, к сожалению. — Мужчина сдержанно кашлянул, одновременно протягивая Еве узкую, украшенную тяжёлым перстнем, ладонь. — Но для начала, позвольте, я вам представлюсь. Бенцион Ашкенази-Сапирштейн.

"Ну, точно больной. — Подумала девушка, — и всё-таки это подкат. Идиотский до ужаса и, примитивный, как "Windows" в 1985.

— Простите, мужчина, я опаздываю. — Она развернулась, понимая, что вскоре может и не успеть. Бросилась к двери автобуса, к тому времени забитого пассажирами под завязку.

— Куда? — Неразбери-пойми сапирштейн шагнул за ней следом, — на разговор с матерью? Или хотите, чтоб "Манифест" снова сменил хозяина?

Поездка перестала интересовать Еву в одно мгновение. При упоминании о Книге, глаза её удивлённо расширились, а рука вмиг отпустила стальной поручень, за который секунду тому успела схватиться. Теперь девушка смотрела на собеседника с нескрываемым изумлением. Одно дело считать, что предугадала намерения незнакомого человека и совсем другое, оказаться в ситуации, когда человек этот, оказывается, знает о тебе нечто такое, чего знать абсолютно не должен. А стремления его, выходит, тебе неизвестны.

— Кто вы? — Вопрос ожидаемо вышел банальным.

— Бенцион Ашкенази-Сапирштейн. Но я ведь уже представлялся.

Дверь автобуса за спиной Евы с шумом захлопнулась.

— Я не об этом. Откуда вы меня знаете?

Мужчина, снисходительно ухмыльнувшись, стряхнул с одежды невидимую пылинку. Морщины на его лбу разгладились, отчего лицо приняло какое-то дружелюбное, что ли, выражение.

— Давайте прогуляемся, Ева Викторовна. — Он жестом хозяина указал на тротуар, — транспорта здесь всё равно не будет. Минут сорок как минимум.

Бенцион сверился с массивным хронометром на левой руке.

Подчиняясь охватившему разум любопытству, Ева послушно сделала первые пару шагов.

— Так кто вы?

Как это ни странно, страха в душе не было. Волнение первых минут прошло, а его место занял безудержный, захлестнувший сознание интерес. Какая-то непостижимая жажда знаний теперь будоражила ум, заставляя сердце биться быстрее, и Ева двигалась рядом с мужчиной, преисполненная решимости прояснить ситуацию до конца.

— Предположим, коллекционер. Собиратель редких вещей, – произнёс Сапирштейн.

— Погодите-ка, — Еву неожиданно осенило, — вы тот букинист, о котором мне Стеша рассказывала?

Осознание пришло настоль естественно, что Еве даже стыдно стало, что она сразу о нём не вспомнила.

(Ну, конечно! Кто же ещё будет спрашивать? На новом месте меня ведь никто не знает. Стефания говорила, мужик этот и прежнего-то хозяина регулярно обхаживал. Стало быть, и её не минёт сея участь. Ясно хотя бы, откуда он знает про книгу. Пф-ф-ф. Дура. Автобус только зря упустила. Мать теперь явно весь вечер трезвонить станет. Ладно, совладаю с ханыгой и поймаю такси. Другого выхода нет. Надо только, "литератора" этого сразу порезче отшить. Как там соседка учила? Без сантиментов?)

— Если вы по поводу книги, то хочу сказать.., — Ева приготовила короткую, но, по её мнению, весьма убедительную речь, которая сразу должна была дать понять, что в продаже, а уж тем более в помощи посторонних, она не нуждается. Однако Бенцион перебил, не дослушав:

— Стеша, это та рыженькая, которая посчитала меня наркоманом?

Он в очередной раз странно про себя ухмыльнулся, отчего Ева непроизвольно остановилась.

(Откуда он знает, о чём они говорили?)

— Такая оценка лежит на поверхности, — продолжал меж тем её новый знакомый, — но речь сейчас не об этом. Как уже говорил, мой интерес составляют исключительно уникальные вещи. Предметы быта, искусства, одежда. Многое из того, что на первый взгляд кажется сущей безделицей.

Ева хотела сказать, что книги к их числу не относятся, но обладатель массивного перстня и здесь успел первым.

— И редкие издания в числе остального. Ведь не столь важны назначение и форма подобных вещей, как то сокрытое, что такие предметы способны нести.

Они миновали небольшой парк с застывшим в вечном ремонте фонтаном. Обогнули шильду, гласящую, что работы по восстановлению парка ведёт какое-то там особо специализированное на водных аттракционах, СМУ, и вышли к дороге, у обочины которой стоял запаркованный в тени деревьев автомобиль.

За рулём дорогого седана, облокотившись плечом, на пассажирское кресло, сидел мрачного вида мужчина. Жевал жвачку, попутно разглядывая что-то на экране смартфона. При появлении человека в сером костюме, «угрюмый» подобрался в долю секунды. Выбрался наружу и предупредительно вежливо открыл перед тем заднюю дверь.

— Прошу вас. — Когда дошли до машины, Сапирштейн пропустил Еву вперёд, — присаживайтесь, ибо для того, чтобы вы мне поверили, я должен вам кое-что показать.

Ева послушно (сама не зная зачем) забралась в тёмный салон машины. Заняла место за сиденьем водителя и ощутила под тканью одежды текстуру плотной, холодной кожи.

Едва Бенцион плюхнулся рядом, авто тронулось. Здесь в сознании Евы мелькнула запоздалая мысль об опасности, однако беспокоиться было поздно и, подчиняясь снедаемому её любопытству, девушка нетерпеливо взглянула на своего собеседника.

— Так вот. — Отреагировал он. — Волею случая, одна из подобных вещиц имеется теперь в вашем распоряжении.

Мужчина раскрыл расположенный меж сидениями бар. Достал оттуда горсть шоколадных конфет, протянув часть угощения Еве.

— Возьмите. Они действительно вкусные. Ручаюсь, таких вы ещё не пробовали. Я признаться, тоже питаю к ним слабость. — Он развернул цветную обёртку и положил в рот одну из конфет.

Из вежливости Ева взяла несколько штук, но разворачивать не спешила. Повертела в руках, а затем, когда хозяин авто отвернулся, незаметно опустила их в сумочку.

— Речь о "Манифесте бродячих собак". — Название книги коллекционер почему-то произнёс с особенным упоением. — Буду честен, я давно грежу об этом романе.

— Вы ведь пытались уже его купить?

Вопрос у Евы вышел, как утверждение, но пепельновласый не стал спорить, а лишь мечтательно возвёл глаза в потолок.

— Неоднократно, причём! Предлагал, к слову сказать, хорошие деньги. Но, как, ни старался, Александр Евгеньевич всякий раз наотрез от сделки отказывался.

— Зачем вам книга?

Ева ждала, что Сапирштейн станет юлить. Примется рассказывать ей какую-нибудь заранее выдуманную ахинею о высокой художественной ценности произведения. Сообщит про желание выставить роман на известном аукционе, либо, на худой конец, обменять его на какую-либо другую реликвию. Однако, тот ответил как есть.

— Дело в том, что "Манифест" не совсем книга. Точнее, книга, конечно, но требующая умелого с собой обращения. Она написана особым, шифрованным скриптом. И если читать его должным образом, можно увидеть картину описанного в романе мира. Текст, либо умышленно сокрытая от глаз, заложенная между строк, информация, представляет из себя сложную сигнально знаковую структуру с широким спектром психо-соматического воздействия. Её без сомнения можно даже назвать некой нейро лингвистической программой, побуждающей читателя к действию. Насколько я знаю, во время процесса чтения, человек способен ощущать на себе отдельные, детально прописанные сцены.

(Не отдельные сцены, а погружаться в текст полностью) — едва не поправила его Ева, однако вовремя прикусила язык.

— Произведение было издано в трёх экземплярах и, судя по напряжённому вашему виду, с Формуляром одного из них вы уже познакомились.

Ева молчала, не зная, как лучше ответить. Признаться, что она является активным Чтецом, было страшно. Неизвестно, как в таком случае отреагирует собеседник. Солгать, что вовсе не открывала роман, значит изначально поставить себя в неловкое положение. Бенцион, вероятно, знает о "Манифесте" гораздо больше её, поэтому начинать общение со лжи, было бы глупо. Прежде, чем отказать (в том, что мужчина предложит ей продать книгу, Ева больше не сомневалась) следовало выведать у него всё максимально возможное.

— Я прочла лишь несколько глав. Просто из любопытства.

В этом месте коллекционер вдруг видимо оживился.

— И как ощущения?

(Сообщить, что в обморок едва час назад не упала?) — мелькнула мысль.

Но вместо этого Ева только деланно безразлично пожала плечами.

— Не разобралась пока. Обычно всё вроде.

Бенцион скривился, словно махнул, не подумав, стакан лимонного сока и на лице мужчины отразилось откровенное разочарование.

— Бросьте. Ложь не красит людей. Не стоит тратить время на детские недомолвки. Вы ведь не девочка на первом свидании, а я не мальчик, разгадывающий женские ребусы. Стремлюсь исключительно вам помочь, между прочим.

— Но я действительно прочла всего лишь начало.

— В таком разе трижды по каждой из глав, — он взял Еву за руку и развернул ладонь девушки кверху, — книгочей оставляет на пальцах следы. А "золотая кровь" делает глаза носителя потускневшими. "Манифест" меняет вас, Ева Викторовна, именно поэтому я здесь.

Она не поняла слов о "Золотой крови", но то, что кончики пальцев действительно стали дряблыми и впалыми, как у старухи, заметила только сейчас. И осознание трансформации собственного тела настолько её потрясло, что не в силах произнести ни звука, девушка остолбенело разглядывала изменившуюся конечность.

— Зря вы не съели мою конфетку. Почувствовали бы себя значительно лучше.

Ева пропустила подсказку мимо ушей.

— Что... всё это...значит?

Она ожидала, что от внезапно возникшего стресса на неё вновь накатит дикая слабость, однако, вопреки опасениям, та пока явно запаздывала. Вместо этого Ева отчего-то принялась нервно икать.

— Только лишь то, что ваш резус-фактор стремится к нулю. Жить в будущем станете плохо и, как я уже говорил, за вами теперь станут постоянно охотиться.

— ОХО-О-ОТИТЬСЯ?! Но зачем?

Вместо ответа мужчина достал из отделения для перчаток ещё пару конфет. Одну вновь съел сам, а вторую протянул Еве. В этот раз прятать угощение в сумку та не стала. Развернула сладость и по примеру Бенциона отправила себе в рот. Не успела конфета раствориться наполовину, Ева почувствовала, что её тело действительно обретает энергию.

— Затем, что ваш ген RHAG бесконтрольно мутирует и, по мнению некоторых моих знакомых, примерно через месяц вы превратитесь в универсального донора. Но и это ещё не самое страшное. Более всего они опасаются, что ваша генетически измененная кровь станет лакомой приманкой для различных секретных медицинских лабораторий. В том числе и военных, как бы зловеще это сейчас ни звучало.

Он успокаивающе похлопал изумлённо пялящуюся на него девушку по руке.

— Что вы на меня так смотрите, Ева Викторовна? Есть, как выяснилось, у нас и такие.

Машина меж тем свернула с окольцевавшей город широкой петлёй магистрали, и, шурша шинами, двинулась в направлении дома, где жила девушка.