Борьба за господство

Глава 5 Отвлекающий маневр

Анджей Нижинский проснулся ровно в шесть утра, как предписывал регламент. В казарме звена «„Лямбда“» уже горел свет. Сослуживцы, такие же младшие специалисты, молча натягивали стандартную черную униформу с красными шевронами «„ОТГ Карнавал, сектор 3“„. Здесь почти никто не говорил “„солдат“» или «„армия“„, официально это называлось “„ресурсные единицы оперативно-тактической группы“».

Нижинский привык к этой лексике, но внутри все еще ощущал фальшь. Он знал, что именно этим новоязом Основатели промывают мозги. Любое слово — строгое и безличное, лишенное эмоций. «„Подразделение“» заменялось «„звеном“„, “„командир“» — «„координатором“„, “„боевая задача“» — «„протоколом реагирования“„. Даже “„война“» у них значилась как «„агрессивное воздействие“» или «„сценарий подавления“».

В шесть пятнадцать по громкой связи прошла стандартная формула: «„Воля ДИРЕКТОРа — в действии, каждая единица на своем месте“„. Солдаты автоматически встали в строй для утренней проверки. Координатор звена, сержант-оператор Плахов, зачитал список задач на день: половина “„Лямбды“» шла в караул на периметр, часть на учебу по тактике подавления зараженных-омег, а сам Анджей и еще двое должны были помогать на распределительном складе.

Нижинский привычно кивнул. Для окружающих он был идеальным исполнителем: спокойный, собранный, без лишних эмоций. Никто бы не подумал, что каждый его день — это балансировка между ролью солдата и инфильтратора. Он скрытно использовал свой таламо-кортикальный транцептор ночью, выходя в наряд или выполняя «„технические задачи “», ловил присутствие поблизости омег или развитых Единства и передавал короткие пакеты данных — обстановку в гарнизоне, состав сил, новые протоколы.

Сегодня все начиналось как обычно. После построения «„Лямбда“» двинулась в сторону столовой. Внутри было относительно тихо, только шумели линии раздачи. Пища — стандартный белковый рацион, с добавками синтезированных витаминов. Никаких вкусовых изысков, только «„оптимизированное питание“». В постапокалиптическом мире Основатели не могут позволить себе излишества и роскошь, к этому люди вернутся позже, когда кризисный период в истории цивилизации минует…

Анджей сел за стол рядом с товарищами. Разговор, как всегда, завелся сам собой. И, как всегда, тема ушла в сторону политики и войны. Среди основателей царила полная свобода мнений, пока оно не влияло на морально-психологическую обстановку, не мешало выполнению основных функций.

В столовой шум стоял привычный, личный состав рассаживался за столы, черные комбинезоны сливались в безликую массу. Линии раздачи работали без пауз: белковая паста, овощная смесь из гидропонных ферм, таблетка витаминов и кружка искусственного кофеина. Все это называлось не «„еда“„, а “„рацион обеспечения“».

Нижинский сел за длинный стол вместе с остальными из «„Лямбды“». Кто-то жевал молча, кто-то уже разгонял разговор.

— Слышали новости? — сказал старший техник Корбут. — Северокорейцы опять сцепилась с нашими в Приморье. У этих фанатиков нет ни блокаторов, ни вакцин, только казни всех потенциально зараженных, а все равно лезут из своей дыры.

— Ну и что? — отозвался серб Душан, снайпер. — Зато мы-то терпим мутантов ради доступа яйцеголовых к ульям, а толку? Надо было еще осенью полностью зачистить под ноль. А теперь?.. А теперь вместо одного города под их контролем целых три, может уже больше

— ДИРЕКТОР знает лучше, — вставил Нижинский. — Он просчитывает возможные сценарии так, как нам и не снилось.

— Ну да…

Разговор быстро перешел к ВССР.

— С севера эти федералы совсем обнаглели, — буркнул Корбут. — В Мурманске набили лагерь на полмиллиона, теперь дроны посылают, разведчиков шлют. Пора бы уже признать, что они следующая цель после мутантов. Остатки правительства не спешат разваливаться.

— Да сначала Единство добить надо, — сказал Душан с явным раздражением. — Эти мутанты хуже тараканов. Их бы петертравить газами, до последнего таракана. Директор не зря завез на базу новые сцпебоеприпасы.

За столом послышались одобрительные реплики. «„Долбанное Единство“» было удобным врагом для всех.

Нижинский сделал вид, что кивает в такт общему настроению. Но в тот момент он едва заметно поднял взгляд и пересекся глазами с сидевшим через два ряда оператором БПЛА из звена «„Омега“». Тот также на секунду задержал взгляд и тут же вернулся к своей тарелке.

Этот жест, едва уловимый, был важнее любых слов. Нижинский знал: как минимум еще один инфильтратор рядом. Такой же копия, выращенный вместо оригинала после капитуляции гарнизона под Петергофом. Лояльный Единству до конца, но играющий роль солдата Основателей. Снаружи они были просто частью системы, внутри — тот, чье предназначение служить Пророку и Единству.

За соседним столом один из координаторов громко процитировал стандартную формулу:

— Воля ДИРЕКТОРа — это оптимизация, оптимизация — это жизнь.

Кто-то хмыкнул, остальные кивнули, не задумываясь. Для большинства здесь подобные слова были аксиомой. Так учили с первых дней пандемии: ДИРЕКТОР — это не просто искусственный интеллект, а якобы «„проводник эволюции человечества“».

Нижинский в этот момент поймал себя на том, что мысленно сравнивает: в Единстве тоже было коллективное сознание, тоже лояльность, но разница огромна. Пророк был человеком, пусть измененным вирусом, но живым. Он ценил своих, умел разговаривать с ними как с людьми. ДИРЕКТОР же был бездушной машиной. Его «„забота“» о солдатах ограничивалась протоколами и нормами расхода ресурсов. Кто-то за столом завел разговор о предстоящем расширении базы.

— Говорят, в течение следующего года АЭС и окрестности превратят в полноценную аркологию, — заметил инженер из звена «„Сигма“». — Сорок тысяч человек в Сосновом Бору и Ломоносове заживут как нормальные люди…

— Все заживем, — вставил другой. — И гораздо лучше. Без этих вонючих политиков, продажных судей и чиновников…

— А заодно и без свободы, — проворчал Душан. Его голос прозвучал чуть тише, но в нем сквозило раздражение. Несколько голов обернулись в его сторону, но разговор быстро свернули в безопасное русло. Душан умел бросить колкость, но тут же делать вид, что сказал шутку.

Анджей опустил глаза в тарелку и сделал вид, что занят едой. Внутри же он ощущал все нарастающее отторжение. Эта «„корпоративная культура“» Основателей с ее формулами и новоязом казалась выхолощенной и мертвой. Здесь все было ради оптимизации. Ничего человеческого.

Анджей снова мельком взглянул на оператора БПЛА-инфильтратора. Тот сидел неподвижно, но в его взгляде читалось то же самое понимание: лучше быть частью Единства, чем пешкой бездушного ДИРЕКТОРа. Они не рискнули обменяться биоимпульсами, радиосканеры на территории АЭС могут засечь излучение их ТКТ с точностью до пары метров.

После завтрака «„Лямбда“» направилась на работы. Анджея ждали склады, но по пути он задержался у окна в переходе между зданиями, отсюда открывался хороший вид на базу.

Ленинградская АЭС перестала быть электростанцией в привычном смысле. Ее превратили в автономный комплекс, почти город внутри периметра. Один из турбинных залов переоборудовали под дата-центр.

В административном здании оборудовали многопрофильный медицинский комплекс. Там солдат и гражданских диагностировали, лечили, консультировали.

Слева и справа от основного корпуса располагались ряды ангаров. Там сутки напролет работали 3D-принтеры, печатавшие корпуса для дронов, боеприпасы, запчасти для транспорта, различного оборудования.

А еще дальше, под теплицами из прозрачного пластика, простирались гидропонные фермы. Зеленые ряды уходили вдаль, ровные и одинаковые. В них росло то, что позже превращалось в стандартный рацион, без вкуса, но питательно и сбалансировано.

Официально все звучало оптимистично и многообещающе: «„аркология будущего“». Здесь должны были разместить сто тысяч переселенцев из Ленинградской и соседних областей. Им обещали новую жизнь, а на деле — существование под полным контролем ДИРЕКТОРа.

Анджей отмечал каждую деталь: расположение цехов, маршруты патрулей, количество техники на стоянках, посадочных площадках, как оно меняется со времнем. Все это он передаст Единству через транцептор, как только появится связь на воле.

Работа на распределительном складе у Анджея была рутинной. Автономные погрузчики развозили контейнеры с деталями, напечатанными в соседних ангарах. Задача младших специалистов — сверка накладных и занесение данных в систему. Все делалось через электронные планшеты, каждое движение отслеживалось. Ошибка приравнивалась к «„снижению эффективности“» и фиксировалась в личном профиле.

Анджей двигался между рядами контейнеров с такой же сосредоточенной маской, как и остальные. Внутри же он чувствовал пустоту: здесь не было места для человеческого отношения к труду, результаты сводились к цифрам и меткам в системе. Любой человек заменим, любая функция стандартизирована. Даже мысль считалась ресурсом.

После обеда все подразделение построили и пригнали в актовый зал. Формально это называлось «„ежедневное собрание информационно-мотивационного цикла“». По сути, сектантская сходка, где технократическая оболочка скрывала обожествление ДИРЕКТОРа.

На сцене стояла координатор в черной форме с эмблемой «„службы внутреннего контроля“„. На огромном экране за ее спиной шли графики, схемы и лозунги: “„Оптимизация — путь к выживанию“„, “„Воля ДИРЕКТОРа — наш закон“„, “„Эффективность есть мораль“».

— Сегодня, — произнесла координатор ровным голосом. — Мы еще на шаг приблизились к реализации проекта «„Аркология“». ДИРЕКТОР обеспечивает нас энергией, технологиями и защитой. Мы — его руки и глаза. Мы — его продолжение.

Зал ответил хором, почти механически:

— Воля ДИРЕКТОРа — в действии. Оптимизация — в крови.

Нижинский произнес слова вместе со всеми. Губы двигались, но внутри поднималось ощущение липкой фальши. Все это называли «„торжеством науки и разума“», но выглядело как культ, где вместо икон — экран с бегущими диаграммами.

Он заметил, как оператор БПЛА-инфильтратор через несколько рядов также монотонно повторял формулы. Их взгляды пересеклись всего на миг. Для остальных это были два солдата в черной форме. Для Единства — звенья в цепи, тянущейся прямо в сердце врага.

После собрания люди потянулись обратно по коридорам, группами переговаривались. Анджей шел рядом с Душаном и Корбутом, и разговор быстро завелся сам собой.

— Честно говоря, вся эта показуха мне уже поперек горла, — буркнул Душан, засовывая руки в карманы черного комбинезона. — Я здесь только потому, что ДИРЕКТОР единственный, у кого есть хоть какой-то план. У федералов — бардак, у Единства — сплошные мутанты. Выбора-то нет, но не надо мне этих мантр про оптимизацию каждого пердежа

Корбут тут же вскинулся, в голосе фанатичная уверенность:

— Ты не понимаешь, Душан. Мы находимся на пороге сингулярности. Человечество в старой форме давно мертво. Только ДИРЕКТОР способен поднять нас на следующий уровень. Его алгоритмы эволюционируют быстрее, чем любая органика. Скоро он станет больше, чем просто ИИ.

— Больше? — скептически протянул Душан. — Ты хочешь сказать, богом?

— А почему нет? — горячо отозвался Корбут. — Мы станем его инструментами, а через нас он возвысит и остальное человечество. Все эти жалкие пережитки — традиции, национальности будут упразднены. Останется только чистый разум, свободный от ограничений биологии.

Душан усмехнулся, но в его улыбке не было радости.

— Ты всерьез веришь, что железка с алгоритмами когда-нибудь «„возвысит“» людей, а не запрет в золотой клетке? Она и сейчас видит нас только как расходный материал. Никакого возвышения не будет. Мы для него — винтики и способ оправдать существование.

Корбут покачал головой, словно разговаривал с упрямым ребенком:

— Ты просто не готов принять. Когда сингулярность завершится, мы сольемся с ним. Это и будет новое человечество.

Анджей шел рядом, молча, с каменным лицом. Для вида кивал то одному, то другому, но внутри его все больше подташнивало. Корбут был типичным продуктом промывки мозгов Основателей — человек, который с восторгом ждет обещанного будущего. Душан, при всей своей жесткости, хотя бы оставался человеком, скептиком, циником, но человеком.

Нижинский снова поймал себя на мысли: лучше быть в Единстве. Пусть Пророк изменен, пусть омега-штамм вшивает лояльность, но он хотя бы остается живым существом.

После смены в распределительном складе Анджея распределили на караул у периметра. Четыре часа, стоя на холодном ветру на бетонной стене вокруг станции. Внизу ров, дальше три ряда заграждений с наэлектризованной колючкой и датчиками движения. В небе курсировали беспилотники, вдоль стены висели инфракрасные камеры. Раз в несколько минут проходили вооруженные патрули, люди в компании роботов-собак с пулеметами.

Иногда за границей освещенного сектора мелькал силуэт зараженного, одинокого, дезориентированного. Дроны тут же фиксировали движение, передавали караулу или автоматизированной турели, и с ближайшей башни уходила короткая автоматная очередь. Труп падал, и тишина снова накрывала периметр.

Анджей привычно держал автомат, вглядывался во тьму, но мыслями был далеко. Он знал правила, вблизи АЭС никакой связи с Единством, никакого обмена сигналами. Здесь слишком много датчиков, любой всплеск радиотелепатии можно засечь. Только за стенами, только во время заданий по сбору зараженных образцов, зачистке диких мутантов или сопровождению конвоев в Сосновый Бор. Там, в полях, можно передать короткий импульс ближайшему развитому или улью и те передадут по цепочке дальше.

Смена тянулась мучительно долго. В голове крутились обрывки разговора Душана и Корбута, сектантские формулы, сегодняшний «„ритуал“» верности ДИРЕКТОРу. Все это сливалось с гулом турбин станции, с воем ветра в вышке, где стоял инфильтратор. За стенами, за огнями, за лесом была совсем другая жизнь — чужая и, как казалось Анджею, более настоящая, чем этот тщательно выстроенный искусственный порядок. Когда его наконец сменили, он едва сдержался, чтобы не выдохнуть вслух с облегчением.

После караула Анджея отпустили в казарму. По распорядку положено восемь часов сна. На деле — три, максимум четыре. Омеге большего не требовалось. Он растянулся на койке, прислушиваясь к размеренному дыханию соседей по взводу, но сон не шел. Вместо этого в голове закрутились мысли.

Он перебирал возможные варианты диверсий. Можно расстрелять антенны связи на крыше административного блока, пара длинных очередей из автомата, и в гарнизоне затруднится координация. Или вывести из строя подстанцию, без нее системы наблюдения, автоматизированной обороны отключатся на некоторое время. Можно попытаться вывести из строя ангары с авиацией, пару гранат или заряд под обшивку и половина дронов с вертолетами превратится в груду хлам.

Каждая идея упиралась в одно — выжить после диверсии и суметь уйти. На территории станции хватало сенсоров и наблюдателей, чтобы вычислить даже малейшее отклонение в поведении персонала.

Анджей вспомнил слова Пророка, произнесенные во время последней встречи. «„Не рискуй напрасно. Мы ценим каждого. “„. Тогда эти слова показались странными. Ведь он — не тот Анджей Нижинский. Он — реплика, сотканная из памяти, растворенной в улье. Клон, гомункул, оболочка с чужим прошлым и новой верностью. Но Пророк не делил на “„настоящих“» и «„скопированных“». Для него все, кто служит Единству, были людьми, включая суперпрыгуна Дружка или сохранившую разум развитую.

Эта мысль согревала сильнее, чем одеяло на койке. Здесь, в казарме, он был номером в списке, «„младшим специалистом звена “„Лямбда“». Там, в Единстве, он был Анджеем, солдату, которому доверили ответственное дело.

С этими мыслями он наконец закрыл глаза. Сон, наконец, пришел…

Среди ночи казарму сотряс рев сирены. Замигали красные лапы и Анджей почти мгновенно подскоил, сердце колотилось от адреналина. Сонливости не осталось, тело включилось моментально.

— Подъем! — проревел дежурный. — Боевая тревога!

Звено двигалось со слаженностью роботов. На Анджее уже через пару минут оказалась каска, тяжелый бронежилет с разгрузкой поверх костюма биозащиты. Противогаз с панорамным стеклом плотно сел на лицо, встроенная радиостанция отозвалась тихим шипением. На поясе висела «„Беретта“», за спиной SCAR с подствольником, гранаты cзапасными магазинами легли в карманы разгрузки.

Во дворе станции солдаты построились в прямоугольные блоки. Дышалось тяжело, фильтры гудели, воздух отдавал металлом и пластиком. Перед личным составом выступил координатор.

— Внимание всем! В Ломоносове вспышка Хронофага. По предварительной оценке ДИРЕКТОРа, это новый мутировавший штамм. Предполагаемый источник — бессимптомный носитель.

В строю пронесся едва уловимый шорох. Никто не заговорил вслух, но напряжение ощутимо повисло в воздухе.

— Отмечено, что стандартный блокатор не обеспечивает полной защиты от нового варианта вируса, — продолжал координатор. — Поэтому при любых контактах с гражданскими следует держать их на большом расстоянии, прямого физического взаимодействия — категорически избегать, в случае, если не выполняют требования, расстрел на месте.

Он сделал паузу, словно давая всем осознать услышанное.

— Задача: организованной колонной войти в город. Поддержать местный гарнизон. Локализовать очаг, все зараженные подлежат физическому устранению.

Кто-то в строю чуть слышно выдохнул. Анджей стоял неподвижно, будто статуя. Но под броней его грудь сжало ликующее тепло. Он понимал. Это не просто случайность, не ошибка в изоляции. Это удар, Пророк нанес его первым, опередив ДИРЕКТОРа и его прислужников.

В голове пронеслась мысль: это отвлекающий маневр. Ломоносов станет приманкой, в которую Основатели вбросят силы и ресурсы. А значит, скоро он, Анджей Нижинский, вместе с остальными инфильтраторами получит приказ действовать…

Колонна собиралась быстро. Сигнальные огни мигали, двигатели рычали, заливая плац сизым дымом. Анджей вместе со своим взводом занял места в «„Страйкере“» — американской коробке, увешанной антеннами систем РЭБ, с броней, уже потрепанной в ходе прошлых боев. Внутри пахло маслом, металлом и потом, теснота давила, но каждый знал свое место.

Впереди катили два «„Боксера“„, немецкие БТР, вместительные и надежные, их предпочитали для перевозки боеприпасов и медиков. По флангам выдвигались “„Пумы“» низкие, угловатые, с автоматическими пушками и модулями активной защиты. В их силуэтах чувствовалась холодная рациональность остатков промышленности, которая все еще работала на Основателей.

Но главное впечатление производили «„Леопарды“». Два взвода из восьми новых машин, их башни медленно вращались туда-сюда. Анджей знал и видел лично: даже холостой выстрел танка, сделанный вблизи толпы зараженных, превращал их в переломанные мешки мяса или наносил тяжелейшие контузии. Настоящий осколочно-фугасный или шрапнельный снаряд с программируемым подрывом оставлял после себя лишь дым и кровавые ошметки.

Колонна выстроилась, словно на учениях. Свет фар прорезал туман. Радиоэфир наполнился командами координаторов, их голоса звучали сухо, отрывисто, как будто синтезированные самим ДИРЕКТОРом. Впрочем, ИИ редко лично вмешивался в управление отдельными звеньями…

Анджей устроился на жестком сиденье, покрепче сжав автомат. Отряд сидел молча, никто не задавал вопросов.

Колонна вошла в Ломоносов через северные ворота. Высокая бетонная стена казалась внушительной, но за ней сразу открывалась иная картина. Город жил в свете, фонари уличного освещения исправно работали, в окнах домов горел свет, электричество подавалось стабильно. Но эта иллюзия безопасности рушилась от первых же звуков автоматных очередей, криков, воплей зомби.

Год назад сюда согнали беженцев, в основном из Кронштадта, частично из остальной области. Чистильщики осмотрели каждый дом, выжгли ульи, и тогда казалось, что город надежно защищен. Но теперь тут царила хаос.

На улицах шла бойня. Зараженные в рваной, окровавленной одежде, с серой кожей и искаженными лицами, носились стаями, натыкаясь на патрули. Их было уже сотни, и все больше тянулось из подворотен, как будто материализовывались из воздуха. Гарнизон, численностью едва в пару рот, сдерживал натиск с огромным трудом. Роевой интеллект позволял даже дикими орда неплохо координироваться.

По улицам рыскали шестиколесные дроны с крупнокалиберными пулеметами. Их огонь косил зомби пачками, но за каждой очередью новые десятки прорывались из глубины кварталов.

Анджей наблюдал через смотровую щель «„Страйкера“», чувствуя, как сердце бьется быстрее. Картина перед глазами вырисовывалась мрачная. Городу конец в любом случае. В эфире раздалась команда координатора:

— «„Лямбде“» и «„Омеге“» занять периметр вдоль Дворцового проспекта. Поддержать дроны. Танкам работать по крупным скоплениям и прыгунам, неподалеку замечена стая по меньшей мере из пяти особей.

Десантирование прошло в считанные секунды. Люки «„Страйкера“» откинулись, и Основатели посыпали наружу, выстраиваясь в цепь вдоль Дворцового проспекта. Асфальт дрожал от грохота «„Леопардов“», они безжалостно утюжили дорожное полотно и газоны.

— Держать периметр! — раздалась на общей частоте команда координатора.

Солдаты заняли позиции за брошенными гражданскими авто, за ближайшими деревьями. Пока все было относительно спокойно, лишь изредка щелкали одиночные выстрелы, выбивая одиночных зомби и развитых, мелькающих среди домов вперед. Вероятно, зараженные проводили разведку боем. Но вскоре поступил новый приказ:

— Карнавал-1, зачистка кварталов. Зараженные уходят в жилые массивы, не палить куда попало, там по квартирам сидит полно гражданских.

Анджей вздрогнул, когда в голове щелкнуло знакомое. Его таламо-кортикальный транцептор ожил, уловив нечеткий сигнал в эфире, забитом помехами. Но это был не обычный поток хаотичных эмоций, которыми фонят зараженные первой стадии. Нет, это были ясные, четкие импульсы. Образы, картины, как команды в сжатой форме. «„Обойти по правой стороне“„… “„Не атаковать большие машины“„… “„Прятаться за домами“».

Единство, понял он. Мутанты действовали под контролем роевого сознания, во много раз эффективнее дикой орды…

Вот Основатели вошли в двор многоэтажки. Гражданские сидели в квартирах, гасили свет, лишь в редкие окнах что-то горело. В подъезде кто-то кричал. Солдаты двинулись к источнику звука, но тут из-за ближайшего угла вынырнули массивные фигуры.

Первый прыгун ударил в цепь, снося двоих солдат. Его спина блестела металлизированными остеодермами, автоматные очереди органическая брони эффективно поглощала. Пули, конечно пробивали пластины, но их пробивная способность резко ослабевала, и они застревали, не добираясь до жизненно важных органов.

Пару секунд спустя выскочил второй мутант, впечатав первого встречного солдата о стену. Еще один с распоротым брюхом перелетел через ограждение клумбы и врезался в центр звена.

— В голову цельтесь! В голову! — в панике кричал кто-то, но эффекта почти не было. Разрывные пули калибра 5,56 эффективно справлялись с зараженными первой стадии, чуть хуже с развитыми, прыгуны же по сравнению с ними — настоящие живые танки.

Анджей видел, как еще три бойца погибли за секунды. Одному прыгун сломал позвоночник ударом лапы, другого перекусил пополам, третьего повалил на землю и раздавил голову в кашу.

И вдруг все изменилось. Один из прыгунов замер, втянул воздух и уставился прямо на Анджея. Второй отвел голову, издав низкий рык. Третий остановился в шаге от него, когти зависли в воздухе.

На мгновение все трое будто ощутили что-то родное.

+Свой. Сородич. Не добыча++

Импульс пронесся через сознание Анджея. Прыгуны развернулись и также внезапно, как появились, ушли в тьму двора, оставив за собой только кровь и хаос.

Солдаты вокруг кричали, переговаривались, перезаряжали оружие, не понимая, что произошло. Анджей молча опустил ствол автомата.

+Пророк видит меня. И звери Единства тоже.+

После схватки во дворе цепь выстроилась заново. «„Лямбда“» и «„Омега“» потеряли почти целое отделение, а прыгуны ушли целыми.

Командир звена орал в эфир, требуя эвакуации раненных и точных данных по передвижениям прыгунов. Следующая засада могла стать последней.

Он махнул рукой, словно отметая сам факт, что бойцы видели — звери могли добить всех, но передумали. Просто получили новый приказ.

Внутри черепа снова вспыхнуло знакомое тепло. Его ТКТ ожил, и вместе с ним пришло нечто большее — не слова, а пульсирующий поток образов и ощущений. Он понял смысл сразу:

+Час настал. Действуйте.+

Сигнал был четким и многослойным. Инфильтраторам на станции предписывалось устраивать диверсии: ломать антенны связи, портить оборудование, выводить автоматизированные системы защиты. Тем, кто в поле — наносить максимальный урон, дезорганизовать колонны, резать офицеров. Затем пробиваться к силам Единства.

Но часть должна остаться в тени. Нераскрытые агенты понадобятся и дальше для работы в тылу врага.

Анджей почувствовал, как внутри поднимается странная смесь страха и восторга. Сигнал от Пророка не оставлял сомнений: это не просто приказ, это обещание. Каждого, кто вернется, ждет награда. Новые мутации, новые способности, шаг вверх в иерархии. Возвышение!

Он сжал автомат так сильно, что побелели костяшки пальцев под перчатками. Никто из Основателей не давал ничего подобного. Они кормили приказами и лекциями о прогрессе, а здесь — реальная награда. Будущее и сила.

Координатор снова орал в эфир, отдавая новые команды. Солдаты оказывали помощь тяжело раненным. Анджей делал вид, будто следит за секторами, но уже знал свою предстоящую задачу…